Текст книги "Корсары по крови"

Автор книги: Павел Береговой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

КАК НАЗОВЁШЬ КОРАБЛЬ…

Ночью спалось беспокойно, меня угнетала тревога за будущее, и я несколько раз выбирался на палубу. Вахтенный, Мэтью, прохаживался по мостику, рядом с рулевым матросом, имя которого я ещё не запомнил. Ветер посвистывал в вантах, «Сан-Себастьян» шёл ходко, подняв все паруса, чуть заваливаясь под ветер. Ночь была тёмная, луна лишь изредка появлялась в просветах туч и освещала волны с белопенными верхушками.

Под утро я, новоиспечённый капитан, всё-таки крепко уснул. Разбудило меня солнце, заглянувшее через окно в каюту. Пробудившись, я почти сразу же выбрался на палубу. Днём ветер поутих, но каравелла по-прежнему быстро шла вдоль волны, переваливаясь с боку на бок.

Погода не изменилась ни ночью, ни назавтра…

Миновало более двух суток, прежде чем впереди, за треугольниками носовых парусов, прямо по ходу корабля показался остров. На одном из прибрежных холмов уже можно было разглядеть белые стены форта.

К Тортуге, гористой на севере, с той стороны было не подступиться. Единственная удобная бухта располагалась на юге и служила надёжным убежищем от разгула стихий. Неписаный закон, неведомо кем и когда установленный, гласил, что в здешнюю гавань может без опаски зайти любой корабль. Торговый или военный, какой угодно из держав.

Но в первую очередь сюда стремились разномастные «джентльмены удачи», которых имелось в Карибском море более чем достаточно. Закон исполнялся неукоснительно, поэтому гавань была столь популярна среди пиратов.

Поскольку ни один моряк на борту «Сан-Себастьяна» не знал местных вод, каравелла подошла к острову Черепахи осторожно и встала на якорь в отдалении от берега. Практически никто не обратил внимания на судно без флага. В запасах Орсино Гомеса имелось немного денег, одежды, еды и рома для команды, но этого было явно недостаточно для начала. Нужно было как минимум заплатить за воду, затем раздобыть боеприпасы, порох, солонину, сухари…

Решили, что на берег сойдут: капитан, то есть я – искать помощь и договариваться о поддержке, Ларс и Килинг – добыть еду и одежду, Том – в надежде обнаружить кого-нибудь, располагающего сведениями об экспедиции его деда.

За старшего на борту остался Большой Энди, под его руководством полторы дюжины человек экипажа займутся ремонтом повреждённых частей корабля.

Мы, четверо бывших пленников, спустили шлюпку и направились к берегу. Лодок в гавани сновало не счесть, и никто не обращал внимания на ещё одну. Хэнсон и Ларсон сидели на вёслах, им приходилось озираться по сторонам, чтобы не задеть другие лодки. Медленно и осторожно четверо товарищей, волею провидения оказавшихся в одной лодке судьбы, приближались к лодочной пристани – обустроенной длинной полосе, выложенной светлым камнем.

У пристани рядами выстроились разнообразные лодки. Тут же, на набережной, лежали груды бананов, апельсинов, ананасов, прочих фруктов, громоздились освежёванные туши свиней и баранов, кадки с солониной и бочки с водой. Лодочники, грузчики, матросы всех национальностей и мастей грузили в шлюпки и выгружали из них мешки, ящики и корзины. Все они суетились, толкались, разговаривали и ругались на многих языках.

Вёсла проплывавшей мимо посудины окатили нас брызгами. Стив Килинг раздосадованно чертыхнулся, водой накрыло его новенький трофейный камзол. Большая шлюпка вплотную надвинулась на нашу двухвёсельную лодчонку и едва не перевернула её. Коренастый мужчина в широкополой шляпе с перьями вскочил и что-то заорал на Килинга по-французски. Боцман молча, не сказав ни слова в ответ, выхватил трофейную шпагу из ножен и наотмашь хлестнул ею француза по ногам. Тот подпрыгнул, яростно зашипел, однако в драку не полез, что-то крикнул своим гребцам, те подняли вёсла и пропустили вперёд малую шлюпку.

– Здесь нам просто негде приткнуться, нужно плыть в сторонку, – произнёс Том. – Вон туда, например, к тем камням. Там народу поменьше, и лодку припрятать можно.

Я согласился с предложением и скомандовал гребцам забирать левее.

Нам пришлось отплыть на добрых полмили в сторону от пристани. Там мы выдернули лодку на пологий песчаный берег и оттащили её подальше от воды. За береговыми камнями перевернули вверх днищем и подсунули под неё весла.

Несмотря на то что мы все не первый год бороздили просторы Карибов, в этот порт нам довелось попасть впервые. Процветающий флибустьерский рай был расположен в южной части мыса, благодаря которому и образовалась на этом скалистом острове гавань. В городе, ставшем логовом разбойников, грабителей, воров, игроков, проституток, работорговцев и прочих отбросов общества, было возможно всё, и всё здесь можно было купить за деньги. Любой священник, появлявшийся здесь, вначале приходил в ужас и не мог поверить, что существует место, где царит такое беззаконие. Губернатор на всё закрывал глаза, он имел долю прибыли с каждого пиратского рейда.

Обо всём этом раньше не раз слыхали и мы, четверо новоприбывших моряков. Но сейчас для нас именно этот порт представлялся гаванью надежды…

Прежде чем приступить к делам, необходимо было поесть, немного отдохнуть и собрать хоть какие-то сведения. Самым подходящим для этого местечком была, конечно, таверна. Достаточно продолжительное время мы, четверо с каравеллы «Сан-Себастьян», вышагивали по набережной, поглядывая на снующих туда-сюда рыбаков и моряков. Затем, утомлённые непрерывным шумом порта, свернули наудачу вправо. Том Хэнсон спросил какого-то мальчишку, где расположено ближайшее питейное заведение. Оказалось, совсем недалеко, рядом с церковью.

Действительно, прошагав ещё немного вперёд, мы приметили над вздымающимися крышами домов шпиль башни, который мог принадлежать только католическому собору. Узкая кривая улочка вывела нас туда, и вскоре нашим взорам открылось каменное строение с маленькими окнами и внушительной вывеской. Том толкнул низкую дверь, позволяя увидеть зал, слабо освещённый красноватым светом.

Едва мы вошли, как тут же погрузились в марево, образованное запахами алкоголя, чадом жареной пищи и человеческими испарениями. В заведении с низким потолком, но достаточно обширном, стоял невероятный галдёж. Хриплые глотки в разных углах пытались затягивать морские песни, но это мало у кого получалось… Пройдя внутрь, мы заняли стол в углу, освободив его от тел мореходов, упившихся до бесчувствия, и наконец-то уселись, озираясь по сторонам в облаках табачного дыма и спиртных паров.

Нашим взглядам предстали различные типы. Рыбаки, матросы в шерстяных колпаках, прочий разношёрстный люд. Попадались даже посетители в военных мундирах. Все они громогласно сквернословили, пили, горланили, курили трубки, добавляя смрада в атмосферу. Копанию им составляли местные девицы лёгкого поведения. Стоя на коленях в углу у почерневшего камина, мальчишка-прислужник мыл в деревянном чане кружки, которые ему подносила толстая служанка.

Подошедшему трактирщику, субъекту с хитрой рожей, четверо усталых путешественников заказали жареных цыплят и по порции рома. Хотя сейчас нам было и не до пития, но привлекать внимание не стоило. Пока хозяин таверны ходил выполнять заказ, в ожидании мы принялись обсуждать планы своих дальнейших действий.

Я заметил, что сразу отправляться к губернатору, пожалуй, не стоит. Даже самый сговорчивый из всех губернаторов сначала даст ссуду на снаряжение корабля, но затем присвоит львиную долю прибыли. Новичкам-пиратам необходимо прежде всего заручиться поддержкой кого-то из берегового братства. Отремонтировать корабль, дать ему новое имя, набрать полную команду, выйти в море и принять боевое крещение в новом качестве…

Решили начать с имени. Предлагались разные варианты, но самым подходящим действительно казалось то название, которое придумал Хэнсон.

– Как ты корабль назовёшь, так он и поплывёт, – напомнил Том. – Исходя из поставленных задач, наиболее верным…

Том резко замолчал. Он едва не подавился собственной слюной. Ароматы, исходившие от блюд, которые принёс трактирщик, вызывали чуть ли не спазмы желудков. Изрядно истосковавшиеся по свежему мясу, мы набросились на еду, отдавая должное мастерству повара и с жадностью уплетая яства.

Но я решительно остановил возлияния Килинга, который вознамерился было вином надраться всерьёз. Предстояло ещё многое сделать сегодня.

После еды я подошёл расплатиться с трактирщиком и заодно разузнать, что и как. Разговор не занял много времени. Я вернулся к друзьям и сообщил им, что хозяина заведения зовут Старина Нат, и он советует поговорить с одним субъектом и обещал указать, с каким. Правда, честно предупредил, чтобы держались осторожно и были начеку.

По словам трактирщика, он не ведал лучшего моряка и большего подлеца на всей Тортуге, чем Рэд Фиш. Это была многообещающая рекомендация, учитывая то обстоятельство, что разбойников на этом острове водилось гораздо больше, чем условно честных людей.

– Я дал ему лишнюю монету, и трактирщик обещал замолвить за нас словечко, – пояснил я товарищам.

Появление этого «субъекта» в таверне у Старины Ната, произошедшее некоторое время спустя, вызвало бурю выкриков. Скабрезные возгласы неслись изо всех концов зала. Громила тащил на буксире роскошную девицу, и к ней со всех сторон тянулись руки, пытаясь ущипнуть за ягодицы или похлопать по бёдрам. Старина Нат, ругаясь и отталкивая наиболее нахальных, пробрался к вошедшему и что-то ему шепнул.

Перекрывая галдёж, прогремел грубый, рычащий голос:

– Заткните глотки, вы, там!! И пр-рочь лапы, она пришла со мной!

Высоченный мужчина уселся за стол в глубине зала. По виду его засаленных волос и стекавшей вниз густой бороды становилось ясно, что этот пират в принципе не знал, что значит мыться. Безобразный от природы, он стал ещё более страшен впоследствии. Темноволосый гигант с потемневшей от загара кожей. Черты его широкого лица были едва различимы, оно словно перенесло удар кувалды, который сплющил нос и разгладил всё остальное. Глаза, налитые кровью, что свидетельствовало о пристрастии к выпивке, свой истинный цвет давно утратили. Из-под некогда богатого камзола со следами позолоченных галунов выглядывала грязная, рваная рубаха, а на голове криво сидела кожаная шляпа с короткими, загнутыми вверх полями.

Несомненно, Рэд Фиш производил неизгладимое впечатление. Очутившись перед этой громадиной, мы, четверо новичков, сами будучи людьми не робкого десятка, с трудом подавили желание перекреститься. Старина Нат, ухмыляясь и потирая руки, за нашими спинами предвкушал злобную шутку, без которой не обходилось ни одно дело с участием Рэда Фиша. Это я уразумел достаточно скоро.

– Приведи их сюда! – рявкнул устрашающий здоровяк, обращаясь к трактирщику.

Я, Ларс, Том и Килинг подошли к нему. Ещё секунда, и мы оказались сидящими на скамье напротив Рэда.

– Добр-ро пожаловать на Тор-ртугу, – рыкнул великан. – Кто такие и откуда?

– Я капитан Уилсон, а это мои люди. Мы захватили испанскую каравеллу и хотели бы присоединиться к береговому братству, – спокойно, с достоинством сообщил я.

– К нам проситесь, говоришь? Хорошо, но помни, что здесь все слушают только меня! – нахально заявил Рэд Фиш и молниеносным ударом в челюсть едва не сбил просителя со скамьи. Я сильно покачнулся, но на пол не упал. Более чем не слабый удар, но и я не первый год болтаюсь в море и не вчера появился в Новом Свете…

– Вопросы есть? – спросил громила, донельзя собою довольный.

– Помоги нам со снаряжением. Я расплачусь, даю слово. Кстати, я всегда получаю то, чего хочу! – ответил я и, широко размахнувшись, вернул удар в челюсть. – И, кстати, мои люди слушают только меня!

– Решил поиграть со мной? – криво ухмыльнулся Рэд Фиш, потирая ушибленную моим кулаком челюсть, и потянул из кожаного чехла длинный кривой нож.

Такой же нож подал мне кто-то из посетителей таверны. Назревала драка. Подобные дуэли, ставящие целью выяснение отношений и установку лидерства, в этой среде, несомненно, были занятием привычным.

Ну что же, в их монастыре такой устав, необходимо ему следовать.

– Возьми в руки шпагу или саблю и докажи, что умеешь владеть оружием, – высокомерно заявил я. – Что ты настоящий мужчина, а не сопливый мальчишка, только что выпустивший юбку своей матери.

Немного поразмыслив, переваривая мою неслыханную дерзость, Рэд Фиш отложил нож и медленно вытащил шпагу, кивком головы приглашая меня на улицу.

Я вышел за ним, взял свою шпагу в правую руку, и, шагнув к противнику, быстрым и неожиданным движением хлестнул того по лицу, как розгой. Пират схватился за щеку и покраснел, если это определение вообще могло быть применено к цвету его лица. Матросы, высыпавшие из таверны, дружно развеселились.

Самолюбие матёрого разбойника было задето не на шутку. Он насупился, потёр щеку, подскочил к одному из своих людей и выхватил у него привычное оружие – абордажную саблю, тяжёлую и широкую.

Оглянувшись назад, я взмахнул шпагой, этим жестом попросив зрителей очистить место для поединка.

Матросы расширили круг. Только один из них демонстративно повернулся спиной. Не раздумывая, я ткнул его пониже спины остриём шпаги. Тот подскочил и обернулся, изрыгая проклятия, попытался поймать шпагу рукой, но клинок замелькал у самых его глаз, и уколотый пират, чертыхаясь, отступил.

Свидетели этой стычки улюлюкали и вопили от восторга. Я решил, что кое-какую репутацию здесь себе уже создал, и решительно повернулся к Рэду Фишу.

Большой пират стоял, небрежно вытянув саблю. Я постучал по ней шпагой, как бы пробуя крепость руки противника. Здоровяк отмахнулся. Однако я поймал эфесом конец его сабли, чуть отвернул её в сторону и опять шлёпнул Рэда Фиша своей шпагой, но уже по другой щеке.

– Джон, не играй с ним, это опасно! – раздался предупредительный крик Стива Килинга.

Матёрый пират отступил на шаг назад, завернул правый рукав куртки до локтя и сделал первый пробный выпад. Рука его была посильнее, чем у меня, и саблей он владел лучше. Чтобы отклонять его прямые выпады, мне приходилось захватывать самое остриё клинка почти эфесом и сближаться. На отступление уже не хватало времени, и тогда я уходил в сторону. Так мы описали круг по улице. Зрители, отлично зная репутацию пирата, не принимали меня всерьёз.

Послышались шутливые подбадривающие возгласы, не обошлось и без обидных насмешек. Пират разгорячился, и вот тут-то я остановил его уколом в левое плечо. И ухитрился попасть в точности туда, куда хотел, чуть повыше локтя. Сабля вывалилась из руки Рэда. Разбойник хотел было вновь поднять её, но я ногой отбросил саблю в сторону.

Пират прижал рану левой ладонью. Лицо его было растерянным и злым. Из-под пальцев на землю капала кровь. Зрители поутихли. Я подошёл к противнику, держа шпагу наготове. Мало ли какую пакость тот может припасти… Рэд Фиш попятился и, запнувшись ногой о камень, вдруг упал на землю. Я приблизился к нему вплотную и, подумав секунду, воткнул шпагу в землю рядом с головой пирата.

– А вот это глупо, зря не убил! – несколько даже разочарованно произнёс Рэд Фиш.

– Нам необходима провизия и одежда!

Уродливый пират хмыкнул, вскочил с земли и кивнул своим людям.

– Дайте ему всё, что надо! – велел он им.

И захохотал. Его хохот поддержали собравшиеся. Четверо пиратов принесли два плетёных короба с одеждой. Ещё четверо с корзинами, нагруженными провизией, направились к пристани, сопровождаемые Ларсом.

Я и Килинг отвесили символические поклоны и направились следом.

– Боеприпасы и остальное вам доставят завтра! – раздалось вслед обещание Рэда Фиша.

Тем временем Том, оглядевшись по сторонам, заметил одного старого рыбака. Дожившие до старости – как раз те самые люди, которые много повидали на своём веку и многое слышали. Хороший повод разговорить собеседника – предложить ему кружку рома, что Хэнсон и сделал.

Старик оказался весьма словоохотлив, но ничего, заслуживающего для себя внимания, Том от него так и не услышал. Кроме одного. Недели две назад на Тортугу заходил «Чёрный ангел». Люди чёрного капитана занимались вербовкой шпионов на других кораблях, для того, чтобы те им докладывали о движении грузов и добычи. Решив пока не сообщать об этом никому из своих товарищей по экипажу, Хэнсон направился вслед за нами и догнал нас почти у самой пристани.

На следующий день, пройдясь по окрестным кабачкам, в которых собирались моряки самых разных мастей, я, капитан Джон, и боцман Килинг, неплохо разбиравшийся в людях, начали искать матросов, которых мы тщательно отбирали из числа искателей приключений, околачивающихся на острове Черепахи. Нашей задачей было набрать по меньшей мере пару дюжин человек. Три – ещё лучше. Но это если повезёт, потому что далеко не каждый годился.

Будущие члены команды набиралась нами по двум признакам. По национальному и, так сказать, по идейному. Объединённые и воодушевлённые общей целью северные мужчины были намерены сплотиться и достичь её во что бы то ни стало. В точности так же, как это делали их далёкие предки, отправляясь в заморские походы. Правда, никто толком не понимал, как искать и где искать, но – лиха беда начало.

Следуя принятым неписаным законам «берегового братства», мы заключили договора со всеми членами экипажа. По договору каждый на борту получал определённую долю захваченной добычи. Но в данном случае – с одним обязательным условием. Обычное для пиратов неподчинение приказу – категорически запрещалось на бывшем «Сан-Себастьяне», переименованном в «Вегейр». [11]11
  Вегейр (др.-скандинавск.) – святое копьё.


[Закрыть]

Те, кого это условие не устраивало и кто не брал на себя обязательство его неукоснительно соблюдать, в нашу команду не принимались. По этой причине борт корабля покинули несколько человек из первоначального состава. Из числа бывших пленников, вместе с которыми Томас и я бежали от чёрных пиратов и захватывали каравеллу, а также из пленников испанцев, освобождённых при этом захвате.

С этого дня на корабле вводилась строжайшая дисциплина: каждый должен был исполнять своё дело добросовестно и в срок. Вводились жёсткие санитарные правила. Кубрики необходимо тщательно проветривать. Гамаки и тюфяки выносить на воздух и выколачивать. Каждое утро на корабле должна проводиться тщательная приборка, вся палуба старательно промывается водой.

Доктор Торнсби обязан лично проверять качество пищи и сохранность съестных припасов и воды. Ему также было вменено в обязанность проверять дёсны и зубы у членов команды, так как самое страшное на борту корабля – цинга. Каждую неделю матросам должно мыться и менять нижнюю одежду. Те, кто уходил на «Вегейре» в море, должны были полностью и во всем подчиняться капитану и офицерам, выбранным самим экипажем.

Только так и никак иначе.

Кто был с этим согласен – тот становился членом команды. Наказание за нарушение условия предусматривалось единственное. Немедленное исключение из экипажа и высадка в ближайшем порту с лишением доли добычи. Палочную дисциплину я поддерживать на борту не собирался. Не для этого уходил из королевского флота, чтобы устанавливать такие же порядки на корабле, капитаном которого неожиданно для себя оказался.

По моему мнению, воистину сплочённый экипаж в единое целое должны объединять общие цели и общая выгода, а не страх перед болью и наказанием. Будущее должно было показать, прав ли я. По крайней мере Томас меня поддержал всецело. По словам Хэнсона, именно на таких принципах в своё время держался порядок на драккарах викингов… Страшиться экипажа корабля должны враги, с которыми перекрестится путь его судьбы, а не сами члены экипажа.

Через несколько суток на борту каравеллы собрались более четырёх десятков опытных моряков, большая часть из которых имела скандинавские корни. Примерно половину экипажа составили датчане, норвежцы и шведы, разными путями оказавшиеся в Карибах, а из оставшихся британцев, голландцев и пары французов добрая дюжина могла заверить, что их предки были выходцами с Севера. Прочие, несколько человек, этим происхождением похвастаться не могли, но, посвящённые в замысел, полностью согласились с ним и поддержали нашу затею.

После окончания подготовки и набора полного экипажа «Вегейр» под моим водительством вышел в море, заново оснащённый, отремонтированный и полностью укомплектованный. Первым делом я был намерен выполнить последнее поручение капитана Ван ден Берга. Затем предстояло попытаться выяснить, не сохранились ли где-то здесь следы пребывания норманнской дружины, в составе которой некогда отправился за океан Ингвальд, родной брат прапрапрадедушки Томаса Хэнсона.

Мы с Томом растолковали команде, что в этом заключена возможность получить очень прибыльную работёнку, а не просто начать убивать всех без разбору. Таким образом, мы заручились поддержкой матросов. «Святое копьё», подняв паруса, вышел в море, обогнул с запада Эспаньолу и взял курс на Бермуды.

Кроме постоянной тяжёлой работы, неизбежной на борту парусника, требовался и отдых. Я знал, ничто так не поднимает настроение, как возможность от души повеселиться, потанцевать. И каждый вечер на палубе два часа свободные от вахты моряки лихо отплясывали фарандолу.

Вскоре после начала первого плавания «Вегейр» повстречался в Наветренном проливе с испанским фрегатом. Столкновение завершилось потоплением ненавистного всем нам «испанца». Победа небольшой каравеллы над целым фрегатом была одержана благодаря отчаянной храбрости команды и таланту флотоводца, который открыл в себе я. Не каждому новоиспечённому капитану удаётся в первом же серьёзном бою сохранить хладнокровие и начать принимать нестандартные решения, обращая в свою пользу ошибки, допущенные превосходящим в силе противником.

Весьма довольный исходом битвы и своей возросшей репутацией, я уверенно повёл корабль к намеченной цели.

…Туман рассеялся. Голубое небо отражалось в не менее голубой стеклянно-прозрачной воде. Такие же голубые пологие волны мягко покачивали каравеллу. Доктор, выйдя на палубу подышать свежим воздухом, услышал разговор вахтенных.

– Тебе всюду мерещатся сокровища, Тим!

– У испанцев золота всегда полно! Жаль, что та посудина ушла на дно, и мы не успели захватить добычу. Да и фрегат куда лучше каравеллы…

– А-а-а, уж на наш век «испанцев» хватит! Если Хэнсон не ошибается и нам удастся найти тот самый остров, успех не заставит себя ждать.

Было тихо и тепло. Торнсби, стоя на палубе, смотрел куда-то в сторону, молча и пристально. Выражение лица доктора было необъяснимо странным. Стоявший на вахте Хэнсон, который хотел было заговорить с ним, резко повернулся и глянул туда же, куда смотрел доктор. Взгляд Томаса поймал картину, встревожившую Алана.

– Два корабля по левому борту! – раздался крик вперёдсмотрящего. Я и Килинг выскочили из каюты, где по карте прокладывали маршрут, поднялись на мостик и принялись рассматривать происходящее в подзорную трубу, передавая её друг другу. Некоторое время спустя отчётливо послышалась пушечная канонада.

Часть матросов столпилась у борта. Парни махали руками, показывая друг другу на сражающиеся корабли.

– Какие будут распоряжения, капитан? – спросил боцман.

– В бой не ввязываться! Да мы и не успеем, похоже. Один из них под испанским флагом, второй пират, кажется. Сам видишь, Стив, баталия настолько сильно окутана дымом, что сразу и не разобрать.

Попутный ветер подгонял каравеллу навстречу сражению, однако, когда мы подошли ближе, пушечная канонада уже почти смолкла. Полученные повреждения обоих кораблей были настолько серьёзны, что речь уже шла не о победе над противником, а лишь о спасении собственных шкур. Ещё через минуту на пиратском корабле раздался мощный взрыв, бриг развалился на части и буквально за считаные секунды ушёл ко дну.

Когда «Вегейр» подошёл совсем близко и плотная пелена дыма наконец поредела, я увидел, что испанский галеон «Сан-Педро Батиста», накренившись на левый борт, быстро погружался. До полного его исчезновения в морской пучине оставалось не более нескольких минут. И команда обречённого судна в отчаянии пыталась спустить на воду шлюпки.

«Вегейру», подоспевшему к месту кораблекрушения, оставалось разве что подобрать полдюжины выживших с пиратского судна. Среди них будто нарочно обнаружились ещё трое скандинавов. Первый из них, тридцатилетний швед Олаф, оказался канониром, его ровесник датчанин Ингвар был корабельным плотником, а норвежец Бьорн Снорри (что переводилось на английский как «ревущий медведь», он и походил на медведя, вставшего на задние лапы) – штурманом. Кроме них, среди спасённых были двое матросов, коренной американский индеец Чёрный Лис и француз Пьер, а также англичанин Джон Боуэн, корабельный повар. Когда выяснилось, что спасены чистокровные скандинавы, соотечественники этих освобождённых пленников, которых на борту «Святого копья» имелось подавляющее большинство, само собой, приветствовали спасённых радостными криками.

Шестерых выживших пиратов нужно было срочно переодеть, и Килинг распорядился принести запасную одежду из сундуков, которые нам ссудил Рэд Фиш, и по порции рома. Не прошло и пары минут, как из трюма вернулся Большой Энди, неся сухие куртки и штаны.

– Слушай, боцман, если мы ещё кого-то выловим из воды, то переодеть их будет уже не во что! Второй короб шутника Рэда набит женскими платьями.

Хохот матросов эхом пронёсся над палубой. Люди гиганта Фиша преподнесли-таки сюрприз, как и предполагал Старина Нат.

Безоблачное небо осталось позади, к вечеру погода начала резко портиться. Каравелла вошла в полосу тумана. Как сквозь сито, моросил мелкий дождь. Промозглый ледяной ветер пронзительно завывал в верёвочных снастях. Высокие волны с рёвом кидались на «Вегейр». Мне даже пришлось распорядиться выдать экипажу сапоги и тёплые фуфайки, благо они имелись на борту. В кубриках и каютах были поставлены жаровни. Холодный фронт прошёл полосой и напомнил скандинавам суровые зимы на родине.

Ещё через трое суток, выйдя на палубу утром, я увидел впереди по ходу волнистые очертания земли. Бермуды! Но к островному берегу мы добрались уже под вечер. Берег этот был скалистый, поросший густой зеленью, и к нему невозможно было подойти: море здесь было мелким, из воды торчали утесы, вокруг них ревели буруны. В поисках подходящего места я повёл корабль в восточном направлении. Судя по имеющейся карте, там обреталась подходящая гавань. Узкий проход вёл, в обширную и спокойную бухту, которая полукругом вдавалась в сушу.

Когда «Вегейр» добрался до места назначения, видимость была плохой, а в проходе между скалами ярилось быстрое течение. Посоветовавшись со своими ближайшими помощниками и выслав на разведку шлюпку, я всё же решился вести корабль в эту бухту.

Среди новоназначенных офицеров «Вегейра» был молодой и самонадеянный бывший офицер британского флота Говард Хастон. Ему удалось уговорить меня осмотреть южный край бухты, который был скрыт туманом. Я чувствовал, что не нужно бы этого делать, но всё же согласился, потребовав соблюдения осторожности и строжайше запретив рисковать шлюпками и людьми.

На рассвете две шлюпки отделились от корабля и двинулись к южному краю бухты. Первой из них, большой, командовал Говард, второй – Бутен, пожилой, опытный моряк, которому вся эта затея тоже не очень-то по сердцу пришлась.

Утро выдалось чудесным. Наконец-то выглянуло солнце, впервые за весь срок пребывания у побережья. Шлюпки легко скользили по зеркальной глади бухты. Потом они исчезли за островом, расположенным посреди бухты, и мы, оставшиеся на корабле, потеряли их из виду…

Лишь часов в десять утра на корабле заметили шлюпку, плывшую назад. Одну… Вскоре на палубу поднялся Бутен.

– Капитан, – обратился он ко мне, – случилось страшное несчастье, мы потеряли восемь человек.

И он рассказал мне, потрясённому известием, о том, что Говард Хастон раньше времени подошёл к проходу. Как раз в это время начался прилив. Неожиданно сильное подводное течение повлекло лодку Говарда, а вслед за нею и вторую шлюпку. Втянутые в водоворот, они ударились о торчащие из воды камни, и большая почти мгновенно затонула. Шлюпку Бутена протащило над тем же самым местом, что и первую, но вторая была маленькой, и её каким-то чудом выкинуло из грохочущей пены назад, в спокойную воду…

Как ни ужасна была потеря, но требовалось продолжать путь. Я прокладывал курс на юг, сверяя с картой контуры береговой линии. Видимость была скверной, корабль то и дело относило подводными течениями, далеко не всегда были благоприятными и ветра. И всё-таки «Вегейру» удалось зайти в бухту острова Сент-Джордж.

Корабль бросил якорь в миле от берега. Ближе подходить было опасно – коралловые рифы. Навстречу новоприбывшему устремилось множество туземных пирог, нагруженных свининой, кокосовыми орехами, фруктами. Это было очень кстати, ибо случилось вскоре после того, как на борту почти кончились съестные припасы. Однако стоянка была выбрана не слишком удачно. Всю ночь «Вегейр» раскачивало на волнах, будто каравелла всё ещё находилась в открытом море.

Утром мы с Хэнсоном отправились на берег острова. По небу плыли лёгкие облачка, в раскалённом воздухе дрожало знойное марево. Найти Питера Джекмена в городке Сент-Джордже оказалось совсем простым делом, того здесь знали буквально все.

Дом Джекмена, строение с двумя флигелями и полудюжиной окон по фасаду, был приземист и стар, сложен из серого камня, весь зарос виноградом. Поля и луга подходили к нему вплотную, оставляя место лишь для маленького дворика и небольшого сада с коротко подстриженными газонами и кустами.

Слуга Джекмена встретил нас на пороге дома и пригласил войти внутрь. Наши глаза уже освоились с полумраком комнат, и можно было разглядеть хозяина, вышедшего встречать гостей, – невысокого тощего мужчину средних лет. У него было сухое длинное лицо, тонкие усики и бородка клинышком с проседью. Одет он был в голубой бархатный камзол, на плечи спускались длинные завитые локоны чёрного парика. С рукавов камзола мягко свисали желтоватые кружевные манжеты.

Слуга пропустил посетителей вперед и, наклонившись, шагнул следом в низкую дверь. Том внезапно остановился у порога. Я нечаянно толкнул его плечом, извинился… Выпрямился и тут же понял причину замешательства спутника. Несмотря на небольшой рост и субтильную комплекцию, хозяин выглядел на удивление внушительно и солидно.

– Питер Джекмен, – представился он и приветственно кивнул, так что чёрные локоны парика закрыли ему лицо. – Вы хотели меня видеть, джентльмены?

Томас и я поклонились в ответ, постаравшись сделать это не менее изысканно и элегантно, и назвали себя.

– Превосходно, – заметил хозяин вполголоса.

Питер Джекмен отступил на шаг и величественным жестом пригласил своих гостей отужинать. На круглом резном столике под окном в окружении хрустальных бокалов и тарелки с апельсинами стояла пузатая тёмная бутылка. Её пробка была залита чёрной смолой.