Текст книги "Завоевание сестры короля мафии (ЛП)"

Автор книги: П. Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

32

АРИЯ

Прошло несколько дней с тех пор, как Габриэле появился посреди ночи в моей постели, а мне все еще не стало легче от нашего разговора. Было очевидно, что он избегает разговора о нашем будущем, и хотя я хотела получить ответы, я не хотела давить на него, как какая-нибудь нуждающаяся девушка. Он сказал, что мы поговорим об этом, как только разберемся со всей этой неразберихой, и я поверила.

Может, он сам не знает, какими хочет нас видеть, а может, у него действительно много забот и он хочет сосредоточиться на угрозе. Какой бы ни была причина, я старалась задвинуть на задворки сознания свою потребность в ответах и неуверенность в том, почему он может не захотеть мне их дать.

Из-за того, что произошло, Габриэле и мой брат решили, что мне не стоит больше гулять по кампусу в одиночку. Так что если я не с кем-то из них, то кто-то из семей Коста или Витале всегда крадется в отдалении. Это немного раздражает, когда кажется, что за мной все время присматривает нянька, но, поскольку я и так на взводе, я не жалуюсь.

– Ты в порядке? Ты выглядишь уставшей, – спрашивает Бьянка, пока мы работаем над групповым проектом в классе по рэкету.

– Я не очень хорошо спала, вот и все, – вру я.

Она усмехается. – Габриэле не давал тебе спать всю ночь?

Она вздергивает брови.

Мы не обсуждали, что происходит между мной и Габриэле, так что слухи, очевидно, дошли и до нее. Полагаю, заговорив о нем, она таким образом спрашивает.

– Иногда. – Я слегка ухмыляюсь и пожимаю плечами.

– Боже мой, девочка, расскажи мне, как это с ним. Никто толком не знает, но в нем есть что-то напряженное, понимаешь? Готова поспорить, что в спальне он просто бог.

Она смотрит на меня с нетерпением, и я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Говорить о нем в таком тоне как-то неправильно, и я, конечно, не собираюсь делиться с ней какими-то его наклонностями, но ведь подруги говорят о таких вещах, верно? Я чувствую, что должна ей что-то сказать.

– Я просто скажу, что это лучше, чем я могла себе представить.

Она опирается подбородком на руку и вздыхает. – Это то, чего я хочу, но, блин, это трудно найти.

– Ты найдешь. Ты молода. – Я улыбаюсь ей, и в этот момент у меня появляется ощущение внизу.

Черт, кажется, мне нужно в туалет.

– Я сейчас вернусь. – Я отталкиваюсь от стола, за которым мы работаем, и подхожу к столу профессора. – Могу я воспользоваться туалетом?

Он смотрит на часы над дверью. Осталось еще полчаса занятий. – Да.

Я направляюсь к двери и замечаю, как мой сопровождающий на этот день, один из парней нашей семьи, начинает вставать из-за стола. Я машу ему рукой, чтобы он сел обратно, и говорю: – В туалет.

Он новый солдат, а его отец служит в армии уже несколько десятилетий. Мне не нужно, чтобы он слушал, как я писаю. Кроме того, туалет находится буквально в соседней комнате.

Зайдя в кабинку, я спускаю штаны и проверяю нижнее белье. Как я и предполагала, там есть небольшое количество крови. Я вздыхаю с облегчением, радуясь, что у меня начались месячные. При других обстоятельствах я бы с радостью забеременела ребенком Габриэле, но я еще не знаю, кто мы и есть ли у нас будущее, и есть вполне реальная возможность, что кто-то попытается убить меня, если я не найду этот чертов USB, который им нужен.

Я натягиваю штаны и выхожу из кабинки, направляясь к стене, где хранятся бесплатные женские средства, поскольку у меня нет с собой сумки. Решив пока обойтись трусиками, я поворачиваю ручку, чтобы опустить их в секцию диспансера, но они застревают на полпути внутрь и наружу. Я сгибаюсь в талии и тянусь вверх, чтобы взять его.

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь, чтобы вернуться к кабинке – прямо в твердую грудь. Я поднимаю глаза и вижу мужчину в балаклаве. Трусики выпадают у меня из рук.

Я открываю рот, чтобы закричать, но он закрывает мне рот рукой и прижимает к дозатору. Ручка впивается мне в спину, и в кожаной перчатке, закрывающей рот, раздается приглушенный крик.

Я сопротивляюсь, но он сильнее меня. Сердцебиение и дыхание звучат в моей голове так громко, что я больше ничего не слышу. Я понятия не имею, достаточно ли шума производит наша борьба, чтобы предупредить кого-нибудь в классе рядом с нами о том, что происходит.

Он поднимает руку, чтобы закрыть мне нос, и я с трудом пытаюсь дышать. В моей крови разгорается паника, и я, руководствуясь инстинктом, поднимаю колено. Мне не удается хорошо упереться, чтобы сделать это, но я бью его по яйцам достаточно сильно, чтобы он вскрикнул, и его хватка ослабевает настолько, что я могу вывернуться.

Увернувшись от него, я успеваю сделать всего пару шагов, как он хватает меня за волосы и тянет назад. Я топаю ногой – единственный вариант, поскольку он стоит у меня за спиной, – и он отпускает мои волосы. Еще один шаг, и я вскрикиваю, когда он хватает меня за ногу, и я падаю лицом в пол, ударяясь головой. Мне требуется мгновение, чтобы собраться с силами и поползти к двери, но ветер выбил из меня все силы, и я не могу кричать о помощи.

Я оглядываюсь через плечо, когда он глубокомысленно усмехается. Он медленно идет ко мне, и я понимаю, что это конец. Я должна собрать все силы, которые у меня остались, и заставить их считать, иначе мне конец.

Когда он подходит достаточно близко, я поднимаю ногу и бью его ногой в коленную чашечку. Он вскрикивает от боли и падает. Подняв ногу еще раз, я бью его копытом в лицо и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. Я открываю дверь и направляюсь в класс. Когда я открываю дверь, на лицах всех появляется шок, а затем все вокруг становится черным.

33

ГАБРИЕЛЬ

– Где она, черт возьми?

Я игнорирую всех, кто таращится на меня в приемной школьного медицинского кабинета, и протискиваюсь сквозь них в коридор, проверяя каждую комнату, пока не нахожу Арию на одной из больничных коек, спящей. Мои плечи опускаются от облегчения, но ярость, кипящая во мне, не проходит. Даже океан не может ее погасить.

Когда я вхожу в палату, Марселло вышагивает по дальнему краю, а Мира сидит в кресле в углу, на ее лице написано беспокойство.

– Что, черт возьми, произошло?

Марселло поворачивается ко мне лицом.

– Насколько мы можем судить, кто-то напал на нее в ванной. Она вся в травмах. Они думают, что она упала во время ссоры и ударилась головой. Ей пришлось наложить швы на висок.

– Твой гребаный парень должен был следить за ней! – Я подхожу к нему, готовый выместить на нем все свои чувства, независимо от того, брат он ей или нет.

– С ним разберутся. – Судя по тону его голоса, мне не нужно спрашивать, как именно.

– С ней все будет в порядке? – Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на нее в постели.

– Доктор сказал, что у нее может быть небольшое сотрясение мозга, но они должны подождать, пока она не очнется, чтобы быть уверенными.

Я запускаю обе руки в свои волосы и дергаю. Во мне столько всего бурлит, что я чувствую себя как фейерверк на грани взрыва.

– Это твоя вина. – Я делаю шаг вперед и толкаю Марселло, ища драки и надеясь на нее.

– Тебе нужно отвалить, Витале. – Ярость Марселло едва скрывается.

Мирабелла встает со стула. – Ребята, прекратите. Это ничему не поможет.

– Ты позволил ей пострадать в твое дежурство! – кричу я.

– Что, черт возьми, случилось, когда ты был в Нью-Йорке, а?

– Ребята! – кричит Мира, когда мы стоим грудью к груди, ожидая, что другой нанесет первый удар.

– Стоп. – Голос Арии – почти шепот, но он останавливает нас на месте, и все наши головы поворачиваются в ее сторону. – Остановитесь, пожалуйста.

Я бросаюсь к ее кровати и беру ее за руку, желая почувствовать ее теплую кожу на своей. – Ты в порядке? – Я тянусь провести рукой по ее лицу, но отдергиваю руку, не желая причинить ей боль. Она пытается сесть прямо в кровати, и я кладу руку ей на плечо. – Просто расслабься. Сходите за доктором и скажи, что она очнулась.

Мне все равно, кто это сделает – Мира или Марселло, лишь бы один из них. Наверное, это Мира, потому что Марселло идет к противоположному краю кровати.

– У меня волосы растрепались.

Я беру ее за руку и сжимаю ее.

– Мне тоже было страшно, – шепчет она.

– Что случилось? Кто это сделал?– спрашивает Марселло.

Но прежде чем она успевает ответить, приходит доктор, желающий осмотреть ее. Он просит нас всех уйти, но я отказываюсь и наблюдаю, как он задает ей кучу вопросов и осматривает ее.

Когда он закончил, то повернулся ко мне.

– У нее небольшое сотрясение мозга, и ей нужно оставаться в постели несколько дней. Будите ее каждые несколько часов. Никаких экранов, свет по возможности не включать. Очень мало стимуляции.

– Я прослежу за этим.

И я прослежу. Я не отстану от нее, пока не перережу горло каждому гребаному русскому, сыгравшему в этом роль.

Когда Марселло возвращается, я сообщаю ему, что сказал доктор, и говорю, что останусь с ней до тех пор, пока она не сможет снова вставать с постели. Он выглядит так, будто хочет возразить, но разумно отказывается.

– Я хочу вернуть тебя в твою комнату, Ария, но мы должны знать... ты знаешь, кто это с тобой сделал? – спрашиваю я.

– Нет. – Она выглядит так, будто может заплакать. – На нем была маска, и я его не видела.

– К тому времени, как кто-то проверил ванную, кто бы это ни был, он уже скрылся, – говорит Марселло.

– Я взломаю запись с камер наблюдения и попробую определить, кто это. – И я это сделаю. Но сначала мне нужно устроить Арию. Я поворачиваюсь к Марселло. – Я собираюсь взять некоторые вещи из своей комнаты, прежде чем отправиться к Арии. Можешь сопроводить ее в комнату, а потом я встречу тебя там?

И снова Марселло выглядит так, будто хочет возразить, но он смотрит между нами двумя и резко кивает мне.

Я подхожу к кровати. – Я буду у тебя, как только смогу, милая.

Я целомудренно целую ее губы.

Когда я отстраняюсь, она смотрит на меня своими большими ланьими глазами, полными страха и печали.

– Не волнуйся, они заплатят. Я обещаю тебе.

Я целую ее в последний раз, прежде чем уйти.

Проходит несколько дней, и я провожу каждую секунду с Арией в ее комнате, а Мира или Марселло каждый день приносят нам еду. Когда я проверил камеры наблюдения в школе в тот день, когда на Арию напали, весь день был стерт, не оставив никаких следов.

Сегодня я впервые за несколько дней покидаю ее, и мне не по себе. Трудно не чувствовать, что, как только она исчезнет из поля моего зрения, случится что-то плохое. Я не могу держать ее в клетке, как животное, как бы этого ни требовали мои проблемы с контролем.

Однако сегодня родители приедут в гости, и мне нужно поговорить с отцом о моих намерениях в отношении Арии, а также забрать жучки, которые он доставит мне, любезно предоставленные моим другом из отдела безопасности.

Ария сегодня чувствует себя лучше – не такая болезненная и уставшая, голова не болит, – и я чувствую некоторое облегчение от этого знания. Она с нетерпением ждет сегодняшней встречи с мамой, хотя я пытался убедить ее остаться в своей комнате и позволить маме навестить ее. Но она чувствует себя запертой и нуждается в смене обстановки. Кроме того, с ней будет Марселло.

В качестве дополнительной меры предосторожности я написал Сандро, чтобы он присматривал за Арией на расстоянии. Я уверен, что обеспечиваю ее безопасность, но предпочитаю сам следить за тем, чтобы с ней все было в порядке. Сегодня такой возможности нет. Я не могу быть уверен, как отреагирует отец, когда я заговорю с ним об Арии, поэтому я не стану заводить этот разговор в смешанной компании. Нам нужно уединиться.

– Ты останешься с братом, хорошо?– говорю я.

Она кивает, и я целую ее в лоб. Ее длинные волосы собраны в косу, которую она заплела перед одним плечом, и она смотрит на меня, каким-то образом сохраняя невинность на лице даже после всего, что ей пришлось пережить.

– Твои родители придут? – спрашивает она.

– Да, они всегда приходят.

– Это хорошо. – По выражению ее лица я вижу, что она думает о том, что ее отец не может приехать к ней. – Может, ты познакомишься с моей мамой после того, как я с ней поговорю…

Она оставляет свой вопрос висеть, как пустая петля.

Я слабо улыбаюсь ей. – Может быть. Я найду тебя, когда закончу с родителями. Посмотрю, где ты.

Она не выглядит убежденной. – Хорошо.

– Пойдем. Я отведу тебя в комнату твоего брата. Ты можешь пойти с ним, чтобы встретиться с мамой.

После того как я высадил Арию с Марселло, я написал Сандро, чтобы убедиться, что он присмотрит за Арией. Он сразу же отвечает, что все готово. Он уже сказал родителям, что его визит будет коротким.

Позаботившись об этом, я выхожу из Римского дома и направляюсь к главному входу в школу. Чтобы на круговом движении не образовывалась пробка, заезд в школу осуществляется в несколько этапов.

Мне не приходится долго ждать, пока подъедет машина моих родителей. Анджело и Миа Витале выходят из черного внедорожника, выглядя как мафиози и его жена. Сшитый на заказ костюм без галстука, зачесанные назад волосы и толстая золотая цепь на шее с болтающимся на конце крестом делают моего отца похожим на человека, пришедшего с центрального кастинга. Завитые темные волосы моей мамы свисают на плечи, а одета она в свое обычное скромное платье от дизайнера.

Как только она меня видит, мама бросается ко мне и крепко обнимает. Я ее единственный ребенок, и она всегда высоко ценила меня. Хотя я беспокоюсь о реакции отца на мои новости об Арии, я также беспокоюсь о реакции матери. Вполне возможно, что она никогда не посчитает, что какая-либо женщина достаточно хороша для меня.

После того как мама отпускает меня, мы с отцом пожимаем друг другу руки.

– Давай пройдемся до кафе "Амброзия". Мы можем выпить по чашечке капучино и поговорить по душам, – говорю я.

– Звучит замечательно, – говорит мама.

Я веду их туда, и после того, как я принесу каждому из них желаемый напиток, мы садимся и разговариваем. Моей маме нечего рассказать, кроме слухов о том, кто с кем встречается и кто, по ее прогнозам, скоро обручится или создаст свою семью. Она типичная жена мафиози, не имеющая особого отношения к внешнему миру.

Как только мы немного посидели, я бросаю взгляд на отца, и он понимает намек, обращаясь к моей матери. – Миа, я вижу там Валентину Альбис. Почему бы тебе не пойти поздороваться, пока я буду обсуждать дела с нашим сыном.

Понимая, что у нее нет выбора, она слабо улыбается и, ни слова не говоря, встает из-за стола, направляясь в сторону Валентины, как послушная маленькая жена. До этого момента я не понимала, насколько сильно я не хочу этого для себя. Мне нравится, что у Арии есть хребет. Она соглашается, да, но когда ей кажется, что это важно, она говорит свое слово.

– Пойдем прогуляемся, – говорю я, и мы встаем из-за стола.

Я вывожу отца из здания в один из внутренних дворов. Все цветы погибли, и сады не такие пышные, но здесь пусто, что служит моей цели.

– Ты принес жуков, которых я просил? – спрашиваю я отца, повернувшись к нему лицом, когда мы оказываемся в центре двора.

Он кивает. – Да, но прежде чем я передам тебе все, ты должен объяснить мне, что происходит. Я кое-что слышал.

Это заставило меня изогнуть бровь. – Что ты слышал?

– Что ты ухаживал за девушкой Коста, давая понять, что между вами что-то есть. – Он делает шаг ко мне. – Что ты покинул с ней кампус, чтобы уехать в Нью-Йорк и делать бог знает что.

Я выдыхаю и провожу рукой по волосам. – И то, и другое – правда.

Я встречаю его взгляд, готовый к его гневу, зная, что он придет. Но, надеюсь, когда мы окажемся по другую сторону, он поймет, что я не отступлю.

– Я говорил тебе, что не хочу, чтобы ты не имел ничего общего с Арией Коста?

Я киваю. – Говорил.

– Тогда почему ты рискуешь жизнью из-за того, что она вляпалась в какую-то историю, а ты, насколько я могу судить, тут ни при чем?

В его словах звучит яд, а в глазах – жестокий блеск, к которому я уже привыкла.

– Потому что я люблю ее.

Вот так. Слова вырвались наружу. Ненавижу, что первым их слышит он, а не Ария, но я не могу сказать их ей, не убедившись, что у нас есть четкий путь к тому, чтобы быть вместе. Сегодняшний день – первый шаг на этом пути.

– Любовь. – Он практически выплевывает это слово. – А как же долг? Как насчет того, что семья и твоя клятва нам превыше всего? Как ты думаешь, что подумают все члены семьи, когда увидят, как она водит тебя за член, не говоря уже о других семьях? Они подумают, что ты слабак, вот что. Они подумают, что я слабак, и другие попытаются забрать то, что принадлежит нам. Особенно ее брат.

– Марселло не заинтересован в том, чтобы пытаться захватить наш сектор страны.

– О, вы теперь приятели? Именно об этом я и говорю. У него и так слишком много власти! Мы не можем дать ему еще больше!

Его лицо стало свекольно-красным, голос повысился, и я вижу, как он сжимает руку на боку, уверенный, что он сдерживает себя, чтобы не ударить меня.

– У Коста столько силы, сколько мы им даем, и это происходит в обе стороны. То, что я с Арией, дает нам более прочные связи с северо-востоком. Подумай, что мы можем сделать с таким доступом. Ты недальновиден.

– Я не отступлю, Габриэле.

По его тону я понял, что он говорит серьезно. Я знаю этого человека всю свою жизнь, и он самый упрямый ублюдок на свете. Он никогда не любил отца Марселло – говорил, что тот всегда считал себя лучше других, потому что ему принадлежал Нью-Йорк. Однажды до меня дошли слухи, что мать Марселло рассматривалась в качестве кандидатки на роль моего отца, но вместо этого она выбрала Сэма Коста. У меня хватило ума не спрашивать об этом.

Быстро меняю тактику. – Если ты слышал, что я влюбился в нее по уши, значит, я хорошо выполнил свою работу. Позволь мне и дальше творить волшебство. Она практически ест с моей ладони. Дай мне больше времени, чтобы укрепить наши отношения, и тогда мы сможем сделать их официальными.

Он качает головой, изучая меня. – Хочешь сказать, что все это была уловка с твоей стороны?

– Конечно, это так.

– Если это так, почему ты мне об этом не сказал?– Отец скрещивает руки.

Я пожимаю плечами, изображая беззаботность.

– Я не был уверен, что смогу сблизиться с ней, что Марселло будет достаточно доверять мне, и я не хотел тебя разочаровывать. Но я там. Как только вся эта чепуха с русскими закончится, я попрошу ее выйти за меня замуж. Тогда я буду в курсе всех событий, и мы сможем планомерно разрушать то, что построили Коста, подпитывать недоверие изнутри и иметь доступ к тому, что происходит на северо-востоке.

Тошнота бурлит в моем нутре от того, что я выплеснул на него эти слова.

Я не намерен делать ничего из этого, кроме предложения Арии выйти за меня замуж, но если я смогу заставить его дать добро на то, чтобы мы были вместе, я смогу сказать ему в будущем, что я действительно влюбился в нее, что я не буду пытаться разрушить внутреннюю работу ее брата.

Выиграть время – это все, что я делаю, но это все, что мне нужно. Время, чтобы он свыкся с мыслью о нас с Арией, чтобы понял, какую пользу это ему принесет.

Медленная, довольная ухмылка расползается по его лицу. – Вот какого сына я вырастил. Он с улыбкой делает шаг вперед и сжимает мне плечо.

Облегчение накатывает на меня, как цунами.

Это не идеальный вариант, но иногда в общении с отцом приходится делать маленькие шаги. По крайней мере, мы движемся вперед.

34

АРИЯ

Я мельком вижу Габриэле, входящего во двор, и улыбаюсь.

Мой визит к маме прошел хорошо. Было приятно ее видеть, особенно после всего, что со мной произошло в последнее время. Иногда мама просто необходима.

Я не ожидала увидеть Габриэле сегодня так скоро, но когда Мира потащила моего брата поговорить с родителями, я отлучилась в туалет внутри школы.

Как только я вошла в туалет, то поняла, что это была плохая идея. Я не была в школьном туалете с тех пор, как произошел инцидент, и у меня защемило в груди. Я воспользовалась туалетом настолько быстро, насколько это было возможно, и почувствовала огромное облегчение, когда вышла из него целым и невредимым.

Именно тогда я заметила Габриэле в конце коридора, протискивающегося через дверь во внутренний двор. С ним никого не было, и я решила спуститься вниз, чтобы узнать, не хочет ли он встретиться с моей мамой сейчас.

Я прохожу по коридору и тихонько открываю дверь во двор, не желая мешать, если Габриэле действительно находится здесь с кем-то. Пока я стою и держусь за дверь, он появляется в поле зрения. Он стоит ко мне спиной, и, судя по раздраженному выражению лица отца, между ним и его отцом идет напряженный разговор.

В этот момент слова Габриэле долетают до меня, и мои щеки словно обжигают пощечины.

– Если ты слышал, что я влюбился в нее по уши, значит, я хорошо выполнил свою работу. Позволь мне и дальше творить свою магию. Она практически ест с моей ладони. Дай мне больше времени, чтобы укрепить наши отношения, и тогда мы сможем сделать их официальными.

Мой желудок вздрагивает. Мне приходится сглатывать подступившую к горлу желчь.

Его отец качает головой. – Ты хочешь сказать, что все это было уловкой с твоей стороны?

– Конечно, это была уловка.

На глаза наворачиваются слезы, а сердце сжимается.

– Если это так, почему ты не рассказал мне об этом? – Его отец скрещивает руки.

Габриэле пожимает плечами.

– Я не был уверен, что смогу сблизиться с ней, что Марселло будет мне доверять, и я не хотел тебя разочаровывать. Но я там. Как только вся эта чепуха с русскими закончится, я попрошу ее выйти за меня замуж. Тогда я буду в курсе всех событий, и мы сможем планомерно разрушать то, что построили Коста, подпитывать недоверие изнутри и иметь доступ к тому, что происходит на северо-востоке.

Я спешу уйти, не желая, чтобы кто-нибудь из них меня увидел.

Слезы текут по моему лицу, пока я бегу, не обращая внимания на то, куда бегу. Мне все равно, я просто хочу выбраться отсюда. Я не хочу никого видеть, мне слишком стыдно и неловко, что я позволила себе поверить в то, что Габриэле действительно испытывает ко мне чувства.

Неужели я была настолько отчаянной и наивной?

Я всегда была неважной в жизни каждого человека. То, что я делала, никогда не имело значения, потому что я была всего лишь дочерью. Что ж, дочери тоже имеют значение. Я хочу иметь значение в чьей-то жизни. И я думала, что имею значение в жизни Габриэле.

Тут меня осеняет мысль, и я останавливаюсь, потрясенная. Возможно ли, что он организовал все это – доставку приглашения в секс-клуб в Майами, фотографию и все, что последовало за этим, – как способ сблизиться со мной? Сыграть в героя и заслужить мое доверие?

Я наклоняюсь, и меня тошнит, и я бблагодарна что нахожусь на улице.

Господи, как же я была глупа. Я всю жизнь прожила среди мужественных мужчин и знаю, что у них есть долг перед семьей и прежде всего перед собой. Неужели я думала, что только потому, что видела, как сильно изменился мой брат в результате отношений с Мирой, Габриэле тоже изменится? Марселло был исключением, а не правилом.

Я выплевываю последние капли рвоты изо рта и выпрямляюсь, пытаясь сделать глубокий, очищающий вдох. Но не успеваю я сделать и одного вдоха, как на мое лицо опускается что-то, и меня поглощает темнота.

Моя попытка закричать пресекается, когда рука зажимает мне лицо, и я снова упираюсь в чью-то грудь. Я сопротивляюсь, но руки, похожие на тиски, обхватывают меня за живот и поднимают, унося прочь.

Куда – понятия не имею. Слепая паника охватывает меня. Я борюсь и борюсь, изматывая себя, но безрезультатно. Все, что я делаю, ничего не меняет в железной хватке вокруг меня.

Дыхание становится все быстрее и быстрее, а в голове все туманнее. Я пытаюсь замедлить дыхание, чтобы не захлебнуться, но когда двое парней на заднем плане говорят по-русски, я паникую еще больше, и все вокруг становится черным.

Когда я просыпаюсь, первое, что я осознаю, – это то, что мои плечи и запястья горят. Голова наклонена вперед, и я медленно поднимаю ее, несколько раз моргая и осматривая бетонную комнату вокруг себя. Комната выглядит точно так же, как та, из которой я по воскресеньям звоню домой маме.

Но когда я вижу перед собой двух русских братьев, я понимаю, что нахожусь не в Римском доме. Должно быть, я нахожусь в Московском доме на вражеской территории.

– Рад видеть, что ты решила присоединиться к нам, – говорит тот, что повыше.

Я знаю, кто он. Все в кампусе знают.

Феликс Аминов.

Феликс – глава Братвы Аминов. Он ровесник Габриэле и возглавил организацию в прошлом году, когда предыдущий лидер, не имевший наследников, был убит. Феликс занял этот пост, выследив тех, кто это сделал, и замучив их до смерти.

По крайней мере, так гласят слухи.

Когда его холодный взгляд устремляется на меня, я понимаю, что руки у меня связаны за спиной – отсюда и боль в плечах, – и понимаю, что этот человек не намерен отпускать меня отсюда живой.

– Замечательно наконец-то встретиться с вами лицом к лицу, а не только через текст.

Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз. Его русский акцент присутствует, но не очень сильный, что свидетельствует о его пребывании в Америке.

– Чего ты хочешь? – Я сужаю глаза, глядя на него. Может быть, если я выиграю время, этого будет достаточно, чтобы кто-то понял, что я пропала.

Я мысленно представляю своего брата и Габриэле.

Габриэле.

Одна мысль о нем – как удар плетью. По крайней мере, Габриэле не выдумывал про русских ради собственной выгоды.

Феликс делает шаг вперед и медленно проводит кончиком пальца по моей щеке. Я замечаю, что в другой руке у него пистолет. Как, черт возьми, он его сюда протащил?

– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, rodnaja.

Я отдергиваю голову от его прикосновения. – Я не знаю, где находится USB, который ты ищешь. Если бы знала, то уже отдала бы его.

– Ты лжешь. – Он пристально смотрит на меня.

Я качаю головой. – Я не лгу.

Через долю секунды после того, как слова покидают мой рот, он бьет меня по щеке.

Голова кружится, в ушах звенит. Мне требуется мгновение, чтобы снова взять себя в руки. Когда я это делаю, я хмуро смотрю на него. – Что на этом USB такого важного?

Он наклоняется и ухмыляется, но это жестоко.

– Мы получили информацию, что у него есть что-то на нас, что-то, о чем мы не хотим, чтобы кто-то знал. Без сомнения, он приберегал это до удобного момента. Я бы так и поступил. Теперь я хочу вернуть это.

– Я уже сказала тебе, что не знаю, где он. Я везде искала.

– Тогда ты для меня бесполезна.

Я напряглась.

– Игорь, позаботься о ней. – Феликс идет к двери.

Паника охватывает меня быстро и стремительно. Мне нужно что-то делать. Что угодно. – Нет! Подождите!

Феликс останавливается спиной ко мне.

– Я могу продолжить поиски или спросить брата, если он что-нибудь знает.

Они не знают, что я уже втянула Марселло в это дело. Мне просто нужно продолжать тянуть время, пока кто-нибудь не поймет, что я пропала. Габриэле не знает, что я знаю о его плане в отношении меня. Может быть, он тоже придет.

– Не волнуйся, мы спросим твоего брата. Мы думаем, что после твоей смерти у него появится дополнительная мотивация, чтобы его невесту не постигла та же участь.

– Пожалуйста, вы не должны этого делать!

Слезы текут по моим щекам.

Лицо Феликса превращается из ледяной жестокости в ярость, словно кто-то щелкнул выключателем, и он шагает обратно ко мне, наклоняясь так, что мы оказываемся лицом к лицу. – Тебе некого винить, кроме себя!

Он протягивает руку вперед, и я вздрагиваю, думая, что он собирается ударить меня снова, но вместо этого он срывает с моей шеи ожерелье и бросает его в сторону. Я слышу, как оно ударяется о стену. Я дрожу, из моей груди вырываются рыдания о том, что это мои последние минуты.

Феликс выглядит так, словно решает, как именно он собирается заставить меня страдать, когда Игорь говорит ему сзади: – Pakhan.

Феликс оглядывается на него через плечо, и я тоже бросаю взгляд. Игорь указывает на пол. Проследив за направлением его пальца, я вижу, что он указывает на мое ожерелье, которое отскочило от стены и упало в паре футов от нас.

Когда я понимаю, на что он указывает, мои глаза расширяются.

Феликс поворачивает голову обратно ко мне, и я встречаю его взгляд, когда на его лице появляется медленная садистская улыбка.