Текст книги ""Та самая Аннушка", третий том, часть первая: "Гонка за временем" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Простите, это от неожиданности. Я не трусиха!

– Конечно-конечно, – сказал он, не спеша её отпускать, – я понимаю.

– Зачем это тут? – спросила Марта, когда они пошли дальше.

– О, никто толком не знает. Железные болваны уже висели, когда мы нашли это место. Иногда кажется, что они немного живые, да?

– Действительно, выглядит пугающе.

– Есть версия, что они составляют часть управляющего контура, поэтому решили от греха не трогать. Висят себе, и пусть висят, верно?

– Да, пожалуй…

– Кстати, хочешь передохнуть?

– Я не устала!

– Да брось, тебе понадобятся все силы, которые ты сможешь собрать, поверь.

– Если вы так говорите…

– Здесь есть вполне удобная комната.

За дверью оказалось нечто вроде кабинета – письменный стол, стулья, шкафы, каменные стены, изящные светильники. А еще кровать – большая, мягкая и широкая. Именно на неё указал Мелехрим:

– Садись, тебе будет удобно.

Марта уселась, испытывая некоторую неловкость. Внимание всесильного секретаря Ареопага ей льстило, но и немного смущало.

– Вина? – предложил тот.

– А это… можно?

– Нужно, я бы сказал, – рассмеялся Мелехрим. – Расслабься, девочка, и получай от жизни удовольствие. У тебя осталось не так много времени.

– Для удовольствий?

– Да, в том числе.

– Понимаю, – кивнула Марта. – Спецпроект, наверное, потребует от меня выложиться полностью.

– О, ты даже не понимаешь, насколько права! Именно полностью.

– Я готова.

Мелехрим разлил вино, снял пиджак, оставшись в жилетке, рубашке и галстуке, предложил тост:

– За отвагу молодости!

– И за Спецпроект! – продолжила Марта.

– И за него, да. Уверен, ты займёшь в нём достойное место.

Кровать, вино… Девушка уже поняла, к чему идёт дело, и решила, что не будет против. Не потому, что надеялась попасть в Спецпроект через постель, она была уверена, что и так достойна. А просто – почему бы и нет? Секретарь Ареопага не только ключевая фигура в иерархии Конгрегации, но и вполне привлекательный мужчина. О его интрижках со студентками в Школе шептались, но Марта не видела в этом ничего дурного. Скорее всего, в Спецпроекте времени на развлечения у неё не будет. Вино оказалось вкусным, но каким-то очень пьяным – захмелела с одного бокала…

– Да, да, Мелех тебя тоже огулял, – перебила рассказ Аннушка. – Ничего другого от старого похотливого козла я и не ожидала.

– «Тоже»? А кого ещё?

– Да много кого, неважно. Он тот ещё ходок по симпатичным молодым корректоршам. Как именно он тебя имел, можешь не рассказывать, но может, проговорился о чём-то в койке?

– Нет. Сказал только, что мне предстоит непростая судьба, но в конечном итоге всё это на благо Мультиверсума.

– То есть трахнул, чтобы добро не пропадало, и, помахав ручкой, отправил в выжималку?

– Мелехрим? – искренне удивилась Марта. – Нет! После того, как мы переспали, я почему-то вырубилась. Как будто не бокал выпила, а бутылку или две. Проснулась там же, в кабинете, без похмелья, но почему-то совершенно без сил, дверь оказалась заперта. Мне стало страшно, но Мелехрим пришёл почти сразу. Сказал, что упадок сил вызван тем, что в здешних подземельях странная энергетика. Затем провёл меня через подземелья и вывел в другой локали. Попрощался, сказал, что меня встретят, и ушёл.

– И как, встретили?

– Да. Оказалось, что я не единственный кандидат в спецпроект. Нас было десять человек, четыре девчонки и шесть парней. Половину я знала, остальных видела мельком в Школе. Все из верхней трети рейтинга, хорошие ребята.

– Что это было за место?

– Не знаю. Какой-то город.

– Срез или локаль?

– Откуда мне знать? Я тогда вообще об этом не думала, только о том, возьмут или нет, потому что другие корректоры сказали, что нас будут испытывать. Они не знали, как именно, или не хотели говорить. Там все друг на друга смотрели, как на конкурентов, потому что нам дали понять, что возьмут не всех, а лишь лучших. Оказывается, я прибыла последней, все только меня и ждали. Нас даже не покормили. Загнали в пустое помещение со стульями и вызывали по одному. Никто из вызванных назад не возвращался, и мы не знали: приняли их, не приняли, в чём состояло испытание? Все, кроме нас, были в плащах с капюшонами, мы не видели их лиц, к нам обращались только короткими фразами, приказывая, но не объясняя. Когда подошла моя очередь, я уже была на грани обморока от нервов.

Помещение похоже на развалины храма, пустое, пыльное, у стены стоит стол, за ним сидят двое в капюшонах. Лиц не видно. На столе резной металлический шар. Один протягивает к нему руку, чем-то щёлкает и говорит:

– Ты должна выйти на Изнанку. Сейчас. Здесь. Быстро!

Голос сердитый, мужской.

Я достаточно легко меняю метрику, знаю тех, кому на выход требуются минуты, но мне и секунды достаточно. В Школе была одна из лучших, и на выходах всегда без сбоев, что по скорости, что по точности. Раз – и вышла. А тут раз – и нет. Как ни стараюсь – ничего. Как будто нет никакой Изнанки, и я не корректор, и не учили меня ничему. Не отзывается Фрактал!

– Ну? – нетерпеливо говорит мужчина. – Это всё, что ты можешь? Старайся!

– Слабачка, я же говорила, – у второго балахона женский голос.

– Рейтинг неплохой, – возразил первый.

– Везучая слабачка.

– Если это так, то её везение закончилось.

Я, пытаясь выйти, делаю такое усилие, что чуть не рвусь пополам, в глазах темнеет, пол летит навстречу… Пришла в себя уже в камере. Дальше рассказывать?

– Нет, дальнейшее мне не интересно. Сочувствую. Но должна отметить, что быть везучей оказалось выгоднее, чем сильной. Ты всё-таки осталась жива. А вот остальные – не факт…

* * *

Оказалось, что Марта нашим корректорам знакома, по крайней мере некоторым. Джен кинулась к ней обниматься, потащила в дом, приговаривая, что теперь всё будет хорошо, потому что тут всем рулит та самая Аннушка.

Аннушка, услышав это, перекосилась, как от лимона, но ничего не сказала. У корректоров началась хлопотливая суета, девушке собирали одежду и бельё, выбирали комнату, вели купать и кормить, в общем, нашли себе занятие.

– Отстань, солдат, – сказала Аннушка устало, – не смотри на меня так. Я не хочу быть главной. Боюсь, что превращусь в такую же хитрую подлую жопу, как Мелехрим. Потому что появятся цели, потом великие цели, а потом не успеешь оглянуться, а ты уже чёртов сраный людоед, решающий, кому сдохнуть, чтобы другие жили. Не сомневаюсь, что Мелех сожалеет о вынужденных жертвах, но уверен, что дело того стоит. Он не злодей, просто… Я, хрен его знает, солдат, в общем, просто не хочу быть такой.

– Понимаю, – кивнул я. – На войне есть люди, которые постоянно в рабочем режиме решают, кому жить, кому умереть. Кто отойдёт в тыл на переформирование, а кто останется этот отход прикрывать, и там ляжет. Я такой же, как ты, мне не раз предлагали пойти поучиться и вернуться офицером, но я отказывался. Не хотел делать войну профессией, а главное – не хотел этих решений. Когда командуешь штурм-группой, то кто-то из ребят может сдохнуть от твоей ошибки. Но ты идёшь с ними и огребаешь с ними. А решать, «эти умрут, чтобы те жили». Нет, не моё. Не умею делегировать смерть. Лучше сам останусь. Но знаешь, что? Если кому-то надо будет принимать решения здесь, пусть это будешь ты, а не какой-нибудь Мелехрим.

– Ладно, – вздохнула Аннушка, – один чёрт желающих взвалить это на себя что-то не видно. Пойду, устрою им разнос, идиотам.

– За что на этот раз?

– Какого чёрта никто не рассказал мне про спецпроект?

Бывшие корректоры разводят руками и отводят глаза.

– Мы с Сеней в последнее время в Школе не появлялись, – отмазалась Ирина. – Мы с самого начала отдельно жили, помнишь? Официально ничего не было, а слухи, которые бродят по общежитию, это мимо нас.

– Да там всегда слухи, – подержал её синеглазый парнишка по имени Пернат, – страшилки по вечерам, легенды, мифы, прочий фольклор.

– Ага, – фыркнула Джен, – например, сказки про Ту Самую Аннушку! Если бы не Лиарна, я бы в тебя не поверила! Думала, что очередные байки.

– От неё нет вестей? – спросила Аннушка.

– Не-а. Тишина. Я пробовала искать – ничего. Смутное ощущение, что жива, и только. Пацан, вон, скучает…

Ошивающийся при ней синеглазый глухонемой мальчик закивал, понимает, видать, что-то. Выглядит он получше, чем раньше – волосы чистые, одежда нормальная. Кажется, видел его у кайлитов, может, Меланта взяла над ним шефство? Нашим синеглазкам кошку страшно доверить, не то, что ребёнка.

Выяснилось, что из мятежных корректоров о некоем «Спецпроекте» слышала только Джен, но и она не придала этому значения.

– Новички болтали, да, – пожала плечами белобрысая девица, – но мне не до того было. Лиарна пропала, я её искала, потом вытаскивала, а потом все завертелось так, что ни вздохнуть, ни пёрнуть.

– Кван знал наверняка, – сказала Ирка. – Он же при Ареопаге отирался. Но вряд ли в деталях, его держали подальше от секретов. Эх, жаль старика. Бестолковый был, но свой.

То, что корректоров в Школе стало гораздо больше, чем раньше, заметили все, но выводов из этого не сделали никаких.

– Я решила, что Конгрегация решила взять количеством, – откровенно сказала Ирка. – Опытных стало мало, нагребли зелёных, естественный отбор сработает и будет, как всегда.

– Слушай, Аннушка, – заявила с досадой Джен, – что ты домахалась? Сама знаешь, корректорам друг на друга в целом плевать. Ну, кроме личных друзей, любовников и иногда наставников.

– Каждый сам себе Спаситель Мира, – согласился с ней Сеня. – И Погубитель его в одном флаконе. Психопат на неврастенике сидит и мегаломаньяком погоняет. Никого не хочу обидеть, но намучаешься ты с ними.

– Угу, – мрачно ответила Аннушка. – Вижу. Начинаю как-то даже понимать Мелехрима…

Глава 17

Переговоры и артиллерия

Лейхерот Теконис, профессор того и мастер сего, пригласил нас с Аннушкой пообщаться в кафе в Библиотеке. Мне он по-прежнему интуитивно не нравится, хотя вреда от него нам пока вроде не было, а польза ещё как была. Военврачу Доку я верю, а Лейху нет. Уж больно ушлый. Да и брат его в нехорошем замечен, яблочко от другого яблочка…

С профессором пришла Крисса, заказала пива, утонула носом в пене, всосала полкружки, выдохнула с наслаждением:

– Уф, люблю пивка дёрнуть! А об чём, собственно, базар, дылды?

– Я хотел бы обсудить ситуацию вокруг мораториума, – сказал Лейх, сделав глоток чая. – Разграничить интересы, так сказать.

Мы с Аннушкой заказали кофе, он тут вполне неплох.

– И каковы ваши интересы, Лейх? – спросила моя спутница. – Кстати, ключик не вернёте ли? Универсальный, от кросс-бифуркаторов. Его, как бы, наши люди нашли.

– Ваши люди кинули его в кучу хлама, – ответил раздражённо профессор, – понятия не имея, что это. И уж тем более никто из вас не смог бы его активировать и настроить. Даже мне пришлось повозиться.

– То есть не вернёте?

– То есть у нас, как видите, есть пересекающие интересы. Именно поэтому я попросил вас прийти. Обсудить, не переводя в плоскость конфликта, который никому не нужен.

– Хорошо, конфликт вам не нужен, – согласился я. – А что вам нужно?

– Наша компания занимается, помимо прочего, созданием сложных сенсус-объектов. На этом рынке мы монополисты в силу того, что обладаем уникальным оборудованием и компетенциями. Спрос небольшой, продукт дорогой и штучный, изготовление затратное, но и цена соответствующая. Впрочем, это не всегда коммерция, частично мы создаём их под свои задачи, в том числе проекты научно-гуманитарного плана.

– А этого мужика, Дока, вы на какой употребили? – спросил я.

– Докопались? – скривился Лейхерот. – Да, признаюсь, в данном случае имела место досадная техническая накладка. Наш сотрудник, подписавший, заметьте, договор, где были оговорены риски, выступил катализатором длительной серии необходимых активностей, формируя нужную последовательность генерации разноокрашенного сенсуса. Он справился со своей задачей наилучшим образом и был за это щедро премирован. Однако мы – точнее, я – недооценили его сенсус-потенциал. Кто бы мог подумать, что опытный наёмник в возрасте, военный врач, человек, у которого на нервах должна быть сплошная мозоль, окажется столь… вопиюще эмоционален в личных привязанностях? В норме он, после изъятия всего произведённого сенсуса, должен был лишиться сопутствующей ему информации и получить обратно истраченное время. Время вернулось, но в информацию его психика вцепилась так, что получился дисбаланс. Я понимаю, что ситуация с его точки зрения травмирующая, и постарался отчасти компенсировать последствия. Заставить Ареопаг отказаться от преследования его дочери было не так-то просто, поверьте!

– Даже если бы он ничего не вспомнил, всё равно полное блядство, – сказала Аннушка резко. – Чем вы отличаетесь от тех ребят из подвала с их соковыжималкой?

– Тем, что Михаил, которого вы зовёте «Док», сейчас жив, здоров и растит детей. Которые, между прочим, остались целы благодаря моему вмешательству. Что же касается этичности используемой технологии, то учтите, что при штатном развитии событий никакой психологической травмы не было бы. Считайте это несчастным случаем на производстве.

– То есть если не помнит, то не считается? – спросил я.

– Вы не понимаете, – покачал головой профессор. – Ему нечего помнить. Ничего не было. Его воспоминания – даже не фантомная боль. Он ничего не терял. Эти события изъяты из реальности полностью, со всеми причинами и следствиями. Вместо них произошли другие, и он сам выбрал в них не участвовать, покинув нашу компанию без предупреждения. Полученный сенсус был использован на гуманитарные цели, его структура создавалась специально для реабилитации сенсус-дефицитного среза Берконес.

– О, Берконес крутой! – закивала пьющая уже вторую кружку Крисса. – Зашибись местечко. Не знала, что там проблемы, выглядит сказочно.

– Отчасти благодаря тому сенсусу, – пояснил Лейхерот, – но процесс ещё далёк от завершения. Поэтому мы заинтересованы в доступе к мораториуму. А ещё более заинтересованы, чтобы к нему не имели доступа те, кто имеет сейчас.

– Почему? – спросила прямо Аннушка.

– Производимые ими сенсус-насыщенные инкумбы чрезвычайно опасны.

– Чегой-та, проф? – удивилась Крисса. – Ну, грязноватые, конечно, но…

– Они насыщены страданием и отравлены смертью.

– Ну, блин, не все же! Вон, у этих, – она ткнула пальцем в нашу сторону, – никто ж его насильно не жмёт. Чисто избыток утилизуется, только на пользу!

– Да, – вздохнул профессор, – иногда забываю, как мало мы пока продвинулись в базовых дисциплинах. Слишком много техники, слишком мало теории.

– Фигасе мало! – возмутилась девушка. – Да у меня скоро мозг череп проломит, так много я прочитала!

– Тем не менее, ты совершено упустила из виду, какую природу имеет сенсус-избыточность корректоров. Это недозревшие фокусы коллапса, поглотившие в виде сенсуса боль и страдания гибнущего мира. Недостаточно, чтобы эволюционировать в доминатора или погибнуть в этой попытке, но достаточно, чтобы остаток жизни фонтанировать смертью. Мелехрим, отправляя их в коллапсирующие срезы, таким образом понемногу добавляет им сенсуса. Большая часть в итоге гибнет, но некоторые… Впрочем, не о том речь. Важно, что инкумбы, которые ты извлекла из их мораториума, ничем не отличаются от тех, что производили, выжимая людей досуха, хотя в процессе никто не умер.

– И в чём их опасность? – спросил я. – Мы передали комплект на Завод, вроде бы проблем никаких. Работают, дают энергию. Запах, правда, так себе, как будто кровяную колбасу жарят, но это фигня, зато конвейер на полной мощности наконец-то. Даже игрушки снова начали делать, на них спрос пошире, чем на протезы. Акки, правда, не заряжаются почему-то…

– Пока из инкумбов извлекается только энергия низких порядков, позволяющая приводить в движения различные механизмы, эффект малозаметен. Но на самом деле устройства, в которые их устанавливают, вовсе не электростанции. Это эмиттеры, формирующие структуру Фрактала.

– Вы про маяки Ушедших? – спросила Аннушка.

– Дурацкое название, – сердито ответил Лейхерот. – Основано на внешнем эффекте, происходит от непонимания сути явления. Никакие это, разумеется, не маяки, а устройства, питающие энергией и формирующие резонансную частоту Мультиверсума. Их излучение, в частности, делает возможным существование такого внеметрического феномена, как Дорога. Сейчас ни один из известных эмиттеров на передачу не работает.

– И как же тогда существует Дорога?

– Точно не известно. Двадцать лет назад, когда отключение приняло лавинообразный характер, многие всерьёз опасались, что связность Мультиверсума будет нарушена. В какой-то момент это почти произошло, но потом ситуация стабилизировалась, когда Основатели переключили поддержку на Мораториум. Структуры претерпели некоторые изменения, но устояли.

– А вы уверены, что маяки… или как их там… не работают сейчас? – уточняет Аннушка. – Кристаллы разошлись уже довольно широко, как я понимаю.

– Возможно, покупателей предупреждают, чтобы они не включали излучатели. Ведь их, в основном, интересует энергия. Включение эмиттера не заметить невозможно, будьте уверены. Они оказывают слишком большое влияние на структуру Фрактала. Поэтому сенсус-насыщенные инкумбы так опасны – однажды кто-то это сделает, и весь Мультиверсум будет отравлен смертью. Возможно, именно это является целью распространителей, а не коммерческая прибыль, которую можно получить с меньшим риском.

– Но зачем это может понадобиться? – спросил я.

– Есть мнение, что насыщение Фрактала мортальным сенсусом усилит Доминаторов, заблокированных в замкнутой метрике без выхода, дав им шанс вырваться. Считается, что они забрали с собой много ценного, и доступ к их технологиям даст преимущество. Сегодняшнее примерное равновесие сил многих не устраивает. Лично я считаю, что это чрезвычайно опасно. Ковырять стены тюрьмы, плохо представляя, кто в ней заперт, – плохая идея. Меня перспектива возвращения Доминаторов в общую метрику пугает, а гарантий, что этого не произойдёт, нет. Тем не менее, есть те, кто готов пойти на такие риски.

– Конгрегация? – вскинулась Аннушка.

– Нет, Мелехрим преследует другие цели. Ушедшие для него конкуренты, он предпочитает использовать их наследие в своих целях.

– И чего он добивается?

– Спросите у него сами, мы не в лучших отношениях. Думаю, как и остальные игроки – силы и власти.

– И вы готовы перейти ему дорожку?

– Разумеется.

* * *

Лейхероту нужно от нас, на первый взгляд, немногое. Беспрепятственный доступ во все локали, которые мы сможем открыть, право первой ночи на оборудование и артефакты, которые мы там найдём. Ещё мы обязуемся не распространять инкумбы и по возможности пресечь их распространение другими. «По возможности» – потому что бодаться с СОТором у нас силёнок маловато. Потеряв одну локаль, они наверняка догадаются поставить в остальных охрану.

Лейхерот уверенно предположил, что СОТор просто ширма для кого-то из серьёзных игроков, скорее всего, Коммуны.

– Почему именно её? – удивилась Аннушка. – Эти ребята в последние годы ведут себя довольно тихо.

– Это не значит, что они бездействуют. Непубличность их базовый принцип, а главное, Коммуна всегда проявляла большой интерес к Доминаторам, считая себя их законными наследниками.

– С какой стати?

– Я предполагаю, что, в силу принципиального игнорирования того, что там считают «сказками и легендами», они вообще не верят в Ушедших. Точнее, путают их с Первой Коммуной. Впрочем, это лишь версия. Такое впечатление сложилось у меня после беседы с их эмиссаром.

– Вы общались с кем-то из Коммуны? Я думала, они совсем окуклились после того, как ушла Ольга.

– Не знаю, об одной ли Ольге мы говорим, но я общался с рыжей женщиной по фамилии Громова. Она сделала предложение, я отказался, мы разошлись. Я не нуждаюсь в деньгах, их цели показались мне подозрительными, а их представления об устройстве Мультиверсума однобокими и искажёнными. Коммунары из тех, кто верит только в то, что можно измерить, этим, как его…

– Штангенциркулем, проф! – хихикнула слегка набравшаяся Крисса.

– Да, именно. Фрактал сложнее, чем им кажется, но они не готовы принять это во внимание. Мне показалось, что, используя портальные технологии и реперный резонанс, они пытаются пробиться к Ушедшим. Время для них – это то, что измеряют часы, информация – то, что записано на бумаге, а о существовании сенсуса, например, им неизвестно вовсе. Боюсь представить, что они наворотят, добившись случайно успеха.

– Ольга Громова, значит? – мы с Аннушкой переглянулись. – И давно это было?

– Нет, совсем недавно.

– Вот, значит, как… – моя подруга допила и поставила на стол чашку. – Это, чёрт побери, многое меняет!

С Лейхеротом мы договорились, хотя осталось ощущение, что дали палец тому, кто потом отожрёт всю руку. Он даже вернул ключ, оговорив возможность брать его по мере надобности. В ответ мы прописали ему права доступа к той двери, через которую ходим сами. При этом все остальные права, кроме наших, с помощью ключа аннулировали, и теперь мы обладатели доступа первого уровня, а вот Ольга Громова (что первой, что второй версии) пройти тут уже не сможет и наш доступ не отзовёт. Мне сразу стало немного спокойнее, но пост охраны пусть остаётся. Всё равно придётся раздать права Аннушкиным подопечным, которые жить не могут без кафе и шопинга. Мало ли кто за ними притащится.

Право на вход получила и Крисса, которая не ушла с профессором, хотя он ей предлагал.

– Простите, проф, – сказала она, густо покраснев, – если можно, я бы пока взяла небольшой отпуск. Надо тут ребятам всё настроить, сделать по уму, починить всякое…

Кажется, у Кардана неплохие шансы!

* * *

Вечером наконец-то добрались до ванной и кровати, а наутро, в кои-то веки отлично выспавшись и сварив себе кофе, стали решать, что делать дальше.

– Надо съездить к Мафсале, – сказала уверенно Аннушка.

– Нафига нам этот пушер?

– Эй, ты забыл? У нас на балансе есть сенсусоманка, которая может в сердцах разнести какой-нибудь срез. Например, твой.

– О, так ты готова о ней заботиться?

– Её непременно кто-то возьмёт под контроль, пользуясь её зависимостью, слабым умишком и неумением с собой справиться. Учитывая потенциальную опасность, пусть это лучше будем мы.

– Логично. Но у меня есть сенсус, – я достал из кармана тот, что взял у Криссы в подземельях. Если верно понимаю принцип, в нём то, что выдала Марта в попытках удрать. Мотивация у неё была отличная, думаю, она старалась как могла.

– А, так ты тоже сообразил, что Даша нам нужна?

– Если честно, я её просто пожалел. Девчонку напрочь искалечила родная мать, тут есть чему посочувствовать.

– Прикинь, а ведь Грета чуть было не стала моей наставницей!

– А чего не стала?

– Я её чуть не пристрелила при знакомстве. До сих пор жалею, что не. В общем, сразу друг дружке не глянулись.

– А, бывает. В общем, покупать сенсус у Мафсалы нам не надо, этот же подойдёт?

Аннушка взяла у меня шарик, покатала в руках, сжала в ладонях, прикрыла глаза… Я даже забеспокоился, в прошлый раз кончилось это так себе, но она спокойно вернула его назад.

– Страх, злость, ненависть, боль, отчаяние… Да, Даше определённо понравится букет. Маф был прав, пока не попробуешь сам, не поймёшь. Я действительно могла бы подсесть на сенсус. Это… затягивает.

– Но-но! К чёрту зависимости! И Мафсалу!

– Ты прав. Но к Мафу съездить надо. Во-первых, порасспрашивать про жёлтые кристаллы. Интересно, какими путями они попали к нему. Во-вторых, хочу посмотреть на его лицо, когда скажу, что за всем этим стоит его старый знакомец Гремарх. Знает или нет? Если не знает, то пусть узнает. Хотя Мафсала давно отошёл от дел, но связи у него, каких ни у кого нет. Он может устроить СОТору кучу неприятностей, а нам это на руку. Пусть отвлекутся. Много времени не займёт, а польза может выйти.

– Да ты прямо на глазах учишься плести интриги! – восхитился я. – Скоро Мелехрим будет тебе завидовать!

– Но-но, – недовольно скривилась она. – Не надо мне этого. Я простая и прямая, как дверь.

– Конечно-конечно, как дверь, – охотно подтвердил я, подвигав туда-сюда дверь стенного шкафа в общей кухне. Она такая там, гармошкой, складная. Аннушка поняла намёк, сначала надулась, но сразу рассмеялась:

– Ладно, уел, сравнение не очень. Итак, после Мафсалы едем за Дашей. Скармливаем ей сенсус, смотрим как она виляет хвостиком, говорим «хорошая собачка» и забираем с собой. Я бы без неё свободно обошлась, и так хрен уединишься, чтобы потрахаться, но, как говорила Ольга Громова, – та, настоящая: «Держи друзей близко, а всяких опасных, как чёртова бомба, дисрупторов без башки – ещё ближе». Ну, или что-то в этом роде. В общем, едем за Дашей, я заодно ещё Дока подёргаю, может, он перестанет рефлексировать и захочет нам помочь с детишками. Вряд ли, но попытаться-то можно?

– Принято. А потом куда?

– Навестим нашу читательницу.

– Соскучилась по Сашке?

– Я? Смеёшься? Просто опасаюсь за свою библиотеку. Мелефитские книги пуля не берёт, но эта заучка запросто зачитает их до дыр!

– Соскучилась, – понимающе киваю я.

– Ну, может быть, немного. Она забавная. Но это ничего не значит, солдат!

– Разумеется, не значит! Само собой! – смеюсь я.

– Ой, да иди в жопу!

* * *

Башня Мафсалы в осаде. Рыбацкий посёлок в руинах, часть домов горит, часть дымится, в уцелевших выбиты стёкла и пробиты крыши. Знакомая картина. Стоящий посередине улице танк лупит прямой наводкой по башне, грохот, пыль, дым, пахнет гарью и жареной рыбой. Ответного огня нет, сопротивление защитников подавлено, но триумфа победителей среди атакующих тоже не наблюдается. Похоже, ничья.

Танк знакомый. Ну, то есть модель не знаю, кто делает такие тоже не скажу, но маркиза нашего Карабаса, то есть Андрея, который Коллекционер, раскулачивали с таких же. Я им тогда парк бронетехники-то подсократил, но не всё.

– Слушай, – обратился я к Аннушке, – мне вот что интересно. Откуда у них танки? Это же не просто «спёр и катайся», его обслуживать надо: расходка, запчасти, снаряды нужного калибра, топливо опять же, подготовка экипажей. За танком нехилая инфраструктура должна стоять.

– У Слона тоже танк, – возразила Аннушка.

Мы, выскочив с Дороги в этот срез, увидели дым над посёлком, сразу дали по тормозам, осторожно объехали, прикрываясь холмами, и залегли на одном из них в удобной, прямо как специально под НП созданной, ямке. Аннушка смотрит в бинокль, я в прицел винтовки. Воевать не планирую, Мафсала мне никто, но не посмотреть на происходящее было бы странно.

– У Слона Тэ сто двадцать четвёртый, это наш танк. В экспортной версии, кстати, с антидроновыми мортирками. Его можно купить, хотя стоит он… ну, как танк. Соответственно, и вся комплектуха к нему в доступе, только плати, и есть где обслужить, и мехвод-операторов понятно, где взять. Как по мне, это всё равно понты. ЧВК, даже самой крутой, танк не нужен. Но красиво жить не запретишь. А эти-то откуда?

– Не из вашего среза?

– Нет. Я бы узнал. У нас хрен найдёшь танк, который мы не жгли или не прикрывали. Под конец Первой Европейской туда уже всё свозили, от новых еврейских «Меркав» до старых китайских «Зэтэзешек». Металлолом до сих пор собирают, поди. Там, где разминировали.

– Ну, вон, мы с тем старым пнём на танке катались. Он говорил, что у них ещё до хрена.

– Нет, эти явно свежак. Устаревшие по нашим меркам, но не такой антикварный хлам, как у того деда. Их уже на коленке, такой-то матерью и кувалдой, не починишь.

– Ну и что?

– Да вот мне интересно, а нет ли где-то активного живого среза, любящего повоевать не хуже, чем наш? И не оттуда ли эти ребятки? Вон, посмотри, как на зачистке работают!

Я показал Аннушке, куда смотреть – там штурмовая группа проверяет дом за домом. Грамотно, чётко, уверенно, с подстраховкой. Привычно работает, я сам бы так делал. В одном из относительно целых домов кого-то нашли – то ли раненый, то ли надеялся пересидеть, но открыл огонь, зацепил одного из штурмов. Раненый упал, откатился под прикрытие, остальные тут же рассредоточились, вызвали подкрепление – от бронемашины бежит резервная группа. Отсюда не слышно, но засевшему, похоже, предлагают не дурить и сдаться. Хотя после того, как он начал стрелять, скорее всего, вальнут всё равно, это они так, чисто отвлекают и создают шум, пока вторая группа обходит дом сзади. Вот, бахнуло, окно распахнулось изнутри, осыпавшись недобитым стеклом. Вкинули гранату, значит. Теперь пора входить… да, вот, пошли.

Через пару минут вытащили труп, кинули на дорожку, проверили карманы и разгрузку, пошли к следующему дому.

– Понимаешь, – сказал я Аннушке, – готов поспорить, что это регуляры, не наёмники. Виден именно военный опыт.

– Так, может, из ваших?

– Не похоже. Во-первых, оружие. Наши бы бегали с «Калашами» или на худой конец М-ками. У этих какие-то совершенно незнакомые штурмовухи, а вояки не любят непривычное оружие. Кроме того, у них не только нет антидронщика, они вообще не смотрят вверх. У наших всех на подкорке прошито «опасность сверху». Даже там, где дрон-войны не ожидается, укрывались бы и следили, на рефлексе. И сами не используют, а у наших всегда есть оператор, хотя бы на разведку. Если у них на танки денег хватило, то уж дронов закупить тем более не напряглись бы. Танки, кстати без антидронки. Да и динамки на броне нет, что вообще странно, неужели РПГ не используют? У нас боец без него посрать не выйдет. В общем, навскидку сказал бы, что не наши.

– Хлобысь! – танк снова шарахнул по башне.

– Еблысть! – поддержал его второй.

Пыль, дым, грохот.

– Придурки! – выругался Мафсала.

– Маф? – нервно дёрнулась Аннушка. – Я думала, ты внутри.

– Они тоже так думают. Но у старого лиса в норе всегда несколько выходов. Пусть палят, пока снаряды не кончатся, придурки. Я успел закрыть башню, теперь её даже не поцарапать. Но палисадничку с травками, конечно, не повезло. И вообще, весь ландшафтный дизайн накрылся. Выпить хотите? Я прихватил с собой пару бутылок вина, чтобы было не скучно ждать, пока им надоест.

Он звякнул сумкой.

– Пару? – прислушалась к сочному звуку стекла Аннушка.

– Ну, пару-тройку… Никогда не знаешь, вдруг образуется хорошая компания? Вот вы, например. Простите, но в магазине технический перерыв до окончания военных действий.

Мы не стали отказываться, и Мафсала ловко разлил вино по бокалам. Да, у него с собой бокалы! Хрустальные! В специальном кожаном походном наборе, очень изящном и даже на вид дорогом.

– А с кем они воюют? – спросил я.

– А, это печальная история, – пригорюнился торговец веществами. Мне показалось, что это определённо не первая его бутылка сегодня. – Чёртовы кристаллы…

Глава 18

Гранатометная дипломатия

Мафсала удобно расположился на склоне холма, постелив на землю плед, достал завёрнутый в вощёную бумагу кусок сыра и специальный сырный нож, да и принялся стругать закуску на тарелочку, которая у него тоже с собой. Такое впечатление, что сумка на его плече бездонная. Идущий на фоне штурм башни его, кажется, совсем не волнует.