Текст книги "Чёрт не дремлет "

Автор книги: Петер Карваш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Из дневника паразита

13. V.19… Наконец-то! Моё стихотворение напечатали! Я, как говорится, вошёл в литературу; по алфавиту я – сразу за Гвездославом[24]24
  Гвездослав Павел Орсаг (1849–1921).


[Закрыть].

14. V.19… Удивительно, какая кругом безграмотность! Из ста людей, с которыми я разговаривал, добрая сотня и понятия не имеет, что меня напечатали.

27. V.19… Вышла статья «О надеждах нашей поэзии». Там упоминают и меня – среди «подающих надежды и заслуживающих внимания и заботы талантов». Правда, моё имя приводят в самом конце, но ведь горьким и тернистым был путь и Янка Краля[25]25
  Краль Янко (1822–1876) – поэты, классики словацкой литературы.


[Закрыть].

Интересно, что на первое место там ставят «талантливого молодого поэта» Штефана Черника! Я знаю Черника по факультету: заурядный, серый, ничем не примечательный ум… На дискуссиях я всегда выступал с заключительным словом, а он ни разу рта не раскрыл и никогда не выдерживал более шести-семи часов. Серенькая личность…

11. VI.19… Мне вернули мои новые стихи. Ну, конечно! В редакционном совете сплошь поэты… Ах, до чего они боятся молодых, более способных, более талантливых… Смертельно, панически боятся.

Поразительно, что печатают этого Черника!.. Целый столбец отвели, а вещь-то заведомо заурядная!.. И ещё говорят об объективности, о том, что надо растить творческие кадры… Только расхолаживают.

Ну, ничего – ведь и Сладковича…[26]26
  Сладкович Андрей – (1820–1872) – поэт, классик словацкой литературы.


[Закрыть]

21. VI.19… Мне вернули рассказ. Будто бы «слишком чувствуется влияние Кукучина». (Тупицы! Я-то знаю, что это Есенский[27]27
  Кукучин Мартин (1860–1928), Есенский Янко (1874–1945) – известные словацкие писатели.


[Закрыть], а не Кукучин. И такие люди хотят руководить нашей литературой!..)

Вышел рассказ какого-то Яна Подбела. Кто такой Ян Подбел? Кто о нём когда слышал?

Затирают даровитых, губят молодые, подающие надежды таланты..

29. VI.19… Без конца только Подбел и Черник! Словно нет других молодых авторов, более достойных! Что в них нашли? Ах, уж эти обходные дорожки, интриги, семейственность…

17. VII.19… Невероятно! Черник напечатал отрывок из поэмы! Черник! Этот олух!

В театре мне показали Подбела. Заносчивый, противный мальчишка. Молоко на губах не обсохло, штаны сам застёгивать не научился, а туда же – воображает себя молодым Пушкиным!

Ну и перспективы!.. Благодарю покорно.

21. VI 1.19… Опять появилась статья о нашей молодой литературе. Меня даже не упоминают (я давно не пишу; я преодолеваю внутренние противоречия: конечно, угля – вагон, алмаза – зёрнышко), но зато Черника и Подбела смешали с грязью. Уделили им полтора столбца! Эх, и высекли же их! Это, по-моему, литературная смерть! Похороны по первому разряду!

29. VII.19… Какая наглость! Вышел второй отрывок из поэмы Черника. И новелла Яна Подбела – целых тридцать страниц! Что они, не поняли? Разве в статье не достаточно ясно сказано, что им нечего делать в литературе?

Неужели не найдётся человека, который объяснит им это как следует!

29. VII.19… Вечер. А не могу ли я быть этим человеком?

17. VIII.19… Вышла моя статья «О некоторых вопросах литературного творчества наших молодых». Это – конец всяким Черникам и Подбелам. Не хочу быть нескромным, но статья получилась замечательная. Острая, без мелочных придирок, бьёт не в бровь, а прямо в глаз.

15. IX.19… Черник и Подбел давно уже ничего не печатают. Я потрудился на славу: хватит с нас таких экскурсов в литературу… Наверно, пойдут на административную работу или ещё куда-нибудь, люди нам нужны, не каждому же быть писателем…

Но что самое важное: говорят, главный редактор Клобушицкий назвал мою статью смелой.

Талантов, подающих надежды, слава богу, хватает, ими хоть пруд пруди. А много ли смелых?

18. IX.19… Меня представили главному редактору Клобушицкому. «А, – сказал он, – это тот самый… Ну, ничего, мальчишеский задор пройдёт, голова остынет… Возможно, он ещё будет писать приличные статьи… У него есть наблюдательность, смелость, размах. и молодость!.. Продолжайте в том же духе, друг мой!»

Наблюдательность! Смелость! Размах! Что только уважаемый главный редактор подразумевал под горячей головой?..

29. IX.19… Вышла статья «О нашей молодой критике» – меня упомянули, как «начинающего молодого критика». Упрекают во всех грехах – ещё бы: завидуют. Но обо мне пишут.

Иисусе Христе! Как я сам не догадался! Ведь я прирождённый критик.

И Вотруба[28]28
  Вотруба Франтишек (1880–1953) – словацкий критик и публицист.


[Закрыть] начинал в моём возрасте.

13. Х.19. Решено: я пишу критические статьи. Они отличаются принципиальностью. Я написал о народных художниках Иване Краско и Фране Крале[29]29
  Иван Краско (1876–1956), Франя Краль (1895–1955) – словацкие писатели.


[Закрыть] статьи, проникнутые глубокой любовью и преданностью классическому наследству, преклонением перед великими современниками.

Трёх начинающих я стёр с лица земли убийственными ироническими замечаниями в духе Шоу.

Теперь я посвятил себя исключительно современной литературе. Ещё две статьи – и с правлением Союза писателей будет покончено.

Я создаю себе имя. Некоторые при встрече со мной посмеиваются. Ну, что ж, – каждый скрывает зависть, как может.

Зависть – и страх!

19. XI.19… За мной прислал главный редактор Клобушицкий. Я сразу понял, в чём дело. При нынешней нехватке способных работников…

Свершилось: я заведую отделом культуры. А теперь в бой! Решительно! Неумолимо и безжалостно – за высокое искусство гения, за взлёт!

12. XII.19… Я уже не пишу так много, как раньше. Прежде всего – нет смысла размениваться на мелочи. И потом – пусть люди привыкнут: каждая моя статья – событие.

Работаю над большой монографией о нашем послевоенном романе. Это будет труд принципиального значения.

21. XI 1.19… Ах, чего только не пишут! Сколько серых, заурядных, пустых вещей!.. Просто кризис. Мне бы надо занять принципиальную позицию, но где же тут успеть? В конце концов это не моя забота, на это есть другие.

Ведь я готовлю монографию о романе.

1.1.19… Новый год я встретил в компании писателей. Надо общаться с ними; глядишь, что-нибудь да узнаешь… Необходимо ориентироваться в обстановке. Знать, кто в милости, кто в опале… В решающую минуту выступить в решающем месте.

Ведь и Плеханов говорит: «Личность, которая в критический момент правильно определит направление развития…»

Надо правильно определить направление развития.

Очень ругали поэта Крижовского. Посмотрю при случае его новый сборник. И решительно, неумолимо… то есть принципиально.

Но в основном я занимаюсь монографией о романе.

10.1.19… Внемли, о мир! Черник написал критическую статью о каком-то новом сборнике! Ну, конечно: в поэзии погорел, таланта не хватило, вот и взялся за критику… Что ж, знакомо, знакомо… Я выступлю с резкой критикой статьи Черника.

Монография о романе будет. Такие вещи не рождаются в одну ночь.

16.1.19… Не повезло мне: я разнёс Крижовского (ведь его все ругали), и вдруг о нём вышли три восторженные статьи.

Надо быть оперативнее, внимательнее, осторожнее.

Подготовительные работы по монографии кончаю. Все книги, о которых буду писать, уже лежат на столе.

17.1.19… Странно, непонятно. Клобушицкому нравится статья Черника. Как хорошо, что я не успел отдать в печать свою.

Ян Подбел сообщил, что выпускает сборник рассказов. Нелепость. Ему ещё мало?..

Да, монография… Эх…

20.1.19… Держите меня! Вышла поэма Черника.

Нет, я напишу монографию не о романе, а о нашей новой поэзии. Это совершенно ясно.

На редакционном совете главный редактор заметил, что я как-то ни на что не откликаюсь.

Что я, какой-нибудь Черник?

Ладно, ладно, напишу о романе.

Небольшую заметку…

4.11.19… В редакцию поступила статья о состоянии нашего романа – совсем неизвестного, видимо начинающего автора.

Статья, разумеется, не может быть напечатана, тем более что там – почти слово в слово – мысли, которые хотел высказать я.

Было бы неверно, однако, чтобы о таких серьёзных вещах высказывался человек неизвестный, без авторитета и имени, да и вообще…

Статья слишком длинная.

9. II.19… В сегодняшнем номере была моя заметка о романе. (Конечно, та статья неизвестного автора пойти не могла: ни одной оригинальной мысли…)

Ну и загоготали гуси! Дескать, негативизм, пессимизм, я-де убиваю таланты!.. Это, мол, демобилизует!

Кто больше, чем я, болеет за нашу литературу? Главный редактор вызвал меня и говорит: «Обычное дело. Чем меньше человек знает, тем больше требует от других. Но мы – серьёзный журнал, так что учти на будущее: больше рассудительности. И любви, мой милый, любви».

Он – представитель старого поколения, наш Клобу-шицкий. Консерватор.

И ещё спросил меня: «Чего ты, собственно, хочешь, товарищ? Чего ты, собственно, хочешь? Сам ты это знаешь?..» Ну, уж оскорблять-то меня ему не следовало бы.

10.11.19… Знаю ли я, чего хочу? Бороться! Бороться против формализма и субъективизма!

Товарищ уполномоченный министра сказал коротко и ясно: «Искоренить формализм и индивидуализм!» Я всегда это говорил или хотя бы чувствовал в сердце. Вот именно – искоренить!

Люди отягощены предрассудками! Воспевают всякие чувствишки и страстишки! А к стальному биению пульса современности они просто глухи!

Например, Черник! Что такое его поэма, как не образец бессмысленного, упадочного субъективизма и формализма!

Погоди же! Я в конце концов искореню твою чувствительность!

13.11.19… Неизвестный автор прислал вторую статью, на сей раз о положении в драматургии.

Не пойдёт, совсем не актуально.

Черника я ликвидировал. Совершенно очевидно, что он – главный носитель формализма и субъективизма в нашей литературе.

Я написал рассказ. Думаю, что он мне удался. (В сравнении с тем, что у нас ежедневно выходит, это просто Тайовский[30]30
  Тайовский Иозеф Грегор (1860–1928) – словацкий прозаик.


[Закрыть] – без всякого хвастовства.)

Я никуда его не посылал, напечатал сам. (Шальда[31]31
  Шаль да Ф. К. (1867–1937) – чешский критик.


[Закрыть] тоже сам печатал свои статьи.)

16.11.19… Статья неизвестного автора каким-то образом попала в руки Клобушицкому. Она ему очень понравилась: говорит – нужная статья. Дал мне её для воскресного номера.

К сожалению, рукопись куда-то затерялась.

Поскольку статья действительно необходима, придётся написать её самому.

А ещё говорят, что я недостаточно активен!

22. II.19… Меня критиковали на заседании редакции, Я, мол, не расширяю круг корреспондентов, отбиваю у них охоту присылать заметки, я, мол, должен был бы писать принципиальные статьи и т. д. – словом, ерунда. Заговорили завистники! Редактор сельскохозяйственного отдела даже заявил, что такие рассказы, как мой, подрывают престиж редакции и их автора.

Что понимает в литературе сельскохозяйственный редактор?

3. III.19… Неизвестный автор напечатал статью о драматургии в органе Союза писателей. Открыли гения, поздравляю!

Сборник Подбела должен выйти в ближайшее время.

С издательством «Наука и критика» я заключил договор на сборник статен о литературе. Издательство включило её в план второго квартала. По-моему, это правильное решение: все великие критики добились признания именно сборниками статей.

16. III.19… Разговаривал о книге Подбела со многими людьми. Почти все (человек тридцать) согласились со мной, что Подбел просто не способен написать хорошую книгу. И только двадцать пять человек заметили, что надо бы всё-таки сначала прочитать книгу.

Как же я прочитаю книгу, если она ещё не вышла? Педанты!

Меня уже включили в проспект издательства «Наука и критика». Правда, пока без портрета, но включили.

21. IIII.19… Вчера мы были на расширенном заседании у товарища уполномоченного министра. Речь шла о некоторых вредных явлениях в литературе. Я упомянул вполголоса (я сидел недалеко от товарища уполномоченного министра) Черника и Подбела и в обсуждении занял принципиальную позицию.

Товарищ уполномоченный посмотрел на меня и сначала ничего не ответил. Потом заметил, что поэма Черника интересна. А не родственник ли ему Черник? Подбела не защищал. Видимо, согласился.

О Подбеле вообще говорят очень плохо. На его месте я бы не издавал книгу – она заранее обречена на провал.

Министерство культуры разрешило издание моего сборника статей. С будущей недели я начну писать вечерами. Решительно! Остро! И без компромиссов!

Но кое-что мне неясно; не могу не признаться! (Например, хвалить Крижовского или ругать? Это вопрос.) Но материал я одолеваю довольно успешно.

27.111.19… У меня уже нет неясностей ни в чём! Товарищ заместитель министра доверительно сказал мне (я уже много лет жду этих слов!): «Да! Самая большая опасность для нашей литературы вовсе не формализм, а схематизм! Сколько у нас написано бездушных, сухих, мёртвых вещей! Как будто на свете нет ничего, кроме машин и классовой борьбы! Мы хотим поэзии, а не нравоучений! Довольно ударников и вредителей! Влюблённые, сюда!»

Это верно.

Но главное – своевременно установить: кто у нас главный носитель схематизма? Несомненно Ян Подбел.

Скорее бы уж вышла его проклятая книга – давно я ничего не искоренял.

5. IV. 19… Тыл – весьма важная вещь.

В последнее время я очень много разговариваю о книге Подбела. Надо знать общественное мнение. Я часто говорю: «Товарищ министр придерживается того взгляда…», «Насколько я знаю, товарищ председатель правления утверждает…» или (это самое действенное): «У товарищей наверху такое мнение…»

Надо не только внимательно следить за общественным мнением, но и энергично создавать его; сделать соответствующее замечание в нужный момент в соответствующем месте…

Это уже искусство.

Ах, Черники, Подбелы, – вы нарвались на мастера!

6. IV.19.. Неизвестный автор напечатал уже статей двадцать. Такова наша политика в отношении кадров! Протежируют бездарностям, а на талантливых – ноль снимания.

Договорился с издательством, мою книгу перенесли на третий квартал.

7. IV. 19… Вышла уничтожающая статья о поэме Черника. И что самое важное – не я её написал!

Я был прав: Черник – не поэт. Я к нему зла не питаю, – возможно, он и хороший человек. Только вот таланта у него нет, и это я первый заметил и написал я первый.

Послезавтра я всерьёз займусь своей книжкой!

12. IV.19… Опять меня критиковали за негативизм. Будто бы в моих статьях нет оптимизма, веры в человека, в художника, будто я не болею за литературу, за писателей. Редактор международного отдела под конец сказал: «Создаётся впечатление, что своими ожесточёнными критическими статьями ты только мстишь за собственную бездарность…»

А редактор Клобушицкий спросил:

«Товарищ, почему бы тебе не влюбиться?»

Это жестоко. Но несомненно одно: я должен написать что-нибудь позитивное. Habeant sibi[32]32
  Пусть получат (лат.).


[Закрыть].

Ну ладно, дайте закончить сборник статей. Нате, завистники, недоброжелатели, пигмеи, получите своё!

13. IV. 19… Я написал очень положительную статью о новой книге Крижовского. Последнюю его вещь хвалили, и эта наверняка будет не хуже, а главное, Крижовский живёт в провинции, он скромный, одинокий человек и никогда ни в чём не будет со мной конкурировать. Почему бы не похвалить его и не снискать этим симпатии к самому себе?.. Итак, писать фундаментально, восторженно, радостно – никакая опасность не грозит, нет никакого риска.

Да в конце концов и книжечка хороша. Все это говорят.

Статью о Крижовском я включу в свой сборник. Останется написать каких-то двести девяносто четыре страницы.

16. IV. 19..Кто бы мог подумать: в защиту Черника выступило несколько человек (бог знает, чем Черник их купил). Развернулась полемика.

Такие полемики – превосходная вещь. Обе стороны так обливают друг друга грязью, что нашему брату можно сидеть сложа руки и смотреть как из ложи. Палец о палец не ударишь, а чего только не узнаешь! И повеселишься! Смелей вперёд, братья! Дай ему! Внимание, обернись! Бей!

Когда двое дерутся, выигрывает третий. Пока они будут воевать, я спокойно допишу свою книгу статей.

19. IV.19… Встретил Крижовского. Я начал любезно разговаривать с ним, а он сразу – что ему не нравятся мои статьи и что Черник – талантливый поэт.

Ах, так?

Я коренным образом переработал статью о его схематично-антипоэтичном, не представляющем никакой ценности сборнике и отдал его в печать.

Для сборника я её расширю, так что теперь мне остаётся написать всего двести пятьдесят семь страниц.

25. IV.19… Неизвестный автор опять прислал статью. При случае посмотрю.

Что из того, что кое-где он уже считается признанным критиком? Нам до этого нет дела. Под сукно её!

3. V.19… Я решил принять участие в дискуссии о поэзии Черника. Правда, не сейчас – пусть позиции определятся. Тем временем я подготовлю статью, и это будет конец Черника.

В книге я отведу ему центральное место.

11. V.19… Наконец-то вышла книга рассказов Яна Подбела!

Я отнёсся к ней со всей ответственностью и серьёзностью, трижды перечитал её с карандашом в руке, был принципиален и непоколебим.

В первый раз я прочёл её без всякого успеха. Я нашёл только несколько опечаток, но в целом эта чёртова книга захватила меня; в некоторых местах я даже забыл, что я не обычный читатель, а критик, и полностью подпал под её влияние. Вот что случается с человеком, когда он забывается.

Во второй раз я прочёл её уже с большим успехом; я нашёл несколько предложений, которые можно было написать совсем иначе, а также несколько бледных образов и ситуаций. И вообще я понял, что книгу можно было бы написать гораздо лучше.

А потом: почему, собственно, это рассказы именно о рабочих тяжёлой промышленности? А где единые сельскохозяйственные кооперативы, наш самый важный участок борьбы? Где трудовая интеллигенция? А если уж о промышленности, то почему нет рассказа о строительстве электростанции? И зачем только издают такие неоправданно односторонние книжки!

К тому же Подбел сам из Яворины, так пусть и пишет о лесорубах! Тяжёлой промышленности он просто не может знать! Самый большой недостаток его книги – это то, что она не о лесорубах!.

Читая книгу в третий раз, я уже понял, что она обладает всеми необходимыми качествами: скучна, растянута, ни одной живой мысли, которой я не встречал бы раньше; характеры повторяются, действия схематичны, их можно предсказать наперёд. Словом, я дочитал её только благодаря самоотречению и дисциплинированности.

При этом я действовал по такой системе: написал на листочках «элементы, формализма», «элементы схематизма», «вульгаризмы», всякие другие «измы», а потом делал соответствующие выписки. Материал я собрал небольшой, но зато типичный. Особенно долго и упорно я искал пример реакционности Подбела, пока, наконец, не нашёл следующие разоблачающие слова старого горняка, который, вспоминая свою первую любовь, произносит: «Эх, было время…» – чем прямо одобряет эпоху капиталистического угнетения.

Как я говорил, материала немного, но на статью хватит. Недаром я с таким интересом ожидал книгу Подбела. А того, что я вынужден был читать её трижды, я ему не прощу!

Пусть кто-нибудь теперь скажет, что я не знаток нашей литературы и не отдаю ей всё – свободное время, творческие силы, внутренний огонь!

12. VI.19… Неизвестные авторы надоедают мне пробными статьями. Ну и задают же они иногда работку: объяснять им, что у них нет таланта, и убеждать их заняться чем-нибудь более полезным. К тому же, если и найдётся в какой-нибудь статье интересная и полезная мыслишка, так ведь её же надо уметь подать!

Я не всемогущ, делаю, что в моих силах, но ведь и я только человек.

Кроме того, я должен хоть немного подумать и о своей книге. А там, конечно, будут вещи посерьёзнее, не чета каким-то мыслишкам.

29. VI.19… Меня опять критиковали на редакционном совете за то, что я превратил свой отдел в культурный календарь, что я плетусь в хвосте событий и ничего не делаю.

«Ты мельчаешь, – сказал мне редактор промышленного отдела, – да, это так: мельчаешь. Когда-то ты был подающим надежды талантом, а теперь ты – собака на сене. Прозябаешь, а все, кто не прозябает, действуют тебе на нервы».

Я хотел было объяснить им, что меня занимает сейчас большая исследовательская работа, а не их журнальчик, но счёл за лучшее саркастически промолчать. Разве они поймут меня, разве они способны понять?

12. VII.19… Мою книгу перенесли на четвёртый квартал. Неверие в молодые кадры, пессимизм бюрократов от культуры!

18. VII.19… Полемике о поэме Штефана Черника конца не видно. Подняли какие-то проблемы литературы! К чёрту проблемы – в полемике нужна острота, стремительность, безжалостность!

Черник завоёвывает симпатии. Как видно, мне надо выступать, пока не поздно!

26. VII.19… Ушам своим не верю: Крижовский занял высокий пост в министерстве культуры. Наша кадровая политика действительно непостижима. Смешно…

Что касается Крижовского, то он там долго не удержится. Ручаюсь – не больше трёх месяцев. Жаль мне его.

10. VIII.19… Завтра в секции поэтов Союза писателей будет заключительная дискуссия о поэме Черника.

Я всю ночь готовил своё выступление; думаю, никогда не писал ничего лучше – более боевого, более принципиального.

Краткие тезисы выступления: 1. Нам настоятельно требуются большие поэмы. 2. Удовлетворяет ли Штефан Черник эту потребность? 3. Почему не удовлетворяет? 4. Черник – эпигон. 5. Черник – формалист, натуралист, он приносит вред нашей литературе. 6. Долой полу-таланты из нашего искусства! 7. О так называемой мягкости критики, или против продажности, беспринципности и снисходительности к классовому врагу в культуре. 8. Черник – классовый враг нашей поэзии.

Я ему покажу!..

1. VIII.19… Заключительные дебаты о стихах Черника – фиаско, крах и катастрофа нашей литературы.

Бесплодная соглашательская болтовня – никого не уничтожили, даже Черника! Всю ночь дискутировали о вопросах развития нашей литературы, о проблемах поэзии и о методе критики! Обе стороны сидели за одним столом, словно их задачей было не драться, а мирно договариваться о серьёзных вопросах!

Я ушёл с чувством отвращения. Своё выступление я даже не зачитал – стоит ли метать бисер перед свиньями!

И потом – почва была не подходящая…

Вообще как-то нет подходящей почвы для моей широкой литературной концепции.

21. VIII. 19… Говорят, главного редактора Клобушицкого ругали за мой отдел: что он не выполняет своего назначения, приносит больше вреда, чем пользы; что я не только не сосредоточил лучшие силы, но, наоборот, оттолкнул их, и что я использую отдел для сведения личных счетов…

И что поэтому меня нужно заменить…

Главный редактор вызвал меня. Долго молчал, потом спросил: «Сделай милость, скажи, как ты живёшь?.. Почему у тебя нет друзей? Почему ты никого не любишь, почему тебя никто не любит?.. Ведь ты злой, ненужный человек! Как же ты думаешь стать критиком? Обманул ты меня… И вообще – всех обманул».

Решительно не понимаю, чего он суёт нос в мою личную жизнь.

29. VIII.19… Мою книгу исключили из издательского плана. Спросили, о чём она, собственно, будет, и, так как я не смог ответить, просто вычеркнули.

Как будто содержание обширного труда можно выразить одной фразой!

11. IX.19… Пишу работу о поэзии Ф. Крижовского… Похвалю, чёрт с ним!

17. IX. 19… Меня не уволили…

Меня ещё не уволили. Некем меня заменить. Шла речь о молодом Донче (тот самый неизвестный автор, который изводил меня своими статьями). Но Донч готовит работу по истории литературы – хочет быть доктором наук, карьерист.

Были ещё три кандидата, но один поступает в Академию наук, второй напечатал работу по языкознанию, в которой были какие-то ошибки; третий в каких-то дискуссиях занимал крайние позиции….

Нет, им некем меня заменить. Такого, кто нигде ничего не сделал, никуда не поступает, ничего не печатал и никаких позиций не занимал, найти нелегко.

Я просто незаменим.

20. IX. 19… Подбел, говорят, работает над романом, а Черник. издаёт новый сборник…

Пожалуйста, мне-то что – наплевать… История разоблачит вас и выбросит за борт.

26. IX.19… Говорят, товарищи опять обсуждали вопрос обо мне.

«Заменить»…

Нехватка кадров – моё спасение.

2. Х. 19… Поди разберись тут: опять выдвинули новый лозунг – против либерализма, за партийность литературы.

Как же так? Сначала мы были против цветочков и любви, за тракторы и собрания; потом против тракторов и собраний, за цветочки и любовь… А теперь мы опять за тракторы и собрания? Как тут не запутаться?..

Или дело обстоит не так?..

Я быстренько применил бы этот принцип, разделался бы с кем-нибудь, решительно и безжалостно. Но разве я могу? Скажут: негативизм.

Лучше уж вообще ничего не писать.

9. Х. 19… «Упорство, – сказал мне сегодня Крижовский на одном совещании, – большая сила. Ты всё ещё в редакции?»

И добавил: «Видно, не один бог хоть правду видит, да не скоро скажет».

20. XI.19… Меня ещё не уволили.

30. XII.19… Меня всё ещё не уволили.

13. V.19… Всё ещё не…

Примечание.

Этот дневник нашёл товарищ Донч, когда стал главным редактором после товарища Клобушицкого; дневник лежал в самом нижнем ящике пустого письменного стола в отделе культуры, и всё свидетельствовало о том, что владелец забыл его, так как очень спешил.

Перевод Л. Васильевой.