Текст книги "Том 13. Салли и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

– Фила?

– Моего брата зовут Филлмор. Я вам уже говорила.

– Ах да!

– Дядя все время к нему придирался. Хотя, надо признать, Фил постоянно давал ему поводы. С ним вечно что-нибудь случалось. Года три назад его отчислили из Гарварда, и мой дядя поклялся, что больше с ним дел иметь не будет. Тогда я сказала: если Фил уйдет, уйду и я. Поскольку, очевидно, это полностью соответствовало дядюшкиному представлению о спокойной старости, никаких возражений не последовало, и мы с Филом собрали вещи. Мы поехали в Нью-Йорк и с тех пор живем там. Примерно полгода назад Филу исполнилось двадцать пять, и он получил деньги. А месяц назад и я достигла заветной черты. Так что все кончилось хорошо. Теперь ваша очередь.

– Но, послушайте, вы же… Вы же столько пропустили. В смысле, как вы жили в Нью-Йорке? Вам, наверное, тяжело пришлось?

– Мы нашли работу. Фил сменил пару мест и в конце концов стал ассистентом помощника режиссера в каком-то театре я умела только танцевать, поскольку с детства купалась в роскоши, и я пошла. Танцевать. Я нашла работу в одном заведении на Бродвее, называется «Цветник». Видимо, для смеха меня окрестили учительницей, как будто можно чему-то научить людей, которые туда приходят. Счастье – если сумеешь уцелеть, и тебя не затопчут насмерть.

– Какой ужас!

– Да нет. Поначалу было даже забавно. Хотя, – тут Салли призадумалась, – вряд ли я продержалась бы долго, я уже начала выдыхаться. Думаю, ни одной девушке в Америке не наступало на ногу столько толстяков. Не знаю, почему, но любой посетитель, у которого было хоть немного лишнего веса, инстинктивно выбирал меня. Потому я и люблю теперь сидеть на песочке и смотреть на купающихся французов. Такое наслаждение видеть тушу в двести пятьдесят фунтов и знать, что тебе не придется танцевать с ней.

– Да уж! Представляю, как вам было противно!

– Знаете, что я думаю… Из-за этого я буду очень домашней женой. Я не стану шататься по дансингам, слушать джаз. Мне нужен только маленький домик за городом, вязание, кулинарные книги, а в половине десятого – спать. Теперь вы расскажите мне свою историю. И постарайтесь, чтобы она была длинной, потому что спасательную экспедицию ждать не стоит. Я абсолютно уверена, последний постоялец забрался в постель сто лет назад. Мы просидим здесь до завтра.

– Все-таки давайте лучше покричим.

– И оставим Жюля без работы? Нет уж!

– Мне, конечно, жаль старину Жюля, но когда я думаю о том, что приходится испытывать вам…

– Начинайте свою историю, – сказала Салли.

6

Рыжик повел себя, как жених, которому за праздничным столом предстоит произнести ответный тост. Он беспокойно зашевелил ногами и сплел пальцы.

– Понимаете, я ненавижу говорить о себе, – сказал он.

– Я так и подумала, – отозвалась Салли, – потому и рассказала свою биографию первой, чтобы не оставить вам путей к отступлению. Ну, не будьте же такой пугливой фиалкой. Мы – потерпевшие кораблекрушение. Мне ужасно хочется услышать вашу повесть. Впрочем, даже если бы мне было неинтересно, я бы предпочла слушать вас, а не храп Жюля.

– А он и впрямь похрапывает. Вам не мешает? Хотите, я его растолкаю?

– Все-таки есть в вас что-то беспощадное, – сказала Салли. – Вы, кажется, только тем и заняты, что придумываете, как бы досадить несчастному Жюлю. Оставьте его в покое хоть на минуту и расскажите о себе.

– А с чего начать?

– Ну, детство, я думаю, мы опустим.

– Хорошо… – Рыжик нахмурился в поисках эффектного вступления. – Я, что называется, сирота, примерно как и вы. В смысле, родители у меня уже умерли, и все такое.

– Спасибо, что объяснили. Так намного понятнее

– Маму я не помню. А отец умер, когда я заканчивал Кембридж. Хорошо там было, – продолжил он, воодушевляясь. – Не так чтобы слишком, но хорошо. Я боксировал и играл за полосатых.[73]73
  …играл за полосатых – форма Cambridge University Rugby Union Football Club полосатая. Этот клуб – старейший в Кембридже, основан в 1872 г. С тех пор играет ежегодный матч (The Varsity Match) против Оксфордского университета. Клуб выступает в университетских соревнованиях, но часто играет товарищеские игры с сильными профессиональными клубами.


[Закрыть] Меня даже отобрали полузащитником схватки для матча, который Англия должна была сыграть против Уэльса. И, между нами, мне светила, ни больше ни меньше, карьера в сборной.

Салли смотрела на него во все глаза.

– Это хорошо или плохо? – спросила она.

– Э?

– Вы перечисляете свои преступления или мне следует аплодировать? Вот хотя бы эти полосатые, они кто?

– Они… ну, полосатые, понимаете.

– А… Ну да, – сказала Салли. – В смысле, полосатые.

– То есть я имею в виду, я играл… был в команде… в смысле, играл в регби, понимаете… Регби… За Кембридж, против Оксфорда. Я был полузащитник схватки.

– А кто такой полузащитник схватки? – терпеливо спросила Салли. – Знаю-знаю, сейчас вы скажете, что это – полузащитник схватки, но нельзя ли попроще?

– Полузащитник схватки – это такой полузащитник, который ифает в схватке. Он пасует открытому полузащитнику, а тот четвертным, и начинается атака. Не знаю, понятно ли вам?

– Непонятно.

– Это безумно трудно объяснить, – сказал Рыжик. – Кажется, я никогда раньше не встречал человека, который не знал бы, кто такой полузащитник схватки.

– Ну ладно. В общем, я поняла, что это каким-то образом связано со спортом, так что оставим. Наверное, это нечто вроде квотербэка в американском футболе. А что за карьера в сборной?

– Ну… Я мог бы стать игроком, который выступает за Англию. Понимаете, сборная Англии играет против Уэльса, Франции, Ирландии и Шотландии.[74]74
  сборная Англии играет против Уэльса, Франции, Ирландии и Шотландии – так называемый турнир Пяти наций.


[Закрыть] И если бы не эта катастрофа, я бы играл против Уэльса.

– Поняла, наконец-то. Вы пытаетесь объяснить мне, что очень хорошо играете в регби.

Рыжик густо покраснел.

– О… Не то чтобы… Просто в том году Англия осталась без полузащитника.

– Какая трагедия для страны! И все же вы бы играли за сборную, если бы не эта катастрофа. Какая катастрофа?

– Оказалось, что несчастный отец не оставил мне ни гроша. Я так и не понял, почему так получилось. Я-то всегда считал нас вполне обеспеченными. А тут выяснилось, что у меня совсем ничего нет. Признаюсь, я удивился. Пришлось бросить Кембридж и пойти работать в дядину контору. Ну и, конечно, я все завалил.

– Почему «конечно»?

– Понимаете, я не очень способный. В общем, как бы там ни было, я плохо схватывал. Примерно через год дяде надоело со мной возиться, и он устроил меня учителем в школу, но и это я завалил. Потом он находил мне еще пару мест. И каждый раз я все заваливал.

– Что-что, а заваливать вы умеете.

– Да уж, – скромно ответил Рыжик. Они помолчали.

– А что у вас вышло со Скримджором? – спросила Салли.

– Я работал у него, – сказал Рыжик. – Напыщенный старый осел, однажды надеется стать премьер-министром. Он большая шишка в суде, а недавно его избрали в Парламент. Мой кузен когда-то был у него нефом. Через него-то я и познакомился со старым хрычом.

– Ваш кузен был кем? Вы бы говорили по-английски.

– Мой кузен – это тот, которого вы видели со мной утром на пляже.

– А кем, вы сказали, он был у мистера Скримджора?

– Негром. Это так называется. Мой кузен тоже юрист. Одна из этих восходящих звезд…

– Мне показалось, он сам что-то вроде адвоката.

– Теперь – да. А начинал он негром у Скримджора. Помощником, понимаете. Его зовут Кармайл. Может, слышали? Он в общем-то известен в своих кругах. Брюс Кармайл.

– Не слышала.

– Ну, так вот, он устроил меня к Скримджору секретарем.

– А почему мистер Скримджор вас уволил?

Лицо Рыжика омрачилось. Он нахмурился. Глядя на него сейчас, Салли поняла, что недаром утром он показался ей вспыльчивым. И все-таки он ей по-прежнему нравился. Ее не привлекали уравновешенные мужчины.

– Не знаю, любите ли вы собак? – сказал Рыжик.

– Любила до сегодняшнего утра, – ответила Салли. – Наверное, когда-нибудь снова полюблю. Теперь же я, если можно так выразиться, собаками сыта по горло. Но не удаляетесь ли вы от темы? Я спросила, почему мистер Скримджор вас выгнал.

– Я и рассказываю.

– Очень хорошо. Я не поняла.

– У этого гада, – вновь нахмурился Рыжик, – была собака. Очень симпатичный спаниель. Большой мой приятель. А Скримджор – негодяй, которому нельзя держать собаку. Один из тех придурков, которым рядом с собаками не место. И вообще, из всех занудливых, напыщенных, хвастливых и черствых старикашек…

– Минуточку, – сказала Салли. – У меня такое ощущение, что вам не очень-то нравится этот Скримджор. Правильно?

– Да!

– Так я и подумала. Женская интуиция! Продолжайте.

– Он постоянно дрессировал бедное животное. Я не выношу, когда собаки показывают фокусы. Собакам это совсем не нравится. Они же страшно чувствительные. Ну, а Скримджор вечно заставлял этого спаниеля проделывать разные дурацкие трюки. На это ни одна уважающая себя собака не согласится. В конце концов однажды старина Билли не выдержал и заартачился. Он был слишком хорошо воспитан и кусаться не стал. Просто затряс головой и уполз под софу. Вы думаете, Скримджор понял, что лучше оставить его в покое? Ничуть не бывало! Нет, ну такого мерзкого…

– Да-да, знаю, а дальше?

– Этот гад все больше раздражался и в конце концов вытащил его из-под софы и ударил тростью. Понимаете, – ледяным тоном уточнил Рыжик, – он начал бить его тростью. – Он помолчал немного, нахмурившись. – Спаниеля! Представляете себе?! Можно ли бить спаниеля?! Это все равно, что поднять руку на маленькую девочку. Но все-таки он старик, понимаете, это меня немного остановило. Я вырвал у него трость и разломал на мелкие кусочки. По счастью, оказалось, что это очень дорогая трость. Такая, с золотым набалдашником. Подарок от избирателей, что ли. В общем, неплохо я ее измочалил. Потом наговорил ему всякого, он меня и выгнал. И вот я приехал сюда.

Салли немного помолчала.

– Вы поступили совершенно правильно, – сказала она наконец суровым голосом, в котором не было обычных легкомысленных нот.

Она еще помолчала.

– А что вы теперь собираетесь делать?

– Не знаю.

– Будете искать что-нибудь?

– Да, наверное, придется. Семья, конечно, будет страшно недовольна.

– Ради всего святого! Почему вас это волнует? – не выдержала Салли.

Она не могла смириться с тем, что человек, проявивший недюжинную смелость и инициативу в истории с подлым Скримджором, становится таким мягкотелым, как только речь заходит о семье. Конечно, он воспитывался как богатый наследник и привык плыть по течению, но все же…

– Главная ваша проблема, – сказала она, переходя к вопросу, в котором имела твердые убеждения, – это…

Ее речь была прервана скрипом входной двери, что в «Нормандии» в час ночи можно без преувеличения назвать чудом. Вошел молодой человек в смокинге. В «Нормандии», которая специализируется главным образом на степенном среднем возрасте, это редкость. Присутствие в гостинице столь молодого лица объяснялось, если это нужно объяснить, следующим образом: примерно в середине пребывания в Ровиле он порядком проигрался в казино, и ему пришлось срочно перебираться из роскошного «Сплендида» в скромную «Нормандию». Причина его позднего прихода заключалась в том, что весь вечер он околачивался в «Сплендиде» в надежде встретить там какого-нибудь добросердечного друга прежних беззаботных дней и перехватить денег.

Между Жюлем и вновь прибывшим произошел короткий диалог, ключи просунули сквозь решетку, дверь открылась, и лифт снова поехал. Через несколько минут Салли, на которую внезапно навалилась невыносимая усталость, выключила свет и забралась в постель. Уже засыпая, она пожалела, что так и не смогла подробно обсудить с Рыжиком, как важно проявлять инициативу. И решила сделать это при первой же возможности.

Глава III ДОСТОПОЧТЕННЫЙ МИСТЕР КАРМАЙЛ

1

Однако к шести часам следующего вечера Салли пришла к заключению, что Рыжику в жизни, очевидно, придется обойтись без ее ценных советов и рассчитывать только на собственные силы. За весь день он ни разу не попался ей на глаза, а вечером она уезжала из Ровиля в Париж. Поезд отходил в семь пятнадцать. В Париже она планировала сделать пересадку и отправиться в Шербур, где ее ждал пароход, на котором она забронировала каюту до Нью-Йорка.

Все еще надеясь повидаться с Рыжиком, она отвезла чемоданы на вокзал и, оставив их на попечение любезного носильщика, заглянула напоследок в городское казино. Ей не хотелось уезжать, не подбодрив нового друга. Как и многие девушки с живым умом, Салли всегда интересовалась делами окружающих, или, как сказал бы ее брат Филлмор, «совала свой нос повсюду». Рыжик показался ей достойным того, чтобы подтолкнуть его в верном направлении. А потому, войдя в казино, она испытала большую радость, увидев его огненную шевелюру за одним из игровых столов, вокруг которого собралась толпа.

В Ровиле есть два казино. Одно на набережной, куда ходят, главным образом, подышать морским воздухом и сыграть в безобидную игру под названием «буль».[75]75
  буль – разновидность рулетки. Колесо напоминает большую чашу, по краю которой двигается шарик. Само колесо неподвижно и имеет 18 гнезд, пронумерованных цифрами от 1 до 9. Роль «зеро» выполняет цифра 5. Игрок может ставить на любое число, включая и 5. Выигрыш выплачивается 7 к 1. Также можно поставить на чет и нечет, выплата 1 к 1. Возможно, в наши дни уже не существует.


[Закрыть] Серьезные люди посещают городское казино на площади Массена недалеко от вокзала, где играют по-крупному. Едва завидев юного Кемпа, Салли поняла: он не просто играет по-крупному, он выигрывает. В самом деле, он разошелся не на шутку: на столе перед ним уже высился порядочный холмик квадратных фишек, еще одну солидную порцию подталкивал к нему через стол крупье с деревянным лицом.

– Epatant![76]76
  Потрясающе! (франц.).


[Закрыть] – задумчиво прошептал кто-то рядом с Салли и убрал локоть, которым давил ей в бок, чтобы свободней жестикулировать. Салли была не слишком сильна во французском, однако разобрала, что он благоговейно радуется происходящему. Впрочем, казалось, все вокруг благоговейно радуются. Несомненно, публика в европейских казино отличается странным альтруизмом. При виде чужого выигрыша она испытывает моральное удовлетворение.

Крупье левой рукой подкрутил усы, а правой – колесо, и вновь все замерли. Салли, которая пробралась туда, где поменьше толкались, увидела наконец лицо Рыжика, и у нее вырвался непроизвольный смешок. Он был точь-в-точь фокстерьер, стерегущий крысиную норку: волосы дыбом, уши того гляди встанут торчком от напряжения.

В напряженной тишине, которая повисла вокруг колеса, смех прозвучал до неприличия отчетливо и не остался незамеченным. Публика, наблюдающая за игрой в рулетку, испытывает нечто вроде религиозного экстаза. Так что, если бы Салли расхохоталась в храме, вряд ли смятение было бы большим. Самые благочестивые прихожане обернулись к ней оскорбленно, а Рыжик, заметив ее, подпрыгнул. В этот момент шарик с сухим щелчком упал в красный сектор. Когда стало ясно, что на этот раз счастливчик поставил не на тот цвет, паства содрогнулась в едином вздохе. Так бьются кающиеся грешники на негритянском молитвенном собрании. Со всех сторон на Салли бросали укоризненные взгляды. По всеобщему убеждению, удача отвернулась от Рыжика именно из-за ее неблагоразумия.

Единственный, кого этот проигрыш нисколько не огорчил, был сам Рыжик. Он сгреб свою добычу, рассовал ее по карманам и протолкался к Салли, которая теперь потеряла в глазах толпы всякое уважение. Зрителям хотелось, чтобы Рыжик продолжал. На него смотрели как на актера, который на середине реплики внезапно покинул подмостки и сошел в зал. Даже ожесточенная ссора, которая как раз в эту минуту разгорелась между двумя игроками, поспорившими из-за пятифранковой фишки, не слишком утешила публику.

– Надо же! – сказал Рыжик, проворно вытаскивая Салли из толпы. – Здорово, что я встретил вас. Я вас искал повсюду.

– Странно, что не нашли, ведь я там и была. Я тоже вас искала повсюду.

– Нет, правда? – обрадовался Рыжик, прокладывая путь из игрового зала в вестибюль, где в уголке они и присели. Здесь было тихо и пусто, только швейцар в роскошной форме стоял у дверей. – Это жутко мило с вашей стороны.

– Мне нужно с вами поговорить до отхода поезда. Рыжик вздрогнул:

– Поезда? Что это значит?

– Поезд. Чух-чух, – объяснила Салли. – Я сегодня уезжаю, понимаете?

– Уезжаете? – Он смотрел на нее с ужасом, как самый благочестивый член общины, которую они только что покинули. – Как это уезжаете? Вы же не собираетесь уехать из Ровиля?

– Собираюсь.

– Почему? Куда вы едете?

– Назад в Америку. Мой пароход отплывает завтра из Шербура.

– Как же так!

– Мне очень жаль, – сказала Салли, тронутая его вниманием. Она была сердечной девушкой, и ей нравилось, когда ее ценили, – но…

– Слушайте, – Рыжик густо покраснел и бросил свирепый взгляд на швейцара, наблюдавшего за их разговором со снисходительностью человека, который и сам прошел через такое. – Знаете что, выходите за меня замуж.

2

Салли уставилась на его ярко-красный профиль с искренним изумлением. Рыжик во многом был человеком непредсказуемым, она уже успела это понять, и все же не ожидала, что настолько.

– Замуж?!

– Ну… Вы понимаете, о чем я?

– Да. Думаю, да. Вы намекаете на священные узы. Да, я понимаю, о чем вы.

– Ну, так как же?

Салли понемногу приходила в себя. Теперь ее разбирал смех. Она посмотрела на Рыжика, который все еще пожирал глазами швейцара. Того настолько захватила романтика происходящего, что он мурлыкал себе под нос какую-то шансонетку. Он не слышал, о чем они говорят, а даже если бы и слышал, то все равно ничего не понял бы. Однако он изрядно поднаторел в языке взглядов.

– Только не думайте, что я нарочно изобретаю трудности. Вам не кажется, что это немного неожиданно?

– Еще бы! – воскликнул Рыжик. – Но я думал, вы здесь надолго.

– Милый вы мой, мы ведь почти незнакомы. Вам не приходило это в голову?

Она терпеливо похлопала его по руке, и швейцар вздохнул, расчувствовавшись.

– Кажется, я знаю, что произошло, – сказала Салли. – Вы просто спутали меня с какой-то другой девушкой. С девушкой, которую вы по-настоящему хорошо знаете, которой вы представлены, как положено. Посмотрите на меня хорошенько, и вы сами поймете.

– Если я посмотрю на вас хорошенько, – сказал Рыжик лихорадочно, – я за последствия не ручаюсь.

– И этому человеку я собиралась прочесть лекцию о предприимчивости!

– Вы самая прекрасная девушка, какую я встречал! – Глаза его все еще были прикованы к швейцару у дверей. – Да Уж, неожиданно… Ничего не могу поделать. Я влюбился в вас с первого взгляда, и все тут!

– Но…

– Послушайте. Ничего особенного, конечно, я собой не представляю, и все такое, но… Я только что выиграл кучу денег…

– И теперь собираетесь купить меня?

– Я имею в виду, у нас будут деньги для начала… Конечно, до сих пор все, за что я ни брался, я заваливал к чертовой матери… Но ведь должно же быть что-то, что я умею делать. И уж будьте уверены, я постараюсь. Тем более, с вашей поддержкой, и все такое, понимаете…

– А вам не приходило в голову, что я, возможно, уже помолвлена с кем-то другим?

– Не может быть! Неужели вы?..

Впервые с начала их разговора он повернулся к ней и посмотрел так трогательно, что Салли стало совсем не смешно. Как ни глупо, этот человек говорил всерьез.

– Вообще-то, да, – ответила она.

Рыжик Кемп закусил губу и с минуту помолчал.

– Тогда всему крышка! – произнес он наконец.

Салли вдруг охватило сложное, не поддающееся анализу чувство. Это чувство, незнакомое ей, было материнской нежностью. Мать испытывает то же самое, слушая, как ее ребенок с очаровательной настойчивостью требует невозможного. Салли хотелось усадить Рыжика на колени и поцеловать. Ей было жаль его, но смотреть на него как на разумного взрослого человека она не могла.

– Вы же это несерьезно! – сказала она.

– Несерьезно! – сказал Рыжик глухо. – То есть как, несерьезно?

– Так не бывает! Нет такой штуки, как любовь с первого взгляда. Любовь приходит, когда вы хорошо знаете человека и…

Салли вдруг остановилась. Ей пришло в голову, что вряд ли она вправе читать подобные лекции. Ведь сама она влюбилась в Джеральда Фостера в общем-то внезапно. Что она знала о Джеральде, кроме того, что любит его? Они решили пожениться через две недели после знакомства. Это воспоминание немного охладило ее пыл, и она закончила банально:

– Это же просто смешно.

Рыжик погрузился в смиренную меланхолию.

– Глупо было надеяться, что я вам небезразличен, – сказал он угрюмо. – Кто я, в сущности, такой?

Это было отступление от темы, которого так ждала Салли. Она обрадовалась возможности сменить тон разговора, ставшего чересчур сентиментальным.

– Вот об этом-то я и хотела с вами поговорить, – сказала она, ухватившись за эту самоуничижительную реплику. – Я вас целый день искала, чтобы досказать то, что начала вчера в лифте, когда нас прервали. Вы позволите, я буду говорить с вами как любящая тетушка? Нет, лучше как сестра. Правда, лучше, если я буду для вас сестрой. Как вы считаете?

Рыжик взирал на новую родственницу без всякого энтузиазма.

– Я ведь и в самом деле беспокоюсь о вашей судьбе. Рыжик посветлел:

– Это ужасно мило с вашей стороны.

– Прислушайтесь к голосу разума! Встряхнитесь!

– Встряхнуться?

– Ну да, расправьте плечи, поднимите голову, поработайте локтями. Сделайте что-нибудь. Почему вы все время слоняетесь, ничего не делаете и надеетесь на эту вашу Семью? Почему всю жизнь вам надо помогать? Почему вы сами себе не поможете? Почему кто-то должен искать для вас работу? Почему вы сами не побегаете и не поищите? Почему вы все время беспокоитесь, что подумает Семья? Почему не проявите независимость? Понимаю, вам было трудно оказаться вот так, без гроша, но, Боже мой, любой человек, который чего-то в жизни достиг, хоть однажды побывал в такой ситуации. В этом есть свой интерес. Вы ничего не добьетесь, если будете позволять Семье переносить вас, как… как толстого щенка, с места на место. Работу нужно подбирать по себе и для себя. Подумайте, что вы умеете делать – должны же вы уметь хоть что-то, – а там, хватайте эту работу, держитесь за нее покрепче и научитесь делать ее шутя. Сейчас у вас появились какие-то деньги. Хорошо. Значит, есть время осмотреться. А потом, за дело! Поймите же, это ваша жизнь, и представьте, что Семьи нет!

Салли перевела дыхание. Рыжик ответил не сразу. Он смотрел на нее завороженно.

– Когда вы говорите вот так быстро, – произнес он задумчиво, – у вас нос немножко шевелится. Это забавно!

У Салли вырвался возмущенный возглас:

– Вы что же, совсем не слушали меня?

– Да нет, слушал! Клянусь вам!

– Ну и что же я сказала?

– Вы… Э… А глаза у вас просто сверкают.

– Забудьте про мои глаза. Так, что я сказала?

– Вы сказали, – произнес он в раздумье, – мне надо найти работу.

– Ну, вообще-то я немного лучше выразилась, но имела в виду примерно это. Что ж… Тогда хорошо. Рада, что вы…

Он смотрел на нее с угрюмым обожанием.

– Знаете, – прервал он Салли, – можно я буду вам писать? Письма, в смысле, и все такое. Думаю, это меня бы поддержало.

– У вас не будет времени на письма.

– Найду. У вас случайно нет какого-нибудь адреса в Америке? То есть, чтобы я знал, куда писать.

– Я дам вам адрес, по которому меня всегда можно найти.

И она продиктовала адрес принадлежащих миссис Мичер меблированных комнат, который Рыжик почтительно записал на манжете.

– Пожалуй, и вправду пишите мне, – сказала Салли. – Мне же захочется узнать, как вы там. Я… О Боже! Эти часы идут правильно?

– Да. А в котором часу у вас поезд?

– Поезд! Да он уже ушел! Или уйдет через две секунды. – Салли бросилась к двери, чем привела швейцара, никак не ожидавшего такого поворота, в полное замешательство. – До свидания, Рыжик. Пишите мне и помните, что я сказала.

Рыжик, когда речь зашла о том, чтобы поработать ногами, также проявил неожиданную прыть и кинулся за ней вдогонку. Они вместе выскочили на улицу и понеслись к вокзалу.

– Не отставайте! – подбодрил Рыжик. Бежал он легко, как человек, которому в свое время светила карьера в сборной.

Салли экономила дыхание. Поезд уже тронулся, когда они ноздря в ноздрю вбежали на перрон. Рыжик подскочил к ближайшей двери, распахнул ее, аккуратно подхватил Салли и забросил ее внутрь. Она приземлилась прямо на ноги пассажиру, сидевшему в углу, тут же вскочила и высунулась в окно. Верный Рыжик рысцой бежал рядом с набиравшим скорость поездом.

– Рыжик! Бедный носильщик! Дайте ему на чай! Я забыла!

– Ладно!

– И не забудьте, что я вам сказала!

– Ладно!

– Позаботьтесь о себе и «Долой семью!»

– Ладно!

Поезд выехал из вокзала. Салли бросила прощальный взгляд на своего рыжеволосого друга, который, стоя на краю платформы, размахивал носовым платком. Затем, совершенно запыхавшаяся, она повернулась к своему соседу по купе:

– Извините. Надеюсь, я вас не ушибла.

И очутилась лицом к лицу с кузеном Рыжика, брюнетом из вчерашней истории, Брюсом Кармайлом.

3

Мистер Кармайл обыкновенно не позволял себе отвлекаться на мелкие сюрпризы, однако сейчас он был слегка ошеломлен. Он узнал в Салли вчерашнюю француженку, которая привлекла внимание кузена Ланселота на пляже. И вот, предполагаемая француженка бегло заговорила по-английски. Откуда этот дар языков? И как, ради всего святого, совершенно незнакомая с Ланселотом еще вчера, она умудрилась настолько подружиться с кузеном, что сегодня наперегонки гоняла с ним по платформе, кричала ему из окна и называла Рыжиком? Брюсу Кармайлу было известно, что среди отбросов общества, к которым он причислял Ланселотовых приятелей, эта вульгарная кличка в ходу: но как узнала об этом она?

Если бы Салли не была такой хорошенькой, мистер Кармайл несомненно посмотрел бы на нее с презрением – ее поступки никак не укладывались в установленные им жесткие рамки приличия. Однако запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она была чудо как хороша, и мистер Кармайл выдавил улыбку.

– Вовсе нет, – ответил он на ее вопрос, хотя это было и далеко от истины. Большой палец на левой ноге страшно ныл. Даже такая маленькая девушка, как Салли, может нанести увечья, если ее изо всех сил метнет вам на ноги полузащитник сборной по регби.

– Вы позволите? – сказала Салли, присаживаясь. – Мне нужно отдышаться.

Пока она восстанавливала дыхание, поезд набрал скорость.

– Едва успели, – приветливо сказал Брюс Кармайл. Палец ныл уже не так сильно. – Еще немного, и опоздали бы.

– Да уж. На счастье, со мной оказался мистер Кемп. Он очень меткий, правда?

– Кстати, а как вы познакомились? – спросил Кармайл. – Вчера утром на пляже…

– О, тогда мы еще друг друга не знали. Но оказалось, что мы живем в одной гостинице. Мы около часа просидели вместе в лифте. Вот тогда-то мы и познакомились.

В купе заглянул официант и сообщил, как ни странно, по-английски, что в ресторане накрыли к ужину.

– Не хотите поесть?

– Умираю с голоду, – сказала Салли.

По дороге в вагон-ресторан она корила себя за глупость: разве можно судить о человеке по его внешности? Мистер Кармайл, несмотря на мрачноватый вид, оказался очень приятным собеседником. К тому моменту как они уселись за столик, Салли решила, что он ей даже нравится.

Однако за ужином манеры его изменились. Дружелюбия как ни бывало. К приему пищи он относился серьезно и считал необходимым держать официантов в строгости. Он заметил пятнышко на скатерти, содрогнулся, а затем, нахмурившись, погрузился в меню. Тем временем Салли подружилась с приветливым официантом, веселым старичком, который сразу же полюбил ее как собственную дочь. Официант не знал английского, а Салли – французского, однако они прекрасно поладили. Мистер Кармайл с раздражением отмахнулся от его добродушных советов – в «Сплендиде» официанты никогда не лезут к вам в ухо со своими предложениями – и сделал заказ на англо-галльском диалекте, обычном для странствующего британца. «Бум!» – радостно подытожил официант и исчез.

– Милый старичок! – сказала Салли.

– Бесцеремонный донельзя! – возразил мистер Кармайл. Салли почувствовала, что по вопросу об официантах их мнения расходятся, так что вряд ли разговор на эту тему получится приятным, и она решила поговорить о чем-нибудь другом. Мистер Кармайл нравился ей меньше, чем минуту-другую назад. Однако он был так любезен, что пригласил ее поужинать, и она постаралась думать о нем как можно лучше.

– Кстати, – сказала она, – моя фамилия Николас. Я всегда считаю, что для начала лучше представиться. Вам не кажется?

– Меня зовут…

– О, я знаю. Рыжик, то есть мистер Кемп, сказал мне.

Мистер Кармайл, оттаявший с уходом официанта, при упоминании о кузене вновь обратился в лед.

– В самом деле? – холодно поинтересовался он. – А вы как будто с ним теперь друзья?

Салли его тон не понравился. Он словно осуждал ее, а она не желала выслушивать замечания от незнакомцев и вызывающе посмотрела через стол.

– Почему же «как будто»? Я вам сказала, что мы с ним подружились, и объяснила как. Невозможно полночи просидеть в лифте с человеком и не узнать его. Мистер Кемп оказался очень приятным собеседником.

– Да что вы?

– И очень интересным. Мистер Кармайл поднял бровь.

– Интересным? Неужели?

– Да, интересным. – Салли уже упивалась битвой. Обычно мужчины во всем охотно с ней соглашались, потому она так воинственно среагировала на недружелюбие, которое исходило от ее собеседника в последние несколько минут. – Он мне все рассказал о себе.

– И вам было интересно?

– А что в этом странного?

– Ну… – Холодная полуулыбка скользнула по лицу мистера Кармайла. – Бесспорно, у моего кузена масса весомых достоинств. Он чудесно играет в регби и, насколько мне известно, проявил большие способности к боксу. Но я и не подозревал, что он мастер светских бесед. Мы всегда считали его туповатым.

– Я думала, только королевские особы говорят о себе «мы»,

– Я имел в виду нашу Семью.

Упоминание о Семье окончательно разозлило Салли, так что ей пришлось замолчать на время, чтобы привести мысли в порядок.

– Мистер Кемп рассказал мне про Скримджора, – проговорила она наконец.

Брюс Кармайл с минуту разглядывал метровый батон, который официант положил на стол.

– Неужели? – сказал он. – Да уж, молчаливым его не назовешь.

Официант грохнул на стол супницу.

– Via! – заметил он удовлетворенно, словно проделал какой-то особенно сложный трюк и выжидающе улыбнулся Салли, очевидно, рассчитывая заслужить аплодисменты, по крайней мере, у этой части публики. Однако Салли оставалась суровой. Впервые в жизни с ней говорили пренебрежительно, и это ей не нравилось.

– Думаю, мистеру Кемпу просто не повезло.

– Вы уж простите меня, но я предпочитаю закрыть эту тему.

Салли, конечно, была девушка хорошенькая, но совершенно незнакомая, а мистер Кармайл считал, что внутрисемейные дела с чужаками не обсуждают.

– Он был совершенно прав. Мистер Скримджор бил собаку…

– Детали мне известны.

– Я и не знала. Значит, вы со мной согласны?

– Нет. Человек, который предпочел вылететь с прекрасной работы, только из-за того…

– Ах, ну если вы так думаете, бесполезно с вами разговаривать.

– Правильно.

– И все же я спрошу: что вы думаете делать с Ры… с мистером Кемпом?

Мистер Кармайл опять покрылся льдом.

– Боюсь, я не могу обсуждать…

Раздражение, которое Салли сдерживала до сих пор, наконец прорвалось наружу.

– Ради Бога! – в сердцах воскликнула она. – Будьте же вы человеком, хватит презирать всех вокруг. Вы похожи на портреты восемнадцатого века, ну, с деревянными лицами и рыбьими глазами, которые таращатся на вас из золоченых рам как на досадную ошибку природы.