Текст книги "Том 14. М-р Моллой и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Общество для Генри

Перевод с английского Е. Доброхотовой-Майковой

Глава I

1

Склонившись с вилкой в руке над кухонной плитой в своем большом и неудобном сассекском доме, Генри Параден изготовился разбить яйца на сковородку. Глаза его сузились, сжатые губы выдавали крайнее напряжение. Не хватало белой марлевой повязки и парочки медсестер за спиной, чтобы довершить сходство с Беном Кейзи[99]99
  Бен Кейзи – красивый и решительный нейрохирург, герой одноименного сериала, выходившего на американском телевидении в 1961–1966 гг. Бена Кейзи играл Вине Эдварде (1928–1996).


[Закрыть] в телевизоре, выполняющим сложную операцию на мозге.

В щедрые времена Регентства, когда знаменитый Красавчик Параден выстроил Эшби-холл, в доме насчитывалось пятьдесят душ прислуги, включая конюхов, садовников, кучеров и псарей; нынче штат сократился до жены местного фермера, некой Макпис, да и та приходила только к двенадцати. К завтраку ожидались сам Генри и его племянница Джейн Мартин, приехавшая погостить на лето.

Как раз когда резиновое месиво особенно расскворчалось, дверь открылась, и вошла Джейн, миниатюрная белокурая девушка, похожая на хорошо одетую дриаду. Она чмокнула дядю в макушку и критически взглянула на сковородку.

– Чересчур смело, – произнесла она с осуждением.

– Э?

– Яичница. Безопаснее сварить всмятку. Она будет жесткая.

– Я люблю жесткую. Ты уезжаешь?

– Через минуту.

– В Лондоне жарко.

– Наверное. Но я обедаю с Лайонелом и хочу навестить Алджи.

Упомянутый Алджи был ее брат – из тех птичек небесных, которые не жнут, не сеют, но каким-то неведомым образом ухитряются жить припеваючи. Генри как-то высказал гипотезу, что Алджи питают вороны. Других объяснений его здоровью и благополучию сыскать не удавалось.

– Где он теперь живет?

– В предместье. Мон Репо, Берберри-род, Вэлли-Филдс. Он прислал оттуда письмо.

– Что он там делает?

– Ничего, полагаю.

– Наверное, ты права. В этом он особенно силен. Передай ему мое проклятие.

– Передам.

– Да, и найми кухарку.

– Кого?

– Кухарку. Женщину, которая умеет готовить.

– Чем тебя не устраивает мамаша Макпис?

– Не тот уровень. Для Дж. Уэнделла Стикни надо кого-то классом повыше. Вероятно, он очень привередлив.

Дядя Генри нечасто говорил загадками – обыкновенно его высказывания не требовали от собеседника умственных усилий – однако сейчас Джейн опешила.

– Кто такой Дж. Уэнделл Стикни?

– Э? – переспросил Генри, помешивая яичницу.

– Кто он?

– Кто?

– Таинственный Стикни.

– А, Стикни. Ровно этот же вопрос я задал себе сегодня утром, когда получил от него письмо. Он американец и, судя по всему, богатый, раз живет в Нью-Йорке на Парк-авеню. Как я понимаю, без кругленькой суммы на счету это непросто.

– Но кто он? И почему тебе написал? Он ведь написал о нем-то?

– Да, разумеется. Очень занятная история. Судя по всему, это в некотором роде член семьи. Он составил генеалогическое древо, и выяснилось, что когда-то там некая Параден вышла за некоего Стикни, а значит, мы с ним двадцатиюродные братья. Он считает, что нам, двадцатиюродным братьям, следует держаться друг за дружку.

– Все равно не понимаю, при чем здесь кухарка.

– Проще простого. Я счел, что после всех трудов, с которыми он доказывал наше родство, элементарная вежливость требует пригласить его в гости, если он когда-нибудь будет в наших краях. Я пишу об этом в письме.

Джейн тихонько ахнула. Она с трудом верила, что даже Генри, всегда отличавшийся некоторой порывистостью, зайдет так далеко в проявлении родственных чувств.

– Ты же не приглашаешь его погостить?

– Приглашаю, конечно.

– Генри, ты не в себе.

– С чего ты взяла?

– Ты знаешь, как у тебя туго с деньгами. Ты не можешь раскошеливаться на званые приемы.

– Один американец, даже если он толстый, – это еще не званый прием. Что до «не могу раскошеливаться», именно это я собираюсь сделать. Скажу тебе кое-что, Джейн. Если Стикни приедет и мне повезет, возможно, я уговорю его купить этот гроб.

– Какой гроб?

– Дом.

– Что?! Зачем ему твой дом?

– Надо показать тебе письмо. Ты увидишь, что он одержим предками. А это как раз дом его предков. Фамильное гнездо. Надеюсь, он увидит Эшби-холл и почувствует, что всегда хотел жить именно здесь. Не утверждаю, что дело верное, однако в такое предприятие, безусловно, не грех вложить деньги. Хлеб по водам.

Доводы показались Джейн убедительными. С ее лица исчезло выражение матери, отчитывающей слабоумного ребенка.

– Понятно. Насади мелкую рыбешку, вытянешь кита.

– Вот именно. Кто не вкладывает, тот не накопит. И, черт возьми, чуть не забыл. Будешь нанимать кухарку, подыщи заодно дворецкого и двух горничных, старшую и младшую, непременно самых лучших. Ради Стикни скупиться нельзя. Надо сразить его наповал.

Когда через некоторое время Джейн обрела дар речи, она сказала:

– Ты шутишь?

– Ничуть.

– Но где взять столько денег?

– Все предусмотрено. У меня есть небольшая заначка. Несколько месяцев я откладывал деньги для Даффа и Троттера.

– Кто такие Дафф и Троттер? Звучит как старинный комический дуэт.

– Они довольно давно поставляют к моему столу вино, виски, ликеры. Я собирался что-нибудь им заплатить в ближайшие дни, но пусть ждут дальше. Сейчас все силы надо бросить на Стикни.

– А если он не приедет?

– Это будет означать, что планы резко переменились. В таком случае я пожимаю руку дворецкому, целую кухарку, щекочу горничных и даю всем расчет. А почему ты думаешь, что он не приедет?

– Может, он из тех жутких магнатов, которые на день не могут отлучиться из конторы, потому что без их присмотра все пойдет наперекосяк.

Генри задумался.

– Такое мне в голову не приходило, – сознался он. – Не знаю, почему, но у меня сложилось впечатление, что он, скорее, этакий ценитель искусств. Стал бы магнат составлять генеалогическое древо?

– Верно. Погоди! Что-то брезжит. Стикни? Уэнделл Стикни? Мне кажется, о нем недавно писали в «Ньюсуик», – сказала Джейн, которая работала в лондонском представительстве этой газеты. – Повторяй некоторое время «Стикни».

– Стикни. Стикни.

– Сейчас вспомнится.

– Стикни. Стикни.

– Еще немного.

– Стикни. Стикни. Стик…

– Все, вспомнила. Он знаменитый коллекционер. Что-то собирает.

– Что?

– Не помню. Картины?

– Первые издания?

– Старинный фарфор?

– Марки? Очень многие собирают марки. Джейн мотнула головой.

– Нет, все не то. Что-то очень необычное, такое, до чего в жизни не додумаешься. Ну, ведь это неважно. Если он приедет, мы все узнаем. Он, наверное, ни о чем больше не говорит.

– Тропические рыбки?

– При чем тут рыбки?

– Может, он их собирает?

– Сомневаюсь. Если бы что-нибудь вроде этого, я бы вспомнила.

– Может, он собирает милостыню. Или плату за проезд в автобусе. Нет, вряд ли милостыню, раз он живет на Парк-авеню, скорее, действительно плату. Так можно заработать неплохие деньги. А может, у него такая яркая внешность, что он собирает толпу, где бы ни появился.

Джейн показалось, что пора призвать присутствующих к порядку.

– Генри, – сказала она, – собери свои мысли. Это надо прекратить, иначе у нас случится размягчение мозгов.

– Птичьи яйца? Автографы? Окурки?

– Я сказала «прекратить».

– Просто пытаюсь помочь.

– Не надо. Что-нибудь еще передать Алджи?

– Нет, только мое проклятие.

– Тогда я побежала. Ты правда собираешься есть эту яичницу?

– Конечно. А ты думаешь, я хочу вставить ее в рамку?

– Я бы не рискнула. Похоже на малоизвестную азиатскую отраву. До свидания. Вернусь поездом в три тридцать.

2

Мон Репо, Берберри-род, Вэлли Филдс, куда направлялась Джейн, – один из множества особнячков в этом чудесном предместье. Всякий, заглянувший в окно гостевой спальни, увидел бы на кровати – хотя время приближалось к одиннадцати – возлежащую фигуру ее брата, Алджернона.

Алджи был долговяз и, при всей неустроенности своих Дел, постоянно весел, что нравилось даже тем из его друзей, к чьей помощи он прибегал. Они, возможно, сожалели, что Алджи не следует поэту Лонгфелло в вопросах реальности и жизненного подвига, но никто не мог отрицать, что с ним не соскучишься.

Подобно Абу бен Адему,[100]100
  Абу бен Адем – персонаж стихотворения английского поэта Ли Ханта (1784–1859) «Абу бен Адем и ангел».


[Закрыть] он любил людей, за исключением одного – Лайонела Грина, с которым (не иначе как в припадке безумия, по мнению Алджи) обручилась его сестра, – и в эту самую минуту размышлял, как же любит своего старого однокашника Билла Харди. Без сомнения, Билл поступил, как настоящий друг, пустив его к себе, и со временем, как только Алджи разбогатеет (а это несомненно случится скоро), будет вознагражден сторицей. Скупердяем Алджи Мартин не был. Если он не раздавал кошельки с золотом направо и налево, то лишь по одной досадной причине – несмотря на обилие идей и планов, с кошельками у него пока было не густо.

В коридоре раздались быстрые шаги. Дверь отворилась, и вошел человек, о котором Алджи только что размышлял.

Раздавая свои дары, Природа склонна шутить, и Билл Харди пал жертвой ее извращенного юмора. Такой приятный молодой человек мог бы по праву иметь приятную внешность. Ему бы следовало быть круглым, розовощеким и сияющим. Вместо этого он настолько походил на героя гангстерского фильма, что вполне мог ввести в заблуждение матерого режиссера. Впервые видя Билла, вы не думали: «Вот идет молодой человек с золотым сердцем» – нет, вам вспоминались обрезы и гранаты. Только когда он улыбался, вы осознавали, что напрасно сочли его одним из десяти самых опасных преступников Америки.

Сейчас он улыбался. Он вообще часто улыбался в последние дни, и не без причины. Солидное наследство всегда взбадривает, а именно такое счастье недавно свалилось на Билла, и перед ним открылись новые перспективы.

– Проснулся-таки, – сказал он.

– Только что глаза разлепил. Однако жизнь потихоньку возвращается. Ты в стольный град?

– Да.

– Не предлагаю поехать с тобой. Надо кое-что обмозговать, а мне лучше всего думается в горизонтальном положении. На работу?

– Нет, к поверенному.

– А, конечно. Насчет наследства. Сонная мгла еще не совсем рассеялась пред моими очами, не то бы я сразу вспомнил, что ты отхватил куш. Подписывать бумаги, да?

– Целую кучу.

– Смотри, чтобы этот гад чего-нибудь тебе не подсунул.

– Буду смотреть.

– За адвокатами нужен глаз да глаз. Твой, я надеюсь, более-менее честный?

– В тюрьме пока, вроде, не сидел.

– Отлично. Превосходно. Когда ты получишь денежки?

– Со дня на день.

– И сколько?

– Восемь сотен в год.

– Придумал, что с ними делать?

– Куплю дом в деревне и буду писать.

– Мм.

– Что-то не так? Алджи задумался.

– Не то чтобы совсем, – сказал он, – но лучше бы ты доверил мне свой капитал, а я бы удвоил, если бы не утроил его в несколько недель. Меня распирает от замыслов. Взять хоть Вэлли Филдс. С тех самых пор, как ты приютил меня под своим кровом, я много думаю о жизни в предместье, и набрел на то, что можно назвать аспектом садовых оград. У каждого дома – садик, у каждого садика – ограда. Рано или поздно юноша из дома А видит за оградой девушку из дома Б. Согласен?

– Такие случаи известны.

– И что потом? Он говорит: «Чудесный денек» – она отвечает: «Замечательный». Он выражает надежду, что погода подержится, она соглашается. Пока все хорошо, но дальше дело стопорится. Оба в растерянности, не знают, что говорить, и тут появляемся мы.

– Мы?

– Я предполагаю, что ты будешь финансировать начинание.

– Какое начинание?

– Очень простое. Даем объявление в местную газету, что готовы за небольшую мзду консультировать в сердечных делах, и говорим юноше, как быть дальше. Мы направляем его шаги, предупреждаем о ловушках. Девушку тоже направляем. Разрешаем все ее маленькие затруднения. Подавать ли руку или кивать при расставании с джентльменом, с которым она только что познакомилась. Может ли джентльмен подарить даме фунт шоколада, или это будет расценено как нечто большее? Должна ли присутствовать мать? Говорить «мистер Джонс – мисс Смит» или «мисс Смит – мистер Джонс», когда представляешь друзей? И должен ли мистер Джонс ответить: «Чрезвычайно рад знакомству» или «Ба! Какие девушки!» Все это удовольствие будет стоит полгинеи, без подоходного налога, потому что плату мы будем взимать через почтовые переводы. А начальные вложения – не больше сотни. Ты еще не вытащил чековую книжку и авторучку?

– Не вытащил.

– Я тебя не вдохновил?

– Нет.

Алджи вздохнул.

– Где дух предприимчивости? Тебе, мой друг, недостает умения смотреть в будущее. Какая ирония, что ты, при полном отсутствии предпринимательской жилки, получишь все эти тысячи, а я, которому для первого толчка хватило бы малой толики твоих богатств, – ничего. Видимо, такова жизнь. Ладно, Билл, не буду задерживать. Пока тебя нет, я хорошенько пораскину мозгами и к твоему возвращению придумаю, как учетверить капитал. Я слышал: один подходил на улице к хорошо одетым субъектам и шептал им на ухо: «Я знаю вашу тайну», справедливо полагая, что каждому процветающему субъекту есть что скрывать. И те, виновато вздрогнув, тут же от него откупались. Думаю, он неплохо зарабатывал. Впрочем, вероятно, строгий ревнитель нравственности найдет здесь некоторый изъян. Немного попахивает шантажом.

– Есть отчасти.

– Ладно, от этой идеи отказываемся, по крайней мере на время. Хорошо, Билл, поезжай. Когда вернешься?

– В шесть.

– Буду ждать с нетерпением. Тихонько прикрой дверь и привези мне из Лондона какой-нибудь приятный пустячок. И приглядывай за своим адвокатом. Наверняка он собирается прикарманить твое наследство.

3

В поезде Джейн думала не о брате Алджи, и не о Лайонеле Грине из фирмы «Тарви и Грин, антиквариат и внутренняя отделка помещений», с которым обручилась и вскоре собиралась пообедать. Таинственный Дж. Уэнделл Стикни из-за океана и его интригующая коллекция тоже недолго занимали ее мысли. Нет, она размышляла о крайне шаткой финансовой позиции дяди Генри.

Она всегда любила дядюшку, а в этот приезд еще и получила удручающую возможность ознакомиться с состоянием его дел. Как он сводил концы с концами, было не меньшей загадкой природы, чем жизнь Алджи. Рента от трех близлежащих ферм приносила, надо думать, некоторый доход, но, чтобы существовать на ренту, надо экономить, а жаться дядя Генри не умел. До того как стать сквайром Эшби-холла, он вел богемную жизнь среди людей, не склонных отказывать себе в желаемом потому лишь, что им это не по средствам. Джейн с тревогой думала, что вынуждена зарабатывать на жизнь и не может постоянно находиться рядом с дядюшкой, чтобы умерять его расточительность.

Поезд прибыл на вокзал Виктория, и Джейн, как девушка разумная, временно переключилась с дяди Генри на сегодняшние планы. Сперва в агентство на Кларджес-стрит договориться насчет кухарки и всех остальных. Потом в Вэлли Филдс к Алджи. Затем назад, в городскую суету, встретиться с Лайонелом. Программа насыщенная, но она предусмотрительно выехала пораньше, и было еще утро, когда Джейн сошла с поезда в Вэлли Филдс. Озираясь в поисках кого-нибудь, кто указал бы ей дорогу к Берберри-род, она вдруг обнаружила совсем близко некоторое оживление.

Вэлли Филдс – пасторальное предместье. Здесь больше сеют травы, больше тли опрыскивают раствором китового жира, больше одалживают газонокосилок, чем где-либо еще на южном берегу Темзы. Раскидистые деревья – его фирменная черта, и как раз под одним из таких деревьев стояли мальчик, собака и один из тех привычных загородных персонажей, которые иногда оказываются садовниками, но чаще, как в данном случае, просто праздными джентльменами. Мальчик держал собаку на поводке, праздный джентльмен жевал резинку, и все трое с явным интересом смотрели на верхушку дерева.

Джейн была не из тех девиц, которым воспитание не позволяет проявлять любопытство. Она любила быть в гуще событий, поэтому сразу подошла и спросила, что происходит. Праздный джентльмен охотно объяснил.

– Кошка на дереве, – поведал он, как хороший репортер, изложив всю суть в первом абзаце. – Залезла от собаки. Боится слезть. Отвали, – сказал он, обращаясь к мальчишке, – вместе со своей поганой псиной.

Мальчик отвалил, хотя было видно, что он предпочел бы остаться, а Джейн взяла ситуацию в свои руки. Она любила кошек. В Эшби-холле их было три, и беседы с ними неизменно проходили в теплой дружественной обстановке. Было ясно, что удаление поганой псины не оказало на кошку желаемого действия, и надо предпринимать более решительные шаги. Джейн чарующе улыбнулась праздному джентльмену.

– Может быть, вы залезете и ее снимете?

Тот вытаращил глаза. Улыбка Джейн его не тронула. Ему казалось, что он в жизни не слышал ничего глупее.

– Я? – изумленно переспросил он. – Это вы мне?

– Да.

– Влезть на дерево и снять кошку?

– Да.

– Барышня, – произнес праздный джентльмен, – я вам что, акробат?

Казалось, положение безвыходное. В эту минуту Билл Харди стремительно вышел на улицу и, дойдя до дерева, резко затормозил, как если бы, подобно Лотовой жене, обратился в соляной столб. Живыми оставались только глаза. Они с нескрываемым восторгом смотрели на Джейн, явно показывая, что в жизнь их обладателя вошло нечто новое и прекрасное. Нельзя сказать, что для Джейн это явилось полной неожиданностью. Когда на ней были правильное платье, правильная шляпка, правильные туфли и чулки (вот как сейчас), мужчины восторженно замирали – все, кроме ее брата Алджернона. Братья известны своей суровостью в оценке сестер. Свое мнение Алджернон сформулировал еще в детстве и с тех пор не раз повторял, что она – козявка. Однако в глазах Билла она обладала всеми признаками ангела, ненадолго сошедшего с небес, и он рвался совершить в ее честь что-нибудь рыцарское. В теперешнем состоянии он мог бы войти во дворец короля Артура и сесть за Круглый Стол – никто бы не усомнился, что тут ему самое место.

– Что случилось? – спросил он, обретя наконец дар речи. – Могу я помочь?

Джейн с сомнением оглядела незнакомца. Не очень располагающий молодой человек. Она видела таких на экране—в фетровой шляпе и макинтоше, цедящих лаконичные реплики. Однако она понимала, что сейчас классический профиль – не главное. Красота – ценное качество в мужчине, но она не поможет снять кошку с дерева. Требуется крепость рук и атлетическое сложение, а по этим параметрам незнакомец очень даже подходил. Казалось, природа создала его нарочно для этой цели. Конечно, он может по привычке выхватить верный кольт и проделать в кошке дыру, но на этот риск придется пойти. Джейн объяснила ситуацию. Билл просиял, как рыцарь Круглого Стола, которого прекрасная дева попросила разобраться с докучным огнедышащим драконом.

– Вы хотите, чтобы ее сняли?

– Вас это не затруднит?

– Сейчас же этим и займусь.

– Спасибо огромное.

– Не стоит благодарности.

Праздный джентльмен явно не понимал такую готовность лезть на дерево. Он проглотил жвачку и достал новую.

– Я бы не полез, – сказал он, вставляя пластинку между зубами и начиная жевать. – Только костюм испачкаете. Надо просто стоять внизу и говорить «кис-кис», – добавил он, однако Билл уже карабкался на дерево с такой скоростью, что, когда Джейн через несколько минут его окликнула, не разобрал слов и быстро спустился вниз.

– Извините?

– Я просто сказала: «Осторожнее!»

– А?

– Простите.

– Пустяки, – сказал Билл.

Он снова полез наверх. Праздный джентльмен провожал его взглядом, явно не ожидая от этой прыти ничего хорошего.

– Верно говорите: «Осторожнее!», – угрюмо сказал он. – Мой приятель вот так же сдуру сломал два ребра. Джордж Тернер его звали. Подрезал вязы у одного джентльмена в Чигуэлле. Два ребра сломал и заработал сотрясение мозгов.

Он с огорчением отметил, что Джейн слушает его скорбную повесть без должного внимания.

– Два ребра, – повторил он громче. – И еще порезы, ушибы и сотрясение мозгов. Я там не был, но, говорят, он рухнул, как мешок с углем. Очевидцы утверждают, подскочил три раза, как мячик. С этими вязами надо поосторожней. Думаешь, ветка как ветка, а она – хрясь. А это ведь он самый вяз и есть. По-хорошему, надо было принести лестницу, одеяло, шест, расстелить одеяло, залезть на лестницу и тыкать в кошку шестом, как на пожаре, – сообщил праздный джентльмен, бросая непростительную тень на образ действий пожарной бригады.

Билл к этому времени взобрался на самый верх и дотянулся до кошки, которая тут же оцарапала ему руку, после чего, окатив его холодным презрением, спокойно спустилась с дерева. Стало ясно, что подвиг этот не составлял для нее никакого труда, и она могла слезть, когда пожелает. Кошка, как верно подмечено, навсегда останется кошкой, и тут ничего не попишешь.

– Вот, теперь начинается самое опасное, мисс, – объявил праздный джентльмен, и, повернувшись к Джейн, скорбно покачал головой с видом человека, понявшего, что пришло время сказать горькую правду. – Спускаться, то бишь. Я не говорю, что лезть на вязы – безопасное дело, но самые ужасные случаи бывают на спуске. Мой приятель как раз спускался, когда сломал два ребра и заработал все эти ушибы и сотрясения.

– Ой! – воскликнула Джейн.

– Аи! – сказал праздный субъект.

Это было произнесено не без тени самодовольства: пророчество сбылось точно по расписанию, и пророку оставалось только потирать руки. На середине дерева Билл, как и мистер Тернер, столкнулся с коварством вязов. Он наступил на ветку, которая выглядела прочной и по всем остальным признакам должна была быть прочной, а она подломилась. Казалось, сейчас он рухнет, как мешок с углем (если воспользоваться поэтической метафорой праздного джентльмена), однако он успел ухватиться за другую ветку и спрыгнуть на землю. Рекорд Джорджа Тернера остался непобитым.

Джейн встретила Билла со всей теплотой, какую заслуживала его отвага. Внезапно она вскрикнула.

– Ваши бедные руки! Какой ужас!

– Ерунда.

– Она вас поцарапала?

– Раз или два.

– Мне ужасно жаль.

– Не обращайте внимания. Пустяки.

– Это вы так думаете, – поправил его праздный джентльмен. – Не удивлюсь, если в них попадет грязь и дело кончится столбняком. Мой дядя вот так порезал руку, а через три дня мы его схоронили. Вернее, через два с половиной, потому что он помер в обед.

Никто не успел выразить соболезнования, поскольку из-за деревьев донесся паровозный свисток, и Билл вздрогнул, возвращаясь от рыцарских подвигов к серой яви. Надо спешить, иначе он опоздает на поезд.

– Господи! – воскликнул он. – Мне пора бежать. До свидания.

– До свидания, – отвечала Джейн, – и…

Однако он уже исчез за поворотом дороги. Джейн, проводив его взглядом, обратилась к праздному джентльмену, который рассуждал о необходимости ампутации.

– Простите, не скажете ли вы, как пройти на Берберри-род?

Он глубоко задумался.

– Берберри-род?

– Да.

– Берберри-род?

– Да.

– Берберри-род? Барышня, вы на ней.

– На ней?

– Вот послушайте меня внимательно, – сказал праздный джентльмен. – Если вам нужна Берберри-род, то это она самая и есть.

– Спасибо большое, – ответила Джейн и через некоторое время уже звонила в парадную дверь особнячка, который строитель, большой знаток французского языка, назвал Мон Репо.

4

Дверь открыл прилично одетый господин довольно приятной наружности, хотя и несколько потрепанный жизнью. Он держался как камердинер или дворецкий – во всяком случае, какой-то домашний служитель. На какие средства ее хронически безденежный брат нанял домашнего служителя, пусть даже не первой свежести, Джейн понять не могла. Это оставалось такой же неразрешимой загадкой, как и то, что Алджи обретается в особняке, пусть маленьком, но явно требующем от обитателя некоторых трат. В наше суровое время даже Мон Репо даром не достается. За него надо платить кровными, как и за «Элизиум», «Отдохновение», «Дубки» и прочие дома с не менее поэтическими именами.

– Доброе утро, – сказала она, превозмогая изумление.

– Доброе утро, мисс.

– Мистер Мартин дома?

– Да, мисс, но он еще в постели.

Джейн была потрясена. Алджи с детства не стремился уподобиться жаворонку, который уже на крыле, когда часы бьют семь и склон в росе жемчужной,[101]101
  Жаворонок… часы бьют семь… склон в росе жемчужной – строки из песенки Пиппы в поэме Р.Браунинга «Проходит Пиппа».


[Закрыть] однако ее возмутило, что он дрыхнет в такой час, особенно летом, когда солнце сияет и вся природа зовет жить и наслаждаться юностью.

– Вы хотите сказать, он до сих пор валяется?

Дворецкий взвесил вопрос и, видимо, счел, что формулировка, пусть менее изящная, чем у него, вполне отвечает истине.

– Да, мисс. Однако я сообщу ему о вашем приходе. Как прикажете доложить?

– Скажите, что это его сестра. Мисс Мартин.

– Очень хорошо, мисс. Сюда, пожалуйста.

Вскоре в гостиной появился Алджи в халате поверх пижамы.

– Здорово, шпингалет, – ласково поздоровался он, привольно раскидываясь на диване. – Я надеялся, что ты заглянешь, – и, увидев ее большие глаза, добавил: – Чего таращишься, как перепуганная плотва?

– Потому что на тебя противно смотреть, – отвечала Джейн с сестринской искренностью. – Ты знаешь, который час?

– Я сегодня не при часах.

– Заложил?

– Поместил на временное хранение.

– Двенадцатый час, а ты не одет.

– Скоро приступлю. Это дело не терпит спешки

– И не брит.

– Собираюсь отпустить бороду.

– Через мой труп.

– Полагаю, это можно устроить. Не понимаю общего предубеждения против бород. Такого рода маскировка просто необходима людям, которые, подобно мне, постоянно рискуют встретить заимодавцев. Будь у меня борода, я нырял бы в нее при виде кредитора и сидел бы, пока тот не пройдет. Уолт Уитмен всегда так поступал. Сигарету?

– Нет, спасибо.

– Боишься не вырасти еще больше, чем уже не выросла? Что ж, разумно. Но ты по-прежнему таращишься, – продолжал он, пристально разглядывая сестру. – Поразительно, что у такой пигалицы глаза – как у девицы в два раза выше ростом. Они вылезли из орбит. Что такое?

– Думаю, на кого ты похож.

– На что-то такое, что принесла кошка?

– Точно. Да. Возможно, та самая кошка, которую я встретила по пути со станции.

– По утрам я не в ударе. Погоди, пока я закончу туалет и засияю над Вэлли Филдс, как прекрасная бабочка, вылетевшая из кокона. Девушки будут перешептываться с замиранием сердца: «Кто он?». Так ты встретилась с кошкой?

– Не совсем, потому что она сидела на дереве. Молодой человек за ней полез.

– С какой стати?

– Потому что я его попросила.

– Слабоумный, – заключил Алджи. – Рисковать шеей i угоду незнакомой девице! Или он твой приятель?

– Нет, нас не представили. Он просто шел мимо. Я спросила: «Вас не затруднит?» А он ответил: «С превеликим удовольствием» или что-то в таком роде – и полез наверх.

– Вот уж чего бы я не стал делать! Помнишь, в нашем детстве я залез на дерево и ветка подо мной подломилась? Это могло кончиться несчастьем и, как ты собираешься сказать, кончилось, потому что я выжил

– Ничего подобного я говорить не собиралась. Ты же знаешь, как я тебя люблю. И все же я любила бы тебя еще больше, если бы ты перестал валять дурака.

– Валять дурака?

– А ты как это называешь?

– Я называю это терпеливо ждать, пока подвернется стоящая возможность, чтобы встретить ее во всеоружии. Так делаются великие состояния. Кстати, о состояниях. Помнишь, я просил выяснить у Генри, не одолжит ли он мне пять фунтов? И как?

– Дал. Просил передать, что посылает с ними свое родственное проклятие. Спрашивает, какого черта ты не работаешь.

Алджи покачал головой.

– Я не могу размениваться на работу. У меня полно великих замыслов, и все они требуют безраздельного внимания. Все, что мне нужно, – начальный капитал. Будь у меня тысяча фунтов, я бы покорил любые высоты. Ты бы ахнуть не успела, как я бы раскатывал в шубах и «роллс-ройсах».

– А где ты возьмешь тысячу фунтов?

– Это все спрашивают.

– Не могу понять, как ты вообще существуешь. Почему ты живешь в этом дворце? Здесь что, не берут арендной платы?

– Полагаю, какая-то символическая сумма время от времени переходит из рук в руки. Этим занимается Билл.

– Билл?

– Хозяин дома. Мой однокашник.

– Это он открыл дверь?

– Нет, пристав.

– Что?!

– Действующий от имени Даффа и Троттера, которым я немного задолжал. Не знаю, знакома ли ты с такими вещами, но они сперва посылают тебе серию писем с просьбой уладить затруднения, и если затруднения не улаживаются, отправляют пристава.

– Ты хочешь сказать, он все время при тебе?

– Да.

Джейн, хоть и не одобряла брата за денежную необязательность, тут же его пожалела.

– Бедненький! Какой ужас!

– Нет, я не в обиде. Скорее, наоборот. Кларенс – очень приличный малый. Кларенс Бинстед. Раньше играл на сцене, потом бросил, потому что это не совмещалось с его пьянством.

– Так он не только приставляется, но и прикладывается? Ты открываешь мне поразительные тайны из жизни бедняков.

– Суровая явь. Но если ты собираешься убиваться по моему поводу, то не стоит труда. Он сегодня уезжает. Билл за все расплатился.

– Очень мило с его стороны.

– Да, Билл такой. Щедрый. Добросердечный.

– Чувствуется. Хотела бы я с ним познакомиться. Где он?

– Поехал в Лондон к адвокату. Насчет наследства.

– Он получил наследство? Большое?

– По моим меркам – нет. Говорит, что-то около восьмисот фунтов в год.

– По-моему, неплохо.

– Да, кое-как перебиться можно. И, конечно, я отдам ему пять фунтов от Генри. Это что, ехидный смешок?

– Самый ехидный, на какой я способна.

– Ладно, оставайся и сама увидишь. Он приедет часов в шесть.

– Не могу. Мне надо обратно к цивилизации. Я обедаю с Лайонелом.

Как она и ожидала, при этом имени Алджи осуждающе фыркнул. Он не одобрял ее планов на семейную жизнь и редко удерживался, чтобы этого не сказать.

– Этот гнус! Я думал, он в Америке. Разве ты не говорила несколько месяцев назад, что он поехал туда поганить дом какому-то миллионеру?

– Он вернулся.

– Готов поспорить, еще гнуснее прежнего. Мог ли я вообразить, что моя единственная сестра вздумает выйти за интерьерщика?

– Он еще торгует антикварной мебелью.

– Тем хуже. Не могу понять хода твоих рассуждений. Что ты рассчитываешь получить? Уж, несомненно, целая жизнь с Л.П. Грином – слишком большая цена за бесплатно отделанную гостиную. Говоришь, вы вместе обедаете? Подсыпь ему яда в суп.

– Вряд ли мы будем есть суп.

– Тогда будь начеку. Смотри, чтобы в конце обеда он не отошел к телефону, оставив тебя платить по счету. Самое разумное, конечно, разорвать отношения за послеобеденным кофе. Да, именно так. Скажи, что много думала в его отсутствие и теперь между вами все кончено.

– Он не обидится?

– Напротив, восхитится твоим здравым смыслом. Ему прекрасно известно, какая он сволочь. Столько лет все ему об этом говорят. Я учился с Л.П. Грином, и у меня целая копилка историй, показывающих его полную негодность к употреблению. Как биологическая особь, он плох решительно всем. Помню как-то…

– До свидания, – сказала Джейн.

Она взяла сумочку и вышла. Кларенс Бинстед, пристав, стоял в прихожей, облокотясь на подставку для зонтиков. Они вежливо попрощались.