Текст книги "Насекомые вокруг нас"
Автор книги: Павел Мариковский
Жанр:
Природа и животные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Обитают вертячки всегда скоплениями и, видимо, как общественные насекомые очень интересны. Но образ жизни их совсем не изучен, и бесполезно искать в книгах про них какие-либо в этом отношении сведения. Ничего в этом удивительного нет, так как насекомых великое множество.
Я подумал: почему бы не попробовать держать дома вертячек в аквариуме? Правда, в неестественной обстановке поведение насекомых сильно преображается. Но все же!
Небольшой чистый ручей среди холмов предгорий Заилийского Алатау как будто обещал обильный улов. Раньше я встречал здесь много вертячек. Сейчас, под осень, они будто исчезли. Но вот мелькнул один, потом другой жук, какие-то странные одиночки! Нелегко изловить их сачком. Два жука – не добыча. Впрочем, раз есть другой ручей – быть и вертячкам. Наконец, в затишье за кустом тальника я увидел большую стайку, наверное, несколько сотен. Жуки блестели на солнце искорками, толкались, метались, скользя легко и плавно, как конькобежцы на льду.
Один-два взмаха сачком – и в алюминиевой кастрюльке оказалась добрая сотня пленников. Как они заметались, закружились в быстром танце, вода в кастрюльке забулькала, зашумела, будто на огне.
Дома в большом просторном аквариуме жуки пришли в себя, собрались вместе, успокоились, но вдруг, будто по команде, все сразу бросились на двух своих товарок и быстро их растерзали на мелкие клочья. Зачем была совершена эта суровая казнь, какова причина необычной расправы? Уж не те ли две вертячки-одиночки, ранее пойманные, оказались неудачницами? Внешне они ничем не отличались от остальных. Может быть, они особенные изгнанники, обреченные на одиночество, или члены другого скопления, или даже вида? Как все это разгадать?
Вскоре многочисленные пленницы свыклись с неволей. И тогда понемногу стали открываться маленькие тайны их жизни.
Во-первых, несмотря на изумительную ловкость и быстроту движений, пловцы во всем полагались на свое зрение. В темноте и в тесноте они были совсем неловки, сталкивались друг с другом, стукались с размаху о стенки аквариума, награждая себя и других чувствительными тумаками. Иногда жуки как будто умышленно постукивали друг друга, особенно если кто-либо уединился в сторону, застыл, заснул. Как бы там ни было, «локации» у вертячек как будто не оказалось.
Может быть, из-за неразберихи и суеты многие жуки, утомившись, прятались от шумного общества под воду, застывая то на дне аквариума, то на его стенках? Небольшой плотик из пенопласта, опущенный на воду, вскоре заслужил полное признание как место, где можно спокойно предаваться безмятежному отдыху.
А как они мало ценили этот отдых! Даже когда в комнате было совсем тихо и спокойно, самые неугомонные носились по воде, а то затевали подобие танцев в неудержимо быстром темпе, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону. Для чего это делалось? Вечером вся поверхность аквариума мерцала множеством искорок. Кому надоело скользить по воде, тот, прихватив сзади небольшой сверкающий, как ртуть, пузырек воздуха, опускался в подводное путешествие, показывая и тут искусство в стремительности и ловкости движений.
Быстрота передвижения вертячек изумительна. Длина тела жука – пять миллиметров, а за секунду он проплывает около полуметра, то есть преодолевает расстояние, равное сотне своих собственных длин. Самый быстроходный торпедный катер способен проплыть за секунду не более десяти длин. Значительная относительная скорость вертячек в десять раз больше человеческого сооружения, снабженного мощным мотором. Выходит, вертячки обладают изумительным совершенством, отшлифованным миллионами лет эволюции органического мира. Не стоит ли заинтересоваться этой живой моделью конструкторам различных плавучих сооружений? Тщательное изучение строения тела жуков, ускоренная киносъемка могут открыть множество неожиданных законов гидромеханики. Все же удивительна ловкость движений вертячек. Вода – их стихия и, кажется, все тело приспособлено только к водному образу жизни. Так думалось…
Вскоре вечерами в моей квартире неожиданно мимо настольной лампы с едва слышным свистом стали проноситься какие-то темные комочки. Потом вертячки неожиданно оказывались то в графине с водой, то в ванной, а то и в стакане с чаем. Но больше всего их, бедняжек, падало на письменный стол, покрытый толстым стеклом. Стремительные пилоты, принимая блестящую поверхность стекла за воду, с большой скоростью, с размаху ударялись о твердую поверхность и долго, вздрагивая коротенькими ножками, не могли прийти в себя.
Итак, маленькие жучки оказались искусными пловцами на поверхности воды, ловкими ныряльщиками под водой и еще превосходными пилотами в воздухе. И только на земле они были беспомощны на своих коротеньких, непригодных для ходьбы ножках.
Взлетают вертячки с одинаковым успехом как с воды, так и с твердой опоры. Собравшись лететь, жук быстро приподнимает переднюю часть туловища, раздается легкий треск крыльев, «мотор» заведен, «самолетик» без разбега взмывает кверху и мгновенно исчезает из глаз.
Вечерние полеты грозили опустошить общество моих пленников. Пришлось соорудить над аквариумом сетку и закрепить ее при помощи резинки. Но вскоре после этой меры в обиталище жуков появился сильный и специфический запах, а на поверхности воды засверкала в цветах радуги тончайшая пленка. Жуки выпускали ароматическое маслянистое вещество. И не спроста. Это был особый химический сигнал призыва, приглашение примкнуть к себе. Наверное, в естественной обстановке обрывки тончайшей пленки по воде плывут и их улавливают те жучки, которые по каким-либо причинам, потеряв общение, разыскивают себе подобных.
Пришлось сменить воду. Пленка исчезла, не стало запаха. Но не надолго.
Мне показалось, что вертячкам тесно, и я их разъединил по двум аквариумам. В том, в котором, вертячек было мало, к удивлению, маслянистая пленка оказалась заметней, а запах сильнее: здесь усиленней приглашали к себе гостей.
Иногда из аквариума слышался тонкий прерывистый треск. Он то затихал, то усиливался, становился то ниже, то выше тоном. Это были сигналы, только звуковые. Общество вертячек обладало своим собственным языком и усиленно разговаривало.
Вспомнилось, как однажды в Яблочной щели Кокпекского ущелья в небольшой запруде я застал две группы вертячек. Они держались в метре друг от друга. Третья группа заняла место ниже запруды и падающего водопадика. Казалось, что между вертячками отлично налажена связь. Едва одна из групп начинала беспокоиться, будто потревоженная мною, как другая тоже принималась паниковать и крутиться в быстром темпе. Сигналы тревоги, видимо, распространялись во все стороны по воде. Но те вертячки, которые обосновались ниже запруды, словно были глухи. Видимо, сигналы своих собратьев до них не доходили через водопадик.
…Не скоро вертячки привыкли к жизни в неволе. Постепенно они перестали пугаться, часами, особенно ночью, отдыхали каждая в лунке на пленке поверхностного натяжения воды. Но резкое неосторожное движение тотчас же прерывало их чуткий сон.
Как-то из буфета послышался легкий звон посуды, слегка вздрогнуло здание, на проводе качнулась электрическая лампочка. Вертячки встрепенулись и долго долго носились по аквариуму, не могли успокоиться. Так они прореагировали на небольшой подземный толчок. Величественный Тянь-Шань, снежные вершины которого виднелись через окна комнаты, напоминал о своем существовании.
Вкусы вертячек оказались не изысканными. Одного-двух слегка придавленных насекомых хватало на день нескольким десяткам жуков, хотя к пище стремились не все, а только самые голодные. Комнатным мухам отдавалось предпочтение. Обычно на добычу набрасывалась целая свора жучков и дружно носилась с ней по воде с легким стрекотом. Крохотными челюстями жучки терзали добычу на части, оставляя после трапезы кусочки хитина да крылья. Но муху живую, хотя бы слегка вздрагивающую ногами, есть боялись и, примчавшись к ней, разбегались в стороны. Насекомые с твердыми покровами, личинки мучных хрущаков вызывали отвращение. Все, что тонуло, тоже не привлекало внимания.
Наступила зима. Стало труднее добывать мух. И тогда выяснилось, что общество вертячек (прямо как у муравьев!) следовало примеру нескольких инициаторов, возможно, более старых и опытных жуков. Иногда муха долго лежала на воде, пока на нее не бросался такой инициатор. Удивительно, до чего был заразителен пример: за смельчаком мгновенно бросались все остальные.
И все же от недоедания жучки стали гибнуть. К тому же включили калориферы центрального отопления, и в комнате повысилась температура. Погибали жучки на воде, протянув в стороны свои коротенькие передние ножки. Над гибнущими живые выплясывали какой-то странный танец. Тогда и пришлось поместить узников в прохладное место у окна. А потом удалось раздобыть тараканов, и вертячку зажили на славу.
Зима же вступила в свои права. Выпал снег, пришли морозы, сковало льдом ручьи. На воле общества вертячек давно распались, исчезли и сами жуки. В моих же аквариумах по-прежнему кипела шумная жизнь этого веселого и суетливого народца…
В Польской Народной Республике на одной специализированной ферме стали разводить саранчу, которой снабжают зоопарки для кормления экзотических птиц и пресмыкающихся. Для этой цели сконструированы специальные контейнеры, внутри которых поддерживается постоянная температура и влажность. Значительная часть «урожая» экспортируется и, в частности, в зоопарки Чехословакии и Австралии.
Прежде чем использовать насекомых в качестве специфических врагов против какого-либо сорняка, проникающего из других стран, ученым также приходится в условиях неволи заниматься воспитанием этих насекомых.
Первый в мире мини-зоопарк – место для разведения насекомых в неволе – основан Смитсоновским Институтом в Вашингтоне. Заведение обслуживало около 100 любителей. В нем для жизни воспитанников были созданы условия, соответствующие условиям обитания на воле.
В Лондоне[25]25
Судаков К. Во власти эмоций. – Нива, 1967, № 2.
[Закрыть] семья Ньюменов уже два поколения разводит на продажу редких бабочек для коллекционеров. Семейная ферма была основана и 1894 году. В 1927 году Новая Зеландия заказала этой ферме 10 тысяч гусениц бабочки синабра для борьбы с одной ядовитой пастбищной травой, которую поедают только эти гусеницы.
На юге Англии в графстве Гэмпшир в 1981 году открыта ферма бабочек. Здесь в теплицах выводится около 400 видов как местных, так и экзотических бабочек. Там же содержат диких пчел, пауков, скорпионов.
Уникальный зоопарк расположен вблизи австралийского города Сиднея. Он специализируется исключительно на бабочках. Здесь представлены 360 видов этих крылатых насекомых, обитающих на австралийском континенте. Бабочек выращивают в специальных инкубаторах из гусениц и куколок. Они летают по парку совершенно свободно в условиях, приближенных к естественным. Здесь посетители могут ими любоваться.
Интерес к красивым насекомым постепенно растет и ширится. Поэтому сейчас многие зоопарки начинают понимать, что надо показывать зрителям не только крупных животных – пресмыкающихся, птиц, зверей, но и маленьких насекомых.
И надо полагать, придет время, когда воспитанию каких-либо экзотических и красивых бабочек, жуков, стрекоз и других представителей мира насекомых будет уделяться столько же времени, внимания, как и, допустим, размножению львов, тигров, обезьян в условиях неволи.
Бионика: насекомые как объект для технических аналогов
Эта наука родилась сравнительно недавно. Ее задачи – изучение форм и функций многообразных животных и построение по ним моделей для использования в технике, а также исследование закономерностей жизни и применение их для совершенствования существующих технических систем, приборов, машин и создания новых.
Природа – источник различных технических идей, а животные поражают миниатюрностью, надежностью и совершенством приспособлений, в подавляющем большинстве пока еще не разгаданных учеными и поэтому не поддающихся копированию. Без сомнения, немало будущих машин построят по принципу биологических систем, и, быть может, удастся создать в технике даже более совершенные системы, чем их построила сама природа.
Раскрытие тайн природы очень важно для технического прогресса. Пока что бионика занята главным образом изучением рыб, птиц и млекопитающих. Сигнализация высших животных, эхолокаторы, живые «радарные установки» – разве это не стоит того, чтобы в них разобраться, скопировать их, построить подобные? Тем более, что сложившиеся органы созданы природой с удивительной простотой, экономией материала и большим «техническим» запасом прочности.
В изучении насекомых бионика пытается выявить не только те особенности их органов, созданных природой, которым можно подражать, а стремится раскрыть принципы структур, методов приспособлений, способов самообновления, обеспечивающих необыкновенный запас прочности и гибкости, столь свойственных живым структурам. И в этом отношении мир насекомых многообразней, чем мир позвоночных животных, и будущее бионики – окунуться в обширные воды таинственного океана этого многообразия. Сколько у насекомых загадочных приспособлений! Сколько скрыто тайн в их полете! Только одно это представляет собой важнейший объект для творческих поисков механиков и авиаконструкторов. У насекомых внимание ученых привлекают органы локации, ориентации в пространстве, способы поиска друг друга, органы температурной чувствительности и многое другое.
Полет насекомых до сих пор представляет собой тайну, неразгаданную учеными. Так, согласно законам аэродинамики, майский жук летать не должен. К счастью, жук этого не знает и знать не может, а летать продолжает. Дело же в том, что при среднем весе в 0,9 грамма жук, чтобы летать, должен иметь коэффициент подъемной силы от 2 до 3. Но у него коэффициент – всего лишь менее единицы. Наиболее совершенные крылья, созданные человеком, имеют коэффициент подъемной силы от единицы до полутора…
Для того, чтобы раскрыть секрет жука, подвергающего сомнению основы аэродинамики, ученые Нью-Йоркского университета сконструировали искусственное крыло этого насекомого, при помощи сложных связей соединили его с электродвигателем, приспособили кинокамеру с ускоренной съемкой, на экспериментальном стенде связали крыло с треугольной рамой, расположенной в луче света, направленном на фотометр, благодаря которому измеряли движение крыла величиной в 0,000025 сантиметра. Одним словом, построили сложнейший аппарат. Майский жук не водится в Америке, и для того, чтобы провести это исследование, ученым пришлось ехать в Европу, так как завезти жука к себе они не имели права: он считается вредителем сельского хозяйства.
Исследователи надеются или с помощью майского жука определить какое-то несовершенство в современной теории полета, или открыть неизвестный способ создавать высокую подъемную силу крыла. Если исследования будут удачны, то они тотчас же найдут практическое применение в конструкции самолетов.
Инженер В. Стоялов[26]26
Стоялов В. Почему летает майский жук. – Техника – молодежи, 1978, № 8.
[Закрыть], проделав множество экспериментов над майскими жуками, установил, что для их полета (и особенно для взлета) большую роль играют твердые надкрылья. Частые взмахи крыльев образуют под надкрыльями зону повышенного давления, а над ними – сферу разрежения. Свое предположение он подтверждает опытными моделями и предлагает воспользоваться «патентом» природы.
Ученые нередко становятся в тупик, когда пытаются разгадать принципы передвижения насекомых по воздуху. Например, по существующим до настоящего времени представлениям, научное ведомство США считает, что невозможно доказать способность шмеля к полету, так как отношение площади его крыльев к весу тела очень мало. Действительно, авиаконструкторы шутят нередко по поводу того, что шмель летает в нарушение всех существующих расчетов! Однако тем не менее это грузное трудолюбивое насекомое с утра до вечера занято сбором нектара и пыльцы, перелетая от одного цветка к другому. Мало того, постарев и изрядно истрепав свои крылья, оно самоотверженно трудится на благо своей семьи.
Примерно ту же загадку полета демонстрирует нам бабочка бражник – насекомое с массивным туловищем и сравнительно небольшими узкими крыльями. Один из бражников развивает скорость 50 километров в час. Представьте, что если современный транспортный самолет развивает скорость в 800 километров в час, во много превосходящую собственную длину, то во сколько же подобное соотношение у бражника больше, чем у самолета?
Открывая особенности жизни насекомых, человек тотчас же пытается использовать их в своей практической жизни!
Прежде, когда еще не было известно радио, во время войны специальные стрелки охотились на почтовых голубей, а при некоторых армиях держали даже специально надрессированных соколов. Неудачи с голубиной почтой побудили французского пчеловода Тейнака заменить голубей пчелами. Вначале он выяснил, что пчелы возвращаются в улей с расстояния семь километров за 20 минут. Он приклеивал к их спинке кусочки папиросной бумаги размером два на четыре миллиметра, Пока шестиногие почтальоны, возвратившиеся в свой дом, толпились у входа, пчеловод успевал снимать с их спинок миниатюрные письма. Но радиус полета пчел оказался небольшим, поэтому Тейнак стал использовать шмелей. С этими насекомыми работа пошла значительно успешней, и исследования пчеловода были засекречены французским военным министерством. Но шмелей от военной повинности неожиданно спасло изобретение беспроволочного телеграфа. Как бы там ни было, перед первой мировой войной в Америке пытались создать военно-пчелиную почту. Шифрованные телеграммы наносились специальным составом на крылья крошечных почтальонов. Читалось донесение под хорошим увеличением.
Случайно выяснилось, что жуки светляки очень чувствительны к соединениям, входящим в состав героина и тотчас же начинают светиться, если вблизи оказывается этот наркотик. В США таможенные чиновники стали разгуливать с садочками, в которых сидели светляки, разыскивая контрабандный груз.
Кинулись применять светляков и для других целей. Например, вещества, из которых состоит светящийся слой жуков, используются для производства препаратов, необходимых при бактериологических анализах воды и диагностике рака. Теперь почти половина жителей небольшого городка Винтон в штате Айова, как сообщило агентство Юнайтед пресс интернейшнл, выискивает светлячков для химической компании «Сигма кемикл».
Тысячи американских детей ищут светляков во Флориде, поставляя их для одного из центров космических исследований. В этом учреждении разрабатывают систему поиска жизни в космосе. В качестве основного датчика применяется люцеферин, находящийся в светящихся органах светляков. Когда это вещество соприкасается в теле жуков с другим – аденозитрофосфатом, то начинает светиться. Предполагается, что контейнер с люцеферином в сочетании с чувствительной фотоэлектронной системой после светового сигнала в космическом полете будет передавать сообщение о реакции по радио и сможет улавливать ничтожные количества аденозитрофосфата, свойственного органической материи.
Как только стало понятно, что насекомые меньше привлекаются оранжевым светом, чем белым или ультрафиолетовым, решено было в радиус некоторых аэродромов поставить на осветительные лампы оранжевые светофильтры. После этого насекомых стало на 30–40 процентов меньше, сократилось и число насекомоядных в зоне, снизился и процент опасных столкновений в воздухе самолетов с птицами.
Наблюдения за термитами позволили сделать вывод: высокие и прочные жилища этих насекомых можно использовать как миниатюрные доменные печи для кустарной выплавки металла. Кроме того, определено, что материал, из которого построен термитник, годится для получения раствора, которым покрывают теннисные корты в Найробии и других городах Экваториальной Африки, такое покрытие не «пылит». А то обстоятельство, что термиты для своих подземных сооружений используют землю, которую находят глубоко, близко к грунтовым водам, натолкнуло геологов на мысль узнавать о строении земных пластов в месте нахождения жилища путем минералогического анализа термитника.
Изучение жизни муравьев жнецов, обитающих в степях и пустынях Казахстана, подсказало идею о нахождении грунтовых вод в тех местах, где эти насекомые роют глубокие ходы – на 50 метров и более. Такие места можно обнаружить по холмикам, которые жнецы оставляют на поверхности земли. Как мы уже говорили, жнецы испытывают потребность именно в грунтовой воде, чтобы ею размачивать сухую пищу. Предполагается, что анализ холмиков геологами мог бы подсказать им, есть в данном месте полезные ископаемые или их нет. Как видим, термиты выглядят своеобразными прогнозистами.
Интересен факт использования одного насекомого в пищевой промышленности. Из зерен кукурузы добывают амилазу, из которой готовят упаковку для пищевых продуктов, очень удобную для этой цели, растворяемую в воде, съедобную. Спрос на такую упаковку растет, и селекционеры ищут пути создания сортов кукурузы с повышенным содержанием амилазы. В одном из университетов США (штат Миссури) пытливые энтомологи заметили, что гусеницы зерновой моли предпочитают те зерна, в которых амилазы меньше. Моль стали использовать для определения партий кукурузы с малым количеством этого ценимого промышленностью вещества.
Человека всегда поражала способность насекомых хорошо ориентироваться в пространстве, чуять друг друга. Не все в этом вопросе ясно, но кое-что изучено. Механизмы различны. Как нам удалось определить, например, богомол эмпуза особым специальным зеркальцем на значительное расстояние посылает отражение солнечных лучей, имитируя капельку росы и приманивая страждущих от жажды себе подобных. Установлено наукой, что самцы некоторых бабочек находят самок по запаху в очень ничтожных разведениях, равных одной молекуле на кубический метр воздуха. Тут что-то другое, не обоняние в нашем обыденном представлении. Недавно в печати промелькнуло сообщение о том, что тело насекомого подобно компасной стрелке. Сотрудники Института кибернетики Академии наук Грузинской ССР из порошка, приготовленного из высушенных тел насекомых, сделали приборчик, который в магнитном поле приобрел свойства магнитной стрелки, ориентированной одним концом на юг, а другим – на север. По всей вероятности, эта особенность помогает насекомым в ориентации, хотя ее секрет остается не открытым, и непонятно, как насекомые сохраняют в памяти все свои движения, совершая сложный маршрут по направлению силовых магнитных линий.
Ученые ГДР обнаружили, что комары «переговариваются» между собой в радиусе до 15 метров, используя электромагнитные волны миллиметрового диапазона. Каждый вид комара обладает своей особенной волной. Пока принцип этой комариной «радиостанции» не ясен, но можно быть уверенными – когда-нибудь человек использует ее для сбора и уничтожения кровососов, так портящих нашу жизнь.
Еще в XIX веке было установлено: муравьи хорошо улавливают ультрафиолетовые излучения. Французские астрономы братья Анри попытались приспособить этих насекомых для наблюдений за звездным небом. Приставив коробочку с муравьями к окуляру телескопа, они наводили его на тот участок неба, где предполагались звезды с ультрафиолетовыми свечениями. Как только муравьи начинали суетиться, астрономы предполагали о существовании в этом участке новой звезды. Изобретения братьев Анри как будто были подтверждены более поздними исследованиями с применением специальных аппаратов.
Бионика пристально изучает в поведении насекомых те черты, которые можно было бы скопировать при конструировании технических аналогов. Бывает, например, и так, что созданный человеком аппарат неожиданно оказывается похожим на какой-нибудь приспособленный орган насекомого. В таких случаях ученым открывается возможность, сопоставляя наблюдения над таким органом насекомого и над техническим аппаратом, как бы на фоне более совершенного, созданного природой, определить ошибки технической мысли.
Такие аналоги известны науке. Например, оса аммофила роет землю, применяя настоящий вибратор, действие которого сходно с действием известного отбойного молотка, изобретенного лишь сравнительно недавно. Оса сцелифрон при строительстве ячеек для своего потомства, укладывая глину, также пользуется своеобразным вибратором подобно тому, как ныне строители зданий укладывают бетон в фундаменты.
Вот что я наблюдал в природе сам.
…Весна была необычной. Часто шли дожди. На смену низеньким травам выросли высокие растения, одни цветы сменялись другими. Пустыня стала неузнаваемой и казалась похожей на роскошную степь. Среди зеленого раздолья появились растения, которые давно не росли в этих местах. Их семена дремали несколько лет в земле, ожидая вот такой, как сейчас, редкой и счастливой весны.
Среди насекомых царило необычное оживление. Разнообразные мухи, жуки, бабочки, осы, пчелы носились без устали с утра до вечера, усаживались на цветы, чтобы передохнуть и полакомиться нектаром. Среди них были, вероятно, и такие, яички, личинки и куколки которых, подобно семенам влаголюбивых растений, тоже лежали несколько лет без признаков жизни, терпеливо дожидаясь благодатной весны.
Ложбинка между лессовыми холмами у подножия Курдайского хребта была сиреневой от расцветшего дикого чеснока. Местами примешивался голубой цвет ляпуль. Где-то здесь, наверное, хозяйничали пауки, и, как видно, очень удачной оказалась их охота; во многих местах слышался жалобный звон крыльев погибавшей в тенетах мухи.
Среди высокой травы трудно разглядеть, что творится на земле. Даже ляпула, такая маленькая и скромная в обычные годы, сейчас стала великаном и вымахала едва ли не выше колен, а круглые, как шар, сиреневые головки чеснока дотянулись до пояса. Как тут увидеть хищника, вонзившего ядоносные крючья в тело добычи? Вот и рядом слышался жалобный звон крыльев, но не было видно ни паука, ни его паутины. Я сделал несколько шагов в сторону звука, и он вдруг смолк. Отошел назад – появился снова. Нет, тут паук ни при чем, и жертва его пела не крыльями.
Осторожно зашагал по траве. Но крылатый незнакомец, очевидно, обладает отличным зрением. Звук снова прервался. Я попробовал поползти…
Вот оно что! На небольшой площадке, каким-то чудом свободной от буйной растительности, я увидел осу аммофилу с тонкой талией и узким длинным брюшком, украшенным красной перевязью. Поразила ее поза: голова опущена книзу, брюшко торчало почти вертикально кверху, цепкие ноги расставлены в стороны. Крылья осы мелко вибрировали, издавая ту самую звонкую жалобную песню. Длинными челюстями оса рыла землю и отбрасывала комочки в стороны. Несколько минут работы – оса забиралась по грудь в вырытую ею ямку. Иногда она прекращала работу (тогда жалобный звон крыльев смолкал), выбиралась наружу и бродила несколько секунд вокруг, как бы желая удостовериться: все ли спокойно и не угрожает ли что-либо ее мирному труду. И мне следовало быть осторожным: она зорка и чувствует легкое движение. Так и есть: вспорхнула и скрылась среди зарослей трав.
Но скоро оса возвратилась к норке, закопалась еще глубже. Из земли торчал черный кончик брюшка с красным колечком. Но вот и брюшко исчезло. Работа теперь шла под землей. Жалобная песня крыльев становилась глуше, прерывистей. Крылатая труженица часто выбиралась из норки с комочками земли в челюстях.
Видимо, труд ее нелегок, и иногда она не прочь была его прервать. Покружившись у норки, оса улетела в сторону, уселась на цветок чеснока, полакомилась нектаром и, отдохнув, снова принялась за работу.
Наконец, норка закончена. Около нее высился холмик выброшенной земли. Спешно почистив запыленное тело, аммофила деловито помчалась в сторону, торопливо перелетая с травинки на травинку.
Я едва поспевал за прилежной труженицей, напрягая все свое внимание и зрение, чтобы не потерять ее из виду. Нелегко доставался этот бег! К счастью, оса повернула обратно, теперь уже пешком, волоча в челюстях большую зеленую гусеницу бабочки совки, недвижимую, парализованную.
Жаль, что не удалось увидеть, как аммофила обездвижила свою добычу. Эта оса тонкий анатом. Найдя гусеницу, она острым жалом наносит несколько точнейших ударов, попадая сперва в мозг, а затем в нервные узлы в каждом членике тела. Никто этому искусству ее не учил, и все эти изумительные по точности движения совершаются инстинктивно.
Теперь мне легче следовать за осою, несущей тяжелую ношу. Вот и знакомая площадка среди густой травы с холмиком свежевыброшенной земли. Оса бросила гусеницу, скользнула в норку, как бы желая убедиться, что в нее никто не забрался, потом выскочила наружу, схватила за голову гусеницу и стала пятиться. Вот охотник и его добыча скрылись под землей. Сейчас, я знаю: там, внизу, оса откладывает яичко и прилаживает его к зеленой гусенице…
Прошло несколько минут. Оса выбралась наверх, схватила комочек земли и скрылась в норке, выскочила за другим, третьим. Очевидно, норку нельзя засыпать мелкой землей. Здесь необходим пористый материал, кусочки земли, между которыми оставались бы щели. Поэтому-то оса так разборчива! Комочков много, но дождь смочил их, и они крепко прилипли к поверхности земли. Их нужно оторвать, и оса это делает без особенных усилий. И в то мгновение, когда она хватает челюстями слежавшиеся комочки, раздается жалобная песенка крыльев. Они вибрируют, в унисон им вибрирует и голова, движения тела осы передаются грузу, на нем появляется трещинка, он отваливается… Вот отчего происходит жалобное пение крыльев! Значит, у осы имеется прибор – «вибратор». Резкие колебания тела (судя по тону звука не менее 300–400 в секунду) разрушают материал, делают его податливым. Какая замечательная техника земляных работ!
Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, я изучал работу многих других аммофил, пока сомнение не исчезло окончательно. Теперь можно было смело утверждать, что аммофилы неизменно пользуются «вибратором», роют благодаря ему норки, отрывают от поверхности земли прилипшие комочки и мелкие камешки. Такой «вибратор» – очень мощное орудие. Только его применением можно объяснить быструю работу осы. На рытье норки в плотной почве пустыни затрачивается не более получаса, за это время строительница выбрасывает грунт по объему в 20–40 раз больше собственного тела.
Я смотрел на осу и сравнивал ее вибратор с отбойным молотком. Как известно, в этом орудии труда по толстому резиновому шлангу подается сжатый воздух, сообщающий толчкообразные движения наконечнику, который начинает вибрировать. А у осы? Каков механизм, приводящий в движение ее вибратор? От работы каких мышц так сильно вибрирует голова с крепкими челюстями и при чем тут жалобная песня крыльев? Что же, мне приходится заняться изучением анатомии осы.
