Текст книги "Гавань измены (ЛП)"
Автор книги: Патрик О'Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Каждая мачта заканчивалась «вороньим гнездом», и в каждом – моряк, смотрящий в сторону «Ниобы», один из них с подзорной трубой. Насколько же они напуганы? Гребли они усердно, это уж точно, но около сводчатой каюты на корме, в которой, возможно, обитали французские офицеры, не видно европейских лиц, только человек в мешковатых малиновых штанах обмахивался веером и расхаживал туда-сюда. С какой скоростью она плывет? Трудно сказать точно, но наверняка не более пяти узлов.
– Итак, вот и галера, – удовлетворенно сказал Мартин. Они со Стивеном стояли у поручня полуюта, по очереди глядя в небольшую подзорную трубу. – Если я не ошибаюсь, у нее по двадцать пять весел с каждой стороны. Что делает её похожей на классический пентеконтор [35]35
Пентеконтор – «пятидесятивесельник», древнегреческая галера без палубы, водоизмещение около 10 тонн. Общая длина составляла 28-33 метра, скорость до 9 узлов (17 км/ч). Существовал уже в Троянскую войну, самый распространённый тип греческого боевого корабля, с архаического периода (XII-VIII века до н.э.)
[Закрыть]. Фукидид, должно быть, видел именно такой же корабль. Какое удовольствие!
– Наверняка. Взгляните на весла, видите, как они врезаются в воду? Словно крылья сильной и низко летящей птицы, огромного небесного лебедя.
От удовольствия Мартин рассмеялся.
– Полагаю, Пиндар делал подобные сравнения, но я не вижу цепей, похоже, гребцы действуют добровольно.
– Хасан рассказывал, что на галерах Мубары никогда не применялись гребцы-рабы, и это еще одна параллель с пентеконтором.
– Да, безусловно. Как вы считаете, мы её догоним?
– Что до этого, – сказал Стивен, – мое мнение не стоит и ломаного гроша. Я могу только заметить, что Фукидид упоминал галеру, за сутки доплывшую от Пирея до Лесбоса, а может и менее, что означает около десяти миль в час, ужасно высокая скорость.
– Но, мой любезнейший сэр, Фукидид говорил о триреме, если вы вспомните, с тремя рядами весел, что, естественно, ускорит ее продвижение по меньшей мере в три раза.
– В самом деле? Тогда, возможно, нам удастся её перехватить. Но если нет, а я должен заметить, что вон тот маленький островок прямо на пути обогнуть будет весьма непросто, тогда, несомненно, капитан Обри будет преследовать её до самой гавани Мубары. Проблема только в том, что если они достигнут её первыми, а мы будем их преследовать, даже атаковать, эффект неожиданности будет полностью утрачен, и они смогут помешать нашей высадке, возможно даже весьма свирепо.
– Доктор, – позвал капитан Обри, прервав свои расчеты, – прошу, попросите мистера Хасана и всех турок спуститься вниз.
Два возможных решения: он мог рвануть, надеясь захватить галеру до Хатибы. Утренний бриз с суши, к счастью, начал свежеть по мере того как нагревалась земля, и мог отойти на румб или два; а смена прилива менее чем через час уравновесит восточное течение. Но хватит ли этого? Галера, вероятно, сможет плыть и быстрее.
Насколько быстрее? Джек видел, как одна галера гребла со скоростью в десять узлов во время короткого рывка. Если «Ниоба», увалившись под ветер, неудачно обойдет риф с наветренной стороны, то галера легко оторвется от нее, обогнув мыс, а затем, установив косые паруса, с ветром прямо в корму, помчится вниз по заливу и, убедившись, что её преследуют, поднимет тревогу в Мубаре.
С другой стороны, он мог держаться пока мористее, успокоив опасения на галере и пройдя вход в залив, чтобы позже днем (а возможно, и ночью) подкрасться только под марселями, с беспечным видом, может быть, под французским флагом. Тем не менее, это означало бы потерю времени, и не нужен даже адмирал, который сказал бы, что скорость – суть атаки. Джек напряженно всмотрелся в далекий остров, оценивая угол, снос корабля и прибавив дополнительный эффект течения и приближающейся точки стояния прилива.
К этому времени солнце заставило его вспотеть, а остров задрожал в мареве, и Джек сердито пробормотал себе под нос: «Господи, какое утешение иметь приказы, когда тебе точно сказали, что делать». И добавил уже громко:
– Брамсели! Все бегом на мачты, все на мачты!
Как-только фор-марсовые поднялись на выбленки, Джек стал тщательно наблюдать за галерой. Когда на «Ниобе» распустились паруса, человек в малиновых штанах бросил веер, схватил длинную трость с набалдашником и начал отбивать ритм и прикрикивать на гребцов. Весла всё интенсивнее рассекали морскую гладь, взбивая пену, и скорость галеры мгновенно возросла, гораздо быстрее, чем у «Ниобы».
– Теперь нет никаких сомнений, они основательно нас боятся, – сказал Джек и принял решение рвануть вперед: если уж на галере известно о его планах, то нет смысла держаться мористее. Отдав приказы поставить все возможные паруса, он обратился к Стивену, – возможно, нужно пригласить бедного Хасана на палубу, теперь уже нет смысла маскироваться. Можете ему передать, что все решится в течение получаса или около того. А если турки встанут вдоль наветренного борта, то их вес придаст кораблю устойчивости.
Бом-брамсели и верхние летучие паруса пришпорили «Ниобу», но поначалу увеличили её скорость не более чем до шести узлов. Галера уходила прочь: первые пять минут она быстро удалялась, но потом ее ход стабилизировался, и они мчались на пределе возможного по тихой, спокойной морской глади, находясь на неизменной дистанции друг от друга. Перевернули песочные часы, отбили склянки.
На свирепых и хищных лицах стоявших на палубе «Ниобы» людей всё это время сохранялось мрачное выражение, все молчали; но когда корабль начал настигать галеру, лица просветлели, и едва расстояние сократилось на пару ярдов, как все радостно завопили.
– Гребцы начинают уставать, – резюмировал Джек, протирая глаза от пота – он высунулся, чтобы лучше видеть море, и солнце вовсю его припекало, – и я этому ни капли не удивлён.
Расстояние сократилось еще на кабельтов, и теперь течение начало меняться. «Ниоба», идущая прямо в пролив, продвигалась значительно быстрее противника и начала стремительно догонять галеру. Напряжение возросло до предела. Сейчас стало вполне очевидным, что корабль не сможет обойти остров с наветренной стороны без лавировки – фатальная потеря времени – но с другой стороны, вероятность перехвата галеры до Хатибы росла с каждой минутой…
Но появилась угроза, которую Джек не предвидел: вдалеке, по правому борту галеры, виднелся разрыв в линии прибоя, узкий проход через риф в лагуну, под силу для мелкосидящей галеры, но непроходимый для «Ниобы». Тем не менее, их курсы с самого начала сходились в одной точке, и сейчас галера находилась в пределах досягаемости девятифунтовок.
– Позовите старшего канонира, – сказал Джек, добавив, когда тот явился, – Мистер Борелл, осмелюсь предположить, дульные пробки убраны?
– Ну да, сэр, – с укоризной сказал Борелл. – Еще склянку назад.
– Положите-ка ей ядро прямо поперек курса, мистер Борелл. Но не слишком близко. Хорошо? Что бы вы ни делали, только не попадите в неё, эта хрупкая штуковина из полуторадюймовых дощечек утонет на раз-два, а у нас все яйца лежат в этой корзинке.
Мистер Борелл никак не желал утопить пять тысяч кошельков, и от его невероятно точного выстрела сердце просто ушло в пятки – ядро шлепнулось в шести футах от галеры, плеснув огромный фонтан воды ей на палубу. Это не побудило галеру остановиться, но дало ее команде пищу для размышлений. Галера немедленно затабанила – весла беспорядочно сталкивались – дернулась, а затем продолжила движение к Хатибе. А в это время проход в рифе быстро скользил к корме.
Они мчались, по очереди набирая скорость. В целом преимущество оставалось у «Ниобы». Дистанция между ними сокращалась, пока не уменьшилась до расстояния прямого выстрела, даже меньше. Если бы команда галеры была уверена, что в них будут стрелять, ей пришлось бы сдаться, чтобы избежать уничтожения. Но судно с грузом, имеющим такую ценность, готово было пойти на любой риск кроме абордажа.
В мире не было ничего, что Джек Обри любил бы больше, чем морские погони. Но через некоторое время его пылающий восторг начал угасать – из памяти снова всплыло воспоминание о сне с уменьшающейся лошадью.
В глубине разума зародились подозрения: по какой причине столько беспокойства при виде судна Компании, на вполне законных основаниях находящегося в этих водах? Почему они так легко прошли мимо бухты? И почему Малиновые Штаны постоянно бегает вверх и вниз по трапу между гребцами, стучит в гонг и кричит, но реальная скорость галеры не соответствует видимым усилиям гребцов?
Что-то определённо не так. Джеку удалось одурачить в море достаточно врагов, чтобы он так легко дал ввести себя в заблуждение. И когда они подошли на расстояние выстрела из мушкета, и на полубаке послышались радостные возгласы команды, его догадки подтвердились при виде еле заметного троса, протянувшегося в необычно бурлящий кильватер.
– Мистер Уильямсон, мистер Кэлэми, – позвал капитан, и оба мичмана подбежали к нему, светясь от радости. – Вы знаете, что делает раненая утка?
– Нет, сэр, – ответили они, продолжая сиять.
– Она пытается спрятать от вас нечто важное. Чибисы сделают то же самое, если подберётесь слишком близко к их гнёздам. Вы видите трос, идущий от кормы галеры?
– Да, сэр, – сказали они, рассмотрев корму.
– Это плавучий якорь, который создает впечатление, будто они усердно гребут и якобы позволяют нам себя нагнать. Они намереваются посадить нас на рифы. Именно поэтому я собираюсь потопить галеру. Мистер Моуэт: пушки правого борта.
Как только открылись порты орудий, Малиновые Штаны побежал к корме и перерезал линь: галера рванула вперед, носовой бурун стал отбрасывать пену аж до середины галеры.
Хасан в развевающемся белом одеянии и с тенью крайней безотлагательности и озабоченности на обычно бесстрастном лице промчался по палубе.
– Он призывает вас не стрелять по галере. На борту сокровища, – сообщил Стивен.
– Скажи ему, что мы здесь ради Мубары, а не из-за денег, – ответил Джек. – Мы не приватиры. Невозможно перехватить галеру по эту сторону острова – взгляни на ее скорость – и как только она его обогнет, то поднимет тревогу. Мистер Моуэт, поднять турецкий флаг. Мистер Борелл, орудия к бою, будьте добры.
Галера буквально на пятачке развернулась на девяносто градусов: теперь виднелась только её корма да всплески весел, она с резко возросшей скоростью неслась к рифу, в эту корму старший канонир и нацелился.
Борелл стрелял с устойчивой платформы в почти неподвижную цель: он профессионал и не промахнется, а если и так, то бортовой залп доделает работу за него. С замершим сердцем он дернул запальный шнур, увернулся от яростно отскочившей пушки и вгляделся сквозь дым, в то время как орудийный расчет уже цеплял откатные тали и банил шипящий ствол.
– Отлично, мистер Борелл, – крикнул Джек. С квартердека он видел, что ядро попало в цель – в районе ватерлинии полетели щепки. Это же самое наблюдала и команда корабля, и они что-то тихонько проворчали, не выражая радость или триумф, а просто оценивая факт.
Еще один гребок весел галеры оставался синхронным, затем ритм нарушился, весла вразнобой падали в воду, перепутались, столкнувшись – гребцы их побросали, и через подзорную трубу Джек увидел, что команда бросилась к шлюпкам. Они едва обрубили последние буксирные концы до того, как галера скрылась под водой, теперь только шлюпки плыли по спокойному морю. В тот же миг никем не замеченная батарея на острове напротив Хатибы, на дальнем берегу залива Мубара, открыла огонь по «Ниобе», но скорее со злости, чем по другой причине, поскольку корабль находился в четверти мили за пределами досягаемости орудий.
– Подойти ближе. Убавить парусов, – сказал Джек, машинально заботясь о рангоуте; и пока ход корабля замедлился, Джек стоял, заложив руки за спину, размышляя о ловушке, которой избежал, и огромном состоянии, которое потерял, и смотрел, как переполненные шлюпки гребут через подводные рифы в мелководье лагуны.
Был ли он скорее счастлив или огорчен? Радуется он или горюет? В этом перепаде настроений он едва мог говорить, лишь заметил:
– И сейчас, когда всё кончено, я так и не увидел французов. Без сомнений, они были одеты как арабы.
– Сэр, – обратился к нему Моуэт, – вымпел галеры все еще виден. Желаете, чтобы мы его взяли?
– Разумеется, – отозвался Джек. – Шлюпку на воду. – Он оглядел то место, где галера ушла под воду, и по эту сторону рифа увидел клотик и два последних фута грот-мачты с зелёным вымпелом, торчащим над поверхностью воды. – Нет, постойте, – передумал он, – приведемся к ветру и подойдем прямо к ней. И давайте, Бога ради, натянем навесы над головой. Иначе мозги вскипят.
Вода была необычайно чистой. Когда они бросили становой якорь, то увидели не только лежащую на ровном киле галеру, точнехонько на плато шириной в пятьдесят ярдов, но и обросший якорь какого-то древнего затонувшего судна гораздо глубже, а также собственный якорный канат, тянущийся в глубину. Матросы перегнулись через поручни, уставившись вниз с молчаливой, страстной жаждой.
– Пока Хасан и турки спорят о том, нужно ли высадиться в другой части острова или нет, – заметил во время обеда Джек, – я решил остаться на якоре здесь: было бы глупо находиться в море целый день, гоняя корабль в этой проклятой жаре. Но как бы мне хотелось предпринять хоть что-то другое. Вид пяти тысяч кошельков на глубине не более десяти саженей под килем, почти заставляет сожалеть о собственных добродетелях.
– О какой именно добродетели ты говоришь, брат? – спросил Стивен (его единственный гость, поскольку мистер Мартин просил извинить его – он не может ничего проглотить в такую жару, но будет рад присоединиться к ним за чаем или кофе).
– Помоги нам Господь, – вскричал Джек. – Ты действительно не оценил доблесть моего поведения?
– Нет.
– Я сознательно отказался от целого состояния, потопив галеру.
– Но ты не мог её настичь, мой любезный, ты сам это говорил.
– Не на этом галсе. Но быстро обогнув остров на следующем, я мог бы преследовать галеру прямо в заливе, и было бы весьма странно, если бы они не дали нам захватить свое сокровище, рано или поздно, и неважно, захватили бы мы Мубару или нет.
– Но батареи были уже наведены, они подготовились и ожидали: нас бы разнесли в щепки.
– Безусловно. Но тогда я этого не знал. Я отдал приказ, руководствуясь исключительно добрыми намерениями – чтобы операция не потерпела неудачу, поскольку французы и их союзники тоже бы лишились своих денег. Я поражен собственным великодушием.
– Священник спрашивает, может ли он войти, – проговорил Киллик резким и еще более неприятным чем обычно тоном. Он кинул кислый взгляд на затылок капитана Обри и сделал непочтительный жест, бормоча «великодушие» себе под нос.
– Входите, мой дорогой, входите, – произнес Джек, подымаясь, чтобы поприветствовать мистера Мартина. – Я только что говорил доктору, что это довольно парадоксальная ситуация, нищий экипаж плавает прямо над богатством, зная, что оно там, видя сундук, так сказать, и все же не в состоянии добраться до него. Киллик, тащи кофе, ты меня слышишь?
– И впрямь парадоксальная, сэр, – ответил Мартин.
Киллик принес кофейник, с фырканьем поставил его.
– Я – уринатор [36]36
Urinator – игра слов. на латыни – «ныряльщик», на английском – «ссыкун».
[Закрыть], – после короткой паузы произнес Стивен.
– Стивен! – воскликнул Джек, который весьма уважал священников. – Опомнись.
– Всем известно, что я уринатор. – ответил Стивен, твердо глядя на него, – и последние несколько часов я ощущаю огромное моральное давление, чтобы я погрузился.
Это была правда: никто открыто не предлагал ничего подобного, после произошедшего с Хайрабедяном никто не мог напрямую намекнуть, но он слышал перешептывания и перехватывал множество выразительных, как у собаки, взглядов на свой водолазный колокол, подвешенный на грузовой стреле.
– Так что с вашего позволения, я предполагаю опуститься, как только Джон Купер повторно соберет колокол. Мой план заключается в том, чтобы зацепить крюки за отверстия на палубе галеры и тянуть за них, пока не выломают палубный настил, чтобы добраться до содержимого трюма. Но мне нужен компаньон, напарник, чтобы помог с необходимыми манипуляциями.
– Я тоже ныряльщик, – добавил Мартин, – и полностью освоился с колоколом. Я буду счастлив погрузиться вместе с доктором Мэтьюрином.
– Нет-нет, господа, – воскликнул Джек. – Вы очень добры... невероятно щедры... но не должны сейчас думать о подобном. Учтите опасность и примите во внимание кончину бедного Хайрабедяна.
– Мы не намерены покидать колокол, – ответил Стивен.
– Но, разве акулы не смогут заплыть в него?
– Сомневаюсь в этом. И даже если им удастся, мы конечно, заставим их убраться с помощью металлической кошки или, возможно, кавалерийского пистолета.
– Это верно, – добавил Киллик и, чтобы отвлечь внимание от своего замечания, уронил тарелку и ушел, подобрав осколки.
Покидая палубу, дабы отобедать с капитаном, Стивен оставил мрачных, усталых, глубоко разочарованных, с трудом дышащих, склонных ссориться друг с другом и с турками матросов, а когда вернулся, то обнаружил веселые лица, дружелюбные взгляды, атмосферу праздника по всему кораблю, колокол полностью собран и приготовлен к погружению; иллюминатор заново отполирован, внутри подвешены шесть заряженных пистолетов и две абордажные пики, а различные крюки, тросы, лини и канаты аккуратно сложены под скамьей.
Но смех стих и настроение полностью изменилось, когда ожидаемое стало действительностью.
– А вам не стоит дождаться вечера, сэр? – спросил Бонден, когда Стивен приготовился влезть в колокол, и по серьезным обеспокоенным лицам вокруг было совершенно ясно, что он говорит от имени большей части команды.
– Вздор, – ответил Стивен. – Помните, каждые две сажени мы делаем паузу и пополняем воздух.
– Возможно, для начала стоит попробовать с парой мичманов? – предложил казначей.
– Мистер Мартин, прошу, займите свое место, – сказал Стивен. – Джеймс Огл, – обратился он к человеку, ответственному за бочонки, – надеюсь, вы не заставите нас задохнуться.
Об этом не стоило беспокоиться. Рукоятки крутились так, словно Джеймс Огл спасал свою жизнь, и колокол даже не погрузился на две сажени, а свежий воздух уже был рядом и ждал своей очереди. Всё, что только можно было организовать на корабле, было сделано, и двадцать человек с мушкетами и пиками выстроились вдоль борта; но это было то малое, что можно было сделать, помимо того, чтобы выламывать доски палубы галеры, и всем на «Ниобе» резко стало не по себе, когда большая рыбина длиной от тридцати пяти до сорока футов проплыла между ними и колоколом, слишком глубоко для любого мушкета. Она развернулась перед иллюминатором, заслонив свет.
– Должно быть, это большой кархародон [37]37
Белая акула, или большая белая акула, или акула-людоед.
[Закрыть], – заметил Стивен, глядя вверх, – Давайте посмотрим, что можно сделать.
Он потянул за клапан и выпустил бурлящий поток пузырей спертого воздуха. В одно мгновение акула повернула свою тушу, и больше ее не видели.
– Я бы хотел, чтобы она задержалась чуть-чуть дольше, – сказал Мартин, потянувшись вниз, к концу шланга следующего бочонка. – Погиус говорит, что они очень редки. – Он поднял шланг, и воздух зашипел, наполняя все еще погружавшийся колокол, и выдавил несколько дюймов воды, поднявшихся выше уровня обода. – Я считаю, это самый яркий день в нашей жизни.
– Уверен, вы правы. Увы, я никогда не совершал подъем на воздушном шаре, но предполагаю, что это такое же невесомое, сказочное ощущение. Вон там – маленькая Chlamys heterodontus [38]38
Chlamys heterodontus – серая рифовая акула.
[Закрыть].
Несколько минут спустя колокол достиг палубы галеры, аккуратно встав позади скамеек гребцов, как раз над смотровым люком, решетка которого уплыла. Время шло: нескончаемо для тех, кто наверху, и довольно быстро для тех, кто внизу.
– Где же они? – воскликнул Джек. – Где же они? – Из колокола не поступало никаких сигналов, никаких признаков жизни, помимо пузырьков воздуха, которые время от времени пенились и бурлили на поверхности моря. – Лучше бы я не позволил им погрузиться.
– Возможно, – произнес Мартин после десятой попытки присоединить линь, крюк и трос, – возможно, нам стоит послать сообщение с просьбой опустить крюк с уже привязанными необходимыми снастями и шкивами.
– Я не хочу, чтобы они подумали, будто я неумелый моряк, – ответил Стивен. – Давайте просто попробуем еще разок.
– Вон там две молодые тигровые акулы всматриваются сквозь иллюминатор, – заметил Мартин.
– Без сомнения, без сомнения, – раздраженно буркнул Стивен. – Прошу вас сосредоточиться и продеть трос через эту петлю, пока я ее держу.
Как бы он ни пытался, соединение все равно не держалось, и пришлось отправить наверх позорное сообщение. Вниз спустился простейший и надежный крюк, который невозможно случайно развязать. Тянуть с палубы «Ниобы» стоило больших усилий, но выбиравшие конец матросы не обращали на это внимания, несмотря на то, что температура достигла ста двадцати восьми градусов по Фаренгейту даже под навесами, вдобавок к высокой влажности. Теперь на поверхность начали всплывать крупные участки палубы галеры.
Палуба была такой тонкой и непрочной, что за исключением бимсов можно было вырвать настил обычным крюком, а сами бимсы поддались первому же рывку с «Ниобы». Весь палубный настил был вскрыт, а вода так взбаламучена, что с корабля ничего нельзя было рассмотреть. И тут из колокола прислали сообщение.
«Видим маленькие прямоугольные сундуки или большие ящики, по-видимому, запечатанные. Если сместите нас на ярд влево, мы сможем добраться до ближайшего, который закрепим на тросе».
– Никогда бы не поверил, что такой маленький ящик может быть настолько тяжелым, – заметил Мартин, когда они подняли его в середину колокола, где было больше всего света. – Видите красные французские печати с галльским петухом и зеленые арабские?
– Вот они, наслаждайтесь. А теперь, если вы его приподнимете, я дважды обмотаю вокруг трос.
– Нет, нет. Мы должны обернуть его с двух сторон, как посылку. Как бы я хотел, чтобы на флоте была обычная веревка: этот толстый трос чертовски жесткий, его трудно завязать. Как думаете, этот узел подойдет?
– Восхитительно, – ответил Стивен. – Давайте пропихнем его обратно под обод и подадим сигнал.
– Колокол сигналит поднимать, сэр, если вам угодно, – доложил Бонден.
– Тогда тяните, – ответил Джек, – но осторожно, осторожно.
К этому времени колокол не испускал ни единого пузырька. Сначала сундук было видно слабо, потом немного четче, он медленно поднимался, и ухмыляющиеся матросы ощущали его вес.
– Господи, узел развязывается, – закричал Моуэт. – Навались, навались, навал... ад и смерть!
У самой поверхности сундук выскользнул из веревок и начал погружаться, прямо над колоколом.
«Если он разобьет иллюминатор – они погибнут», – подумал Джек, провожая сундук со всевозрастающим волнением, и одновременно крикнул:
– У талей, приготовиться поднимать колокол.
Стремительное падение сундука пришлось в нескольких дюймах от стекла, с гулким ударом задев колокол, сундук рухнул в нескольких дюймах от его обода.
– В следующий раз нужно завязать узел по-другому, – заметил Мартин.
– Я больше не могу это выносить, – произнес Джек. – Спущусь вниз и закреплю его собственноручно. Мистер Холлар, подайте-ка мне шкимушку и марлинь. Поднимайте колокол.
Колокол подняли. Покачиваясь, он висел у борта, и под одобрительные крики всего экипажа Стивен и Мартин вылезли.
– Боюсь, что мы недостаточно крепко завязали узел, – сказал Стивен.
– Вовсе нет. Вы сделали все великолепно, доктор. Мистер Мартин, я поздравляю вас от всего сердца. Но возможно, на этот раз я займу ваше место. У каждого свое ремесло, знаете ли, капитан на шканцах, а кок в камбузе.
За этим последовал взрыв хохота, моряки стали хлопать кока по спине: они были в таком приподнятом настроении, что едва сдерживались.
Капитану Обри же пришлось преодолеть сильное отвращение, когда он залез в колокол на скамью; выражение триумфального счастья поблекло до мрачной сосредоточенности, и это все, что он мог – Джек ненавидел ограниченные пространства, он ни за что на свете не спустился бы в угольную шахту, и во время погружения сопротивлялся страстному и необъяснимому желанию выбраться из колокола любой ценой, хотя остановка на середине пути для пополнения воздуха и избавление от старого на какое-то время его отвлекла, а когда он ступил на палубу галеры, то почувствовал себя немного лучше – по крайней мере, полностью контролировал положение.
– Мы в точности вернулись на старое место, – сообщил Стивен. – Вот тот сундук, который мы уронили. Давай затащим его внутрь.
– Они все такие же? – спросил Джек, глядя на крепкий сундук с мощными пазами.
– Насколько я разглядел, все точно такие же. Посмотри под обод – там целый ряд подобных тянется в сторону носа.
– Тогда большая глупость использовать линь. Металлические бочечные стропы справятся с ними в момент. Давай поднимемся и захватим парочку. Мы зацепим их за скамью и поднимем ее вместе с колоколом.
Колокол снова подняли и повесили около борта, команда еще раз разразилась приветственными криками, еще громче, чем прежде. Бонден и Дэвис, два силача, отнесли тяжелый маленький сундук на середину квартердека.
– Эй, разойдись, – прокричал боцман, расталкивая нетерпеливо ожидающих, счастливых, плотно стоящих сюрпризовцев, турок и ласкаров.
Плотник пробрался сквозь толпу со своими инструментами. Он опустился перед сундуком на колени, вытащил три гвоздя и откинул крышку.
Сияющие с надеждой лица стали ошеломленными и озадаченными. Более грамотные медленно прочли « Merde a celui qui»[39]39
Пожри-ка дерьма (фр.)
[Закрыть], нанесенную белой краской поверх брусков серого металла.
– Что это означает, доктор? – спросил Джек.
– Грубо говоря, тот, кто читает это – дурак.
– Это чертовы свинцовые бруски, – завопил Дэвис, в бешенстве размахивая поднятым над головой куском свинца и подпрыгивая с пеной у рта и потемневшим от ярости лицом.
– Отдайте мне другой конец, – любезно попросил Джек, похлопывая его по плечу, – и мы выбросим его за борт.
– Сэр, – робко обратился к капитану Роуэн, – возможно, нам стоит прикупить рыбы?
– Не могу представить, что могло бы доставить мне большее удовольствие, мистер Роуэн, – ответил Джек. – А почему вы спрашиваете?
– Здесь лодка у борта, сэр, человек держит нечто, напоминающее ската с красными пятнами, но он здесь уже довольно долго, и боюсь, что он уплывет, если мы не обратим на него внимания.
– Купите все, что есть, и пригласите его на борт, – ответил Джек. – Доктор, будьте так любезны, расспросите его вместе с мистером Хасаном о ситуации на острове. Это поможет туркам решить, с какой стороны высадиться, а нам поможет оценить положение.
Он отправился в свою каюту, и именно там Стивен нашел его в знойный полдень.
– Послушай, Джек, – заговорил он, – ситуация ясна. Французы были здесь месяц и четыре дня назад. Они починили укрепления и установили батареи, где необходимо. Нет никакой возможности высадиться. Последнюю неделю по ночам они отправляли галеру на юг по проливу, а днем возвращали назад. Рыбаки твердо убеждены в том, что на ее борту находилось много серебра, и я предполагаю, что ящики из-под него оставили, чтобы сохранить легенду, и если бы мы встретили какое-нибудь дау или фелуку, то услышали бы от них о сокровищах и обманулись бы.
– Нас одурачили, – признал Джек. – Какими же глупцами мы выглядим!
– Возможно, этого и следовало ожидать, раз уж об экспедиции трепали все кому не лень, – сказал Стивен. – Но даже в этом случае я удивлен точностью их разведки.
