Текст книги "Бабье лето"
Автор книги: Пегги Уэбб
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
9
Она действительно не знала, чего от него ожидать. Несмотря на громадный опыт общения с мужчинами в вымышленном мире своих книг, в реальном Вирджинии похвастаться было нечем. Роджер был ее первым мужчиной, а после его бегства она была так занята воспитанием Кэндас и своей карьерой, что у нее не оставалось возможности построить какие-либо отношения с другими мужчинами – даже если бы она этого и хотела. Потребовались годы, чтобы выветрился горький привкус неудачного замужества, и когда она уже было решила, что оправилась, добрый старина Гарри снова пригласил ее прогуляться по проспекту лопнувших надежд.
– Ты напугана, Вирджиния? – спросил Болтон.
– Как ты догадался? – она вздрогнула от удивления.
– Это написано у тебя на лице, – сообщил он. Она приложила ладони к щекам.
– Я боюсь не тебя, если ты это имел в виду, – пояснила Вирджиния, отодвигаясь.
– У тебя нет причин меня бояться. Ни сейчас, ни в будущем, – произнес он.
– Опять ты начинаешь. Выдумываешь для нас будущее, – разозлилась она.
– Это не выдумки. Это факт. У нас есть будущее, Вирджиния, – он говорил совершенно серьезно.
– Как ты можешь быть так уверен? – с грустью спросила она.
– Судьба никогда не ошибается, – заверил он ее.
– Я знала по крайней мере дюжину мужчин, способных превратить мою жизнь в сущий ад. Скорей всего, я не осталась бы у них в долгу. Но разве не судьба ставила их на моем пути? – задумчиво проговорила Вирджиния.
– А что тебе подсказывает сердце? – поинтересовался Болтон.
Она сделала резкое движение, будто собираясь прихлопнуть муху.
– Если бы я слушалась своего сердца, то ничего бы хорошего из этого не вышло. Когда Роджер ушел, мое сердце было разбито, и мне хотелось лишь доползти до кровати и остаться там лежать. Но я поступила по-другому. – Она сжала кулаки и вздернула подбородок. – Я не слушаюсь своего сердца, Болтон. Я руководствуюсь разумом.
Болтону хотелось, похитив Вирджинию, умчаться вместе с ней на ее белом арабском скакуне. Внутренний голос подсказывал ему, что единственный способ заставить Вирджинию прислушаться к своему сердцу – взять ее в плен и увезти подальше от компьютеров, автомобилей, микроволновых печей и остальной техники, загромождающей ее жизнь. Он всегда обращался к природе, когда требовалось понять собственное сердце.
Если бы он сначала обратился за советом к родным горам, то никогда не купил бы Дженис кольцо. К счастью, он успел исправить ошибку.
Но успеет ли он удержать от ошибки Вирджинию? От ошибки, которая будет стоить им будущего?
– Поедем со мной, Вирджиния, – попросил он.
– Куда? – удивилась она.
– В Аризону – к горам, к рекам, к лесам; в те места, где человек слышит свое сердце, – сказал Болтон.
Видения, представшие перед ее взором, увлекли ее. Она почти поверила, что все сказанное им – правда.
– Ты искушаешь меня, – ответила она.
– Подойди, Вирджиния, – позвал он.
Болтон протянул ей руку. Она страстно желала ухватиться и опереться на нее. Вирджиния всегда считала, что «кто не рискует, тот не пьет шампанского», и уже не раз испытывала судьбу. Но раньше за последствия пришлось бы расплачиваться только ей и, разумеется, Кэндас. На этот раз все было по-иному. Она не могла подвергнуть непредсказуемому риску мужчину, у которого впереди была лучшая часть его жизни.
– Ты не понимаешь, о чем просишь, Болтон, – тихо промолвила она.
– Я отлично понимаю, о чем прошу. Я прошу тебя выйти за меня замуж, – в очередной раз он сделал ей предложение.
– Это решение принималось умом или сердцем? – допытывалась она.
– И тем, и другим, – заверил он ее.
В его страстном взгляде была нежность и вызов.
– Пренебречь своим сердцем – трагическая ошибка, Вирджиния. Не соверши ее, – предупредил Болтон.
Она слушала, затаив дыхание. Вымолвить сейчас хоть слово означало помешать Болтону изложить свои доводы. Вся дрожа, она без сил опустилась на краешек кресла, ожидая, когда Болтон заговорит вновь. Он стоял у камина, сильный и величественный, как родные горы, красивый и настороженный, как дикое животное, чувствующее опасность.
Видеть его – значило хотеть его. Время, проведенное с ним, было самым волшебным в ее жизни. Но сколько оно продлится? Способна ли она поверить в чудеса?
«Скажи же что-нибудь, – беззвучно кричала она. – Скажи что-нибудь такое, чтобы я поверила».
Словно услышав ее мольбы, он заговорил:
– Если ты решила, что я совершенно не думал над этим вопросом, то ошибаешься. К любви и браку я отношусь со всей серьезностью. Но не нужна вечность, чтобы почувствовать то, что требуется для брака. Любовь. Страсть. Смех. Тепло. Умная беседа. Духовная близость. Добрые отношения.
Надежды Вирджинии постепенно таяли и умирали. Сказанного было недостаточно.
– А дети? – прошептала она.
На какую-то долю секунды с его лица упала маска непроницаемости, и увиденное напугало ее больше всего.
– Ты хочешь детей, Болтон, ведь правда? – сурово спросила она.
– У меня будет ребенок – Кэндас, – ответил он.
– Я говорю о твоем ребенке, Болтон… ребенке, который бы рос на твоих глазах, ребенке, которого бы ты учил ловить рыбу, скакать на лошади, разговаривать на прекрасном языке твоего народа. Именно о таком ребенке ты мечтаешь, я знаю, – закончила она.
Больше всего на свете она хотела, чтобы Болтон без промедления опроверг ее, но она также хотела услышать, что дети для него не имеют значения, что ему нужна только она. Его молчание было мучительнее любых слов. Вирджиния так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони, но она не замечала этого.
Все другие проблемы можно было разрешить – только эта была непреодолима. Но этой одной-единственной проблемы было достаточно, чтобы молодой и прекрасный мужчина сбежал от женщины ее возраста.
Иногда молчание разит, как гром. Вирджиния почувствовала боль в сердце.
– Не буду отрицать этого, Вирджиния, – наконец вымолвил он.
В ее горле стал зарождаться крик отчаяния, – когда Болтон уедет, она отправится в лес и будет выть от боли.
– Давай расстанемся мирно, насколько это возможно… Прощай, Болтон. – Вирджиния встала, сомневаясь, удержат ли ее ноги на длинном пути к двери.
Однако Болтон остановил ее взглядом. Он приблизился к ней, а она могла лишь смотреть в невообразимую голубизну его глаз.
– Это было до того, как я встретил тебя, до того, как я понял, что женщина может стать для мужчины всем. – Он нежно запустил пальцы в ее волосы и притянул ее к себе. – Ты – все, в чем я нуждаюсь, все, чего я хочу.
– Нет, – прошептала она. – Я не поступлю так с тобой. Я не лишу тебя радостей отцовства.
– Сегодня рожать могут не только молодые, – сказал Болтон.
– Мне вырезали матку шесть лет назад! – в отчаянии крикнула Вирджиния.
Ее бесплодие было как наказание, и ею овладело уныние. В рождении ребенка скрывалось волшебство, которое позволяло женщине чувствовать себя полноценной.
– Это неважно, Вирджиния, – заверил ее Болтон.
Его задержка с ответом открыла ей все, что требовалось знать.
– Конечно же, важно! Болтон, ты достоин жены, которая сможет сопровождать тебя в горах, не задыхаясь при этом от усталости, и которая сможет надеть декольтированное платье, не беспокоясь о дряблой шее. Но главное, ты достоин женщины, которая сможет подарить тебе ребенка, – сказала она.
– Ты красивая женщина. Ты всегда будешь красивой, – утверждал Болтон.
Он обошел вниманием самое важное, однако она слишком устала, чтобы указать ему на это. Кроме того, не существовало доводов, способных устранить тот факт, что она не может иметь детей.
– Думаешь, я не умею считать, Болтон? Когда тебе будет сорок шесть, мне будет пятьдесят девять. Когда тебе будет пятьдесят, мне будет шестьдесят три. – Она толкнула его в грудь. – Пусти меня. Я даже думать об этом не хочу.
– Нет, Вирджиния. Я не отпущу тебя. – Он незаметно привлек ее к себе так близко, что сквозь халат она почувствовала тепло его тела.
– Думаешь, мне понравится, когда люди начнут спрашивать, не твоя ли я мать? – с горечью промолвила она.
– Это нелепо, – он скривил губы с негодованием.
– О, неужели? Ты хорошо рассмотрел мои бедра? А мой живот? На пляже ты будешь приводить всех в восторг, а моя кожа будет выглядеть так, будто ей не мешает хорошенько ужаться, – Вирджиния намеренно была жестокой.
– Ты считаешь меня столь поверхностным? Думаешь, я интересуюсь только внешностью? – перебил ее Болтон.
– Нет. Я не считаю тебя поверхностным. – На глаза навернулись слезы, но будь она проклята, если заплачет. Она выплачется позднее, когда на карту не будут поставлены ее гордость и женское достоинство. Трясущимися руками она откинула с лица волосы. – Мне очень тяжело.
– Все должно происходить не так, Вирджиния, – пытался остановить ее Болтон.
– Именно так. Разве ты не понимаешь, Болтон? Дело не только во внешности. Ты молодой и сильный, – в отчаянии произнесла Вирджиния.
– Как и ты, – не слушая ее, возразил Болтон.
– Нет. Я уже в том возрасте, когда у женщин возникают проблемы со здоровьем. Я не хочу взваливать на тебя что-либо подобное, – протестовала Вирджиния.
– У тебя проблемы со здоровьем, Вирджиния? – искренне удивился он.
– Нет, – ответила она.
– Ну вот и хорошо, и не кличь беду… Как бы то ни было, большинство женщин живут дольше своих мужчин. Так что мы равны по возрасту, – уверенно заявил он.
– Я не кличу беду, просто я реалистка, – сказала Вирджиния.
– Нет, ты пессимистка, – не согласился Болтон.
– Кто-то из нас обязан быть пессимистом, – кивнула она.
Внезапно он рассмеялся.
– Что тебя так развеселило? – обиделась Вирджиния.
– Ты. Поскольку ты творческая личность, то любой пустяк способна превратить в драму, а иногда даже в мелодраму. – Он крепко обнял ее. – Я никогда с тобой не соскучусь.
– Рада, что хоть на это гожусь. – Потребовалось героическое усилие, чтобы голос у нее не дрогнул. Если она сейчас же не уйдет отсюда, то зарыдает, как дитя.
– Ты прекрасна, Вирджиния, – шептал Болтон. Он целовал ее волосы, ее брови, щеки, губы. – Ты самая красивая женщина на свете.
Ей ничего не стоило дать себя соблазнить, ничего не стоило забыть все, кроме чувств, которые он в ней возрождал.
– Не надо, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо.
– Ты этого не хочешь? – спросил он.
– Ты ведь знаешь, что хочу. – Она попыталась высвободиться из его объятий, но он крепко держал ее.
– Не борись со мной. Не борись против нас, – потребовал Болтон.
– Насне существует. О, Болтон, разве ты не понимаешь… наша любовь невозможна… – Она не хотела воспринимать всерьез его слова.
– Ты меня любишь, Вирджиния? – спросил он, глядя ей в глаза.
– Я этого не говорила. – Его быстро промелькнувшая улыбка разбила ей сердце. – Хорошо. Я люблю тебя. Но это ничего не меняет.
– Меняет, Вирджиния. Любовь делает невозможное возможным, – упорствовал он.
Она покачала головой, но он приложил палец к ее губам, не дав ей возразить.
– Разве ты не знаешь, что когда двое людей любят друг друга, то нет проблемы, которую они не смогли бы решить? – Он улыбнулся. – Ты ведь об этом пишешь.
– Это беллетристика, – прошептала она.
– Жизнь недалека от искусства, – проговорил он.
– Но жизнь не искусство. Жизнь реальна, а я не хочу стать причиной твоих страданий, – сопротивлялась она.
– Если выйдешь в эту дверь, то станешь, – упрямо заявил он.
– Нет, Болтон, стану, если не выйдув эту дверь. – Когда он начал протестовать, она закрыла ему рот ладонью. – Не говори, пожалуйста, больше ни слова. Ты все равно не сможешь изменить моего мнения.
Они все еще стояли так близко друг к другу, что ей стало невыносимо жарко. Она не знала, вызвано ли ее состояние жаром, исходящим от камина, не по сезону теплой погодой или возрастом. Он слегка подвинулся, и их бедра соприкоснулись. Она чувствовала его тепло и его возбуждение. Если она сейчас не уйдет, то не добьется своего.
Она подняла к нему лицо, и он увидел непреклонность в ее глазах.
– Что бы ты ни делал, Болтон, я не изменю своего мнения, поэтому, пожалуйста… позволь мне уйти с достоинством.
Доживи Вирджиния до ста лет, она и тогда не забудет, как он стоял посреди комнаты в блеске огня, все еще горевшего в камине. Его лицо было непроницаемым, но глаза…
Она вздохнула. Он страдал – это было видно, – и Вирджиния отвернулась, не в силах видеть его муки.
Воздух в комнате, казалось, переполняли страсть и отречение, любовь и страдание. Вирджиния не могла больше вынести этого, но и не могла покинуть Болтона.
Кольцо его рук превратилось в стальной обруч. Он мог удержать ее, если бы захотел. Она почти желала этого. Она почти желала оказаться у него в плену и заниматься с ним любовью, и чтобы были только они вдвоем, и чтобы ничто не мешало их чувствам.
Внезапно он ее отпустил.
Она хотела сказать что-нибудь напоследок, что-нибудь доброе и мудрое, что поддержало бы их обоих, но не смогла подобрать слов. Она беспомощно стояла перед ним, теребя пояс халата.
Он не двигался, ничего не говорил. Наконец она решила, что единственное подходящее слово – это «прощай». Должно быть, он прочел ее мысли, потому что поднял руку не просто прося, а требуя молчать.
А вот его слова были изменчивы, как ручьи, петляющие сквозь лес, музыкальны, как песни птиц, приветствующих зарю, и прекрасны, как самые изысканные стихи. Ей не нужно было знать его язык, чтобы понять, о чем он говорит.
Болтон Грей Вульф говорил ей о своей любви на древнем языке своего народа. Красота и боль, звучавшие в его словах, разрывали ей сердце на части, и Вирджиния так и стояла, завороженная, зажмурив глаза, чтобы сдержать слезы, пока он не закончил свою элегию. Когда же воцарилась тишина, она снова открыла глаза и встретила его пристальный взгляд.
– Уходи скорее Вирджиния, пока я не передумал, – печально проговорил он.
В жизни не было ничего труднее, чем повернуться к нему спиной.
«Не оглядывайся назад, не оглядывайся назад», – приказывала она самой себе.
Она дошла до двери, и тут он окликнул ее:
– Вирджиния…
Ее рука уже лежала на дверной ручке, однако она не могла обернуться, не смелаобернуться и посмотреть на него.
– Между нами не все еще кончено… Ты будешьмоей, – произнес он громко и внятно, чтобы у нее не осталось никаких сомнений относительно его намерений.
Она выскочила из коттеджа и помчалась по извилистой дорожке. Оказавшись на кухне, она прислонилась к шкафчику и разразилась судорожными рыданиями, разрывавшими ей грудь.
– О Боже, – восклицала она. – О Боже!
Уж лучше бы ей верить в чудеса.
10
Пока Болтон готовился к отъезду, Вирджиния оставалась в постели, положив мокрое полотенце себе на лоб. Она не хотела видеть, как он выносит свои сумки на крыльцо, не хотела видеть, как он садится в машину, не хотела наблюдать, как «Мустанг» умчится вдаль по дороге, увозя с собой человека, которого она любит.
Оцепенев от горя, она могла лишь неподвижно лежать, страдая от душевной боли.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Увидев в дверях голову дочери, Вирджиния глянула на часы. Уже три. Она, должно быть, уснула. Жаль, но она не чувствовала себя отдохнувшей.
– Мама… – Кэндас присела на край кровати. – Ты в порядке?
– Нет. – Пожалуй, она никогда уже не будет в порядке.
– Мы не хотели тебя тревожить, но меня беспокоит, что ты не вышла к обеду, – сказала девушка.
– Я не хотела тебя беспокоить, – улыбнулась Вирджиния.
– Все в порядке. Я молодая и жизнерадостная. Я это переживу. – Кэндас пристально вгляделась в свою мать. – Я почти заставила тебя улыбнуться, так ведь?
– Почти. Где Мардж? – поинтересовалась Вирджиния.
– Загружает вещи в машину. Мы возвращаемся в школу, – сообщила Кэндас.
Вирджиния нерешительно попыталась сесть, но затем снова легла.
– Попрощайся за меня с Мардж… и извинись перед ней за то, что меня не было за обедом, – попросила она.
– Нет проблем. Она понимает… в самом деле понимает, мама. Мы обе понимаем, – заверила ее дочь.
Вирджиния обнаружила под простынями скомканное влажное полотенце и швырнула его на пол.
– Хотела бы я это понимать, – проговорила она сердито.
Кэндас подняла полотенце и отнесла его в ванную. Затем остановилась в дверном проеме, наблюдая за Вирджинией.
– Кэндас, ты выглядишь так, будто только что задавили твоего кота. Выкладывай все, что у тебя на душе, и покончим с этим, – взволнованно предложила Вирджиния.
– Я только что видела, как Болтон садился в машину, – тихо сказала Кэндас.
– Он уезжает, – сообщила Вирджиния.
– Он вернется? – с беспокойством в голосе спросила девушка.
– Нет, – деланно равнодушным тоном ответила Вирджиния.
К чести дочери надо сказать, что эта новость не вызвала на ее лице довольной улыбки.
– Так будет лучше, – произнесла она.
– Да, – подтвердила Вирджиния. – Так будет лучше… для всех нас.
Вирджинии как-то удалось собрать остатки сил, она откинула покрывало, встала с кровати и поцеловала на прощание свою дочь.
– Береги себя, малышка, – сказала она.
– Ты тоже, мама, – грустно шепнула Кэндас.
Прощаясь с дочерью, Вирджинии даже удалось улыбнуться. Кэндас крепко обняла мать.
– Вдвоем против всего мира, – напомнила Вирджиния.
Она сидела в своем кабинете, тупо уставившись на экран компьютера. В последнее время Вирджиния частенько засиживалась в своем кабинете. Однако она не написала ни одного слова с тех пор, как уехал Болтон. Ни одного. Она пыталась. Она исписала кучу бумаги, но это были пустые слова. Они не шли из глубины ее души, поэтому не могли взволновать сердца читателей. Они не пели. Они даже не хныкали.
Она так часто терроризировала клавишу «delete» [2]2
Delete ( англ.) – вычеркнуть, сбросить.
[Закрыть], что на ней стерлась надпись.
Было бессмысленно высиживать за клавиатурой целыми днями без малейшего результата. Таким образом Вирджиния только усиливала свои страдания, испытывая к тому же чувство профессиональной несостоятельности.
Она придвинула к себе телефон, сняла трубку и набрала номер.
– Джейн? Ты можешь заглянуть ко мне? Я готова заняться бегом.
– Слава Создателю! А то я было решила, что ты умерла и отправилась на небесный съезд писателей, – рассмеялась подруга.
– Я не шучу, Джейн, – грустно заявила Вирджиния.
– А я почему-то решила, что шутишь… Я выезжаю прямо сейчас, – сказала Джейн.
Одетая в спортивный костюм, Вирджиния ждала Джейн на качелях у крыльца.
– Воспрянь духом, дорогая, – восклинула Джейн. – Побежали!
– У меня нет сил даже пошевелиться, – упавшим голосом сообщила Вирджиния.
– Я слышала, Болтон уехал, – сказала Джейн.
– В Понтотоке секретов не существует, – напомнила Вирджиния и потупила глаза.
– А это был секрет? – удивилась подруга.
– Нет, – признала Вирджиния, не поднимая головы.
– Он уехал сам или это ты его прогнала? – украдкой посматривая на подругу, осведомилась Джейн.
– Он уехал по моей просьбе, но все произошло совсем не так, как я хотела… Я выставила себя дурой, Джейн, – пожаловалась Вирджиния, наконец поднимая голову.
– Ничего страшного. Со мной такое случается ежедневно. Иногда даже чаще, чем раз в день. Пора и тебе проявить человеческие слабости. – Джейн схватила Вирджинию за руки и подняла с качелей. – Вперед! Разомни косточки. Ты напоминаешь смерть на колесиках.
– Именно так я себя чувствую, – согласилась Вирджиния, благодарная подруге за понимание и сочувствие.
– Ненадолго, малышка. Старушка Джейн спешит на помощь. – Джейн отпустила ее и начала кружиться по крыльцу. – Как ты считаешь, у меня симпатичный зад?
– Не обращала внимания, – удивленная Вирджиния уставилась на подругу.
– Ну так обрати. Он симпатичный? – не унималась рыжеволосая женщина.
В первый раз за три дня Вирджиния улыбнулась. Теперь она знала, что с ней будет все в порядке.
– Я совсем не разбираюсь в женских задах, – сказала она, – но, полагаю, что твой симпатичный. А зачем, скажи на милость, ты об этом спрашиваешь?
– Старина Элдон с почты уверял, что мой зад симпатичный, и мне интересно узнать, правду ли он мне сказал или просто поменял тактику, заставляя меня играть в его игры.
– Элдон! – На этот раз Вирджиния рассмеялась. – Да ты просто шутишь!
– Да, я шучу, но я тебя рассмешила, разве не так? – обрадовалась Джейн.
– Да, и я довольна, – с улыбкой глядя на приятельницу, сказала Вирджиния.
– Я могу сообщить тебе еще кое-что, что тебе понравится… правда, немножко не то, что ты думаешь, но все же… – мечтательно протянула Джейн.
Вирджиния не перестала улыбаться, хотя вновь ощутила горечь потери.
– Ладно. Я слушаю. Что? Не томи меня, – поинтересовалась она.
– Представляется возможность потратить деньги. Магазин Рида в Тупело организует грандиозную распродажу. После того, как мы взбодримся и приведем себя в божеский вид, отправимся туда и потратим неприличное количество денег, – предложила Джейн.
– Я слишком отстала с моей писаниной, – запротестовала Вирджиния и посмотрела на темные окна своего кабинета.
– Ты всегда так говоришь, когда приступаешь к новой книге, – напомнила ей Джейн.
– Разве? – удивилась Вирджиния. – Неужели так всегда бывает со мной?
– Ага. Если бы ты не отставала от графика, то я бы подумала, что с тобой творится неладное. – Джейн обошла со всех сторон свою подругу, придирчиво разглядывая ее. – Ага. Все именно так, как я думала. Ничего особенного, что не поддается лечению за деньги.
Внезапно Вирджиния словно потухла – она с трудом выпрямилась и снова села на качели.
– Хотелось бы, чтобы это была правда, – печально вздохнула она.
Она с трудом сдерживала слезы. Неужели это никогда не кончится?
Джейн села рядом с ней, и качели пришли в легкое движение.
– Ты поступила правильно, Вирджиния, – сказала Джейн, обнимая подругу.
– Умом я все понимаю. Только как объяснить это моему сердцу? – устало проговорила Вирджиния.
– Беги впереди и плачь, если хочешь. – Птица кардинал с алой грудкой, напоминающей цветом утреннее солнце, села на нижнюю ветку ореха-пекана. – Кроме нас, стреляных воробьев, здесь никого нет.
– Я не собираюсь плакать. – Вирджиния утерла кончиками пальцев влажные глаза. – Я слишком устала и слишком расстроена, чтобы плакать.
– Молодец, девочка! – ободрила ее Джейн.
Вирджиния наблюдала за дерзким и нахальным пересмешником, который пытался прогнать кардинала.
– Он даже не позвонил, – пожаловалась Вирджиния. – Ну почему он не звонит?
– Ты хочешь, чтобы я ответила? – спросила Джейн.
Вирджиния ждала ее ответа, зная, что Джейн никогда не стесняется высказать все, что думает.
– Полагаю, – начала Джейн, – что мистер Болтон Грей Вульф вернулся в Аризону и пару дней залечивал свою уязвленную гордость, затем он здраво оценил ситуацию и решил, что еще дешево отделался, сбежав от опасности.
Вирджиния вздохнула.
– Но ведь ты же хотела услышать правду, – твердо заявила Джейн.
– Да, – согласилась Вирджиния и снова опустила голову.
– Послушай, Вирджиния, ты поступила абсолютно правильно. Люди все еще говорят о вас, обсуждая танцы в «Булпене», – сообщила она с досадой, явно послышавшейся в ее голосе.
– И что они говорят? Нет, подожди. Я ничего не хочу знать, – встрепенулась Вирджиния.
– Они говорят именно то, о чем ты подумала. Но все уже позади, – с облегчением вздохнула Джейн, – и все, слава Богу, кончено, а я заставлю тебя надеть один из твоих возмутительно дорогих нарядов, в котором ты выглядишь в два раза краше, чем есть на самом деле, и, улыбаясь, с гордо поднятой головой предстать перед всем городом собственной великолепной персоной, словно ты только что победила в конкурсе красоты и обаяния, стала лучшей писательницей последнего десятилетия и так далее… и вообще… и… даже если ты будешь брыкаться и кричать, а мне придется применить силу…
Вирджиния почувствовала неожиданный прилив сил. С такой подругой, как Джейн, нет ничего невозможного.
– Джейн, кажется, это худший образец ораторского искусства, который мне доводилось слышать, но ты – великолепна. – Вирджиния искренне восхищалась подругой, немножечко завидуя ее неиссякаемой энергии.
– Эй, я всегда иду до конца, – заявила Джейн, – надо бороться с превратностями судьбы.
Вирджиния прислонилась к перилам крыльца, глубоко вздохнула и посмотрела вдаль – на озеро, сверкающее в осеннем солнце, пастбище с коричневыми заплатами вытоптанной земли на фоне зеленой травы, лес, готовый к многокрасочному осеннему шоу, способный соперничать с величайшими декорациями на театральных сценах мира. В загоне, прямо у ограждения, резвились ее арабские жеребцы, встряхивая блестящими длинными гривами. Все это принадлежало ей – и земля, и дом, и все остальное – и всего этого она добилась тяжелым трудом, годами отказывая себе в развлечениях и многих удобствах.
– Да, ты права, – согласилась она, окидывая взглядом свое поместье.
У нее была налаженная жизнь – прекрасная дочь, верная и понимающая подруга, уютный дом, – ей улыбнулась удача на литературном поприще. Чего еще ей желать?
Ничто не может помешать ей жить спокойно, наслаждаться плодами своего труда. Даже потеря великолепного воина из племени апачей по прозвищу Серый Волк [3]3
Грей Вульф ( англ.) – «Серый Волк».
[Закрыть].
Отпустив поводья, Болтон управлял лошадью коленями, на манер апачей. Его конь в яблоках был потомком диких мустангов, прирученных когда-то предками Болтона, и принадлежал к выносливой породе. Он с легкостью преодолевал препятствия и, словно птица, летел вперед, не нуждаясь в понукании своего безрассудного хозяина. Грохот падающих с горы камней сопровождал их, когда они спускались по крутой тропе со скоростью, на которую никто другой не решился бы… никто, разве что Келли Грей Вульф.
Она как раз стояла на дороге у загона рядом со своим джипом «Вранглер» и с черной собакой Лэбом у своих ног и не спускала глаз с лошади и всадника, наблюдая за очередной опасной выходкой брата-близнеца.
Было уже слишком темно, чтобы нестись вскачь. Келли вряд ли отважилась бы так рисковать. Кроваво-красное солнце опускалось за горный хребет, окрашивая тропу багровым цветом. И хотя Келли не отличалась терпением, она не тронулась с места, дожидаясь, пока Болтон спустится и остановит своего красавца-коня.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась она. – Пытаешься покончить жизнь самоубийством?
– Здравствуй, Келли! Когда ты вернулась из Африки? – спросил Болтон, подходя к сестре.
– Во вторник. Как ты мог подвергать такому риску жеребца? – негодовала Келли.
– Ланселоту ничто не грозило. Я знаю, что делаю, – заверил ее Болтон.
– Ой ли? – Келли явно сердилась на брата.
– Да. Всегда, – упрямился Болтон.
Келли повернулась лицом к брату и сжала кулаки, а во взгляде ее появился сердитый блеск.
– Мне следовало бы высечь тебя, – заявила она.
В ее устах это было не пустой угрозой. Болтону не раз доводилось видеть сестру рассерженной и испытать на себе ее гнев. Однажды, очень давно, когда им было восемь лет и они навещали родню матери в Миссисипи, Келли схватила бабушкин кнут и отхлестала мальчишку вдвое крупнее себя за то, что он обозвал ее малявкой. Если бы Болтон тогда не вмешался, жертва Келли не отделалась бы рассеченной щекой и ушибленной рукой.
Теперь Болтон смотрел на лицо сестры, такое же непроницаемое, как и его собственное, с такими же высокими скулами и бронзовой кожей. У них были одинаковые голубые глаза и стройные гибкие фигуры. Но это было лишь внешнее сходство, в остальном они сильно отличались друг от друга – он был спокоен, выдержан и тяготел к творчеству, ее же натура одарила вспыльчивостью и аналитическим складом ума; он был суров и мужественен, она – поразительно женственна; он предпочитал прямой путь, твердо зная, чего хочет, в то время как Келли подбиралась к цели извилистой дорожкой, никогда не уверенная до конца в своих желаниях и стремлениях.
Будучи врачом – специалистом по редким тропическим болезням, – она колесила по миру, сражаясь с малоизвестными смертельными вирусами. Это была работа будто специально созданная для женщины с ее темпераментом и храбростью.
Но куда бы Келли ни уезжала, она всегда возвращалась домой, к Белым горам, к земле, вскормившей ее, и к семье, где ее любили.
Нынешняя встреча была похожа на многие другие. Возвращаясь из дальних странствий, Келли вела себя так, словно никуда не уезжала и не подвергалась постоянной опасности.
Они посмотрели друг на друга и внезапно расхохотались.
– Добро пожаловать домой, Келли, – воскликнул Болтон, протягивая руки к сестре.
Она обняла его за талию, и они вместе направились к дому.
– Знаешь, – строго продолжила она, – я могу тебя так отделать, что ты про весь белый свет забудешь.
– Не сомневаюсь, что ты можешь осуществить свою угрозу, – смеясь, согласился Болтон.
Они сели рядышком на крыльцо, а черный Лэб принялся лизать руку своей хозяйки.
– Я все же хочу получить ответ. Что ты пытался доказать себе? – не отставала Келли.
Она никогда не задавала праздных вопросов. Образованная женщина, Келли умела отбросить несущественные детали и увидеть суть дела.
– Ты разговаривала с Дженис, – предположил он.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Келли.
– Не одна ты способна анализировать, доктор Грей Вульф, – заявил ее проницательный братец.
– Да, я разговаривала с ней, но не собираюсь действовать за твоей спиной, – ответила Келли, изучающе поглядывая на Болтона.
– Знаю, ты так не поступаешь, Келли, – кивнул Болтон.
– Она сказала, что ты бросил ее ради этой романистки, – сказала Келли.
– Дженис так сказала? – удивился Болтон. Он и подумать не мог, что Дженис может язвить.
– Ну, не такими словами. Она слишком воспитанна. Она сказала, что ты влюбился, и Вирджиния Хэйвен разбила твое сердце. – Келли не сводила глаз со своего брата.
– Я бы преподнес это по-другому, – ответил Болтон с непроницаемым видом.
– И как, Болтон? – не уступала Келли.
– Я бы сформулировал это так: я люблю Вирджинию Хэйвен и собираюсь быть с ней. Точка. Конец обсуждения, – резко произнес Болтон.
– Ты хочешь сказать, что это не мое дело, и чтобы я не совала туда свой длинный нос? – уточнила Келли.
– Я не смог бы выразиться лучше, – подтвердил Болтон ее догадку.
– Ладно… Во-первых, ты знаешь, какой чертовски глупой проблемой я считаю любовь. А во-вторых, можешь не объяснять мне, что я должна делать, поскольку я все равно не буду тебя слушать, – заявила она.
Он засмеялся.
– Ты никогда не слушала меня.
– Вот именно. Итак, мы с этим разобрались… а теперь займись собой – помойся и переоденься, – мы с тобой отправляемся на обед к маме с папой, – заключила она.
– Я уже позвонил им и предупредил, что не приеду.
– А я заново принялаих приглашение от твоего имени, – заявила Келли тоном, не терпящим возражений.
После возвращения из Миссисипи Болтону не хотелось ничем заниматься. Он проводил время в общении с природой, носился на лошади и скитался по горам, прислушиваясь к привычным звукам и наблюдая за жизнью диких обитателей леса. Но не проходило ни дня, чтобы он не думал о Вирджинии, ни часа, чтобы он не тосковал по ней, ни мгновения, чтобы он ее не любил.
