Текст книги "Корсары по крови"

Автор книги: Павел Береговой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Постскриптум
(послесловие переводчика)

Воздавайте, люди, за добро только добром и не сотворяйте злое и непотребное там, где вас принимали с добром и открытой душой.

Не воздавайте, люди, добром за причиненное вам зло, ибо, ежели воздавать будете добром за зло, то чем воздавать вы станете за добро.

Каждый настоящий мужчина из любого древнего Рода должен знать, что Совесть и Меч надо с детства беречь.

Из Заповедей Одина

Этот старинный дневник я обнаружил случайно среди книг библиотеки моего деда, единственным наследником которого, так уж вышло, я оказался.

Правильно произнесённая, наша фамилия для уха, привычного к русскому, звучит необычно, хотя где-нибудь в Плимуте, Ливерпуле или Дувре её носителей наверняка пруд пруди. Тем не менее, насколько я знаю, никто из моих предков не стремился переделаться в Морлова или в Морелина. Так что я – по-прежнему Морли. Правда, в паспорте переиначено в «Морлей», написание и произношение русифицировано, подобно фамилии актрисы Варлей, популярной у поколения моего дедушки. Это слово тоже, конечно, более правильно выговаривать как «Варли».

Впрочем, речь не обо мне. И даже не о моих пращурах. Рассказать о нашей фамилии необходимо в связи с находкой, которую когда-то сделал какой-то из моих несколько раз прадедушек. По крайней мере я так думаю, что дневник нашёл кто-то из тогдашних Морли. Иначе как бы эта книга оказалась в библиотеке моего деда? Он ведь не был историком, его профессия не подразумевала работу с текстами и документами, дедуля просто любил читать. И каким образом этот антикварный «блокнот» попал к нему, я не знаю. Вот по какой причине Морли оказались в России, мне известно. Из поколения в поколение сохранялось семейное предание об импортированном Петром Первым английском мастере-корабельщике, но об этой рукописной книге в кожаном переплёте в нём ни разу не упоминается.

Я тоже не имел никакого отношения к науке истории или к работе с текстами, как научными, так и художественными. Однако мой прадедушка Морли однажды, лет триста назад, по всей вероятности, нашёл бочонок, выброшенный морем, на берегу родины моих предков по отцовской линии. Затем его сын или внук очутился в молодой империи Петра Первого Романова и со временем обрусел. По прошествии столетий я нашёл этот дневник среди унаследованных книг. И мне пришлось браться за изучение истории и языка предков. Так поневоле я и превратился в переводчика дневника Джона Дарси из рода Волка…

Немало времени понадобилось мне, чтобы ознакомиться с содержанием записок. Английский язык «золотой эпохи пиратства» существенно отличается от современного первого международного. И хотя я в общем-то владел «инглишем» куда лучше, чем на школьном уровне «май нэйм ис Колья», «фак ю» и «мадэ ин уса», доступном большинству населения бывшего СССР, но трудности чтения и понимания иногда зашкаливали.

Вначале я хотел переписать дневник на современный английский, но затем решил, что когда перед отлётом выложу сканированные страницы (кроме одной) на вебсайте, то все люди, знающие английский язык, сумеют прочесть и без моей помощи, если захотят. Поэтому сделал перевод на тот язык, на котором думаю. Родной для меня самого, а не для моих далёких предков. Этот перевод я тоже обнародую под каким-нибудь псевдонимом. Мне кажется, что вначале текст должен восприниматься как художественное, литературное произведение. Так будет идеологически правильно. Не заявлять же с первых слов, что всё изложенное в этой книге – истинная правда и карибские викинги никакой не миф и не историческое допущение!..

Стилистика моего перевода со староанглийского на более-менее современный русский, перевода местами отрывочного и сумбурного, возникла под давлением обстоятельств, вынужденно. Фрагментарность самих дневниковых записей усугубилась печальным фактом. Не все листки уцелели в течение веков, жестокое время не пощадило часть страниц, поэтому что-то приходилось дополнять самостоятельно, исходя из логики происходившего. Местами сырость, враг всех документов, написанных в открытом море, настолько испортила старые чернила, что они расплылись в сплошные выцветшие кляксы, и прочесть слова становилось просто невозможным. Порою и сам рукописный текст превращался в бессвязный набор фраз и сокращений, и уловить его смысл при всём желании почти не удавалось.

Поэтому я так и не узнал, что случилось с Джекменом, втравившим автора записок в историю. И с другими карибскими деятелями той эпохи, желавшими использовать Джона Уилсона в своих планах, которые он решительно не принял. Почти не сохранилось страниц с описанием захвата острова Дракона и кровавого уничтожения племени островитян, что случилось в отсутствие флота, полным составом совершавшего очередной викингр. Нет в дневнике и внятных сведений, почему так странно вёл себя зловещий Чёрный Пират, какие боги принуждали его к загадочным поступкам. И почему доктор оказался в трюме с невольниками? Неужели коварный вожак «Чёрного ангела» действительно был настолько дальновидным и прозорливым, что предощущал дальнейшие события и попытался загодя внедрить своего шпиона… Да уж, без мистики во всей этой истории не обошлось точно! Чем дальше я углублялся в неё, тем отчётливей понимал, что слова автора записок о внимании небесных покровителей, не оставляющих людей без пригляду, не просто метафора, употреблённая в переносном смысле. Нечто таинственное, неуловимое обычными органами чувств, но совершенно реальное для участников той истории рядом с ними постоянно присутствовало. Но увы, некоторые из записей, возможно, содержавших в себе объяснения, остались для меня тайной за семью печатями. Приходится автору дневника поверить на слово.

Поэтому я не знаю, насколько соответствует реальности мистическая легенда о хранящей и направляющей силе копья, которое увезли за океан викинги дружины, дерзнувшей уйти гораздо дальше на запад и на юг, чем драккары Эрика Рыжего. Магический Гунгнир, или копьё, выдаваемое за него, – по многим свидетельствам, активно участвовал не только в древней, а и в новой и даже в новейшей истории Европы. Но вопрос: то ли это копьё?.. Быть может, настоящий Гунгнир покоится на дне морском и ждёт своего часа. Неподалёку от мыса, изображённого на странице, электронный скан которой я не намерен выкладывать в открытый сетевой доступ…

Также я не совсем прояснил для себя истинную мотивацию решения уцелевших корсаров Чёрного Сокола взять курс обратно в Европу. Они могли скрыться в недоступных, малоисследованных или вовсе «не открытых» ещё краях, переждать и вернуться, когда страсти по викингам поулягутся. Нетронутых терра инкогнит Нового Света в те времена ещё оставалось немерено! Слабо верится, что опытнейшие воины в здравом уме всерьёз надеялись, что сумеют нанести ощутимый вред хотя бы одному прибрежному городу Старого Света или так же успешно корсарствовать в водах Ла-Манша, например, как они это делали в водах Карибского моря. Хотя, если поразмыслить, но большому счёту разве мы, современные люди, способны до конца понимать, что творилось в душах и умах наших далёких предков…

Коротко говоря, всё, что сохранилось на страницах дневника, что мне удалось распознать, расшифровать, увязать между собой, то я изложил. Мореход Джон Ульвссон вообще был скуп на описания, но надо отдать ему должное: при всех тяготах существования, при всех испытаниях, выпавших на его долю, он регулярно делился с дневником своими чаяниями и мыслями как мог. Кое-где мне приходилось даже немного приукрашать, чтобы повествование не выглядело совсем уж сухим и «репортажным».

Но каким бы оно ни было – лично я искренне поверил в то, что в этой рукописной книге содержится не досужий вымысел, но память о событиях, реально имевших место в истории освоения европейцами Западного полушария.

Хотя никаких неоспоримых подтверждений достоверности мне пока разыскать не удалось.

Долгие месяцы я искал в исторических хрониках упоминания, какие-то остаточные сведения, хотя бы намёки. Ничего нет. Возникает такое ощущение, что королевские фамилии тщательно вытравили любые упоминания о карибских викингах, которые успешно били их не только в девятом-десятом веках, но и несколько столетий спустя. Ведь не только советские историки по заданию партии переписывали учебники истории и подчищали архивы. Уверен, этим занимались все власть предержащие во все времена и у всех народов. Кому охота признаваться в своей слабости…

И я до сих пор не определил, какой именно из карибских островов хранил в себе остатки последнего драккара воистину первых европейцев, увидевших воды Карибского моря за несколько веков до Колумба и его соратников. Вполне может быть, остров Дракона давно поглотила морская пучина – небесные покровители ведь отвернулись от карибских викингов, и удача оставила их, если верить словам капитана Джона…

Хотя слово «если» – совершенно лишнее. Кому же верить, как не викингам? Об их человеческих качествах ёмко, исчерпывающе сказано в исторической справке, популярной на веб-ресурсах, посвящённых древним корсарам:

«Этих людей боялись.

Этих людей проклинали.

Этими людьми восхищались».

С материнским молоком впитавшие северную доблесть и приверженность суровым северным богам, они не искали лёгких путей. В поисках славы они покидали свои студеные земли и отправлялись бороздить моря и покорять новые территории. Эти люди вошли в историю и остались в ней навсегда – под гордым именем викингов.

В самом слове «викинг» живёт романтика. Ни один другой народ не может сравниться колоритностью с образом этих бешеных белокурых гигантов, державших в страхе добрую половину побережья всей Европы. От знойной Африки до льдов севера России едва ли найдётся берег, не усвоивший, что означает знамя с изображением ворона, сокола или орла.

Фигуры устремленной вперёд птицы окружали древнескандинавских воинов на протяжении всей жизни: они встречаются на металлических украшениях костюма, накладках на оружие и сбрую боевых коней, монетах и рунических камнях – вечных памятниках посмертной славы. Хищная птица была верным и жестоким спутником военных дружин, глашатаем и завершителем битвы.

Достойно жить и, главное, достойно умереть было основным понятием кодекса чести викинга. Их рассказы и героические повести полны невероятных свершений и побед, купленных ценой собственной жизни. Оставить после себя историю, достойную уст скальда, быть знаменитым за своё бесстрашие – вот что было главным.

Лишь глупец боится смерти и избегает битв, не думая о том, что придёт старость, защиты от которой ни за что не сыскать…

В боях и суровых водах Северного моря отвага была одним из неизменных и самых необходимых качеств в сердце викинга. Жить, беспрерывно сражаясь со своей судьбой; умирая, встречать свой конец, каков бы он ни был, с отвагой и спокойствием. Многие герои саг умирали в мучениях, часто под пытками, но со стоицизмом краснокожих индейцев. Только самый ничтожный человек мог показать свой страх. На первый взгляд дикари и варвары, викинги при этом обладали богатым устным поэтическим творчеством, резали сложнейшие орнаменты по дереву, создавали величественные статуи и разнообразнейшие украшения.

Они жили, ценя свободу, храбрость и острый ум.

И эти люди, суровые и поэтичные, несомненно, более чем достойны того, чтобы их помнить.

Скальд карибских викингов, Томас Харальд Хэнсон Тринадцатый, однажды сказал побратиму Джону из рода Волка: «У человека до последнего вздоха остаётся шанс поймать удачу за крыло! Пока мы живы, всегда можно что-то изменить или хотя бы попытаться! Жизнь – это всего лишь попытка…»

Значит, другой живой всегда может подхватить знамя из рук тех, кто пытался до него.

Я живой. И я попытаюсь.

А сам побратим Джон на последней странице своего дневника написал слова, которые теперь являются моим девизом:

«Кто никуда не плывёт – тому попутных ветров не бывает».

Я завершил перевод и разместил его на веб-сайтах. Все, неравнодушные к теме карибских корсаров, могут прочесть историю Джона Уилсона, велением судьбы ставшего конунгом викингов. Вскоре я вновь улетаю в Лондон, буду продолжать поиск на родине моих предков по отцовской линии.

Цель моей жизни отныне: узнать, доплыл ли последний драккар до Европы.

Основание надеяться, что капризная Удача всё же вновь повернулась к нему лицом, даёт мне один рисунок из дневника. Автор записок схематически изобразил участок береговой линии. Возможно, именно туда, по одному ему известной причине, капитан прокладывал курс «Святого копья». И я установил со стопроцентной точностью по старым картам, что этот берег отображает ту прибрежную местность, из которой прибыл в Россию мой предок, много раз прадедушка Морли. Если именно там был найден бочонок, тогда, быть может, неподалёку до сих пор лежит на дне затонувший «Вегейр»? И почему бы не допустить вероятность, что в бочонок Джон Ульвссон поместил только дневник, а Копьё Судьбы осталось на борту?.. Или, быть может, бочонка вообще не было, и на берег выбросило обломки самого фрегата… Так или иначе, на странице, содержание которой я в текст перевода не включил, есть прямое свидетельство: Джон Уилсон в итоге твёрдо решил, куда именно поведёт фрегат. Он был чрезвычайно умный и трезвомыслящий человек.

Не предвидел автор дневника лишь одного. Что историю, изложенную в записках, примут за авторский вымысел. Иначе как ещё объяснить, что в нашем роду эта раритетная книга в чёрном кожаном переплёте, скрепившем пожелтевшие и посеревшие от времени ломкие бумажные страницы, заполненные выцветшими строчками записей и редкими рисунками, только сохранялась? И никто из моих прадедов не предпринял никаких действий по розыску Гунгнира? Дневник просто переходил от отца к сыну, от деда к внуку и пылился, пока его не прочитал я, много раз правнук.

Джон Ульвссон и его соратники были корсарами по крови, наследственными. Потомками норманнов, лучших морских воинов и путешественников своего времени, во многом сформировавших облик Европы.

Но ведь и я имею непосредственное отношение к морю и кораблям. Потому что наследственный кораблестроитель. Так уж вышло, что с петровских времён мужчины нашей семьи не стремились заниматься чем-то другим. В частности, поэтому и мой дедушка когда-то оказался в этом южном причерноморском городе, абсолютно заслуженно прозванном Городом Корабелов, на верфях которого родилось множество кораблей флотов вначале Российской империи, а затем Советского Союза.

Теперь я абсолютно уверен, что судьба ничего не подкидывает человеку просто так.

Где-то там, на небесах, звёзды расположились таким образом, что память о карибских корсарах-викингах, запечатлённая в книге для записей, не рассеялась в нескончаемом потоке войн и революций, дождалась меня. Каждая книга на свете для кого-нибудь, да пишется. Эта книга наконец-то обрела своего неравнодушного читателя.

И совсем не случайно последняя страница по большей части осталась незаполненной. На чистой бумаге можно писать историю дальше.

Я отправляюсь за копьём Одина.

Викингр продолжается…

г. Николаев, 2010–2011