Текст книги ""Та самая Аннушка", третий том, часть первая: "Гонка за временем" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Да я понимаю, у самого прем – Костлявая. Если баба – прем, то как решила – так и будет. С мужиком-премом ещё как-то договориться можно, а эти – не, кремень. Твоя такая же. Вон, как своих воспитывает, аж стёкла трясутся!

Из дома донеслось громкое: «Идиотка малолетняя! Какого хрена ты…» – потом кто-то закрыл окно, и Аннушкин голос затих.

– Есть такое, – согласился я. – Напомню ей о ваших проблемах, но вы не единственные, кому срочно нужна помощь.

– Да я понимаю, дро. И на том спасибо. Буду должен!

* * *

Проверять, куда приведут нас ключи, мы собрались втроём: я, Аннушка и Лейхерот Теконис. Но за профессором увязалась Крисса, за ней – Кардан, так что в итоге оказалось пятеро. Профессор выглядит недовольным, но он всегда так выглядит. Сообщил нам через губу, что был вынужден произвести огромное количество расчётов. Выглядело это так, как будто нам персональное одолжение делал. Хотел было посоветовать ему купить калькулятор, но благоразумно промолчал.

Кардан тащится за нами, слегка прихрамывая, но в целом выглядит бодро или просто бодрится перед девчонкой. Аннушке я его просьбу передал, но она лишь пожала плечами и сказала, что проблемы надо решать по очереди, а первой стоит балансировка нашего мораториума. Если он сломается, то последствия мы не разгребём.

– Тот, что мы нашли в прошлый раз, – вещает профессор, пока мы идём к выбранной им двери, – согласно моим расчётам, является лепестком, конгруэнтным к Библиотеке. То, что фрагмент, который там, не работает, позволяет системе сохранять равновесие при сниженной эффективности. Возможно, мелефит, который поломал его своей железкой, как раз пытался таким варварским образом сбалансировать мораториум в целом.

– Мелефит? – удивился я.

– Там лежали… Ну, скажем так, останки, помните? – спросил профессор тем самым бесящим тоном, как будто обращается на экзамене к тупому двоечнику, пытаясь пробудить в нём хоть какие-то смутные воспоминания о предмете, чтобы натянуть на три с минусом.

– Какой-то полуробот?

– Это мелефит. Креатура Основателей. Уникальное искусственное существо, умеющее перерабатывать сенсус в информацию, организуя её в семантический фрактал.

– Но зачем?

– Сейчас уже сложно понять замысел Основателей. Основная гипотеза – мелефиты были созданы в противовес евгеническим экспериментам Ушедших, которые создавали целые расы, – профессор неделикатно ткнул пальцем в сторону Криссы, но она не обратила внимания. Привыкла, наверное. – Кроме того, способность мелефитов создавать фрактальные структуры не вырабатывая, а поглощая сенсус, видимо, стала хорошим противовесом сенсус-ориентированным практикам Доминаторов.

– Кого? – я снова почувствовал себя балбесом, тупящим у доски.

– Так называли Ушедших, пока они не ушли. Всё, хватит болтовни, мы на месте.

Особняк выглядит не очень, время, понятие которого, если верить профессору, к мораториумным локалям неприменимо, оставило на нём свой след. Здесь должен располагаться кросс-бифуркатор, который связывает этот лепесток ромашки локалей с противостоящим. Не знаю, с чего он это взял, но, наверное, есть какие-то основания. Может, Лейх и жопа, но жопа умная. Кроме того, он, вроде бы, видит фрактальные структуры тем, что у него вместо зрения. Может, тут есть невидимая табличка со стрелочкой: «Вам сюда».

Дверь не открывалась чертовски давно, так что наш Железный Дровосек, то есть Кардан, со своей встроенной такелажной техникой сразу же пригодился. Сначала, правда, с хрустом выдрал ручку, оставив дверь стоять закрытой, но потом исправился – просунул в дыру стальную руку, напрягся и своротил полотно так, что получилась достаточной ширины щель. Внутри сумрак, запах плесени и гнили, нужная нам дверь обнаруживается в дальнем углу. Если открыть её просто так – за ней полутёмный коридор, куда выходят двери комнат.

Лейхерот закрыл дверь, приложил чёрный каменный кулон к пластине и открыл снова. Всё равно коридор, но уже другой, чистый, светлый, на полу ковровая дорожка, по которой мы проследовали в холл и к выходу.

– Я думал, тут, типа, руины, ну, как в прошлый раз, – с недоумением сказал Кардан. – И нет никого. Я бы хоть куртку накинул, имплы прикрыть, а то народ с непривычки пугается.

Мы стоим на улице вполне живого города. Архитектура старообразная, но в довоенной Европе такой никого было не удивить. Ходят люди, идёт уличная торговля, под матерчатой маркизой расположились столики кафе. Посетители смотрят на нас с некоторым удивлением, но без паники или агрессии, как будто такие странные компании тут раз в неделю минимум гуляют. Здоровенный мужик с железными руками и электронными глазами, мрачный худой мужчина в беспросветных гоглах и старомодном костюме, девушка ростом вполовину обычного в рабочем комбинезоне и растянутой белой майке, черноволосая красотка в коже и тёмных очках и я, Лёха. Без особых примет, но с винтовкой. У нас бы пялились, а тут так – посмотрели, удивились, и дальше кушать.

Над малоэтажным городом довлеет громадина серого замка, который мне, ничего не понимающему в архитектуре, хочется назвать «готическим». В городе узкие, мощёные камнем улицы, застройка в четыре-пять этажей, это сооружение выше раза в два. Башенки, шпили, стилизованные бойницы, стрельчатые окна, прочие излишки декоративного зодчества, названия которых мне неизвестны. В таком должен жить король, не меньше. В общем, когда Лейхерот указал пальцем на замок и сказал: «Нам туда», я ничуть не удивился. Куда же ещё.

На улицах привлекаем умеренное внимание. Местные жители имеют европейский тип лица, одеты винтажно, но не чересчур, никакого средневековья. Профессор в своём сюртуке (или как там это называется) вполне вписывается. Остальные – нет, но смотрят на нас не больше, чем в Москве на африканских туристов. Не марсианское вторжение, а бытовой эпизод. Вот так же и мы тут.

Я бы постеснялся вот так, запросто, ввалиться во дворец к даже самому замухрыжному королю. Я даже не маркиз, как Андрей, а из художественной литературы знаю, что у королей с посещаемостью всё сложно. Аудиенция, не кот насрал. Но Лейхерот, видимо, лишён сословных предрассудков, и просто идёт в главные ворота, как так и надо. К моему удивлению, стоящие у ворот мужики в красных балахонах его без проблем пропускают. Без поклона, но предупредительно открыв дверь. Соответственно, и мы заходим, не снаружи же стоять.

– Чёрт, – говорит с досадой Крисса, – надо было комбез чистый надеть. И майку не такую драную. Я ж думала, по заброшкам лазить опять придётся.

– Ты и так красивая! – заверяет её Кардан, кося глазом сверху вниз.

Девушка фыркает и поправляет лямку комбинезона, но всё равно, тем, кто выше ростом, вид открывается приятный. Выросла девочка.

Холл у замка огромный, высотой этажа в три, и ровно посередине торчит из пола механизм мораториума. Похоже, сооружение построили вокруг него. Лейхерот решительным деловым шагом направился к устройству, но был остановлен охраной:

– Не заступайте за линию на полу! – предупредил вооружённый впечатляющей деревянной дубинкой мужчина. – Смотрите отсюда. Вы клиенты?

– Допустим, клиенты, – сказала Аннушка.

– Тогда вам туда, к распорядителю, – он указал на дверь во внутренние помещения.

Распорядитель – солидный дядька в совершенно обычном офисном костюме – принял нас сразу, но ничем не обнадёжил:

– Простите, уважаемые, в наличии сейчас нет, только по записи. Технические проблемы. Временные. Могу поставить вас в очередь, но по срокам пока определённости нет.

– И что так? – спросил я.

– Кто бы нам сказал… И сырьё привозите сами.

– И какие… хм… требования?

– К сырью-то? Да как обычно. Чем выше качество, тем меньше количество.

– А можно как-то… ну, сориентировать?

– Ну, стандарт от двухсот голов на куб. Приблизительно. Лучше больше, с запасом, потому что в последнее время сырьё бедноватое идёт. Синька с учётом нашей комиссии от куба до двух за голову, но там надо каждый раз поштучно смотреть. Отжимки вывозите самостоятельно, у нас тут слишком мало земли.

– Есть образцы продукции? Оценить качество.

– А у вас есть чем померить плотность? – спросил распорядитель.

– Думаю, я справлюсь с этой задачей, – скрипучим голосом сказал Лейхерот.

– Смотрите, – на стол с тяжёлым стуком лёг жёлтый с красными прожилками кубик размером примерно с мою голову. Такой же доставала из нашего мораториума Крисса.

Профессор вытащил из кармана резной металлический шарик, совсем небольшой, с два кулака, чем-то в нём щёлкнул, отчего тот тихо загудел. Подержал над кубом, снова щёлкнул, гул изменился, выключил, убрал в карман.

– У вас не было в последнее время перебоев в работе мораториума? – спросила вдруг Крисса. – Скачков потока, изменений частоты, частичного останова?

– А вы откуда знаете, девушка? – напрягся управляющий.

– Я техник-инспектор из головного офиса, вам не сообщали?

– Нет, но связь, сами понимаете, курьерская, иногда запаздывает. Так вы не покупать приехали?

– Нет, разумеется, – поддержал Криссин блеф я. – Проверяем чистоту технологии. Не у вас одних сбой, начальство ищет причины.

– У нас всё нормально! – запротестовал мужчина. – Наш техник уверяет, что проблема не на нашей стороне.

– Ха, – махнула пренебрежительно рукой Крисса, – техники на местах всегда так говорят! Поэтому и нужны инспекторы. Так были сбои?

– Да, и ещё какие! Один раз чуть не остановился! Мы чуть не обосрались, думали, локаль из метрики вывалится… А уж насчёт неравномерности потока, вообще непонятно, что делать, запороли уже три куба, сырьё зря перевели. Я дважды писал в головной офис, наконец-то они отреагировали! Что вам нужно для работы?

– Доступ к мораториуму, в первую очередь, – сказал Теконис.

– И лесенку! – добавила Крисса.

* * *

– А я чего? – мрачно оправдывается Горат, здешний техник, с опасливым уважением поглядывая на стальные руки Кардана. – Мне показали, как инкумбы вынимать, чтобы маховик не встал. И велели больше ничего не трогать. Я и не трогаю. А вниз у меня вообще доступа нет, может, у них там протокол нарушают!

– Внизу всё штатно, – отвечает ему управляющий, – я лично проверял! Режим переработки сырья не менялся, там всё вообще просто, палка-верёвка.

– Разберёмся, – сказал я внушительно. – Не мешайте.

– А я бы пока прогулялась по городу, – сказала Аннушка.

– Рекомендую местную кухню, – управляющий очень предупредителен. – Аборигены разводят озёрную рыбу, очень неплоха. Буквально на площади есть небольшой ресторанчик. Вино средненькое, но варят хорошее пиво. Платить можно сотками, финансы локали под нашим контролем.

– На, возьми, – я порылся в рюкзаке и достал пачку трофейных денег, полученных ещё в Чёрном городе. – Ни в чём себе не отказывай.

Аннушка сунула купюры в карман и пошла к выходу.

Крисса, деловито сопя, возится с мораториумом. Периодически бормочет что-то вроде: «Ну вот, так я и думала!» и «Руки оторвать тому, кто…», – от чего здешний техник бледнеет и ёжится.

– И главное, на других локалях всё нормально! – жалуется мне управляющий, – а нас с недавних пор как проклял кто! А я ещё радовался, что меня сюда поставили, тут хоть есть куда сходить: кафе, рестораны, пляж на озере неплохой. Власть местная из рук ест, бабы симпатичные, хотя нравов строгих.

– А что власть? – спросил я.

– Ну, тут что-то вроде города-государства с мелкой монархией. Окуклились в локали, жили сытно, но скучно. Наши правящую семью, говорят, купили так дёшево, что моей зарплаты хватило бы. Украшения, напитки, деликатесы, наряды – всякая чушь. Едой они себя обеспечивали, а остальное на ремесленном уровне. Посконное, да домотканое, король одевался чуть лучше крестьянина, разве что краски поярче. А сейчас – чистый арлекин, увидите ещё, если задержитесь. И остальным аборигенам перепало, тут их не так уж много, тысяч, может, сто. Славят короля, а тот нас. В общем, сюда многие хотели устроиться, я думал, мне повезло. Не в заброшке сидеть, какая-никакая, а жизнь вокруг. Но как начались сбои, передумал сразу. Сам знаешь… кстати, мы так и не познакомились. Тарас меня зовут.

– Лёха, – представился я.

– Земляки, значит. Ну, почти. Ты в курсе, Лёха, как у нас за проёбы отвечают? Тут, вроде как, моей вины нет, но начальство не сильно вникает. Сорвал поставку раз – вычет. Второй – выговор. Третий – выкинут нафиг, и это ещё за счастье. А то можно и в сырьё попасть.

– Готово, – сказала Крисса, спускаясь. – Настройки съехали, я поправила, теперь…

– Теперь надо внизу проверить, – перебил её я. – Для гарантии.

– Эх, – вздохнул управляющий, – я туда так-то ходить не люблю. Не по себе мне там как-то. Запах, опять же… Но надо, так надо.

Глава 14

Соковыжималка

– У местных тут темница была, – объясняет Тарас, пока мы спускаемся в подвал замка. – Но один чёрт пустовала. Подданных у здешнего монарха не так много, чтобы их в тюряге гноить. А помещение удобное – решётки, двери крепкие. Вентиляция, правда, паршивая, не умеют местные. Поэтому запах…

Пахнет и правда плохо. Дерьмом, кровью, палёной плотью, смертью. У смерти есть свой запах, уж поверьте. Его даже не носом чуешь, а чем-то внутри. И здешний какой-то особенно гнусный. В целом, я уже догадался, что за сырьё и что с ним делают, тут дурак бы не понял, но запах не оставил никаких сомнений. Крисса совсем бледная, профессор, как всегда, непроницаем, Кардан морщится, но терпит.

Полутёмные каменные коридоры, ржавые решётки, держатели для факелов, сырость, затхлость, духота. Атмосферно, хоть кино снимай.

– Вот это распределительный узел, – показал управляющий на здоровенную железную клёпаную хрень, закреплённую на стене. Настройки мы не трогали.

– Минутку, – сказала Крисса, быстро вращая какую-то крутилку посредине. – Помогите, ну, дылды! Тяните на себя.

Кардан взялся стальной рукой, дёрнул, передняя часть откинулась на петлях, с душераздирающим скрипом. Внутри переплетение трубочек, чёрных, прохожих на угольные, стерженьков, металлических тонких тяг, плоских шлейфов из непонятного материала и прочей технической ерунды. Крисса нырнула в это сплетение очень уверенно.

– Что это за хрень? – тихо спросил я у Лейхерота.

– Аккордиальный распределитель, разумеется.

– То есть нормально, что он тут стоит? Вид у него такой, как будто он старше замка.

– Да, где-то под вашим мораториумом находится такой же. Проверьте подвалы окрестных домов или люки на площади. Впрочем, они, как правило, не требуют настройки или иного вмешательства. Система вполне надёжна.

– Всё штатно, – подтвердила Крисса, – прикольная штуковина. Обожаю энергомеханику Предтеч! У меня от неё аж мурашки!

У меня сложилось впечатление, что девушка видит такое устройство впервые, но её это ничуть не смущает. Открыла-посмотрела-разобралась-восхитилась. Талант, что тут скажешь. Кардан аж вздохнул завистливо, словно ревнует Криссу к железякам. Ничего, может, от его имплантов у неё тоже мурашки где-нибудь.

За следующей дверью что-то очень похожее на пыточную – закреплённая на стене деревянная конструкция, перед ней низкий длинный стол из толстых, обитых железом досок.

– Это местное творчество, – подтвердил Тарас. – Но мы иногда пользуем. Удобно крепить сырьё.

В помещении пахнет мочой, потом и страхом.

– Выжималка в следующей, тут мы фиксируем и готовим.

– А много у вас… персонала? – поинтересовался я.

Вообще-то меня интересует численность охраны, но прямо спросить как-то неловко.

– Из наших я, Горат и пара подсобников, но они просто «подай-принеси». С сырьём работают. Я их сейчас отпустил, потому что поставки давно нет. Пока у нас были проблемы с оборудованием, сдвинули в конец очереди. Теперь ждать опять. Хрен мне, а не премия, хорошо если по шапке не дадут. Значит, говорите, девушка, настроили? Будет работать?

– Угу, – кивает Крисса, мрачно глядя на заскорузлый от крови стол. – Ещё как будет.

В следующей комнате в каменной стенной нише установлено устройство, похожее на массивный вертикальный гроб. Передняя часть его из красноватого дерева, обрамлена металлической окантовкой, имеет вид разъёмной. По центру загадочный приборный модуль, в который тут же уверенно ткнула пальчиком Крисса. Крышка раскрылась, распавшись на две части, верхнюю и нижнюю. Внутри пусто, пространство как раз чтобы человеку поместиться. Стенки гладкие, а я уж ожидал каких-то шипов в стиле «железной девы». Всё равно ощущение от этой штуки чертовски зловещее. Не выглядит она позитивно.

– Тут, сами видите, настроек почти и нет, – сказал Тарас. – У меня есть табличка, в каком порядке включать, если база, и в каком, если синька. Я всегда чётко по инструкции, вы уж там начальству скажите, что я ни при чём, что это оборудование.

– Угу, – Крисса совсем помрачнела. – А можно глянуть на вашу инструкцию?

– Да вот она, не стене висит! Фиксировать, там, видите, нечем, так что сырьё обездвиживаем заранее, в предыдущей комнате. Засовываем, закрываем, ведро для гранжа сюда, вот под эту трубку, потом тут повернуть ручку и рычаг нажать. Дурак справится, но у нас строго. Таскать сырьё и отжимки наняли местных поздоровее, а включать-выключать только наши. Ответственность же!

– Только эти два режима используете? – уточнил Лейхерот.

– А есть ещё какие-то? Я не в курсе. Вообще-то, этим Горат занимается, но я, бывает, и сам стою, так сказать, у станка, когда запарка и сырья много, хоть и не люблю это место. Так-то работы дофига, ни разу не курорт, это сейчас пауза. Вот доложу, что проблема решена, привезут сырьё, и снова ненормированный рабочий день. Полста голов в день прогоняем, а то и больше, если сырьё бедное. А не так давно вообще анекдот был! Ну, то есть теперь анекдот, тогда-то не смешно совсем вышло. Привозят партию сырья – а они как обезжиренные все! Ну, не в том смысле, что худые, так-то на вид нормальные, а выход нулевой. Суёшь в выжималку, гранжа три капли и куб вообще не растёт! Не каждую партию, но частенько стали такие попадаться. А потом разобрались: это какой-то умник наладился из коллапсных срезов забирать, да так, что под самый коллапс, когда они уже там отжатые по самое некуда. Я их потом научился даже заранее вычислять. Нормальное сырьё хоть сколько-то, а трепыхается, а эти вялые и даже не кричат. Реально почти отжимки. Потом как-то разрулили с поставками, больше такого не было, но мы с Горатом тогда с ног валились: сырьё, не сырьё, а продукт давай! Что расход в трое-четверо вырос, это ладно, но их же всех обработать надо! И всё равно премии лишили. А когда разобрались, то не вернули.

– Очень сочувствую, – сказала вернувшаяся Аннушка.

Я и не заметил, как она появилась.

– И что же, – продолжила девушка, – совсем-совсем нет сырья? Настройки настройками, а в работе проверить не помешает. Мало ли, мы уедем, а оборудование опять глюканёт?

– Ну, не то чтобы совсем нет… – замялся под взглядом тёмных очков Тарас. – Есть одна голова синьки, но мы её пока придерживаем. Сырьё дорогое, редкое, жалко будет, если без толку отожмём.

– Ничего-ничего, – сказала Аннушка таким стальным голосом, что даже мне не по себе стало. – Считайте, что я дала санкцию.

Управляющему явно хотелось спросить: «А ты кто такая вообще?» – но не решился и правильно сделал. С ней в таком настроении лучше не спорить.

– Ну, ладно, – сдался он. – Как скажете. Надо переключить дискриминатор на распределителе тогда. С синьки поток мощный, не то, что с базы.

Вернулись к настенному ящику, Тарас, вздыхая и сверяясь со шпаргалкой, повращал центральную крутилку, устанавливая какой-то уровень на мерной шкале вверху.

– Вот так должно быть нормально, – сказал он, неуверенно косясь на Криссу, но та сохраняет мрачное молчание. В первый раз вижу её такой молчаливой.

Мы прошли по коридору к железной двери с решёткой, она закрыта на замок, но у управляющего есть ключ.

– Не хочу, чтобы тут шастали… всякие, – объяснил он, – даже кормлю сам.

Девушка сидит в узкой камере с решётками. Лицо потерянное и отчаявшееся, одежда разорвана, спутанные грязные волосы, глубокие царапины на груди и руках – и пронзительно синие глаза.

– Вот, – сказал уныло управляющий. – Эта.

Напротив камеры висит на цепочке резной металлический шар, похожий на тот, что мы вернули в своё время Лейхероту, только поменьше. Наверное, и работает так же, не давая корректору уйти на Изнанку и сбежать.

– Вы её придерживали, не пускали в работу, чтобы насиловать? – уточнила ледяным тоном Аннушка.

– Ну, а что ей терять-то? – удивился тот. – Всё равно конец один. Я тут давно сижу, у местных это дело только через замуж, начальство запрещает злить аборигенов, что же мне, в монахи подаваться? Так что да, пользуюсь. Но не в ущерб обязанностям, всё равно не работали пока. Так что, вынимать её? Тогда помогите держать, девка брыкливая, норовистая. Красивый куб из такой будет, и гранжа много.

Девушка безнадёжно переводит взгляд с управляющего на нас, и вдруг синие глаза загораются безумной надеждой.

– Аннушка! – шепчет она, потом вскакивает, прижимается к решётке и кричит: – Ты же та самая Аннушка! Это ты!

– Чего это она? – озадаченно поворачивается к нам Тарас, видит летящую ему в лоб рукоятку пистолета и падает на пол.

– Чёрт, – сплюнула Аннушка. – Простите. Терпение кончилось. Из меня хреновый шпион. Ты кто такая?

– Я Марта, корректор.

– Мы знакомы?

– Мне в Школе про тебя рассказывали! Наставница и ребята постарше. Я даже фото видела, сразу узнала!

– Эта фотка до сих пор ходит по рукам? Я на ней выгляжу на десять лет старше и как будто с похмелья. Ладно, давай тебя выпустим. Лёх, у этого козла ключ от камеры есть? Должен быть, он же ходил сюда её трахать.

– Ага, – я уже связал управляющего его же ремнём и обшарил карманы. – Вот связка, лови.

– Есть у тебя рубашка запасная? Давай, не жмись, не светить же ей сиськами на весь город.

– Почему моя?

– Потому что рюкзаки с собой только у тебя и Криссы, а её майки на Марту не налезут.

– И они не очень чистые, – призналась смущённо грёмлёнг, – как раз собиралась постирать…

– Однажды я доберусь до магазина одежды, – пообещал я не то себе, не то Вселенной. – И наберу целую кучу рубашек! А что будем с этим уродом делать? Отпускать его теперь точно не стоит.

– Ну, – сказала Аннушка с нехорошим предвкушением в голосе, мы же собирались посмотреть, как эта штука работает?

* * *

Пока мы извлекали из камеры и одевали Марту, Крисса деловито открутила с цепи резной шар, раскрыла и вытащила их него полупрозрачную сферу.

– Красивенький, – вздохнула она. – Но вы, дылды, иногда такую хрень творите, что я вообще не понимаю. Выжимать из людей сенсус и сжимать мораториумом? Это же додуматься надо.

– Слушай, – попросил я. – А отдай мне?

– Орб? Ну, на, мне он, в общем, не нужен, – девушка протянула мне шар. – А тебе зачем?

– Пригодится, – ответил я уклончиво.

Шарик красный, с переливом от алого до почти чёрного, кажется, Даша говорила, что ей такие подходят. Надо отвезти ей, пока девица с тоски не разнесла мой родной мир. С неё станется.

Пока дотащили управляющего до «выжималки», он уже пришёл в себя. Осознав, какая судьба его ждёт, начал биться, пытаясь вырваться, но орать не даёт армированный скотч, который я позаимствовал у Криссы, чтобы заклеить ему рот, а Кардан крепко держит стальными руками. Засунули, закрыли.

– Давайте вы сами как-нибудь? – сказала грёмлёнг. – Так-то он заслужил, без вопросов, но я как-то не хочу. Рука не поднимается.

Лейхерот молча подошёл к устройству, что-то повернул, что-то нажал.

– Будьте так добры, подставьте сюда вон ту ёмкость, – попросил он совершенно спокойным тоном.

– Сюда? – уточнил я, взяв самое обычное эмалированное ведро, как из нашего хозмага.

– Именно. Под этот дренажный вывод.

Я поставил. Там и след на полу, не ошибёшься. Лейхерот клацнул рычагом и сказал:

– Надо подождать несколько минут.

– Проф, а кто сделал все эти штуки? – спросил я.

– Ушедшие. Мораториумы – их технология. Не сами, разумеется, они ничего не делали сами, только руками специализированных сервов. Скорее всего, в данном случае речь идёт о грёмлёнг, хотя не исключается и существование в то время иных технических рас, исчезнувших во времена Основателей и позже.

– А куда они делись?

– Основатели, если верить легендам, освободили все синтетические расы от служения, считая, что свобода принесёт им процветание. За этим, разумеется, последовала серия кровавых межрасовых конфликтов, повлёкших цепь геноцидов. Те, кто выжил, растворились в популяции в результате межрасового смешивания, так что чистых расовых типов до наших дней не сохранилось.

– А как же кайлиты?

– Да, я был удивлён, увидев у вас их колонию. Думал, кайлиты вымерли полностью. Однако они не относятся к чистым расам, нынешние эмомедиаторы, необходимые им для размножения, созданы гораздо позднее, биотехниками Эрзал. Это было изящное, но вынужденное решение, не вполне восстановившее функционал изначально трёхполой расы. Медиаторы заменили лишь репродуктивную функцию третьего пола, но не его полную роль в жизни кайлитов. Так что кайлиты лишь на две трети функциональны, и какова была их роль во времена Ушедших, можно лишь догадываться. Кстати, эти догадки вам, скорее всего, не понравятся. Грёмленг, пожалуй, наиболее близки к своей расовой основе, хотя и не избежали смешения полностью. Крисса – редкий образец генов, случайно сложившихся в почти исходную комбинацию.

– Я вам не «образец», – буркнула девушка. – Ненавижу, когда вы так обо мне говорите. Словно я шмурзик какой-то.

– В моих словах нет ничего унизительного, – пожал плечами профессор, – наоборот, повод для гордости. У тебя прекрасная возможность для самореализации, каковая является залогом счастья, недоступного другим расам. Механизмы – твоя страсть, смысл жизни и сексуальная ориентация.

Кардан, услышав это, расплылся в улыбке и заиграл синтетическими мышцами на стальном каркасе рук. Крисса фыркнула, но никак не прокомментировала.

В ведро закапала мутная остро пахнущая жидкость. Запах горький, полынно-миндальный, тревожный.

– Тот самый гранж, надо полагать, – скривилась Аннушка. – А пахнет приятно. Знакомый запах. Много воспоминаний.

– Скажите, профессор, – заинтересовался я, – а разве мораториумы не время сжимали?

– Чистые формы первоматерии стали кристаллизовать с тех пор, как Доминаторы стали Ушедшими и устройства перешли в руки Основателей, которым требовалась только энергия. Ушедшие создавали кровью и жизнью удивительной красоты и сложности изделия, которые затем транслировали эту структуру через излучатели маяков, формируя кружевное плетение своего Мультиверсума, гораздо более упорядоченного, чем нынешний фрактальный хаос.

– Да вы от них в восторге, как я погляжу, – скептически сказала Аннушка.

– Они мне интересны, – спокойно признал Лейхерот. – Такого уровня работы с энергией и материей никто более не достиг.

– А Основатели? – спросил я.

– Они были рационалами и техниками, а Ушедшие творили что-то близкое к магии. Все достижения Основателей, которые, разумеется, глупо отрицать, устроены как винтовка у вас на плече. «Берём магический артефакт Ушедших и, не задаваясь вопросом, почему он работает, изучаем его полезные свойства. И вставляем в своё устройство, управляя им через электричество, тепло и механику, как будто это керосиновый двигатель».

– Зато они никого не совали в эти штуки, – сказала Крисса, вздрогнув, когда звякнули разомкнувшиеся защёлки ящика. – Бр-р-р.

Я ожидал увидеть высохший труп, но управляющий выглядит так же, как раньше. Только глаза какие-то снулые – бессмысленные и потухшие. Не дёргается, не пытается вылезти, только дышит. Я содрал со рта скотч, но сказать ему тоже, похоже, нечего.

– Что с ним? – спросила Аннушка.

– Полная потеря жизни.

– Но он живой.

– Это видимость. Физиологические функции. Он потерял весь сенсус, а сейчас за ним утекают информация и время, эти субстанции связаны. Будет лежать, пока не умрёт от голода или жажды, или просто устанет дышать.

– А спасти можно?

– Вы собираетесь спасать эту тварь? – возмутилась Марта.

– Я чисто теоретически интересуюсь, – ответила Аннушка, – так-то чёрт с ним.

– Введение дозы чистого сенсуса может спасти ему жизнь, но повреждения личности необратимы. Это будет совсем другой человек. Кроме того, он будет сенсус-зависимым, способность вырабатывать свой утрачивается навсегда. У меня весьма обширный опыт работы с поражениями такого рода, но, к сожалению, методики восстановления функции в полном объёме мне найти не удалось. Так что, – обратился он к Марте, – можете не волноваться. Фактически, он уже умер.

– Давайте уберём его оттуда, – попросила Крисса, – мне не нравится, что труп будет лежать в устройстве.

Кардан послушно взвалил на стальное плечо всё ещё дышащее тело, оно никак не отреагировало. Отнёс, положил на нары в ближайшей камере.

– Точно не оклемается? – спросил он. – Может, запереть?

– Абсолютно исключено, – заверил его Теконис.

– Ладно, – сказал я, – всё это было очень познавательно, но что дальше-то делать? Этот мудак тут не один, да и нового, поди, пришлют без проблем.

– Я могу поменять настройки, – сказала Крисса. – Они просто не смогут откачивать сенсус. Но ломать рука не поднимается, а перенастроить обратно не так сложно…

– Ты себя недооцениваешь, – сказал недовольно Лейхерот. – То, что несложно для тебя, смогут повторить очень немногие. Не знаю, откуда получили настроечные данные здешние работники, но вряд ли это информация общедоступна.

– Как минимум, это создаст им трудности, – сказал я. – Сделай так, чтобы они помучились.

– Ладно, – вздохнула грёмлёнг, – мне нужен распределительный узел, давайте вернёмся к нему.

Мы дошли до висящей на стене железной хреновины, девушка погрузилась в его сложные внутренности.

– Тут в чём проблема, – вздохнула она, почесав курносый нос. – Эта часть мораториума противовес к вашей. Как бы противостоящая лопасть винта. Поэтому их тут колбасило, когда у вас перегружался. Я поменяла настройки наверху, теперь дисбаланса не будет, но если что-то всерьёз изменить здесь, то потом надо будет крутить там, и это вообще бесконечный процесс. Не могу я постоянно туда-сюда бегать!

– Вот здесь, – показал куда-то внутрь профессор. – Поменяй позицию.

– Но это же элементарно! – запротестовала она. – Просто вместо сенсуса…

– Простите, вас как зовут? – тихо спросила меня Марта, незаметно дёрнув за рукав.

– Лёха, – ответил я.

– Вы с Аннушкой?

– Ну да. С ней.

– Можно попросить у вас на минутку? – девушка показала на висящий у меня на ремне нож.

Я не стал спрашивать зачем. Молча вытащил и подал рукоятью вперёд. Она благодарно кивнула, взяла и ушла по направлению к камерам, пока все увлечены непонятным, но эмоциональным спором Криссы и Лейхерота. Надо же, грёмлёнг-девица уже чувствует себя достаточно уверенно, чтобы возражать учителю!