Текст книги ""Та самая Аннушка", третий том, часть первая: "Гонка за временем" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Мы остались на ужин, который накрыли по летнему времени на улице, за длинным столом. Готовили и сервировали женщины – жена Дока Анахита и его невестка, яркая красавица-блондинка Алиана. Дмитрий, старший сын, в возрасте между двадцатью и тридцатью, его жене примерно столько же. Молодые красивые, приятно посмотреть. Ония носится вокруг стола с Катей. Внучка старше дочери, так тоже бывает. Я смотрю на эту большую семью, и мне, честно говоря, немного завидно. Наверное, она доставляет немало проблем, да и расходов требует, но есть в этом что-то очень привлекательное. Для меня, по крайней мере.

Док убедил нас остаться ночевать.

– Представьте, придёт завтра в себя ваша девица, а вокруг ни одной знакомой рожи. Стресс, истерика, паническое расстройство. А ей, между прочим, лежать надо, а не нервничать.

Мы не очень-то и сопротивлялись, если честно. После ужина хотелось посидеть со стаканом, а не нестись куда-то сломя голову. Сашка уже подружилась с Катей и Онькой, которые втянули её в какую-то активную игру. Дети умчались в сад, визжа и хохоча, а взрослые уселись у моря в шезлонгах. Док принёс из дома лёд и стаканы, Аннушка достала из машины бутылку виски.

Подошла Нагма, уселась неподалёку с мольбертом.

– Можно я тебя нарисую? – спросила она у Аннушки.

– Нафига? – почему-то напряглась та.

– Хочется. Ты красивая. Ты интересная.

– Калеба ты зашибись нарисовала, блин, не сотрёшь…

– Если не хочешь, не буду. Лёха, а вас можно?

– Наверное, – пожал плечами я, – во мне мистики ноль, я просто Лёха, так что рисуй на здоровье.

– Погодь, – сказала Аннушка. – К чёрту, белобрысая, рисуй лучше меня, раз уж тебе так свербит.

– Что значит «свербит»? Аллах хочет посмотреть на тебя моими глазами. Он обойдётся и без меня, разумеется. Просто так проще.

– Аллах? – удивился я.

– Просто приговорка такая, – отмахнулась девочка. – С детства прилипла. Папа называет это «референсом», но можно назвать «судьбой» или «предназначением». Иногда я могу на что-то влиять, иногда просто рисую, иногда что-то меняется, иногда нет, или меняется, но я не знаю что. Бестолковая, в целом, штука, но я привыкла. Так рисовать или нет?

– Чёрт с тобой, рисуй. Посмотрим, чего хочет от меня Мироздание.

Глава 12

Принцип веретена

– Док, а Док… Вопрос можно? – вкрадчиво проговорила Аннушка.

– Чего тебе? – недоверчиво ответил тот.

– Ты как насчёт выездной практики?

– Хочешь втравить меня в какой-то блудняк? – прямо спросил он.

Мы на берегу моря, солнце почти село, темнеет, с воды потянуло холодом. Девочка закончила набросок и ушла, сказав, что остальное дорисует позже, оригинал больше не нужен. Подошла Анахита, спросила, не принести ли нам горячего чая.

– Нет, мы сейчас пойдём в дом, – отказался медик. – Там и попьём.

Женщина кивнула и ушла.

– Женился на ней, в конце концов? – спросила Аннушка, понизив голос.

– Она хорошая мать и отличная хозяйка. Прекрасно готовит. Не делит детей на своих и приёмных. А ещё брак решил кучу административных вопросов, без него мне было бы чертовски сложно оформить детей, устроить их в школу и так далее.

– На чувства, значит, забил?

– У меня дважды в жизни была большая любовь. Боюсь, я израсходовал все отведённые мне природой чувства. Анахита – хорошая женщина, у детей должна быть мать, и закроем на этом тему. Пойдёмте в дом, ночи уже холодные, скоро осень. Посидим, поболтаем, попьём чайку, а алкоголя мне на сегодня хватит.

В гостиной удобные кресла, горит камин, уютно. Мы выпили ещё по стаканчику виски и перешли на чай.

– Здесь можно говорить свободно, – заверил нас Док. – Димка гарантирует, что прослушки в доме нет. Я ему доверяю, он разбирается. Что тебе надо от меня, Аннушка?

– Чисто по специальности. Дети. Целый выводок. Мелкие, десять-шестнадцать. Не сильно здоровые, даже мне видно. Все как будто пожёванные кем-то. Так вышло, что врача у нас нет, а ты как раз педиатр.

– Так привези их сюда. Слон, конечно, зараза та ещё, но на его деньги тут оборудован неплохой медкабинет. Есть даже альтерионский сканер и кое-что из их фармы. Осмотрю, дам рекомендации, если кого-то надо госпитализировать – пристрою в городскую детскую. Я теперь завотделением, уважаемый член общества, лечу детишек, городские власти меня ценят и на отсутствие документов посмотрят сквозь пальцы.

– Нельзя их сюда, – вздохнула Аннушка. – Они синеглазки. Ваш срез от них порвёт в клочья. Тут и мне-то задерживаться не стоит.

– Куча синеглазых детей с выраженными признаками пренатальных дефектов развития?

– Каких-каких дефектов?

– Несимметричные лица, сколиоз, искривление костей, неправильный прикус, дерматиты, расстройства аутического спектра…

– Да, я же говорю, как будто кто-то их жевал и выплюнул.

– Скажи, а некая Костлявая в этой истории никак не фигурирует?

– Ты её знаешь? Серьёзно? Ну, охренеть! Вот, солдат, я же говорила!

– Что именно ты говорила? – уточнил я.

– Что в Мультиверсуме нет случайных совпадений! Не зря мелефиты в своих книжках пишут про «вплетённых акторов Фрактала»! Если кто в историю встрял, то она его просто так не отпустит! Док, да ты просто обязан нам помочь! Мироздание требует!

– Перетопчется, – покачал головой врач. – Я уже отдал ему больше, чем мог. Почти всё. У меня остались только дети. Мои дети. Моя семья. Им я должен всё, Мирозданию – ни хрена. Тебе тем более. Оставьте меня все в покое, наконец.

– Блин, Док, я же не прошу тебя во что-то влезать!

– Да, Слон тоже всегда так начинает, – грустно рассмеялся он. – И кончается это неизменно плохо. Он до сих пор не прекращает меня обрабатывать, надеясь, что я вернусь в команду, но с меня хватит. Более чем хватит. Я старый. Я устал. Дайте мне вырастить детей и спокойно сдохнуть.

– Слушай, ну мы же просто смотаемся туда-сюда! Пару дней займёт! Отвезу туда и обратно, даже заплачу за консультацию!

– Действительно, – скептически усмехнулся Док, – смотаться на пару дней туда, где вы прячете пару десятков детей, которых чуть-чуть не доели Ушедшие. Чьего сенсуса им не хватило, чтобы вернуться. Обычная командировка, да. Что тут может пойти не так? Даже представить себе не могу…

– Оставь его, – сказал я Аннушке. – Я такое не раз видел. Человек слишком много пережил, слишком многих потерял. Перегорел. Бывает. Имеет право, в конце концов.

– Вот именно, – кивнул мне врач. – Имею.

– А ты всерьёз, ну, про Ушедших? – спросила Аннушка.

– Так мне объяснили там, откуда эти дети.

– Чёрт, ты там был? В том сраном срезе, откуда Костлявая?

– Да, и мы даже с тобой там встречались. Мельком.

– Стоп, я привозила туда Калеба, он искал дочь. Та послала рыжего мудака, сказала, что у неё теперь другой папа, и уехала со Слоном. Умненькая девочка была уже тогда. Но тебя я там не видела.

– Забей, – отмахнулся Док, – я тогда иначе выглядел. А что касается Ушедших… Как я понял, этими детьми должны были их накормить. Праздничный обед вернувшимся. Или они были наживкой, на которую Ушедшие должны были клюнуть, чтобы их вытащили на поверхность. Или ритуальной жертвой во славу их. Я слышал разные версии от местных и приглашённых экспертов, но все они сходились в том, что Ушедшие вот-вот вернутся. Причём именно туда, чем-то это место им близко. Детишек удалось вытащить, спасибо Костлявой и её клану, но ты сама прекрасно понимаешь, что на этом ничего не закончилось. Если Мироздание, как ты говоришь, не любит отпускать на свободу своих акторов, то снова свести меня с этими детишками – худшая из возможных идей. Может быть, именно такого триггера не хватает, чтобы всё понеслось в жопу, пылая и хохоча. Так что извини, но я пас. В Мультиверсуме есть и другие педиатры.

– Ладно, как скажешь, – вздохнула Аннушка. – Спасибо, что помог с Дашей.

– Это мой врачебный долг. Но ты мне вот что скажи, вы хорошо знаете эту девушку?

– Э… – озадачилась Аннушка. – Пожалуй, что нет. Несколько дней как познакомились.

– И всё равно притащили ко мне?

– Эй, она помирала, а до тебя было ближе, чем до Альтериона, да и не факт, что её бы там приняли. У меня не так много знакомых медиков, я ж не болею. А в чём вопрос?

– Она вся в шрамах. Спина, ягодицы, ноги. Очень старые, старые, новые, почти зажившие и совсем свежие. Живого места нет. А ещё ей сделали обрезание.

– Чего сделали? – удивился я. – Это же у евреев и для мужиков, разве нет?

– Да, интимный гигиенический пережиток быта южных кочевых народов, – кивнул Док, – но есть и женский вариант. Я воздержусь от медицинских подробностей, с вашего позволения.

– Но нафига?

– Вкратце, чтобы женщина не получала удовольствия от процесса. Забеременеть и родить это не мешает. Практиковалось в некоторых диких патриархальных культах, может, практикуется и сейчас, не знаю. Но у девушки не кустарная процедура, а хирургическая операция. Варварская по сути, но технически безупречная. Не знаю, кто это сделал, но он определённо не желал ей счастья в личной жизни. Сказать, что Нагма была шокирована, увидев такое, – это ничего не сказать. Её до сих пор трясёт.

– Вот сука! – сказала с чувством Аннушка.

– То есть ты знаешь, кто это сделал? – уточнил Док.

– Да. Её мать.

– Которая воткнула ей в спину нож для льда?

– Она самая.

– Надо полагать, с психикой при такой наследственности тоже не всё хорошо?

– Не то слово.

– Тогда ты понимаешь, почему меня интересует вопрос, не притащатся ли за ней неприятности.

– Могут, – признала Аннушка. – Но, скорее всего, сильно не сразу. Время оклематься будет. Девушка самоходная и гиперактивная, так что, думаю, как только будет в состоянии, уберётся отсюда. Ты же не выкинешь её за дверь?

– Пока она моя пациентка, нет. Но я не психиатр.

– Она более-менее вменяема. В целом. Чаще всего. Почти всегда.

– Звучит чертовски успокаивающе.

– Ну, извини, так вышло. Буду должна. Слушай, у меня есть ещё вопрос.

– Задавай, – кивнул Док, подбрасывая в камин полено.

– На том заседании Ареопага, где твоя дочь смешала с говном своего биологического папашу, Калеба… Не, я не в претензии, – отмахнулась она, – там как раз однородная масса и вышла. Я про другое. Вы туда прибыли с Лейхеротом и Мелехримом Теконисами, тесной такой компашкой. Не будь обстановка такой нервной, я бы удивилась: они же друг друга на дух не переносят! Не скажешь, как так вышло?

– Прости, мне было не до них, – пожал плечами врач, – думал только о дочери. Но мне показалось, что при несомненных идеологических разногласиях на практическом уровне они вполне между собой контачат. Не удивился бы, узнав, что у них есть общий бизнес.

– А как тебя вообще угораздило связаться с этой парочкой?

– Я работал на Лейхерота. Точнее, на него работал, да и сейчас работает, Слон, а я просто входил в команду.

– Так вот кто его «постоянный наниматель»! – всплеснула руками Аннушка. – Ничего себе, как всё закручивается! И как тебе Лейх?

– Он протащил меня через ад, чтобы получить красивый шарик.

– Это какая-то метафора?

– Это буквальное изложение событий. Им нужен был сенсус определённой структуры, меня использовали для его генерации. Видимо, иначе нужного накала событий не выходило. До недавнего времени я считал произошедшее чередой несчастных случайностей, но Слон как-то услышал лишнее и поделился. Всё было идеально срежиссировано, от первой и до последней смерти всех, кто был мне дорог. Если бы я знал это тогда, то убил бы всю их компанию.

– А теперь, значит, остыл?

– Они не думали, что я вспомню. Кроме того, Лейхерот потом спас мою дочь, наврав на Ареопаге. Сказал, что она больше не дисруптор, и ему поверили.

– Так она, выходит, не пережгла потенциал об Калеба? Всё интереснее и интереснее…

– Его нельзя «пережечь», это её суть. Но с тех пор до нас никому нет дела, и за это я Лейха… нет, не простил. Такое не прощается. Но я не буду искать его, чтобы убить. Что прошло, то прошло, я уже не граф Морикарский, и в итоге у меня на одну дочь больше.

– Вот тут не поняла…

– Неважно. Та линия стёрта, её не было, остался только слоистый шарик. Я его даже держал в руках, очень красиво. Кровь, слёзы, огонь, горе, счастье, боль, любовь, ярость, смерть, смерть, смерть, ничто. Заглядение… Думаю, они неплохо на нём заработали. На мой скромный процент мы почти достроили новый дом. А почему ты спросила про Лейхерота?

– Мы с ним сейчас решаем кое-какие задачи. Пытаюсь понять, не получу ли нож в спину, как Даша.

– Вряд ли в спину, – пожал плечами Док. – В спину бьют те, кому в лицо неловко. Ему неловко не бывает, у него всегда есть цель, которая оправдает любые средства.

– Жаль, что ты не с нами.

– Это не моя история, а твоя. Моя закончилась, в твоей мне делать нечего.

– Может, ты и прав, – упрямо ответила Аннушка. – Но у вас в срезе есть поговорка, одна моя подруга её очень любила. «Желающего идти судьба ведёт, не желающего – тащит».

* * *

Даша пришла в себя утром. Сначала очень напряглась, что лежит в незнакомом месте, но наше появление успокоило её раньше, чем она попыталась удрать.

– Мамка явилась живёхонька, – сообщила она нам. – Но злая как весь трындец, с одним глазом и почти без сил. Я не могла не рискнуть. В процессе разнесли её домашнюю тюрьму, так что, может быть, кто-то ещё сбежал, всё польза.

– У неё есть личная тюрьма? – спросила Аннушка. – А кто там сидел?

– В смысле, кроме меня, когда я «плохо себя веду»? Без понятия. Она со мной не делилась секретами. Это такое место, откуда не свалить даже через Изнанку, только через дверь. На стене пластинка, к ней надо руку прикладывать, но только мамкину, ничья другая не катит. В обычной-то тюрячке меня хрен запрёшь. В общем, мамку я в конце концов ушатала, подтащила за руку, открыла дверь, и тут-то она меня в спину… Жива, значит, оказалась. Если потом всё-таки сдохла, то я этого уже не видела, не до того стало. Спасибо, что не бросили, я так себе спутница, знаю.

– На здоровье, – фыркнула Аннушка. – Выздоравливай быстрее матери, иначе она доберётся до тебя первой.

– Долго мне тут валяться?

– Будь ты обычной девушкой, сказал бы «пару месяцев», – ответил ей Док. – Но, подозреваю, регенерация у тебя хорошая.

– Ну, так-то да, – подтвердила Даша. – Обычно заживает моментально. Но есть одна проблемка…

– Что ещё?

– У меня нет сенсуса.

– В смысле? – удивился врач.

– Погоди, – отмахнулась от него Аннушка, – тебе что, нужна доза?

– Ну, да, я сожгла в себе всё, что было, чтобы завалить мамку, но, блин, даже этого не хватило.

– И как скоро тебя начёт ломать?

– Да уже. Несколько дней продержусь, но таращить будет так, что всем станет некогда.

– Она ещё и наркоманка? – ухватил суть Док. – Очаровательно. О таком лечащего врача принято предупреждать.

– Сенсус-зависимая, – пояснила Аннушка. – Конечное звено той цепочки, которая начинается с Лейхерота Текониса. Хотя он, наверное, не на розничный рынок работает, у него товар эксклюзивный… Всё равно стоит спросить, как раз собиралась встретиться. Продержись пока так, ладно? При первой возможности раздобуду.

– Вариантов у меня не дофига, – вздохнула Даша. – До Мафсалы мне сейчас не добраться, да и заплатить ему нечем, а в кредит эта падла не даст. Тот ещё адочек будет в эти дни, но ничего, я привычная. А вот остальных лучше бы от меня убрать…

– Не стоит оставлять тебя без присмотра пока, – покачал головой Док.

– Я посижу с ней, пап, – неожиданно предложила Нагма.

– Уверена, колбаса?

– Агась. Эй, меня Нагма зовут, привет.

– Я Даша. А чего тебе надо-то, мелкая?

– Хочу тебя нарисовать, можно?

– Э… блин… не знаю, что и сказать. Неожиданный поворот, меня никто никогда не рисовал. Не голой, надеюсь? Я хреново выгляжу голой.

– Нет. Просто портрет. Лицо интересное.

– Ну… как бы с меня не убудет же, да?

– Нет, – рассмеялась белокурая девчонка, – наоборот.

* * *

– Один дисруптор рисует другого, – задумчиво прокомментировала ситуацию Аннушка, когда мы поднялись из оборудованного в подвале медцентра и вышли на улицу. – Теперь я видела всё. Одно дело меня нарисовать, но Даша… Тебе не кажется, Док, что это как урановыми кирпичами друг об дружку стучать?

– Я доверяю Нагме, – ответил медик. – У неё чутьё на правильные вещи. И если она захотела, то так тому и быть. «Аллах смотрит моими глазами», и кто мы такие, чтобы с ним спорить? Не бойся, она и не такие штуки проделывала.

– Я помню. Потому и боюсь. Но вам с дочкой, наверное, виднее, а нам пора. Только моих синих глаз тут не хватало, ваш срез и так бесперечь таращит.

Мы распрощались, получили от Анахиты пакет домашней еды в дорогу и отбыли. Сашка, воспользовавшись тем, что заднее сиденье снова безраздельно принадлежит ей, завалилась там с книжкой, а я спросил у Аннушки:

– Почему дети твоего приятеля Калеба растут у этого лепилы? Почему он связан с Лейхеротом? Как вышло, что он знаком с Костлявой? Почему тот, кого мы нанимали охранять Терминал, оказался его бывшим командиром? Разве бывают такие совпадения? Я что-то уже совсем ничего не понимаю.

– Это называется «принцип веретена», пап, – ответила мне внезапно Сашка. – В мелефитских книжках об этом написано.

– Мелефиты пряли шерсть? – удивился я.

– Нет, вроде бы.

– Тогда откуда у них веретёна?

– Это… как бы тебе объяснить… мелефитские книги так многомерны, что отчасти читают читателя. Каждый прочитает книгу по-своему. Там нет веретена в прямом смысле слова, мелефитские книги вообще нельзя перевести, даже приблизительно, только понять, пропустив сквозь себя. Это «принцип веретена», потому что ты знаешь, что такое веретено.

– А ты?

– Я тоже, но это не обязательно.

– И что там на самом деле вместо «веретена»?

– Нет, пап, ты не понял. Это вообще совсем не так устроено. Мелефитские книги – это фрактал из текста. Все книги вместе – один фрактал, но, как и положено фракталам, любая книга, являясь частью фрактала, одновременно содержит его в себе весь.

– Э… Как что-то может содержать в себе то, частью чего является? Это словно я сидел бы у себя в кармане!

– Да, пап, почти так! – рассмеялась Сашка. – Ну вот, представь, вот мы едем по дороге этого среза…

«Чёрт» как раз летит по пыльному шоссе между холмов. Вечереет, в свете фар мелькают столбы.

– Тут есть Луна, видишь?

– Вижу.

– А днём Солнце. Сейчас стемнеет, и будут звёзды, – то есть целая Вселенная, которая как бы бесконечная, да?

– В школе говорили что-то в этом духе, – подтвердил я.

– Потом мы выскочим на Дорогу, снова выйдем на зигзаг и окажемся в другом срезе, верно?

– Надеюсь, что так.

– И там тоже будет Луна, Солнце, звёзды – бесконечная Вселенная! Все они бесконечны, но как-то помещаются в одном Мультиверсуме.

– Никогда не понимал, как это работает, – признался я.

– Это фрактал, пап. Каждый мельчайший его кусочек содержит его в себе целиком. И каждый из них поэтому бесконечен. И мы живём во фрактале, но при этом же его и создаём, тем фактом, что живём в нём… Прости, знаю, что звучит странно, но дело в языке. На мелефитском это абсолютно непротиворечивое, простое и очевидное утверждение.

– Ладно, – сдался я, – ничего не понял, но пусть так. Так что там с веретеном, которое не веретено?

– Смотри, бывает так, что человек, что-то делая, зацепляет какую-то важную нить Мироздания. И, вращаясь, как веретено, – мы все как бы такие вращающиеся веретёнца, прядущие нити Фрактала, – наматывает её на себя. Она тянет за собой другие нити, и вот уже человек вместо одной тоненькой нитки своей жизни, незаметно вплетающейся в общее полотно, начинает собирать за собой жгут из уплотняющихся событий. Чем больше он их тянет, тем больше их становится, и вот они захлёстываются с нитями других веретён, которые начинают притягиваться друг к другу, и получается…

– Прядильный станок, – перебил я. – Понятное дело. Дальше луддиты, затем профсоюзы, потом промышленная революция и капитализм. То есть этот вот Док, у которого мы были, он такое типа суперверетено, которое много на себя намотало?

– Типа того, – подтвердила Сашка. – И мама тоже. А Лейхерот уже просто мегаверетёнище! Вот их нити и перехлёстываются всё время, сводя их вместе.

– И чем всё кончается? – заинтересовался я.

– Не знаю, пап, – вздохнула Сашка. – Я слишком мало пока прочитала.

– Но разве одна книга не содержит в себе весь фрактал?

– Да, но у меня не хватает опыта, чтобы его разглядеть… Мне нужны ещё книги!

* * *

Аннушкин дом на берегу сурового моря всё так же прекрасен. Будь у меня бесконечная жизнь и бездонный кошелёк, построил бы себе такой же, но этот всё равно лучше, в нём есть Аннушка. В прошлый раз мы здесь были не так давно, но кажется, что вечность назад. Есть возможность сравнить, и сейчас всё намного лучше, потому что мы вместе, и появилась робкая надежда на то, что это надолго. В тот раз я был случайным попутчиком, наши пути могли разойтись в любой момент. Теперь мы почти семейная пара с почти нашим почти ребёнком. Многовато «почти»? Да. Но надо же с чего-то начинать? Может быть, однажды все «почти» в этой фразе исчезнут, мы станем настоящей нормальной семьёй с настоящим собственным ребёнком. Хотя, что значит «настоящим собственным»? Вон, у Дока есть приёмные, и его это вроде не парит вообще. Причём, наша Сашка на их фоне даже не самый сложный случай.

– Слушай, – спросил я, – а у того медика, ну, Дока, у него вообще свои дети есть? Или все левые?

– Без понятия, извини. Мы не друзья с ним, просто жизнь свела пару раз. Старшая дочь и младший сын – дети Калеба и Анахиты. Чёрненькая Катя – не знаю, первый раз увидела, но, судя по возрасту, он её либо где-то прятал лет пять, либо тоже чужая. Наверное старший, Дмитрий, его. Он от первого брака. А что?

– Да ничего, просто интересно стало. А младший Калебовский – тоже дисруптор?

– Не знаю. У мелких не поймёшь. Может проявиться, а может нет. Иногда дети – просто дети. Ты к чему эту тему поднял? – она проследила мой взгляд до Сашки, заворожённо перебирающей книги в библиотеке, и добавила: – Так, уйми свой родительский инстинкт. Это робот. Ну, или полуробот. Или вообще хрен пойми кто. У неё уже есть одна мама.

– Две.

– Полторы максимум. Я просто присматриваю за ребёнком.

– Мама! Мама! Тут такие книги! Такие! Я отсюда никуда не уйду!

– Разве что до утра, – ответила Аннушка. – Сегодня, так и быть, переночуем здесь, читай сколько успеешь, я соскучилась по своей ванне.

– Я тоже соскучился по твоей ванне! – заверил я.

– Идите, занимайтесь своими глупостями, – отмахнулась от нас девочка. – А я буду читать всю ночь! Что может быть лучше?

– Не слушай её,– сказал я Аннушке, выводя её из библиотеки за локоть, – литературой жизнь не исчерпывается.

– Точно, – согласилась она, – есть ещё секс и виски.

Им-то мы и посвятили свой вечер.

Глава 13

Двери между мирами

Сашку пришлось оставить. Расстаться с библиотекой она отказалась напрочь. Мы в полном остолбенении наблюдали натуральную подростковую истерику.

– Нет, нет, я никуда не поеду! Ни за что! Не заставите!

Сашенция кричит, топает ножкой, дует губки, в глазах слёзки.

– Саш, – говорю я примирительно, – но нам очень надо. Да ты и сама же всё знаешь…

– Не знаю и знать не хочу! Вы ничего не понимаете! Мне это нужно!

– Ты ещё завопи «Я вас ненавижу!» и дверью хлопни, – мрачно советует Аннушка. – Я так делала в шестнадцать.

– Оставьте меня и езжайте!

– Саш, что ты несёшь? – взываю к разуму я. – Это дом в пустом мире, ты не умеешь выходить из среза, а если с нами что-то случится? Мы можем задержаться надолго, понимаешь?

– Буду сидеть и читать книжки!

– А если очень надолго?

– Перечитаю их только раз, сколько смогу!

– А потом?

– А потом начну заново!

– А если мы вообще не вернёмся? Мультиверсум – опасное место…

– Умру от голода с книжкой в руках, – упрямо отвечает Сашка. – Однажды кто-нибудь найдёт мой скелет и мозговой модуль, который будет очень-очень умным! Вставит его в новый корпус, и я побегу искать новые книжки! Ну, пожалуйста! Ну, что вам стоит? Я буду хорошо себя вести, ничего не поломаю, буду убирать за собой и присматривать за домом! Вон какие стёкла грязные…

– Вечно не хватает времени, – смущённо вздыхает Аннушка. – Каждый раз думаю: «В следующий раз помою».

– Что с ней делать? – спросил я. – Упёрлась, как упрямая коза.

– В принципе… – девушка задумчиво почесала нос, – еды тут для одной девчонки лет на несколько. Меню будет однообразное, но, когда нет штормов, можно ловить рыбу в заливе. Я ленюсь, но вообще реально, снасти в чулане, вместе с домом достались. Сеть запитана от акка, его хватит… Да, считай, навсегда. Раньше волны скалу подмоют. Я бы со скуки сдохла, но если ей так хочется…

– Хочется-хочется-хочется! – запрыгала Сашка. – Спасибо, мама, спасибо, ты самая лучшая!

– А как же задание от Алины? – спросил я. – Ездить с нами, наблюдать, докладывать?

– Мама Алина поймёт, – убеждённо ответила девочка. – Это самое важное! Важнее чего угодно!

Она обвела рукой полки Аннушкиной библиотеки.

– А говорят, подростки не любят читать, – вздохнул я. – Хорошо, что она интернета не видела…

* * *

Крисса снова повзрослела. Похоже, для неё прошло куда больше, чем несколько дней. Сидят с Карданом возле мораториума, щебечут, переглядываются. Механическая рука кланового почти-но-не-совсем обнимает её за плечи. Лежит как бы на спинке лавочки, но и немного как бы на спинке девушки. Ростом она ему чуть выше пояса, но, как ни странно, в данном случае Криссу это не смущает.

– Привет, дылды! – смеётся она при виде нас. – Куда дочку дели?

– Осталась заниматься самообразованием, – ответила Аннушка. – Лейхерот уже вернулся, я вижу?

– Раз я тут, то не сама же приехала. Я этих ваших штук не умею. Профессор говорит, есть железки, с которыми всякий на Дорогу может, но до этого раздела мы ещё не дошли.

– И сколько для тебя прошло?

– Ну, скажем так… – она покосилась на Кардана, – больше, чем для вас. Неважно. Профу пришлось повозиться, но теперь у нас есть практически универсальная отмычка. Ну, он так думает. Мы ещё не проверяли, ждали вас.

– Красавица стала, – сказал я честно.

Девушка выглядит на двадцать с небольшим и действительно расцвела.

– Ой, скажешь тоже, дылда, – отмахнулась она, но расплылась в улыбке.

– Лёх, – обратился ко мне Кардан, – можно на пару слов?

– Валяй, – слегка удивился я.

– Давай отойдём.

Мы прошли метров сто и уселись на другую лавочку, подальше. Площадь Мораториума скучающие экс-корректоры обиходили – привели в порядок зелёные насаждения, отмыли стёкла, смели листья, освободив от завязавшейся почвы брусчатку мостовой, посадили какие-то цветочки, расчистив древние лужайки от кустов. Но туда, где мы сидим, их энтузиазм не достал, тут всё заброшено и дико. Город пуст, по большому счёту, обжито всего три дома – импровизированное общежитие бывших корректоров, особняк, который занял Андрей с семьёй и слугами, и комплекс из нескольких строений на окраине, в котором поселилась община кайлитов. Немобильная часть клана Костлявой разбила лагерь в поле, за пределами города, расставила свои модули-вагончики и там живёт, им привычно. Синеглазые детишки бегают туда-сюда, из кланового стойбища в центр, к таким же синеглазым постарше. Не то чтобы старшие сильно умнее, но всё же чему-то дети у них учатся. Аннушка как раз пошла наводить там шороху, чтобы не расслаблялись. Её эмоциональная ругань доносится даже сюда, но так, отголосками, слов не разобрать.

– Как дела у клана? Как Костлявая? – спросил я Кардана. – Как сам?

– Вот об этом, дро, я и хотел с тобой перетереть, – вздыхает он. – Караван вчера пришёл, ребята неплохо расторговались, отлично оттянулись, надрали по дороге жопы каким-то рейдерам. Вечером праздновали.

– Что-то ты не очень весело об этом рассказываешь.

– Да, дро, ты же видишь, я был тут. Не ходил с караваном. Сидел на охране, караулил дверь, присматривал за детишками, помогал женщинам по хозяйству, – клановый тяжко вздохнул. – А знаешь почему, дро?

– Почему?

– Потому что это сраное железо чем дальше, тем больше глючит, – он с досадой стукнул себя по механическому колену. – В любой момент может отрубиться нога, рука, глаз, да что угодно. Наш техн говорит, дело в прошивке. Её надо обновить, но негде. Техн у нас, честно сказать, хреновенький, самоучка, разве что миоблок перекинуть или сустав поменять, что-то серьёзное вообще не тянет. Костлявая больше не берет меня в караван, не доверяет. Да я сам себе не доверяю, дро! Который раз пролетаю мимо доли, чёрт меня дери! Сижу на довольствии клана, как какой-нибудь старый шлок.

– Сочувствую, – я осторожно похлопал его по плечу. Плечо твёрдое.

– Понимаешь, дро, – вздохнул он. – Крисса… Она…

– Чувства? – понимающе кивнул я.

– Не то слово. Она классная, я таких никогда не встречал раньше. Всё понимает, столько всего знает! Мы часами болтаем.

– Только болтаете?

– Ну, дро, пока да, но есть перспектива, клянусь! Я же вижу, она ко мне нормально! Её вообще не парит, что у меня открытый сет, – Кардан снова похлопал себя по металлу ноги. – Криссу это даже привлекает, прикинь! Необыкновенная девчонка, дро. Необыкновенная! Я без ума от неё, если честно.

– Так в чём же дело? Ты без ума, она не против – что не так?

– Да всё то же самое, дро. Чёртовы глючные имплы. Как я могу подкатывать к такой классной девчонке, когда у меня ни доли с каравана, ни перспектив в клане, и с имплами хрен пойми что? Она учится у целого профессора, умная, как церебральный нейрокластер, руки золотые, техника от неё прям мурлычет, у неё вся жизнь впереди, а я? Что я ей предложу, дро? Меня, может, завтра вообще парализует…

– Да, хреново, – посочувствовал я. – А от меня-то ты чего хочешь?

– Костлявая говорит, что тётка твоя знает дорогу к нам. Ну, в наш сраный чёртов город. Я по нему не скучаю, вот вообще, говённое местечко, но, дро, мне бы хоть на денёк туда!

– Зачем?

– Найти того техна, который мне прошивку после деренда ставил, попросить поправить. Обновить, заменить, пофиксить – ему виднее, что нужно. Умнейший мужик, ему это вообще раз плюнуть. Официалы мне не помогут, прошивка хакнутая, это лютый крайм, но он сможет, я знаю. Попроси свою бабу, дро, ладно?

– Что попросить? – растерялся я.

– Чтобы она нас свозила домой, ненадолго! Не только у меня такая проблема, дро. Почти у всех, кто с имплами, поглючивает. Давно не обновлялись, не проходили техобслуживание и всё такое. С железом нам Завод помог немного, поменяли расходку, подшипники, сальники, миоблоки, у кого побилось, но с прошивками они ничего сделать не могут, не их тема. Твоя, вроде, Костлявой обещала, что порешает, но время-то уходит! Пусть поспешит, а? Я боюсь, дро, что упущу Криссу! Уедет она снова со своим профессором, у неё там быстро время летит, забудет меня! Найдёт себе кого поумнее да поудачливей, без глючного железа…

– Послушай, Кардан, я не так чтобы что-то решаю по срокам.