Текст книги "Тайна Лысой горы"

Автор книги: Павел Шуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Мы вышли из шахматного клуба и только тут отдышались – так все разволновались.

–Поехали на автостанцию, – сказал Сервер.

В этот миг резко распахнулась дверь и к нам вылетел взъерошенный Марик.

–Ребята, и я с вами!– задыхаясь, выпалил он.– Возьмите меня отсюда... Пожалуйста... Давайте лучше и вправду свою команду создадим. Не нужен мне их

второй разряд, я его и у нас заработаю.

–А как же награды?– неуверенно спросил я.

–Награды?– махнул рукой Марик.– Не надо мне наград – я с вами хочу.

И мы, крепко взявшись за руки, помчались к трамвайной остановке. Уже с остановки мы увидели у дверей клуба растерянную группу – мужчину в окружении ребят. Они потоптались у дверей и скоро вошли обратно в клуб.

–Трамвай идет!– обрадованно воскликнул Марик и торопливо зашарил в карманах.

–Стоп!– сказал Сервер, схватив его за руки.– Сегодня я угощаю билетами.

–А можно – я?– заискивающе заглянул мне в глаза Марик.

–Рано еще тебе угощать,– возразил Сервер и опустил руку в зазвеневший карман.

Снова лейтенант Курбанов

Урок английского начался с того, что Тамара Петровна вызвала к доске Юрку Воронова – исправлять последнюю двойку.

–Ты готовил текст?– сощурила глаза учительница. Юрка вздохнул и разложил учебник. —Бигининг плиз,– пригласила Тамара Петровна.– Начинай.

Юрка вздохнул и, задыхаясь, прочитал:

–Вхат из уоур намэ?

–Что ты тужишься?– скривилась Тамара Петровна.– Стелла, прочти как следует.

–Вот из ё нейм?– бойко отчеканила Хван и ловко поймала на лету одобрительный взгляд учительницы.

–Читай дальше,– обреченно разрешила Юрке Тамара Петровна.

Юрка вздохнул и послушно заворочал булыжники слов:

–Хав олд аре уоу?

Все засмеялись.

–Поздравляю, Воронов! Ты, действительно, исправил двойку. На единицу...

И тут в класс без стука вошел директор школы

Мумин Ахмедович.

– Проходите, товарищ лейтенант,– сказал он, обращаясь к кому-то, все еще стоявшему за дверью. И к нам вошел мой старый знакомый – лейтенант милиции Курбанов – тот самый, который помогал мне в Ташкенте около цирка караулить невинно пострадавшего из-за меня владельца газика.

–Садитесь, ребята!– махнул рукой Мумин Ахмедович и обратил взгляд ко мне:

–Балтабаев, встречай – это к тебе и твоим друзьям.

Я поднялся из-за парты, не зная, что говорить. Но заговорил сам милиционер.

–Нужна ваша помощь, ребята.

Он подошел к столу, за которым сидела изумленная Тамара Петровна, достал из кожаной сумки большой конверт и высыпал из него на стол фотографии.

–Мы нашли машину с номером, который уточнили по телефону. Помните, Мумин Ахмедович?

–Это я уточнил!– хвастливо сообщил Васька Кулаков.– Это я запомнил!– и он обвел класс гордым взглядом.

–Все верно,– кивнул лейтенант Курбанов.– Товарищ Кулаков помог нам уточнить номер машины – тринадцать – тридцать, и мы ее разыскали. Но прежде, чем передать дело в рыбоохрану, мы хотели бы, чтобы вы посмотрели на эти вот фотографии. Нужно

исключить возможность ошибки.

Я подошел к столу, который был весь устлан сейчас фотографиями.

–Погляди, есть ли среди них знакомые?– предложил лейтенант.

Я без труда выбрал снимки браконьеров – бородача и его спутника.

–Хорошо,– кивнул лейтенант.– А теперь пусть подойдут те, кто был с тобой у озера.

Первым поднялся Васька, а за ним подошли к столу Сервер, Юрка, Мубар... Браконьеров узнали все. Лейтенант Курбанов перевернул указанные нами карточки: на их обороте стояли карандашные кресты.

–Все верно, они!– заключил милиционер.– Братья Шахабовы.

И стал собирать фотокарточки.

–А что теперь будет?– спросил я.

–Теперь этим будет заниматься уже рыбоохрана. И суд. Имейте в виду: возможно, вы еще потребуетесь как свидетели.

–А что?– вскочил Васька Кулаков.– Лично я всегда готов помочь правосудию!

Я не выдержал и процедил сквозь зубы.

–Тише, Кулак! Еще неизвестно, за кого тебя на суде посчитают – за свидетеля или за браконьера...

1:0 в пользу личного примера

—На море,– сказал вдруг Акрам,– мамсикам и болтунам делать нечего.

–Это кто мамсик?– обиделся я на брата.

–А хотя бы и ты! – безжалостно усхмехнулся Акрам.– Я ведь читал твою газету «Улыбка» – смех да и только.

Я насторожился:

–Что ты имеешь в виду?

–А то, что ты только и умеешь, что пером и языком чесать, да товарищей критиковать. Можно подумать, что руки у тебя еще и не родились.

Я уставился на Акрама – яснее от его слов не стало. А Акрам продолжал:

–Ты ведь уже заклевал в своей стенгазете тимуровцев Костю и Замиру. Всюду у тебя плохие они – бабкам не помогают, а только варенье и самсу истребляют

у них с завидной скоростью.

–Все верно!– запальчиво воскликнул я. – Им Грызун помогает.

Акрам резко поднял руку, и слова мои, будто наехав с ходу на этот шлагбаум, смешались и рассыпались.

Я умолк.

–Помолчи, – мягко сказал Акрам. – Молодой ты еще, салажонок. Послушай, что брат говорит – может, сгодится.

Я кивнул, дескать, говори – смиренно внимаю.

–Ну так вот,– вздохнул Акрам.– Личного примера не вижу.

–Это как еще?– растерялся я.

–Очень просто... Урюк, говоришь, у бабки Натальи воробьи рубают? А ты пробовал собрать его?

–Не я ведь тимуровец!– обиделся я.– Костя и Замира у нас за бабку Наталью головой отвечают.

–А кто у вас за них головой думает?– улыбнулся Акрам.– У тебя ведь что получается – газета твоя критикует, а воробьи грамоте не обучены и газет не читают.

Я вздохнул:

–Как же подтолкнуть наших тимуровцев?

–Личным примером!– подхватил Акрам.– Личным примером, братишка, таких засонь только и расшевелишь.

–Ты уверен?– заколебался я. Акрам улыбнулся:

–А ты попробуй. И друзей подключи.

–Можно попробовать,– без всякого энтузиазма протянул я, представив себе, как нелегко будет мобилизовать на помощь бабке Наталье тех, кто за нее «не отвечает».

–Ладно,– вздохнул я.– Попробую провести собрание, поговорю с ребятами.

Акрам вспыхнул.

–Собрание?– округлилон глаза.– Делов-то всего – приставить лестницу, да сто раз руку к ветке протянуть.

Он вдруг умолк, и, как мне показалось, утратил интерес к разговору.

На следующий день на большой перемене я подозвал к себе Сервера, Андрея и Ваську.

–Ребята!– нарочно громко сказал я, чтобы Костя и Замира наверняка услышали меня.– Есть важная работа: предлагаю сегодня помочь бабке Наталье собрать урюк! Какое будет мнение?..

–Урюк?– изумился Кулак.– Разве Костя еще не слопал его?

–Шутки в сторону!– резко сказал я.– Идете или нет? Ночью пойдем...

Сервер с Андреем кивнули – согласны, мол. Комментарии излишни. А Кулак погладил себя по животу, ухмыляясь.

– Отчего же нет. Можно и поработать. Бабка-то спит...

– Сиди лучше дома!– взвился Сервер.

До конца уроков я искоса поглядывал на Костю и Замиру, готовясь снять плоды с моих хитроумных педагогических угодий. Судя по их безмятежным лицам, сев у меня прошел неудачно... «Ничего, – говорил я себе,– терпение и еще раз терпение. Акрам прав: надо помочь бабке Наталье».

Договорились, что, сделав уроки, мы в двадцать два ноль-ноль тайно – точно как у Гайдара – выскальзываем из дома и собираемся у ворот бабки Натальи. Андрея Никитенко мы обязали принести фонарь. Темно ведь будет...

– Провели собрание, Ваше Бюрократие?– спросил Акрам, хлопнув меня дома по плечу. А я ведь думал, что он уже и забыл о нашем разговоре.

–Провели, Ваше Издевательство! – обиженно буркнул я.

–И что же решили?

–Решили принять меры.

–Ага!– подхватил Акрам.– Все ясно. Небось, и протокол вели? Представляю, что вы в него записали —«Об изыскании возможности оказания содействия бабке

Наталье в деле съема плодов – в дальнейшем именуемых урюком – во избежание поедания последних хищниками отряда воробьиных» – так, что ли?– Акрам захохотал.

Я обиженно уткнулся в тетрадь.

–Завтра узнаешь,– проворчал я.– Потерпи.

–Что ж, потерпим,– согласился Акрам.

В половине десятого я сослался на усталость и объявил всем, что иду спать. Плотно закрыв дверь, я осторожно вылез в окно и побежал к месту встречи.

Скоро все заговорщики собрались, кроме Андрея.

–Вечно у него что-нибудь!..– ворчал Сервер.

И тут мы увидели Андрея. Он бежал изо всех сил. Запыхавшись, он подбежал к нам и показал... красный фотофонарь, который используют при печатании карточек, чтобы несколько разогнать темень и при этом не засветить чувствительную бумагу.

–Это еще что?– изумились мы.

Андрей виновато залепетал:

–Я не виноват... Софит перегорел... Вот, решил хоть это захватить.

–Надейся на тебя...– рассердился я.– С твоим фонарем далеко не уедешь... В смысле – ничего не увидишь. Знал бы – хоть спички захватил.

Делать было нечего. Мы осторожно ступили во двор бабки Натальи. Бархатные сумерки плотно окутывали садик. Сквозь ветки деревьев зияли звезды – казалось, это они, а не урюк, оттягивают сейчас ветки деревьев. Я представил себе, как лезу по длинной-предлинной лестнице и наконец долезаю до спелых звезд, срываю их и складываю в корзину...

Мои мысли прервал довольно ощутимый удар локтем Андрея:

– Слышь, лестницу ищи, а я к колодцу пошел. Фонарь надо включить – у колодца розетка есть.

–Вот и включи – сразу лестница найдется,– прошептал я.

–Тогда давай искать вместе.

Наконец мы наткнулись на сруб, Андрей включил переносной шнур и мы потянули его к деревьям. Хватило в самый раз. Андрей торжествовал:

–Я же говорил.

–Погоди радоваться,– остановил я его.– Включай свой фонарь.

Фотофонарь затеплился красной тусклотой.

–М-да!—вздохнул я.– С таким прожектором только урюк собирать.

–Его выше поднять надо,– сказал Андрей.– Где лестница? Давайте так – вы урюк собираете, а я вам свечу. Идет?

Мы расстелили под урючиной тряпки и приставили к стволу лестницу.

–Полезли, – шепнул я. – Я лезу первым, а ты, Андрей, следом за мной – светить будешь.

–А мы? – спросил Сервер.

–По очереди,– ответил я.– Все равно ничего не видно.

Мы с Андреем поднялись к самой, казалось бы, перспективной ветке. Я повесил ведро на сучок и огляделся. Ни одного урюка я не увидел:

–Вот черт!– заругался я.– Или воробьи уже слопали весь урюк, или твой фонарь имеет свойство освещать всё, кроме урюка.

Делать было нечего... Мы приставили лестницу ко второму дереву.

–Можно, я полезу?– с горячностью предложил Сервер. – У меня глаза, как у кошки.

–Ладно, лезь,– согласился я и потянулся к фонарю.– Давай, теперь моя очередь держать эту штуковину.

Андрей отдал мне фонарь и мы с Сервером полезли.

–Ну, что видят твои глаза?– спросил я, когда и сам увидел, что урюка нет и на этом дереве.

–Ничего не понимаю...– растерянно произнес Сервер.– Пусто, как в брюхе голодного циклопа.

–А ты потряси,– посоветовал снизу Андрей.– Если есть – вниз попадают.

Сервер вздохнул, крепко взялся обеими руками за самую толстую ветку и дернулся всем туловищем. Ветка вздрогнула и заходила вверх – вниз. Зашуршали листья, но урюкового дождя мы не услыхали.

–Тише ты, – испугался я. – Только бабку разбудим.

–А ты уверен, что урюк... был?– засомневался Сервер.

Я вспыхнул:

–А ты уверен, что у твоих родителей есть сын по имени Сервер?

Мамбетов вздохнул:

–Куда же он тогда делся?

–Воробьи съели – ясно куда!– сокрушенно сказал я.– Будут они ждать, пока мы соберемся проявлять активную жизненную позицию.

–Не ехидничай!– прервал меня Сервер.– Остается два дела – сделать из сегодняшней ночи вывод на будущую весну и...

–И топать по домам!– заключил я.– Андрей, отключай свою коптилку.

Я влез через окно в свою комнату, как вдруг в темноте раздался голос Акрама:

– Как работалось, братишка? Собрали урюк?

И вслед за этим ярко вспыхнула настольная лампа.

–Я вздрогнул. Вот ведь мудрый! Узнал все-таки, что я уходил. И даже догадался – куда...

– А ты проницательный,– хмуро сказал я.– Только поздно мы собрались – воробьи там до нас поработали на совесть.

Акрам неожиданно для меня сказал:

–А вот Костя и Замира думают иначе!

– Это в каком смысле?– насторожился я.

–В самом хорошем... Прослышав, что вы собираетесь снова заседать, вместо того, чтобы взять ноги в руки и поскорее мотать к бабке Наталье, я встретил

после уроков Костю с Замирой и попросил их помочь мне...

–Так это вы собрали весь урюк?!

–Смышленый ты,– усмехнулся Акрам. —Так, да не совсем... Просто они были в восторге от того, как вы сконфузитесь, обнаружив, что уже все сделано до вас. Они рассказали мне, как ты группу свою агитировал, чтобы в ночное пойти, и мы решили вас опередить.

–А воробьи?– растерянно протянул я.

–Не без воробьев – много они урюка побить успели. Но все равно шесть ведер мы собрали... Это еще не все,– продолжал Акрам.– Бабка Наталья завтра

ждет вас снова – я сказал ей, что вы хотите косточки из урюка вынуть и по крыше его разложить – отличная будет на зиму курага. Не возражаете?..

–Я... нет... всегда готов!

–Вот именно!– остановил меня Акрам.– Во-первых, не надо всегда – надо когда надо. А, во-вторых, не надо ночью – можно и днем. Добра бояться не надо, а значит и прятаться незачем.

–Один ноль в твою пользу!– вздохнул я.

–Не в мою,– возразил брат.– В пользу личного примера.

Киса сердится

Что и говорить, Акрам здорово обставил нас, бросив якорь в урюковом саду... Наутро, придя в школу, я не смел поднять глаза на участников нашей ночной экспедиции. Зато Костя с Замирой ходили петухами. Я долго терпел, но наконец не выдержал и подошел к Косте:

–Зря фасонишь, между прочим! Уж твоей заслуги и на грош нет. Это все Акрам затеял.

–Ты об урюке?– небрежно спросил Костя.– Так вот что я тебе скажу: брат у тебя – кошки ловчее, настоящий моряк. Он по деревьям, как по корабельным трапам и реям птицей порхал, мы за ним едва поспевали. Удовольствие смотреть, как человек работает.

–Ну и что же?..– прервал я его излияния.– Так все и будешь удовольствие от чужой работы получать?

–Я тоже работал,– надулся Костя.

–Хватит об этом. А вот как же с Рафаэлькой будет – с внуком Ханифы-апы? Небось, ждете, когда он женится или в институт поступит? Ведь еще на сборе говорили, что надо бы помочь Ханифе-апе отводить внука в детсад.

–Она нам не доверяет.

–Пойдем к ней вместе и уговорим доверять.

Костя вздохнул – похоже, его мало радовала хлопотная перспектива – стать человеком, которому доверяют.

–Пойдем,– уныло согласился он.

К Ханифе-апе мы пошли в воскресенье утром. Она возилась во дворе с коровой. Тугая струя молока дзинькала о дно подойника.

–Ханифа-апа,– начал я.– Вы почему Рафаэльку тимуровцам не доверяете? Они обижаются.

Корова косила на меня красноватым глазом. Глаз на черной корове был как яичница на скороводе – разве что не шкворчал. «У, злюка», – подумал я про корову.

– Да разве я обижаю!– заохала Ханифа-апа.– Я ведь по журналу «Здоровье» поступаю – хожу ради сердца своего, укрепляю его, значит. Километр в детсад, километр домой – вот уже и здоровья на целый день. Здоровья ради, детки мои, сама хожу с Рафаэлькой.

Мы были озадачены. Не станешь ведь Ханифу-апу отговаривать от желания настойчиво укреплять сердце ходьбой. Вот и будь после этого тимуровцем... Тут, действительно, ничем не поможешь... Корова нетерпеливо обмахивалась хвостом, склонив голову на бок и явно прислушиваясь к аппетитному дзиньканью подойника. И тогда меня осенило. Я толкнул Костю:

–Слушай, может, корову будем отводить?

–В д...детсад?– ошалело уставился на меня Костя.

–Балда!– разозлился я.– Кто ж корову в детсад водит – на луг, говорю, водить ее надо – пастись. Это тоже ведь отличная помощь.

Не дожидаясь ответа Кости, я наклонился к хозяйке:

–Ханифа-апа, можно, мы корову попасем на лугу?

–А не побоитесь?– улыбнулась Ханифа-апа.– Она у меня неласковая.

Я еще раз глянул в огненный глаз коровы и поежился – свирепый взгляд не обещал ничего хорошего.

–Как звать-то ее?– спросил я и осторожно положил руку на теплый коровий бок. Под рукой дышал вулкан.

–Кисой зову,– улыбнулась Ханифа-апа.

–Так мы попасем?– неуверенно спросил теперь

уже Костя.– Можно?

Ханифа-апа поднялась с табуреточки, подойник был полон.

–Ну что мне с вами делать,– сказала она.– Конечно, не откажу – пасите, коли не можете без этого.

–Тяни Кису за веревку,– велел я Косте.– А я ее хворостинкой угощу, чтобы веселей шагала.

Я взял лозу и хлестнул Кису. Она вздрогнула и грозно наклонила голову.

–Тяни за веревку,– снова завопил я.– Видишь – в меня целит.

Костя потянул за веревку и корова нехотя пошла за нами, искоса поглядывая на меня.

–Ты ее не бей больше,– посоветовал Костя.– Шибко сердитая, с ней шутки плохи. Она и так дойдет.

Так и шли до самого луга. Костя, как бурлак на картине Репина, тянул толстую веревку, а Киса ленивой баржой плыла по проселку. Я нещадно лупил лозой макушки трав, распугивая кузнечиков и стрекоз.

На лугу мы вбили в землю колышек и привязали к нему веревку – пусть Киса теперь погуляет на привязи... Киса вела себя прилично – мирно брила наголо зеленую лужайку вокруг колышка. Припекало. Мы до одури наигрались и набегались. Легли в траву, вдыхая горький и пьянящий ее запах, от которого слегка кружилась голова. Костя сорвал сочную травинку, перекусил стебель и скривился – горько.

–Интересно все-таки получается,– задумчиво расфилософствовался он.– Вот корова ест такую горькую траву, а молоко получается сладкое. Здорово, да?

–Небось, молочка захотел?– поддел я Гришкина.

Костя перевернулся на спину и, заложив руки за голову, устремил мечтательный взгляд в облака, которые скучно брели над нами, словно белые коровы по синему лугу.

–Молочко – это хорошо!– согласился, после долгой паузы Костя. Он резко сел:

–Слушай, а ведь Ханифа-опа не рассердится, если мы немножко молочка попьем. Как ты думаешь?

–А где ты его здесь возьмешь?

–Чудак!– усмехнулся Костя и показал на Кису.– У нас тут по лугу целая цистерна молока бродит.

–Что тебе, дома молока не дают?

–Так то совсем другое дело. А тут – сами...

–Кису, что ли, подоить? А ты когда-нибудь пробовал?

–Не-а,– признался Костя.– Но что в этом особенного – раз и готово!

Я пожал плечами. Честно говоря, иметь дело с Кисой я почему-то не хотел.

–Разве что капельку,– неуверенно выдавил я.– Только, чур – доишь ты.

Костя обрадовался:

–Пошли к Кисе!

Киса возлежала на скошенной губами лужайке и обмахивалась хвостом, как опахалом. Глаза ее были мечтательно полузакрыты.

–Видишь, довольная какая!– шепнул я.– Наелась до отвала и настроение поднялось. А утром была злая, как собака.

Костя кивнул:

–Сейчас и у нас настроение поднимется. – Энтузиазма от его слов я почему-то не испытал.

–Сделай из газеты кулек!– приказал мне Костя, кивая на рулончик, торжественно стоявший у меня в кармане, как свежий букет в вазе. Я подчинился и стал прилежно скручивать газету в мини-ведро. А Костя осторожно потянул за веревку.

–Киса, Кисуля, вставай, маленькая!– заворковал он.

Корова и глазом не моргнула. Не глядя, она метко хлестнула Костю прямо по лицу. Костя отпрянул и продолжал подлизываться к корове:

–Кисуля, подъем! Вставай, Киса!

Он снова потянул за веревку, и Киса послушалась: нехотя поднялась и сонно уставилась на Костю, продолжая при этом болтать хвостом. Костя неуверенно шагнул к корове и издалека погладил крутой бок, приговаривая:

–Смирная... ласковая... хорошая.... послушная...

Костя задабривал Кису, с каждым словом все теснее приближаясь к ней. Наконец он повернулся ко мне:

–Лезь под Кису и подставляй кулек.

–Да ты что?– возмутился я.– Это же корова, а не автомат с газированной водой! Ты что же думаешь – за рог потянешь – и она тебе кулек молока выдаст?

–Не кричи,– зашипел Костя,– без тебя знаю, что не автомат. Лезь, говорю, и подставляй кулек, пока она добрая.

– А ты?– недовольно спросил я.

– Доить буду, непонятно, что ли.

Я ползком забрался под Кису и, подставив кулек, шепнул:

– Готово! Лезь доить.

Костя осторожно полез под нее. Киса с интересом наблюдала за нашими манипуляциями.

–Начали, что ли? – неуверенно спросил Костя. Голос его дрожал.

–Начинай,– обреченно кивнул я.

Костя робко тронул вымя, но, видимо, сделал это совсем не так, как Ханифа-апа. Киса дернулась, дрыгнула ногой – и кулек полетел из моих рук, разорванный в клочья. Мы пулей выкатились из-под рассерженной Кисы и вскочили на ноги. Я мгновенно оценил боевую обстановку. Наше положение было безнадежным – мы проигрывали и в силе и в вооружении. Во всяком случае, ни я, ни Костя не располагали такими крепкими рогами, хотя они у Кисы и были подпилены малость. Киса утратила всякое благодушие и, тяжело дыша, презрительно осматривала нас, явно раздумывая, откуда ударить по врагу. Веревка туго натянулась.

–Сейчас кол вырвет!– крикнул Костя.– Бежим, пока не поздно.

Мы что есть духу припустились, по лугу. Мне казалось, что травы в сговоре с Кисой – они цепко хватали за ноги, словно хотели выдать нас рассвирепевшей корове. Легко вырвав колышек, Киса побежала за нами, а мы, позабыв обо всем на свете, мчались к дому Ханифы-апы. Взбежав на крыльцо, мы забарабанили в дверь:

–Ханифа-апа, Киса бодается!

Вышла Ханифа-апа.

–Я ведь говорила,– заохала она.– С Кисой не всякий сладит.

Она смело вышла навстречу вбегавшей во двор корове. Мы юркнули на террасу и сквозь дверную щелку испуганно глядели на Кису. А она ткнулась головой в передник Ханифы-апы и жалобно закричала:

–Му-у-у-у...

Мне даже показалось, что она хочет сказать: – Му-у-учили меня... Му-у-учили...

Но Киса оказалась благородной коровой – не выдала нас. Ханифа-апа привязала Кису и пошла к нам.

–Что, сыночки, перепугались?.. А я вам сейчас свеженького молочка налью. Подождите – я только Кису подою.

Костя замотал головой:

–Что вы, Ханифа-апа, какое там молочко – я его теперь месяц в рот не возьму!

Я глянул на Кису и удивился: она улыбалась, словно извиняясь за недавнее.

–Разве что по маленькой кружечке, —тихо сказал я – Набегались – аж во рту сухо...

–И Киса пить хочет,– сказала Ханифа-апа.– Надо ей водички налить.

Она взяла пустое ведро, но мы с Костей, не сговариваясь, бросились к Ханифе-апе и вцепились в ведро. Воду Кисе мы несли вдвоем.

Президентские выборы в АДУ

После всех приключений с Кисой домой я вернулся под вечер.

–Ты где загулял?– сердилась мама.– Гляди, как отощал: скоро ты будешь не школьник Балтабаев, а испанский идальго Кожа-да-Кости.

–Мы молоко пили,– оправдывался я.– И самсу Ханифа-апа испекла. Вкусную.

Я говорил и неудержимо краснел. Вот ведь как получилось – сам попался на том, за что еще недавно критиковал других. Но, кажется, мама ничего не заметила. И только Акрам сказал:.

–Всех коров один не перепасешь, всего урюка в поселке один не соберешь.

Меня насторожил тон, которым брат произнес это, и я вопросительно глянул на него. Акрам только того и ждал:

–Кустарно работаете,– хмыкнул он.– Вы – тимуровцы-любители. А тимуровцы у Аркадия Гайдара чем сильны были? Ну?!

И не дожидаясь моего ответа, Акрам продолжал:

–Организованностью... А вы – так, кустари-одиночки...

–Что же ты предлагаешь?

– Нет уж, ты сам предлагай.

–Может, нам Академию тимуровских наук в поселке открыть?

–Академии не надо. И диссертаций тоже...

– Тогда – тимуровскую Академию добрых услуг?– продолжал я. Эта мысль сразу же меня восхитила.

–Слушай! Кажется, в этом что-то есть! А?

–Похоже!– поддержал Акрам.– Считай, что полста процентов успеха уже в кармане. Главное – загореться и не потухнуть. Обмозгуйте все как следует.

Я долго не мог уснуть, обдумывая идею Академии, и чем ближе подкрадывался рассвет, тем больше она нравилась мне. Действительно, в том виде, как это было до сих пор, тимуровскую работу проводить в поселке больше нельзя. Сколько можно выслушивать смехотворные арифметические сводки о вымытых тарелках у подшефных старушек и о количестве переводов этих же старушек через перекресток, где машина проносится лишь раз в полчаса. Скучно и глупо. «Что можно сделать?– мучительно размышлял я.– Академии нужен постоянный дом. На первых порах можно из сарая Юрки Воронова увезти всю бумагу и сдать, а сарай подновить, и здесь открыть Академию добрых услуг. И пусть весь поселок о нем знает. Надо кому урюк или вишню собрать – добро пожаловать в сельхозотдел: здесь живо сообразят, кого и когда напустить на фрукты... Отвалился кусок дувала – просим в наш строительный трест, залатаем глиной любые прорехи... Ну, а если радио поломалось, или, скажем, кастрюля прохудилась? Что ж, и от ремонта посложнее не отмахнется наша Академия. А раз так – то нужно ее делать общешкольной! Пусть в нее войдут ребята из всех классов, ребята постарше – и радио починят».

Я торопил рассвет, а он, как назло, не спешил... Я решил, что лучше всего выступить с докладиком по теме. Но, подумав об этом, мысленно прикусил язык. Я словно услышал укоризненный голос Акрама: «Лишь бы позаседать. Бюрократы несчастные...» Нет, решил я. – Надо сначала делом доказать, что это хорошая затея, а потом, глядишь, и другие классы загорятся. Поймут, что Академия добрых услуг – в сто раз лучше, чем нелепая погоня штатных тимуровцев всех классов за одними и теми же весьма немногочисленными старушками Катта-Каравана, которые вынуждены терпеливо подвергать себя заботе. Ведь что порой получается,– не шефы помогают старушкам, а наоборот – старушки выручают их. Сидит иной шеф и скучает. Нет работы.

–Бабуль, вам в магазин не надо?– спрашивает он.– А то я бы вас через дорогу перевел...

Заботливый, вроде, а сам про отчет думает – рапортовать-то надо.

Наутро я обо всем этом с жаром рассказал классу.

–Дело говоришь!– одобрительно кивнул Сервер.– Юрка, ты как насчет сарая? Отдаешь под Академию?

– А куда макулатуру денем? Ее у нас, пожалуй, с тонну сбудет. В школу бы перенести – так вожатая не разрешает. Здесь и без того гора бумаги, ее почти год не вывозят – то машины нет, то не принимают. Ерунда какая-то... И для чего, спрашивается, собираем?..

– Будут они за твоей бумагой машину присылать!– зло сказал я.– В городе из-за талонов на книги с ума сходят. Всю ночь в очереди с бумагой стоят, тюки, как муравьи, тащат... Нужна им твоя бумага, когда народ сам несет.

–А давай сожжем, если не нужна она никому,– бухнул Кулаков.

–Сам ты никому не нужен,– отрезал я.– А макулатура нужна. Государству нужна.

–Так ведь не вывозят!– воскликнул Васька.– Не вывозят ведь!

–Не вывозят,– согласился я.– Значит сами вывезем и заставим принять.

–На чем вывезешь – на самокате, что ли?– рассмеялся Кулак.– Дивизию самокатов надо.

–Не надо дивизию! – спокойно сказал я.– Машина будет. Договорюсь...

—С отцом, что ли? – насторожился Кулак,

–Не твоя забота. Сказал, будет машина – значит будет!

–Будет машина – будет и Академия!– сдался Кулак, и мгновенно переменил тему: раз академия – значит, нужен и президент!

И все разом согласились – Академии добрых услуг нужен президент. А значит нужно его выбрать.

–Может, есть президенты-добровольцы?– неуверенно спросила Стелла Хван.– Прошу поднять руки.

Руку поднял лишь Васька.

–Ты что?– удивилась Стелла.– Аж в президенты свою кандидатуру выставляешь?

–Ничего подобного,– поднялся Кулак.– Просто слова прошу. Я вот что думаю – пусть в Академии будет и отделение по тасканию желающим тяжелых сумок с базара. Я лично – с удовольствием. Мне бицепсы все равно накачивать надо.

Мы засмеялись. А Стелла сказала:

–Твое предложение, Кулаков, мы примем во внимание.

И тогда поднялся я.

–Что, Балтабаев?– спросила Стелла.– Ты ведь уже охвачен поручением. Редактор сатирической стенгазеты...

–У меня есть предложение,– повернулся я к Камилову: – Фархад, хочешь быть президентом?

Фархад изумленно открыл рот: вот уж чего не ожидал после недавнего исключения из пионеров – так это предложения стать президентом Академии добрых услуг!

Все умолкли, ожидая, что скажет Фархад. Он залился краской и начал нервно шарить руками по парте, теребя тетрадки и учебники. Наконец он набрался духу и вымолвил:

–Но ведь... меня... ведь я...

Он смешался и умолк.

–Знаю, о чем ты думаешь,– сказал я.– Только зря. Мы ведь тебе предлагаем, чтобы ты делом оправдал себя.

Стелла обрадованно добавила:

–Хорошее предложение! Ты-то сам как, Фархад?

И тут случилось неожиданное. Фархад беззвучно плюхнулся на парту и зарылся лицом в ладони. Я подошел и тронул Фархада за плечо:

–Ты не думай, что будешь один. Вон нас сколько...

Самосвал занимает очередь

Вечером я удивился, увидев, что Акрам аккуратно укладывает свои вещи в чемодан.

–Куда собираешься?– спросил я.

Брат развел руками:

–Ясно куда – к родным пучинам, к Нептуну Тихоокеанскому. Отпуск-то кончается.

Вот ведь как. А я уже и забыл, что Акрам лишь в отпуске. Сразу стало грустно.

–Когда уезжаешь?

–Завтра – самолетом из Ташкента. В шестнадцать двадцать.

–В Ташкент автобусом поедешь?

–Думал, что автобусом. Но папа, оказывается, завтра самосвал в Ташкент посылает за лесом, вот Билял Гиреевич заодно меня и подбросит.

–Папа Сервера?– воскликнул я.– Ну, конечно! Он ведь самосвал водит!

Нельзя было терять ни минуты. У меня созрел великолепный план. Нужно уговорить Биляла Гиреевича погрузить в самосвал нашу макулатуру, проводить в аэропорт Акрама, а потом сдать макулатуру. Вот и очистятся хоромы для нашей Академии.

–Ты собирайся пока,– сказал я брату.– А мне к Серверу срочно надо...

Я мчался к Мамбетову и всю дорогу заклинал небеса, чтобы отец Сервера оказался дома. Билял Гиреевич понял меня с полуслова и сразу согласился помочь.

–Мне-то что,– сказал он.– Я в город воздух везу, а вот обратно нагружусь. Но порядок есть порядок. Ты с шефом поговори – с папкой своим, значит, – пусть

Гафур Рахимович все по закону разрешит. Путевой лист нужен.

–Будет!– заверил я его и заторопился.

–И чтобы в путевой лист про вашу бумагу вписали!– крикнул уже вдогонку Билял Гиреевич.

... А папы дома все не было и не было.

–Задержится он сегодня,– вздыхала мама.– Днем предупредил, что они ночью что-то там испытывать будут.

Я скосил глаза на часы. Половина девятого.

–Мама, я на велике на рудник сгоняю,– сказал я. – Мне очень надо.

Мама вздохнула:

–Один до дома никак не доберется, другому в родных стенах не сидится, третий – и вовсе чемодан пакует.

Голос ее задрожал, и мне стало ужасно жаль маму. Я прижался лицом к маминой руке и зашептал:

–Мам, я быстро... Очень нужно, понимаешь?

–Разве что быстро.

Выкатить за калитку свою верную «Каму» было делом мгновения – скоро я уже мчал к руднику. Издали было видно – в отцовом кабинете горит свет. Я оставил велосипед на лужайке у подъезда управления и взмыл по лестнице.

–Здравствуйте, тетя Лена! – сказал я секретарше отца. Она быстро прислонила палец к губам:

–Тихо... Совещаются... Не получилось у них что-то... А тебе-то чего надо?

Я важно ответил:

–Вот – на прием пришел.

–Таинственный ночной посетитель?– улыбнулась секретарша.

Ответить я не успел – что-то загромыхало в углу и я с трудом узнал голос отца.

–Леночка,– басил отец,– вы можете быть свободны. А мы задержимся. У вас ко мне ничего?

–Ничего, Гафур Рахимович, – спешно ответила тетя Лена пластмассовой решетке на тумбочке.– Только вот ... посетитель к вам,– спохватилась она.