Текст книги "Том 7. Дядя Динамит и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Пэлем Грэнвил Вудхауз
Собрание сочинений
Том 7. Дядя Динамит и другие

Пеликан в Бландинге

Глава первая

1

Летний день подходил к концу, сумерки окутали замок, скрывая старинные башни, смягчая сверкание озера и побуждая свинью Императрицу перейти из собственного дворика в спальный павильон. Она была поборницей правила: «Рано вставай, рано ложись». Если свинья не спит восемь часов в сутки, ей не сохранить своего нежнейшего цвета.

Лишившись ее общества, Кларенс, девятый граф Эмсвортский, хозяин Бландингского замка, тихо побрел в библиотеку и опустился в свое любимое кресло, когда вошел дворецкий по фамилии Бидж. Граф посмотрел на него именно тем взглядом, благодаря которому Констанс, Дора, Джорджиана, Гермиона и Шарлотта, его сестры, говорили: «Ой, Господи! Не смотри ты, как золотая рыбка».

– Э? – сказал он. – Что это?

– Ваш обед, милорд, – отвечал дворецкий.

Лорд Эмсворт успокоился. Собственно, он как бы и знал, что есть какое-нибудь простое объяснение. Бидж не подведет.

– А, да, да! Обед, – сказал он. – Вот именно. Я в это время обедаю, да? И почему-то здесь… Почему я здесь обедаю, Бидж?

– Насколько я понял, – объяснил верный слуга, – ваша милость избегает встреч с мистером Чесни.

– С каким мистером?

– С Говардом Чесни, милорд, другом мистера Фредерика. Он из Америки.

Морщинки, собравшиеся было на лбу несчастного графа, мгновенно исчезли. Бидж, умнейший из людей, снова разогнал туман тайны.

– А, да, Говард! Хм… Чесни. Именно, Говард Чесни. Друг из Америки. А вы, часом, не знаете, его кормят?

– Да, милорд.

– Нехорошо, чтобы он голодал.

– Конечно, милорд.

– И сейчас он обедает?

– Мистер Чесни уехал в Лондон, милорд. Обещал вернуться завтра.

– Вон как… Наверное, обедает там. Где-нибудь в ресторане.

– По всей вероятности, милорд.

– Последний раз я обедал в ресторане с мистером Галаха-дом. Где-то у Лестер-сквер. Мистер Галахад сказал, что любит этот ресторан, потому что его оттуда выгнали. В молодости, не сейчас. Какой приятный запах!.. Что у нас на обед?

– Баранина с картошкой, милорд…

Лорд Эмсворт очень обрадовался. «Совсем другое дело», – думал он. При леди Констанс к обеду приходилось одеваться, и всегда были гости, какие-то жуткие, и блюда жуткие, и скандалы, если ты ненароком проглотишь запонку и заменишь ее медной держалкой для бумаг.

– … и шпинатом, – прибавил скрупулезный Бидж.

– Славно, славно!.. А потом?

– Пудинг, милорд. Роли-поли пудинг.[1]1
  Роли-поли пудинг – шарообразный рулет с фруктами или вареньем.


[Закрыть]

– С джемом?

– Да, милорд. Я особо напомнил миссис Уиллоуби…

– Кто это?

– Кухарка, милорд.

– Я думал, она Перкинс.

– Нет, милорд, Уиллоуби. Я ей напомнил, чтобы она ни в коем случае не жалела джема.

– Спасибо, Бидж. А вы любите этот пудинг?

– Да, милорд.

– С джемом?

– Да, милорд.

– Это очень важно. Как его иначе съешь? Значит, когда я позвоню, вы его принесете, хорошо?

– Прекрасно, милорд.

Оставшись один, лорд Эмсворт съел баранину, размышляя о том, насколько стало лучше, когда сестра его, Констанс, вышла замуж и уехала в Нью-Йорк. Мало того – Провидение, неуклонно пекущееся о достойных, устранило и остальных сестер.[2]2
  Сестры лорда Эмсворта – Вудхауз перечисляет то одних сестер, то других. Леди Шарлотта появляется только в таких перечислениях, леди Джорджиану он вечно забывает или заменяет Джулианой, хотя такой сестры нет, мать Ронни Фиша – леди Джулия (см. «Летнюю грозу» и «Задохнуться можно»). Мало того: в первом романе «Что-нибудь этакое» (1915) есть леди Энн, но нет леди Констанс, а в последнем, незаконченном (1975), неожиданно появляются леди Флоренс и леди Диана.


[Закрыть] Гермиону он обидел, и она с ним не разговаривала. Джорджиана, Джулия и Дора предпочитали замку французские или испанские курорты. Словом, опасность была так мала, а радость – так велика, что если бы кухарка поскупилась на джем, граф бы этого не заметил. Его младший брат сказал когда-то, что иметь сестер – непредусмотрительно и опасно; однако сестры в отдалении – это еще ничего.

Доев и пудинг, и джем, лорд Эмсворт понес чашку кофе к самым полкам, где стояло его любимое кресло. Оттуда легко было дотянуться до книг о свиньях, в которых он черпал отдохновение уму. Выбрав одну и в нее погрузившись, хозяин Бландингского замка читал до той поры, пока не услышал за окном что-то вроде шороха шин и не всполошился. С отъездом леди Констанс гостей почти не бывало, но он знал, что где-то они притаились и ждут своего часа. Когда вошел Бидж, он спросил:

– Это автомобиль?

– Да, милорд.

– Если ко мне, скажите, что я сплю.

– Это миледи, милорд.

– А? Что? Какая миледи?

– Леди Констанс, милорд.

Один страшный миг лорд Эмсворт думал, что Бидж сказал: «Леди Констанс». В следующий миг он понял, что так оно и есть. За долгие годы дружбы (да, они были скорее друзьями) Бидж не выказывал расположения к шуткам. Собственно говоря, взгляд у него был серьезный – такой самый взгляд, какой бывает, когда лишь социальное неравенство мешает погладить собеседника по голове и напомнить ему, что испытания укрепляют дух.

– Где она? – спросил лорд Эмсворт.

– В янтарной комнате, милорд. С ней гостья, мисс Полт. Судя по выговору, из Америки.

Книга о свиньях давно упала на пол, пенсне – на грудь. Лорд Эмсворт покачал его на шнурочке.

– Наверное, мне надо туда пойти, – глухо сказал он и побрел к двери.

Бидж иногда читал исторические романы, хотя больше любил Агату Кристи, и вспомнил, как аристократы шли на свой эшафот.

2

Сестра несчастного графа и впрямь была в янтарной комнате. Она пила шерри. Кроме Гермионы, похожей на кухарку, все сестры походили на греческих богинь в плохом настроении, но леди Констанс держалась высокомерней всех. Каждый, увидев ее, понял бы, что перед ним – дочь лордов, точно так же, как, увидев ее брата Кларенса, каждый понял бы, что перед ним – сын и внук бесприютных бродяг. В данный момент на нем были чиненые брюки, мятая рубашка, охотничья куртка с рваными локтями и шлепанцы. Кроме того, он обрел тот запуганный вид, который бывал у него при суровой леди Констанс. Она подавляла его с детства, как подавляла бы Наполеона или, скажем, Аттилу.

– Вот и ты, – сказала она и добавила взглядом все, что думала о его костюме. – Я хочу тебя познакомить с Ванессой Полт. Мы подружились на корабле. Это мой брат, Ванесса. – Голос ее стал немного виноватым. Он всегда бывал таким, когда она представляла графа гостям, словно бы говоря: «Простите, я не причем».

Посмотрев на Ванессу Полт, каждый мог понять, что с ней не захочешь, а подружишься даже без корабля. Леди Констанс глядела на лорда Эмсворта, как богиня, обнаружившая в салате червяка, а гостья улыбалась, словно всю жизнь ждала этой встречи. Лорд повеселел. Он понял, что обрел друга. Это понимал всякий, кому она улыбалась.

– Как поживаете? – сердечно осведомился он и тут же вспомнил очень хорошую фразу: – Добро пожаловать в наш замок. – А потом прибавил от себя: – Я вам покажу мою свинью.

Обычно он этого не обещал, зная по опыту, что женщины не могут понять Императрицу, но Ванесса Полт, сразу видно, была совсем иной. И впрямь, она спросила:

– У вас особенная свинья?

А лорд Эмсворт гордо ответил:

– Моя Императрица три года подряд получает первый приз на сельскохозяйственной выставке.

Гостья была поражена.

– Вы шутите!

– Могу показать медали.

– Чему же она обязана таким успехом?

– Мы ее очень хорошо кормим.

– Так я и думала!

– Некоторые, – великодушно сказал лорд Эмсворт, – тоже чего-то добиваются, но я верю только Вольфу-Леману. По его рациону свинье нужно съесть до пятидесяти семи тысяч калорий в день. Белков – четыре фунта пять унций, углеводов – двадцать пять фунтов. Содержится это в овсянке, маисовой каше, картошке и сепарированном молоке. Иногда, по вдохновению, я ей даю банан…

Леди Констанс неприятно закашлялась. Лорд Эмсворт умолк. Он был не очень умен, но тут понял, что она недовольна, и кротко, хотя и печально, переменил тему.

– Знаешь, Конни, – со всей возможной приветливостью заметил он, – я просто удивился, что ты приехала. Удивился. Да, да…

– Не вижу, чему удивляться, – ответила леди. – Я тебе все написала.

Лорду Эмсворту показалось, что его шлепнули по лицу мокрой рыбой. Письмо он видел, оно лежало у него на столе уже две недели. Правда, он его не распечатал. Теперь, без приставучего секретаря, он редко читал письма, если они были не из свиноводческих обществ Шропшира, Хертфордшира и Южного Уэлса.

– О, а, э, – сказал он. – Конечно, конечно.

– Чтобы освежить твою память, – сказала сестра, – напомню, что я собираюсь пробыть здесь до осени…

Так умерла слабая надежда, что она едет на курорт к Доре, Шарлотте или Джулии.

– А скоро приедет Джеймс. Он задержался, у него в Нью-Йорке дела.

Лорд Эмсворт спросил бы: «Кто такой Джеймс?», если бы леди Констанс не спросила:

– Чья это шляпа?

– Шляпа? – не понял он. – Ты хочешь сказать, шляпа?

– В холле какая-то шляпа, – пояснила она. – Хорошая, не твоя. Здесь кто-то гостит?

– Да, да, да, – оживился граф. – Такой человек… Как же его фамилия? Гуч? Купер? Финсбери? Бейтмен? Мериуэзер? Он – от Фредерика, у него много шляп.

– А! – сказала леди Констанс. – Я уж подумала, это Аларих. Один мой друг, – объяснила она гостье, – герцог Данстаблский. Еще шерри, Ванесса? Нет? Тогда я покажу вам вашу комнату. Она у самой портретной галереи. Как устроитесь, непременно посмотрим. Осторожней идите по лестнице, полированный дуб – очень скользкий.

3

Граф вернулся в библиотеку. С письмом обошлось, думал он, а вот насчет герцога – как бы не накликать! Рок, приведший леди Констанс, может, законченности ради, привести и его.

По какой-то неясной причине они очень дружат, вернее, сестра его любит дружеской любовью. К герцогам многие чувствуют любовь, но не к такому же! Во всяком случае, лорд Эмсворт его не любил. Данстабл был властен, склочен и нагл. Его противный голос, глаза навыкате и моржовые усы неизменно огорчали графа. Младший брат Галахад, человек красноречивый, называл друга семьи не иначе как «Этот змий», и наследник титула с ним соглашался. Теперь, сидя в кресле с книгой о свиньях, он, впервые за всю свою жизнь, не мог ее читать. Может быть, уединение и успокоило бы его, если б он не увидел, что в дверях стоит леди Констанс. Книга упала на пол.

– Ну, знаешь! – сказала сестра.

Галахад ответил бы на его месте: «Ничего не знаю», но тот – человек великий…

– Штаны! Шлепанцы! Куртка! Что о тебе подумала Ванесса? Наверное, хотела спросить, откуда здесь бродяга…

Иногда лорду Эмсворту удавалось отвлечь ее, предложив другие темы.

– Полт, – сказал он, – странная фамилия, а? Помню, у тебя на свадьбе тоже были разные фамилии. Нептун, Стотелмейер… А у Фредди в его корме есть Брим Рокметеллер. Занятно…

– Кларенс!

– Конечно, фамилии есть и у нас. Вчера я читал Книгу пэров и нашел там лорда Оррери-и-Корка. Казалось бы, спроси: «Как поживаете, лорд Оррери?», но что как он скажет: «А где Корк?»

– Кларенс!

– Кстати, этот Нептун был в фирме, которая делает чипсы, такие завитушки, которые подают к пиву. Я его встретил в гостях, и он сказал, что его фирма сделала те самые чипсы, которые мы ели. Я сказал: «Тесен мир», а он сказал: «Еще как тесен!», и потом сказал, что делать чипсы очень выгодно, потому что просто нельзя съесть один чипе. Он хотел сказать, если съешь один чипе, остановиться очень трудно, и ты ешь второй, третий, чет…

– Кларенс, – сказала сестра, – прекрати!

Он прекратил, и они помолчали, потому что леди Констанс никак не могла выбрать самые сокрушительные слова. И тут зазвонил телефон. Если бы граф был один, он бы не ответил, потому что смотрел на телефоны так же, как на письма; но леди Констанс, в конце концов, – женщина, не дошла до таких высот. Она побежала к неприятному аппарату, а он предался мыслям о чипсах и фамилиях. Но и тут ему помешали, причем – одним-единственным словом, и слово это было: «Аларих».

Похолодев от лысины до шлепанцев, он стал ждать худшего и дождался.

Минут через пять леди Констанс сказала:

– Это Аларих. У них был пожар, он приедет сюда. С племянницей. Пойду, все приготовлю. Он хочет, чтобы выход был в сад.

Она ушла, он поник в кресле, как добрый старик из мелодрамы, которого лишили права выкупить имущество. Он даже не ощущал тихой радости, обычно посещавшей его, когда уходила какая-нибудь из сестер. Мысль о том, что Бландингский замок кишит сестрами, герцогами, да еще и племянницами, сплющила его, как камбалу, которую он ел утром. Наверное, думал он, племянница – из этих бойких, важных девиц… Несколько минут он сидел недвижимо, но мозг его работал с той быстротой, какая бывает в минуты опасности. Наконец, он понял, что сам не справится. Нужен союзник; и на свете есть только один человек, который может сделать все, как надо. Он пошел к телефону, позвонил в Лондон, и через нестерпимо долгое время веселый голос младшего брата произнес:

– Алло!

– Галахад, – заблеял лорд Эмсворт, – Галахад, это я, Кларенс. Случилось самое страшное. Конни приехала.

Глава вторая

1

Примерно тогда же, когда леди Констанс поднималась в библиотеку, чтобы встретиться со старшим братом и сообщить ему свое мнение о его внешнем виде, небольшой человек с моноклем в черной оправе отпустил кэб, который привез его с Пиккадилли к Беркли-мэншенз, и взобрался на четвертый этаж. Он отобедал с друзьями и, входя в квартиру, мурлыкал мюзик-холльную песенку своей молодости.

Тогда, лет тридцать назад, Галахад Трипвуд не вернулся бы домой так рано, поскольку в клубе «Пеликан» считали дурным тоном расходиться до утра. Именно этому он был обязан своим несокрушимым здоровьем.

«Просто не понимаю, – сказала как-то одна из его племянниц, – как можно так сохраниться при такой жизни. Люди умеренные мрут и мрут, а наш Галли вообще не ложился лет до пятидесяти – а смотрите, какой свежий!»

Но человек все же утихает с годами, и он любил иногда посидеть вечерком дома. Клуб «Пеликан» давно скончался, унеся с собой страсть к ночной жизни.

Галахад отпер дверь, прошел в гостиную и с удивлением увидел, что его ждут. Раньше, в молодости, он бы расстроился, ибо нежданный гость непременно оказывался кредитором или судебным исполнителем. Сейчас это было не так.

– Здравствуй, Джонни, – сказал он. – Я было подумал, что у меня завелось привидение. Как ты вошел?

– Швейцар открыл своим ключом.

Галли слегка нахмурился. Конечно, теперь, когда он так респектабелен, вреда в этом нет, но принцип – это принцип. Швейцары не должны впускать гостей, это подрывает самые основы общества. С болью вспомнил он, как хозяйка впустила много лет назад букмекера по имени Честный Джерри, у которого он еще раньше позаимствовал десять фунтов.

– Я ему сказал, что вы – мой крестный, – объяснил гость.

– Так… И все же… Нет, ничего. Очень тебе рад.

Сыновья покойных пеликанов почти поголовно приходились ему крестниками. Джонни Халлидей был сыном Дж. Д. (т. н. Палки) Халлидея, одного из тех, кто не вынес клубной жизни. Дожил он до сорока с небольшим, друзья и этому удивлялись.

Рассматривая Джонни в монокль, Галахад удивлялся, как всегда, до чего же он не похож на покойного Палку. Тот, при всех своих несравненных достоинствах, напоминал человека, который, серьезно поужинав, заснул одетым и с утра не побрился; этот блистал аккуратностью. Всякий признал бы в нем молодого адвоката, в свободное время занимающегося спортом; признал – и не ошибся бы. В гольф он играл прекрасно, в теннис – еще лучше, в суде служил пять лет.

Сейчас он шагал по комнате. Проходя мимо окна, он вздохнул и заметил:

– Какой прекрасный вечер!

Галли казалось, что вечер – самый обычный, какие всегда бывают летом в Лондоне. Дождя, конечно, нет – и на том спасибо. Поэтому он сказал:

– Ничего особенного.

– А луна!

– Какая луна? Это фонарь углового кафе.

– Все равно, очень красиво.

Тут Галли заметил, что крестник странно побулькивает, словно кофеварка, которая вот-вот закипит. В прежнее время он, не раздумывая, приписал бы это обеденным возлияниям, но Джон совершенно не пил, как и подобает молодому адвокату.

– Что это с тобой? – спросил Галли. – Выиграл, что ли?

– Еще как! – отвечал крестник.

– Сколько?

– Тысячу к одному.

– Что ты порешь?

– Галли, я женюсь!

– Что?!

– Да, готовьте подарки. Скоро свадьба.

Старый холостяк должен бы поджать губы и покачать головой; но Галли был человек чувствительный, как ни отрицали это сестры его Констанс, Шарлотта, Джулия, Дора и Гермиона. Когда-то и он любил. Долли Хендерсон пела в Тиволи именно ту песню, которую он недавно мурлыкал.

Ничего не вышло, викторианский отец отправил его в Африку, Долли вышла замуж за капитана по фамилии Коттерли, больше он ее не видел – но помнил, а потому сочувствовал влюбленным.

– Очень хорошо, – сказал он. – Расскажи как следует. Когда это случилось?

– Сегодня. Вот сейчас.

– Кто она?

– Ее зовут Линда Гилпин. Галли нахмурился.

– Гилпин… Я знаю такого Рикки Гилпина. Племянник Данстабла. Они в родстве?

– Брат и сестра.

– Значит, она тоже племянница?

– Да.

– Ты видел герцога?

– Нет. Скоро увижу. Какой он?

– Противный.

– Неужели?

– Хуже некуда. Я его знаю очень давно. Хотел вступить в «Пеликан», но куда ему! Цилиндр чуть не лопнул от черных шаров. Штук двадцать положил твой папаша. Мы гадов не принимали.

– А что с ним такое?

– Не спрашивай. Я не психиатр.

– Чем он плох? Что он делает?

– Ничего особенного. Деньги любит. Женился на девушке, которая купалась в золоте, – ее отец был из этих, с Севера, фабрика всяких чашек. Оставила ему состояние. Потом он унаследовал титул, землю, то-се, так что денег у него хватает. Но ему все мало. Если надо пробежать милю в тесных ботинках, чтобы выручить два пенса, он тут как тут. Не понимаю, что такое видят в этих деньгах!..

– Ну, без них трудно.

– Но, если они есть, зачем суетиться? Не выношу я Данстабла. Ты подумай, Джонни.

Крестник напомнил, что женится не на герцоге, а на его племяннице, и Галли согласился, что смысл в этом есть, но все ж неприятно до конца жизни называть такого гада дядей Аларихом. Джон ответил, что любовь поможет ему.

– Да мы и не будем видеться.

– Не скажи. А на свадьбе?

– Я впаду в транс.

– Это верно. Помню, твой отец побелел, как известь, и очень дрожал. Если бы я, по долгу шафера, не держал его за фалды, он бы убежал не хуже кролика.

– Дрожать я буду, но не убегу.

– Надеюсь, а то все расстроятся. Какая же эта Линда?

– Не искушайте меня, я не остановлюсь!

– Красивая?

– Правильно.

– Высокая? Маленькая?

– Такая, как надо.

– Стройная?

– Еще бы!

– Глаза?

– Голубые.

– Волосы?

– Каштановые. Такие рыжеватые. Бронзовые.

– Конкретней.

– Ну, каштановые!

– Не сердись. Мне же интересно. Я тебя знал вот таким.

– Качали на колене, а?

– Ни за что на свете! Ты был отвратительным ребенком. Вроде яйца всмятку. Да, вижу, она ничего… Крестный тебя благословляет, если это нужно. Куда вы поедете после свадьбы?

– На Ямайку.

– Дороговато.

– Да, говорят.

– Вообще, как у тебя с деньгами? Дела вроде бы хороши, но на семью хватит?

– Все в порядке. Вы знаете галерею Бендера?

– В каком смысле «галерею»?

– Картинную.

– В жизни не слыхал.

– На Бонд-стрит. Небольшая, но в самом лучшем стиле. Я теперь – партнер Джо Бендера. Делать ничего не надо, просто я вложил деньги, тетя оставила.

– Все?

– Почти все.

– Не прогадал?

– Нет. Джо – деловой человек. Роговые очки, то-се. Разбогатеем.

– Это кто говорит?

– Гадалки. Джо затеял большое дело. Вы слышали о Робишо?

– Нет.

– Такой француз. Из барбизонцев.[3]3
  Барбизонцы – французские художники середины XIX века, писали ландшафты и жанровые сцены. Никакого Робишо среди них нет.


[Закрыть]

– И что же?

– Идет в гору. Так всегда с этими французами. Джо говорит, при жизни еле крутятся, а потом – слава и слава. Когда-то Ренуара продавали по пять франков, а посмотрите сейчас! Чтобы его купить, надо продать фамильные бриллианты. Вот так и Робишо. Года два назад его бы даром не взяли, а сейчас начинается бум. Джо продал вчера его картину за такие деньги!

– Дураков много. А кто ее купил?

– Вы не поверите. Мой будущий дядя. Галли недоверчиво фыркнул.

– Герцог?

– Да.

– Не верю.

– Почему?

– Он картин не покупает. Открытка с видом – это еще туда-сюда.

– Наверное, принял за открытку. Во всяком случае, купил.

– Странно. Напился?

– Вроде нет. Я спрошу.

– Не стоит. Ты говоришь, бум?

– Цена поднимается. Галли покачал головой.

– Все равно не понимаю. Про другого я бы подумал, что это – спекуляция, но твой дядя Аларих деньгами не рискует. Нет, напился. Кто же это? – спросил Галли, услышав телефонный звонок, и вышел в переднюю, оставив Джона с мыслями о прекрасной Линде.

Ухаживал он за ней долго и осторожно, объяснился – внезапно, в такси, отвозя домой из гостей, и счастье его омрачалось тем, что они толком не поговорили.

Сейчас он думал о том, насколько Линда выше тех жалких девиц, в которых он считал себя влюбленным, и благодарил ангела-хранителя за хорошую работу. Тут Галли вернулся.

– Какое совпадение! – сказал он. – Это мой брат Кларенс, он тоже говорил про Данстабла. В замке Бог знает что творится. Моя сестра Конни привезла из Америки подругу, для Кларенса этого бы хватило, а тут еще герцог с племянницей. Приезжают послезавтра. С племянницей… это не твоя Линда?

Джон очень удивился.

– Линда ничего не говорила.

– Когда?

– В такси.

– Не знала, наверное. Он ей потом сказал.

– Мы собирались пойти в кафе часа в два.

– Раньше не увидитесь?

– Я занят в суде. Кто-то на кого-то наехал.

– Что ж, значит, в кафе не пойдете. Я тоже собираюсь в замок. Как-никак, брат зовет на помощь.