Текст книги "Беспощадный"

Автор книги: Патриция Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Он все еще там, ведь так?

Клинт упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил.

– Вы ведь расскажете ему об отряде добровольцев?

– Если он все еще там, то сам это поймет. А вам разве не все равно?

В тусклом свете фонаря его взгляд просверлил ее насквозь.

– Нет, не все равно, – прошептала она.

– А как же Рэндалл?

– Вдруг здесь какая-то ошибка? Возможно, этот Макклэри… – Она с мольбой упрашивала Клинта, чтобы он согласился с ней.

– Рэндалл рассказал что-нибудь о нападении?

Она покачала головой.

– И не расскажет, – с горечью произнес Клинт. – Он обвинит во всем Рейфа.

– Он не помнит…

– А вы в этом уверены, мисс Рэндалл? Действительно уверены?

Шей больше ни в чем не была уверена, даже в том, что земля круглая, небо голубое и солнце всегда восходит.

– Нет, – наконец произнесла она.

– Рейф в состоянии о себе позаботиться, – сказал Клинт, чуть смягчаясь.

– А вы?

Он бросил седлать лошадь:

– Что вы имеете в виду?

– Кейт.

Он сразу перестал говорить с ней как друг.

– А что Кейт?

– Она вас любит.

– Этого не может быть.

Шей молча смотрела на него.

– В любом случае это вас не касается, – резко произнес он. – А теперь прошу меня извинить. Я должен посмотреть, не готова ли она ехать домой. – Он вывел из стойла своего коня, а затем из другого стойла маленькую кобылку, которая, наверное, принадлежала Кейт. Он остановился, обернулся:

– Спасибо за то, что… вы сказали Рассу Дьюэйну.

– Думаю, он мне не поверил.

Клинт криво усмехнулся:

– Я тоже так думаю, но он не может ничем опровергнуть вашу историю.

Клинт начал говорить что-то еще, но вдруг замолчал и вывел лошадей во двор, оставив Шей в конюшне. Она присела на охапку сена, чувствуя себя очень одинокой и потерянной, и тут вспомнила о рисунках, которые захватила с собой. Шей вынула их из-за пояса.

Там был рисунок Абнера, другой – медвежонка. На одном был изображен Рейф рядом со своим конем. Рейф вырвал из альбома ее эскизы водопада и озера, гор, нарисованных с пенька перед хижиной. И она поняла, что он не предполагал скорый отъезд, поэтому вырвал все ее зарисовки ландшафта.

Но он оставил свои портреты. И от этого ей стало не по себе. А мне абсолютно все равно, что вы расскажете обо мне. Он уже заранее сдался. Или, возможно, только возможно, он не хотел, чтобы она забыла о нем, несмотря на все его слова.

А Шей не сдалась. Она знала, что никогда не сдастся. Она постарается сделать так, чтобы все было хорошо. Она не знала, как именно поступит, но решила, что обязательно что-нибудь предпримет.

Шей услышала удаляющийся лошадиный топот, и поняла, что Клинт и Кейт уехали. Она скомкала рисунки, сняла со стены фонарь и вышла во двор. Там она сожгла до последнего кусочка все свидетельства о Рейфе Тайлере.

Они были ей не нужны. Его образ она держала в своей памяти, в своем сердце. Она помнила каждое выражение, каждую суровую черточку его лица и то, каким оно было нежным утром, перед самым приездом Клинта. Именно этот образ она сохранила в своем сердце.

* * *

Огни ранчо Дьюэйнов были видны издалека. У ограды стояло несколько лошадей на привязи.

Вечер был прохладный, но Кейт бил озноб по другой причине. Она стояла на крыльце и ждала, когда появятся Клинт и Шей Рэндалл. Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем Клинт вышел из конюшни, лицо его было напряжено, и это послужило ей предупреждением не задавать вопросов. Раньше Кейт никогда не ревновала. Раньше она никогда не была влюблена. Пока не встретила на танцах два года назад Клинта Эдвардса.

Он был красивый мужчина, со светло-серыми глазами и ямочкой на подбородке, которая смягчала суровое лицо, потемневшее от загара. Он мало говорил и, хотя посматривал на нее с интересом, не дарил ей комплиментов в отличие от прочих поклонников.

Прошел целый год, в течение которого они часто виделись на различных собраниях, прежде чем она осмелилась в шутку пригласить его на танец, так как он явно не собирался этого делать. Он слегка улыбнулся, от чего ее сердце как-то странно подпрыгнуло, а потом признался, что не умеет танцевать.

Они вышли из зала на улицу, и она научила его нескольким па. Он быстро все схватывал, и улыбка, так редко озарявшая его лицо, стала появляться чаще.

Таким было начало. Потом он стал искать с ней встреч. Они несколько раз отправлялись на прогулки верхом, когда она заезжала на ранчо «Круг Р» со своим отцом, и со временем он все больше нравился ей. Ей даже нравилось молчать в его компании, потому что в этом молчании никогда не было неловкости, а только теплота и дружеское участие. Он не слишком распространялся о себе или своем прошлом, хотя однажды упомянул войну.

И стоило ей его увидеть, как голова начинала кружиться, а сердце готово было выскочить из груди. Когда Клинт целовал ее, казалось, что ей принадлежат все звезды вселенной. Но его поведение озадачивало. Взгляд говорил о том, что она ему дорога, об этом же говорила его грустная улыбка, но сам он никогда ничего не говорил, никогда ничего не обещал и не просил ее ни о чем. Он всегда оставался для нее загадкой.

Однако ей еще не доводилось видеть его таким озабоченным, как теперь, когда он появился на ранчо с Шей Рэндалл, поэтому Кейт мучили ревность и неуверенность. Во взгляде Клинта, обращенном на Шей, сквозила какая-то напряженность, личный интерес, который он не мог скрыть.

В наступившем молчании Кейт показалось, что он удаляется от нее.

– Шей Рэндалл очень хорошенькая, – наконец сказала она и ждала, как он отреагирует.

Клинт бросил на нее взгляд и пожал плечами:

– Разве?

Кейт оцепенела, уловив в его голосе безразличие. Во всем этом было какое-то подводное течение, и ей захотелось плакать. Тут она поняла, что не отнеслась серьезно к его словам, произнесенным в тот вечер. Что-то должно было задержать его отъезд. Кто-то должен был остановить это перекати-поле.

Она посмотрела ему в лицо – оно было сурово и неподвижно. Кейт подавила вздох, боясь обронить неверное слово, которое отдалит его еще больше. Чувствуя себя очень одинокой и несчастной, она подъехала к границе отцовского ранчо, откуда можно было видеть огни дома, и остановилась, развернувшись к нему лицом.

– Дальше тебе ехать совсем необязательно, – произнесла она изменившимся голосом.

– Но я хочу, – возразил он.

– Думаю, – сказала она, – тебе следует вернуться. Ты можешь ей понадобиться.

– Кейт, – начал говорить Клинт и сразу умолк. На щеке его заиграл желвак, руки крепче сжали поводья. Но как раз, когда она ожидала услышать что-то важное, он кивнул, развернул коня и поехал обратно на ранчо «Круг Р».

* * *

Шей неспокойно спала в кресле в комнате Джека Рэндалла. На столике в углу тускло горела керосиновая лампа.

Шей то и дело подкидывала поленья в большой камин, просыпаясь через каждые несколько часов, когда в комнате становилось прохладно.

Отец приходил в сознание несколько раз, и хотя он сразу узнавал ее, по поводу остальных событий, связанных с его ранением, он пребывал в полном неведении. Правда, в искренности его радости, что она рядом с ним, сомневаться не приходилось.

Как Шей ни старалась, она никак не могла сравнить этого человека с тем, которого неприязненно обрисовали Рейф и Клинт. Несмотря на сильную боль, терзавшую Джека Рэндалла, его глаза счастливо вспыхивали, стоило ему посмотреть на дочь. Когда он дотрагивался до нее, рука его была теплой, а пожатие радостным. Она не могла подавить свою любовь, которая невольно зарождалась. Если бы он отвернулся от нее, возможно, все было бы по-другому. Но он раскрыл ей объятия, ни о чем не спрашивая.

Шей хотелось расспросить его о Рейфе. Она должна была знать правду о том, что случилось десять лет назад. Но в таком случае ей пришлось бы признаться, что она знакома с Рейфом, знает, что он скрывается в горах неподалеку и у него нет никаких причин находиться там, если только он не преследуемый бандит. Поэтому она сжималась в кресле под гнетом невзгод, жалея, что не знает Джека Рэндалла лучше, тогда бы она могла предположить, как он поступит, если сказать ему правду о последних нескольких неделях.

Она не слышала, чтобы Клинт вернулся, и подумала, что, наверное, он отправился в горы поговорить с Рейфом. Шей на это надеялась. Ей хотелось, чтобы Рейф узнал об отряде добровольцев. Хотелось, чтобы с ним ничего не случилось.

Джек Рэндалл беспокойно заметался по кровати, и Шей попыталась стряхнуть опьянившую ее усталость. Она склонилась к отцу и дотронулась до его лица. Оно горело от лихорадки.

Шей смочила кусок ткани в миске с холодной водой, стоявшей на столике рядом с кроватью, и обтерла ему лицо.

Он пробормотал несколько слов, которых она не поняла, и поэтому наклонилась пониже, пытаясь расслышать.

– Я не… отпущу тебя… Нет.

Больной сильнее заметался. Шей прижала к кровати его здоровое плечо, пытаясь разбудить.

Наконец он открыл глаза и уставился на нее, как на привидение, но затем память вернулась к нему.

– Ты… так похожа на свою мать. – Вздохнул Джек и затих.

Шей снова обтерла ему лицо.

– Ты что-нибудь еще вспомнил? Ты сейчас произнес несколько слов.

– Не помню, – сказал он, но его голосу не доставало уверенности.

– Постарайся, – настаивала она. – Шериф созывает отряд. Они не знают, кого искать. – Она помолчала с секунду, потом решительно продолжила. – Твой друг… мистер Макклэри, пропал.

Рэндалл шевельнулся, лицо его исказилось от боли. Чувство вины полоснуло Шей ножом. Она потянулась к настойке опия, налила немного в стакан и поднесла к его губам.

– Останься, – сказал отец. – Прошу тебя, останься.

Она знала, что он имел в виду не эту ночь. Он имел в виду – навсегда. Она была ему нужна. А Рейфу – нет. Все как будто бы очень просто. Но на самом деле не так.

Она тосковала по Рейфу Тайлеру и сердцем, и умом, и телом. Он все время стоял у нее перед глазами. Она старалась не думать о нем, старалась переключить мысли на человека, которого искала и который подарил ей жизнь.

– Я буду рядом, – сказал Шей, нарочно прикинувшись, что не поняла его слов.

Он закрыл глаза, – видимо, настойка начала действовать. Тело его обмякло, и Шей попыталась последовать его примеру. Но оцепенение, боль и смятение не покинули ее.

Чувствуя, что ей не усидеть на месте, она поднялась и отправилась вниз. В гостиной горела керосиновая лампа, она быстро зажгла еще одну на кухне. Ее взгляд то и дело обращался на дверь отцовского кабинета, где в него стреляли. Его кабинет.

– Нет, – сказала она себе. – Не могу.

Но ноги сами несли в ту сторону. Она взяла со стола в гостиной лампу и медленно приоткрыла дверь кабинета.

Толстый цветастый ковер покрывали темные пятна, и Шей внезапно захотелось убежать прочь. Но она не сделала ни шагу. Ей нужно было узнать правду. Хотя она и не знала, что искать. Возможно, подумала она, ей просто нужно убедиться, что Джек Рэндалл именно такой, каким кажется: владелец ранчо, уважаемый всеми соседями и друзьями.

А кто же в таком случае Рейф Тайлер?

Обойдя пятно на ковре, Шей подошла к письменному столу. На тарелке лежала недокуренная сигарета, а рядом конторская книга. Чувствуя себя предателем, она тем не менее заглянула в нее. Ее взгляд коснулся первой страницы толстой исписанной книги. Записи были начаты два года назад, в 1871 году. А потом она увидела строчку: «Сэм Макклэри. 1000 долларов». Год спустя еще одна запись, на этот раз на полторы тысячи.

Ящик стола был слегка выдвинут, замок сломан, – похоже, кто-то в нем рылся, но его спугнули. Бумаги сверху были в беспорядке, но те, что лежали под ними, видимо, остались нетронутыми. Она просмотрела их, и ее рука наткнулась на что-то твердое. Шей уставилась на этот предмет, не веря своим глазам. Фотография матери. Сара выглядела настоящей красавицей, лицо ее озаряла прелестная улыбка. Шей никогда не видела, чтобы мама так улыбалась. Рядом с фотографией лежало письмо. Было видно, что его часто перечитывают.

В Шей боролись два чувства: уважение к личной переписке Джека Рэндалл а и желание узнать, почему мать скрывала от нее его существование.

Шей не знала, как долго она простояла, держа в руках сложенную страничку. Наконец она развернула письмо и узнала материнский почерк. Взглянула на дату. Август, 1863. Спустя несколько недель после суда над Тайлером.

Она прочитала письмо, потом еще раз, более внимательно. Почувствовав пустоту внутри, Шей тщательно сложила листок и хотела вернуть письмо на место в ящик, но засомневалась и отнесла его в свою спальню, где положила под матрас. Она подошла к распахнутому окну и посмотрела в сторону гор, где прятался Рейф. Над вершинами завис полумесяц, окруженный звездами.

Как, должно быть, Рейф ненавидит ее отца. Как, должно быть, он ненавидит ее. Раньше она этого не понимала.

В лицо дул холодный ветер, но Шей не обращала внимания. Ее больше ничего не волновало, кроме письма. В душе была полная безнадежность.

Глава двадцать вторая

Джек Рэндалл быстро пошел на поправку. С каждым днем он набирался сил и становился все обаятельней. Если бы Шей не прочитала письмо, она была бы очарована. А так она все время находила для него оправдания. Возможно, в письме имелось в виду совсем другое, не то, что она подумала.

Первые пять дней Шей воздерживалась от вопросов. Отряд добровольцев ежедневно отправлялся на поиски, а это означало, по словам Клинта, что они ничего не нашли. Клинт не упоминал о своей поездке в горы, но Шей сама догадалась: Рейф знает, что его враг по-прежнему жив.

На третий день вернулся врач и ничуть не удивился, что Джек Рэндалл так ничего и не вспомнил о стрельбе. Память, возможно, и вернется, сказал доктор, а возможно, и нет. Ранение в голову всегда непредсказуемо.

Но опасность заражения, по его мнению, миновала, и он разрешил пациенту вставать с постели, хотя рука пока должна была остаться на перевязи.

Иногда к ним ненадолго заезжала Кейт. В первый свой приезд она привезла продукты и кое-что из одежды. Платья оказались немного широки и чуть коротковаты, но Шей все равно была благодарна.

Кейт держалась более сдержанно, чем в первый день их знакомства, и Шей недоумевала почему. Но она не долго ломала над этим голову, ее гораздо больше заботило другое: как завести с отцом разговор о Рейфе Тайлере.

Когда на пятый день Кейт уехала, Шей приготовила лимонад и отнесла графин со стаканами в комнату Рэндалла. Он сидел на краю кровати, успев сделать несколько кругов по комнате, и теперь тяжело дышал, лицо его растянулось в широкой улыбке при виде Шей.

– Каждый раз, когда ты входишь, в комнате словно появляется радуга, – сказал он. – Ты даже не представляешь, какое счастье мне доставила своим приездом.

Шей поставила графин и налила им обоим по стакану, прежде чем опуститься в кресло рядом с отцом.

– Почему вы с мамой разошлись? – Этот вопрос преследовал ее с той минуты, как она открыла шкатулку в Бостоне.

Он прислонился к спинке кровати и вздохнул. Сделал большой глоток и внимательно посмотрел на дочь.

– Разве она тебе ничего не рассказывала?

– Она сказала, что ты умер еще до моего рождения.

На его лице отразилась боль. Он заговорил только спустя несколько минут.

– Твоя мать была городской девушкой, нежно воспитанной, – сказал он. – Она никогда не принимала Запад и то, что приходилось иногда делать, чтобы выжить.

– Не понимаю, – сказала Шей.

– Часто переезжаешь, – пояснил он. – У нас не было денег. Иногда даже негде было переночевать. Хорошая работа на дороге не валяется. Думаю, когда она узнала, что скоро у нее появится ребенок, ей захотелось надежного укрытия, а я… не мог ей предоставить его. Тогда не мог.

– А позже?

– Уже было слишком поздно, – ответил отец. – Думаю, ей самой было неприятно признать, что… из нашего брака ничего не получилось. Родители Сары не хотели, чтобы она вышла за меня, и сопротивлялись постоянно, пока мы не убежали. Возможно, Сара опасалась, что они не примут ее, поэтому сказала, что я умер. Я все время просил ее приехать, но она молила не вмешиваться в ее жизнь. О тебе она так и не рассказала.

Его глаза взывали к дочери, умоляя поверить ему. Они были полны сожаления, и горя, и тоски, и она поверила, что он на самом деле испытывал эти чувства. Но она также знала, что Сара Рэндалл не спасовала бы перед трудностями. Та Сара Рэндалл, которая одна вырастила дочь.

– Среди прочих вещей я нашла вырезку из газеты, – сказала Шей. – О заседании трибунала.

– Когда я служил в армии, на моей памяти было несколько трибуналов, – сказал Рэндалл, и на его шее дернулась жилка.

– Там шла речь о хищении казны и офицере по фамилии Тайлер.

Наступило долгое молчание.

– Я бы не хотел говорить об этом, Шей, – сказал он. – Тяжелое воспоминание. Он… я… мне нравился этот молодой человек.

Шей захотелось усмирить быстрое биение сердца. Она отыскала отца, а теперь вновь могла потерять его. Какое ей дело, даже если он и совершил проступок, в котором она теперь уже не сомневалась. Ей должно быть все равно, но почему-то не было. Даже наоборот.

– Твое слово… было против его слова.

– На его квартире нашли часть денег.

– Их могли просто подбросить.

За несколько минут лицо отца так постарело, словно прошли не минуты, а годы. Он взял руку Шей, лежавшую на коленях.

– Почему? Почему это тебя так волнует? – Пальцы его крепко сжались, словно утопающий хватался за соломинку.

– Я просто хочу побольше знать о тебе, – сказала она, пока не смея раскрыть то, что могло бы повредить Рейфу Тайлеру, но испытывая огромную потребность рассказать правду.

Отец не отрывал от нее пристального ищущего взгляда.

– Где ты была все эти дни?

– Я же рассказывала. Потерялась.

– Ты встретилась с Тайлером. – Это был не вопрос, а утверждение.

Шей ничего не сказала, но ее сердце забилось еще быстрее. Она знала – он сразу поймет, что она лжет, если сказать «нет». Ее выдавало волнение.

– Ты была с ним в горах. – В голосе слышалась скорее печаль, чем обвинение. – Негодяй, – затем добавил Джек Рэндалл почти шепотом. – Он использовал тебя, чтобы посчитаться со мной.

– Нет, – вырвалось у Шей, прежде чем она подумала.

Он закрыл глаза, и Шей захлестнула боль. В течение нескольких недель она нашла возлюбленного и отца, которые ненавидели друг друга и обвиняли друг друга в мотивах и поступках таких темных, что она не только не могла принять чью-либо сторону, но даже понимала их с трудом.

– Нет, – прошептала она, вновь все отрицая.

– Что он сказал, Шей? – спросил Джек, совершенно раздавленный.

Вместо ответа Шей поднялась и подошла к окну.

– Он посмел?..

Шей молчала.

– Боже мой! – едва выговорил Рэндалл. Шей вернулась.

– А ты? Ты солгал на суде?

– Нет, – решительно заявил Рэндалл. – И если он дотронулся до тебя, на этот раз я позабочусь, чтобы его повесили. Кража женщины – преступление, за которое вешают.

– Я просто потерялась, – настаивала на своем Шей.

– Шей, не позволяй ему встать между нами. Он вор.

– А ты кто, папа?

Шей не намеревалась произносить этого слова. Оно просто сорвалось у нее с языка, и она поняла, что давно уже мысленно так его называла.

– Человек, который нуждается в своей дочери, – просто ответил он, и никакие другие его слова не могли бы так больно ударить.

Письмо.

Я люблю тебя.

Эти слова она сказала Рейфу. Эти слова ее мать адресовала Джеку Рэндаллу.

Шей поднесла руки к ушам, как будто не хотела больше ничего слушать. А затем выскочила из комнаты, из дома и побежала к конюшне. Ей хотелось уехать. Убежать от всех голосов. Ей даже хотелось убежать от самой себя.

В конюшне никого не оказалось. За последние несколько недель она много раз видела, как работники седлают лошадей, и знала, что справится с этим. Выбрала себе самую спокойную на вид лошадку. Ее не заботило, что она в юбке. Ее вообще ничего не заботило, только бы уехать отсюда поскорей.

Шей застегнула подпругу седла и просунула в рот лошади трензель, потом вывела ее во двор. Поблизости никого не было видно. Те несколько работников, что остались на ранчо, должно быть, еще не вернулись с работы.

Шей услышала крик и увидела в дверях дома отца.

– Шей, нет!

Но другой голос был сильнее. Тот, что звучал у нее в голове, веля ей найти какое-то убежище, покой, отбросить все противоречия.

Шей взметнулась в седло, высоко задрав юбку, и сжала коленями бока лошади. Внезапная реакция животного удивила ее, и она вцепилась в поводья что было сил, когда лошадь понеслась галопом.

* * *

Джек Рэндалл остался жив. Эти слова все время вертелись в голове у Рейфа. Он не мог разобраться в своих чувствах. Какое-то время, до того как он узнал, что Рэндалл выжил, Рейф чувствовал что-то вроде облегчения. Все было кончено. Клинт и все остальные могут вернуться к нормальной жизни. Он продолжит выслеживать Макклэри, а потом…

А что потом?

Последние десять лет он жил только ради одной цели: отомстить и, если возможно, обелить свое имя. Дальше он не загадывал. Сейчас Рейф задавал себе вопрос, а что его ждало впереди, если бы план удался? Пустота. Одиночество.

Он не подозревал, что значит по-настоящему быть одиноким, пока Шей Рэндалл не покинула его, пока он не узнал нежность и теплоту.

Как там Шей?

Неужели Рэндалл сумел и ее очаровать, подобно многим другим? Она была готова к этому. Ей так хотелось найти отца, об этом говорили ее сияющие глаза.

Клинт вернулся той же ночью, когда отвез Шей на ранчо, и рассказал ему, как держалась Шей, как пыталась защитить Рейфа, защитить всех их. Но как долго она продержится, живя на ранчо в комфорте и благополучии?

Почему Макклэри стрелял в Рэндалла? Пытался убить его?

Клинт был уверен, что это дело рук Макклэри. Тот находился в доме, когда Рэндалл вернулся после трехдневного отсутствия. Так как Клинт точно знал, что никто из людей Рейфа не стрелял в Рэндалла, оставался только Макклэри. Но Клинту не удалось убедить в этом шерифа. Скоро отряд добровольцев примется прочесывать горы.

Охваченный беспокойством, не находя себе места, Рейф решил начать собственную охоту за Макклэри. Дело с Рэндаллом подождет. Макклэри покинул ранчо в спешке. Без припасов. Теперь ему придется воровать их, а старатели – пока самая легкая для него добыча. Некоторые ради безопасности объединились в группы, но другие были слишком независимы и яро охраняли свою собственность, несмотря на то что на своих участках им удавалось добыть лишь жалкие крохи.

Помимо золотоискателей, которые разрабатывали ручьи и протоки, были еще и те, кто искал новые жилы в заброшенных шахтах, вычищенных дочиста. Эти заброшенные шахты могли служить прекрасным укрытием для типа вроде Макклэри. В округе их было полно, и Рейф решил сосредоточить поиски на них.

Первые четыре дня ничего не принесли. Один раз он увидел, как под горой движется отряд, тихонько отступил и поехал в другом направлении.

Рейф понимал, что ищет иголку в стоге сена, но не мог сидеть и ждать. Он просто сошел бы с ума. Каждую ночь он возвращался к хижине на тот случай, если там есть для неге записка от Клинта, Бена или кого-нибудь другого. Абнер, который, видимо, был вполне доволен крошками, оставленными Рейфом, каждый раз выползал из своего уголка и приветствовал хозяина, вымаливая ласку. И каждый раз Рейф вспоминал, какую радость испытывала Шей при виде Абнера и медвежонка.

Сегодня он попытался вычеркнуть из памяти воспоминания о Шей, пока в очередной раз рыскал по горам. Он привязал коня за густыми зарослями ежевичного кустарника, а сам обходил по краю узкое глубокое ущелье, поглядывая вниз на ручей, где несколько старателей намывали золото. Он пожалел, что у него нет подзорной трубы.

На секунду взгляд его задержался на кусте, расположенном ниже. Казалось, куст зашевелился, но день выдался тихий, ни дуновения ветерка. Небо было безоблачным, яркое солнце, воздух неподвижен и сух. К подножию горы прилепилась лачуга старателя. Рейф увидел согнувшуюся фигуру человека, который, стоя в ручье, намывал золото. Рядом с ним на берегу лежала винтовка.

Рейф снова обратил взгляд на движущийся куст. В тускло-зеленой листве блеснуло серебро. Там кто-то затаился и тоже наблюдал за старателем.

Неужели раз в жизни повезло?

Рейф осторожно спустился пониже, пробираясь подлеском. Хотел было предупредить работягу выстрелом из винтовки, но тут увидел ствол, торчащий из куста.

Рейф поспешно прицелился в ствол, понимая, что вряд ли удастся в него попасть. Он спустил курок, как только прогремел чужой выстрел, опоздав на какую-то долю секунды. Рейф промахнулся, взметнув лишь облачко пыли рядом с винтовкой стрелявшего.

Первая пуля тоже прошла мимо цели.

Старатель мигом развернулся и, схватив винтовку, кинулся под прикрытие близлежащих камней.

Невидимый стрелок послал в него еще одну пулю, а за тем развернул винтовку вверх, направив ее на Рейфа. Старатель тоже прицелился вверх и выстрелил в… Рейфа.

Пуля угодила Тайлеру в руку, пораненную медведицей. Он выронил винтовку и схватился за плечо, согнувшись от боли. Пули усеяли землю вокруг него, на этот раз стреляли из двух винтовок.

Рейф перекатился за валун, проклиная себя за подобное везение. Старатель явно решил, что Рейф пытается его убить. Тайлер понял, что ему следовало криком предупредить беднягу, но первым его порывом было взять на мушку человека, решившего совершить убийство, человека, которым, как он верил, был Макклэри.

Теперь Рейф лежал, пригвожденный к земле: он хотел было поползти к коню, но пуля отскочила рикошетом от валуна и задела бедро.

Рейф оперся на руку и сел, затем посмотрел вниз. Золотоискатель нашел укрытие за деревом, убийцы видно не было.

Тут до Рейфа донесся крик, за ним другой и топот копыт. Всадников было много. Отряд добровольцев!

Времени для объяснений не было. Он услышал, как лошади взбираются по крутому склону. Еще крики, приказы, в каком направлении ехать. Рейф огляделся. Отступать было некуда, если только выскочить на открытое пространство и пробежать к ежевичнику, где привязана лошадь. Но он понимал, что не пройдет и пяти шагов.

В его кольте было шесть патронов. Он вынул револьвер из кобуры, прицелился в ближайшего добровольца, но нажать курок не смог. А ведь думал, что сможет. Думал, что сможет сделать все, лишь бы снова не вернуться в тюрьму. Он с легкостью застрелил бы того, кто прятался под горой, того, кто убивал старателей и клеветал на него. Вероятно, он смог бы убить даже Рэндалла. Но он не мог подстрелить ни в чем неповинного пастуха.

Тайлер подумал, а не попытался ли убежать, рискуя получить пулю. Но он не был готов умереть. Он еще не закончил своего дела с Рэндаллом. И была еще одна причина, та, которую он все время от себя гнал.

Рейф отшвырнул кольт и медленно встал с поднятыми руками. Плечо сильно кровоточило, одна штанина была насквозь пропитана кровью.

Стрелки из отряда осторожно приблизились, держа его на мушке. Один из них с тусклой оловянной звездочкой, приколотой к поношенному кожаному жилету, говорившей о том, что это шериф, спешился и осторожно подошел к Рейфу.

– Старатель сказал, что вас двое.

– А он не сказал, что второй в меня стрелял? – сухо поинтересовался Рейф. – Я пытался помочь бедняге.

– Тем, что украдкой забрались сюда? – спросил шериф, явно не поверив ему.

– Спуститесь вон к тому кусту, – сказал Рейф. – Сами увидите. Там прятался какой-то человек.

Шериф пожал плечами.

– Сообщник?

– Нет, черт возьми! Я увидел, как он целится в старателя, и выстрелил из винтовки, чтобы предупредить, – сказал Рейф, понимая, что объяснение звучит малоубедительно.

– А кто вы такой? – поинтересовался блюститель закона.

Рейф помолчал в нерешительности. На нем были перчатки. Как только эти люди увидят его руку, у него больше не будет шансов что-либо объяснить.

– Проклятье! – сказал он. – Настоящий убийца этим временем уйдет. Если уже не ушел.

Шериф посмотрел на него долгим, изучающим взглядом, потом обратился к одному из своих людей:

– Спустись и осмотри тот кустарник. Нет ли там каких-нибудь следов. Возьми с собой пару человек.

Он вновь повернулся к Рейфу:

– Вы так и не сказали мне свое имя и что вы здесь делаете.

Рейф опустил руки.

– Думал намыть золотишка, подыскивал участок на ручье, который еще не занят, когда увидел, что какой-то тип проявляет повышенный интерес к старателю, – ответил он.

– Вот как? – спросил шериф. – Расстегните свою портупею и дайте взглянуть на ладони.

Рейф окаменел:

– Зачем?

– У любого старателя на ладонях мозоли. Не такие, как бывают от поводьев.

– А я раньше не занимался старательством.

– Я так и думал, – сказал шериф. Он нагнулся, подобрал винтовку Рейфа и проверил магазин. – Сделан один выстрел, – объявил он добровольцам и повернулся к Рейфу:

– Расстегните портупею.

Рейф сделал то, что ему велели. Когда пояс упал на землю, шериф подобрал его и проверил количество патронов. Затем он подобрал револьвер и, провернув барабан, увидел, что все патроны на месте.

– У вас была возможность подстрелить кого-нибудь из наших.

Рейф молчал, стоя под прицелом трех ружей, чувствуя на себе враждебные недоверчивые взгляды.

– Может, вы и тот, за кого себя выдаете, а может, и нет, – сказал шериф. – Но, учитывая все ограбления и убийства, которые случились в нашем краю, я не собираюсь рисковать.

Он подошел к своему коню и вынул из седельной сумки пару наручников. Рейф весь сжался.

– Я Расс Дьюэйн, – сказал шериф, и Рейф вспомнил это имя. Клинт хорошо отзывался об этом человеке, считая его справедливым.

Дьюэйн отложил наручники на камень и снял с шеи платок.

– Закатайте рукав, – сказал он. – Посмотрим, что у вас там с рукой.

Рейф кивнул, и шериф занялся кровоточащей раной, разорвавшей неровный шов, оставшийся после когтей медведицы.

– Что же это такое с вами приключилось?

– Медведица постаралась, – ответил Рейф. Шериф прищурился:

– А вы, видно, невезучий, мистер…

– Тайлер.

Рейф решил, что бесполезно называть другое имя, особенно если на руке стоит клеймо, которое вскоре обнаружится.

Шериф больше ничего не спрашивал, а перевязал платком руку, потом проверил рану на ноге. Она больше не кровоточила.

– Просто царапина, но заняться ею все-таки придется. Я отвезу вас в Кейси-Спрингс, там есть врач.

– Я могу отказаться?

– Нет. Старатель утверждает, что в него стреляли вы. И за последнее время у нас тут частенько грабили. Интересно будет посмотреть, продолжатся ли грабежи после того, как вы окажетесь под замком.

Он подобрал наручники, затем взглянул на руку, которую только что перебинтовал, и засомневался. Рейф понял, о чем думает шериф. Очень сложно спуститься с горы в наручниках, к тому же при наличии раны.

– Где ваша лошадь?

Рейф специально приложил руку к повязке, словно рана очень беспокоила его.

– Там наверху.

– Далеко отсюда?

– С четверть мили.

Шериф сделал знак одному из своих людей, чтобы тот привел лошадь.