Текст книги "Искусник Искусств. Дилогия (СИ) "

Автор книги: Павел Миротворцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)

Первыми свой ход сделали Торл и Шун. Мгновение, и в сторону врагов устремился сгусток огня, по мере приближения вытягивающийся в длинную линию. Аркан Огня. Носит такое название из‑за своего свойства опутывать жертву, даже если встречает на своем пути щит. Опутывает и, пока в плетении сохраняется энергия, оно сжимается вокруг своей жертвы, одновременно разрезая и сжигая ее. Если же Аркан натыкается на щит, то, оплетая его, он в значительной степени ослабляет защиту врага, что важно, когда вслед за одним плетением устремляется другое. Шун тоже не подкачал и направил Копье Огня, однако его удар перехватил вражеский Искусник, а жаль, ведь соотношение было почти идеальным. Аркан оплетает, ослабляя защиту и не давая возможности ее энергии сфокусироваться где‑нибудь в одном месте, например, там, куда было направленно Копье. Без своих товарищей у Искусника не было и шанса остаться в живых, но они его спасли. Тем не менее, хорошее начало, я бы сказал, многообещающее, только вот огненные плетения в таких условиях требуют приличного количества энергии… Демон меня задери!!!

Голова Видящего, который принял на свой щит удар плетения, просто взяла и отвалилась, упав под ноги другому, а следом упало и само тело. Блин, а ведь я даже не догадался! Обидно. Зачем, спрашивается, использовать довольно яркие и сильные плетения с заранее известным результатом? Конечно же чтобы отвлечь внимание! Торл и Шун явно работали вместе очень и очень давно. Выпустить плетения секунда в секунду, скрыв одно в другом, а вслед за этим, довольно быстро отправить еще и Копье. Работа Шуна. Пусть его Сила несколько ленива, но, когда это нужно, она может быть быстра, как песчаная буря в Зуранде. Заодно прояснилась индивидуальная способность Шуна, он формирует плетения в два раза быстрее, чем любые другие Искусники его же уровня. Жаль, что и сам Шун, подобно своей Силе, несколько ленив. Если бы он как следует взялся за изучение Искусства, да еще и увеличил свои запасы энергии, он мог бы стать очень сильным Видящим. Торл был его противоположностью. У него имелись большие запасы энергии, но его плетения были излишне медлительны. Работать в обороне для него просто самоубийство, а вот атака ‑ это уже совсем другое дело. Пусть он атакует один раз вместо, скажем, трех, но зато его плетение будет в два раза действеннее, чем эти три вместе взятые. Шансы быстро уравнялись. Жаль, трюк, которым был убит Искусник, не сработает второй раз подряд. Враг теперь будет очень внимателен, чтобы такое не повторилось.

Следующие несколько атак никто не видел, лишь их последствия. Они не были достаточно мощны, чтобы стать видимыми для обычного зрения, не воспринимающего энергию напрямую, но результат столкновения плетений стал заметен всем. Сначала в воздух поднялся весь лежащий между Искусниками снег, скрывая их друг от друга, а затем он просто испарился. Шун, а вслед за ним и Торл, пустили волны огня, и тут же закрылись щитами. Вовремя закрылись, так как они сразу же вспыхнули под ударами атакующих плетений. Завеса была попыткой создать помеху, ведь в отличие от наших Видящих, врагам это было только на руку. Правда, не стало такой уж весомой помощью.

Будь этот бой между Ранл‑Вирнами без необходимости кого‑либо защищать, тогда подобная завеса имела бы куда больший успех. Ведь они могли бы передвигаться. Каждое звание и распределение ступеней были даны не просто так, а имели четкие рамки. Например, самая первая ступень, Ранл‑Свай, по сути, лишь означает, что ты худо‑бедно, но можешь сплести пару плетений. Это звание является своего рода статусом, точкой отправления, первым шагом на пути познания Искусства. Следующее, Арх‑Свай, уже определяет некоторые рамки для плетений. Время создания, продолжительность действия и, конечно, ограничения по вложенной в него энергии. Ранл‑Гарн и Арх‑Гарн представляют собой то же, что и Арх‑Свай, только с более жесткими ограничениями, возрастающими от ступени к ступени. Естественно, меняется и степень сложности воспроизводимых Искусниками плетений, и это тоже показатель. Ведь, если брать скорость создания рунной структуры, Шун вполне достиг уровня Ранл‑Вирна, но по всем остальным показателям он едва переступил порог Арх‑Гарна. И именно поэтому никто из присутствующих здесь и сейчас Видящих не смог бы воспользоваться снежной завесой должным образом. Поскольку главным недостатком первых четырех рангов является полная неподвижность в момент создания рунной структуры, создания плетения. Ранл‑Вирны и Арх‑Дайхары уже избавлены от этого недостатка. В момент создания структуры они могут не просто двигаться, а и бегать, и прыгать. Физическим воздействием их нельзя сбить. Вообще такой Искусник даже может сражаться на мечах и получать раны, но не собьется. Правда, если только его не оглушить, чтобы потерял сознание или, что естественно, не убить. Во всем же остальном на Видящих подобного ранга можно воздействовать только психически, да и то если успеешь или сможешь, ведь некоторые умеют держать контроль и над своей психикой.

В свою очередь, в подвижности и неподвижности заключается еще один немаловажный момент. Ранл‑Свай может противостоять Арх‑Сваю, Ранл‑Гарн вполне способен выстоять против Арх‑Гарна, а вот у Арх‑Гарна уже нет ни единого шанса выдержать даже самого захудалого Ранл‑Вирна. Пропасть, разделяющая пятую и четвертую ступень, подобна пропасти в знаниях и умениях между пятой и пятнадцатой ступенью. В битве Арх‑Гарна и Ранл‑Вирна последний может просто избегать подавляющего большинства плетений, передвигаясь с места на место. Затраты энергии на создание рунной структуры с добавлением переменных элементов для Арх‑Гарна просто непозволительны. После тройки таких структур он останется "пустым", совершенно беззащитным. Причем столько энергии уйдет на создание довольно простых плетений, от которых Ранл‑Вирн отобьется без особого труда, а без внесения переменных элементов в Ранл‑Вирна крайне проблематично попасть. Столь необходимые элементы позволяют сделать структуру энергетически настроенной на определенный объект, и промазать становится просто невозможно. Плетение само делает поправки в момент движения и всегда находит свою цель. Если, конечно, не брать в расчет некоторые меры противодействия, осуществляемые на еще более высоких ступенях мастерства.

И, тем не менее, сражение, происходившее на наших глазах, было по‑своему завораживающим, а неподвижность воспринималась как полное спокойствие Видящих. На эту тему мне пришла мысль, несколько неуместная в данной ситуации, но вызвавшая у меня невольную улыбку. Она заключалась в том, что Искусники стояли на месте не из‑за невозможности двигаться, а лишь потому, что так они выглядели намного круче. Эта глупость самым благоприятным образом подействовала на мое настроение. Улыбка так и поселилась на моем лице, из‑за чего со стороны я, наверное, выглядел как ненормальный.

Глядя на частые вспышки от столкновения плетений, я вспомнил слова одного из профессоров Гильдии Видящих. Старик Регдан, на мой взгляд, был одним из немногих, кто действительно любил Искусство и пытался познать его не ради статуса, а ради себя. Пожалуй, в какой‑то мере именно он определил мое отношение к Искусству, и даже более того. Теперь, спустя почти полгода, я понимаю, что начал изучать Смерть только из‑за Регдана, из‑за его влияния. Однажды он, на одной из учебных дуэлей старшекурсников, сказал фразу, которая осталась для меня загадкой. "В дуэли равных побеждает тот, кто сражается не только со знанием, но и с Искусством". Теперь я понял, что именно имел в виду старик, как и понял, кто сегодня будет победителем. Торл и Шун, несмотря на некоторые свои недостатки, любили Искусство, любили и приняли свой Дар, чего нельзя сказать о Видящих, стоящих напротив них. Эти просто выполняли свою работу и относились к своему Дару, как к самому обычному инструменту, и не более того. Это чувствовалось в выборе плетений, их последовательности, частоте и еще в куче других вещей. Победитель был определен еще до начала сражения, и спустя десяток минут, вобравших в себя разноцветные вспышки, расплавленные камни и непрекращающийся грохот, все было кончено.

Лишь в конце, когда уже упал последний вражеский Видящий, Торл хлестнул наотмашь по всему строю противника. Но, как и ожидалось, посланное плетение лишь осыпалось на землю безвредными искрами. Искусники еще в самом начале позаботились о защите своих людей. Да и амулеты никто не отменял.

Больше не в силах ничем помочь, слегка покачивающиеся Торл и Шун уселись прямо там, где стояли, прислонившись спиной друг к другу. Почему‑то именно сейчас мне стало ясно, что эти двое будут вместе до самого конца. Раньше я их считал просто хорошими, даже отличными друзьями, но теперь увидел нечто большее. Точно так же, как Сила находит себе пару, она находит и друзей, настоящих и никогда не предающих. Не предающих просто потому, что нельзя предать часть себя.

‑ Наш черед, ‑ раздался негромкий голос капрала.

Карст, как и я ‑ вернее, я, как и Карст, ‑ стоял с мечом и щитом. В строю не было возможности сражаться двумя мечами, именно поэтому последние дни я так усиленно тренировался именно со щитом. И, тем не менее, второй меч ждал своего часа, находясь в заплечных ножнах. Эти ножны, как и два новых меча, подарил мне лично Карст за три дня до начала похода.

‑ Рановато, конечно, тебе их дарить, ‑ говорил капрал, разворачивая темно‑синюю ткань, ‑ но ведь не идти же тебе в бой с двумя изгрызенными зубочистками, правильно?

И, развернув последний виток, почему‑то отошел назад, но я это отметил лишь краем глаза, ведь моим вниманием завладело зрелище редкостной красоты. На темно‑синей ткани лежали два странных сероватых меча. Клинки, изогнутые на манер полумесяца, небольшие ветвящиеся гарды и весьма необычная режущая кромка, точнее, не только режущая. Если брать мечи в руки и, держась за рукояти, направить острием вперед, то примерно половина верхней кромки левого клинка представляла собой настоящий кишкодер. Второй меч был обычный, если не считать, что он был обоюдоострый. Оба меча выделялись еще и тем, что у самой гарды они были меньше шириной, чем двумя вершками дальше. Лезвие от самой рукояти сильно выгибалось полумесяцем, из‑за чего его ширина увеличивалась почти в два раза.

‑ И это мне? ‑ спросил я, трясущимися руками прижимая к себе мечи.

Вопрос получился таким детским и был произнесен с такой интонацией, что не засмеяться было просто невозможно, но Карст отчего‑то молчал. Он лишь спокойно смотрел на меня и улыбался. Такой улыбки я у него еще не видел.

‑ Тебе, ‑ негромко произнес Карст и тут же, будто спохватившись, рявкнул: ‑ И только попробуй сдохнуть после того, как я на тебя так потратился!

Сказав это, он развернулся и буквально побежал от меня. Потом, уже на следующий день, когда я всю ночь проспал чуть ли не в обнимку с мечами, мы с капралом поговорили более обстоятельно.

‑ Я ведь тренировался совсем не с такими, ‑ начал я, едва мы пришли на небольшую полянку в лесу, подальше от ненужного внимания. ‑ Эти ощутимо легче, да и форма сильно отличная от той, к которой я привык, изменилось практически все.

‑ Тебе по башке сразу дать или подождать конца тренировки? ‑ деловито осведомился Карст, разворачивая какой‑то сверток. ‑ Я, вроде бы, являюсь мастером, и, видимо, наивно, предполагал, что знаю, как обучать своего единственного ученика. Для начала, вес мечей самый нормальный, просто это ты учился с совершенно ненормальным. Потом, форма отличается далеко не для красоты и не просто так. Ты сам поймешь, о чем я говорю, после первого же спарринга. Тем более, разве у тебя никогда не возникало чувства, что все связки, которые ты выучил, будто бы незакончены?

Если на вопрос смотреть с такой стороны…

А ведь действительно! "Летящий сокол", левая рука сама собой пытается повернуться, целясь стороной с кишкодером в горло, или другая связка, "прыжок зафта", ведь для фатального удара мне всегда не хватало именно этой изогнутости клинка. Вот это да!

‑ Уже можешь не отвечать, ‑ хмыкнул Карст, глядя на мою довольную рожу. ‑ Лучше повернись‑ка ко мне спиной, будем под тебя ножны подгонять.

"Так вот что было в свертке!" ‑ сообразил я. Только совершенно не понял, как именно они будут выглядеть. Все, что я видел, так это кучу каких‑то странных серебряных проволочек, железок и ремешков. Постепенно, закрепляя и подгоняя различные детали и детальки, Карст буквально собрал на мне странную конструкцию. Кожаные ремни крест‑накрест пересекали грудь, а упомянутые серебряные проволочки и железки образовали у меня на спине лишь некое подобие ножен для мечей. В отличие от всех виденных мною прежде, эти очень мало закрывали лезвия. Больше всего было похоже, что я вставлял мечи в держатели, в какие‑то закрепляющие пазы. Для того чтобы их извлечь, мне было нужно лишь чуть‑чуть потянуть вверх, а затем просто сдвинуть в сторону и все ‑ мечи свободны.

‑ И все равно, осталось слишком мало времени, ‑ покачал я головой, занимая позицию напротив Карста.

‑ Значит, будешь спать поменьше, ‑ ухмыльнулся Карст, и я, до этого погруженный в свои мысли, только сейчас увидел, что капрал стоял с точно такими же, как и у меня, мечами. ‑ И еще, прежде чем мы начнем, скажу: это оружие не совсем обычное, но в чем именно оно необычно, ты узнаешь во время своего первого сражения, если, конечно, к тому времени еще будешь жив. Ведь, увидев у тебя в руке или за спиной эти мечи, враг будет стремиться убить именно тебя как одного из самых опасных противников. Вернее, враги, потому как в одиночку к тебе сунется не каждый.

‑ И будут дураками, ‑ хмыкнул я. ‑ Из меня противник, как из крани домашняя зверушка.

‑ Так враг‑то этого не знает,‑ улыбнулся капрал истинно демонической улыбкой. ‑ Поэтому у тебя есть еще минимум две недели, чтобы повысить свои шансы на выживание.

Вот теперь, пожалуй, и настала пора проверить, насколько высоки мои шансы выжить.

‑ Вперед! ‑ рявкнул Арвард, и Легион двинулся вперед.

С противоположной стороны донесся схожий приказ, и две армии пошли на сближение. Отличие было лишь в том, что мы шли воодушевленные победой наших Искусников, а вот враг явно растерял свою уверенность. Постепенно, шаг за шагом, армии набирали скорость, и вскоре мы просто неслись друг другу навстречу. Строй, как и на тренировках, несколько растянулся, став не таким плотным, чтобы появилась возможность маневра. Впереди я видел, как Линдгрен, чуть отведя руку с мечом назад, бежал, сильно наклонившись вперед. Недалеко от него виднелся Вилст, и его бег был подобен движению хищника, выследившего свою добычу. Дварф же, казалось, несся с распростертыми объятиями. Его треугольный щит размером с меня, и меч, выглядевший, как огромный мясницкий тесак, удобно устроились в широко расставленных руках.

Расстояние сокращалось сажень за саженью, но время будто бы растянулось. Буквально два десятка секунд бега, казалось, заняли целые часы. Сердце с каждым новым ударом посылало в кровь все новые и новые порции адреналина. Энергия, что обычно вырабатывалась медленно и понемногу, стала прибывать в размерах, несопоставимых с затратами. Пользуясь возможностью, я все больше и больше насыщал свои мышцы избыточной энергией, направлял ее в органы, но она все прибывала и прибывала. Из‑за чего вскоре меня захлестнула целая буря чувств, раньше испытываемых лишь в немногочисленных драках и казавшихся чудовищно сильными. Теперь понимаю, что это были лишь слабые отголоски того, что со мной творилось сейчас.

Враг бежал, подбадривая себя криками, но, по мере сближения, вопреки обычаю, они сходили на "нет". Убедительная победа Искусников и давившая громада снега над головой, скрывающая всех от солнца. Полное молчание с нашей стороны вкупе с каким‑то ненормальным, с точки зрения логики, построением, все это явно сбивало с толку и внушало неуверенность. Но молчание не могло продолжаться вечно, и в момент, когда Линдгрен влетел в строй противника, а рядом с ним и Дварф своим щитом просто размазал первые три ряда, чувства выплеснулись наружу. Оглушительный рев передних рядов поддержали задние, мгновенно перекрыв все неуверенные выкрики наших врагов. Последнее, что я успел увидеть, прежде чем вступил в бой, это Арварда, скачущего мячиком вокруг Невозмутимого. Не знаю, как давно это началось, но стало ясно, что они всегда сражаются дуэтом. В противном случае Линдгрен за то мгновение, что я на них смотрел, зарубил бы Миствея не меньше пяти раз, а затем мне стало ни до чего бы то ни было.

Как это происходило на тренировке, первые три наши шеренги фактически смешались в одну, но задние ряды напирали, толкая вперед. Вариант "безумной схватки", как раз предназначенной против регулярной армии. Благодаря нашим монстрам, у противника не было ни малейшего шанса помешать нам разбить их шеренги. Приходилось пропускать врагов мимо себя, идя дальше, до того самого момента, пока не переставали напирать задние ряды.

Выплеснув в крике большую часть мешающих думать эмоций, я, наконец, в полной мере вернул себе рабочее состояние. Мысли стали четкими, я вновь мог анализировать все происходящее. Благодаря Лрак`ару я мог совмещать то, что Карст называл "просветлением", с логикой и анализом. Сражение без посторонних мыслей и в то же время построение четких, логических цепочек, ведущих к победе. Тут же мне, можно сказать, попался мой первый противник. До этого я лишь успевал отмахиваться от выпадов, после чего меня проталкивали дальше, и ситуация повторялась. Я просто ни с кем не успевал как следует сцепиться. И вот ‑ враг. На меня смотрели глаза такого же новичка, как и я сам, только в этих глазах плескался ничем не прикрытый страх. "Этот уже не жилец", ‑ промелькнула у меня мысль, даже прежде, чем я принял его удар на свой щит, сдвинувшись в сторону, оставил рану на его плече, и, увернувшись еще от одного удара, довершил начатое, разрубив парню шею. Толкнув падающее тело, все вокруг орошающее целым фонтаном крови, я помог сражающемуся рядом Варлду. Его противник отвлекся буквально на мгновение, чтобы тут же получить колющий удар прямо в глаз.

Следующим моим врагом оказался какой‑то бородач, который был слишком медлительным для меня, поэтому не прошло и мгновения, как он упал с рассеченным горлом. Затем снова парень, а после еще троих я просто перестал обращать внимание на то, с кем бьюсь. Я смотрел лишь на тело, меч, щит, следя за их движениями, и атаковал, едва найдя брешь в чужой защите. Некоторые были чересчур сильны для меня, и тогда я просто отступал, давая возможность сражаться Горму, который все время был позади меня, прикрывая в меру своих сил и возможностей. В свою очередь, я сам пару раз сумел помочь ему.

Успев получить с пяток поверхностных ран и сразиться уже с добрыми двумя десятками противников, я все равно чувствовал, как во мне буквально бурлила ничуть не уменьшающаяся энергия. Наоборот, каждый последующий враг в моем восприятии становился все медленнее и неумелее. И с каждой прошедшей секундой я все больше ощущал нехватку еще одного меча. Левая рука со щитом будто бы ныла, неприятно покалывала, а спустя некоторое время и вовсе стала дрожать, буквально требуя свой меч. Именно поэтому, когда от очередного удара у меня развалился щит, я с радостью выхватил свой второй меч. Все стало просто.

Больше не в состоянии оставаться в строю, я шагнул вперед, почувствовав, как кто‑то другой занял мое место. Сбоку заорал Варлд, видимо, пытаясь меня остановить, но, странно, чувства и разум говорили одно и тоже: главное ‑ не останавливаться. И у меня просто не осталось выбора, кроме как закрутить "проход копья", предназначенного именно для боя в куче врагов. Удар. Удар. Удар. Отбили. Разворот. Удар. Удар. Отбили. Отбили. Отбили. Влил в мышцы еще больше энергии, и на этот раз попал. Связка кончилась, но я тут же начал вторую, а затем еще одну и еще. Я, наконец, понял, откуда этот поток энергии. После каждой оставленной раны и, особенно, убийства, от рук и по всему телу расходились целые волны энергии. Стало понятно, что имел в виду Карст, говоря о необычности мечей. Они буквально пожирали резервы противника, и поэтому, стоило мне лишь пару раз задеть достаточно сильного врага, как он моментально слабел, становился медлителен и умирал, отдавая еще больше своей энергии. Враг. ВРаг. ВРАг. ВРАГ! И неожиданно они кончились. Я заметался из стороны в сторону совершенно один, прежде чем сообразил развернуться.

Пролетев сквозь вражеский строй, буквально как нож сквозь масло, я оказался за спинами врагов, походя срубив и командиров. Неожиданно, чуть в стороне, выскочил Карст с двумя темно‑красными мечами в руках и залитый кровью с ног до головы. Повернувшись лишь на мгновение ко мне, прежде, чем снова врубиться в строй, напав со спины, он глянул на меня двумя светящимися красными точками вместо глаз и тут же скрылся среди врагов. Солдаты, что повернулись к нему, не слишком задержали Карста. Справа выскочил Дварф и, стряхнув со своего щита какие‑то ошметки, развернулся, чтобы последовать примеру капрала. Я уже, было, тоже собрался, тем более, тело буквально бурлило от энергии, но неожиданный глухой удар, и буквально разлетевшиеся солдаты привлекли мое внимание.

В той стороне с земли поднимался залитый кровью Линдгрен. Но мое внимание привлек не он, а рослый мужик с двуручником, ничуть не уступающим размерами тому, что держал в руках Невозмутимый. Неожиданно Линдгрен поднял голову вверх и заревел ‑ жутко, протяжно и совершенно НЕ‑человечески. Я почувствовал, как у меня мурашки побежали по телу от этого крика. Лишь здоровяк без единой эмоции на лице смотрел на своего противника. Смешно. Невозмутимый встретил Невозмутимого. Только в этот раз наш отличался тем, что на его лице все же присутствовали эмоции. Вместо спокойствия его лицо отображало наслаждение, глаза светились сумасшествием, а изо рта вырывалось самое настоящее рычание.

Очень быстро они остались одни, никто не рисковал приближаться к двум монстрам, буквально исчезающим в одном месте и появляющимся в другом. И им не было разницы, "возникать", стоя на земле или в полутора саженях над ней. Непрекращающийся грохот от столкновения их мечей был подобен грохоту сошедших лавин. Сыпались искры, высекаемые в момент ударов, и, казалось, это могло продолжаться вечно, но так именно казалось. Снова раздался глухой удар, только теперь с потрескавшейся от удара земли поднимался уже не Линдгрен. Впрочем, возможно, это действительно могло продолжаться долго, конец мне не суждено было досмотреть.

В этот момент произошло то, чего я никак не ожидал.

Будучи накаченным чужой энергией по самую макушку, я совершенно не вырабатывал свою собственную. И вот здесь, несколько минут находясь в стороне от сражения и, соответственно, обходясь без нового вливания, я узнал об одном неприятном побочном эффекте высасывания чужой энергии. Если не происходит нового добавления продолжительное время, она начинает рассеиваться, и удержать ее нельзя. Долбаный Карст! Не мог все нормально объяснить? Сначала у меня выпали из рук красные от впитавшейся в них крови мечи, а затем и я сам рухнул на колени. Перед глазами замельтешили черные мушки, мир начал погружаться во тьму. И именно в этот момент все и случилось.

Старик Регдан говорил, что "всему свое время и место" или "чему быть, того не миновать". Я всегда пытался как‑нибудь опровергнуть эти высказывания, и в одном, в общем‑то, шутливом споре он признал, что конечно же бывают исключения. Своей маленькой победе я радовался недолго, через два дня меня выгнали из Гильдии, да еще и как выгнали! И это изгнание тоже было своего рода из области "чему быть, того не миновать". Я сам, только своими действиями, подвел себя под эту проблему, и во всем был виноват именно я. Стать исключением, опровержением этой фразы мне не суждено было и в этот раз. Да и не хотел я в этот раз ее опровергать, ведь подтверждение пошло мне только на пользу. Правда, последствия оказались несколько неожиданными и весьма болезненными, но так это уже незначительные мелочи. Неудобства, которые можно потерпеть.

Итак. Печать пала.

Отступление третье

Капитан устало опустился на пол, просто съехав спиной по стене. Шел уже пятый день осады, и с каждым прошедшим часом надежды оставалось все меньше и меньше. Потери составили уже больше сотни убитыми и еще столько же ранеными. Кто другой на месте Ранвиса радовался бы таким цифрам, но не капитан. Он слишком сильно любил своих людей.

"Наверное, ‑ подумал Ранвис, ‑ из меня дерьмовый командир, хоть я раньше и считал иначе. Я не могу смотреть, как один за другим умирают мои подчиненные, и сохранять спокойствие, и я точно бы не смог никого отправить на верную смерть. И ведь иногда просто не остается другого выбора, кроме как посылать людей именно на смерть. Если бы это пришлось сделать, я бы отправился вместе с ними, а командир должен жить. Нет. Все‑таки дерьмовый из меня командир".

‑ Эрл? ‑ опустился рядом с ним молодой парнишка. ‑ Разрешите? ‑ спросил он, уже окончательно усевшись.

‑ А если я скажу, что не разрешаю? ‑ усмехнулся капитан.

‑ Только не плети! Лучше отправьте меня работать на кухню за неподчинение приказам, ‑ рассмеялся парень.

Немного помолчав, он спросил:

‑ Эрл, как вы думаете, мы еще долго протянем? И придет ли помощь?

‑ Могу соврать, если тебе от этого станет легче.

Еще одним принципом капитана было никогда не врать своим подчиненным.

"Нет, ‑ опять подумал Ранвис,‑ я, точно, полное дерьмо, а не капитан! Вдобавок ко всему, сдаю врагам самую настоящую твердыню, пусть на поверку и оказавшуюся не настолько неприступной, каковой ее все считали. Или это из‑за того, что я такой неудачник, а не капитан?"

Действительно, когда вражеские Искусники устроили сход лавин, а затем еще и сами добавили снега, через стену высотою в десяток саженей перепрыгнула бы даже блоха. Хорошо хоть Видящие гарнизона не подкачали и смогли растопить почти половину навалившего снега. В противном случае штурм крепости не занял бы и часа. Все эти пять дней Искусники сражались на удержание того, чего они добились. Свои не давали поднять уровень снега, а чужие его опустить. Причем, по ходу дела, вся территория успела превратиться в сплошной каток, изрядно облегчая жизнь гарнизону и усложняя ее нападающим. И все равно, день за днем, число защитников неуклонно уменьшалось, и исход был всему этому только один. Ведь на каждого обороняющегося приходилось добрых тридцать нападающих, а от неприступной цитадели осталось одно название. Вот если бы стена была выше…

‑ Все равно, небольшая надежда есть, даже две, ‑ несколько беззаботно для такой ситуации вообще и стольких дней осады в частности, пожал плечами парень.

"Тирс", ‑ вспомнил его имя Ранвис, всегда старавшийся запоминать имена и лица людей, которые находились рядом с ним.

‑ Тирс, и какие же надежды у тебя есть? ‑ спросил капитан, краем глаза отмечая, как обрадовался парень оттого, что капитан знает его имя.

‑ Например, ‑ чуть погодя, начал отвечать он, ‑ можно ожидать помощи от Пятого Легиона. Ведь осада началась в день, когда должен был отправиться вестовой с ежемесячным отчетом, но он не отправился. Значит, к нам должны направить проверяющего.

‑ И его убьют те, которые расположились вон там, ‑ кивнул головой Ранвис в сторону восточной стены. ‑ А если не убьют, и он все же доложит о ситуации, помощь придет только для того, чтобы выбить врага из крепости или похоронить наши трупики.

‑ Ладно, ‑ ничуть не приуныл Тирс. ‑ Тогда еще остается надежда на Мертвый Легион.

‑ Лучше ты жди Пятого! ‑ хохотнул капитан. ‑ Больше шансов.

‑ Не знаю, не знаю, ‑ покачал головой парень. ‑ Эрл, вы ведь сами его не видели?

‑ Нет, ‑ признал Ранвис. ‑ Но очень даже наслышан.

‑ Мне кажется, слухи несколько преувеличены. Я здесь служу уже второй год, и в прошлом мне довелось увидеть их. Наша сотня тогда, в наказание, отправилась патрулировать ущелья, и мы столкнулись с одним из патрулей Мертвых и, честно говоря, тогда я почувствовал, будто это не они отребье, а мы сами.

‑ В каком смысле? ‑ заинтересовался удивленный капитан.

‑ Я не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли меня, ‑ виновато пожал плечами Тирс. ‑ Пожалуй, я почувствовал себя маленьким ребенком, которого отец поймал на заднем дворе дома со своим мечом. Кем бы ни были эти люди, ворами, убийцами или насильниками, но они умеют сражаться.

‑ Или делать вид, что умеют, ‑ добавил капитан. ‑ Тем более, они должны были появиться еще дня три назад. Наверное, сейчас где‑нибудь пережидают, пока мы тут огребаем на орехи.

Неожиданно к ним подбежал один из раненых, с искалеченной рукой. Он уже не был способен сражаться, но вполне мог следить за ситуацией на восточной стене. Не хватало еще быть атакованными с другой стороны. Хотя там фокус с лавинами уже бы не прошел. Ущелье на востоке, непосредственно рядом с заставой, было значительно шире, чем на западе, поэтому врагам бы понадобилось обрушить или создать вдвое больше снега, чего они явно не могли сделать. И, тем не менее, они могли придумать нечто другое, поэтому без внимания их никто оставлять не собирался.

‑ Эрл! ‑ выкрикнул раненый, еще только подбегая. ‑ Там солдаты!

‑ Еще враг? ‑ вскочил капитан. ‑ Да сколько можно?!

‑ Нет, эрл! Это явно не враги, иначе бы солдаты этих гадов не начали строиться в шеренги.

‑ Мертвый Легион! ‑ вскочил Тирс. ‑ Они все‑таки пришли.

‑ Тише ты, ‑ шикнул на него Ранвис. ‑ Там этих выродков больше двух тысяч, они Мертвых даже не заметят.

‑ Эрл! ‑ подбежал один из людей, следящий за ситуацией на западной стороне. ‑ Враг отступил и явно чего‑то ждет. Они не спешат снова начать штурм.

‑ Твари, ‑ сквозь стиснутые зубы прошипел капитан и отправился на восточную стену, смотреть на расправу с их последней надеждой. В том, что он будет смотреть именно на расправу, у Ранвиса не было и тени сомнения. Также, в отличие от своих подчиненных, капитан понял, почему никто не спешит их штурмовать. Храбрись не храбрись, но когда люди поймут, что их последняя надежда размазана тонким слоем по ущелью, тогда и у самого последнего оптимиста опустятся руки. Потеря даже самой призрачной надежды в условиях осады ‑ это, можно сказать, ознаменование конца. В итоге все случилось, как и предсказал капитан, по крайней мере, началось все именно так, а вот дальше…

Буквально через мгновение после того, как Ранвис оказался на восточной стороне и кинул взгляд на ровный строй Мертвых, почти неспешной походкой идущих на своего противника, высоко в горах раздались два оглушительных взрыва. Ущелье усилило звук, из‑за чего ощутимо заложило уши, а затем и полностью заложило от грохота сошедших лавин.