Текст книги "Тайна Лысой горы"

Автор книги: Павел Шуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Домой возвращались молча. И уже у самого дома я сказал Андрею:

–Готовь фотоаппараты – есть идея!

– А что фотографировать будем? Вредителей? Браконьеров? Или, может, цветущие горы – чтобы вместо лекарств вручать больным виды на травы?

–Пленки на всех вредителей не хватит,– сказал я. – Есть другая идея. Так принесешь, что ли, завтра?

–Мне не жалко.

Мой план был прост. Следующий день ушел у нас на дежурство в аптеках. Мы дожидались всех, кто приходил сюда за лекарственными травами, объясняли им свою задумку, и тех из них, кто соглашался,– фотографировали вместе с рецептом. Вечером мы пошли в андрейкину фотолабораторию – проявлять пленку и печатать фотокарточки. Снимки удались на славу – во всяком случае, лица и рецепты были внятно видны. А это нам и требовалось.

Заведующий поселковой аптекой понял нас с полуслова. Он развил бурную деятельность – хрипло доказывал по телефону кому-то высокому, что будет жаловаться еще выше, вызывал подчиненных и отдавал распоряжения. Зато после обеда во двор аптеки вкатила машина, увидев которую из окна он облегченно кивнул нам:

–Ваша прибыла... Разгружайте!

Машина была доверху полна брусками, фанерой, ватманом. И все мы превратились в столяров. Перво-наперво мы делали щиты, а попросту говоря – прибивали к каждому листу фанеры ножки, а затем прикрепляли к фанере кнопками лист ватмана. Следующий день ушел у нас на два дела: я с Сервером и Фархадом занялся раскраской щитов, а остальные отправились к Андрею печатать несметное число фотографий. На каждом щите мы написали: «Остановись и прочти! Только ты можешь нам помочь!» Всю остальную площадь мы заклеивали десятками фотографий неудачливых посетителей аптеки, так и не получивших заветных трав. Внизу шел такой текст от имени «больных»: «В аптеке всем нам отказали. Трав нет. А ты спасешь нас, если не будешь делать гору Лысой!»

Подпись под щитами была такой: «Твои родные и друзья, а может, и ты сам».

Потом мы погрузили щиты (а их получилось больше сорока) на грузовик и повезли устанавливать там, где еще можно было хоть что-то спасти... Через три дня, в воскресенье, мы вновь приехали на велосипедах к городской окраине. Как и раньше, в город возвращались после загородных прогулок по живописным окрестностям толпы народу. И только одно отличало эти толпы от прежних – мало кто нес букеты и веники, мало кто воровато озирался, как это бывало прежде. И все улыбались друг другу, как будто были родными или просто знакомыми. Мы и сами скоро не выдержали и стали отвечать на улыбки. А Сервер сказал так:

– Лично нам эти целебные травы, думаю, не понадобятся. Улыбка – неделю жизни сберегает. А мы сегодня на сто лет вперед наулыбались.

Возвращение из дружественной галактики

И тут на меня свалилась новость, к которой, впрочем, нужно было исподволь готовиться: Айгуль и Алишер объявили о своей свадьбе. Мы послали телеграммы – бабушке и Акраму. Акрам, конечно же, не смог приехать. А вот бабушка не заставила ждать себя и скоро прибыла.

Выйдя из автобуса, бабушка широко разметала руки для предстоящих тесных объятий и, уже не смыкая их, так и шла метров двести, пока в эти крепкие тиски не угодили так же спешащие ей навстречу мама, папа, Айгуль и я. Смычка продолжалась долго, я не стал ей мешать и побежал к ребятам – Фархад, Сервер, Васька, Юра и Андрей уже возились в нашем дворе, сооружая из досок, на первый взгляд, нечто непонятное – деревянный тротуар вдоль всего двора.

–Это что у вас?– удивилась бабушка, подойдя к нам.

Фархад нехотя оторвался от молотка.

–Столы делаем,– объяснил он.– Гостей ведь сотни две наберется.

–А почему столы лежат на земле?– удивилась бабушка.

–Так ведь это еще не столы, а только крышки на них. Погодите, еще и столбы будем вкапывать, а уже к ним крышки эти прикрепим. Не волнуйтесь, бабушка, будет полный порядок.

–Ловко!– восхитилась бабушка.– Кто придумал?

Сервер улыбнулся:

–У нас есть главный архитектор! Васька Кулаков. Он у нас молоток!

–Кстати, о молотке, – встрепенулся Васька и протянул мне молоток.– Держи-ка лучше вот эту штуковину и к делу подключайся. Шибко долго гуляешь по двору – сразу видно, что оторвался от коллектива. И вообще, у чьей сестры свадьба – у нашей или у твоей?

Еще долго наши молотки яростно топили гвозди в досках. А председателем приемной комиссии стала бабушка. Это получилось само собой. Она придирчиво оглядывала гигантскую нашу работу, охала, вздыхала, а потом подошла к автору проекта столов – Ваське Кулакову, уважительно оглядела его и спросила:

–Ну, а внучек мой, ягненочек мой бесценный Володечка, хорошо помогал вам?;

–Помогал, конечно!– кивнул Васька.

Бабушка помолчала, помялась, как бы не решаясь попросить о чем-то. Лучше бы, так и не решилась. Потому что, набравшись духу, она сказала:

–Только вы его не очень загружайте работой, слабенький он у меня, худенький. Еще надорвется... Вот и Сергей с Рубеном его у меня прошлым летом чуть до беды не довели. Вырядили Володьку пугалом огородным, он ведь и в милицию угодил... Так что

смотрите у меня!– погрозила пальцем бабушка.

Васька испуганно кивнул – хорошо, мол, не будем загружать ягненка. А я готов был провалиться сквозь землю. Да что там провалиться – продолжая движение, не сбавляя скорости, преодолеть капкан гравитации и через какую-нибудь – хоть самую завалящую черную дыру добраться до соседней дружественной галактики и только там прийти в себя от стыда и обиды.

–Смотри… Смотри, бабушка, на своего хилого ягненка!

С этими словами я поднатужился и, видать, столько слепой ярости вложил в свое движение, что два ближайших ко мне столбика, надежно врытых в землю, поднялись, ломая притоптанную вокруг них землю, и повисли в воздухе. Бабушка одной рукой схватилась за сердце, а другой привалилась к Ваське. А Васька, вот черт, восторженно глядя на мое лихое молодечество, вдруг ловко представил дело так, будто я на стол поднимал, а штангу на соревнованиях. Потому что он стал отсчитывать, как судья:

–Один... Два... Три...

А потом махнул рукой – опускай, дескать – и радостно завопил:

–Вес взят! Есть мировой рекорд по поднятию свадебных столов для открытых помещений!

Бабушка, охая, бросилась ощупывать мою спину, голову и плечи – цел ли я. Я был цел.

– Вот видите,– снисходительно заметил Васька,– это же не ягненок, а бык!

Я торжественно и неторопливо возвращался из дружественной галактики домой. Через черную дыру, через гравитацию и через бесследно исчезающую обиду. Возвращаться было далеко, но к началу свадьбы я успел.

Еще раз о пользе наглядной агитации

Телеграмму, которую мы послали Акраму, попала в орготдел пароходства, там ее превратили в радиоволны и они быстро добежали до корабля. Акрам прислал радиограмму: «Поздравляю. Подробности посылкой».

Посылка пришла через три недели. В ней был японский магнитофон с дарственной гравировкой и почему-то бадминтон. Тоже японский. Мы сразу догадались в каких краях нашла Акрама телеграмма. В приложенном к посылке письме Акрам писал: «Думаю, вы догадались, в чем тут дело... В бадминтон играют двое, а воланчик между ними мечется один. Вот я и желаю чтобы у вас, Алишер и Айгуль, и счастье было одно на двоих». Бабушка вытирала глаза, когда Айгуль читала вслух письмо. Потом я отозвал Айгуль в сторонку и шепнул:

– Давай по-честному. Письмо тебе, а бадминтон мне

–Вот еще!– вспыхнула Айгуль.– Это ведь свадебный подарок.

–Что с того, что свадебный! – убеждал я.– В сундуке, что ли, будешь хранить до пенсии? Дай поиграть – будь человеком.

– Ладно, бери,– сдалась сестра.– Но только – поиграть.

Я схватил бадминтон и выбежал на улицу.

–Видали?– показал я опешившим друзьям коробку, густо испещренную непонятными иероглифами.

Сразу образовалась очередь охотников испытать в деле японский бадминтон. Мы, как очумелые, носились по проселочной дороге, размахивая ракеткой, не давая воланчику плюхнуться в дорожную пыль. Зато мы скоро стали похожи на поросят. Первым опомнился Сервер. Оглядывая жутко измаранные сандалии и брюки, он вздохнул:

–Мамка мне сегодня задаст – это точно!

Я складывал бадминтон обратно в коробку, чувствуя вину за то, что из-за меня ребята вернутся домой небывало чумазые, мыть и стирать их сегодня понадобиться с головы до ног. Сервер сходу завелся и стал размышлять вслух.

– Бадминтон – вещь, конечно, хорошая. Но играть в этой грязи – я извиняюсь... Сколько времени спортивную площадку шефы обещают сделать, а все нет.

–Через десять дней в школу идти – и опять будем без площадки.

И тут Ваську осенило.

–Ребята!– он заговорщицки понизил голос.– Айда к молодежному секретарю рудника! Именно сегодня, сейчас.

–Посмотри на себя в зеркало – тебя же мать родная не опознает,– возразил я.

–Вот и отлично!– радостно подхватил Васька, будто всю жизнь мечтал, чтобы его не узнавали. – Пусть увидят, каково нам без площадки. Может, быстрее поверят, что надо бы наконец вспомнить о нас.

Васькина идея теперь уже не казалась нам такой безрассудной, как вначале.

–Наглядная агитация – вещь хорошая!– солидно подтвердил я.

–Так идем, что ли? – обрадовался Васька, чувствуя, что мы вот-вот сдадимся.

Я махнул рукой:

–Веди нас к шефам, главный архитектор! Была не была.

Васька на радостях зачерпнул с дороги пригоршни пыли и круто посолил ею брюки.

–Чтоб еще нагляднее было!– доверительно сообщил нам он. – И вам советую.

–И так сойдет,– отклонил я Васькино предложение.– Держись, ребята, сейчас они все попадают от испуга.

Нам крупно повезло – у заводоуправления стоял у машины сам секретарь. У него вытянулось лицо, когда мы решительно подошли к нему. Мы курились пылью, что осела на нас на дороге во время игры.

–Что это значит, ребята?– растерянно спросил секретарь.– Может, у нас в поселке снимается исторический фильм о жизни беспризорников и вас пригласили на главные роли? Что за вид – не понимаю.

–Смотрите,– показал я коробку с бадминтоном. – На дороге играли. Играть нам больше негде, вот и измазались, как поросята – домой стыдно пойти.

Подключился Сервер:

– Сколько можно нас завтраками кормить? Каждый раз откладывают строительство спортплощадки.

Секретарь решительно захлопнул дверцу машины, бросив шоферу:

–В райком поедем только через час. Оказывается, есть неотложное дело и дома...

Скоро все комитетчики высыпали во двор – оглядывать нас. Заведующий спортивным сектором явно нервничал, понимая, что отдуваться первым делом придется ему. Так оно и случилось.

–Ну, Юлдаш, что скажешь,– спросил его секретарь.– Нравятся тебе ребята?

Юлдаш сказал упавшим голосом:

–Вы насчет спортплощадки?.. Сделаем, Усман Сафарович. Завтра и начнем.

Васька протянул недовольно:

–Я же говорил – завтраками будут кормить!

–Погодите, ребята!– властно остановил Ваську секретарь и вновь повернулся к Юлдашу.

–Договоримся, что это «завтра» будет в последний раз.– Он усмехнулся и продолжил:– Иначе на послезавтра я назначу товарищескую встречу по бадминтону между ребятами и тобой. И знаешь где – тоже на дороге! Сам буду судить матч... Идет?

Юлдаш с готовностью кивнул:

–Сделаем... Почему не сделать. Обязательно можно.

Я выступил вперед и сказал:

–Усман Сафарович, вы не думайте, мы не маленькие. Мы и сами можем сделать площадку – у нас ведь своя АДУ есть... То есть Академия Добрых Услуг. Только там ямы очень большие и бугры жуткие – их ломом не расковыряешь. Бульдозер нужен. А так мы и сами могли бы. Уже два раза нам говорили – мол, тракториста лишнего нет.

–Ясно, Юлдаш?– повторил Усман Сафарович. —Бульдозер сможешь достать?

–Достану! – торопливо ответил Юлдаш. – У Балтабаева попрошу. Гафур Рахимович не откажет...

–И учти,– продолжал секретарь.– Если Гафур Рахимович скажет, что бульдозер дать может, а тракториста свободного нет под рукой – все равно соглашайся.

–Как же так?– растерялся Юлдаш.

–Не пропадем, Юлдаш!– улыбнулся Усман Сафарович.– Я сам в кабину сяду. Думаешь, забыл, чему меня в техникуме учили? Сомневаешься? Думаешь, твой секретарь только и годится, что бумажки подсовывать?

–Вы сядете за трактор?!– изумился Юлдаш. —Сами?

–Можем поспорить, если сомневаешься,– рассмеялся секретарь.

Вечер воспоминаний

Все бы ничего. Но вот незадача – пристали ко мне Сервер, Юрка да и другие ребята с расспросами – что это за история с пугалом огородным?.. Расскажи да расскажи… Вот ведь угораздило бабушку вспоминать уже полузабытое прошлогоднее мое приключение. Было бы что припоминать, чем гордиться, а то ведь стыд один да и только. Я было отнекивался:

– Да что вы, ребята, это ведь такая история – целый год вспоминать и рассказывать надо.

Но ребята не отступили, пришлось выкладывать все начистоту.

А получилось вот что. Прошлым летом родители спровадили меня на две недели к бабушке, уступив жарким зазывным письмам. И началась для меня веселенькая жизнь. Бабушка целыми днями не давала себе отдыха – пекла, варила, парила, жарила, фаршировала, таскала с базара тучные кошелки и, громоздя на стол горы съестного, с умилением глядела, как я все это уплетаю. За столом я чувствовал себя, как альпинист, который стоит у пока не покоренной вершины, и задрав голову, силится увидеть ее – сияющую и недоступную.

–Бабуль!– в отчаянии говорил я каждый раз. Ну, зачем такая прорва еды? Столько мы и всем классом не одолели бы. Сюда целую школу на трудовой десант приводить надо...

Бабушка неподдельно серьезно обижались, и приходилось мириться со своей участью, терпеливо укладывая в себя, как в бездонный сундук, самсу и лепешку, виноград и лагман, плов и фисташки. Те дни превратились для меня в жуткое испытание.

А бабушка, знай, умиленно оглядывала меня и дыхала:

– Худой-то какой! Совсем заморили моего ягненка. Уж я им напишу! Видано ли – один скелет на мальчишке болтается. Заморыш, а не ребенок...

Она гладила меня по голове и приговаривала:

–Ешь, мой ягненочек... Не жалей, я еще приготовлю.

Я давился и ел, чувствуя, что ширюсь не по дням, а по часам. Спорить с бабушкой бесполезно – она вела праведную заочную войну с моими родителями, и в этом бою должна была победить ее уверенность в том, что при желании можно за неделю прибавить во мне двадцать кило живого веса. Полем, боя был, ясное дело, я. Театром военных действий...

Я уже всерьез беспокоился о том, чтобы Катта-Караванцы, увидев мою раздобревшую фигуру, не стали меня звать, как и Мубара Ахмедова, Грызуном. Только этого не хватало.

После изнурительного завтрака, который мог бы наповал уложить любого обжору, бабушка разрешала мне порезвиться. Это у нее называлось – нагуливать аппетит.

– Погуляй немного, ягненок мой,– ворковала бабушка.– На чистом воздухе, глядишь, и аппетит прорежется.

Я, отдуваясь, с трудом переступал калитку, и передо мной, хоть и ненадолго, распахивала свои хрустальные двери свобода.

Я познакомился с соседскими мальчишками – Рубеном Саркисяном и Сергеем Захаровым. Они были одноклассниками и дружили. Узнав, что я в их городе впервые, Рубен с Сергеем сразу же заявили:

– Тебе надо город показать. Тут знаешь какие памятники есть!..

И вот однажды мы поехали на главную площадь. С нее,– так сказал Рубен,– и нужно начать знакомство городом. Я, конечно же, сразу узнал ее – сколько раз видел и по телевизору и в журналах. Но мне не хотелось обманывать ожидание Рубена и Сергея и, ступив площадь, я тотчас начал мотать головой по сторонам, восхищенно охать, наблюдая тем временем краем глаз, как гиды досыта упиваются моими восторженными восклицаниями.

Между тем, площадь была великолепна. Словно отражаясь в зеркале, стояли здесь, пялясь друг на друга, два огромных древних здания, похожих почему-то из-за своих высоких башен по бокам на грозных архаров. Здания как бы присели на задние лапы перед прыжком. Лоб в лоб... Рога в рога...

–Идем вон к той мечети, – потянул меня за руку Рубен.

Главный купол, нахлобученный на тело мечети, был разбит, словно постройке проломили череп. На хрупких деревянных мостиках у купола сновали реставраторы.

–Скоро будет как новенькая!– с гордостью сказал Рубен.

Мы вернулись на площадь и вошли во дворик медресе. Дворик был пустынен, и мы стали бродить по гулким кельям. Близ одной из них мое внимание привлек мальчишка, воровато возившийся у стены. Он выковыривал крохотный кирпичик, облитый блестящей голубой глазурью.

Мальчишка зло покосился на меня.

–Чего надо? Ходишь – ходи!..

–А зачем тебе это?– удивился я.

–Если дурак – все равно не поймешь,– огрызнулся мальчишка.

–Почему не пойму?

–Да потому что спрашиваешь! Если бы понимал – не спрашивал бы.

– Вот ты и объясни! – терпеливо допытывали я. – Я, может, в первый раз в вашем городе.

–Вот-вот!– усмехнулся мальчишка.– Как для тех, кто в первый раз... Только не таких как ты, а которые не по-нашему говорят.

– Не понимаю,– искренне сознался я.– Толком объясни.

Мальчишка, не отрываясь от своего дела, захохотал:

–Я ведь говорил, что не поймешь.

–Подумаешь, умник нашелся,– сказал я, уж трудом сдерживаясь.– В кирпичах ковыряется...

–В кирпичах?– усмехнулся мальчишка.– А ты знаешь, что мне за этот кирпичик туристы дадут?

Он повертел перед моим носом вспыхнувшим на солнце голубым кирпичиком.

–Значит, ты для иностранцев выковыриваешь?– обмяк я.

–Ясно – для них. А мне этот булыган на кой черт сдался? Кирпич – не лянга и не жвачка. Зато мне за него два блока жвачки, как миленькие, отвалят.

–Ишь ты!– ахнул я.– Ловко! И давно промышляешь?

–Не записывал!– горделиво ответил мальчишка. – Вот этот, – он кивнул на кирпичик, – пожалуй, двадцатый будет.

–И много вас – таких ловкачей?

–С десяток.

–Фирма!– согласился я.

Подошли Рубен с Сергеем.

–Эти тоже промышляют?– спросил я мальчишку, показывая на своих гидов.

–Что-то не узнаю,– мотнул головой мальчишка.– Кажись, эти не бывают на нашем толчке, не видел.

–На толчке?– заинтересовался я.– А где это?

Мальчишку будто ветром сдуло.

–Что будем делать?– спросил я, кивая на трофейные кирпичики.– Не с собой ведь уносить.

–Айда в кассу сдадим,– предложил Рубен.– Пусть сами на место ставят.

Мы молча положили перед кассиршей кирпичики.

– Где взяли?– безучастно спросила она.

–Отняли тут у одного. Выковыривал... Иностранцам хотел отдать за жвачку.

Кассирша зевнула:

–Ладно, оставьте...

–А теперь будем думать!– сказал я.– Эх вы, гиды несчастные! У вас под носом хулиганы город на жвачку меняют, а вы на реставраторов глаза пялите! Ходите и ахаете от умиления! Да тут и дивизия реставраторов не угонится за такими!

Я говорил зло, но чувствовал, что сейчас ребята не обижаются на меня. Не имеют права обижаться...

–Но что же делать?– растерянно повторил Рубен.– Что-то ведь надо делать...

Мы помолчали.

–Видели, сколько там дырок в стене?– спросил я.

–Ужас сколько!– кивнул Рубен.– Из этих кирпичиков дом построить можно.

–Дом не дом, а не худо бы хоть назад вернуть.

Рубен вздохнул:

–Легко сказать – вернуть. Они их так спрятали, что и с собакой не найдешь. Кирпичи ведь не пахнут.

–С собакой не найдешь – это верно,– согласился я.– А вот со жвачкой можно.

Сергей и Рубен с удивлением уставились на меня, а я продолжал развивать идею:

–Надо только этикетки от жвачек достать! И побольше!

–Этикетки?– встрепенулся Рубен.– От жвачек?! Да у моего братишки их с две сотни будет. Он их коллекционирует, чудак.

–Вот и отлично!– воскликнул я, все еще не спеша посвящать сгоравших от любопытства друзей в свой хитроумный план.– Уговори братишку отдать нам эти обертки.

Легко сказать – уговори... Человек два года собирает.

–Погоди!– остановил я Рубена.– Что, совсем маленький – братишка твой?

–В третьем классе.

–Вполне взрослый человек,– заключил я.– Ты ему объясни все как есть – он поймет. Вот увидишь.

–Я попробую – уныло протянул Рубен без всякого энтузиазма.

–Вот и отлично! – продолжил было я.

–Чего же отличного?– засомневался теперь уже Серега.

–Хорошо, этикетки мы достанем, а вот где мы иностранца возьмем, чтоб через него кирпичики назад возвращать?

– Это посложнее,– согласился я. Мы молчали, и, вздыхая, думали о том, как выйти из положения.

–Слушайте, а ведь местные ребята меня не знают – так ведь? – вскричал я.

–Ну и что с того?– удивился Рубен.– Ты ведь не иностранец.

–А если переодеться?– предложил я.

–Переодеться?– в глазах Рубена и Сереги заметались озорные искорки.– А что, это идея.

–Вот-вот!– подхватил я.– Разрядим меня, как попугая, и выпустим порхать на виду у этих хищников – увидите, они сразу клюнут на наживу, и мы из них живо все кирпичики выпотрошим!

Выход был найден. Оставалась мелочь – как следует замаскировать меня под иностранца.

Закипела работа. Рубен слетал домой и притащил за пазухой, чтобы никто не увидел, туфли старшей сестры. Я ахнул, увидя, какой огромный каблук приделан к этим туфлям.

–На платформе!– авторитетно сообщил Рубен.– На ней вся Европа ходит. И Америка тоже.

–Да как же я пойду в них!– испугался я.– Свалюсь ведь после первого шага. Сообразил тоже – женские туфли приволочь.

–Ничего, потренируешься.

–А если улепетывать придется? Мало ли чего... Разве я на этих пнях убегу?

–Убежишь!– с жаром продолжал убеждать Рубен.– Туфли в руки – и убежишь.

–В руки? Ну, это совсем другое дело!– согласился я.

Серега пошел еще дальше – принес мамину клетчатую юбку.

–Ну, ты и даешь!– опешил я. Вы под кого меня замаскировать решили – под иностранца или иностранку? На что мне юбка-то?

Сергей объяснил:

– А в некоторых странах мужики вместо брюки юбки таскают. Я часто в «Клубе кинопутешествий» видел. Точь-в-точь вот такая – клетчатая.

–Точно видел?– с сомнением спросил я.

– Да чтоб мне!..– подавился клятвой Серега.– Юбку они носили, юбку!

–Ладно, попробуем,– смирился я и нырнул в юбку. Она долго не желала держаться на мне, то и дело, плюхаясь к ногам. Я болтался в юбке, как пестик в ступе.

–Давай мы ее привяжем,– предложил Серега.– Оконфузишься ведь – посреди города юбку посеешь.

–Тащи веревку,– кивнул я.

Серега дважды обернул меня вокруг талии веревкой и крепко связал концы. Мы подергали за подол – юбка держалась крепко.

–Совсем другое дело!– расцвел Серега.– Теперь ее с тебя и трактором не стянешь.

Стали думать дальше. Следующей пошла в дело потрепанная джинсовая курточка Рубеновского братишки. Она была нещадно мала и застегнуть ее на мне не было никакой возможности. Меня даже клали на диван и, упираясь ногой в ребра, пытались застегнуть курточку – все напрасно. Тяжело дыша, модельеры отступили.

–Что будем делать?– спросил Рубен и с надеждой посмотрел на Серегу.– Думай, специалист по моде.

Серегу не смутила неудача.

–Снимай куртку! – приказал он. – Тащи бритву и ножницы.

Получив требуемое, он принялся отпарывать пуговицы, а на их месте вырезать ножницами дырочки. Мы с удивлением наблюдали за таинственными действиями Сергея, все это он проделывал, храня гнетущее молчание. Наконец дырочки были готовы, и Серега велел мне надевать курточку. Теперь полы ее отставали друг от друга сантиметров на десять. К тому же, между юбкой и курточкой возникла такая же ничейная полоса.

–Отлично!– воскликнул Серега, не скрывая восхищения.– По ихней моде главное, чтобы пупок был виден. Ну-ка, давай мы теперь юбчонку малость потревожим. Вот так, вот так – вызволяй пупок из плена... Ух, красавец!

Я безвольно позволял модельеру делать со мной все, что заблагорассудится.

–А теперь займемся курточкой!– Серега явно входил во вкус. Он выбежал во двор и скоро мы услышали радостный визг Карабаса. Мы с Рубеном насторожились.

–Кажись, с пса шкуру снимает?– предположил Рубен.

–Одалживает,– усмехнулся я, все еще не догадываясь о том, что Серега не поделил во дворе с добродушным Карабасом, вообще редко выползавшим на солнце из прохладной конуры.

Но тут вернулся Серега, восторженно потрясая цепью, которую он одолжил у Карабаса.

–Вот, что нам надо!

Я задохнулся от обиды.

– Это что же такое!– вскричал я.– Где ты видел, чтобы гостей на цепи по городу водили?

Серега досадливо махнул рукой – молчи, мол, если не понимаешь, и, метнувшись ко мне, стал ловко шнуровать цепью курточку. Концы цепи, свисавшие из нижних дырочек, он связал гремящим бантиком.

–Теперь подумаем о плечах,– сказал Серега.

Он, как ищейка, обегал комнату и скоро приволок небольшую яркую клеенку с бабушкиного сундука. Схватив ножницы, он вырезал круг посреди клеенки, и бросил ее мне:

–Суй голову!

–Чего?– возмутился я.– Клеенку одевать! Я тебе человек или стол обеденный? Эдак ты скоро на мне и хлеб станешь резать...

–Суй голову!– рассердился Серега.– Это раньше была клеенка, а теперь очень даже модная вещь, По-ихнему называется пончо.

Я повиновался.

Серега не скрывал восхищения. Теперь ему не давала покоя только моя голова. Серега мучительно думал, чем ее прикрыть.

– Только учти,– строго предупредил я.– Миску Карабаса можешь напяливать на себя.

–Погоди ты!– досадливо поморщился Серега.– Думать не мешай,

И тут отличился Рубен.

–Сомбреро!– вскричал он.– У меня ведь сохранилось сомбреро!

– И точно!– восхитился Серега.– С новогоднего карнавала осталось. Тащи скорее!

Водрузив на голову сомбреро, я подошел к трюмо. На меня смотрело диковинное существо. Похожие существа я видел только в детских журналах в разделе для смекалистых. От читателя требовалось сообразить и сообщить в редакцию, из частей тела каких животных составлено нарисованное чудище, крепко стоящее на земле на слоновьих ногах – по бокам чудища торчали орлиные крылья, ноги венчали гусиные перепонки, половину головы занимали джунгли оленьих рогов, а с другой половины уныло свисал петушиный гребешок.

Вот такое чудище и рассматривало сейчас меня из зеркала. Увидев кислую мину на моем лице, Серега подтолкнул меня к двери:

–Ты иди... Во дворе погуляй. Привыкай пока к платформе. И вообще...

Я заковылял во двор и пошел первым делом к будке Карабаса – извиняться за бесцеремонно снятую цепь. Увидя меня, Карабас пугливо взвизгнул и, поджав хвост, стрелой юркнул в конуру.

–И ты меня не признаешь,– вздохнул я.

У меня оставалось лишь одно занятие – привыкать к самому себе. Этим я и занялся. А Рубен с Серегой в это время аккуратно собирали и склеивали жвачные этикетки, придавая им вид новеньких, нетронутых. Но каждая жвачка было с сюрпризом – внутри лежал заранее написанный текст. Пока Серега занимался моей экипировкой, Рубен успел сто раз переписать его на отдельных листочках. А теперь друзья аккуратно упаковывали текст, маскируя его под этикетками жвачки. В каждой пачке были такие слова:

Кто кирпич ворует, чтоб

У туристов клянчить жвачку,

Кирпичом получит в лоб,

И – пустую эту пачку!

Теперь оставалось самое главное – вручить эти стихи кому надо.

Мы сложили все пачки в «шикарную» сумку, на одной стороне которой синей краской был нарисован профиль певицы с микрофоном. Вместо шнура микрофона жирно змеилась латинским шрифтом надпись – «Алла Пугачева». Обратная сторона сумки была пуста. Непорядок!– подумал я и, наскоро вырезав ножницами из плотной бумаги фигуру, напоминающую сейчас меня, приложил трафарет к сумке и обвел краской. По низу сумки я вывел тоже по-ненашему: «Балтабаев».

–Вещь!– согласился Сергей, оглядывая сумку.– Суперлюкс! Они все лопнут от зависти. За такую сумку не то что кирпич – стену отвалить не жалко.

Я вскинул брови:

–Это кому не жалко?

–Им, конечно,– пугливо отстранился Серега.– Мелким грызунам.

Мысленно пожелав себе удачи, мы поспешили на площадь. Серегу и Рубена я попросил идти по сторонам от себя и не терять бдительности – ведь в любую минуту я мог клюнуть носом в асфальт, и только своевременная страховка могла уберечь меня от увечья.

Я шел по улицам и чувствовал кожей, как меня пронизывают насквозь насмешливые взгляды прохожих. Наконец мы дошли до площади и принялись медленно прохаживаться по ней. Я добросовестно вертел головой по сторонам, силясь напустить на лицо выражение искреннего потрясения, а Рубен с Серегой, играя услужливых гидов, то и дело простирали руки по сторонам, как бы привлекая мое внимание к деталям архитектурных шедевров. На площади с независимым видом шатались мальчишки. Я незаметно ощупывал взглядом их карманы и пазухи. «Камешки прячете,– злорадно думал я.– Ничего, сейчас начнете дрейфовать в мою сторону. Только давайте, миленькие, побыстрее, пока мною милиция не заинтересовалась».

Наконец, откуда-то сбоку к Сереге осторожно пришвартовался мальчишка с бегающими глазами. Минуту он шел молча вместе с нами, потом потянул Серегу за локоть и спросил:

–Слышь, кто это с вами?

Сам, что ли, не видишь – иностранец! – ответил Серега голосом, в котором легко читалась гордость: шутка ли, он, простой мальчишка, удостоился чести быть гидом такого экзотического гостя...

–Вижу,– согласился мальчишка.– Только чудной он какой-то. И в юбке.

–Тише ты!– зашикал на него Серега.– Услышит еще, как ты про него неуважительно говоришь – это знаешь, чем грозит?

–Ну?

–Дипломатическими осложнениями – вот чем!

–Зря боишься, он ведь по-нашему все равно ни бельмеса не петрит. Да откуда гость-то?

Серега пожал плечами и процедил:

–Издалека... Какие-то Катта-Караванские острова

–В Тихом океане, что ли?

–Где-то там... Ясно, что не в Аральском море...

–Слушай, а чего он такой маленький?..

–Лилипут он... Да и вообще их там плохо кормят. Пищевой кризис у них, понимаешь?

Мальчишка вздохнул и еще с минуту шел молчал. Потом взялся за дело уже веселее. Кивая на сумку, висевшую на моем клеенчатом плече, он спросил:

–А что в сумке? Какой товар?

–Ясно какой,– как можно равнодушнее протянула Серега.– Жвачка.

–А на что меняет – не спрашивали?– разволновался мальчишка.

–А чего спрашивать, они ее только на кирпичики меняют, на экзотику. У тебя-то ее нет – вот и ступай своей дорогой, не мешай человеку.

–У меня?– вспыхнул мальчишка.– Да у меня их знаешь сколько?

–Сколько?

Мальчишка испуганно умолк.

–А у него, вправду, есть жвачка?

В продолжение всего разговора я и ухом не повел, демонстрируя полное равнодушие к попутчику, и добросовестно глазел по сторонам. Но тут Серега обернулся ко мне и, жестикулируя, понес совершенную тарабарщину!

–Ямаури дура кукувара!– зловеще сказал он и показал на мальчишку. Потом ткнул пальцем в мою сумку и продолжил:

–Кара-кара, удостоверя!

–Ты что это ему сейчас сказал?!– восхитился мальчишка.

–Я сказал, что ты хочешь убедиться в том, что у него есть жвачка, товар то есть.

–Ловко ты по-ихнему чешешь! – похвалил он.

–Ерунда!– заскромничал Серега.– Он мне разговорник подарил – вот я за вечер и выучил основные фразы.

Пора было вступать в игру и мне. Я лениво стянул с плеча сумку, развел в стороны ее ручки, и, подняв сумку аж к лицу мальчишки, с презрительной гримасой процедил:

–Зыря, дура, удостоверя!

–Ух ты!– ахнул мальчишка.– Полная сумка!

Он обернулся к Сереге:

–Слушай, а что такое «дура» по-ихнему?

–Это значит – «хороший покупатель»,– мигом ответил Серега, и глазом не моргнув.