Текст книги "Бабье лето"

Автор книги: Пегги Уэбб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

4

Он сфотографировал Вирджинию, прислонившуюся к дубу в тот момент, когда послеобеденное солнце, просвечивавшее сквозь осеннюю листву, зажгло золотистые блики в ее роскошных волосах.

– Ты такая красивая, – проговорил он. – Нежная, соблазнительная и удовлетворенная.

– Благодаря тебе я именно так чувствую себя, – ответила она.

Болтон настроил кадр, а она, смеясь, откинула голову назад. Он запечатлел ее такой – улыбающейся, довольной, – и она не помнила, чтобы когда-нибудь была счастливее: она любила его, любила жизнь, любила весь мир. Водопад из листьев обрушился на ее белую блузку и осел в складках ее пышной крестьянской юбки. Она нагнулась, собираясь отряхнуть их, но передумала и шаловливо швырнула их Болтону. Жужжала камера – он снимал ее в многоцветие осенних листьев и когда он шла к нему с блестящими глазами, выдающими самые сокровенные ее тайны.

В конце концов, забыв про камеру и фотоаппарат, они стали резвиться, как дети, поднимая тучи листьев. Игривость быстро переросла в страсть, и они неспешно занялись любовью на разноцветном ковре из опавших листьев, а солнце зажигало золотые блестки на их обнаженных телах.

– Мне хочется взять тебя как можно больше, – сказала она.

– В этом нет необходимости, Вирджиния. Я здесь и никуда не денусь, – ответил Болтон.

Она почти поверила в это. Переполненная им, переполненная наслаждением, переполненная радостью, она представляла себе, что каждое утро просыпается рядом с Болтоном, что достаточно протянуть руку – и обнаружишь любимого мужчину, а не только подушку.

Приподнявшись на локтях, она стала пристально вглядываться в лицо Болтона.

– Ты голоден? – спросила Вирджиния.

– Ты о еде или о себе? – с улыбкой осведомился он.

– О еде. Мы пропустили обед, а если продолжим в том же духе, то останемся и без ужина, – сообщила она.

– Это жертва, на которую я пойду с радостью, – сказал он.

– Я тоже. – Она поцеловала его в щеку, затем поднялась и привела в порядок одежду. – Тем не менее, если не хочешь растерять свою мужскую силу, тебе следует поесть.

Ей нравился его искренний глубокий смех, нравилось, как он поднимает ее и сжимает в объятиях, как носом трется о ее нос и губами касается ее губ. Сейчас он прошептал:

– А ты хочешь, чтобы я сохранил свою силу?

– О, да, – без колебаний ответила она.

– И для чего, мне хочется знать? – насмешливо допытывался он.

– Если ты такой сообразительный, каким я тебя считаю, ты, возможно, уже догадался о причине, – пошутила она.

– Будь добра, скажи, – не унимался он.

– Для этого… – Она поцеловала его, сначала нежно, но затем так страстно, что у обоих перехватило дыхание. – И для этого… – Она провела языком вдоль его шеи. – И для этого… – Она принялась гладить его грудь, потом ее руки легко скользнули вниз, касаясь живота…

– Это вместо закуски. – Он расстегнул ее блузку и поцеловал розовый сосок.

Она задрожала. Волна возбуждения опять зарождалась в глубине ее тела.

– Разве тебе это не нравится, Вирджиния? – страстно прошептал он.

– Да. Мне нравится все, что ты со мной делаешь, – призналась она.

–  Вместес тобой. Любовь должна быть взаимной, – серьезно проговорил он.

Опять то же самое. Любовь.

– Зачем ты так упорно пользуешься этим словом, Болтон? – тихо спросила она.

– Потому что это – правда, – ответил он, сильнее сжимая ее в объятиях.

Она попыталась высвободиться из кольца его рук, однако он ее не отпустил.

– Пусти меня, Болтон, – потребовала Вирджиния.

– Зачем? Чтобы ты сердилась на меня и еще больше утверждалась в своих ошибочных взглядах? – не сдавался он.

–  Моивзгляды не ошибочны! Я могу дать точное определение наших отношений: это страстная интрижка, которая не затянется дольше времени, нужного для твоего интервью, – со злостью сказала она.

– Я отказался от интервью, – внезапно заявил он.

– Что? – она не поняла, о чем он говорит.

– То, что слышала. Я не буду заниматься интервью, – повторил он.

– Но ты должен. Это твоя работа… – она недоуменно глядела на Болтона.

– Я сам выбираю себе работу. А эту решил не делать, – твердо изрек он.

Он отпустил ее, отступил назад и посмотрел Вирджинии в глаза.

– Но ты не можешь так поступить, – она растерянно уставилась на него.

– Поступить как? Любить тебя без оглядки? – В его глазах сверкнула искорка озорства, и он надавил на нее бедром. – Посмотри на меня.

– Ты невозможен, – смутилась Вирджиния.

– Я наполовину апач. Всем известно, что мы любим брать в плен женщин, в особенности таких вспыльчивых, упрямых и своенравных, как ты, – он изобразил дикую ухмылку, обнажив в улыбке белые зубы.

– Я – упрямая? Да я в подметки тебе не гожусь, Болтон Грей Вульф, – в сердцах крикнула Вирджиния.

– Ну почему ты не доверяешь мужчинам? – спросил он.

– Это вопрос из интервью? – осведомилась она.

– Я тебе уже объяснил, что не занимаюсь больше интервью, – очередной раз повторил Болтон.

– Черт возьми, Болтон. Ты должен, – Вирджиния негодовала.

– Почему? – удивился он.

– Потому что я обещала дать одноинтервью, а если тыза него не возьмешься, то ко мне пришлют какого-нибудь самонадеянного выскочку, который с удовольствием выльет на меня ушат грязи, – со злостью проговорила Вирджиния.

– Это значит, что с меня сняты подозрения в выведывании секретов постельными методами? – Болтон был беспощаден.

– Я так не говорила, – защищалась она.

– Это было сказано другими словами, но суть от этого не изменилась, – сказал Болтон.

– Послушай… Ну что я могу поделать, если недоверие к журналистам у меня в крови? – оправдывалась Вирджиния.

– Разве мы не решили этого вопроса, Вирджиния? Когда ты, наконец, увидишь во мне человека, а не представителя прессы? Когда ты научишься мне доверять? – Он ни за что не хотел ей уступать.

– Ты упорный. Неудивительно, что ты так хорош, – заметила она.

– В постели или в журналистике? – попытался уточнить он.

– Везде, – ответила она. Болтон непринужденно улыбнулся. – Хорошо… хорошо. Я согласна. Я доверяю тебе, Болтон. Настолько, насколько вообще способна верить кому-то из вас.

– Отлично. Тогда я, наконец, займусь интервью, – он вздохнул и посмотрел на нее своими пронзительными голубыми глазами, которые, казалось, заглядывали прямо ей в душу. – Вернемся к моему первоначальному вопросу. Из-за чего ты перестала доверять мужчинам?

На этот раз он не возражал, чтобы она отошла от него подальше. Он интуитивно понимал, что бывают моменты, когда человеку необходимо почувствовать себя полностью свободным. Он знал, что если не позволит сейчас Вирджинии отдалиться, то никогда не сможет удержать ее, не сможет даже надеятьсяудержать ее.

Она шла быстрым, решительным шагом, и в какой-то момент ему показалось, что до самого дома она не оглянется. Сдержав порыв броситься за ней, он остался стоять на лесной опушке.

Она была великолепна в своем гневе. Развевающаяся в ритме шагов пышная юбка не оставляла сомнений в том, что скрывает существо горячее, эмоциональное, готовое взорваться в любой момент. Вирджиния обладала вспыльчивым характером и большой силой воли, и эти качества он в ней любил: она никогда ничего не делала наполовину – и любви, и гневу она предавалась всей душой. Она не надувала губы и не играла в молчанку. С Вирджинией всегда все было предельно ясно. И это нравилось Болтону.

И вот он остался один в том самом месте, где недавно они так страстно любили друг друга. Он смотрел ей вслед и безошибочно уловил то мгновение, когда она решила повернуть назад. Размашистый шаг перешел в размеренную поступь, широкая юбка плавно закачалась. Затаив дыхание, Болтон следил за Вирджинией. Солнце почти скрылось за линией горизонта, оставив после себя золотисто-красную зарю, розовым блеском играющую на белоснежной коже его женщины.

Такой кадр он не мог упустить. Он никогда не устанет любоваться Вирджинией, ему никогда не надоест фотографировать ее. Она была женщиной, которой он восхищался.

Обернувшись и увидев камеру, она улыбнулась.

– Ты ведь не способен устоять перед хорошим кадром, верно? – заметила она.

– Я не способен устоять перед тобой, – признался он.

Она возвращалась к нему, а он не успевал снимать ее. Остановившись в пяти шагах от него, она посмотрела ему в глаза.

– Ты неотразим, – прошептала она. – Я не могла уйти от тебя просто так, без единого слова прощания.

Он взял ее руки, поднес к губам и поцеловал в раскрытые ладони.

– Вирджиния, если тебе не хочется, ты ничего не должна мне рассказывать. Твое прошлое не имеет никакого значения. Имеем значение только мы… здесь… сейчас… – прошептал он.

– Нет, мне нужно тебе рассказать многое… – Она отняла у него руки и отступила назад. Обнажая душу, она боялась причинить ему боль. – Это случилось давно… Я тогда была молодой и наивной во многих отношениях, особенно в отношениях с мужчинами. Роджер был единственным мужчиной, которого я знала… единственным мужчиной в моей жизни…

Она стеснялась своей откровенности, смущенная, отвернула лицо. Он погладил ее по щеке – всего один раз, – не заставляя ее поднимать голову и смотреть ему в глаза.

Но одного прикосновения хватило, чтобы Вирджиния гордо вскинула подбородок.

– Полагаю, это делает меня безнадежно старомодной, – заявила она.

– Это делает тебя безнадежно замечательной, – поправил ее Болтон.

– Не надо, – шепнула Вирджиния. Она быстро зажмурилась, чтобы не видеть, как светятся любовью его глаза. Однажды она уже наблюдала подобный любовный огонь, и решила, что он будет гореть вечно. Но вечности не существует. По крайней мере, для Вирджинии Хэйвен. Не с Роджером и уж, конечно же, не с Болтоном Греем Вульфом.

Что же на нее нашло? Зачем она обнажает перед ним свою душу? Женщины, решившиеся на случайную связь, не выдают своих тайн.

Пожав плечами, она попыталась беззаботно рассмеяться.

– В сущности, – проговорила она, – ничего особенного не произошло. Он бросил меня ради другой женщины. С мужчинами такое случается каждый Божий день.

Болтон застыл неподвижно. В угасающем свете дня она пыталась разглядеть его лицо, но оно ничего не выражало. Почему он даже не пошевелился? Почему молчит?

Она сцепила ладони и спрятала их в пышных складках юбки. Болтон продолжал молчать.

– Ладно, – сказала она. – Он не просто бросил меня ради какой-то незнакомки. Она, как и Джейн, была моей лучшей подругой. Джейн, Сандра и Вирджиния, «три мушкетера», одна за всех и все за одну. Я преподавала историю, откладывая каждый пенни, чтобы мы с Роджером могли построить дом – наш розовый замок. Он не только увел мою лучшую подругу, но заодно прихватил и все мои сбережения. Там было немного, однако это было все мое состояние. И если бы не Джейн, нам с Кэндас негде было бы приклонить голову.

– Джейн бесподобная женщина, Вирджиния, – сказал Болтон.

– Да, она красивая женщина и прекрасный человек, – с теплотой в голосе проговорила Вирджиния.

– Но мне не нужна Джейн. Мне нужна ты. – Болтон бросил взгляд вниз, на обширные угодья, принадлежащие Вирджинии. – Это впечатляющее место, но я предпочитаю декорации попроще: горы вместо теннисных кортов, леса вместо бассейнов, березовые бревна вместо кирпича и камня. – Он взял ее за руки. Она попыталась убрать их, но он держал крепко. – Мне не нужны твои деньги, Вирджиния. Даже если ты лишишься последнего пенни, я не разлюблю тебя.

Проклиная темноту, скрывавшую ее лицо, он ждал, пока смысл его слов дойдет до ее сознания. Она стояла, не шелохнувшись, – значит, все еще не доверяла ему. Что же ему предпринять, чтобы Вирджиния поверила в его любовь? Как доказать, что страсть и очарование, соединившие их, даются один раз в жизни?

– Ты слишком сильно давишь, Болтон, – всегда говорила ему мать. – Не успев подрасти, ты уже пытался контролировать все и вся. Но иногда тебе придется оставить все как есть. Иногда тебе придется позволить случиться неизбежному.

Он готов был отдать все, что у него есть, включая лошадь и собаку, за сокровенные слова, которые убедили бы Вирджинию позабыть о бдительность и разрешить ему любить ее. Он не был искушен в делах сердечных. Поэтому пришлось позволить случиться тому, что должно было случиться.

Он обнял ее и прижал к себе. Ее неподвижность свидетельствовала о том, что она лишь позволила обнять себя, и, возможно, только на мгновение.

– Ладно, Вирджиния, – шептал он, прижимаясь щекой к ее волосам. Шелковистые пряди источали тонкий аромат осеннего воздуха. – Мы не будем говорить об этом.

Она сразу почувствовала облегчение. Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

– Пойдем домой и совершим налет на холодильник, – предложила она.

– Пойдем, – согласился он.

Взявшись за руки, они побежали к дому. Потом вместе приготовили несколько необычный пир: яичницу, салат с макаронами, пшеничные крекеры с зефиром и шоколадом, мятный чай со льдом и тосты в форме сердец. Болтон вырезывал тосты, а она руководила работой. В результате получилось восемь превосходных сердец, намазанных маслом и малиновым джемом.

– Слишком красивые, чтобы их съесть, – заметила она.

– Если не умираешь с голоду. – Он засунул в рот два сердца сразу. – Я очень рад, что приготовил их.

– Эй, сердца были моей идеей, – смеясь, запротестовала Вирджиния.

– Нет уж, извини. Это покушение на авторское право, – защищался Болтон.

– Виновата. – Она, смеясь, протянула к нему руки. – Возьми меня в плен. Накажи меня.

Он отнес ее наверх, и они занялись медленной, вдохновенной любовью, а луна рисовала причудливые узоры на белых простынях.

– Жаль, что ты не привез свои вещи, чтобы остаться на ночь, – сказала она.

– Мне нужна только ты, Вирджиния. – Он зевнул и вытянулся поперек кровати. – Я привезу свои вещи утром.

Все оказалось так просто. Болтон будет жить у нее. По крайней мере, пока Кэндас нет дома.

Вирджиния не стала задумываться о будущем. Не сейчас. Она решила думать лишь о предстоящей восхитительной неделе.

Болтон уже заснул. Он раскинулся на простынях, занимая большую часть кровати, с правой рукой на ее животе, с левой – закинутой за голову. Улыбнувшись, Вирджиния пристроилась рядом с ним. Ей нравилось вдыхать его запах, ощущать его рядом, смотреть на него.

Она заснула с мыслью, что утром увидит Болтона рядом с собой.

Проснувшись, он стал целовать ее. Его поцелуи были легкими и влажными; он покрыл ими ее щеки, нос, губы. Открыв глаза, она увидела его, склонившегося над ней, обнаженной.

– Доброе утро, – сказал он.

Она машинально потянулась за халатом. Утро означало очередной день, когда нужно садиться за компьютер, очередной день, который надо провести как можно полезнее для собственного самоутверждения.

– Еще рано. – Он легко уложил ее обратно на кровать и укрыл под подбородок одеялом. – Не вставай. Я просто хотел тебе сообщить, что быстро приму душ, а затем съезжу в мотель за вещами.

– Хм. – Она свернулась калачиком. – Ладно.

Где-то в глубине ее сознания родилась мысль о том, чтобы присоединиться к нему в душе, потом надеть бриджи, пробежаться к конюшне и оседлать лошадей. О, она многое могла ему показать, и многое они могли проделать вместе.

Но тут неожиданно раздался звонок в дверь. Она схватилась за халат.

– Болтон! – позвала она, но в ответ услышала лишь шум льющейся воды. В дверь снова позвонили. – Иду! – крикнула Вирджиния, сбегая вниз по крутым ступенькам.

На парадном крыльце, одетая в ярко-розовую спортивную рубашку, совсем не подходящую к ее рыжим волосам, стояла Джейн.

– Джейн… – Взволнованная Вирджиния затянула потуже пояс и пригладила волосы. – Что случилось?

– Ты просила меня зайти обязательно и составить тебе компанию для утренней пробежки. Но ты забыла упомянуть, что найдешь себе более интересное занятие. – Джейн выдернула дубовый листок из волос Вирджинии. – Надеюсь, этот апач был настолько же хорош в постели, как то первое впечатление, которое он на меня произвел.

– Ш-шш… Он может тебя услышать. – Вирджиния пыталась остановить приятельницу.

– Это его машина стоит возле дома? – спросила Джейн.

– Да, – шепотом подтвердила Вирджиния.

– Где же он? – интересовалась Джейн.

– Наверху… В душе, – ответила Вирджиния.

– Ага! Чем дальше, тем веселее. – Джейн хлопнула Вирджинию по плечу. – Молодец, подружка!

Вирджиния схватила Джейн за руку и уволокла на кухню, где опасность быть услышанными была не столь велика.

– О Господи! – Джейн широко открытыми глазами обозрела кухню. – Что здесь творилось? Полагаю, оргия, – с восторгом заключила она.

Вирджиния почувствовала, что краснеет.

– Мы не прибрались после ужина, – смущенно оправдывалась она.

– Ужина? – Сунув нос в кастрюли, сковородки и тарелки, Джейн отправила себе в рот недоеденный крекер. – По мне, это больше похоже на завтрак, обед и ужин сразу. Из этого, разумеется, следует, что вы были заняты более волнительными делами?

– Не твое дело, – огрызнулась Вирджиния.

– Эй, да ведь это я посоветовала тебе заняться этим. Не помнишь? – подсказала Джейн.

Как бы Вирджиния ни любила Джейн, она почувствовала себя предательницей, позволив своей лучшей подруге охарактеризовать случившееся между ней и Болтоном как «заняться этим».

– Все совсем не так, как ты думаешь, Джейн, – оправдывалась Вирджиния.

Что-то в виноватом тоне подруги заставило Джейн насторожиться. Она пристально посмотрела на нее.

– Эй, сейчас… О Господи! – Джейн плюхнулась на стул. – Мне нужно что-нибудь выпить…

Вирджиния достала из шкафчика две чашки.

– Горячий чай или кофе? – спросила она.

– Мне все равно, если только ты положишь туда побольше сахару… – простонала Джейн.

Пока Вирджиния кипятила воду, отмеряла растворимый кофе, добавляла сливки и двойную порцию сахара в чашку Джейн, между закадычными подругами царило молчание. Восстановив душевное равновесие, Вирджиния откинулась на спинку стула, наслаждаясь утренним кофе.

– Никогда не видела тебя такой… пылкой, – заметила Джейн.

– Мне хорошо. Даже более, чем хорошо – замечательно, – призналась Вирджиния.

Джейн с такой силой опустила свою чашку на блюдце, что фарфор громко зазвенел. Перегнувшись через стол, она схватила Вирджинию за руки и крепко их сжала.

– А теперь послушай меня, Вирджиния. Не смейстроить никаких иллюзий. Не смейговорить, будто ты влюбилась, – предостерегла она.

– Хорошо. Не буду, – согласилась Вирджиния.

Наверху, в спальне, послышались шаги Болтона. Выглянув в приоткрытую дверь на лестницу, Вирджиния таинственно улыбнулась.

–  Вирджиния… – предупреждающе зашипела Джейн, – держи себя в руках…

– Я не собираюсь совершать никаких глупостей, Джейн, – заверила приятельницу Вирджиния.

– Но почему мне в это не верится? Может, потому, что ты умудрилась лечь в постель с дубовыми листьями в волосах? Или это из-за засосов на твоей шее? – острый глаз Джейн замечал все.

Вирджиния подтянула повыше воротник.

– Вспомни про Гарольда, – напомнила Джейн.

– Это было шесть лет назад, – уточнила Вирджиния.

– Ты считала, что он лучшая приправа к ломтику хлеба, – добавила Джейн.

– Он недолго водил меня за нос, – оправдывалась Вирджиния.

– Ты уже была на полпути к алтарю, когда выяснилось, что с твоей помощью он собирался оплатить свои карточные долги, а остатки твоих денег истратил бы, путешествуя по Европе. – Джейн была жестокой.

– Все верно. Я тогда ошиблась. Но я не собираюсь идти к алтарю с Болтоном Греем Вульфом. Я не совсем сошла с ума. – Разговор прервался, наступила гнетущая тишина. – Джейн не сводила пристального взгляда со своей подруги. – Я не хочу тебя слушать, Джейн.

– Что? Да ведь я ничего не сказала, – удивилась Джейн.

– И не говори, – предупредила Вирджиния.

Они услышали посвистывание и звуки шагов на лестнице. Вирджиния улыбнулась, будто наступил канун Рождества, и она удостоилась личной аудиенции у Санта Клауса.

– Полагаю, наша пробежка отменяется, – промолвила Джейн.

– Мы еще набегаемся, Джейн… когда Болтон вернется в Аризону, – утешила ее Вирджиния.

– Ловлю тебя на слове, Вирджиния, – сказала Джейн, но Вирджиния уже не слушала ее – в дверном проеме возник Болтон, и ничто больше для нее не имело значения.

5

– Привет, Болтон, пока, Болтон. Давай, действуй! – сказала Джейн, но они ее не слышали.

Болтон прислонился к дверному косяку, взял из рук Вирджинии чашку с чаем и поднес к губам, а она опустилась на стул, не сводя с него восхищенного взгляда.

– Ты смотришься невероятно, – произнесла Вирджиния и облизнула вдруг пересохшие губы.

– То же самое я думаю и о тебе, – с блеском в глазах проговорил Болтон.

Если бы подобный комплимент произнес любой другой мужчина, это прозвучало бы как лесть. Однако Болтон всегда говорил то, что думал, и говорил правду, даже когда признавался в любви. Вирджиния ничуть не сомневалась, что Болтон Грей Вульф любит ее. Но что станется с его чувствами, когда ему исполнится сорок, и многие женщины все еще будут оборачиваться ему вслед, а ей будет пятьдесят три, и на ее появление отреагируют разве что газетчики, если она все еще будет известной писательницей.

– И не только думаю, но и строю планы… – вымолвил он, бесшумно приближаясь к ней со страстным желанием в глазах.

Он сдернул с нее халат и, уложив ее на кухонный стол, овладел ею, и она мгновенно выбросила из головы все сомнения.

Снова и снова он доводил ее до исступления, а когда она стала уверять, что в ней уже не осталось ни капельки страсти, он доказал, как она ошибалась. Они опять вознеслись на вершину блаженства.

– Мой воин, – шептала Вирджиния, еще крепче прижимая его к себе и не желая отпускать его ни сейчас, ни в будущем. – Мой доблестный, сильный, красивый воин из племени апачей.

– Я готов сразиться за тебя в десятке тысяч поединков, Вирджиния. И победить во всех! – заявил он.

– Тебе не нужно сражаться за меня. Я твоя… – В его глазах вспыхнул ликующий блеск. Конечно же, он неправильно истолковал ее слова, поэтому она добавила: – Во всяком случае, до конца недели.

На мгновение ей показалось, что Болтон хочет возразить. Однако он не произнес больше ни слова, а вместо этого снова весь напрягся, и на этот раз овладел ею с таким неистовством, что она могла думать только о нем, смотреть только на него, она могла лишь стонать от удовольствия, снова и снова выкрикивая его имя.

Когда все закончилось, она привела в порядок свой халат и дрожащими руками потянулась за чашечкой кофе. Опустившись рядом с ней на колени, он перехватил ее ладони и поднес их к своим губам.

– Я люблю тебя, Вирджиния. И всегда буду любить, – смотря ей в глаза, сказал Болтон.

– Не надо… – Она моргнула, чтобы остановить слезы. – Не разрушай то, что мы имеем. – Она взяла в ладони его лицо и подняла вверх, но не нежно, а требовательно. – У нас так мало времени. Каждая минута бесценна. Пожалуйста, не порть эту неделю разговорами о будущем.

– Глупо бежать от судьбы, Вирджиния. Рано или поздно тебе все равно придется остановиться и посмотреть правде в глаза. Мы принадлежим друг другу. Наше будущее – быть вместе.

– У нас нет будущего, Болтон. И покончим с разговорами на эту тему, – резко оборвала она.

Вскочив на ноги, Вирджиния принялась прибираться на кухне. Хотя к ней три раза в неделю приходила уборщица, сейчас ей было необходимо чем-то занять себя, найти предлог, чтобы повернуться спиной к мужчине, способному соблазнить ее одним лишь своим взглядом и отмести все доводы разума одной своей улыбкой.

Он молчал, и она было решила, что он ушел, как вдруг почувствовала его руки на своих плечах и его грудь, прижавшуюся к ее спине.

– Ладно, Вирджиния. Закончим этот разговор. Во всяком случае, отложим его на какое-то время, – спокойно предложил Болтон.

Она поняла, что он предлагает компромисс. Но у нее был выбор: она могла либо согласиться, либо прогнать его и покончить со всем раз и навсегда. Но то ли из-за эгоизма, то ли из-за собственной трусости, она не приняла решения, точно зная, что пока Болтон Грей Вульф находится в Миссисипи, он будет с ней.

Она похлопала его по руке и сказала:

– Ты, кажется, упоминал про поездку в Тупело за своими вещами.

– Да. – Он повернул ее к себе и приподнял ее лицо. – Я вернусь, Вирджиния.

Она улыбнулась.

– Не сомневаюсь, что так и будет.

– Прекрасно. Не хочу, чтобы у тебя на мой счет были сомнения.

Он опять говорил серьезно, а ей не хотелось касаться этой темы.

– Кыш! – Она схватила кухонное полотенце и игриво шлепнула его по ногам. – Брысь! Если ты не уедешь, я так и останусь с дубовыми листьями в волосах.

Только за ним закрылась дверь, как она сняла телефонную трубку и отменила все мероприятия на эту неделю.

Болтону было тяжело расстаться с Вирджинией даже на столь непродолжительное время, которое требовалось, чтобы вернуться в Тупело, забрать вещи и позаботиться о гостиничных счетах. И все же он вынужден был задержаться. Ему предстояло закончить еще одно дело, намного важнее оплаты счетов.

Он набрал домашний номер Дженис. Было воскресенье, и Болтон был рад, что ему не придется говорить с Дженис, когда она будет на работе в школе. В трубке раздалось уже пять гудков, и он собирался отложить ее, когда Дженис, наконец, ответила.

– Болтон? Как хорошо, что ты позвонил. – Голос Дженис излучал надежду, и Болтона вдруг охватило уныние. То, что он скажет, причинит ей боль, а он никогда никого намеренно не обижал.

– Как ты, Дженис? – начал он.

– Превосходно. Я была на дворе и собирала желуди и листья для небольшого мероприятия в школе. Мы собираемся устроить осенний фестиваль, понимаешь… – рассказывала Дженис.

Когда Дженис заводила разговор о детях, как она называла своих учеников, то могла говорить часами. Болтон не просто терпеливо выслушивал ее истории – они его в самом деле интересовали. Дженис была одной из тех невоспетых героинь, которые привносят в процесс обучения молодого поколения энтузиазм наравне с мастерством и талантом, одной из тех многочисленных учительниц, единственной наградой для которых являются успехи их юных учеников. Он восхищался всем, что она делает и как делает. И он любил ее – тихой, спокойной любовью друга, желающего ей только хорошего, но отнюдь не любовью питающего к ней страсть мужчины, которого судьба свела с женщиной его мечты.

Завершив свое повествование, Дженис вдруг опомнилась:

– Ой, я, кажется, заговорилась! Тебе еще не надоела моя болтовня? А что у тебя, Болтон? Как твоя поездка?

Она давала ему возможность поменять тему. Подбирая слова, чтобы пощадить Дженис, он сказал:

– Дженис, людям свойственно ошибаться. Именно это и произошло со мной. То, что я сначала воспринял как предначертание судьбы, на деле оказалось миражом.

На другом конце провода послышался сдавленный всхлип. Если бы Болтон мог сообщить ей это по-другому, он бы так и сделал. Он бы предпочел оказаться лицом к лицу с Дженис, держать ее за руку, утирать ее слезы, поскольку он знал, что они неизбежны. Но он не хотел жить во лжи и не мог находиться с Вирджинией, пока Дженис ждала его в Аризоне, надеясь, что он вернется к ней.

Прежде чем начинать новую жизнь, надо покончить с прошлым.

– О чем ты, Болтон? – потягивая носом, спросила Дженис.

– Дженис, ты знаешь, что я считаю тебя удивительной женщиной – доброй, милой, талантливой, умной. Ты хороший друг и отличный товарищ, и мне приятно твое общество. Но я никогда не обманывал тебя относительно своих чувств.

– Ты встретил другую. – Ее спокойствие удивило и обрадовало его – он ожидал более бурной реакции.

– Да, она… – начал он извиняющимся тоном.

– Болтон, послушай, меня не волнует, если у тебя случайное приключение. Иногда люди увлекаются… – Дженис пыталась говорить спокойно, но не смогла скрыть отчаяния, поэтому Болтон перебил ее, стараясь не дать ей сказать того, о чем потом она будет жалеть:

– Дженис…

Но она не могла остановиться:

– …а когда они возвращаются домой, то осознают, что ничего не изменилось, что они попросту отдали дань своей молодости… и для меня это ничего не значит, действительно ничего не значит. – Она старалась заглушить рыдания.

– Дженис, мне так жаль. Я никогда не хотел причинить тебе боль, – утешал ее Болтон.

– Болтон… извини меня, дай мне минутку, я должна опомниться… – Дженис с трудом овладела собой. – Ты не обманщик и не злодей. В тебе нет подлости. Я знаю, что ты улетал не для того, чтобы встретить другую.

– Не просто другую. Мое будущее. Мою судьбу, – сказал он.

Она молчала, в трубке раздавались лишь приглушенные всхлипы и вздохи.

– Дженис… ты в порядке? – забеспокоился Болтон.

– В порядке, не волнуйся. – Она обреченно вздохнула. – Болтон, если бы у меня была хоть малейшая надежда заставить тебя передумать, я бы ею воспользовалась. Я бы просила, умоляла и, возможно, даже угрожала, однако у меня нет никакого желания все осложнять. Бог знает, я и так достаточно запуталась. – Ее смех был неуверенным, но по крайней мере она засмеялась. – Ты наполовину из нашего, наполовину – из другого мира, но чаще всего ты – апач. Я знаю, что когда ты упоминаешь про судьбу, переубедить тебя невозможно.

– Как мне повезло, что у меня есть такая подруга, как ты, – с благодарностью отозвался он.

– Мы останемся друзьями, Болтон? – с надеждой в голосе спросила Дженис.

– Мне бы этого хотелось, Дженис. Мне бы очень этого хотелось, – заверил ее Болтон.

– И мне. – Последовала долгая пауза, и он почти увидел, как она глубоко вздыхает, чтобы взять себя в руки. – Болтон… Кто она? Я ведь имею право задать тебе этот вопрос?

– Имеешь. Ты имеешь полное право все знать. Это Вирджиния Хэйвен, – Болтон назвал имя своей возлюбленной.

–  Вирджиния Хэйвен? – удивилась Дженис.

– Да, – сказал Болтон.

– Но ведь она… – Дженис смутилась и замолчала.

В трубке воцарилась тишина.

– Что?.. – спросил Болтон.

– Ты всегда хотел детей, Болтон, а я где-то читала… Она не очень… – Дженис запнулась на полуслове, слишком воспитанная, чтобы сказать прямо, что она имела в виду. – Кажется, у нее взрослая дочь.

– Для меня это не имеет значения, Дженис, – ответил Болтон.

– Понимаю… Болтон… Если у тебя с ней не получится, я буду ждать тебя, – неожиданно заявила она.

– Не хочу, чтобы ты питала напрасные надежды, – серьезно проговорил он.

– Я и не питаю… Просто хочу, чтобы ты знал… – Последовала продолжительная пауза, послышалось негромкое всхлипыванье, затем Дженис, пытаясь изобразить смех, заговорила снова: – Ты как всегда прав. Я просто глупая гусыня.

– С тобой все будет в порядке, Дженис, – уверенно сказал Болтон.

– Со мной все будет прекрасно. Просто прекрасно. Возвращайся к своей Вирджинии, а я займусь собственной жизнью, – тихо произнесла она.

– Ты отличная девушка. Береги себя, Дженис. – Он не знал, о чем еще говорить с ней.

– Ты тоже. Болтон… надеюсь, она понимает, насколько ей повезло, – Дженис искренне завидовала Вирджинии.

– Это мне повезло, – сказал Болтон, заканчивая разговор.

Он уложил вещи и повернулся лицом к западу, к городку Понтотока, где ждала его любимая женщина.