Текст книги "Беспощадный"

Автор книги: Патриция Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Лицо его стало чуть мягче.

– Клинт… должен скоро вернуться.

– Поспи, – сказала она, – отдохни немного.

– Не хочу…

– До тех пор пока тебе не станет лучше, можешь забыть о том, чего ты не хочешь…

Он поймал ее взгляд. Непокорный. Сердитый. А затем сдался, закрыв глаза. Этим он пытался одновременно и отгородиться от нее, и подчиниться.

* * *

Рейф не понимал, почему она упрямится. Почему не сбежала. Почему с таким упорством заботится о нем. Почему не может взять в толк, что ему не нужна ее помощь.

Ты ведь не делал этого, правда?

Ему совсем не понравилось то, что он почувствовал, когда она задала этот вопрос. Хотя на самом деле она ничего не спрашивала. Это было утверждение, грустно произнесенное, словно ответ был ей заранее ясен. Его захлестнула теплая волна. Господи, никто так тогда и не поверил его словам, если не считать нескольких человек, которые теперь помогают ему в борьбе с Рэндаллом. Те, кого он считал друзьями, покинули его из боязни, что он может помешать их карьере. А женщина, на которой он хотел жениться… ушла первой.

Сейчас он даже не мог вспомнить, как она выглядела. Перед его мысленным взором стояла Шей Рэндалл. Он все еще чувствовал прикосновение ее рук. Они так нежно дотрагивались до него. Никто никогда так его не касался. Прикосновения Аллисон были полны страсти, а не нежности, и никогда он не видел в ее глазах мягкости и заботы.

В Шей Рэндалл он никак не ожидал встретить понимание. Поэтому безустанно себе повторял, что все это ложь, обыкновенная ложь. Уловка.

Ох уж эта несчастливая звезда! Он терзался бессильной злобой, когда она вновь зажигалась над ним, и посылал проклятия силам, которые играли его судьбой. Рейф не желал этого мимолетного чуда – ее присутствия, не хотел видеть, как затуманиваются ее глаза от беспокойства за него, и поэтому набрасывался на девушку с гневными упреками, заставляя предать его, желая доказать себе, что он прав на ее счет.

Тайлер неустанно твердил себе, что дочь Рэндалла поступит именно так, даже когда забывался сном. Он все равно не смог бы и пальцем пошевелить. Нужно восстановить силы. А потом… а потом он сумеет опять здраво размышлять. Когда на него не будут смотреть эти глаза, к нему снова вернется способность мыслить.

* * *

Шей оставила дверь в хижину полуоткрытой, чтобы впустить свет и чтобы слушать, не едет ли всадник. Ей предстояло предупредить визитера о медведице.

Было уже почти совсем темно, когда наконец она услышала испуганное ржание и догадалась, что приближавшаяся лошадь почуяла медведя. Шей взглянула на Рейфа. Он по-прежнему спал, так же беспокойно, но все-таки это был хоть какой-то отдых. Ее волновала его лихорадка, больной то горел огнем, то покрывался холодным потом, а затем у него снова наступал жар.

Всадником оказался Бен. Шей подбежала к нему, держась подальше от медведицы, которую было очень хорошо видно, так как она не сводила внимательного взгляда с хижины.

– Какого черта?.. – произнес Бен, пытаясь усмирить норовистого коня.

– Лучше бы отвести коня в сарай, – сказала Шей.

– Где Рейф? – с подозрением поинтересовался Бен, настороженно оглядываясь.

– В хижине. Он болен. Думаю, ему нужен врач.

– Если вы… – угроза оборвалась, когда Бен понял, что будь она виновата в происшедшем, ее давно бы здесь не было. Тем не менее он очень внимательно вгляделся в лицо девушки:

– Почему вы все еще здесь?

– Неважно, – нетерпеливо отмахнулась Шей, так как в эту секунду медведица поднялась на задние лапы и громко зарычала. – Отведи же коня в конюшню, – сказала она.

Бен спешился и повел коня к сараю, у которого остановился.

– Дверь на замке.

– Ключ, должно быть, у Рейфа. – Она заметила ошеломленный взгляд Бена, и, если бы не волнение из-за Рейфа, медведицы и медвежонка, наверное, ее бы это позабавило. – Сейчас принесу.

У Бена возникли сомнения, но ничего другого, как согласиться, ему не оставалось. Конь почти не слушался, и он не мог привязать его к дереву, когда рядом бродит медведь. Бен кивнул.

Шей вернулась в хижину и опустилась на колени рядом с Рейфом. Ключ может быть в кармане брюк.

Рейф снова зашевелился и перевернулся на спину. Дыхание уже не было таким затрудненным, но холодная испарина еще не прошла. Слава Богу, подоспела хоть какая-то помощь.

Шей проверила карман. Ничего. Легко коснулась груди больного, как бы побуждая его повернуться, но стараясь не разбудить. Ее пальцы задержались на гладком мускулистом теле. Застонав, он слегка повернулся, и девушка сумела дотянуться до другого кармана. Быстро нащупала ключ.

В ту же секунду, когда она вынимала его, Рейф открыл глаза. Тут же протянул руку и с неожиданной силой схватил ее за запястье.

– В чем дело?

Подозрительность, с какой он задал вопрос, разозлила Шей, несмотря на то что прикосновение его руки обожгло, как молния.

– Мне казалось, ты хотел, чтобы я ушла.

Он не отпустил руку.

Шей попыталась отстраниться, но он крепко держал ее.

– Приехал твой друг. Если он сейчас не поставит в сарай коня, то медведица доведет животное до безумия, – сказала она.

– Клинт?

– Бен.

Он отпустил ее.

– Виноват, – сказал он, хотя вид у него был отнюдь не виноватый. Но все же он извинился ровно настолько, насколько было уместно в данном случае. Она собиралась уже встать, но ее остановил его вопрос. – Медведица не ушла?

– Она никуда не денется, пока здесь ее детеныш.

Он приподнялся на здоровой руке:

– Как себя чувствует медвежонок?

– Точно так же, как ты.

– Так плохо? – в голосе прозвучал слабый намек на иронию, но лицо оставалось по-прежнему суровым.

Она подумала: неужели он когда-нибудь шутит, смеется или, если уж на то пошло, просто улыбается?

Шей взглянула на свое запястье, сохранившее красные отпечатки его пальцев, и Тайлер проследил за ее взглядом. Он дотронулся до нее рукой, мягко проведя пальцами по ярко-красным пятнам, а затем перевернул ее ладонь. Ожог еще не начал затягиваться, на его месте было полно лопнувших волдырей. Она почти забыла о своей руке, обеспокоенная гораздо больше болезнью Рейфа.

– Тебе самой не мешало бы подлечиться, – сказал он грубо.

Она пожала плечами, подражая его привычке.

– Да, рука меня подвела, когда я… – она внезапно замолчала.

– Прихлопнула меня? – усмехнулся он.

Нет, в нем все-таки есть чувство юмора. Она ничего не придумала. Это видно по его глазам, чудесным, ярким, как морская вода, глазам, в которых скрыто столько тайн, секретов и гнева.

– И ничуть не раскаиваюсь. Ты это заслужил. Я только жалею, что отправила тебя за медвежонком.

– Леди, никто меня никуда не отправлял. Я сам пошел. Чертовски глупый поступок, почти такой же глупый, как то, что ты не убежала, а осталась здесь зашивать меня.

«Леди». Все-таки лучше, чем «мисс Рэндалл», произнесенное с презрением. Но несмотря на относительную беспечность тона, его рот по-прежнему был угрюмо сжат, сказывающееся напряжение углубило и без того ярко очерченные невзгодами морщины на лице. Она чувствовала, что он с трудом ведет борьбу с ней, с самим собой, с ситуацией, с которой почти уже смирился. Борется одним усилием воли, а не физически. Вся слабость и отчаяние, которым он поддался в забытье, ушли, вытесненные беспощадной решимостью, внушавшей ей благоговение и даже страх. Он все еще удерживал ее руку, но не физической, а какой-то другой силой. Они встретились взглядами и не смогли оторваться друг от друга, очарованные непонятным волшебством, связавшим их крепче всяких веревок и цепей.

Шей никогда не верила в любовь с первого взгляда. Она полагала, что любовь нужно взращивать осторожно и бережно, как любой молодой росток. Так говорила мама, и Шей верила ей. Сара знала, что такое любить, потому что всю жизнь носила в душе скорбь по этой любви. Так, по крайней мере, Шей когда-то думала.

И все же она не сумела заставить себя принять предложение ни одного из своих поклонников. Никогда в ее отношениях с ними не зажигалась ни одна искорка, даже самая маленькая, не затеплился ни один уголек большой любви, готовый вспыхнуть ярким пламенем.

Зато теперь искры были. Да еще какие. Искры и фейерверки. Взрывы. Ураганы и бури, порождающие мощные противоположные течения. А кроме того, между ними зародилась какая-то близость, взаимопонимание, которое проявлялось самым неожиданным образом. Он заранее угадал, что ей понравится водопад, что она обрадуется, увидев шаловливых мишек. Она заранее знала, что он отправится спасать медвежонка. Он сам испытал боль – она прочитала это в его глазах, – когда увидел ее обожженную руку. Она почувствовала на себе, как болит рука там, где оцарапал кожу медведь. И неважно, что оба противились этому чувству, – они ничего не могли с этим поделать. Судьба? Шей всегда считала, что люди сами строят свою судьбу. Сейчас она противилась яростным ветрам, справиться с которыми не могла.

Снаружи донеслось дикое испуганное ржание, и Шей внезапно вернулась к действительности, вспомнив, что ее ждет Бен. Сколько времени прошло? Всего лишь несколько секунд, а, казалось, будто целая жизнь. Она стряхнула с себя наваждение, вызванное прикосновением Рейфа. Прикосновением, с которым она не хотела расставаться, но должна была. Тело ее сотряслось от дрожи, когда она отняла руку, вцепившуюся в ключ.

Рейф откинулся на подушку, словно его тоже сильно потрепала буря. Но его вопросительный взгляд буквально приклеился к девушке, и ей понадобилось большое усилие, чтобы оторваться от него.

Шей почти бегом выскочила из хижины. Бен с огромным трудом удерживал коня под непрекращающийся рев медведицы, беспокойно метавшейся за деревьями. Он уже вытащил револьвер, и Шей с криком «Нет!» бросилась к нему.

Бен дрогнул, затем опустил оружие и ждал, пока она откроет дверь сарая, но ключ выпал из обожженной руки. Бросив нанес взгляд, Эдвардс наклонился, подобрал ключ и быстро отпер дверь. Шей придержала створки здоровой рукой, пока он заводил коня, стараясь успокоить испуганное животное. Когда наконец конь оказался на месте, Бен повернулся к девушке:

– А вы, как видно, не торопились. Я чуть было не пристрелил этого проклятого медведя, чтобы пойти узнать, в чем дело. Что за дьявольщина у вас тут происходит?

– Рейф… спас медвежонка… он сейчас в хижине.

Шей постаралась не замечать удивления в глазах юноши, когда назвала Тайлера по имени. Теперь это имя легко ей давалось. Чересчур легко. Бен начал расседлывать коня.

– Вы сказали, капитан заболел?

– Его оцарапала медведица, когда он вынимал из капкана медвежонка.

Бен как будто не удивился.

– А вы? Почему вы все еще здесь?

Шей понимала, что объяснение, данное Рейфу, тут не сработает. Бен видел, что она не боится медведицы. Шей пожала плечами:

– Я не знала… в каком направлении…

Он сдержал улыбку:

– Я слышал, в первый раз это вас не остановило.

– Я быстро усваиваю уроки.

Он закончил обтирать коня и подобрал с полу вьюки.

– Клинт сказал, у вас обожжена рука. Я привез мазь и немного медикаментов. Видимо, чертовски вовремя.

– Он очень страдает.

– И это вас беспокоит?

Насмешка на его лице возмутила Шей.

– Меня беспокоит даже больной хорек.

На этот раз он ухмыльнулся:

– Тогда у вас обоих есть что-то общее. Я еще не встречал людей, которые бы так беспокоились о животных. Взять хотя бы мышонка. Знаете, он провез его с собой тысячи миль…

Внезапно Шей обозлилась:

– У меня нет с ним ничего общего. Он изгой, он…

– Поосторожней, мисс Рэндалл, – произнес Бен сразу другим тоном, – иначе мы поговорим о ваших собственных недочетах или недочетах вашего… отца.

– Ну и поговорим, – парировала она. – Вы бросаете тень, вы выдвигаете обвинения, вы очерняете, а тем временем похищаете людей, занимаетесь разбоем и воровством…

Он остановил поток слов пронзительным взглядом:

– Рэндалл о вас ничего не знает. Если вы действительно его дочь. Он был удивлен, когда ему рассказали, что на почте какая-то женщина заявила, что она приходится ему дочерью.

Шей окаменела. Она уже давно сделала вывод, прочитав письма, в которых ни слова не говорилось о ней, что отец не подозревает о ее существовании. Все же услышанное больно задело ее. Загадка стала еще более неразрешимой.

– Я должна увидеть его.

– Невозможно, пока не покончим с делом.

– Каким делом? – расстроившись, поинтересовалась она.

– Рейф расскажет, когда найдет нужным, – ответил Бен, отдавая ей вьюки, а сам направился в угол, чтобы забрать бутылку с виски. Потом он подошел к двери, открыл ее и с важным видом отступил, пропуская вперед девушку.

Шей вышла. Она задумчиво смотрела, как он запирает дверь и прячет в карман ключ. Подсознательно у нее зародилась мысль попробовать бежать сейчас, когда у Рейфа есть помощь. Однако, взглянув Бену в лицо, Шей поняла, что лишилась этого малого шанса, который у нее был. Она вновь превратилась в пленницу, но на этот раз с двумя тюремщиками.

До девушки донесся мучительный вой медведицы, так и не покинувшей своего поста. Бедный зверь не понимал, что происходит.

Шей тоже не понимала. Она вообще не понимала, что происходит, особенно в ее душе. Господи, она ничего не понимала.

Глава пятнадцатая

Клинт прогуливался с Кейт по розарию, раскинувшемуся за просторным домом Дьюэйнов. Это был ее сад, и он ей подходил. Розы росли беспорядочно, а не в прямых рядах, но высадили их с избытком. Красные вперемежку с желтыми, розовые – с белыми.

Они пахли, как их хозяйка, и Клинт подумал, что Кейт, вероятно, использует розовые лепестки для своих тонких цветочных духов, аромат которых был неотделим от нее.

Ее рука дотронулась до него, и он невольно сжал ее пальцы, несмотря на намерение сделать прямо противоположное. Он предполагал ясно объяснить сегодня вечером, что не сможет часто с ней видеться, потому что обязанности на ранчо мешают активному общению с людьми.

Но все пошло не так, как он задумал, стоило ему переступить порог дома Дьюэйнов. Кейт приветствовала его улыбкой, которая сразу согрела его. Ее зеленые глаза зажглись, как только он вошел, и Клинт почувствовал, что все его намерения тают, как туман под утренним солнцем.

Он еще больше расстроился, когда его встретили остальные Дьюэйны. Отец Кейт и оба брата обращались с ним как с членом семьи. А еще хуже, они интересовались его мнением, что предпринять против нового беззакония, случившегося в Раштоне.

Клинту захотелось уменьшиться и забиться в какую-нибудь щель. Вместо этого он пожал плечами:

– Странно, что они нацелились на Джека. – Он помедлил, затем добавил:

– Что-то мне не нравится этот Макклэри, который приехал погостить. В ночь убийства старателя его в доме не было.

Расс Дьюэйн кивнул:

– Не скажу, что этот тип мне по душе, но он приехал после того, как начались ограбления почтовых дилижансов.

– Может так, а может, и нет.

Намек Клинта был ясен; Макклэри мог не объявлять о своем присутствии до определенного времени.

– Ты не согласился бы за ним приглядеть? – спросил Расс.

Снова Клинту захотелось забиться куда-нибудь в щель. За свою жизнь он совершил много такого, чем не особенно гордился, но ни разу не солгал другу, тому, кого уважал и чьим доверием пользовался.

Клинт кивнул, затем поменял тему разговора, поинтересовавшись стадом Дьюэйнов.

– Хуже некуда. С самого начала дело не пошло: зима потрепала нас не меньше, чем Джека. Пришлось продать больше, чем хотелось бы. Такова уж доля скотовода: приходится мириться с непогодой, засухой, волками и койотами. Но с чем мы не можем смириться, так это с человеческой падалью, которая завелась в округе.

Клинт невольно поморщился. Ему захотелось все объяснить. Прямо сейчас. Но он не мог так поступить, не предав Рейфа, собственного брата и всех остальных.

– Что ты собираешься делать, Расс?

– Будь я проклят, если знаю. Ждать, наверное. Джек был прав, когда говорил, что не стоит пытаться отыскать кого-то в этих горах. После первого ограбления не осталось никаких следов. Они как будто исчезли. У меня очень скверно на душе из-за Джека. Он работал день и ночь, чтобы создать ранчо. Кое-кто поговаривает о том, чтобы предложить ему денег взаймы, но сейчас у каждого свои проблемы. Как намерены поступить его работники?

– Они начинают терять терпение. Кое-кто хочет уйти.

– А ты?

Клинт почувствовал, как на него глянули разом четыре пары глаз. Он слегка поерзал на стуле и увидел на лице Кейт беспокойство. До сих пор никто на него так не смотрел. И Клинту стало не по себе от мысли, что этот взгляд может выразить что-то другое, например презрение.

– Я еще не решил.

– У нас найдется для тебя работа, если захочешь, – сказал Расс.

Клинт кивнул, молча поблагодарив за предложение, понимая, что здесь пахнет сватовством. Семья Кейт приняла его в качестве кавалера Кейт, и хотя при других обстоятельствах он был бы доволен, сейчас это доставило ему только огорчение.

Несколько минут спустя Расс предложил, чтобы «молодые люди» прогулялись, и Клинт не смог отказаться, чтобы не обидеть хозяйку дома. Он был просто не в силах огорчить Кейт, особенно теперь, когда ее щеки горели от смущения после такого нетактичного намека. Клинт поднялся, подошел к ней и вежливо отодвинул ее стул.

Луна была почти круглой, золотой, а не серебряной, и в воздухе повисло ожидание, которое обычно предшествует буре. Между ними тоже возникло напряженное молчание, которое сопровождалось легким прикосновением рук, почти незаметным пожатием пальцев и таким же незаметным ответным пожатием.

– Прости, – наконец сказала она.

– За что?

– За то, что мои устроили… такое неуклюжее сватовство.

Он невольно крепче сжал ее руку. Он не мог ответить, что ничего не заметил. Он не умел лгать. И в этом-то была вся проблема. По крайней мере, одна из них.

– Ты не собираешься остаться в Раштоне?

Как она догадалась? Клинт остановился и посмотрел на девушку. Она прелестно выглядела в лунном свете – задумчивое выражение на лице, рассеянный взгляд.

– Нет, – сказал он. – Я перекати-поле. Нигде не засиживаюсь подолгу.

– Но здесь ты живешь уже почти два года.

Он прямо взглянул ей в глаза:

– Я бродяга, Кейт, стал таким после войны.

Он видел, что она с трудом перевела дыхание, словно его слова душили ее. То же самое происходило с ним. Ему так хотелось ее поцеловать. Но именно этого делать не следовало.

– Ты никогда не хотел осесть?

Да. Сейчас захотел.

Он медленно покачал головой.

– Думаю, я не смог бы. – На большую прямоту он не решился.

Она кивнула, приняв его объяснение, в честности которого не сомневалась.

– Когда-то я мечтала путешествовать. Отправиться на Восток. Или в Сан-Франциско. – Кейт так старалась облегчить ему задачу. В конце концов, их мало что связывало, если не считать взглядов, нескольких танцев, разговоров, которые до сегодняшнего вечера текли так легко, и… внутреннего голоса, говорившего двум молодым людям, что происходит нечто необычное. Клинт и не подозревал, что так бывает, а сейчас уже было слишком поздно что-либо менять.

– А теперь? – тихо спросил он.

– Теперь я знаю, что мой дом здесь, на этой земле. Среди этих гор.

Клинт вновь осознал, что она пытается отбросить все недосказанное в их предыдущих разговорах, словно хочетубе-дить его, что его решение – это его решение, и его жизнь – это его жизнь.

Если бы только…

– Если бы только?

Клинт не подозревал, что думает вслух. Он улыбнулся девушке.

– Если бы только ты не была такой прелестной.

Он увидел радостный взгляд Кейт, на ее щеках вновь вспыхнул румянец, который очень ей шел. Наверное, она даже не подозревает, какая она хорошенькая, решил Клинт.

Больше он не мог с собой бороться. Приблизился к ней, наклонил голову и коснулся ее губ. Она действовала на него как магнит, притягивая к себе все ближе и ближе.

Губы у нее были мягкими, зовущими, кожа невероятно нежной, пахнущей тонким ароматом роз. В этой жизни она была ему нужна как никто. Клинт даже не подозревал, что когда-нибудь будет так отчаянно нуждаться в другом человеке.

Его губы легко трепетали на ее губах, и она чуть раскрылась навстречу ему. Рука девушки коснулась его плеча и замерла там, словно в нерешительности. Этот невинный жест погубил Клинта. Он обнял ее мягко, но властно, целуя каждую тонкую черточку ее лица, запоминая упоение от каждого прикосновения, тихую довольную радость ее ответов. На секунду Клинт прижался щекой к ее щеке.

– О Кейт, – услышал он собственный вздох.

Вместо ответа она чуть отстранила лицо, и губы их снова слились в поцелуе, полном обещания и одновременно такого горького понимания, что Клинт потерялся между раем и адом.

* * *

Когда Джек Рэндалл прочел телеграмму, он почувствовал, что мир рушится.

Сара умерла!

Осталась дочь. Доченька, чье существование Сара скрывала от него, потому что ненавидела его за то, кем он был. Рэндалл скомкал телеграмму. Ту небольшую сумму, которая у него была, он потратил на детектива в Бостоне, пообещав премию за быстрый результат. Детектив справился с заданием быстро. За день. Ему понадобился всего лишь день, чтобы найти два свидетельства – о смерти и о рождении. Рождении дочери по имени Шей. Сердце колотилось так сильно и быстро, что Джеку пришлось схватиться за край прилавка, чтобы устоять. Сара. Умерла. С ней умерли все его надежды.

– Вы в порядке, мистер Рэндалл?

Ему понадобилась минута, чтобы справиться с шоком и ответить. Мистер Рэндалл. Последние десять лет он работал для того, чтобы заслужить это обращение, произнесенное с уважением. Он всегда верил, что когда-нибудь уговорит Сару вернуться. Когда-нибудь он докажет ей, что стал другим человеком.

– Все хорошо, просто небольшое потрясение. Умер… один мой друг.

– Мне очень жаль, мистер Рэндалл. Я могу вам помочь?

– Нет. Нет, благодарю вас.

Он повернулся, ничего не видя перед собой, нашел дверь и, спотыкаясь, вышел на яркий солнечный свет.

Рэндалл направился в салун.

Сара так сильно его презирала, что скрыла рождение ребенка. Такую боль ему довелось испытать только один раз в жизни: в тот день, когда он вернулся домой и обнаружил, что жена ушла, оставив записку рядом с банкнотами, которые нашла.

Теперь он точно знал, почему она ушла. Сара осталась бы с ним, но она не могла позволить, чтобы ее ребенок воспитывался в доме вора.

Не обращая внимания на посетителей салуна, Рэндалл направился прямо к стойке.

– Виски, – сказал он бармену и быстро опустошил стакан. – Еще.

Он надеялся, что спиртное заглушит нестерпимую боль, но оно только освежило воспоминания. Он увидел перед собой удивительные голубые глаза Сары, когда-то смотревшие на него как на бога. Давным-давно он спас незнакомку из-под копыт двух лошадей, понесших по улице Бостона, а затем очаровал девушку и уговорил бежать с ним. Он не понравился ее отцу, потому что был неизвестного происхождения и не имел постоянной работы.

Ему бы следовало хорошенько подумать. Она была настолько честна, насколько он бесчестен. Он был воспитан так, что не видел ничего зазорного в том, чтобы освободить простодушных обывателей от их денег. Она была воспитана так, что различала только два цвета – белое и черное. А он предстал перед ней в истинно черном цвете.

До встречи с Сарой Джек не знал, что такое угрызения совести. Да, правду говоря, совесть не пробудилась в нем и позже. Воровство было естественным для него. Когда Сара впервые поймала его на этом занятии, он поклялся, что больше не сделает ничего подобного. Но нарушил слово. Даже тогда она оставалась с ним, пока… пока не появился ребенок.

Рэндалл проглотил еще одну порцию виски. Он никогда не переставал любить Сару. После ее ухода у него были короткие связи с женщинами, которые не ждали от него ничего, кроме нескольких подношений, но он всегда надеялся, что сможет вернуть Сару. Армейская казна была частью этого плана. Он должен был обеспечить себя достаточной суммой, чтобы вернуться в Бостон за женой и убедить ее, что он изменился.

Но Сара увидела ту проклятую статью, и он, хотя и продолжал высылать деньги, ни разу не получил от нее весточки.

Дочь!

Дочь, которая исчезла.

Дочь, которая проделала такой долгий путь из Бостона, чтобы повидаться с ним.

Джек попытался разузнать о местонахождении дочери, пока ждал сообщений от бостонского детектива. В гостинице ему кто-то сказал, что в то утро, когда приехала его дочь, какой-то человек встречал на станции молодую женщину. Больше ничего разузнать не удалось. Описание человека подходило к тысячам мужчин.

Что с ней случилось? Почему она не доехала до ранчо?

Учитывая ограбления и новость Макклэри, он сам мог бы представить правдоподобную версию. Рэндалл крепче сжал стакан с виски. Рафферти Тайлер!

Рафферти Тайлер сумел отомстить.

* * *

Бен остался ночевать. Шей знала – он поступил так, потому что не доверял ей, но все равно была ему благодарна. Лекарства и бинты, которые он привез для нее, пригодились для лечения Рейфа. Кроме того, Бен обладал элементарными навыками врачевания, которых не было у нее.

Военное наследие, объяснил он, осматривая рану Рейфа.

– Там было мало врачей, и мы научились обходиться без них.

Он отпустил это замечание, разматывая повязку на руке Рейфа. Увидев швы, Бен удивленно взглянул на девушку:

– Ваша работа?

Шей кивнула, довольная, что в его взгляде внезапно промелькнуло уважение. Она не задавалась вопросом, почему ее это волнует, просто ей стало любопытно, что связывает этих двух людей, отчего они так преданы друг другу, что даже готовы ради товарища рискнуть собственной жизнью. Неужели причина кроется в войне, которая закончилась более восьми лет назад? Или это сам Рейф Тайлер вызывает такую необычную преданность?

Закончив с Рейфом, Бен повернулся к девушке. Рейф хотел, чтобы он сначала осмотрел руку Шей, но девушка запротестовала, утверждая, что ожог больше не болит и что рана Рейфа требует немедленного осмотра. Долго убеждать Бена не пришлось, а Рейф был слишком слаб, чтобы противостоять решимости друга.

Теперь, глядя на обожженную руку, Бен плотно сжал губы. Нанося мазь, он был немногословен.

– Постарайтесь поберечь руку, – только и сказал он.

– Вряд ли удастся. Медвежонок.

Бен бросил взгляд в угол, где мирно спал зверек.

– Это Рейф лечил его?

– Я зашила рану. Рейф наложил шину.

Бен покачал головой, словно дивясь глупости двух детей.

– Наверное, будет лучше, если я все-таки сделаю вам повязку. Волдыри заживают лучше на воздухе, но если вы твердо решили…

Шей протянула ему ладонь и удивилась, как нежно касались его пальцы больной руки, когда он осторожно бинтовал ее. Затем Бен повернулся к Рейфу:

– Сегодня я переночую здесь, так как вы двое, видимо, никак не можете обойтись без неприятностей.

Произнес он это полушутя, и Шей поймала себя на том, что он ей нравится не меньше его брата. Рейф присел на кровати.

– Я сам в состоянии обо всем позаботиться.

– Как же. Тебя мог бы сбить с ног даже Абнер, хотя у него нет сковородки.

Рейф отказался говорить о ране на голове, и Шей пришлось, запинаясь, все объяснять Бену. Сейчас Рейф не обратил внимания на подкалывание Бена.

– Есть какие-нибудь новости об ограблении?

– Пока не слышал. – Бен взглянул на Шей. – Рэндалл уехал в Кейси-Спрингс.

Шей передернуло от того, с какой легкостью они обсуждали ее отца, свои планы, как погубить его. Она пока точно не знала, что входило в эти планы, но видела – заговорщиков не останавливает ее присутствие.

Рейф бросил в ее сторону всего лишь небрежный взгляд и снова повернулся к Бену:

– Макклэри?

– На ранчо.

– Клинт?

Бен нахмурил брови и посмотрел на Шей, будто не был уверен, что ему следует говорить.

– Он был занят сегодня.

Рейф зашевелился и слегка поморщился.

– Я буду спать снаружи.

– Черта с два, – сказал Бен. – Не хочу, чтобы ты подхватил воспаление легких, а это очень легко при такой лихорадке.

Напряжение в комнате росло. Оба мужчины повернулись и смотрели на Шей, как будто она была создана с единственной целью – изводить их. Что ж, значит, так она и поступит с ними. Ей надоело, что с ней обращаются так, словно она пустое место или какая-то помеха.

– Я голодна, – пожаловалась девушка, почувствовав, как сосет под ложечкой. За весь день у нее не было во рту ни крошки.

Рейф скривил рот, а Бена удивило напоминание, что о пленных нужно хоть как-то заботиться.

– И медвежонок тоже, – добавила она, когда привлекла их внимание. – И… Рейф.

Шей почувствовала себя неловко, назвав его по имени в присутствии Бена, но уже было слишком поздно прибегать к чему-либо другому. Рейф еще больше скривил рот.

– Я, конечно, последний в списке.

Шей пропустила мимо ушей его слова и смотрела на Бена, который был совершенно ошеломлен.

– Есть что-нибудь, кроме консервированных персиков и несвежего жаркого?

Бен взглянул на Рейфа:

– Какие идеи?

– Я подвесил остаток туши, но, как пить дать, эта чертова медведица уже добралась до нее. Попробуй наловить рыбы.

– И оставить тебя с ней?

Рейф метнул взгляд в сторону Шей. Глаза его, как всегда, ничего не выражали.

– Она могла уйти и раньше, – наконец произнес он.

Шей опять вскипела от гнева. Что бы там ни было, но ведь это она зашивала его раны, это она ухаживала за ним, а теперь ее ни в грош не ставят.

Бен неохотно кивнул:

– Но ведь она стукнула тебя…

Шей показалось на секунду, что в глазах Рейфа заплясали веселые огоньки, но они исчезли так быстро, что она засомневалась, не был ли это просто отблеск свечи.

– Обещаю, что не повернусь к ней спиной.

– А этого и не нужно. Стоит ей чуть-чуть пихнуть тебя локтем, и урон будет не меньше, чем от проклятой сковородки.

Рейф не обратил внимания на предупреждение друга.

– Удочка в конюшне.

– Если мне удастся пройти мимо вашего медведя.

Рейф хмыкнул, что можно было принять за сдавленный смех. Однако Шей засомневалась, что Рейф в состоянии рассмеяться, даже если бы его твердокаменный характер не служил тому помехой. Ведь малейшее движение вызывало у него новые приступы боли и слабости. Сейчас, очень медленно опускаясь на подушку, он морщился.

Бен в последний раз изучающе посмотрел на него, потом на Шей.

– Надеюсь, Рейф объяснял вам, как опасно оказаться ночью в лесу.

– Тысячу раз, – устало произнесла она и внимательно посмотрела на Рейфа. – Он даже решил дать мне наглядный пример.

– Капитан может перегнуть палку, добиваясь своей цели, – сухо прокомментировал Бен, не заметив, как скривился Рейф при упоминании его воинского звания.

А Шей заметила. Он был лучший офицер из всех, кого я знал. Что означало для Рейфа Тайлера потерять свой мундир? Особенно потерять его с таким позором.

Господи, ну почему ей так больно за него?

Шей отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел ее лицо, – он уже и так слишком хорошо научился читать по нему. Нужно чем-то заняться, нужно отвлечь мысли от этого несгибаемого худого человека, который вдруг стал очень слабым. Ему бы не понравились такие мысли. Он возненавидел бы ее за них.