Текст книги "Приключения юнкора Игрека"
Автор книги: Павел Шуф
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
–А зачем он мне?– упорствовал Борька.– Зачем?!
–А чтоб интересно было. Он же сам не лопает всю свою редиску. Значит – продает. Где? На базаре! Ты на базаре бываешь... Бываешь ведь? Ну вот... Значит, вполне мог его там встретить. Мог ведь, спрашиваю?
–Мог... Мог...– пробурчал Самохвалов.
–То-то же!– обрадовался Марат.– Теперь давай думать дальше... Значит так!– Марат раскраснелся, глаза его заблестели. Похоже, весь он был сейчас во власти этой таинственной работы над словом. А может, еще над чем-нибудь, нам – неучам – пока неведомым. Старейший юнкор учил нас тайне изготовления вкусной заметки. Мы с Борькой стояли сейчас у его стола, как у плиты кулинара, и терпеливо изучали сложный рецепт...
–Рассуждаем дальше!– продолжил Марат.– Учитесь, пока я жив... Встретившись с дядей Сидором на базаре, ты интересуешься у него, почем пучок. Он отвечает. И тут ты его спрашиваешь так: «А если купить все разом – сколько это будет стоить?» Он посчитает, сколько у него с собой пучков, помножит и снова ответит. Вот тут-то ты ему и всадишь прямо под дых главный, убойный вопрос.
–Какой еще – убойный?– не выдержал Самохвалов, явно увлекаясь своей мнимой встречей на базаре с дядей Сидором Щипахиным.
Глаза Марата излучали ликование. Он весь светился изнутри и, похоже, мог бы в эти высоковольтные минуты даже давать ток.
–Тут и задаешь главный вопрос. Ты скажешь ему так: «Вы, дядя Сидор, меня не поняли. Я хочу знать, сколько вы просите за грядки, за колючую проволоку – за все!»
–И что же он мне ответит?– Самохвалов ошалело уставился на Марата.
–Давай подумаем!– Марат воздел указательный палец и замер – будто караулил тетерева на току. Тетеревом была сейчас мысль. Идея! Не знаю, как там у Марата с Борькой, но лично у меня сейчас мысль и не думала токовать. Но Марат был опытным охотником. Ясно – старейший юнкор!.. Скоро он тряхнул пальцем и вновь взял мысль на мушку.
–Знаю, что скажет ваш дядя Сидор. Он скажет – не продается!
Я невольно усмехнулся. Стоило ли над этим так напрягаться. Вон, он и стекло, помнится, мне продать не хотел. Марат, между тем, подводил итог своим рассуждениям:
–Ясно вам: он скажет, что его огород не продается!
–Ну а дальше?– торопил Борька.– Что дальше?
–Все! Ставим точку.
–Точку.
–Твою точку. А после этой твоей заметки идем к начальнику вашего жэка, рассказываем ему твой сон и просим прокомментировать – почему огород не продается.
Бедный Борька растерянно захлопал глазами и выдавил:
–К-какой сон?
Марат захохотал:
–А ты разве ничего не понял? Это же все тебе приснилось, и проснешься ты только в последней строке фельетона. Сон – это, братцы-кролики, самый лучший ход. Во сне даже у вашей колючей проволоки интервью можно брать.
–А в жэк он тоже во сне пойдет?– полюбопытствовал я.
–Нет, в жэк – наяву. Все должно быть солидно.
–Хороша солидность!– хмыкнул я.– Наврал с три короба.– Сон какой-то сочинил, да еще в жэк свой сон норовишь отволочь. Да тебя оттуда живо выставят с такими враками. Ты прямо как барон Мюнхгаузен или капитан Врунгель.
Марат обиженно насупился:
–Сам ты Врунгель! А не хотите учиться – пишите сами. Погляжу, кто вас читать станет. Вы поймите: это же называется – форма! Факт еще подать надо читателю. Чтобы ему вкусно было.
–Вот и подавай сам!– отрубил Борька.– Понятно теперь, что в твоем рейде происходит,– и он кивнул на листки перед Маратом:– За пятерых, небось храпишь, кошмары свои описывая?..
Я подхватил:
–...Про то, как вы брали интервью у замков от гаражей, а потом за вами гнались домкраты, чтобы поднять...
–На смех!– торопливо подсказал Самохвалов.
Из-за машинки вылетел Олег Сиропов. Схватив длинный и круглый пластмассовый патрончик, он отвинтил крышку, вставил в патрончик свернутые в трубочку листки, завернул крышечку и поднес патрончик к изогнутой трубе, уходившей прямо в стену,– точь-в-точь как старик Хоттабыч. Он нажал какую-то кнопочку, щелкнул тумблером, и тут труба загудела, затряслась, шумно вздохнула и проглотила патрончик. Мы переглянулись. Что за пылесос такой?
–Пневмопочта,– объяснил Сиропов.– Прямо в типографию доставит материал.
–А там?– спросил я.
–Наберут и поставят в номер... Где ваша заметка? Показали ее Маратику?
–Сдалась мне их заметка!– пробурчал Марат.– Я думал, они... А они...
–Поссорились, что ли?– удивился Сиропов.– Это когда же вы успели?
–Пока вы про пожар печатали,– сказал Самохвалов.– А что за девчонка?
–Какая-то Замира Артыкова.
–Ну!– воскликнул я.– Не из Катта-Каравана случайно?
Сиропов удивился:
–Ты ее знаешь?
–Еще бы! Мы вместе учились, а потом я сюда переехал.
–Где ты раньше был?– расстроился Сиропов,– Мог бы мне о ней рассказать подробнее. Я ведь целый час мучился, пока про нее сочинил.
–А вы сами на этом пожаре не были?– спросил Борька.
–Что ты!.. Подхожу утром к кабинету – из коридора слышу, как заливается телефон. Начальник пожарной охраны поселка звонит. Вот и говорит: обязательно напишите, чтобы все ребята знали – девчонка Замира Артыкова вывела корову из горящего сарая.
– Нет у нее никакой коровы,– сказал я. – Точно знаю. Они на четвертом этаже живут. Попугайчик, знаю, есть. А коровы нет.
–Не своя это корова. Бабки какой-то. Шефствует она над ней...
–По-нятно!—потрясенно выдавил я.– Ханифы-апы корова. Ее Кисой зовут!
–Ну, вот!– усмехнулся Сиропов.– Ты оказывается, и с коровкой знаком. Как, говоришь, ее звать?
–Киса. Мы помогали Ханифе-апе пасти ее.
Сиропов схватил телефон и скоро уже кричал кому-то:
–Дежурненькая! Ты проследи там... В досыле везде надо поменять Зорьку на Кису. Уточнение поступило.
–Погодите!– испугался я.– Не надо менять. Может, Ханифа-апа еще одну корову купила?
–Не купила!– улыбнулся Сиропов.– Это я ее Зорькой назвал. Должен же я был как-то назвать корову. Чтобы теплее было...
–А почему – Зорькой?– не понял я.
–Вот чудак! Как же я мог назвать ее Кисой, если начальник пожарной охраны даже не знал, как звать спасенную корову? Думаешь, я его не спрашивал? Такие детальки очень оживляют материал. Это Маратик знает. Но ничего, вы тоже разберетесь что к чему.– И он выдохнул:
–Учитесь, пока я жив!
И поскольку эту фразу мы раньше услышали от Маратика, сейчас можно было подумать, что это не Маратик, а именно сам Олег Сиропов является любимым учеником собственного юнкора...
–У нее какой разряд?– спросил Сиропов.
–В смысле – по спорту?– уточнил я.
–По нему, родимому!
–Она в музыкалке учится, на скрипке.
–А по спорту?– не отставал Сиропов.
–Я же говорю – нет у нее никакого разряда. Я точно знаю.
Олег Сиропов помрачнел. Вздохнул:
–Как же она тогда огня не побоялась, сбила замок и корову вывела?
Я пожал плечами. От Замиры я и сам подобной прыти не ожидал. Но ведь спасла Кису! Не станет же шутить но телефону сам начальник пожарной охраны.
–А разве... Разве она у вас... В заметке... Спортсменка?– смущенно выговорил я.
–Ну, не то чтобы очень...– уклончиво ответил Сиропов.– Так, упомянул, что совершить этот подвиг ей помогли усиленные занятия спортом. А что? Любая заметка должна учить ребят уму-разуму. Вот и я обобщил тему, так сказать округлил, подвел солидную базу. А разве ты не считаешь, что спортом надо заниматься серьезно?– Сиропов буравил меня сердитым взглядом,
–Почему же...– растерянно выдавил я.– Считаю, конечно. Но ведь Замирка...
–Да что ты заладил про свою Замирку!– Олег Сиропов начинал терять терпение от моей бестолковости.– Если даже эта твоя Замирка не занимается спортом – пусть прочтет про себя завтра заметку и устыдится. Тогда, может, и возьмется за ум, а не только за скрипку. Гимнастикой займется, или, может, парашютным спортом... Кто ее знает...– Сиропов усмехнулся:– Если хочешь знать, юнкор Игрек, мало уметь совершать подвиги – надо еще быть достойным собственного подвига. Понял? Вот мы и подскажем ей – ненавязчиво так, намеком – что надобно развиваться гармонично.
Я почесал затылок и скосил глаза на Самохвалова, застывшего как телебашня, принимающая радиоволны. Чудеса да и только! Видимо, трудная это штука – работа над словом. Пока же – ничего не понятно. Марат – вместо злой заметки – сочиняет всерьез какую-то шутку из пяти снов, а сам Олег Сиропов про бедную Замирку из Катта-Каравана переправил в типографию по проходившей сквозь стены трубе едва ли не фельетон. Да!.. Трудная это штука – газета...
–Ну так где же она, заметка ваша?– вновь напомнил Сиропов.– Доберемся мы до нее сегодня или нет?
Расправив на столе наш изрядно помятый листок, Сиропов углубился в чтение, то и дело потирая виски и сердито сводя брови на переносице. Все это не обещало нам ничего хорошего. Прочитав заметку до конца, он, к нашему удивлению, похвалил нас. Мы-то уже ни на что не надеялись.
–Проблема подмечена верно!– сказал он.– В принципе... Ее только нужно немного повернуть. Читателю должно быть вкусно. Тема у вас есть. Теперь надо найти ход.
Маратик вновь говорил с нами. Но теперь уже – голосом Олега Сиропова. Я понял, что сейчас он начнет нас уговаривать увидеть заграничную майку Кати Суровцевой во сне. Кончится все это, наверное, предложением – попросить директора фирмы «Адидас» прокомментировать поведение Суровцевой... А что? Урок старейшего юнкора Маратика не прошел для нас даром. Но Сиропов сказал:
–Тему надо повернуть так... Для начала выкинем всякое упоминание о какой-то Суровцевой. Обойдемся без нее. Жирная будет – ни за что прославиться. Кстати, кто у нее папа, если не секрет? Вы-то, наверное, знаете.
–А она и не скрывает,– сказал Борька.– Бугор он. Так о нем дядя Сидор Щипахин говорит.
–Бугор?– переспросил Сиропов.– Тогда все ясно... Обойдемся и без вашей Суровцевой.
–Как же... без нее?!– расстроился Самохвалов,– Никак нельзя без нее.
–Это только кажется!– покровительственно заметил Сиропов.– Тут не в ней дело, и даже не в ее майке. Тут дело, братцы-кролики, в позиции Министерства этой промышленности. Тут, братцы-кролики, открытое письмо писать нужно. Может быть, прямо министру!– лицо его воодушевилось. Бросив кресло, Сиропов нервно забегал по кабинету, продолжая развивать свою идею, вмиг изорвавшую в клочья нашу жалкую заметку. Что ни говори, наша Катя выглядела куда скромнее монументальной фигуры министра, с которым, судя по полученной нами сегодня науке, нам с Борькой предстояло тоже встретиться во сне...
–Вы даже не представляете себе, какая тут операция наклевывается!– уже кричал Сиропов и, размахивая руками, рисовал нам видение будущей газетной страницы.
–Здесь,– чертил ладонью по воздуху Сиропов,– ляжет рубрика...
– «Можно ли об этом молчать!»– подсказал Борька, чтобы хоть как-то спасти в глазах Сиропова нашу с ним репутацию. Пусть знает, что и мы не лыком шиты. Но Сиропов скривился, как от занывшего зуба.
–Это из другой оперы,– сказал он.– А мы с вами, братцы-кролики, ударим покрепче. Пустим нашу операцию под рубрикой «Взрослым дяденькам на заметку». Понятно теперь?.. Итак, сверху пойдет рубрика. В центре страницы – красочный коллаж из фотографий и рисунков. Отовсюду идут ребята – в куртках и майках. И почти на всех какие-нибудь надписи. А у кого нет – там нарисуем на майках вопросительные знаки... Так... идем дальше. Слева – печатаем вашу заметку. Нет, не эту, конечно.– Сиропов пренебрежительно кивнул в сторону пашей злополучной заметки.– Вы другую напишите. От имени всей школы. С вопросом к товарищу министру. Почему, дескать, днем с огнем не сыскать маек с хорошими надписями. Ясно вам?
–А при чем тут операция?– отважился на вопрос Самохвалов.
–Очень даже при чем!– подхватил Сиропов.– Я ждал этого вопроса. А дело, братцы-кролики, в том, что товарищ министр может нам сказать так: «Вот вы шумите, ребятки, а зря! Потому что есть у нас машины, и текстильщиков тоже хватает, и маек можем вам напечь, как блинов,– хоть по сто штук разом надевайте. А вот с надписями туговато. Что писать-то, чтобы вам угодить?» Вот что, братцы-кролики, могут ответить нам дяди. Могут ведь?
–Факт!– кивнул я.– С этого и начнут.
– Вот мы и сделаем, чтобы так не отвечали. Мы им сразу предложим на выбор хоть сто надписей. И почище, чем этот ваш «Я – чемпион!» и «Солдат удачи».
– Не наш,– уточнил я.– Катин.
–Не имеет значения. Главное – всех поднять, раскочегарить. И – призы сразу же объявить за лучшую надпись.
–Какие призы?– заинтересовался Борька.
–Ценные, конечно. Фотоаппараты, велосипеды, книги. И еще – майки с надписями-победителями. Ну, как идея? Годится?
–Годится!– подтвердил я.
–А раз так – садимся и придумываем варианты.
–Сами?
–А кто же? Дровишек подбросим – вот наша операция и разгорится помаленьку. Увидите – письмами завалят.
Мы стиснули ручки и засели сочинять надписи, а Сиропов скрылся за дверью кабинета, предупредив нас:
–Сейчас вернусь. Я только расскажу в секретариате, что мы тут с вами сочинили, место в следующем номере забронирую.
Сиропов вернулся минут через десять. К этому времени у нас с Борькой и Маратиком (он тоже поспешил присоединиться к нам – видать, соблазнился ценным призом!) было готово десятка два вариантов...
–Принято на «ура»!– ликующе сообщил Сиропов.– Ждут материал! Ну-ка, что тут у вас получилось?.. Так... «Болей с нами за «Пахтакор!» Неплохо. Но – не длинновато ли? Что еще? Ага, вот это, по-моему, маленький шедевр – «Ура: каникулы!» Поехали дальше... «Я не даю списывать». Что ж, тоже недурно. Что еще?... Ого, да тут у любой фабрики глаза разбегутся!—похвалил он. – Директора бороться станут за право эти ваши шлягеры на майках штамповать.– И он медленно и с аппетитом прожевал вслух наши изобретения: «Айда в кино!», «Это – майка», «Люблю мороженое», «Привет семье!», «Сам дурак!», «Хочу учиться – не хочу жениться», «Девчонок не берем», «Го-о-о-о-л», «Черта лысого!», «Эта майка без надписи».
–Здорово!– сказал Сиропов.– Фантазия имеется. Не знаю вот только, как с педагогической точки зрения?.. Нас, братцы-кролики, школа не поймет. Зачем эти черти, дураки... Про учебу маловато! Не вижу идеи усиления борьбы за повышение успеваемости. Надо бы подпустить что-нибудь и о связи школы с жизнью.
–Может, вот это подойдет!– воскликнул Маратик и прочел написанное: «Помни: если ты хочешь стать в будущем полезным членом общества, то учись в школе только на хорошо и отлично!»
Маратик поднял глаза и явно ждал аплодисментов.
–Разве ж это надпись?!– возмутился Самохвалов.– Ее не на майке, а только на индийской сари уместить можно. Отпечатать этот твой транспарантик на отрезе метров в десять длиной, и обмотаться им, как кокон. Можно и вместо чалмы использовать.
–Не пойдет!– подтвердил и Олег Сиропов.– Слишком лобовое решение. Надо бы что-нибудь поизобретательнее. Например – «Даешь пятерку!», или в этом роде.
Я хотел было возразить, что такая майка придется по душе дяде Сидору Щипахину и не очень-то понравится Наталье Умаровне, с которой стекольщик и содрал как раз пятерку. Привести эти доводы я не успел. Зазвонил красный телефон.
–Городской,– сказал Сиропов, поднял трубку и тут же изменился в лице. Едва успев сказать «алло», он в ужасе зажмурился, дернулся и шлепнул себя ладонью по левому глазу.
–Да-да, слушаю,– сладеньким голосом пропел он.– Ну конечно же... Всегда рад... Весь внимание. Записываю...– и, не очнувшись от болезненной гримасы, он стал записывать что-то под телефонную диктовку.
–Наверное, опять диктуют что-нибудь прямо в номер?– шепнул Борька.
Маратик хохотнул:
–Черта лысого! Я знаю, кто это. Мамаша Рудика! Видали, как Олег Васильевич сразу отключился. Всегда вот так.
–Что за Рудик?– спросил я.
–Рудольф Крякин.
–Что за птица?
–Поэт,– хмыкнул Маратик.– Она каждый день новые стихи сыночка по телефону читает и требует, чтобы записали и похвалили.
–А он сам что – глухонемой?
–Здоровый, как бык. В седьмом классе.
–А почему на своих двоих сюда не приходит?
–Говорю же – мамочка не разрешает. Через дорогу одному переходить не велит. Вот и читает каждый день по телефону.
–А если по почте? Клади в конверт – и посылай, если самому топать в редакцию лень.
–Так у нее вся зарплата на конверты уйдет!– засмеялся Борька.
Наконец Олег Сиропов положил трубку и промокнул платком лоб.
–Тяжелый случай!– процедил он сквозь зубы и протянул нам листок. Я прочел название: «Школьные частушки». Дальше шли такие стихи:
Слушай, милый мой дружок,
Просьбу подпольную:
Дай тихонечко списать
У тебя контрольную.
На горе стоит козел,
Грудь привольно дышит.
Моя подружка сочинение
С десятью ошибками пишет.
Подружка моя,
Нету мне покоя.
Снова двойку получила —
Ну что это за такое!
Сиропов достал из шкафа пухлую папку, на которой фломастером было выведено: «Полное собрание частушек Рудольфа Крякина». В папку он положил и новые стихи.
– Только стихи пишет?– спросил я.
–Только...– вздохнул Сиропов.– Но мне и их хватает. Вот – складываю.
Мне стало жаль Сиропова. Несправедливо все-таки. У человека масса дел, в голове – операция. А ему приходится какую-то галиматью по телефону принимать. Неужели нельзя отказаться? Видимо, поняв, почему мы с недоумением смотрим на него, Сиропов вздохнул:
Вы не думайте, Игреки, что мне нравится вся эта музыка. Но тут, братцы-кролики, тонкая штука получилась. В кооператив я вступил, взнос паевой отдал. Все как положено. А мамаша Крякина как глянула в мои документы – так сразу и прилипла:
Ах, вы в газете работаете! Отлично! У меня сыночек, Рудик, поэт настоящий. Вы уж его поддержите, проконсультируйте. У нас всем ужасно нравится, как он пишет. И дедушке, и обоим бабушкам... Ну а сама я думаю, будет из него второй Шекспир!– Так прямо и сказала!
А Шекспир писал частушки?– полюбопытствовал Самохвалов.
Нет, конечно,– сказал Сиропов.– Шекспир Крякину – не конкурент. Да его мамаша сто Шекспиров за пояс заткнет,– горестно вздохнул Сиропов.– Она ведь и есть председатель моего кооператива. Вот ведь, братцы-кролики, какая получилась штука. Влип и капитально. От котлована до крыши.
–А дом хоть растет?– полюбопытствовал я.
Сиропов махнул рукой:
–Растет... Да только куда медленнее, чем эта вот папка,– и он с силой метнул «Полное собрание...» обратно в шкаф.– Каждый день она час у меня отнимает. Ужасно писучий у нее Шекспир растет. Ладно бы – так диктовала. А то ведь – по буквам, чтобы, не дай бог, не перепутал я чего... Просто одурел уже от ее Пульхерий, Исидоров, Серафимов и Маргарит. Да она, если по-честному, мне за вредность флягу молока каждую неделю должна ставить! И эти его частушки – собираю! Вдруг мамаша придет сюда с ревизией...
Звонок Крякиной испортил настроение Сиропову, и он предложил нам с Борькой:
–Хотите со мной в типографию? Я свой материал посмотреть хочу – его уже давно набрали. Всю кухню газетную узнаете.
В типографию? Еще бы! И мы поехали на лифте вниз, в таинственный мир газетной кухни...
Типография встретила нас духотой, металлическим клекотом, сразу же заложившим наши уши. Сиропов подвел нас к широкому столу, на котором мы увидели газету – но не бумажную, а железную, и притом очень толстую – со спичечный коробок. Такую газету читать – всем классом в руках не удержишь. Вдоль железной газеты сновал человек в черном фартуке. Рядышком сидела худощавая женщина в очках, отражавших неоновый свет типографских ламп. Зайчики от ее очков запрыгали по лицу Сиропова и он на миг зажмурился. Очки сработали как лазер...
«Дежурненькая!»– догадался я.
–Олег Васильевич,– сухо сказала она.– Я бы просила вас обратить внимание на заголовок вашего досыла. Боюсь, шефу он не понравится... Дядь Вася,– обернулась она к человеку в фартуке.– Тисните Сиропову его досыл.
Дядя Вася вскинул ладонь – дескать, сейчас сделаем,– положил лист бумаги на металлическую газету, где все читалось наоборот, прокатал лист скалкой и подал Сиропову оттиск. Сиропов просиял и углубился в чтение. Я глянул через его плечо и сразу же увидел огромный заголовок. Заметка о том, как щуплая и застенчивая Замирка Артыкова спасла корову Кису из огня, называлась так – «Не перевелись еще богатыри на земле!» Сиропов недовольно хмыкнул:
–А чем плох заголовок? Вам не нравится? А по-моему, это находка. Сразу настраивает читателя на былинный лад.
–Решайте сами,– сухо ответила дежурная.
Я прочитал первую строку заметки. Она гласила: «Мы сидим с Замирой в рабочем кабинете начальника пожарной охраны поселка, и Артыкова смущенно припоминает подробности недавнего пожара».
Так, значит, вы были в Катта-Караване!– обрадовался я,– Ну, как там?..
С чего ты взял?– усмехнулся Сиропов.– Говорил же тебе – мы по телефону беседовали.
Я растерялся:
–Но тут написано – «Мы сидим...»
–Вот чудак!– Сиропов положил оттиск на стол.– Неужели не понятно? Это же художественный вымысел. Не было, но могло быть. Замира была ведь у начальника пожарной охраны. Он ей часы именные вручил. Так почему там не могло оказаться меня?! Элементарных вещей не знаешь. Зато гляди как здорово получилось! Раз я есть в заметке, значит налицо эффект присутствия. Это так называется. Эх ты, салага! Мотай на ус, пока я жив!..
Назавтра было воскресенье и мне вдруг пришло в голову – а не слетать ли с утра в Катта-Караван? Подумаешь – полчасика автобусом. Можно и газету отвезти. Ну, не газету, конечно, а хотя бы такой оттиск. Вот ребята обрадуются.
Замысел съездить в Катта-Караван возник у меня уже давно – сразу как Катю Суровцеву увидел. Я подумал так: скоро Восьмое марта и можно великолепно проучить Суровцеву. Как? А очень просто. Подарить ей обломки той самой книжки «Остров сокровищ», которую она отвергла еще в прошлом году, учась с Андреем Никитенко. У него-то, наверное, она сохранилась. Не выбросил ведь, хоть она и поизносилась порядком... Но для этого нужно было съездить к Андрею в поселок. Теперь появился повод сделать это завтра же.
Олег Васильевич,– взмолился я. – Подарите, пожалуйста, один такой оттиск. Я завтра в Катта-Караван еду, вот им заодно и отвезу. А то когда еще газета придет... Пусть обрадуются.
Дядю Васю попроси,– сказал Сиропов.– Пусть тиснет.
Но тут возмутилась дежурная:
–В чем дело, мальчики? Из типографии ничего нельзя выносить. Никаких таких оттисков. Получите газету – вот и читайте. А брать нельзя,– и она положила в шкафчик все белые листы, лежавшие до того на столе.
Но тут замигала лампочка, призывно зазвонил телефон и дежурная, послушав, сказала Сиропову:
Патрон послали с подписанными разворотами. Пойду получу,– и поднялась из-за стола.
Олег Васильевич,– жарко зашептал я.– Ну, разрешите, пожалуйста.
Сиропов развел руками:
Сами видали – дежурная не велит оттиски на бумаге выносить.
А если не на бумаге?– загорелся я. Мне в голову пришла блестящая идея – как и с Суровцевой спесь сбить, и катта-караванцев удивить. Не говоря ни слова, я стянул с себя свитер и ткнул пальцем в свою белую футболку, на которой не было никаких украшений.
–Вот сюда можно?– спросил я.
На футболку?– опешил Сиропов.– Каким образом?
А точно таким же?– успокоил его я.– Лягу на эти железки – вот все на футболке и отпечатается.
Сила!– восхитился Самохвалов и стал ощупывать себя, решая, что бы и ему прислонить к верстальному станку.
В глазах Сиропова исчез испуг, мелькнула хитринка и он засмеялся:
–Чудеса! Никогда не печатался на футболках! Эти самые «Адидасы» тоже ведь на своих майках газетные статьи печатают.
Заговорщицки подмигнув мне, он заторопил:
–Ложись скорее, сейчас дежурная вернется – живо твою майку конфискует.
Я не дал долго себя уговаривать и навалился грудью на станок.
Скалкой... Скалкой меня прокатайте!..– попросил я.– А то еще не получится.
Получится,– засмеялся Сиропов и несколько раз с силой надавил на спину ладонями – как прессом. Я поднялся и первое, что увидел – отвисшую челюсть Самохвалова. Борька потрясенно выдохнул:
–Гениально! Суровцева удушится от зависти.
Во всю майку четко отпечатались и статья и заголовок – «Не перевелись еще богатыри на земле!»
–Пошли отсюда скорее,– шепнул я Борьке.– А то сейчас дежурная вернется.
Но тут заволновался верстальщик дядя Вася.
–Вы, ребята, погодь!– строго сказал он и обернулся к Сиропову:
–Олег, а нумер – подписанный в печать?
–Подписан,– кивнул Сиропов.– Разве вы не слыхали сами – дежурная за патроном пошла.
Дядя Вася почесал затылок.
–Оно дело-то занятное... Я понимаю. И мальцов не хочу обижать. Но надо бы порядок соблюсти. Дежурная-то права: никак нельзя без письменного разрешения.
Сиропов улыбнулся:
Все в порядке, дядь Вась! Пока Володя до поселка доберется – газета раньше него там будет. Если хотите...– и Сиропов озорно подмигнул верстальщику,– я и сам его в печать подпишу. Свою же подпись продублирую.– И, выудив из кармана красный фломастер, Сиропов написал на моей футболке – прямо над своей заметкой: «В печать!» И поставил число, время и свою подпись.
А теперь, братцы-кролики, дуйте отсюда. Да поживее...– посоветовал Сиропов.– Не забудьте обо всем, что было оговорено. И – тащите новые идеи. Да над словом не забывайте работать. Бумаги не жалейте!
Мы выскользнули из типографии и важно зашагали по улице к автобусу, с радостью замечая, что прохожие не сводят глаз с моей футболки. Свитер я нес в руке. По улице вместе с нами шагало третье марта. Это число стояло сейчас рядышком с подписью Сиропова.
Может, и холодновато еще разгуливать в одной футболке, но мерзнуть мне не было резона. Ведь на моей груди черным по белому было написано – богатыри не перевелись. А какой уважающий себя богатырь станет кутаться в меха аж на третий день ласковой азиатской весны?..
Как говорит Акрам – «Назвался матросом – полезай на палубу!» И еще он говорит: «Ухватился за лебедку – доставай и якорь!»
ПОЧЁМ НОВИНКА СЕЗОНА
Горделиво разгуливая по весеннему городу, мы едва не опоздали на первый урок. Надо ли говорить, что футболка произвела в школе сенсацию.Из всех классов сбегались почитать меня и узнать о подвиге Замиры. Пришла и пионервожатая.
Что там у тебя?– спросила Лена.– В школе только и разговоров, что о тебе. Дай почитать.
Читайте,– сказал я, в сотый раз поднимаясь из-за парты.– Мне не жалко,– и добавил: – Можно и у Суровцевой почитать!
Но Авралова и не глянула в сторону Суровцевой, с головой погрузившись в чтение заметки Олега Сиропова.
–Сиропов!– воскликнула наконец Лена.– Да ведь это тот самый, что был у нас на конференции! Он самый, да? Вот и его подпись!
–Он!– подтвердил я.– Другого такого нет.
–Вот здорово!– восхитилась вожатая.– Такого я еще не видела. Это что же – взаправдашняя заметка?
–Угу. Из завтрашнего номера. Все прочитаете.
–Завтра – воскресенье,– сказала Лена.– А такую заметку надо всем прочитать сегодня же. Пошли в вестибюль,– она потянула меня за руку.
–Это зачем еще!– удивился я.
Ну не прибегать же всей школе сюда, в класс,– объяснила Авралова.– Я поставлю тебя в вестибюле у стенда, где мы вывешиваем газеты,– пусть все подходят и читают.
Не-е, не пойдет!– отказался я.– Я же не тумба с объявлениями, чтобы меня читать. Не пойду.
Авралова гневно расширила глаза:
–Балтабаев! Интересы дружины должны для тебя быть выше собственных. Девочка совершила подвиг, а заметка об этом есть только у тебя. Ты не имеешь права лишать дружину законного желания познакомиться с героиней.
Спорить было бесполезно, и я уныло поплелся за Авраловой в вестибюль, стянул с себя футболку и аккуратно повесил ее за плечики на гвозди, торчащие в стенде:
–Пусть читают.
Я подумал про себя: хорошо, что там, в типографии, я лег на набор футболкой, а не живьем. Иначе сейчас, пришлось бы содрать с себя и повесить на стенде собственную шкуру...
–Ты что сделал, Балтабаев!– воскликнула Наталья Умаровна.– Как же ты теперь будешь сидеть на уроке?
–Ничего, я сейчас,– успокоил я учительницу.– Там, в классе, у меня еще и свитер есть. Сейчас быстро надену и к вам прибегу...
В дверях класса я столкнулся с Суровцевой. Увидев меня обнаженным по пояс, она засмеялась:
Глядите, ребята, Балтабаев футболку продал! Почем новинка сезона, если не секрет?..
У тебя денег не хватит,– огрызнулся я. И добавил:– Пока не продал. Там, в, вестибюле, повесил – на всеобщее обозрение. На аукцион, как говорится... Пусть покупатели пока смотрят, прицениваются. Иди и ты погляди. Может, понравится?
Суровцева презрительно поджала губы:
Вот еще – футболку про какой-то пожар покупать! Да я в понедельник в такой шубе приду – вы все тут попадаете под парты. С ламой... Папа привез.
В шубе?– удивился я.– А не жарковато ли будет?
Жарковато!– ухмыльнулась Суровцева.– Вам будет жарковато.
Точить с Суровцевой лясы мне было некогда – наверху меня ждал пылесос Натальи Умаровны и ее чистюли-скелетики...
Как говорит Акрам – «Иной ураган лучше иного штиля».
„ШУМИТ КАМЫШ В ГОЛОВЕ ОВЧАРКИ"
На последней переменке Наталья Умаровна предупредила:
После уроков всем мальчикам быстро собраться в актовом зале.
А девочкам?– поднялась из-за парты Марта Борисова.
Я же сказала – только мальчикам. Девочкам в другой раз.
Суровцева засмеялась:
–Все ясно – они Восьмое марта обсуждать будут. Как нас поздравлять. Поглядим!
Самыми младшими в зале оказались мы – восьмиклассники. Зал гудел. Никто не знал, зачем нас собрали. Оставалось думать, что Суровцева угадала.
Но тут вошел в зал и поднялся на сцену с дипломатом в руке директор школы.
– Прошу закрыть дверь,– строго распорядился Леопард Самсонович и обвел зал долгим тяжелым взглядом...
–Кэт угадала,– шепнул Самохвалов.
Мантюш-Бабайкин положил на стол дипломат, который как-то странно звякнул, и, открыв его, выстроил на столе – этикетками в зал – шеренгу из девяти маленьких сувенирных бутылочек. На каждой из них было написано: «Коньяк». Зал загудел. Что за загадки?.. Леопард Самсонович, тыча пальцев в бутылку, пересчитал их и сказал:
Как видите – ровно девять. Девятую мне занесли сегодня. Терпеть это и дальше – не имею права. Бутылки найдены на подоконнике в туалете, и я прошу встать и честно признаться того, кто их приносит туда уже второй месяц...– голос Леопарда Самсоновича дрожал. В зале воцарилась гнетущая тишина.
Я повторяю свой вопрос,– глухо продолжил директор.– Кто-то явно принес и распил сегодня последнюю, девятую бутылку.– С этими словами директор достал из кармана платок, обволок им горлышко девятой бутылки, поднес к носу и брезгливо дернулся.
Вот видите – совсем свежая. Такого в нашей школе еще не бывало. И это – в день, когда в школе работала комиссия!
Самохвалов толкнул меня локтем и жарко зашептал:
–Я знаю, что надо делать.
–Ты директору скажи, если такой умный. Мне-то зачем?– шикнул я.
Самохвалов поднял руку и встал. Старшеклассники сразу же захохотали. Заметив выросшего в зале Борьку, Леопард Самсонович удивился:
–Что такое, Самохвалов? Это ты принес?
Зал закатился пуще прежнего.
Да погодите вы все!– закричал Борька.– Ничего я не приносил. Я просто знаю, что нужно сделать.