Текст книги "Бабье лето"

Автор книги: Пегги Уэбб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

14

Келли с Вирджинией должны были вернуться несколько часов назад. Болтон старался не думать о худшем.

«Заговорились про женские дела», – решил он.

Он знал свою сестру. Ее природное любопытство граничило порой с дотошностью. Келли, видимо, старалась выудить у Вирджинии всю информацию, какую только могла. Поскольку нужно еще учитывать непредсказуемость и страсть к приключениям его сестры, то Болтон понятия не имел, чего ему ожидать. Может, они сейчас исследуют какой-нибудь каньон, а может, Келли пригласила Вирджинию прогуляться на его самолете, чтобы осмотреть с воздуха миллион с небольшим акров индейских земель, принадлежащих их роду.

Он заставлял себя вслушиваться в шелест ветра в кронах деревьев и далекий вой хищных обитателей леса. Он заставлял себя невозмутимо сидеть у костра, сохраняя спокойствие.

Раздавшийся стук лошадиных копыт заставил его вскочить на ноги. На вершине холма появилась темноволосая всадница. Он пытался разглядеть Вирджинию, хотя понимал, что ее там нет. Он слышал стук копыт одной лошади. Он знал, что Келли никогда бы не оставила Вирджинию далеко позади, особенно в темноте.

– Болтон! – Келли соскочила с седла еще до того, как лошадь остановилась. – Я пыталась ее задержать, но она не стала слушать.

– Где Вирджиния?! – воскликнул он с тревогой, которую не мог больше скрывать.

Келли сунула ему в руку клочок бумажки.

– Прочти, а потом я попытаюсь тебе все объяснить. – Он хотел было возразить, но она не позволила. – Сначала прочти, Болтон.

Он пристроился у огня, и языки пламени осветили записку Вирджинии.

« Дорогой Болтон, – писала она. – Как мне сообщить тебе об этом, не разбив твоего и моего сердца? Как мне сказать тебе «прощай»? Как?«

Он закрыл глаза. Записка лишь подтвердила его догадки. Спустя час после того, как Вирджиния ускакала на лошади, он знал, что она не вернется. Его охватило чувство потери – откуда-то потянуло холодом.

Их тела и сердца давно стали одним целым, поэтому они без слов понимали друг друга. К тому же, писатели обладают особым чутьем, недоступным большинству смертных – их взору открыты секреты человеческих душ. Писатели способны читать мысли на расстоянии, однако как им это удается, остается тайной даже для них самих.

Болтон знал об этом, поэтому подавил в себе желание немедленно отправиться вслед за Вирджинией, уговаривая и убеждая себя в том, что не следует чрезмерно ее оберегать.

Луна скрылась за облаками – стало совсем темно. Болтон поднес записку поближе к огню.

« Пожалуйста, пойми, у меня нет выбора, и я поступаю как лучше, как должно быть лучше. Когда-нибудь ты поймешь. Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за мое решение. Болтон, любимый… пожалуйста, прости меня«.

Он сложил записку и сунул ее в карман.

– Что же случилось? – спросил он у сестры.

– Я не знаю, что сказать. Я ждала во дворе дома, а она зашла внутрь позвонить. Потом вышла – страшно бледная. Я спросила, все ли в порядке, и она ответила, что не может мне ничего объяснить.

Келли опустилась на одеяло рядом с Болтоном и взяла его за руку.

– Она попросила меня отвезти ее в аэропорт, – сообщила она брату.

– Ты отвезла ее! – вскричал Болтон.

– Поверь, Болтон, я не хотела. Я просила ее сначала поговорить с тобой, сказала, что ты отвезешь ее, но она была непреклонна. – Келли смахнула слезу. – Ну что еще я могла сделать?

– Все в порядке, Келли. – Болтон поднялся на ноги. – Это не твоя вина.

– Что ты собираешься делать? – встревоженно спросила она.

– Собираюсь выяснить, почему она уехала… и отправлюсь за ней, – сказал он.

– Болтон, но… что если она не хочет тебя видеть? Она не обязана любить тебя только потому, что ты любишь ее. У женщин ведь есть такое право.

– Она меня любит, – уверенно заявил Болтон.

– Откуда ты знаешь? – Келли задала этот вопрос не из праздного любопытства – она искренне сочувствовала брату и хотела ему помочь.

– Мое сердце знает, – сказал Болтон.

– Вздор. – Она всплеснула руками, вскочила на ноги и принялась помогать брату сворачивать стоянку. – Эй, в ближайшее время мне совершенно некуда деться. Можно, я буду тебя сопровождать? – Он окинул ее удивленным взглядом, но она не сдавалась. – Может, я чем-то смогу тебе помочь. Ну, например, зашнурую боксерские перчатки или сосчитаю до десяти, прежде чем сказать «бой окончен», – пошутила она, стараясь ободрить брата.

Болтон поблагодарил ее кривой усмешкой.

– Спасибо тебе, Келли, но это я должен cделать самостоятельно.

Он позвонил в аэропорт, чтобы навести справки о рейсе Вирджинии. Cамолет еще не приземлился в Тупело, и он оставил сообщение на ее автоответчике:

– Вирджиния, позвони мне сразу, как приедешь домой. Позвони независимо от времени.

Ему ничего больше не оставалось, как ждать.

– Как насчет шахмат? – поинтересовалась Келли.

– Я не смогу сосредоточиться на игре. – Он сел на диван и взял в руки фотографию Вирджинии. – Уже поздно, Келли. Отправляйся домой.

– Ты пытаешься отделаться от меня? – спросила она, с тревогой поглядывая на брата, – она впервые видела его по-настоящему расстроенным.

– Нет. – Фотография Вирджинии на кухне вызвала такие воспоминания, что он впервые в жизни почувствовал себя неловко в присутствии сестры. – Поезжай домой. Я собираюсь поработать, – сказал он, направляясь в свою фотолабораторию.

В Луизиане Болтон снимал конкурс на лучшие блюда из лангустов. Он тщательно проявлял пленки, заставляя себя сосредотачиваться на каждой мелочи. Столь приятная ему свобода в выборе темы выражалась в качестве его работы. Одна за одной возникали фотографии – эффектные, остро схваченные, необычные снимки чередовались с задушевными картинами – таков был его фирменный знак.

Потянувшись за очередной коробкой с пленками, снятыми в Луизиане, он заметил коробку, отснятую последней в Миссисипи. Он не хотел подвергать себя пытке, старался забыть о пленке, но из этого ничего не вышло. Вопреки здравому смыслу, он открыл коробку и приступил к печати сцен из жизни Вирджинии Хэйвен.

Она была очень фотогеничной. Снятая крупным планом, с полураскрытыми губами и блестящими глазами, Вирджиния выглядела трепетной, соблазнительной, полной жизни. Болтон склонился над фотографиями и стал разглядывать их через увеличительное стекло. Он интересовался каждой деталью, даже едва различимой родинкой в левом уголке рта.

Камера не умеет лгать – она запечатлела влюбленную женщину. Так почему Вирджиния уехала? Почему?

Послышался стук, затем Келли прокричала через дверь: «С тобой все в порядке?»

– Да, – ответил Болтон, не в силах оторвать глаз от фотографии.

– Ты уверен? – обеспокоенно спросила Келли.

– Уверен, – сказал он.

По ту сторону двери воцарилась тишина, но вскоре послышался бодрый голос Келли:

– Я приготовлю для нас горячий шоколад.

– Я не хочу горячего шоколада, – отказался Болтон.

– Тебе это пойдет на пользу, – непреклонным тоном заявила она.

– Келли… перестань обхаживать меня, – рассердился Болтон.

– Я тебя не обхаживаю. Я не так часто делаю что-нибудь по хозяйству, так что советую воспользоваться случаем, – не сдавалась Келли.

Вирджиния заполнила темную комнату своей таинственной, обворожительной улыбкой. Вдруг на Болтона что-то нашло. Он резко распахнул дверь и закричал:

– Послушай, Келли. Если ты так рвешься исполнять роль домашней хозяйки, то почему не выходишь замуж и не заводишь детей?

Келли попятилась назад, словно получила пощечину.

– Это подло, Болтон! – воскликнула она.

Он уже сожалел о сказанном, но произнесенных слов нельзя вернуть назад.

– Прости, Келли. Я не хотел, – оправдывался Болтон.

Келли было трудно сразу успокоиться, и хотя она понимала, что с ним творится, и обижаться не собиралась, но ей было больно, очень больно.

– Ты обвиняешь меня в том, что я позволила ей уехать. Это ведь правда, Болтон? Ты меня обвиняешь?

– Нет. – Он потянулся к сестре, но та отстранилась. – Я не тебя обвиняю, Келли. Я обвиняю себя.

– Я тоже обвиняю себя. – Келли присела на диван. Во всем ее облике было видно страдание – она как-то странно осунулась, плечи поникли. – Почему я не привезла ее обратно к тебе, вместо того, чтобы везти в аэропорт? – Она выглядела несчастной. – Ты когда-нибудь простишь меня, Болтон?

– Эй… – Он сел рядом и обнял ее. – Здесь нечего прощать… – Она хлюпнула носом, и он достал из кармана свой большой носовой платок.

– Все будет хорошо, Келли. – Бросив взгляд на часы, он понял, что Вирджиния дожна уже быть дома. – Я позвоню ей прямо сейчас, и она все объяснит.

Он набрал номер, но по ту сторону линии опять включился автоответчик.

– Вирджиния… Это Болтон. Если ты дома, подними трубку. Если нет, то позвони мне сразу, как появишься. Позвони мне независимо от времени, – повторил он свой призыв.

– Может быть, ее еще нет, – предположила Келли.

– Может быть. – Болтон снова позвонил в аэропорт, чтобы навести справки о ее рейсе.

– Самолет совершил посадку вовремя, сэр, сорок минут назад, – прозвучал ответ диспетчера.

Пятнадцати минут вполне хватало, чтобы выбраться из местного аэропорта. Еще пятнадцать минут – и Вирджиния должна быть дома.

Болтон снова набрал ее номер. Четыре гудка, и никакого щелчка от автоответчика. Стиснув зубы, он слушал, как в трубке раздаются далекие гудки.

– Хочешь, чтобы я ответила? – спросила Джейн.

Волосы у нее торчали ярко-рыжими клочьями, на лице не было макияжа, а одежда выглядела так, будто ее только что вытащили из бельевой корзины, – что, впрочем, почти соответствовало истине.

Когда Вирджиния позвонила ей из аэропорта Тупело, Джейн перестала понимать, что делает, – к оранжевым спортивным штанам она надела куртку от пижамы, ноги в полосатых носках сунула в розовые теннисные туфли и выбежала из дома.

– Нет. Что ему можно еще сказать? – Вирджиния соскочила с дивана и пнула ногой свои сумки. – Но почему, Джейн? Почему?

– Все будет хорошо, Вирджиния. Я в этом уверена, – с наигранной бодростью заявила Джейн.

Точно такая же реакция сначала была и у Вирджинии. Отрицание. « Это не могло случиться со мной. Все в порядке«, – убеждала она себя. Но во время долгого перелета из Аризоны, сидя в неудобном кресле, одинокая и подавленная, Вирджиния вдруг ощутила злобу на весь белый свет. Сейчас она просто кипела от бешенства и негодования.

– Тебе легко говорить. Это не у тебя опухоль в груди, – громко и внятно проговорила она.

Джейн поднялась с дивана и, плача, обняла Вирджинию.

– Обопрись на меня, Вирджиния. Просто обопрись на меня, – со слезами просила она.

– О Боже, Джейн! Я не хотела. Ты же знаешь, – почти прокричала Вирджиния.

– Все в порядке, Вирджиния. Тебе есть от чего сойти с ума. Выплесни это на меня… Я крепкая, я помогу тебе, – говорила Джейн обнимая подругу.

Вирджиния опустила голову на плечо Джейн, и они обе зарыдали. Снова зазвонил телефон, напоминая, что за стенами гостиной существует внешний мир, – мир, не ведающий, что в груди у Вирджинии тикает бомба замедленного действия.

– Рак, Джейн… Я не могу в это поверить, – подавленно прошептала Вирджиния.

– Ты еще не знаешь наверняка. Врач ведь этого не утверждал, – пыталась ее ободрить Джейн.

– Он сказал, что вероятность – девяносто процентов, – заметила Вирджиния.

Когда она позвонила по номеру, который ей дала Келли, и услышала: «Добрый день, женская консультация», она была удивлена и заинтригована. Даже когда сестра соединяла ее с доктором Мейсоном, она совсем не ожидала услышать известие, которое пустит ее жизнь под откос.

– Боюсь, Вирджиния, у вас плохая маммограмма, – сказал доктор Мейсон. – Мы обнаружили опухоль в левой груди.

Вирджинии показалось, что она смотрит фильм, в котором невидимый доктор сообщает ужасное известие актрисе, играющей роль знаменитой писательницы. Актриса, конечно же, держалась храбро и стойко. У нее не тряслись руки, как у Вирджинии, и не потело от страха все тело.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – произнесла тогда Вирджиния.

– Нет никакой ошибки. Рентгенолог сразу же это определила. Вот почему она сделала столько снимков. – Короткая пауза. – Местоположение опухоли не внушает оптимизма. У вас, возможно, рак.

Не может быть рака у женщины, которая прекрасно себя чувствует. И если женщина только что провела два дня в горах, занимаясь сказочной любовью с великолепным мужчиной, то у нее не может быть в груди опухоли.

Такое не могло с ней случиться. Только не сейчас. Не сейчас, когда она наконец решилась на самый рискованный шаг в своей жизни.

– Нельзя терять время, Вирджиния, – настаивал доктор Мейсон. – Я уже звонил хирургу и договорился об удалении новообразования.

Вирджиния почувствовала себя так, будто ее засосал торнадо, стремящийся вырвать ее из собственного дома, из собственной жизни, из собственной кожи. Ей хотелось рвать и метать, наорать на доктора Мейсона и рентгенолога, заставить их взять свои слова назад, убедить их, что это заключение является чудовищной ошибкой. Однако ничто бы ей не помогло. Ни своими словами, ни действиями она не могла изменить того, что нечто зловещее поедает изнутри ее плоть, что нечто безобразное калечит ей жизнь.

Она ухватилась за пижамную куртку Джейн так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев.

– Я лишусь женственности, Джейн, врачи испортят мне фигуру, – прошептала Вирджиния.

– Эта операция не такая уж страшная. Они не вырежут больше, чем нужно, – пыталась утешить подругу Джейн.

– Ты этого не знаешь. – Вирджиния была в отчаянии.

– Знаю. Миртль перенесла такую же операцию три года назад. Разве ты не помнишь? – сказала Джейн.

Миртль. Кузина Джейн из Мемфиса.

– Она ведь умерла? – вспомнила Вирджиния.

– Боже, прости меня. Я не должна была упоминать о ней… Но ей было шестьдесят девять. А ты молодая, Вирджиния. Ты справишься, – говорила Джейн, обнимая Вирджинию.

В комнате вдруг появился призрак смерти. Вирджиния подошла к пианино и схватила хрустальную вазу.

– Черт возьми, я не собираюсь умирать! Не собираюсь! – воскликнула она.

Вирджиния швырнула вазу в камин и, внезапно обессилев, опустилась на пол посреди осколков.

Совсем недавно Болтон ласкал ее груди в утреннем свете солнца.

– Как чудесно, – шептал он.

Затем он сосал их по очереди, забрав соски глубоко в рот, – соски были розовые, твердые и безупречные.

Неужели это происходило сегодня утром? А кажется, тысячу лет назад.

Кому понадобится женщина, у которой не будет половины груди? И это еще не худший вариант. Что если опухоль окажется злокачественной, и придется делать радикальную мастэктомию? Кому понадобится женщина с одной грудью? Кому понадобится женщина, собирающаяся умереть?

Слезы покатились по ее щекам, потекли к уголкам рта, но она даже не чувствовала их соленого вкуса.

– Что если они мне отрежут всю грудь? – Вирджиния пустыми глазами смотрела на подругу. – Пожалуйста, не позволяй им этого делать.

– Не позволю, обещаю, не позволю, – проговорила упавшая духом Джейн.

Они сидели на полу посреди осколков хрустальной вазы, обнявшись, и плакали – лучшие подруги, до этого никогда не лгавшие друг другу.

15

Келли спала на диване Болтона, а сам он вообще не стал ложиться. Он разглядывал фотографии Вирджинии, пока не испугался за свой рассудок. Кликнув собаку, он вскочил на лошадь и помчался верхом по знакомым тропкам. Вымотанный до предела, едва держась на ногах, он вернулся в дом и заварил себе крепкий кофе.

В Аризоне небо еще только слегка порозовело, когда в Миссисипи уже наступило утро. Интересно, проснулась ли Вирджиния? Он не хотел будить ее, но и не хотел дожидаться, пока она уйдет. Она была ранней пташкой – иногда седлала арабского жеребца и отправлялась на прогулку верхом, едва забрезжил рассвет, иногда выходила из дому, чтобы полюбоваться восходом солнца над озером. Если она действительно собралась сбежать ото всех, то, скорей всего, собрала еду для пикника, прихватила портативный компьютер и отправилась на свое излюбленное место в лесу.

Болтон всегда прекрасно справлялся со своей работой, а в последний раз он должен был взять интервью у популярной писательницы Вирджинии Хэйвен. Вероятно, теперь он знал о ней больше, чем ее бывший муж.

Он снял телефонную трубку и набрал номер. И снова услышал ее голос, записанный на автоответчике.

– Вирджиния… если ты там, сними, пожалуйста, трубку… Поговори со мной, Вирджиния… объясни, что случилось… – в отчаянии умолял Болтон, уже зная, что ответа не будет.

Вирджиния сидела на краешке кровати, обхватив колени руками, и слушала его голос. Вряд ли ей удастся заснуть – нервы у нее были на пределе. Она страстно желала снять телефонную трубку, желала выплакаться на его плече.

– О, Болтон, – шептала она. – Не поступай так со мной.

– Я знаю, что ты меня любишь, Вирджиния. Зачем ты сбежала? – раздавался его голос, воспроизводимый автоответчиком.

Сжав руки в кулаки, она еще крепче обхватила колени.

– Да, – прошептала она, – я люблю тебя, Болтон.

– Ты дома?.. Не поступай так с нами, – говорил дорогой голос.

Она с силой зажмурила глаза и начала раскачиваться взад и вперед, в отчаянии шепча:

– О… Боже… я люблю тебя…

– Я не поверил твоей записке, Вирджиния… Всегда есть выбор… Я…

В автоответчике раздался гудок, оборвавший Болтона в середине фразы. Что он собирался сказать? «Я»… что? Рассержен? Расстроен? Приеду?

На одно безумное мгновение она представила себе, что он снова приедет, и все будет в точности так, как и раньше. Они будут скакать верхом по лесам, безумствовать на кухне и крепко прижиматься друг к другу в постели. Время остановится. Исчезнут «вчера» и «завтра» – останется только «сейчас».

Телефон зазвонил снова.

– Вирджиния, я не позволю, чтобы все так закончилось. Я приеду и не покину тебя до тех пор, пока не получу ответы на все вопросы, – прозвучало по автоответчику.

Послышался щелчок – на том конце повесили трубку. Болтон всегда выполнял обещания. Он приедет в Миссисипи. Но все будет совсем не так, как в первый раз. Вместо преуспевающей, полной жизни женщины, он обнаружит полнейшую развалину. Она уже почти лишилась груди, присутствия духа, самой жизни. Даже ее карьера была под вопросом. Какой здравомыслящий издатель рискнет поставить свою подпись под контрактом на несколько книг, если не будет уверен, что хоть одна из них будет написана?

Вирджиния едва успела добежать до ванной – там ее вырвало. В дверях появилась Джейн, вся помятая и с заспанными глазами.

– Я услышала, что ты встала, – сказала она. Отжав полотенце, она положила его Вирджинии на лоб. – Звонил телефон?

– Да… Болтон, – прошептала Вирджиния.

– Хочешь, я ему позвоню? – предложила Джейн.

– Нет… да… Боже, я не знаю. Я чувствую себя так, будто по мне прокатился гусеничный трактор, – простонала Вирджиния.

– Должно быть, тот самый, который сбил и меня, – со вздохом ответила Джейн.

Вирджинии удалось выдавить из себя бесцветную улыбку. Затем она посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Скажи мне, что эта старуха – не я, – попросила она.

– Эта старуха – не ты. Клянусь, – заверила ее Джейн.

– Он сказал, что приедет. – Джейн в испуге глядела на подругу широко раскрытыми глазами. – Я не могу этого допустить, Джейн. Что мне делать?

– Послушай, Вирджиния. Помню, я говорила тебе о разнице в возрасте и всякое прочее, однако кто я такая, чтобы судить о подобных вещах? Мисс Старая Дева нынешнего столетия! То ли мне просто хотелось высказаться, то ли во мне проснулась ревность, – заговорила Джейн в попытке успокоить Вирджинию.

– Замолчи, Джейн, – воскликнула Вирджиния.

– Думаю, он действительно любит тебя, Вирджиния, – заявила Джейн.

– Разве это имеет сейчас значение? – вздохнула Вирджиния.

– Может и к лучшему, если он приедет. Сейчас ты нуждаешься в любой поддержке, на которую только можешь рассчитывать, – убеждала подругу Джейн.

– У меня есть ты и Кэндас. Никого… он не должен приезжать, – решительно возразила Вирджиния.

Она открыла прикроватную тумбочку, достала бумагу и ручку и на несколько благословенных мгновений позабыла о комочке, растущем у нее в груди.

– Что ты делаешь? – Джейн плюхнулась на кровать рядом с ней.

– Собираюсь послать ему телеграмму, – ответила Вирджиния.

– Думаешь, она его остановит? – скептически заметила Джейн.

– Должна, – сказала Вирджиния, думая о Болтоне.

Болтон упаковывал сумки, когда доставили телеграмму.

« Ответ прост… Я не люблю тебя… Не приезжай… Я не хочу тебя видеть… Все кончено… Вирджиния«.

Он перечитал телеграмму три раза, и с каждым разом в нем нарастала тревога. Что-то здесь было не так. Интуиция прокричала ему это еще в тот день, когда Вирджиния бросила его в горах. Он должен во всем разобраться.

Неужели она думает, что телеграмма его остановит?

Болтон подошел к телефону и набрал номер. Гленда Вильямс ответила после первого же сигнала.

– Гленда, это Болтон, – сказал он.

– Прекрасно. Ты уже упаковал свои вещи? – спросила она.

– Да, но в Калифорнию не полечу. Я не смогу сделать интервью с Клинтом Иствудом, – сообщил Болтон.

– Что ты мелешь? Ты не сможешь сделать интервью с Клинтом Иствудом? Болтон, ты единственный, кто сделает все как надо. Ты не можешьменя подвести, – возмутилась Гленла.

– Мне очень жаль, Гленда, но у меня неотложные дела, – заявил Болтон непреклонным тоном.

– Разве что речь идет о жизни или смерти, иначе я тебя никогда не прощу, – обиженно проговорила Гленда.

– Речь идет о жизни, Гленда… О моей жизни, – заверил ее Болтон и положил трубку.