Текст книги "Запретный храм"

Автор книги: Патрик Вудхед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Лука обиженно прищурился.

– Вчера? Почему же меня к нему не допускают?

– Я сейчас отведу вас к нему, – ровным голосом ответила Шара. – Настоятель должен был убедиться, что вам можно доверять, прежде чем разрешить вашу встречу. Пожалуйста, поймите, это ради вашего же блага. Но вопрос так и остался без ответа. Вы нам поможете, Лука?

Лука уставился в пол, пытаясь взвесить все, что она сказала. Он почувствовал, что прежние подозрения возвращаются к нему, и спросил себя: всю ли правду говорит ему Шара или же, как и с путем в горы, это только часть истории? Ему очень хотелось верить ей, но многое еще не складывалось в единое целое и требовало ответа.

Он собрался заговорить, и вдруг перед его мысленным взором возник образ настоятеля, его призрачный силуэт за ширмой. Настоятель явно оказал ему огромное доверие, и на каждое его подозрение находилось вполне резонное объяснение. Может, настало время принять на веру то, что говорила Шара.

Лука выпрямился в полный рост, и на сей раз не почувствовал ни малейшей боли в спине. Казалось, перспектива нового приключения зарядила его энергией.

– Да, я готов. Но если мы вчетвером отправляемся в горы, нам понадобится дополнительное снаряжение. Из пещеры удалось унести только рюкзак Билла, а там не так много всего: горелка, пятьдесят метров веревки, кое-какие железки.

– Я говорила об этом с Дорже. Он уже подготовил еду и одежду.

– Хорошо, – сказал Лука, обдумывая ситуацию. – Мне нужно будет все это просмотреть. Когда выходим?

– Завтра на рассвете, – ответила Шара, внезапно заражаясь энтузиазмом Луки.

Может, настоятель и прав. Может, в самом деле имеет смысл положиться на этих двоих.

– Постойте, – вдруг сообразил Лука. – Но вы так и не сказали, куда мы направляемся.

Шара помолчала пару секунд, и на губах ее заиграла улыбка.

– Вы наконец-то получите то, чего хотели. Мы идем на гору-пирамиду.

ГЛАВА 48

По коридору монастыря бесшумно шествовали четыре фигуры. Они проходили мимо множества дверей, иногда пересекая тоненькие лучи света, падавшие из окон, – заходящее солнце кое-где еще пробивалось через горные хребты.

Наступали сумерки, время для размышлений. Все монахи сидели по кельям, погруженные в медитацию, коридоры опустели, все двери были закрыты. Идеальное время для того, чтобы действовать.

Рега шел быстро, скользя левой рукой по стене: любой рельеф, любая шероховатость Служили ему ориентирами. Он резко свернул к лестнице, потом в коридор, который уходил непосредственно в гору. Когда дневной свет перестал проникать в туннель, один из троих, следовавших за ним, остановился и снял со стены факел. Пламя загорелось сильнее, когда человек выше поднял факел, и осветило рассеченное шрамом лицо – это был Дранг.

Наконец они оказались перед покоями настоятеля. Несмотря на важность их миссии, все, кроме Реги, удивленно уставились на могучие колонны по сторонам двери, пораженные золотыми свастиками, на которых плясали языки пламени.

– Спрячьтесь, – прошептал Рега, беря факел у Дранга.

Остальные отступили на несколько шагов и вышли из круга света.

Рега постучал основанием факела в тяжелую дверь. Мгновение спустя небольшая деревянная заслонка отошла в сторону, и за ней показалась пара больших карих глаз на юном лице.

– Досточтимый отец, – приветствовал его Норбу, голос прозвучал высоко и хрипловато. – Встреча полнолуния состоится только через три дня.

– У меня срочная информация для его святейшества. Открой.

Норбу быстро моргнул несколько раз подряд.

– Но, отец, – запинаясь, проговорил он, – согласно распорядку, любая информация должна подаваться в письменном виде, если только его святейшество не велел иначе. – Глава Норбу смотрели на морщинистое лицо Реги. – Мне приказано не впускать посетителей.

Рега подошел ближе, и Норбу ощутил дурной запах изо рта.

– Как ты смеешь говорить мне о распорядке, мальчишка?

– Я прошу прощения, отец, но я только передаю…

– Молчать, – прошипел Рега. – Отопри дверь.

Норбу посмотрел на него умоляюще, разговор этот был столь тяжел для него, что щеки мальчика покраснели.

– Но, отец, пожалуйста, поймите, мне не позволено… так приказано.

Рега набрал в грудь воздуха и отошел от двери. Голос его смягчился.

– Что ж, в таком случае мне придется доверить тебе то, что нужно передать настоятелю. В конечном счете его святейшество очень хорошо отзывался о тебе, юный Норбу.

Мальчик нервно улыбнулся и склонил голову набок, прижавшись ухом к щели.

– Но то, что я тебе скажу, – величайшая тайна, – продолжал Рега медленно. – Нашему настоятелю грозит серьезная опасность. Мы должны предупредить его.

Глаза Норбу расширились от тревоги. Ему потребовал ось несколько секунд, чтобы преодолеть заикание.

– Опасность? Но… кто… кто может угрожать его святейшеству?

– Пока настоятель проходит завершающую часть своего пути, многие выражают недовольство и разочарованы его управлением. Ты должен впустить меня, чтобы я предупредил его о грозящих опасностях.

Норбу снова неуверенно моргнул.

– Но если существует опасность, я обязан никого не впускать… и его святейшество как раз говорил… говорил… что…

Рега улыбнулся, поднося факел к лицу.

– Посмотри на меня, – сказал он, увещевая. – Я всего лишь слепой старик. Какая опасность может исходить от меня? Открой дверь, юный Норбу, и мы вместе предупредим его об угрозе.

Последовала пауза, и Рега наконец услышал, как отодвигается тяжелый металлический засов. Дверь немного приоткрылась, и Норбу опасливо высунул голову.

– Прошу вас, отец, входите быстрее, – прошептал он. – Я сообщу его святейшеству, что вы пришли.

Рега перешагнул порог и с неожиданной для его лет силой ударил Норбу. Мальчик отлетел в сторону. Сразу же следом за Регой в помещение ворвались еще трое во главе с Дрангом. Мощной правой рукой он схватил Норбу за горло, развернул и потащил в главные покои. Норбу беспомощно молотил в воздухе руками, корчась в железной хватке, глаза от сильного давления на горло вылезали из орбит. Еще несколько шагов – и Дранг швырнул его на каменный пол.

– Глупый мальчишка, – ухмыльнулся он.

Рега остановился перед громадной ширмой с изображением Будды, освещенной небольшой лампой внизу. Небесно-голубые глаза сияли в пламени свечи, оглядывая комнату с нездешним спокойствием. Рега дал знак двум своим помощникам обыскать лабиринт комнат за главным покоем.

Рега повернулся к Дрангу.

– Снимай, – велел он.

Дранг с силой рванул ткань ширмы, вырывая ее из креплений. Ткань сморщилась и медленно соскользнула на пол, загасив свечу в основании.

За ширмой в позе лотоса сидел человек. Его глаза оставались закрытыми, когда Рега шагнул к нему.

– Твое правление закончилось, – прошипел он. – Я беру верховную власть в монастыре.

Веки вздрогнули, глаза открылись и уставились на Регу, словно тот казался игрой воображения. У настоятеля было широкое овальное лицо, изборожденное морщинами. Макушка в обрамлении коротко стриженных волос облысела, глаза смотрели из-под густых черных бровей. Он сидел, завернувшись в складки плотного золотого одеяния, сцепленные руки лежали на коленях. Его фигура словно бы излучала теплый свет, насыщавший всю комнату, и при виде его возникало впечатление, что он в любую минуту готов широко улыбнуться.

– Ты не оставил мне выбора, – продолжил Рега. – Выдай мальчика. Пора предъявить его миру.

Настоятель медленно поднял руку, указывая на большой металлический жезл, лежащий на пьедестале. Он был сделан из неполированного золота, с одного конца свисали нефритовые четки, на другом располагалась печать Гелтанга.

– Тогда возьми дхармачакру, – сказал настоятель. – Если этого ты желаешь на самом деле, возьми Колесо закона и займи мое место. Но не проси меня о мальчике. Прояви сострадание к его невинности.

– Его невинность не имеет значения! – отрезал Рега. – Он должен стать законным правителем Тибета. Я больше не могу оставаться в стороне, видя, как ты прячешь его от мира. Я сделаю то, что полагалось бы сделать тебе, и посажу его в Шигадзе.

Настоятель оставался невозмутим, на лице застыло выражение глубокой задумчивости.

– Ты хочешь использовать его, чтобы воплотить в жизнь свое представление о нашей стране, – сказал он наконец, и голос его звучал тихо, без малейшего обвинения. – Ты не желаешь понять, что если мы будем поступать, как китайцы, если согласимся с тем, что насилие целесообразно, то превратимся в зеркальное отражение наших врагов, в их тень. Наш путь на Колесе жизни изменит направление, запятнав все, что мы так долго и упорно защищали.

Взгляд настоятеля остановился на Реге.

– Займи мое место, старый друг. Стань следующим настоятелем Гелтанга, но я прошу тебя пересмотреть избранный тобой путь.

Рега, казалось, погрузился в размышления, сжимая кулаки.

– На этот раз я не буду стоять в стороне, когда горят наши крыши, – сказал он срывающимся от волнения голосом. – С сокровищем и мальчиком на руках я наконец-то получу достаточно сил, чтобы сбросить китайцев. Не сомневайся, настоятель, революция начнется в этих стенах. Отсюда мы станем сражаться за свою страну.

Настоятель протяжно вздохнул.

– Возможно, мы и завоюем страну, но потеряем веру.

Из дальнего угла неожиданно появился один из помощников Реги. Он сделал несколько шагов и остановился.

– Мальчика здесь нет.

Рега повернулся к настоятелю, кипя гневом.

– Куда ты его спрятал? – спросил он. – Отвечай, где он, или я переверну монастырь вверх дном!

В комнате воцарилась тишина. Настоятель смотрел прямо перед собой, выражение его лица ничуть не изменилось.

– Ты его не найдешь, – тихо сказал настоятель. – Его здесь уже нет.

– Посмотрим, – фыркнул Рега и подал знак Дрангу. – Уведи настоятеля. Его просветление только ускорится, если он примет совершенную жизнь. Приготовь ремни и сними с него ритуальные одежды.

Дранг подошел к настоятелю, на секунду замер, а потом поднял его. Ноги старика болтались в воздухе, пока Дранг тащил его через комнату.

На выходе в коридор процессия миновала лежащего на полу Норбу, который посмотрел на них полными страха и смятения глазами.

– А что делать с ним? – спросил Дранг.

– Безразлично. Пусть этот недоумок отправляется к другим молодым послушникам. – Рега двинулся дальше. – Объяви общий сбор. Я хочу, чтобы все монахи ордена собрались передо мной в течение часа.

Чтобы Гелтанг оказался в его власти, нужно привлечь на свою сторону остальных монахов. И тогда он найдет драгоценного мальчика.

ГЛАВА 49

Лука бежал по каменной лестнице, правой рукой прижимая к себе Бабу. Перепрыгивая через две ступеньки, он спешил в ночь, и голова мальчика раскачивалась в том же ритме, что и рюкзак на спине альпиниста.

Шара, стараясь не отстать, шла следом, рядом с ней – Билл, опиравшийся на ее плечо. Он морщился и сжимал зубы от боли – ткань штанов терлась о едва зажившие раны. Но никто не останавливался ни на секунду. Нужно было быстрее покинуть Гелтанг и укрыться в горах.

Лука добрался до конца лестницы и, оказавшись на гравиевой дорожке, понесся дальше как заправский спринтер. Он бежал по петляющей тропе вниз к долине, но через некоторое время замедлил ход и наконец остановился. Он опустил Бабу на землю и наклонился, стараясь отдышаться, потом оглянулся на громаду Гелтанга. Серый в лунном свете он нависал над ними, как колоссальная гробница.

Он услышал хруст гравия – наконец, тяжело дыша, к нему присоединились Шара и Билл.

– Все в порядке? – спросил Лука.

Оба кивнули, стараясь отдышаться.

– Думаю, можем немного отдохнуть. Мы уже достаточно далеко.

Шара с Бабу сели на ближайший камень, а Билл, прихрамывая и потирая бедро, подошел к Луке. Он чувствовал влагу над коленом, где открылась рана, и штаны пропитала смесь крови и гноя.

– Да, не очень хорошая идея, – сказал он, морщась от тупой боли в ноге.

– Извини, приятель. Мне показалось, я увидел кого-то, шедшего в нашу сторону через двор. Поэтому я побежал.

Билл кивнул.

– Я тоже видел.

Билл поглядывал на Луку из-под натянутой по самые брови шерстяной шапочки. Глаза его были почти не видны. Подбородок покрывала многодневная щетина, а щеки впали (он потерял в весе за последнюю неделю), отчего он перестал походить на себя. Хотя он и утверждал, что чувствует себя лучше, выглядел он слабым и усталым.

Лука посмотрел в ночное небо – взгляд его привлекло облако, плотной ватой заволокшее луну. Лука вытащил из бокового кармана рюкзака налобный фонарик. Мгновение, и резкий неоновый свет, в котором стал виден пар от дыхания, залил его лицо.

– Безопасно тут пользоваться фонариком? – прошептал Билл.

Он смотрел на Луку, щурясь от света.

– Ну, если не хотим свалиться со склона, у нас, я думаю, нет выбора. Сегодня слишком облачно.

Билл перестал потирать ногу и выпрямился.

– Я беспокоюсь, – сказал он, глядя на Луку.

– За свои ноги?

– Нет, за них.

Он кивнул на Шару и Бабу, которые сидели на камне десятью футами дальше. Шара, держа в руках бурдюк с водой, осторожно поила Бабу. Мальчик напился и отер лицо рукавом. Его маленькое тельце потерялось в тяжелой козьей куртке, из-под которой торчали только войлочные сапожки.

– Ты слышал, что говорила Шара, – прошептал Лука, проследив за взглядом Билла. – Мы обязаны доставить их в святилище.

– Да, но почему мы?

– Потому что там никто не был вот уже лет сто, а святилище находится на полпути к вершине. Никто не знает, насколько труден маршрут.

Билл повернулся спиной к Шаре и Бабу и заговорил еще тише.

– Господи боже, Лука, неужели ты об этом не думал? Я не о маршруте. Я спрашиваю, почему настоятель попросил нас, а не кого-то из монастыря? Если мальчик настолько важен, почему он вверяет его судьбу двум иностранцам?

– Я думал об этом, – с обидой ответил Лука. – В Гелтанге полно монахов, но нет альпинистов. Ты представляешь себе Дорже на горной тропе в такую ночь?!

Билл тяжело вздохнул, и в луче фонарика заклубился пар от его дыхания. У него за спиной поднялась Шара, готовая идти дальше. Она глубже надвинула на лицо Бабу капюшон, но из-под него по-прежнему выбивались кудряшки. Билл на мгновение повернулся в их сторону, потом почесал бороду.

– Я знаю, ты обещал Шаре. Но как насчет китайских военных? Это опасно, Лука. Нам вообще не положено тут находиться.

Лука не ответил. Он, задумавшись, уставился на свои руки: мощные, с мозолями после многих лет скалолазания. Он провел большим пальцем по жесткой коже ладони. Ни в одной из экспедиций раньше он не видел военных. Он даже никогда не брал в руки оружия. Но с оружием или без, солдаты не были альпинистами. Если они с Биллом увидят, что дела плохи, им придется уйти глубже в Гималаи – там они будут в безопасности. Дорже снабдил их запасом еды на неделю, и топлива у них достаточно – горелки Билла хватит даже на больший срок.

Лука улыбнулся, вспомнив, о чем они говорили с Дорже, когда разбирали снаряжение.

– Знаешь, я не очень верю в карму, – сказал он Биллу, – но ты должен признать: довольно странно все сложилось. Мы с тобой искали гору-пирамиду, и вот тебе пожалуйста – среди ночи идем на нее.

– Да, – ответил Билл, отметив выражение лица Луки. – Погоди-ка. Ты имеешь в виду не просто поход в святилище? Ты хочешь, чтобы мы, оставив Шару с мальчиком, поднялись на вершину?

Лука вскинул руки, на его лице появилась невинная улыбка.

– Если настоятель хочет, чтобы мы неделю провели в святилище, то почему, черт побери, нам не подняться на вершину за это время?

Лицо Билла посуровело, и он стиснул запястье Луки.

– Потому что я должен вернуться домой, вот почему, – процедил он. – Лежа все эти дни в кровати, я думал об одном: о том, как вернусь к Кэти с детишками. Так вот, сейчас меня ничего больше не волнует. Мы доставим мальчика на место, а потом спустимся в деревню.

Он помолчал секунду, потом еще понизил голос.

– Я серьезно, Лука. Мы с тобой договаривались об этом и так и сделаем.

К ним подошла Шара. Она убрала волосы с лица, завязала сзади узлом и вопросительно посмотрела на альпинистов.

– Я не знаю, что вы тут обсуждаете, но мы должны двигаться дальше. – Она посмотрела на Билла. – Как ноги, держат?

– Ничего, держат. Но мне кажется, мы с Бабу будем плестись в хвосте.

Шара улыбнулась.

– Не думаю, что он будет возражать. Он ваш поклонник.

Бабу подошел к ним и посмотрел на Билла из-под меховой оторочки капюшона.

– Ква-ква, – сказал он, улыбаясь и морща нос.

Лука быстро шел по тропинке, петляя и взбираясь вместе с ней по противоположному склону долины. Он глубоко вдыхал ночной воздух, наслаждаясь усталостью в ногах, усиливающейся по мере того, как он поднимался все выше и выше. Несмотря ни на что, ему стало хорошо, когда он покинул стены монастыря и направился в горы.

В тридцати футах позади мерцал налобный фонарь Билла, за ним виднелись едва различимые силуэты Шары и Бабу. Двигались они на удивление резво.

Не прошло и часа после выхода, как он уже был на вершине той заснеженной расщелины, по которой они поднимались к монастырю. Он помедлил, оглядывая длинную прогалину, пропадающую в темноте. Снег стал глубже, но сверху от холодного ночного воздуха образовалась корочка. Осмотревшись, Лука понял, что расщелина ориентирована на юг и любые изменения температуры сильно влияют на нее. Под солнечными лучами снег превращался в настоящую кашу.

К нему подошла Шара и встала рядом с открытой «Калак-тантрой» в руках. Светя фонариком, она разглядывала плотно исписанную страницу, ее палец двигался по одной из строчек. Лука вытянул шею, заинтригованный черными страницами книги и белыми угловатыми буквами.

– Отсюда на запад, – сказала она, глядя в ночь.

Лука поднял руку, показывая на громаду обрывистого, полукругом изгибающегося утеса.

– Тут как-то круто, – заметил он. – Вы уверены?

– Я так думаю. Нам наверх, потом часов пять-шесть ходьбы, потом спуститься с другой стороны. Оттуда мы увидим подножие горы-пирамиды.

Лука кивнул и покачал головой, глядя, как Шара снова хмурится, стараясь прочесть следующее предложение.

– Неужели тут никто не умеет рисовать карты? – спросил он.

Она оторвалась от страницы.

– Карту может прочесть любой. Мы предпочитаем иные способы.

Закрыв книгу, она убрала ее в холщовую сумку.

– Мы должны торопиться. Китайцы могут быть ближе, чем мы думаем.

ГЛАВА 50

Зазвучали горны, и беспокойный гул монашеских голосов смолк.

Весь орден Гелтанга сидел плечом к плечу на устланном войлоком полу Большого храма. Синие одежды сливались в единое волнующееся море, все взгляды устремились на возвышение в центре, где располагался мраморный трон настоятеля. Служба должна была начаться с минуты на минуту.

В торце храма двое молодых послушников открыли гигантские деревянные двери, и внутрь проникал вечерний ветерок, но он не мог охладить всеобщее возбуждение. Сотни монахов сидели рядами, образуя идеально ровные линии. У каждого в правой руке был молитвенный барабан, некоторые взволнованно смотрели на возвышение, другие раскачивались взад-вперед, уже бубня вечернюю сутру. Все знали, что орден Гелтанга собирался в полном составе только по исключительным случаям. Предстояло что-то крайне важное, и атмосфера пропиталась ожиданием.

По рядам монахов прошел шорох – все глаза обратились к одинокому человеку, переступившему порог храма. На нем была мантия с замысловатым узором на рукавах и вплетенными в золотистую ткань тонкими темно-синими нитями.

Все встали, когда он поднялся на возвышение и поклонился громадной статуе Будды. Лицо человека было скрыто под полями большой синей шляпы, отороченной мехом. В правой руке он держал золотой жезл дхармачакры – символ верховной власти в монастыре Гелтанг.

Свободную руку он засунул в золотую урну у подножия статуи, извлек оттуда горсть похожей на мел муки цампа и подбросил ее. Частички муки, ярко блеснувшие в свете сотен свечей, на мгновение повисли в воздухе и неторопливо осели на пол, а человек повернулся к морю обращенных в его сторону лиц.

Монахи все как один подались вперед. Многие из них никогда и не видели настоятеля во плоти. Они только слышали рассказы и рассматривали его изображения в молельных залах. Настоятель был частью Гелтанга в той же мере, что и камни, и цементный раствор, некой невидимой сущностью, недосягаемой ни для кого, кроме самых просветленных. Теперь эта живая легенда наконец появилась перед ними.

Настоятель снял шляпу, и все увидели знакомое лицо Реги. Несмотря на теплый свет, кожа у него казалась цвета камня, слепые глаза смотрели вперед.

По толпе монахов прокатился недоуменный ропот. Рега встал в полный рост, его старая спина распрямилась, плечи расправились. Он поднял Колесо закона над головой, и металл сверкнул в пламени свечей.

– Дхармачакра у меня, – прокричал он срывающимся от напряжения голосом. – Облеченный властью, я буду теперь управлять монастырем.

Некоторые из монахов отпрянули, словно это известие физически подкосило их. Встревоженный и удивленный шепот прошел по рядам, одни и те же вопросы задавались снова и снова. Где настоятель? Почему священный лидер смещен столь бесцеремонным образом?

– Я говорю от имени совета, – пытался перекричать шум Рега. – Настоятель сложил свои обязанности. Теперь я глава монастыря.

Смущение среди монахов нарастало. Большинство недоуменно поворачивалось, чтобы задать вопросы соседям. Некоторые молодые монахи в смятении встали, требуя ответов.

Вблизи возвышения у одной из высоких деревянных колонн сидел Норбу. Не веря глазам, он смотрел на толпу. Он не понимал, что происходит, до тех пор, пока не увидел, как Рега поднял дхармачакру и принялся размахивать ею, будто трофеем. Внезапно глаза Норбу наполнились слезами, и он упал на колени, закрыв руками глаза.

Он предал настоятеля. Он отпер дверь, когда ему приказывали не делать этого, его обманул Рега и его люди. Единственным утешением было то, что европейцы поменяли планы, появились раньше и увели мальчика.

Рега ходил туда-сюда по возвышению, демонстрируя дхармачакру всем монахам, собравшимся в храме. Норбу беспомощно смотрел на него полными слез глазами.

Рега вскинул руки.

– Тихо! – прокричал он.

Вены на его шее вздулись.

– Тихо, я сказал!

Постепенно шум смолк, монахи подчинились, глядя на него.

– Я явился к вам в качестве настоятеля, несущего тревожную весть. На подступах к Гелтангу китайские солдаты. Я говорю с вами, а они тем временем подходят все ближе и ближе.

На мгновение наступила ошарашенная тишина – монахи осознавали известие. Случилось невозможное, свершились их самые страшные опасения.

Медленно в зале стал зарождаться новый шум – монахи начали впадать в панику. Время от времени слышались резкие крики ужаса и потрясения, эхом отдававшиеся от потолка храма. Рега пытался говорить, но его голос тонул в общем гомоне. После нескольких попыток он подал знак трем монахам, стоявшим у возвышения.

Они подняли серебряные горны, и высокая дрожащая нота в конечном счете пресекла шум.

В короткое мгновение тишины Рега закричал так, чтобы его услышали все:

– Братья, китайцы наступают! Они хотят уничтожить сокровище. Я знаю, что произойдет, если они доберутся до ворот. Все будет уничтожено, предано огню.

Шум снова стал усиливаться.

– Но мы можем нанести им поражение! Не все потеряно, если нам хватит смелости сопротивляться. Там всего лишь несколько солдат, а нас много. Мы способны дать отпор, защитить себя. Я, ваш нынешний настоятель, приказываю вам сражаться!

Когда он прокричал последние слова, толпа взорвалась криком. Если, услышав призыв к оружию, многие пожилые монахи застыли в ужасе, пораженные судьбоносными последствиями слов Реги, то молодые послушники устремились из дальних углов храма к возвышению, крича от избытка чувств и переполнявшей их решимости.

Норбу в этой суматохе понесло вперед, он споткнулся и упал на колени. Как зачарованный, он смотрел на множество ног вокруг. И вдруг он неожиданно понял, что должен сделать. Вернуться к настоящему настоятелю. Он освободит его и возвратит на законное место.

Норбу поднялся и принялся протискиваться через толпу. Он чувствовал, как исчезает его неуклюжесть перед лицом поставленной задачи. Он прорвался через ряды монахов в сторону выхода из храма.

Несмотря на всеобщую сумятицу, это движение против общего потока не ускользнуло от глаз Дранга, который стоял в дальнем углу возвышения, зорко глядя поверх толпы. Быстро поняв, что у Норбу на уме, он прыгнул в толпу следом за мальчиком, бесцеремонно расталкивая монахов.

Норбу сумел пробиться за последний ряд колонн, туда, где толпа была не столь плотной. Он повернул направо, в сторону дверей, когда внезапно увидел Дранга, рассекающего толпу в его направлении. Норбу замер от ужаса. Он моргнул, загипнотизированный жестокостью в глазах Дранга. Шрам, проходящий через всю бритую голову, уродовал левую часть лица, придавая монаху поистине чудовищный вид.

Наконец Норбу удалось протолкаться в двери храма. Воздух дышал прохладой, быстро гасли последние лучи вечернего солнца. Он пронесся вниз по каменным ступенькам, пробежал через двор и прижался к дальней стене, растворившись в тени под козырьком крыши.

Двери храма резко распахнулись, и по ступеням вниз шумно затопал Дранг. Он замер, вертя головой и пытаясь приспособиться к сумеркам. Отступив назад, он выхватил из подставки факел и поднял над головой, а потом направился в центр двора, судорожно озираясь в поисках мальчика. Пламя факела дрожало в такт его шагам.

В нескольких футах от себя Норбу увидел дверь, ведущую внутрь монастыря. Он чувствовал, как воздух обжигает легкие, грудь вздымается, а пот стекает прямо в глаза. Оттолкнувшись от стены, он метнулся к двери и исчез за ней. У себя за спиной он услышал рев Дранга и его тяжелую поступь.

Норбу припустил по коридору. Сквозь столбы света он несся от одной двери до другой, добежал до деревянной лестницы, ведущей на нижние уровни, и слетел по ней. На последней ступеньке ноги обогнали его, и он рухнул вперед, беспомощно растянувшись на полу.

Со стоном он сел и прислонился спиной к одной из множества деревянных дверей. Глядя на ободранные, кровоточащие ладони, он услышал шаги Дранга этажом выше. Дранг был рядом, у лестницы. Норбу быстро поднял руку, отодвинул засов и ввалился в темную комнату.

Дранг стремительно сбежал вниз, остановился и завертел головой. Потом ударил плечом в дверь – та распахнулась. Держа факел перед собой, он вошел в темное помещение и закрыл дверь на засов.

От дверей отходило несколько ровных рядов полок, заполненных кувшинами, коробами и ящиками. Дранг проследовал вдоль каждого ряда, и факел высвечивал рельефные мышцы его правой руки. Глаза без устали перебегали от одного предмета к другому.

Обогнув последний ряд полок, он замер.

– Попался, – прошептал он.

Вдруг раздался свист, и факел взорвался фонтаном огненных брызг. Дождь пламени хлынул ему на шею и обнаженную руку, занялась одежда, закрывавшая плечо. Он упал на пол, крича от удивления и боли и инстинктивно закрывая руками лицо. Он перевернулся, но с каждым движением пламя разгоралось все сильнее, въедаясь в сухую ткань монашеского одеяния, в плоть, в мышцы.

Дранг издал ужасающий хриплый рев, руки вцепились в одеяние, а пламя, казалось, перепрыгивало с одной части тела на другую. Он снова закричал. Его ногти глубоко вонзились в плоть, когда он срывал с плеч лоскутки ткани. И в этот момент в дальнем углу комнаты щелкнул засов на двери.

Норбу выскочил из кладовки, дрожа от потрясения. Мозг словно онемел, ужас того, что он совершил, грозил парализовать его. Полупустая склянка с лампадным маслом выскользнула из руки и разбилась о камни пола.

В тишине монастыря снова протрубил горн, но короткий прерывистый звук почти сразу же затих.

Норбу припустил по коридору. Теперь только настоятель мог остановить Регу.