Текст книги "Немецкий мальчик"
Автор книги: Патрисия Вастведт
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
17
Пони Тоби Шрёдера держали в солтвудской конюшне в шести милях от Хайта. Когда кузнец приводил его к бунгало, времени на катание почти не оставалось.
– Бедный мальчуган наденет свои бриджи и целыми днями ждет, а все впустую. Мы возьмем лошадку к себе! – сказала бабушка Лидия. – Вынесем гладильный каток на улицу, а в пристройке будет стоять конь.
– Это не конь, – поправил Тоби, – а помесь аппалузы и дартмурского пони.
– Он нам пол испортит! – возмутилась Вера. – Новенький линолеум копытами истопчет! Следы потом не сведешь.
– Пони не должен стоять на полу. Ему подстилка нужна, – объяснил Тоби.
– Конечно, малыш, мы устроим ему подстилку, – пообещала Лидия.
– У нас свободных подстилок нет, – напомнила ей Вера. – Пони не станет ходить на цыпочках и не попросится гулять, когда приспичит. А я не желаю гладить белье под дождем!
Элизабет чувствовала, что обстановка накаляется.
– Вы очень любезны, но развлечений и так предостаточно: через дорогу пляж, в парке ослики…
– Ослики плохо выучены, их даже вперед идти не заставишь! – пожаловался Тоби.
– Ничего себе! – воскликнула Вера. – Значит, родители платят деньги, а бедные детишки на ослах назад пятятся. Раньше такого не было!
– Я уже все сказала, – заявила Лидия.
– Да господи боже, пусть этот пони живет у Эдди, – предложила Рейчел. – Его ферма ближе, чем Солтвуд, и, если Тоби захочет покататься верхом, идти недалеко.
– Ну вот, малыш, мы договорились. – улыбнулась бабушка Лидия. – Твой конь будет рядом, Вера сможет гладить белье в пристройке, и все довольны, никто не обижен.
Солтвудский кузнец привел пони и двух верховых лошадей, молодых кобыл.
– Вам нужно сопровождать мальчика, а кому-то еще – вас, – сказал он Элизабет. – Лошади тоже принадлежат мистеру Шрёдеру, так что хоть одного забираете, хоть всех троих – мне без разницы.
Лошади и пони стояли на бетонной дорожке, нюхая ноготки и бурачок. У вороных кобыл были абсолютно белые «носочки» и блестящие копыта. Гнедой в яблоках пони смотрел из-под шоколадной челки. На фоне зеленоватого моря и дымчатого неба они казались темными фигурками, приклеенными к выгоревшей фотографии.
Все гости были в красных чепраках с золотым галуном.
– Какие они нарядные в своих одежках! – восхитилась бабушка Лидия. – Прямо военные в парадных мундирах.
– Они и есть военные, – пояснил кузнец. – В шорнклиффских казармах упряжную ликвидировали, говорят, кони теперь не нужны. Вот грянет новая война, тогда спохватятся! – В знак прощания кузнец приподнял фуражку.
Кобылки смотрели ему вслед, их черные гривы развевались, как волосы девушек-брюнеток. Со стороны казалось, будто кузнец идет по воде и широко ставит ноги, потому что замочил штанины. Кобылки заржали, но не грубо, а добродушно, даже с нежностью.
Стоял тихий вечер. Низкое белое небо, неподвижная морская гладь и полное безветрие – как будто весь мир вдруг оказался в четырех стенах. Тоби ехал на пони, а Элизабет и Рейчел вели лошадей по дюнам на ферму Эдди.
Рейчел надела свою садовничью форму.
– Так просил Эдди, – объяснила она. – Говорит, ему не нравится, что я ухожу домой в платье со следами лап. Его колли меня обожает. Эдди ворчит, что я избалую пса и он не сможет как следует овец стеречь.
Элизабет отправилась на прогулку в юбке и джемпере, которые носила со школы. Как здорово, что можно быть собой, а не жалкой копией миссис Брайон или миссис Шрёдер!
Пляж пустовал. Отдыхающие разъехались по домам, чайки клевали комки водорослей, мужчина в болотных сапогах ушел к самой воде и копал пескожилов.
Поворот – и все трое двинулись прочь от моря по гальке с травяными островками, усеянной кусками плавника и обрывками старой рыбацкой сети. За полями виднелись металлические сараи, амбар и белый коттедж с двумя трубами.
– Это ферма Эдди, – объявила Рейчел. – Сейчас там разгром, но Эдди человек практичный и со временем все обустроит. Вот поженимся, и я буду больше ему помогать.
– Поженитесь? – Элизабет встала как вкопанная. – Рейчел, когда свадьба?
– Вообще-то он еще не сделал предложение, но я уверена, что сделает. Помолвочного кольца не будет. Не хочу, чтобы он раскошеливался лишь ради того, чтобы я форсила перед девчонками в магазине.
Эдди Сондерс вышел их встречать вместе с колли, который вилял хвостом и ластился к Рейчел.
– Добрый вечер, сэр! – поздоровался с ним Тоби. – Я Тобиас Шрёдер, а это Мишка, мой пони.
Эдди оказался эдаким добродушным великаном в линялой одежде. Он кивнул Элизабет и, пока вел их на ферму, то и дело поглядывал на Рейчел – глянет, отвернется, запах ее вдохнет, а внимательно посмотреть не решается.
– Эдди, мы привели трех лошадей, ты не против? – спросила Рейчел. – Я-то говорила про одну, но отец Тоби за все заплатит.
– О пони я позабочусь, а вот кобылки будут нервничать. Даже не знаю… – Кобылы спокойно стояли на грязном дворе, и Эдди смягчился. – Устроим их с овечьим стадом, овец они точно не испугаются.
Расседлать кобылок и пони оказалось не так-то просто.
– Обычно сам я этим не занимаюсь, – смущенно оправдывался Тоби.
Когда закончили, Эдди тихо сказал:
– Рейчел, я кое-что тебе купил. Ты как-то говорила, что мечтаешь об этом, но согласилась ждать, пока у меня деньги не появятся…
– Эдди! – всплеснула руками Рейчел. – Ах, Эдди, я ведь правда не тороплю!
Она улыбнулась Элизабет, и та отвела Тоби в сторонку, чтобы не мешать. Сейчас Эдди достанет из кармана бархатную коробочку или уже в ладони ее сжимает…
Но Эдди отступил к сараю, оставив Рейчел томиться в ожидании, поднял крючок и подпер ногой открывшуюся дверь.
– О-о-ой! – протянула Рейчел, сообразив, что несколько неправильно все поняла.
Придерживая дверь, Эдди чуть отодвинулся, чтобы Рейчел заглянула во мрак сарая, а потом хорошенько стукнул по стене.
Сперва ничего не случилось, а потом из сарая выбежали всполошенные куры. Вскоре суматоха улеглась и куры заквохтали, поправляя перья.
– Орпингтоны, – объявил Эдди. – Верные хозяевам, отличные несушки, хорошо цыплят высиживают.
Куры разглядывали его блестящими глазами-бусинками и обдумывали услышанное.
– Ты рассказывала, что твой отец держал орпингтонов в вашем бывшем доме на Нит-стрит. Говорила, что мечтаешь завести их снова.
Рейчел изумленно смотрела на кур.
– Ну, когда впервые ко мне приехала, ты сказала, что мечтаешь об орпингтонах, помнишь? – Эдди беспомощно опустил большие руки и ждал. Уверенности у него явно поубавилось.
– Помню, – наконец кивнула Рейчел. – Конечно, помню. – Она взяла Эдди под руку и вместе с ним стала наблюдать, как красные орпингтоны, переливающиеся в лучах заката, бегут обратно в сарай.
При жизни Агнес Мэндер была сущей затворницей, тем удивительнее казался поток соболезнований, хлынувший в дом покойной после публикации некролога в «Таймс». Джордж Мэндер спросил Веру Росс, не знает ли она, кто может приготовить еду для поминального стола, а Вера ответила, что с удовольствием поможет сама. Она ведь привязалась к Агнес, несмотря на их частые ссоры.
– Придет человек сорок, не меньше. Вера, вы точно справитесь?
Для поминок отвели столовую и салон, но люди собрались в маленькой гостиной, а потом вышли в сад. Стоял конец сентября, и солнце озаряло темные старые листья и красные розы с опадающими лепестками. Жухлые цветы вдоль бордюров душил вьюнок.
Джордж Мэндер увидел свой дом словно впервые. Стильная георгианская мебель соседствовала с вычурной викторианской, дорогой фарфор – с ужасными картинами. Обои пожелтели от табачного дыма, карнизы красного дерева выгнулись. Теперь, когда мама умерла, а он стал хозяином, все казалось еще более ветхим и запущенным.
В день похорон Вера привела помощниц – дочь Рейчел и Элизабет Оливер, ее подругу из Лондона. Как ни странно, Мэндер знал обеих. Мисс Оливер оказалась той самой девушкой, которую он встретил в лондонском поезде. Когда Вера представила их друг другу, мисс Оливер его не вспомнила, и Джордж не счел нужным напоминать. О том, что дочь дружит с Эдди Сондерсом, Вера уже говорила. Именно Рейчел встречала Элизабет Оливер на хайтской станции.
На обеденный стол поставили холодные закуски – мясо, язык, ветчину и бутерброды с омаровым паштетом. Две девушки подавали чай престарелым гостям Джорджа, и ощущение, что дом чужой, от этой картины лишь укреплялось. Мисс Оливер и Рейчел Росс напоминали гибких кошечек с блестящей шерстью, затесавшихся в свору старых хромых собак.
Мэндер обходил гостей и к вечеру выпил куда больше, чем собирался. По домам никто не разъезжался, и Джордж немного постоял на террасе, наслаждаясь свежим воздухом и милым ему видом на мшистые газоны и истоптанные дорожки, обсаженные чахлым шалфеем и розмарином. У стены, отгораживающей сад, притаилась каменная скамья, над которой изгибалась арка. Когда мама еще могла выходить из дома, она любила там сидеть. Арка заросла розами и жасмином, а сейчас над ней клубился дымок.
Сегодня на скамье сидела Элизабет Оливер, курила и задумчиво смотрела себе под ноги. Она подняла голову, и в ее глазах мелькнула паника, словно Джордж застиг ее за чем-то постыдным. Она бросила окурок под скамью и придавила каблуком.
– Примите мои искренние соболезнования! – сказала она, но воинственный тон предупреждал: «Ко мне лучше не лезь!»
– Благодарю, вы очень любезны. Вы вряд ли помните, но мы уже встречались в поезде. В августе, недель шесть-семь назад.
– Нет, отчего же, помню. Спасибо, что поднесли мою сумку.
Чувствовалось, что девушке нужно побыть одной, и Джордж решил ретироваться при первой же возможности. Пальцы Элизабет нервно барабанили по колену. Кольца на безымянном пальце не было.
– Надеюсь, вашему сыну нравится в Кенте. Он сейчас на пляже?
– Он с Лидией, бабушкой Рейчел. Кстати, он не мой сын.
– В Кэмбере есть дюны. Сводите туда мальчика, ему понравится.
– Боюсь, не получится: далековато. – Элизабет поднялась.
Херес ли развязал ему язык или переживания – как-никак мать похоронил, – но Джордж не отступился:
– Давайте я свожу вас туда завтра? По радио обещали, что будет тепло и солнечно. Дети любят Кэмбер. Я в его возрасте обожал там играть.
– У вас есть машина?
– Велосипед только для особых случаев.
Элизабет почти улыбнулась, лишь сейчас посмотрев Джорджу в глаза, и ему вдруг стало неловко за свое приглашение.
– В полдень у меня встреча в Рае, – соврал он и почувствовал себя полным идиотом. – Я могу оставить вас в Кэмбере на пару часов, а на обратном пути забрать. Мне несложно.
– На завтра у нас другие планы, но все равно спасибо. – Элизабет смотрела Джорджу через плечо, словно не зная, как от него отделаться. Тут ее очень кстати позвала Вера. – Мне пора, – сказала девушка, быстро зашагала по дорожке и поднялась по лестнице, перескакивая через ступеньку. Руки напряжены, голова опущена – Элизабет как будто чувствовала, что за ней наблюдают.
Джордж вернулся в дом. Гости уже расходились, но проводы заняли больше часа.
Усадив в машину последнего визитера, Джордж ушел в кабинет, чтобы не мешать уборке. На кухне девушки пели песню, которую Мэндер недавно слышал по радио, а Вера подгоняла их: поторапливайтесь, поторапливайтесь, что распелись!
Наверное, он задремал, потому что, когда открыл глаза, уже смеркалось, а в освещенном коридоре стояла Элизабет.
– Пожалуйста, заходите, – пригласил Джордж и встал.
– Мы домой собираемся. Знаете, мне все-таки хотелось бы поехать в Кэмбер.
– У вас планы изменились?
– Да. – Вид у нее был усталый.
– Тогда я заберу вас с Тоби в десять.
– Вы знаете, как его зовут?
– Вы в поезде сами мне сказали.
Улыбка Элизабет получилась почти теплой, почти благодарной.
Элизабет и Тоби ждали на набережной.
– Доброе утро! – сказал мальчик. – У моего папы тоже «даймлер», только черный. Желтый мне больше нравится.
– Спасибо, – ответил Мэндер. – Боюсь, он ярковат. Его моя мама выбирала.
– Мы вышли, чтобы вам в дом заходить не пришлось, – пояснила Элизабет.
Джордж распахнул перед ней пассажирскую дверь. «Может, она не сказала Вере, что едет со мной?» – гадал он.
Элизабет надела дешевый летний костюм, короткий и тесноватый, будто она в одночасье из него выросла. Тогда, в августе, она выглядела старше и элегантнее, хотя Джорджу не слишком нравились дорогие богемные наряды, он считал их вычурными.
Элизабет сложила руки на коленях, а Мэндер пытался завязать разговор. Время от времени она вежливо ему кивала. Джордж чувствовал себя старым дураком. Он не спал всю ночь. Вчерашний день казался нереальным: толпа чужих в доме, кони с черными плюмажами на раскиданном гравии у крыльца… А сегодня молодая женщина, которая лишила его сна, превратилась в нескладного подростка. Она явно терпела его лишь из вежливости – как нудного дядюшку, навязавшего ей свое общество. Или, может, смотрела на него, а видела другого. Мальчик тихо сидел сзади.
Мэндер остановил машину у кэмберских дюн. Уезжать расхотелось, но остаться ему не предложили. Элизабет взяла из дома корзину с полотенцами и купальными принадлежностями. «Может, поплавать хочет?» – подумал Джордж.
– Я захватила бутерброды, – сказала Элизабет. Она уже скинула на песок жакет и туфли. Белая, без рукавов и глупых оборок блузка очень ей шла. Вокруг головы Элизабет повязала шарф. – Мы будем ждать здесь. Как закончите дела, так и приезжайте.
Джордж зашагал к машине. Шляпа и летний костюм взмокли от пота, в туфли набился песок. В Кэмбере податься было некуда, разве что сидеть на ветру в кафе с железными стульями, поэтому он поехал в Рай, где побродил по мощеным улицам, перекусил в отеле и посетил выставку местного антиквариата.
К четырем Мэндер вернулся на пляж. Тоби рыл песок лопаткой, а Элизабет в купальном костюме лежала на полотенце. «Наверное, у современных девушек принято отдыхать в одиночку», – подумал Джордж. Элизабет читала и его шаги явно не слышала. Она сняла шарф, и волосы свесились на книгу. Ветер развевал короткую юбку купальника. Элизабет не подняла голову, но Джордж почувствовал, что она его заметила.
– Почему вы в туфлях? И в галстуке? – спросил Тоби.
Элизабет поднялась, отряхнула ноги от песка, натянула юбку поверх купальника и застегнула пуговицу. Мэндер стал смотреть на горизонт.
– Мне в машине подождать?
– Нет-нет, я почти готова. У меня на блузке крючок. Не поможете застегнуть? – Элизабет подошла к нему и подняла медные волосы. Джорджу захотелось наклониться и поцеловать ее в шею. – Спасибо, – сказала Элизабет, не оборачиваясь, и начала собирать вещи.
– Мистер Мэндер, не хотите сыграть в крикет? – предложил Тоби.
Джордж обрадовался, что Элизабет не вмешалась, как сделали бы многие женщины, и не сказала что-нибудь вроде «Мистеру Мэндеру не до игр!» или «Уже поздно, какой сейчас крикет?». Она спокойно отряхивала полотенца и складывала их в корзину.
– Да, можно, – кивнул Мэндер. – Сыграем пару серий.
Они поставили столбики, Мэндер снял туфли и носки и взял маленькую биту. Элизабет снова села на песок.
Первым подавал Тоби, и Мэндер вспомнил времена, когда его суставы были такими же подвижными, а руки и ноги не слушались. Они поменялись ролями, и Джордж показал, как лучше держать биту и отбивать мяч. С моря подул прохладный вечерний бриз. Они закончили игру и пожали друг другу руки.
– Я бы хотела угостить вас чаем, – заговорила Элизабет. – Большое спасибо, что привезли нас сюда. Мы замечательно провели время. – Больше, чем эти три предложения, она за весь день ему не сказала.
Они устроились за столиком пляжного кафе, и Элизабет разлила чай по чашкам.
– Сахар? Одну ложку или две? – Выяснилось, что сейчас Элизабет живет с семьей Тоби. – Тоби, милый, сядь прямо, не то со стула упадешь. – Ее старшая сестра в Германии и вот-вот выйдет замуж. Рейчел работает в фолкстонском модном магазине. Они втроем вместе учились в школе. – Еще чаю, мистер Мэндер? – Родилась Элизабет в Кэтфорде. – Тоби, у тебя стакан на самом краю стоит. Осторожно, молоко прольешь. – Она не обручена и в данный момент ни с кем не встречается, хотя среди друзей Шрёдеров (это родители Тоби) много ярких личностей. Пусть мистер Мэндер не считает ее девушкой, которая…
– Пока я никем вас не считаю, – перебил Мэндер и улыбнулся, чтобы смягчить свою невежливость.
– Я не такая, как вы думаете! – выпалила она.
Застигнутый врасплох Джордж не знал, что ответить. Тоби смотрел то на него, то на Элизабет. Мэндер заглянул в заварочный чайник:
– Нам нужен кипяток. Может, кекс заказать? Так что я должен про вас думать?
Девушка молчала, а Мэндер терял терпение: зачем она тянет, обоим же неловко.
– Не знаю, – наконец сказала она. – Вчера я вела себя очень грубо, простите, пожалуйста, и сегодня утром тоже.
– Элизабет, вчерашний день я почти не помню, а что касается сегодняшнего утра… Стыдно признаться, но соображаю я до сих пор туговато, тишина была только на пользу.
Элизабет вздохнула с облегчением, точно сбросила тяжкое бремя или решила сложную проблему. Впервые за весь день казалось, что ей с ним хорошо.
– Почему вы ездите на велосипеде, если у вас «даймлер-66»? – спросил Тоби.
– Мне полезно ездить на велосипеде, – объяснил Мэндер. – А машину я берегу для особенных дней, вот как сегодня.
– Вчера вы утверждали обратное. – Элизабет улыбнулась, и Джордж увидел, как красивы ее серые глаза. – Вера говорит, у вас фабрика.
– Плавильня, – уточнил Мэндер.
– Мне казалось, у вас должна быть ферма или сразу несколько, которыми управляют такие, как Эдди.
– Ни в скотоводстве, ни в земледелии я не разбираюсь. Только в стали и чугуне.
– Надеюсь, дела идут успешно? – вежливо спросила Элизабет.
Мэндеру неожиданно захотелось произвести на нее впечатление. У женщин ведь от интереса до разочарования один шаг, даже полшага. Элизабет наверняка считает, что с возрастом чувства притупляются. Ей невдомек, что в тридцать восемь – а для нее это почти преклонный возраст – обида и замешательство так же болезненны. Молчание затягивалось.
– Я бы предпочел другое занятие, но порой жизнь складывается совсем не так, как хочется, – проговорил Мэндер и внутренне съежился: брюзжит, как старик, у которого все в прошлом.
– Думаю, такое со многими случается, – мягко сказала Элизабет, дала Тоби носовой платок, чтобы вытер лицо и руки, а когда собрались уходить, настояла, что оплатит счет сама.
Домой возвращались на закате. Тоби уснул, и Элизабет перегнулась через спинку сиденья, чтобы укрыть мальчика жакетом.
– Вам никогда не хотелось детей? – спросила Элизабет.
«Не хотелось… В прошедшем времени». – с обидой подумал Джордж.
Мэндер вел машину осторожно, чтобы не разбудить мальчика, и медленно, чтобы подольше побыть с Элизабет.
Через пару дней Элизабет прислала записку. Тот день в Кэмбере, говорилось в записке, был одним из лучших за весь ее отпуск, и она хотела бы встретиться с Джорджем в Лондоне. Ричмондский адрес она тоже указала. «Почерк круглый, аккуратный», – отметил Джордж.
Он обрадовался и предложению встретиться в Лондоне, и благодарности за поездку в Кэмбер, однако считал, что Элизабет больше не увидит.
В последние два месяца Лидия чуть ли не весь день проводила с Элизабет и маленьким Тоби. Казалось, эти двое заряжают ее не хуже электрического тока – теперь Лидия не слонялась, а порхала по дому, не теряя ни секунды.
По утрам, когда Рейчел и Вера уезжали на работу, Лидия с Элизабет устраивались за кухонным столом со второй чашкой чая и вместе думали, как лучше вести хозяйство, будто мать и замужняя дочь, даром что ладили лучше большинства родственников, а мужей не имели.
Вместо лондонских нарядов Элизабет теперь носила хлопковое платье Рейчел. Тоби слегка загорел и поправился, порозовели и округлились щечки. С необдуманными речами мальчик выступал реже и чаще позволял Элизабет решать, как лучше поступить.
С пони тоже получилось как нельзя удачнее. Почти каждый день после обеда Элизабет водила Тоби на ферму Эдди. Пока мальчик катался на своем Мишке по Ромни-Марш, Элизабет не отходила от него ни на шаг.
Вороные кобылки получили отпуск. Эдди хотел научить Элизабет ездить верхом, но она заявила, что скорее на крыльях взлетит с димчёрчского пляжа, чем сядет в седло. Дескать, на своих двоих ей куда надежнее.
О Майкле речь зашла лишь однажды, и ничего особенного сказано не было. Элизабет спросила Лидию, не получали ли они весточек после июньского письма, в котором говорилось о Мюнхене.
– Нет, тому письму уже три месяца, так что со дня на день ждем нового. Майкл обещал Рейчел писать, – бодро проговорила Лидия.
Но кое-что Лидию беспокоило. Когда она мысленно обращалась к внуку, тот не отвечал, в отличие от Леми, с которым связь не оборвалась даже после его смерти. И по сей день Лидия частенько говорила с мужем, а при его жизни всегда чувствовала, где он. С Майклом было так же с самого его рождения, но в последние месяцы сигнал исчез. У кого антенна сломалась, у него или у нее? Лидия гадала, отчего последнее письмо написано чужой рукой. Майкл ничего не объяснял, но почерк подозрительно напоминал детский. Рейчел говорила, что Майк отправился в Мюнхен с сестрой Элизабет. Та девушка собиралась замуж за немца. Как все это понимать?
С первого дня знакомства Лидия предчувствовала: однажды ослепительный блеск Карен Оливер отбросит тень. Они с Элизабет как небо и земля.
– Интересно, что за город Мюнхен? А Париж? – спросила Элизабет, которая, похоже, думала о другом.
– Наверняка большой и шумный. – Лидия раскатывала тесто для пирога, Элизабет лущила фасоль. Пару минут обе притворялись, что заняты, а потом Лидия решилась: – Знаешь, одно время мне казалось, что вы с Майклом будете вместе.
– Да? А почему? – Элизабет подняла голову. Глаза ее были ясны, как прежде.
– Трудно объяснить. Когда ты впервые появилась на Нит-стрит, между вами пробежала искра.
– Искра? Какая еще искра?
– Невидимая. И не любовь – тогда еще не любовь. Сердце лишь со временем понимает, что ему нужно, а вот душа сразу чувствует. Жизнью могу поклясться, потому что я такое уже встречала.
Элизабет взяла новый стручок красной фасоли.
– Лучше не клянитесь.
Шрёдеры должны были вернуться в Англию, хотя Элизабет целый месяц не получала от них вестей. Собранные чемоданы ждали приезда грузчиков со станции. Сегодня в Лондон отправятся они, а завтра Элизабет и Тоби.
В дверь постучали, и Элизабет пошла открывать.
– Не беспокойтесь, это наверняка грузчики, – сказала она Лидии.
Из передней послышались голоса, а потом наступила тишина. В кухню проскользнул Тоби.
– Что случилось, милый? – спросила Лидия. – В чем дело?
– Не знаю, бабушка. Там наш «даймлер», а не грузчики. Элизабет читает письмо. Ты лучше выйди и посмотри.
– Что еще такое? – пробормотала Лидия, вытирая руки о фартук.
Лидия выглянула в окно. На фоне дымчато-серого осеннего моря темнели два силуэта – длинная черная машина и шофер в фуражке. По спине Лидии побежали мурашки.
– Письмо от матери Тоби, – сказала Элизабет, не сводя глаз с листка бумаги.
Элизабет, дорогая моя!
Пожалуйста, простите за это неожиданное письмо! Наш дом в Ричмонде продан, Ваши вещи отправлены в Кэтфорд, к Вашей матери, туда же сегодня отвезет Вас водитель.
Тоби отправится в Риджентс-парк. Там в доме сестры сейчас живу я с Бруно-младшим, Аннабеллъ и Бонни Мэй.
В Америке произошла какая-то катастрофа. В чем именно дело, я понять не в силах, но, похоже, все, у кого были деньги, неожиданно их потеряли. Бизнес моего мужа – что-то непостижимое, сотканное из предположений, надежды и арифметики. Сейчас ничего из этого надежным не представляется.
Достаточно объяснить суть катастрофы: люди совершали покупки на деньги, которых у них нет, а потом снова продавали, чтобы расплатиться за купленное. Если это не безумие, то обезумела я. Теперь они продают свои инвестиции, но таким образом их обесценивают. По-моему, это абсурд.
Муж говорит, Уолл-стрит давно гудела, поэтому месяц назад он вернулся в Нью-Йорк, чтобы защитить свой бизнес. К сожалению, победило безумие, а не он.
Как вам известно, я бизнесом не интересуюсь. Бруно всегда твердил, что коммерция – леса, на которых держится моя богема, нет, каменная стена, за которой она прячется. Что он имеет в виду, я никогда не понимала, но, видимо, сейчас стена рухнула и мы оказались под обломками.
Это еще не конец, муж считает, что дальше будет хуже. Фейрхевены тоже пострадали, и им придется продать виллу в Амальфи. А ведь фреска-обманка на веранде едва высохла. Бедная Кара и малышка Пикси в полном замешательстве.
Пока не купим билеты в Нью-Йорк, мы с детьми поживем у моей сестры, Франчески Брайон, которую Вы наверняка помните. Слава богу, Франческу катастрофа не затронула, у нее все сбережения хранятся в золоте. Наша мать всегда говорила, что моя сестра – царь Мидас.
Сейчас я не в состоянии мыслить логически. Когда справлюсь с головной болью, напишу снова и вышлю жалованье.
Пожалуйста, извинитесь перед друзьями за то, что наши планы резко изменились. Сами понимаете, я должна была перехватить Вас, пока Вы с Тоби не отправились в Ричмонд.
Приятной поездки! Тоби обожает этот «даймлер». Больше он его не увидит.
Пожалуй, это все. Спрашивать мужа о пони пока не решаюсь.
Ваша смятеннаяИнгрид Шрёдер.
По дороге из Кента Тоби сидел на коленях Элизабет и нервно ерзал. Бедняга ничего не понимал, но объяснять было слишком сложно, поэтому Элизабет сообщила ему лишь самое необходимое. Она сказала, что больше не будет его няней.
– Солнышко, я постараюсь почаще тебя навещать.
– Нет, я останусь с тобой!
– Тоби, милый, мама ждет тебя в чудесном доме твоей тети Франчески. Это в Риджентс-парке, помнишь? Ты будешь играть с Бруно-младшим, Аннабелль и Бонни Мэй.
– Они никогда со мной не играют! Хочу остаться с тобой, бабушкой Лидией и Мишкой!
– Тоби, мы еще встретимся, обещаю! – Элизабет с трудом сдерживала слезы.
Мальчик заглянул ей в глаза и вдруг показался младше своих семи лет. Он сморщился и зарыдал от боли и бессилия.
– Я останусь с тобой!
И мучительному разговору не было конца.
За окнами промелькнули Английский канал, туманная Ромни-Марш, желтые хмелевые поля и яблоневые сады, заваленные опавшей листвой. Позади остались целые мили подрумяненных осенью боярышниковых изгородей, шиповника и ежевики. «Даймлер» пролетел маленькие городки Орпингтон и Бромли, потом деревню Бекенем, где коттеджи соседствовали с террасами новых кирпичных домов. В Кэтфорде живые изгороди сменились бирючиной.
Жители кэтфордской Рингстед-роуд сгорали от любопытства, когда черный «даймлер» остановился у дома мистера и миссис Моул. Мать Элизабет уже стояла на крыльце, рядом, обняв ее за плечи, пристроился мистер Моул. Казалось, они позируют для фотографии. По всей улице открывались двери.
Элизабет сидела рядом с Тоби. Его молчание в эти последние минуты было мучительнее слез. К ним повернулся водитель. Вероятно, он тоже ехал на этом «даймлере» в последний раз, поэтому не думал об условностях.
– Я позабочусь о Тоби, – пообещал он. – Он вполне может сесть впереди. Молодому джентльмену пора научиться водить машину.
Притихший Тоби послушно забрался на переднее сиденье «даймлера», а Элизабет отчаянно захотелось втиснуться рядом и попросить водителя отвезти их обратно в Кент. Не хочет она быть ничтожеством, не желает плыть по течению! Но «даймлер» уже тронулся с места, и скоро Тоби превратился в светлое пятно за стеклом.
Вот машина свернула за угол, и лицо мальчика появилось в заднем окне. Тоби наверняка перелез на заднее сиденье, чтобы посмотреть на Элизабет. Через минуту «даймлер» скрылся.
– Элизабет, милая, кентский воздух пошел тебе на пользу! – воскликнул мистер Моул.
– Ну вот, явилась! – проговорила мать. – В твоей комнате живет постоялица, в комнате Карен тоже, так что думай, как быть дальше.