Текст книги "Кот в муравейнике (СИ)"

Автор книги: Павел Шумил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Шумилов Павел Робертович
Кот в муравейнике

(C) Павел Шумил

HomePage:

http://dragonbase.nek0.net/index.htm

http://fan.lib.ru/s/shumil_p

http://samlib.ru/s/shumil_p

КОТ В МУРАВЕЙНИКЕ

Ищут наставники,

Ищут родители

На ноги подняты

Тысячи жителей

Ищут давно,

Но не могут найти

Парня какого-то

Лет двадцати.

Рыжего парня

В желтой футболке

Что на рассвете

Ушел в самоволку

(стишок-дразнилкабойцовых котов Гвардейского Корпуса)

Любой знает, мясо горной бурргуны жесткое, жилистое и не разваривается, хоть три стражи его вари. Но есть-то хочется. А НЗ лучше оставить нетронутым. В конце концов, за тридцать дней с голода еще никто не умирал. Накрайняк можно поголодать. Только очень кушать хочется. Вот и карабкаюсь по скалам, рискуя сорваться.

Почему не пристрелю, если огнестрел в кобуре? Да потому что пристрелить любой дурак может. Только в каменном веке огнестрелов не было. Стоило ли лететь на Дикий материк, чтоб стрелять из огнестрела? Зато в каменном веке были камни и когти. Если эту бурргуну удачно сбить камнем в пропасть, на три дня мяса точно хватит. Всего на три – потому что в каменном веке холодильников еще не было. А почему бы бурргуне не упасть в пропасть, получив тяжелым камнем по голове?

Если она не испугается и даст мне подняться на скалу, получу преимущество в высоте, и M*G*H будет в мою пользу. Испугалась... Начинаем все сначала.

Ну вот, загнал на сужающийся карниз. Вперед пути нет, а сзади страшный я. Правда, я на два метра ниже, на соседнем карнизе. Но это временно. На ее месте я бы развернулся и рванул на прорыв. Только карниз узкий, не развернуться.

Развернулась! И пошла на прорыв! Рычу во все горло, хватаю камень и бросаюсь навстречу! Даже выполняю программу-максимум – бью камнем бурргуну в лоб и хватаю за рога. В следующий миг мы встречаемся – я, бурргуна и стрела из лука. И падаем вниз. Совсем невысоко, всего с двух метров. Физ-подготовка у меня лучше, изворачиваюсь в воздухе и приземляюсь верхним. Но все равно – больно!

А бурргуне хоть бы что! Бьется подо мной. Сбросила, если б рога отпустил. Выхватываю нож и вгоняю в глаз по самую рукоять. Туго идет!

Теперь есть время подумать. Лука у меня нет, а стрела – есть. Вопрос: кому она предназначалась? Мне или бурргуне?

Вырываю стрелу из шерсти бурргуны. Смешно и непонятно. Стрела насквозь деревянная. Без оперения и даже без наконечника. Такой стрелой можно только птицу убить. Странно это!

Слышу, как кто-то торопливо карабкается на наш с бурргуной карниз. Шуршат, скатываясь вниз, мелкие камни. Вырываю нож из глазницы бурргуны, прячу под ее боком, сам ложусь рядом – чтоб она меня прикрывала, и можно было мгновенно вскочить. В последний момент догадываюсь надеть солнечные очки – теперь глаз не видно, могу наблюдать за охотником.

Вовремя замер. Из-за края площадки показались два встревоженных черных ушка, а за ними – два глаза. Кто сказал, что на Диком материке нет черных?

Долго-долго, бесконечно долго глаза следят за мной и бурргуной. А ушки-то ушки! Готов на свой хвост спорить, это женские ушки. Наконец, охотница, осмелев, поднимается на площадку. Худенькая, очень гибкая и в ошейнике рабыни. Тут же принимает коленно-локтевую позу плакальщицы и оплакивает... Не сразу догадываюсь, что ужасный дикарь – это я. Остальное – как полагается. Она – презренная, она – не хотела, она просит прощения у меня и моей семьи. А затем осторожно тянет к себе бурргуну за заднюю ногу. Еле успеваю накрыть нож рукой. И с интересом жду, что будет дальше.

А девушка сталкивает тушу вниз и внимательно осматривает площадку. Заметив стрелу, вытягивает руку, стараясь не приближаться ко мне, хватает за наконечник и стремительно исчезает. Только камни шуршат.

Или я чего-то не понял, или только что у меня увели из-под носа завтрак, обед и ужин! Мою добычу!!! Встаю в полный рост на краю карниза.

– СТОЯТЬ!!! – за такой командный голос дядя Марр мне бы сразу зачет по военному делу поставил. А черная рабыня – она замерла, словно ее оса промеж лопаток ужалила. В следующую секунду принимает позу покорности. Это попой кверху, затылком в землю, лицом к животу, а руки вперед, ладошками на землю. И это – на крутом склоне. Как через голову не кувырнулась – только звезды знают.

Спускаюсь к этому чуду. А попка-то симпатичная, обтянута кожаными шортиками. Сандали и шортики – вся ее одежда, если не считать ошейник. Ошейник железный. Но дикари на этом материке с железом еще не знакомы. Что получается? Получается, она здесь чужая. И на нашем языке говорит, правда, с акцентом. С западного архипелага она! Островной акцент!

Тогда нужно допросить, одна ли здесь, и вообще, что тут делает?

– Ложись лицом вниз, руки на попу.

Подчинилась. Только дрожит. Связал ей руки не так, как вяжут пленным, стянув локти вместе и вывернув кисти к лопаткам, а надежно, но безболезненно, чтоб ладонь одной руки легла на локоть другой. Помог подняться, отряхнул пыль и приказал:

– Веди.

Подобный приказ – игра в психологию. Интересно, куда она меня приведет? В свой лагерь или другое интересное место...

К туше бурргуны. Ну что ж, сорвалось, но попробовать стоило. А кто понесет бурргуну, если я ей руки связал? Опять я?

Взваливаю тушу на плечи.

– Веди.

– Куда?

– В свой лагерь.

– У рабыни нет лагеря. Но рабыня видела невдалеке пещеру.

– Веди к пещере. Постой, где твой лук?

– Рабыня оставила лук у дерева.

– Покажи, где.

Мда. Если это лук, то я – великий композитор. Палочка с веревочкой. Удивительно еще как стрела до меня долетела.

– Этим ты хотела убить бурргуну? Или меня?

– Рабыня хотела напугать бурргуну. Рабыня надеялась, что бурргуна упадет вниз. Рабыня не видела охотника и смиренно просит простить ее.

Ага, простить... И Багирра, и Ррушан в один голос твердили: "Никогда не верь чужой черной рабыне. Серой, рыжей – решай сам. Черной не верь никогда Она честна только с хозяином". Очень актуальный вопрос – кто же у нас хозяин? И где он?

– Что же я скажу твоему хозяину? И, кстати, где он?

Опять задрожала.

– Что молчишь?

– Рабыня думает, что можно сказать, чтоб не навредить ни хозяину, ни господину.

Ух ты, какая интеллектуалка мне попалась!

– Уговорила, я не скажу твоему хозяину, что видел тебя с луком.

– Что бы ни сказал рыжий охотник моему хозяину, это будет смерть для рабыни.

Судя по тоскливой безнадежности в голосе, черная не шутит. Что бы это значило?

– Так ты беглая?

Вот блин! Только слез мне не хватало. Но ладно, с вопросами – после.

Вот и пещера...

– Зачем ты привела меня сюда? Я похож на рыбу?!

– Рабыня очень виновата. Рабыня не подходила близко к пещере, она не знала...

Только в этот момент у меня голова по-настоящему заработала. "Никогда не верь чужой черной рабыне". Она привела меня к затопленной пещере. Если она беглая, ее ищут. Если ее найдут связанной, вину свалит на меня. Я украл, я связал. Я плохой мальчик, а она белая и пушистая, как папа говорит.

– Быстро назад! Нет, возьми ниже и лесистее!

Лес – одно название. Настоящий лес в километре ниже по склону. Но мне нужно забрать вещи.

– Давно ты убежала?

– Три дня назад, господин.

– И до сих пор не попалась? Загонщики далеко?

– У рабыни была ночь форы, господин.

Успел ей рот зажать и повалить до того, как нас заметили. Быстро заползли за камень, за кустик... Загонщиков шестеро. До них шагов триста. Четверо идут по следу, один справа, шагах в десяти-пятнадцати, и один слева. Чтоб попытку сбить со следа или пустить по ложному следу сразу засечь. Опытные ребята, и следопыты хорошие. Идут быстро, уверенно.

– Господин, они по моему следу идут. Туда, где я бурргуну... Из лука...

А то я не догадался! Итак, имеем треугольник следов. Почти равносторонний. Загонщики будут четверть стражи топать до скал. Там к следам рабыни добавятся мои следы. Еще четверть стражи они пойдут к пещере. И четверть стражи – до места, где мы сейчас лежим. У меня три четверти стражи. Почти час!

Связываю черненькой ноги. По-настоящему связываю, не как руки. Кладу рядом бурргуну и маскирую обеих ветками и травой. Кто случайно мимо идет – с десяти шагов не заметит.

– Не шуми и не шевелись, а то с тебя трава осыпется, будешь светить своей попкой как маяк на море. Через полстражи я тебя отсюда вытащу. Если со мной что-то случится, через стражу тебя найдут загонщики. Вали всё на меня.

– Слушаюсь, господин.

– Тогда отдыхай, – в пяти шагех от рабыни оставляю под кустом включенную звонилку и неторопливым бегом спешу к своему лагерю. Забираю еще ниже по склону, чтоб не налететь на загонщиков, даже если они привал устроят. Без труда нахожу ручей, на берегу которого мой лагерь. В десяти метрах, в кустиках спрятан байк. Ну что значит – спрятан? Просто – в кустиках. Какой дурак просто так в кусты полезет? Вот он, в целости и сохр... Какая-то пернатая сволочь уже на сиденье капнула. Чтоб тебе страусиным яйцом разродиться!

Запускаю предполетные тесты и ловлю пеленг на звонилку. Сигнал четкий – еще бы, с двух-то километров. Вот и тесты закончились. Треть плана выполнена.

Веду байк низко – в полуметре над землей. И на максимальной возможной скорости. Гнать на байке по лесу, огибая кусты и деревья – это какое-то сумасшествие! Кровь так и кипит! Жаль, дистанция короткая.

Спрыгиваю с байка, поднимаю сиденье, достаю из багажника полотняный мешок. Бегу к тому месту, где спрятана рабыня, разрезаю веревку, связывающую ей ноги и, не слушая слов благодарности, натягиваю на голову и плечи мешок. Веду к байку, усаживаю на место водителя. Бегу за бурргуной. Связываю ей ноги – ничего себе, сумочка через плечо получилась!

Управлять байком с заднего сиденья, с бурргуной за спиной очень неудобно. Но, по моим прикидкам, загонщики уже тронулись к пещере.

Перед входом в пещеру задержался на полминуты и прикрепил к стволу дерева видеокамеру. А потом включил фары и влетел в пещеру. Пол затоплен, но до потолка достаточно места, чтоб прошел байк. Через тридцать метров и два поворота нашел сухой угол, приземлился, выключил электрику. Сбросил на пол бурргуну, слез с байка и снял черненькую.

– Можешь снять мешок.

Совсем забыл, что у нее руки связаны. Но справилась – согнулась в пояснице до земли, наступила на угол мешка ногой и выпрямилась. Я бы так не догадался.

– Где мы, господин?

– В твоей мокрой пещере. Веди себя тихо. Скоро загонщики подойдут.

Поднял сиденье байка, достал из багажника планшетку, настроил на видеокамеру. Усадил черненькую рядом с собой.

– Рабыня хочет спросить, что это?

– Это? Планшетка. Когда твои загонщики подойдут поближе, мы их увидим и услышим.

Прислонил планшетку к камню, сел поудобнее, спиной к стене и приготовился ждать. В красивое место мы попали. Вода прозрачна, абсолютно неподвижна и чуть светится. И экран планшетки светится. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому потолок и стены видны во всех деталях. Я кинул в воду маленький камешек. Бульк – и по потолку поплыли блики и тени.

– Красиво...

Рабыня не ответила. Что-то не нравится мне ее унылая пассивность.

– Тебе сколько лет?

– Осенью пятнадцать будет.

Надо же! Всего на пару месяцев старше меня. Или только прикидывается несовершеннолетней? С девочки спрос меньше. А, без разницы.

– А зовут как?

– Лапарр.

Лапарр... Лапа, Лапочка.

– Красивое имя. А меня – Серргей. Вы как здесь оказались?

– Приплыли на корабле.

– Зачем?

– За корой лечебного дерева.

– За лечебной корой? Кто-то очень любил сырую рыбу?

Удивленный взгляд – первая эмоция Лапочки.

– Жена римма хозяина.

– Много вас на корабле?

– Полста. Чуть больше.

– А чего убежала?

Молчит...

– Ну!

– Господин очень рассердится, если рабыня не ответит? Рабыня готова понести наказание.

– Понятно. Натворила чего-то, боишься, хозяин тебе за это голову свернет.

Рабыня зло сверкнула глазами, но тут же прижала ушки и уставилась в свой пупок. Второе проявление эмоций. Может, еще не все потеряно.

– Впрочем, я могу и ошибаться... – задумчиво так тяну. И наблюдаю быстрый, настороженный взгляд.

Загонщики где-то задерживаются. Самое время подумать, как перед родителями оправдываться буду. Брат с сестренкой поймут. "Ну ты, Серый, силен! Черненькую отхватил", – скажет Тарр. "Малышка, мой брат тебя не обижал? А то переселяйся ко мне". "Не слушай этих оболтусов. Айда за мной!" – воскликнет сестренка, схватит Лапу за руку и потащит знакомить со всем и вся.

А вот мама... Что у меня есть в мою защиту? Она первая напала... Только на регистраторах байка этого нет. А есть как я ее связанную, с мешком на голове веду к байку. И тащу в пещеру. Рассчитывать, что надо мной не повесили стратосферный ретранслятор, просто глупо. Здесь утро, значит, у нас вечер. Уже через пару часов папа узнает, что я украл чужую рабыню. Хотя, если над нами ретранслятор... Может, оптика заснимет, что она первая на меня напала? Будет плюсик в мою пользу. А потом я спас ее от загонщиков. Любой знает, что делают с беглыми рабынями. Еще плюсик.

– Господин. Там. – горячим шепотом.

– Правильно, Лапочка. Теперь молчи, что бы ни случилось, – шепчу я и для убедительности прикрываю ей на секунду рот рукой. Потому что на экране планшетки появились загонщики.

– Опять эта пещера! Может, они внутри?

– Нет. Четкий след ведет на юго-запад. Мы разминулись буквально на долю стражи.

– И ее повязал местный охотник...

– Ничего, обменяем на железный топор. Он нам еще благодарен будет.

– А не захочет меняться?

– Значит, дураком родился. нас шестеро, он один. Дураки долго не живут.

– Карр, с чего ты взял, что он ее повязал?

– А ты бы по согласию пошел с дикарем? – все рассмеялись. – Смотри, чудак, шаги стали осторожные. Руки связаны, она боится оступиться на камнях.

– Я все думаю, зачем она привела его к этой пещере?

– Может, за водой?

– Я бы не стал эту воду пить. На вид она чистая, но стоячая. Такой выпьешь, потом недедю дристать будешь. Лучше из речки мутной, но проточной хлебнуть. Ладно, хватит рты разевать. Пещера от нас никуда не убежит, а девка – запросто. Двинулись!

И загонщики, развернувшись цепью, ушли по следам. Досадно, ничего интересного не узнал из их разговоров. Только время потеряли.

– Через четверть стражи они найдут место, где ты лежала, ждала меня – поделился я. – Там их ждет сюрприз. Оттуда ведет лишь один след – мой. Кого-то они пустят по моему следу. Он вернется только через полстражи. Потом они снова вернутся к пещере. К тому времени вся пещера пропахнет нами. Будем их дожидаться, или спрячемся в другом месте?

– Если господина интересует мнение рабыни, лучше в другом месте...

О, заговорила!

– Только... Если господин выслушает просьбу рабыни... Рабыня просит не надевать ей мешок на голову. В нем душно и плохо видно, что по сторонам делается.

Вот блин! Для пробы надеваю мешок себе на голову. Светящийся экран планшетки отчетливо виден! Делаем хорошую мину при плохой игре.

– Страшно было лететь по воздуху?

– Совсем нет. Господин крепко держал рабыню.

– Тогда полетишь без мешка. Подумав минутку, достаю из бардачка ремни безопасности. Одним комплектом пристегиваю бурргуну, вторым – рабыню. Теперь она будет сидеть на месте пассажира.

– Это называется ремни безопасности. Мы полетим высоко и быстро, если свалишься – разобьешься на фиг!

– А господин?

– А я с детства на байке летаю. Пока ни разу не свалился.

Осторожно вывожу байк из пещеры. Загонщиков не видно. Лихо поворачиваю налево и километра два на хорошей скорости иду вдоль скальной гряды. Потом сбрасываю скорость и почти вертикально поднимаюсь вверх. Перемахиваю одну скальную гряду, вторую – и направляюсь вглубь материка. Очень далеко от побережья удаляться не хочу. Всего километров на двести-триста.

Под нами – дивной красоты полянка, речка, песчаный пляжик. Только я слышал, на Диком материке водятся крокодайлы. Поэтому вытаскиваю из кармана светошумовую гранату и отправляю с двадцати метров в речку. Закрываю ладонью глаза Лапуле, сам зажмуриваюсь и прижимаю уши.

Вспышки почти нет, вода поглотила. Мог бы не жмуриться. А треснуло знатно. Крокодайлов тоже нет. Зато из реки поперли жабоглоты! Крупные, да в таком количестве!!!

О чем это говорит? Правильно, местных поблизости нет. Местные бы всех жабоглотов съели. Но купаться здесь нельзя. Иначе не ты его, а он тебя... И доказывай потом, кто из нас вершина пищевой цепочки!

Разворачиваю байк и ищу место для лагеря. Чтоб рядом были вода, дрова, полянка и тень. Нахожу – горный ручей с ледяной водой. Купание отменяется. Остальное – на уровне. Отстегиваю от байка бурргуну и Лапочку, ставлю палатку.

– Господин, рабыня хорошо умеет готовить. Она может приготовить из бурргуны десять блюд...

– Есть хочешь?

Ничего не говорит, только часто-часто кивает. Но я их островные ритуалы знаю. И чем отличается господин от хозяина – тоже знаю.

– Потерпи, Лапочка, скоро поедим.

Подвешиваю бурргуну за задние ноги к дереву и свежую тушу. Краем глаза наблюдаю за Лапочкой. Девочка не может сидеть без дела, выбирает место для костра, ногами подкатывает камни. Нескладная она еще, длинная, тощая, одни руки и ноги. Но мордашка очень выразительная. Ох, попадет мне от мамы. Папе еще сумею зубы заговорить. С мамой – не пройдет.

Поблизости никто не живет, поэтому дров в лесу – выше крыши. Складываю костер, зажигаю от зажигалки. Мяса тоже навалом. Развожу в котелке концентрат, получаю фруктовый сок. Ну да, ради такого случая вскрыл пакет НЗ из байка.

Посмотрев, какими голодными глазами Лапочка смотрит на мясо, достаю из багажника сковородку и укладываю на нее еще один кусок, самый крупный.

Думал, Лапочка откажется есть из моих рук. Какое там! Хорошо, что пальцы не откусила. Готова горячее глотать не жуя. Приказываю есть неторопливо, и каждый кусок даю запить соком. А она жрет как не в себя! Если так пойдет, нам холодильник не нужен. Потому что мяса до завтра не хватит.

Поели.

– Господин, рабыне очень стыдно, но у рабыни связаны руки, она сама не может...

– Ну?

– Рабыня хочет какать...

Так прямо, открытым текстом. Выясняю, в чем дело. В шортиках вместо ремня металлическая цепочка. Закрыта на замок. Ключ тут же, спрятан в шортиках. Понятно, чтоб матросня не распускала руки. Как бы, какаем и писаем только по разрешению хозяина. А новый хозяин должен ей и попу лопухом подтирать. Ох уж этот гребаный ритуал!

– Господин...

– Ну?

– Если господин не хочет развязывать рабыне руки, можно, рабыня немного подремлет? Только до тех пор, пока не понадобится господину...

Так, значит! Накорми, напои да спать уложи. Но требование законное. Показываю и объясняю, как работает застежка-молния на входе в палатку. И расстилаю Лапочке пенку. Засыпает моментально. Видно, три ночи не спала. А я осматриваю свои владения. Целый месяц свободы! Четыре недели, тридцать два дня! Ну, за вычетом двух дней на дорогу, которые я практически проспал. Да, да, установил на байке старое корыто, прикрепил, притянул ремнями и веревками, задал автопилоту координаты финиш-позиции и приказал двигаться по кратчайшему расстоянию. Зачем корыто? А это такой упрощенный вариант каюты. Я в нем спал! Постелил два комплекта пенок и дрых сколько мог. В горах только неудачно получилось. Там средняя высота три с половиной тысячи. Да я автопилоту задал тысячу над грунтом. Падение температуры – шесть градусов на километр высоты. Сколько получается? Правильно, глубокий минус! Чуть в ледышку не превратился. Догадался пенкой прикрыться, перетерпел четверть часа. Зато над океаном лететь – одно удовольствие. В смысле, скука смертная. Застывшие гряды волн от горизонта до горизонта – и больше ничего. Но, как бы там ни было, двое суток – и я на диком материке! Впереди двадцать восемь дней отдыха и два дня на обратную дорогу. Потом мама с Татакой дня два будут проедать плешь, что улетел без разрешения. Ага, кто бы мне разрешил! Татака может устроить сутки карцера. Хотя, вряд ли. Я же старшекурсник, а она новичков дрессирует. И формально я ничего не нарушил. То, что сбежал из дома, оставив на столе записку – это семейные дела. Учебного корпуса не касаются! А перед учебным корпусом я чист как горный снег. Два года копил увольнительные, и взял сразу все – тридцать три штуки. Сам Пуррт подтвердил, все законно! Ну, придется догонять группу и сдавать зачеты за пропущенный месяц. Но месяц свободы того стОит!

Строгаю копье. Жабоглоты вверх на три-четыре метра прыгают, и на десять-пятнадцать шагов вдаль. Поэтому мое копье – толстая оглобля больше трех метров длиной. Не очень прямая, но прочная. Тяжелая, зараза. Я ее ошкурил. Дня два-три подсохнет на солнце, может, легче станет? Вообще, лучше бы двуручный меч. Я прошел под шлемом курсы фехтования на двуручниках и фехтование двумя мечами. С моторными навыками! Прронырра помог. Не даром, конечно. Тяжелый двуручник – наверно, самое подходящее оружие против жабоглота. Но чего нет – того нет.

К ужину из палатки выползает Лапочка. Зубами закрывает молнию, чтоб в палатку не набились кровососы и бредет ко мне. А я обжигаю над костром наконечник копья. Копье приводит Лапочку в ужас.

– Это не для беглых рабынь, это для жабоглотов, – поясняю я.

– Рабыня чуть не... Господин, рабыня хочет сделать пи-пи.

Ох, ежкин кот! Извлекаю из шортиков ключик, расстегиваю ремень-цепочку и стягиваю с Лапочки шортики.

– Это – "чуть не"? Это теперь называется "чуть не"? – вешаю шортики на куст так высоко, как могу дотянуться. – Походишь пока голышом!

В глазах рабыни набухают слезы. На самом деле никакого криминала в шортиках нет. Так, чуть влажные. Но, чуйка говорит, Лапочка решила сесть мне на шею. А без шортиков она тоже красивая!

Всхлипнув, девушка убегает. Но вскоре появляется из кустиков и садится рядом со мной. На щеках влажные полоски. Но... Любопытство кошку сгубило, как говорит папа.

– Господин, можно рабыне спросить? Кто такие жабоглоты?

– Те зубастые твари, что полезли из речки, когда я устроил "бум". Они вкусные. Пошевели пальцами. Теперь на другой руке... Руки не затекли?

– Нет, господин. Господин умеет связывать рабынь. Только плечи чуть-чуть болят.

Вот ведь упорная! Ну, пусть и дальше ходит связанная!

Кормлю опять с рук. Аппетит у девушки отменный, но не более. Видно, что до побега не голодала. А того, что осталось от бурргуны, едва хватит на скромный завтрак.

Охотиться на жабоглотов без помощника сложно и опасно. А Лапочка никак не хочет признать меня хозяином. Придется завтра надавить на девочку. Ох, влетит мне от мамы...

Ворошу палкой угли костра и краем глаза наблюдаю за Лапочкой. Она разыскала длинную ветку и пытается тихо и незаметно снять с куста свои шортики. Сделать это со связанными за спиной руками совсем не просто. К тому же, девушка постоянно оглядывается на меня. Делаю вид, что ничего не замечаю.

Сняла! Подхватила зубами с земли и направилась к палатке. Опять же, зубами справилась с застежкой-молнией. А потом из палатки долго доносились шуршащие звуки. Пусть развлекается. А я любуюсь звездным небом и луной. Свобода – это здорово! Первый день на материке – и сразу столько приключений. А завтра-послезавтра будет охота на жабоглота. Потом разыщу дикарей и посмотрю, как они живут. Может, если повезет, приму участие в охоте на бозонов. Заодно, узнаю у местных, как они на самом деле называются. Бозонами их Мухтар окрестил. Потому что их очень много, они разные и на бизонов похожи. Когда бежит стадо бозонов, дрожит земля. Еще обязательно полюбуюсь на слонопотамов. Столько дел впереди!

Лапочка притворяется сладко спящей. Каким-то образом сумела натянуть шортики. Запускаю программу укрощения строптивых со звонкого шлепка по попе.

– Собралась спать одетой? Я тебе не разрешал одеваться.

Не обращая внимания на жалобную гримаску, стягиваю с девочки последнюю одежку. Расстилаю себе вторую пенку. Как хорошо, что в корыте одной пенки показалось мало. Уже второй раз благодарю судьбу, что взял две. Одеял у меня тоже два, но это всегда так. Одним накрываюсь сам, второе кладу под голову. Попросит – дам.

Засыпаю под чуть слышное шмыгание носом.

Просыпаюсь среди ночи от толчка в бок. Лапочка свернулась калачиком, уперлась спиной в мой бок и дрожит. Укутываю ее одеялом. А когда согревается и распрямляется, по-хозяйски кладу руку ей на талию. И засыпаю с чувством выполненного долга!

Утром просыпаюсь первым. Казарменная привычка вставать с восходом солнца. Зевая и потягиваясь, вылезаю из палатки. В это время у нас утренняя пробежка на пять тысяч шагов. Как говорят наставники, для аппетита. Но если разыграется аппетит, мяса на завтрак не хватит. Поэтому мужественно подавляю желание побегать.

Тень большой птицы проносится по поляне. Нет, не птицы! Потому что с неба опускается белый парашютик. Птицы парашютиками не какают! Это посылка для меня!

Парашютик – квадратная белая тряпочка чуть больше носового платка. Под ним – не поверите – ОШЕЙНИК! Не простой, а с двумя мелкими изумрудами. Почти как у мамы, только у мамы с рубинами. А еще в ошейнике переговорка, СОС-маяк, переводчик, что-то из биотелеметрии, что-то из инструментов и восемь видеокамер.

О чем это говорит? Ну, во первых, о том, что меня страхуют ребята Стаса. Я же не отключал регистраторы байка. Я взрослый мальчик и не хочу, чтоб КомКон всю планету перерыл в поисках моей тушки.

Во-вторых, кандидатуру Лапочки обсудили и признали достойной ошейника доверенной рабыни.

В-третьих, это вовсе не значит, что я избегу показательной порки по возвращении. Но... НЕ РАНЬШЕ! Свобода!!!

Прячу до времени ошейник в багажник байка. И по-быстрому прокручиваю комплекс упражнений утренней зарядки. Потом вырубаю себе деревянный двуручник и провожу бой с тенью. Тень повержена и просит пощады.

И тут вспоминаю, что забыл видеокамеру на дереве у пещеры. Лопух моя фамилия! Бегу за планшеткой, устанавливаю коннект с камерой. Есть связь! О чем это говорит? О том, что над Диким материком парят уже два стратосферных ретранслятора. Один охраняет корыто в месте первой высадки, второй прямо надо мной.

Скачиваю из видеокамеры на планшетку запись за прошедшие сутки и просматриваю в ускоренном режиме. Загонщики возвращаются к пещере и смешно суетятся, обсуждая, что делать. Замедляю скорость до нормальной. Один утверждает, что из пещеры пахнет кровью и беглянкой. Римм утверждает, что в пещере никого нет и не было, потому что вода чистая. Загонщик настаивает. Ему суют в руку факел и отправляют в пещеру. Через минуту он возвращается, злой и мокрый. Факел тоже мокрый. "Посмотри на воду. Она была прозрачная. Ты прошел и замутил ее. Эта муть три дня оседать будет", – говорит ему римм.

Больше ничего интересного. Загонщики разбились на две группы и еще раз обшарили окресности. Ночевали возле пещеры, но за пределами видимости камеры. Утром ушли на север.

Лапочка вылезла из палатки и села рядом со мной. Погладил ее по головке и прокрутил самые интересные места видеозаписи.

– Они ушли на корабль. Рабыня хочет напомнить, что хорошо умеет готовить мясо на костре.

– Сейчас у меня с рабыней будет очень серьезный разговор, – решитоельно начинаю я. – Кто был хозяином рабыни неделю назад?

– От рождения и по сей день мой хозяин – высокий торр Асерр. Ему принадлежит моя мать, ему душой и телом принадлежу я.

– Четыре дня назад ты убежала от высокого торра. Загонщики не смогли тебя поймать и отказались от преследования. Ты покинула пределы Архипелага и сейчас на Диком материке. Законы Архипелага здесь не действуют. Значит, кто ты?

– Рабыня высокого торра Асерра.

– Но ты же от него убежала!

– Нет, господин, рабыня убежала от его сына. На то были причины. Хозяин поймет и простит рабыню.

Вот блин! Такого поворота я не ожидал. Хорошо, продавить логикой не получилось. Буду давить апломбом.

– Не играй словами, рабыня. Ты бежала, бежала успешно. Тебя не смогли поймать загонщики. По закону ты стала свободной. После этого тебя поймал я, связал и сделал своей рабыней. Кто теперь твой хозяин?

– Мой хозяин – высокий торр Асерр. Я с честью и гордостью ношу его ошейник, – звенящим от слез голосом заявляет эта... несгибаемая. Весь мой план основан на том, что она признает меня хозяином. Если не признает... Да надо мной весь курс смеяться будет. А по закону оазиса карцер светит... Минимум на неделю. Поблажка – потому что в первый раз. Вот влип-то! Может, отвести ее к высокому торру? В корыто вдвоем не влезем, значит, три дня туда, три дня оттуда, день там. Семь дней отпуска коту под хвост. Последняя попытка – беру на испуг. Если не выгорит... Лучше не думать.

– Вот теперь ты меня разозлила. Ошейник, значит, с гордостью носишь?! – злобно пиная камни, шагаю к байку. Достаю из багажника резак и все необходимое. – Ошейник, значит... На колени!

Лапочка опускается на колени, и я сжимаю с боков ее ошейник, превращая его из круглого в овальный.

– Наклони голову! – Прицелившись, срезаю резаком заднюю часть ошейника вместе с прядкой шерстки. Срываю разорванное кольцо с ее шеи. И тут же защелкиваю на ее горле свой ошейник.

– Чей на тебе ошейник?

– Твой, господин.

О-о-о глубокий космос, дай мне терпение!

– Поднимись с колен и медленно повернись кругом. Хочу убедиться, что на твоем теле нет клейма. Что мое клеймо будет первым. Некоторые рабыни понимают, кто их хозяин, только получив клеймо горячим железом.

Девушка рыдает в голос.

– Ну, кто твой хлзяин?

– Ты! Ты! Ты! Доволен?!

– Очень! – развязываю девушке руки, прижимаю к себе и утешаю. – Ну, видишь, все хорошо. Трудно было сразу сказать?

Лапочка, истерично веселая после пережитого, хлопочет у костра. Я сортирую НЗ на то, что годится для праздничного завтрака и то, что лучше оставить как НЗ. После завтрака полетим охотиться на жабоглотов. А вечером познакомлю Лапочку с вином иноземцев. Да и сам расслаблюсь. Вино иноземцев – самое то для снятия стресса. Интересно, когда буду снимать с Лапочки свой ошейник, она тоже будет протестовать, цепляться за него как за спасательный круг и плакать? Но это не сегодня. Пусть сначала привыкнет ко мне. Удивительно вообще, столько хлопот – чтоб сделать девочку свободной. А все потому, что я не могу освободить чужую рабыню. Ну да, дурацкие законы. Дать свободу можно только своей собственности. А если собственность сопротивляется, не хочет менять хозяина, начинаются пляски с бубном...

– Лапочка! Можешь надеть штанишки!

– Спасибо, госпо...

– КТО?!

– Прости, хозяин. Бестолковая рабыня оговорилась. Ой, какие странные птички!

Еще бы не странные. Нормальные птички не чирикают морзянкой на два голоса.

– Это кибики.

С морзянкой у меня плохо. В смысле, письменную еще читать умею, но на ключе не работал, и на слух читать нас никто не учил. Она промелькнула в курсе истории средств связи вместе с там-тамами лет пять назад – и все. Потом на уроках мы писали друг другу записки морзянкой. Точка – галочка вверх, тире – галочка вниз. Учителя, если и перехватывали записки, прочитать не могли. Головами качали – "ну и почерк!"