Текст книги "Том 13. Салли и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

До свидания, Рыжик. Надо заканчивать, почта уже закрывается. Всегда ваш друг, где бы ни была. Салли».

Рыжик отложил письмо и то ли вздохнул, то ли выругался. Он размышлял, не съездить ли ему, в Чикаго, чтобы свернуть Джеральду Фостеру шею. Отказавшись от этого плана, как от бесполезного, и не в силах думать ни о чем другом, он вновь раскурил трубку и взялся за письмо.

Глава XII ПИСЬМА РЫЖИКУ

«Лоретт и K°».

Риджент-стрит

Лондон, Уэст-Энд

Англия

21 января

Дорогой Рыжик! Мне уже лучше. Все-таки три месяца прошло с тех пор, как я последний раз Вам писала, и, наверное, Вы скажете, что только жалкое безвольное создание за это время не почувствовало бы себя лучше. Я согласна, трех месяцев человеку вполне достаточно, чтобы справиться с чем угодно. Как ни прискорбно, у меня не очень это получается. Однако и то хорошо, что все свои горести я теперь убрала подальше в подвал и не вытаскиваю их оттуда что ни день. А это уже кое-что, правда?

Наверное, я должна поделиться с Вами впечатлениями от Лондона, но я уже настолько привыкла к городу, что никаких впечатлений у меня просто не осталось. Мне кажется, я живу здесь годы и годы.

По адресу видно, что мистер Фоситт все еще не продал свое ателье. Однако вот-вот продаст, он сам мне сказал. Богатый на вид господин с усиками и цепким взглядом ежедневно с ним обедает, так что, думаю, переговоры уже ведутся. Бедный старик! Ему безумно хочется уехать отсюда, осесть в деревне, разводить уток и прочую живность. Лондон его разочаровал. Город не тот, что прежде. Теперь мистер Фоситт уже смирился, а до этого бродил по улицам безутешный, пытаясь отыскать приметы своей юности. Он не был в Англии почти тридцать лет! А беда в том, что раз в тридцать лет Лондон охватывает безумная тяга к переменам, и вот какой-нибудь фасад из синего вдруг становится красным, что повергает вернувшегося изгнанника в отчаяние. Мистер Фоситт – как Рип Ван Винкль. Первое потрясение он пережил, обнаружив, что «Империя» из мюзик-холла превратилась в театр. Потом ему сказали, что другой мюзик-холл, «Тиволи», и вовсе снесли. А когда в довершение всего, он отправился посмотреть булочную на Руперт-стрит, над которой квартировал в восьмидесятых, обнаружилось, что там теперь ателье. Тут на него навалилась страшная тоска, однако, к счастью, на город лег приятный красноватый туман, и стало ясно, что кое-что сохранилось, как в старые добрые времена.

В «Лоретт и K°» у меня довольно много дел, и слава Богу! (Не очень-то разбираясь в бизнесе, я сперва решила, что Ко – это фамилия младшего компаньона, и мне не терпелось с ним познакомиться. «Мисс Николас, позвольте представить вам мистера £о вашего большого поклонника».) Я занимаю примерно ту же должность, что и Вы в «Театральной компании Филлмора Николаса», то есть что-то вроде правой руки, только женский вариант. Слоняюсь по магазину, встречаю посетителей, которые говорят: «Прекрасная погода, мэм!» (что обычно низкая ложь), и провожаю их к тем, кто занят настоящим делом. Я бы не прочь так проработать еще несколько лет, однако мистер Фоситт решительно настроился продавать. Не знаю, как Вы, но все остальные англичане, которых я видела, мечтают приобрести дом в Лоумшире,[81]81
  Лоумшир – выдуманное графство (в отличие от Гемпшира и Шропшира).


[Закрыть] или Гемпшире, или Шропшире, или еще где-нибудь. Вся их жизнь посвящена тому, чтобы подзаработать немного деньжат и «выкупить старое имение», которое, разумеется, пришлось продать в конце первого акта из-за того, что наследник наделал долгов.

Когда мистер Фоситт был маленьким мальчиком, он жил в небольшой деревушке в Глостершире, недалеко от местечка, которое называется Чисистер. Готова поспорить, Вы и не подозревали о его существовании. Так вот, пятьдесят лет он об этом и не вспоминал, а тут вдруг возжаждал переехать туда и провести остаток дней в окружении поросят и кур. На днях он возил меня посмотреть дом Ох, Рыжик, я видела английскую деревню! Почему англичане вообще живут в городах, не понимаю. Старые-престарые дома из серого камня, желтые стога, прекрасные раскисшие тропки, развесистые деревья и голубые холмы на горизонте. Как там покойно! Если бы я решила продать душу, взамен я потребовала бы у дьявола лет сорок вот в такой английской деревне.

Может, Вам показалось, что я чересчур занята и позабыла о Вашем существовании. Так вот, чтобы доказать, насколько я Вами интересуюсь, расскажу такую историю. Неделю назад, читая газету, я наткнулась на заголовок «Встречаются сборные». Поначалу я не обратила особого внимания, а потом вдруг меня осенило. Это же то самое, что Вам когда-то светило! И я отправилась в место под названием Твикенхем, где планировался матч, взглянуть, чем Вы занимались, пока за Вас не взялась я и не сделала Вас почтенной правой рукой. Собралась огромная толпа, и меня чуть не задавили насмерть, однако я терпела ради Вас. Я догадалась, что англичане в белом, а те, что в красном, приехали из Уэльса. Когда мужчина рядом со мной перестал вопить, он был уже багровый, я обратилась к нему: «Не будете ли вы так любезны подсказать мне, который у англичан полузащитник схватки?» Как раз в этот момент на нашем крае поля дюжина головорезов в красном набросились на кроткого юношу, который своим телом закрыл мяч Рыжик, Вам просто повезло! Это и был полузащитник схватки и, как я поняла, такие происшествия для него обыденность. Это называется «захват», и он этому подвергается все время. Почему Вы выбрали такой жестокий спорт? Благодарите свою счастливую звезду за то, что целый и невредимый сидите на стульчике в приемной у Филлмора и можете вызвать полицию, если кто-нибудь начнет наскакивать на Вас. Вы и в самом деле были способны на такие отважные подвиги? Должно быть, в Вас заключены глубины, о которых я и не подозревала.

На днях, катаясь по Пиккадилли на империале автобуса, я заметила в толпе прохожего, который показался мне знакомым. Оказалось, мистер Кармайл. Значит, уже вернулся в Англию. Слава Богу, он меня не видел. Не хочу сейчас встречаться с людьми, которые напоминают мне о Нью-Йорке.

Спасибо, что сообщили мне новости, только, пожалуйста, больше этого не делайте. Я начинаю вспоминать, а я не хочу вспоминать. Вот так, Рыжик. Давайте я буду Вам писать, потому что это действительно мне помогает, а Вы на мои письма не отвечайте. Договорились? Уверена, Вы поймете.

Так, значит, Филлмор и Глэдис Винч поженились! Судя по тому, что я видела, лучшего для братца Ф. и придумать нельзя. Прекрасная девушка. Надо ему написать…

«Лоретт и K°»,

Лондон

12 марта

Дорогой Рыжик, на прошлой неделе прочитала в субботней газете, что «Путь иллюзий» теперь идет в Нью-Йорке, и весьма успешно. Что ж, я рада. И все же, думаю, не стоит такое помещать в газетах. Некоторых это выбивает из колеи.

Днем позже я проделала одну забавную штуку, из тех, какие приходят в голову, когда ты в плохом настроении, одинок и позаброшен. Я заехала к Вам в клуб и спросила Вас! Приятный старичок в форме на входе по-отечески сообщил мне, что в последнее время Вас что-то не видно, и он лично предполагает, что Вы уехали из города, но не присяду ли я, пока он разузнает. Он подозвал крошечного мальчика, тоже в форме, и тот поскакал, пронзительно выкрикивая на все лады «Мистер Кемп! Мистер Кемп!» Странно было слышать, как Ваше имя эхом разносится по всему дому. Мне стало ужасно стыдно за то, что я причинила им столько хлопот. И когда мальчик вернулся, сунула ему в ладошку два пенса, что, наверное, против всех правил, хотя ему, кажется, понравилось.

Мистер Фоситт продал ателье и подался в деревню, так что я совсем без дела.

Монкс Крофтон

(что же это значит?)

Мач Миддлфорд

Шропшир

Англия

18 апреля

Дорогой Рыжик, все без толку! Без толку! Изо всех сил я стараюсь убежать от Нью-Йорка, а Нью-Йорк преследует меня и настигает прямо в моем убежище. Неделю назад или около того брожу я бесцельно по Стрэнду и вдруг натыкаюсь, на кого бы вы думали? Филлмор рука об руку с мистером Кармайлом! Обойти их мне не удалось. Во-первых, потому что мистер Кармайл заметил меня, во-вторых, потому что теперь, чтобы обойти беднягу Филлмора, потребуется целый день. Я краснею за него, Рыжик! И там, на Стрэнде, тоже покраснела. Даже в самых жутких кошмарах я не представляла его таким огромным. Чем же питался наш Филлмор, чтобы так разрастись? Бедняжка Глэдис! Смотрит на него, наверное, и подозревает, что вышла замуж сразу за двоих.

У Филлмора, как обычно, полно грандиозных проектов, и он с легкостью рассуждает о том, что приобретет в Англии. Он приехал, хотя, полагаю, Вам это известно, чтобы договориться о постановке «Пути иллюзий» в Лондоне. Остановился в «Савое», и они с радостным гиканьем потащили меня туда обедать, как отбившегося от стада ягненка. Ничего хуже со мной случиться просто не могло. Филлмор без умолку говорил о Бродвее, и к тому времени, как он разобрался с французскими пирожными и едва дыша развалился на стуле, дожидаясь кофе и ликера, меня уже охватила такая тоска по родине, что, не будь вокруг столько народа, я бы разревелась. Безумием с моей стороны было приближаться к «Савою». Это же продолжение Бродвея. Повсюду, куда ни глянь, за столиками сидели американцы. Мне казалось, что все происходит в Нью-Йорке.

Что ж, если судьбе угодно перенести Нью-Йорк в Англию специально, чтобы расстроить мои планы, придется с этим смириться. Пусть все идет своим чередом, отныне я плыву по течению. Два дня назад меня занесло сюда. Мистер Кармайл пригласил Филлмора (кажется, он его полюбил) и меня в Монкс Крофтон, и отказаться не было никакой возможности. Так что я приехала, и вот сижу в огромной спальне с камином, креслами и прочей роскошью и пишу Вам. Филлмор играет в гольф. Он возвращается в Нью-Йорк в субботу на «Мавритании». Я пришла в ужас, услышав от него, что в дополнение ко всему остальному он занялся организацией боксерского поединка на звание чемпиона в легком весе.[82]82
  В легком весе– 135 фунтов (61,235 кг)


[Закрыть] Будет это в Джерси-Сити, и он пообещал обоим боксерам огромные гонорары. Спорить с ним бесполезно. В ответ он просто сыплет примерами, какие состояния сделали на этом другие. Кроме того, уже слишком поздно. Насколько я поняла, бой состоится недели через две. Все равно меня мороз по коже продирает.

Хотя, что теперь беспокоиться. Давайте сменим тему. Вы бывали в Монкс Крофтоне? Вероятно, нет, поскольку, мне кажется, я слышала, что это недавнее приобретение. Мистер Кармайл купил его у какого-то лорда, который проигрался на фондовой бирже. Надеюсь, Вы здесь не были, потому что собираюсь описать это место во всех подробностях. Хочу излить Вам душу. Рыжик, чем Англия заслужила такие райские уголки? В своем невежестве я полагала, что Чисистер мистера Фоситта прекрасен, однако он и близко не стоял. Никакого сравнения. Конечно, у мистера Фоситта обычный деревенский дом, а это – Поместье. Про такие места, как Монкс Крофтон, пишут в романах. Знаете: «Солнце садилось над стенами замка Г… в…шире, вблизи от живописного местечка В… Оттуда рукой было подать до деревушки Д…» Легко представить, что теннисоновская Мод жила здесь. Величественный английский дом. Как же здесь красиво! Я без ума.

На станции вы садитесь в автомобиль и примерно через три мили подъезжаете к большим железным воротам, по обеим сторонам стоят каменные колонны, а на них – каменные звери. Рядом с воротами – хорошенький домик, из которого, притрагиваясь к шляпе, выпрыгивает старичок. На самом деле это всего лишь сторожка, но вы-то думаете, что уже приехали и готовитесь вылезать. Однако тут машина снова трогается, и вы едете еще миль пятьдесят через буковый лес, где полно кроликов, а на открытых лужайках гуляют олени. В конце концов, когда вам уже кажется, что путешествие не кончится никогда, резкий поворот, и вот он дом. До сих пор его не было видно, потому что деревья растут слишком густо.

Дом очень большой, низкий и квадратный, с одного края что-то вроде башенки, и совершенно очаровательное крыльцо с зубцами наверху. Думаю, в старые времена хозяева поливали оттуда визитеров расплавленным свинцом. Повсюду чудные лужайки, кустарники, а в низине среди полей – озеро. Конечно, пока еще слишком но а вообще слева от дома в июне расцветет, наверное, миллион роз. Вдоль розария тянется высокая старая стена из красного кирпича, а за ней огород, который я исследовала сегодня утром. Он огромный, с теплицами и разными штуками. В уголке там прелестнейшая ферма с конюшней, где во дворе бегают щенки, и у вас сердце щемит, такие они миленькие. Большая сонная кошка сидит на солнце и щурится, не обращая внимания на щенков, которые кувыркаются вокруг. И такая кругом тишина, что слышишь, как все растет. А дрозды… Ах, Рыжик, это просто рай!

Но есть здесь и ловушка. Как раз то самое место, где все отрада глазу, лишь низок человек.[83]83
  где все отрада глазу, лишь низок человек – стихи епископа Реджинальда Хебера (1783–1826). («С гренландских ледяных гор»).


[Закрыть] Ну, может, конечно, не низок, но уж неприятен точно. Теперь я понимаю, почему Вы никак не могли поладить с Семьей. Я видела их! Они здесь! Да-да, и дядя Дональд и все остальные. В Вашей Семье принято ездить по гостям всей шайкой, или мне просто повезло, и я попала на уик-энд в кругу родных? Когда я спустилась к ужину в первый вечер, гостиная ломилась, и не только потому, что Филлмор был там, повсюду сидели дяди и тети. Я чувствовала себя маленьким львом в Данииловом рву. Теперь я точно знаю, что вы имели в виду, говоря о Семье. Они смотрят! Конечно, мне все равно, я чиста как первый снег, но могу себе вообразить, каково было Вам с Вашей вечно неспокойной совестью. Тяжело, должно быть, приходилось. Кстати, отправить это письмо будет непросто, почти как в детстве пронести депешу сквозь вражьи ряды, когда играешь в Гражданскую войну. Здесь принято оставлять письма на столике в холле, а после обеда кто-нибудь забирает их и на велосипеде отвозит в деревню. Однако если положить его туда, один из родственников непременно его обнаружит, и я превращусь в изгоя, поскольку, друг мой, это не шутка – быть уличенной в переписке с таким сорняком, как Вы. Как низко паду я в их глазах. По крайней мере, это следует из того, что я видела вчера вечером, когда за обедом вдруг всплыло Ваше имя. Кто-то вспомнил о Вас, и тут же разожгли костер. Главарем выступал дядя Дональд. Я робко заметила, что встречалась с Вами, и мне показалось, что Вы все же человек. Тут установилась страшная тишина, а потом все заговорили разом, объясняя, как я не права и как жестоко меня обманула девичья неопытность. Оказывается, юное невинное создание вроде меня абсолютно не способно распознать отбросы общества и их истинную подлость. Вы не достойны говорить с такими, как я, поскольку Вы в лучшем случае позор рода человеческого. Говорю это на случай, если Вы думаете, что пользуетесь любовью в Семье. Так вот, не пользуетесь.

Придется мне проявить змеиную изворотливость, чтобы вынести это письмо из дома. Схожу в деревню сама, если удастся проскочить мимо родственников. Однако это достаточно сложно, поскольку, как ни странно, я здесь в центре внимания. Стоит мне выйти из своей комнаты, тут же, откуда ни возьмись, появляется тетушка или дядюшка, чтобы мило со мной побеседовать. Иногда мне начинает казаться, что меня словно взвешивают. Ну что ж, пусть взвешивают.

Пора одеваться к ужину. До свидания.

Ваша, сидящая на весах, Салли.

P.S. Насчет дядюшкиных усов Вы были абсолютно правы, а вот в том, что это его беда, а не вина, я с Вами не согласна. Думаю, все-таки он нарочно.

Пока что Монкс Крофтон

Мач Миддлфорд

Шропшир

Англия

20 апреля

Дорогой Рыжик! Уезжаю отсюда сегодня. В опале. Со всех сторон тяжелые холодные взгляды. Напряженное молчание. Дядя Дональд больше не хочет дружить. Наверное, Вы догадываетесь, что произошло. Да и я могла бы заметить, к чему идет. Теперь-то я понимаю, это все время витало в воздухе.

Филлмор пока ничего не знает. Он уехал как раз перед этим. Впрочем, очень скоро я с ним увижусь. Я решила: хватит бегать, возвращаюсь домой. Прятаться здесь – трусость. Кроме того, я чувствую себя уже настолько лучше, что, наверное, смогу встретиться с призраками. В любом случае, попытаюсь. Увижу Вас почти сразу после того, как Вы получите это письмо.

Я брошу его в Лондоне, и, думаю, оно поплывет на том же корабле, что и я. На самом деле, конечно, вряд ли вообще стоит писать, но я ускользнула к себе в комнату и жду автомобиль, который заберет меня на станцию, так что надо чем-то заняться. Сюда доносятся приглушенные голоса. Наверное, меня обсуждают. Говорят, что я никогда им не нравилась. Что ж!

Ваша, организованно идущая на выход,

Салли.

Глава XIII СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ СПАРРИНГ-ПАРТНЕРА

1

Сидя у себя в квартире утром по возвращении в Нью-Йорк, Салли испытывала примерно то же, что пловец, который, поколебавшись немного на краю бассейна с ледяной водой, собирается с духом и прыгает. Было больно, однако она понимала, что поступила правильно. Если ей хочется счастья, надо бороться, а все эти месяцы она бежала от борьбы. Она отбросила колебания, готовая к любым неожиданностям, и вот ее уже вынесло на середину. Было больно. Она ждала, что будет больно. Но это не тупая меланхолия. Эта боль толкала к действию. Она чувствовала, что живет, что сопротивляется.

Она закончила распаковывать вещи и привела себя в порядок. И тут же подумала о Рыжике. Внезапно она поняла, что ей ужасно хочется повидаться с Рыжиком. Его спокойная дружба будет ей поддержкой и опорой. Она жалела, что не отправила ему телеграмму, чтобы он встретил ее в порту. Там было ужасно. Среди гулких таможенных ангаров она почувствовала себя одинокой и заброшенной.

Она взглянула на часы и удивилась, что еще так рано. Возможно, она застанет его в конторе и вытащит на обед. Она надела шляпку и отправилась в путь.

Неугомонная страсть к переменам, так свойственная Нью-Йорку, за время ее отсутствия не миновала и приемную Театральной компании Филлмора Николаса. Ее приветствовал совершенно новый юноша, сидящий на месте того, с кем в прошлый свой визит она установила столь сердечные отношения. Как и его предшественник, он был прыщав, однако на этом сходство заканчивалось. Нынешний рассыльный был мрачен и смотрел на нее строго и подозрительно. Какое-то время он пристально разглядывал ее, словно застал за кражей промокательной бумаги, затем так же жестко пожелал, чтобы она изложила свое дело.

– Мне нужен мистер Кемп, – сказала Салли.

Рассыльный сурово поскреб щеку линейкой. Вид у него был строгий, и Салли ни за что не догадалась бы, что всего за секунду до ее прихода он пытался удержать эту самую линейку на подбородке, одновременно жонглируя двумя пресс-папье. Несмотря на презрение к людским слабостям юноша мечтал выступать на сцене.

– Как фамилия? – холодно спросил он.

– Николас, – сказала Салли. – Я сестра мистера Николаса.

Однажды это признание привело к самым плачевным последствиям, однако сегодня все сошло благополучно. На рассыльного слова Салли подействовали, как выстрел. Он конвульсивно дернулся, открыл рот и выронил линейку. Пока он наклонялся за ней, он сумел взять себя в руки. На самом деле, он спрашивал вовсе не о том, как фамилия Салли, он хотел, чтобы она повторила, кто ей нужен. Так что ему повезло. Удерживать и линейку, и пресс-папье было сложно, он устал, расстроился и собирался выместить зло на юной посетительнице. Обнаружив, что побеспокоила его сестра босса, он посчитал целесообразным радикально сменить тактику. Наклонялся он, еще нахмурившись, а когда вернулся к вертикальному положению, на лице его уже играла самая обаятельная улыбка, словно солнечный луч пробился сквозь лондонский туман.

– Не желаете ли присесть? – сказал он с безупречной вежливостью и, полностью отбросив чопорность, рукавом пиджака смахнул пыль с одного из стульев. Потом добавил, что утро сегодня прекрасное.

– Спасибо, – сказала Салли. – Вы не скажете ему, что я пришла?

– Мистера Николаса нет, мисс, – сказал рассыльный с вежливым сожалением. – Он уже вернулся в Нью-Йорк, однако сейчас опять уехал.

– Мне не нужен мистер Николас. Мне нужен мистер Кемп.

– Мистер Кемп?

– Да, мистер Кемп.

Холмистое лицо рассыльного, сознающего собственное бессилие, приняло горестное выражение.

– Такого не знаю, – сказал он извиняющимся голосом.

– Но как же… – внезапно Салли прервала фразу. Мрачное предчувствие закралось к ней в душу. – Давно вы здесь? – спросила она.

– Весь день, мэм, – сказал рассыльный.

– Я хочу сказать, давно вы здесь работаете?

– С месяц, наверное, мисс.

– И за все это время мистер Кемп в конторе не появлялся?

– Впервые слышу эту фамилию. На что он похож? В смысле, как выглядит?

– У него очень рыжие волосы.

– Никогда не видел, – сказал рассыльный.

Перед Салли открылась голая правда. Она винила себя за то, что уехала, она говорила себе, что должна была это предвидеть. Предоставленный себе самому, невезучий Рыжик в который раз все завалил. На этот раз он, должно быть, сделал что-то действительно значительное, поскольку Филлмору, конечно, не так-то легко было уволить того, кто находится под ее особым покровительством.

– Где мистер Николас? – спросила она. Ей показалось, что всю информацию можно получить только у Филлмора. – Вы сказали, его нет.

– И правда нет, – сказал рассыльный с подкупающей прямотой. – С полчаса назад уехал в Уайт Плейнс на своем автомобиле.

– В Уайт Плейнс? Зачем?

Прыщавый юнец всей душой отдался светской болтовне. Обычно он ценил свое время и не позволял внешнему миру отвлекать его – ведь тот, кто избрал своей дорогой в жизни профессию жонглера, не должен упускать малейшей возможности тренироваться, однако Салли произвела на него настолько благоприятное впечатление, что он готов был говорить с ней столько, сколько она пожелает.

– Наверное, поехал взглянуть на Клопа Батлера, – сказал он.

– На какого клопа? – переспросила озадаченная Салли. Рассыльный снисходительно улыбнулся. Прекрасный пол он почитал, однако знал, что женщины редко разбираются в вещах, по-настоящему важных. Он их не винил. Так уж они устроены, и это надо просто принять.

– Клоп Батлер тренируется в Уайт Плейнсе, мисс.

– А кто такой Клоп Батлер?

На лице рассыльного появились следы прежней суровости. Вопрос Салли оказался животрепещущим.

– То-то и оно! – переходя к этой теме, он утратил вежливую почтительность. – Кто он такой! Вот и все так говорят. Кого побил Клоп Батлер?

– Не знаю, – ответила Салли, поскольку рассыльный замолчал и пристально уставился на нее, словно в ожидании ответа.

– И никто не знает, – горячо поддержал ее юноша. – Кучку заморышей. И все. Каких-то дохляков, про которых никто и не слыхивал. Ну, разве что Урагана Маллинса, да и то потребовалось пятнадцать раундов, чтобы рефери засчитал ему победу по очкам. Босс решил дать ему шанс, выставить его против чемпиона, а я вам говорю: законный претендент на звание – Клег Биннс. Он-то уложил Урагана Маллинса в пятом. Что ж, – сказал рассыльный, утомленный людской глупостью, – может, кто и думает, что Клоп Батлер продержится шесть раундов против Лью Лукаса, но я ставлю два доллара, что нет.

Салли начинала понимать.

– О, так Клоп… мистер Батлер выступает в этом матче, который организует мой брат?

– Точно. Будет драться против чемпиона в легком весе. Лью Лукас – чемпион. Вот такой парень!

– Да? – сказала Салли. Юноша смотрел на нее, склонив голову набок, словно ожидал чего-то.

– Да, сэр! – многозначительно произнес он, наконец. – Лью Лукас – горячий парень. Мы жили на соседних улицах, – добавил он, желая окончательно подтвердить доблесть своего героя. – Я видел его старенькую мать, вот как вас. Говорю вам: видел ее раз сто. И какой-то дохляк Клоп Батлер собирается побить такого парня?

– Действительно, странно.

– Вот именно! – подтвердил юнец, попытавшись прихлопнуть муху, устроившуюся на пресс-папье.

Опять повисла пауза. Салли засобиралась.

– И вот еще что, – продолжил рассыльный, не желая закрывать эту тему– Может Клоп Батлер сто тридцать пять раз обежать ринг и не запыхаться?

– Судя по всему, вряд ли.

– Говорят, он ловкий, – эксперт саркастически усмехнулся. – Что ж… А толку? Бить-то не умеет, не справится и с ореховым мороженым.

– Кажется, вам не нравится мистер Батлер.

– О, против него лично я ничего не имею, – великодушно заметил рассыльный. – Я просто говорю, что рядом с Лью Лукасом ему делать нечего.

Салли встала. Какой бы захватывающей ни была беседа, ее ждали более важные дела.

– Как я найду брата в Уайт Плейнсе? – спросила она.

– Любой подскажет вам дорогу к спортивному залу. Если поспешите, как раз успеете на поезд.

– Спасибо большое.

– Не за что.

Со старомодной вежливостью он распахнул перед ней дверь, которая от долгого простоя слегка заржавела, а затем с видом человека, который от приятной, но пустоватой болтовни переходит к делу, вооружился двумя пресс-папье и с крайней осторожностью водрузил на подбородок линейку.

2

Филлмор вздохнул с облегчением и бочком пошел к выходу. Помещение было огромное, не то конюшня, не то гимнастический зал. По стенам висело спортивное снаряжение, а в центре располагалось широкое огороженное канатами пространство, вокруг которого с выжидающим видом толпились люди. Наш век – век коммерции. Времена, когда выдающиеся боксеры тренировались вдали от посторонних глаз, прошли. В наши дни любой, кто способен выложить пятьдесят центов, может приходить и смотреть, сколько влезет. Сегодня посмотреть на тренировку собралось человек сорок, хотя, к великому сожалению мистера Лестера Барроуза, менеджера блистательного Клопа Батлера, не все они заплатили звонкой монетой. Среди присутствующих было полно газетчиков, имевших право на бесплатный проход, – этих писак, которые отшлифуют немного грубоватые высказывания мистера Батлера о том, что он собирается проделать с мистером Лью Лукасом, и передадут его слова следующим образом: «Я в отличной форме и за исход поединка не опасаюсь», и художников, которые изобразят его полуобнаженным с ногами на несколько размеров больше, чем у нормального человека.

Облегчение Филлмор почувствовал оттого, что мистер Барроуз, известный болтун, который ухватил его за пуговицу пятнадцать минут назад, наконец-то отвлекся. Он убежал разрешать вопрос, требовавший его личного присутствия, и оставшийся на свободе Филлмор поспешил в отель, чтобы раздобыть какой-нибудь еды, что было ему крайне необходимо. Рвение, которое привело его с инспекцией в Уайт Плейнс посмотреть, на что употребит мистер Батлер последний день тренировок – поскольку бой намечен на завтра, – было настолько велико, что он уехал из Нью-Йорка, даже не пообедав.

Филлмор осторожно двигался к выходу, и в дверях столкнулся с Салли. Он шел, оглядываясь через плечо, и заметил ее, лишь когда она сказала:

– Привет, Филлмор!

Салли говорила негромко, однако даже взрыв динамита не подействовал бы на ее брата подобным образом. Скрутившись в прыжке, он взмыл над полом на целых три дюйма. Его охватило странное ощущение, будто его нервы намотали на багор. Он хватал воздух и облизывал губы кончиком языка, не отрывая от нее долгого взгляда.

Великие люди в минуты слабости заслуживают скорее жалости, чем насмешки. Если и может быть оправдание у человека, скачущего, как молодой барашек, у Филлмора оно было. Всего лишь неделю назад он оставил Салли в Англии, в Шропшире, в замке. Она ни словом не обмолвилась о том, что собирается уезжать из страны, из графства или из дома. Тем не менее вот она, на тренировке Клопа Батлера в Уайт Плейнсе, штат Нью-Йорк, кричит в ухо, даже по плечу не похлопает, чтобы предупредить. Ничего удивительного, что Филлмор вздрогнул. И ничего удивительного, что как только он пришел в себя, в душу его закралось леденящее подозрение.

Филлмор прекрасно сознавал, что означало это приглашение в Монкс Крофтон. В наши дни поклонник уже не испрашивает формального разрешения ухаживать за девушкой у ее ближайших родственников, однако, когда он приглашает девушку и ее ближайшего родственника в свой загородный дом и собирает там всю семью, чтобы познакомить с ней, можно сказать, что мы вышли из сферы умозрений. Взвесив все, Филлмор заключил, что Брюс Кармайл влюблен в Салли, и мысленно уже соединил их руки, дав свое братское благословение. И вот теперь произошло какое-то несчастье. Это совершенно ясно. Если приглашение могло означать лишь одно, то и присутствие Салли в Уайт Плейнсе значило лишь одно.

– Салли! – проквакал он шепотом. – Что… Что…

– Я тебя напугала? Прошу прощения.

– Что ты здесь делаешь? Почему ты не Монкс Крофтоне?

Салли поверх его плеча оглядела ринг и толпу.

– Я решила, что хочу назад в Америку. В сложившихся обстоятельствах было лучше уехать из Монкс Крофтона.

– Ты хочешь сказать…

– Да. Давай не будем об этом.

– Ты хочешь сказать, – не отступался Филлмор, – что мистер Кармайл сделал тебе предложение, а ты его отвергла?

Салли покраснела.

– Мне не очень приятно об этом говорить. В общем – да.

Отчаяние охватило Филлмора. На него повеяло холодом при виде той упрямой тупоголовости, которая так печалит нас в наших ближних. Все шло превосходно. Все устраивалось идеально. Он и предположить не мог, что Салли взбредет в голову все испортить, и она откажется сыграть отведенную ей роль. Ведь партия, которая выпала ей, великолепна не только из-за внушительного состояния претендента, хотя напрасно было бы отрицать, что, размышляя о перспективе получить доступ к банковскому счету мистера Кармайла в качестве шурина, он рисовал будущее радужными красками. Тем не менее этот человек и впрямь ему нравился. Он ценил его спокойствие и аристократическую сдержанность. Хорошо воспитанный, здравомыслящий, словом, как раз такой муж нужен девушке вроде Салли. И вот она все испортила. С капризным упрямством, свойственным ее в остальном прекрасному полу, она расстроила все планы.

– Почему?

– Филл! – Салли ожидала, что Филлмор, поставленный' перед фактом, выкажет подобные симптомы. Однако теперь, когда они проявились, они действовали ей на нервы. – Я думала, причина очевидна.

– Ты хочешь сказать, он тебе не нравится?

– Не знаю, нравится или нет. Скажем так, недостаточно, чтобы выйти за него.

– Он замечательный парень.

– В самом деле? Это ты так думаешь. А я не уверена. Настоятельная потребность в пище телесной, чувствовал Филлмор, постепенно брала верх над душевной мукой.

– Давай-ка пойдем в отель и поговорим об этом. Там я тебя чем-нибудь покормлю.

– Я ничего не хочу, спасибо.

– Ты не хочешь есть? – Филлмор ушам своим не верил. Он смутно догадывался, что такие эксцентричные натуры существуют, однако трудно было поверить, что он встретил одну из них. – Я умираю с голоду.

– Ну, тогда беги.

– Но я хотел поговорить…

Однако не он один хотел поговорить. К ним спешил маленький человек спортивного вида. Он носил то, что в рекламе его портного, вероятно, звалось роскошным твидовым костюмом в елочку, а на голове у него вопреки предубеждениям красовался котелок. Мистер Лестер Барроуз покончил с делами, которые отвлекли его от разговора с Филлмором несколько минут назад, и теперь ему не терпелось продолжить рассказ о выдающихся качествах своего юного питомца.