Текст книги "Не климат выбирали, а судьбу(с)... (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
глава 21
С начала занятий Веры в университете их отношения с Галем, мало, чем стали напоминать семейные.
Муж с женой теперь встречались только в канун субботы в родительском доме Галя в гостеприимном месте, где им всегда были рады и окружали заботой и вниманием.
Безусловно, в течение дня они с Галем по нескольку раз связывались по мобильному телефону, обсуждали текущие дела, делились новостями, но чаще всего им говорить между собой было просто не о чем, на столько они отдалились друг от друга, какими разными стали их интересы и, тогда Вера описывала отцу его малыша, описывая ему взахлёб, новые подвижки и всякие возникающие курьёзы, которые бывают у детей в годовалом возрасте.
Молодая мать часто и себя корила за то, что сама мало уделяет внимания ребёнку, а тут, не прошло и двух месяцев с начала занятий, как их мобильную группу молодых учёных полностью захватил проект Зива Таля и она теперь иногда стала возвращаться домой поздно вечером, а порой, даже ночью.
Гиля, наблюдая эту картину, маету и тяжёлый график жизни невестки, предложила Вере походатайствовать перед руководством университета о предоставление ей места в общежитии, чтобы каждый день не мотаться зря туда и обратно, только для того, чтобы переночевать и рано утром поцеловать ещё спящего ребёнка.
Вера послушала свою любимую и доброжелательную свекровь и уже с января перебралась в предоставленное ей общежитие.
Физически Вере стало намного легче, но морально она буквально изводила себя, тоскуя по Геверу, который день ото дня становился всё интересней и интересней.
За несколько месяцев, которые прошли с начала занятий в университете, Вера только однажды, прихватив в мошаве сына, приехала с ним в пятницу на свою Тель-Авивскую квартиру, но и это посещение родного гнёздышка не доставило ей и мужу того удовольствия от общения друг с другом на которое они рассчитывали.
Домработница, оказалась совсем не такой порядочной и аккуратной, как её заверял Галь. Вера практически с первых же минут, как перешагнула порог родной квартиры, впряглась в работу, чтобы мало-мальски привести их семейное гнёздышко в надлежащий вид.
Ей пришлось чистить холодильник, драить газовую плиту, отмывать ящики на кухне и плитку в ванной заняться стиркой и элементарной уборкой – к полуночи она окончательно выбилась из сил и поняла, что домашней работе не будет конца и края.
Утомлённая и раздосадованная, наконец-то, прилегла на кровать рядом с мужем:
– Галюш ты спишь?
– Нет, жду, когда ты начнёшь давать мне нахлобучку.
– Ах, какая там нахлобучка, сама во всём виновата, надо было самой подыскать подходящую уборщицу, а не доверять тебе, ты мужчина, и при этом, очень мягкого склада характера в подходе к людям, помогающим тебе в житейских делах.
Ты не понимаешь, что за эту работу, мы платим человеку деньги, а если платим, то должны требовать добросовестное выполнение и качество.
Я ведь тебе рассказывала, что по приезду в Израиль, тоже на несколько месяцев подрядилась на никаён и должна тебе заметить, там меня не щадили, денежки свои я зарабатывала кровью и потом.
Галь притянул к своим губам ладони жены и нежно стал обцеловывать каждый пальчик.
– После того, как у тебя начались занятия в университете, мы забыли с тобой, что такое настоящий секс.
В доме у моих родителей вечно боимся лишний звук произвести, а сегодня и можно было бы потешить души и тела, так ты вымоталась до предела.
Вера прикрыла ладошкой рот мужа.
– Давай не будем сейчас много времени тратить на разговоры, я, правда, очень устала, не мучай меня долго, а утром лучше попробуем не разочаровать друг друга.
Она ещё произносила последние слова, а руки изголодавшегося мужа уже блуждали по изгибам по-прежнему великолепного тела жены.
После того, как Вера перестала кормить ребёночка грудью, её фигура быстро вернулось к прежним параметрам и даже стала ещё красивее.
Пышные формы и раньше вызывали у горячих восточных людей повышенный аппетит, а теперь и подавно.
Молодая женщина постоянно ловила на себе раздевающие взгляды, особенно, когда она в открытых одеждах дефилировала перед поедающими её глазами мужчинами всех возрастов.
Можно было только представить, какую реакцию она вызывала, когда оголялась перед изголодавшимся по сексу молодым и горячим мужем.
В Вере появилась чарующая мягкость форм зрелой молодой женщины, с по-прежнему пышной и упругой грудью и слегка раздавшемся при родах тазе.
Притязания молодых людей на бурный секс в выходные дни не оправдались – начавший ползать и капризничавший в новых условиях малыш требовал повышенного внимания и поэтому их любовные игры мало напоминали прежние, когда они, не спеша, предавались разнообразным прелюдиям и сексуальным фантазиям.
Расчёт на то, что отпуск на Пейсах в этом году, как и в прошлом, они проведут вместе не оправдался.
Профессор Таль решил посвятить свободные от занятий в университете дни во время праздничных каникул масштабной работе по активному продвижению проекта, а точней, довести почти готовый аппарат, к отправлению его на Марс вместе с американским спутником, полёт которого был запланирован на ближайшее лето.
Кроме того, что Вера не могла подводить их дружный коллектив, усердно работавший на протяжении полугода над космическим аппаратом, так ей и самой нравилась эта суматоха вокруг наделавшего шум на весь мир проекта, сулившего им известность, хорошую будущую карьеру и не малый гонорар.
Участие в нём захватило Веру полностью, не оставив времени на многие другие житейские дела, в том числе на мужа и ребёнка.
Галь, не то, что поощрял жену в её научном порыве, он просто стал проявлять к ней, в какой-то степени, безразличие.
Вера сама подыскала подходящую никаёнщицу в их Тель-Авивскую квартиру, но, она признавалась себе честно, что эта проблема её больше особо не волновала, потому что времени на посещение личного жилища у неё не осталось.
Галя, как и жену полностью увлекла его работа, он ушёл с головой в выполнение ответственных перед страной заданий, проводя не нормированное время на службе.
В Израиле, как раз к этому времени, атмосфера накалилась до предела, стало очень неспокойно – один за другим происходили жуткие теракты с участием террористов-смертников, в результате которых гибли ни в чём не повинные граждане.
После этих жутких происшествий, кроме погибших, оставалось очень много физически и морально калеченых людей.
Эти отморозки со своими сеющими смерть и ранения поясами, начинёнными взрывчаткой и острыми и колющими железяками, появлялись среди мирных израильских граждан, не подозревающих в переодетых уродах коварных убийц.
Страшные теракты происходили в разных местах, накаченные наркотиками самоубийцы взрывали пояса смертников, то в автобусе, то в кафе, а то в густой толпе на остановках переодеваясь в израильских солдат, якобы отправляющихся на службу на свои базы после выходных с огромными сумками.
ШАБАКу было крайне необходимо проникать в ряды организаций, посылающих этих выродков на охоту за жизнями мирных израильских граждан, это сейчас и входило в обязанности отдела, которым руководил Галь.
Чем занимался муж на работе Вере толком не было известно, но он становился всё более раздражительным, часто уходил в себя, не замечая никого вокруг и даже подрастающий ребёнок, было заметно для окружающих, не радовал его душу, а беспричинно нервировал и даже раздражал.
К июню аппарат, над которым усердно работала группа профессора Таля, был успешно опробован в лабораторных условиях и переправлен в Штаты, для запуска в космос при посредничестве НАСА ему предстояло отправиться на борту очередного американского спутника в сторону Марса.
За свою работу Вера, как и все участники проекта, получила приличный бонус и предложила мужу ближе к её Дню рождения взять хофеш, у неё к этому времени должны были начаться каникулы в университете, и поехать куда-нибудь всей семьёй заграницу.
Ведь у неё посещение когда-то вместе с Галем Италии, пока было первым и последним выездом за пределы Израиля, не считая её памятной поездки в Беларусь.
К большому разочарованию Веры, Галь отказался от этой идеи, сославшись жуткой занятостью на работе.
Он также привёл главный аргумент для отказа жене, что в его положении инвалида на коляске, подобное мероприятие окажется не в радость, а в муку.
Вера уверяла мужа, что она уже прозондировала этот вопрос и её успокоили, что за границей повсеместно всё предназначено для людей с подобными проблемами – улицы, автомобили, места в самолёте, гостиничные номера и многое другое приспособлено для того, чтобы инвалиды-колясочники чувствовали себя в надлежащем комфорте.
Все уговоры оказались напрасными, и Вера заказала билеты на самолёт до Сантьяго для себя и сына.
Она решила полететь к подруге Наташе в гости, которая очень обрадовалась скорому приезду к ней Веры с ребёнком.
К отъезду в Чили, маленький Гевер уже вовсю бегал на своих ножках, был крепенького телосложения и целый день мило лепетал на "птичьем языке", умиляя помешанных на нём Гилю и Абрама.
Раздосадованная решением Галя не ехать вместе с ней в отпуск, Вера, выйдя на каникулы, даже не подумала отправляться в свою квартиру в Тель-Авиве, а продолжала жить в мошаве, дружно деля кров с родителями мужа, ссылаясь на то, что Геверу и ей гораздо полезней и приятней быть целый день на воздухе, чем изнывать от скуки в многоэтажке.
Двенадцатого июля у неё был День рождения, и она решила, что всё же усмирит свою гордыню и примет мужа с подобающим вниманием и окружит его теплом и любовью.
Вера рассчитывала, что Галь проведёт с ними, по крайней мере, те три дня, что им остались с сыном до отъезда.
Она, лёжа в постели, фантазировала наступившими душными ночами, что за несколько дней, что они будут вместе, постарается испить весь его сексуальный голод и удовлетворит свой, ведь за последнее время, они по-настоящему с полной отдачей уже давно не занимались любовью.
Накануне дня рождения, муж поздно вечером позвонил по мобильному телефону:
– Веруш, прими мои сердечные поздравления, от всей души желаю тебе счастья и здоровья, а дорогой подарок за мной, вручу, как только ты вернёшься из отпуска, но ты меня должна извинить, у нас на работе такая запарка, что я никак не могу отлучиться на несколько дней, если хочешь, то завтра вечером поздно приеду, но рано утром вынужден буду вас покинуть.
Вера от горькой, разъедающей душу обиды до крови закусила губу.
– Не напрягайся, от этой ночи, что ты проведёшь со мной, никому из нас лучше не станет.
Я буду тебе выговаривать, а ты будешь оправдываться, оба мы доведём себя до полного опустошения душ, а по-другому, к сожалению, уже не может быть.
Мои укоры ты уже можешь выслушать сейчас по телефону, а твои оправдания мне не нужны, от них только сердце колотится, из души рвутся гневные слова, а по щекам текут горькие слёзы обиды.
Не вооружённым глазом видно, что мы с сыном для тебя теперь ничего не значим, а ведь казалось, что всё будет, как раз наоборот, ведь ты ещё до рождения Гевера настаивал на том, что у нас с тобой будет много детей и почти убедил меня в этом.
Детям нужны оба родителя, а у нашего сына и одного толком нет, такое чувство, что мы его родили для твоей мамы. И, похоже, что даже и для твоего папы.
– Веруш, ну, что ты ёрничаешь, вернёшься из отпуска и мы всё наверстаем, мне Давид обещал ближе к праздникам дать длительный отпуск и мы с тобой что-нибудь интересное придумаем.
– Ладно, до этого ещё надо дожить, а пока, я всё же закончу свою мысль – твой папа проявляет к нашему Геверу истинную дедовскую любовь и одаривает его невообразимым вниманием и заботой.
Как говорит Гиля – это он компенсируется за полное неучастие в воспитании своих собственных детей.
Ты решил повторить путь своего отца, но я не хочу повторить участь твоей матери и поэтому вчера поставила спираль.
– Как это понять?
Опять, не посоветовавшись со мной и очень подозрительно, что это ты сделала накануне отъезда на месяц в отпуск...
– Это ты говоришь мне?
Вера буквально захлебнулась от праведного гнева.
– А почему ты тогда не интересовался у меня, как я жила без спирали три года, пока ты был прикован к постели и не было ясно, поднимешься ты с неё или нет?
– Давай не будем цепляться к случайно оброненным словам, хотя согласись, что твоё решение поставить спираль накануне отъезда выглядит загадочно, если не сказать, подозрительно...
– Дурак!
Я ведь с нетерпением тебя ждала сегодня здесь и думала, что до самого отъезда ты пробудешь с нами, а поехать залетевшей не хотела, как и принимать гормональные таблетки и заставлять тебя пользоваться твоими не любимыми презервативами.
Всё, получил доскональный ответ, удовлетворён?
А, если даже нет, мне уже всё равно, будь здоров и не поминай лихом!
– Веруш, Веруш!
– Дорогой муж, ты, наверное, от этого разговора получаешь истинное удовольствие, а я скоро от горя захлебнусь слезами, у меня такое чувство, что ты хоронишь нашу любовь...
Вера нажала кнопку отбоя и заметалась по дорожке пардеса, куда она вышла поговорить с мужем, чтобы не привлекать к их перепалке внимание Гили с Абрамом.
Несколько раз Галь пытался ещё до неё дозвониться, но она нажимала кнопку сброса, не желая отвечать – к чему нужны все эти объяснения, извинения и пустая трата нервов, они и так были натянуты до предела.
Где и как они потеряли друг друга, кто в этом виноват, и кто в большей мере?
Вера не сомневалась, что виноваты в охлаждении друг к другу, они оба.
Она с горечью думала, если бы он пошёл работать в полицию, как было намечено раньше, то всё бы текло в спокойном русле – Галь, как водится, отрабатывал бы свои положенные часы, всегда вовремя являлся бы домой, смог бы сам заниматься воспитанием ребёнка и, возможно, она бы не ввязалась в этот проект профессора Таля...
Ай, к чему копаться в этих, если бы?! Надо теперь исходить из того, что есть и, что будет...
Ну, ближайшее настоящее пока ограничивается её поездкой в Чили, а вот будущее будет решаться по возвращению через месяц.
Загадывать плохое о продолжении или окончании их семейных отношений с Галем Вере не хотелось.
Желательно, чтобы первый их серьёзный семейный конфликт, завершился всё же благополучно, она, по крайней мере, сделает для этого всё, что от неё зависит, а пока, пусть идёт, как идёт.
Неприятно, конечно, ей уезжать в таком настроении и его оставлять в подвешенном состоянии, но почему она всегда должна брать на себя всю меру ответственности за их семью, любовь и будущие взаимоотношения.
С восемнадцати лет, как только она приехала в Израиль, так всё решает и решает, а каждый новый жизненный этап всё сложней и сложней.
Последний год обучения на вторую академическую степень будет значительно легче – ожидается, что много учебного времени будет посвящено практике, а продолжения работы над новым проектом пока не предвидится, что, в данном случае, очень хорошо, останется больше времени на ребёнка и, всё-таки, хочется очень надеяться и на мужа...
Размышляя, таким образом, Вера постепенно успокаивалась перестала плакать и вернулась в дом, казалось бы, не выдавая своим видом Гиле с Абрамом, что только недавно готова была разорвать и растоптать всё, что не попадётся под руки и ноги.
На улице в этот час было очень жарко, и бабушка занималась ребёнком внутри дома, сидя с мальчиком на полу, собирая лего.
Конечно, собирала бабушка, а внук всячески старался разбурить, только что собранное и заливисто смеялся, когда ему это удавалось.
Гиля подняла глаза на вошедшую невестку и молча, покачала головой:
– Что, не приедет?
– Нет, у него срочная работа.
– Про такую срочную работу я слышала от Абрама почти до того момента, как он вышел на пенсию.
Что думаешь дальше делать?
– Пока толком не знаю.
Съезжу погостить к Наташе с Офером, когда вернусь, постараюсь наладить нашу семейную жизнь – переберусь в Тель-Авив и буду настаивать, чтобы муж ночевал дома и больше внимания уделял своей жене и ребёнку.
– Ты думаешь, тебе это удастся?
– Не получится, так разведусь или, по крайней мере, на этом поставлю вопрос.
Гиля поднялась с полу и обняла любимую невестку, давно ставшей ей настоящей подругой:
– Веруш, девочка моя любимая, я не буду давать тебе ни одного совета и просить ни о чём не буду, не имею права.
Пообещай только мне, что никогда с Гевером не исчезнешь из моего поля зрения, а я, чем только смогу, буду помогать тебе, даже если ты решишься на развод с моим сыном и в будущем создашь новую семью.
Гиля уткнулась в плечо молодой женщины и не свойственно для себя, тихонько всхлипнула.
От этого нежного выражения любви со стороны свекрови, вся накопившаяся в Вере горечь, вылилась в несдержанный громкий плач.
Услышав и увидев такую картину, малыш, сидящий на полу, разразился таким рёвом, что с улицы прибежал взволнованный дедушка и укоризненно поглядел на плачущих женщин, но ничего им не сказал, видимо, он обо всём знал или догадался.
Этой ночью Вера впервые после длительного перерыва открыла свой заброшенный на долгое время блокнот, исчёрканный вдоль и поперёк, в котором оставалось только два чистых листочка:
Как мне сегодня бы хотелось,
забыть всю эту дребедень,
уставшими душой и телом
вернуть вчерашний светлый день.
Вернуть зовущий взгляд желанья,
полёт безумной пляски тел,
туда шагнуть без нареканья,
где я хотела, ты хотел.
Хотела пить коктейль горячий
хмельной настой твоей любви,
не мысля жить уже иначе,
образчик страстности явив.
Явив со щедростью влюблённой
нам свыше данный счастья дар... -
Но лишь внимаю удивлённо,
как тухнет наш любви пожар.
Пожар погашен безразличьем,
от головешек едкий дым,
любовь осталась без наличных,
кредит был выдан молодым.
глава 22
Вера по телефону договорилась с Наташей, что та их встретит в Буэнос-Айресе, куда летел прямой самолёт из Израиля.
Многочасовый перелёт через Атлантический океан казался Вере жутким испытанием, но к её радости девять часов пролетели почти незаметно.
Гевер поначалу капризничал, но затем гул самолёта его укачал, и он проспал без малого шесть часов без перерыва.
Радость от предстоящей встречи с закадычной подругой омрачала неопределённость ситуации, возникшей у неё накануне в отношениях с мужем.
Нет, конечно, гнойник нарывал давно и трудно было сейчас наверняка ответить, когда и кто виноват из них, что наступило это охлаждение.
Если, как следует поразмыслить, а для этого у Веры сейчас времени было предостаточно, всё началось с поступления Галя на службу в ШАБАК, хотя она не снимала и с себя часть ответственности, ведь весь последний год, начиная с предложения профессора Таля об участии в проекте по разработке космического аппарата, продолжая рождением сына и поступлением ею на вторую степень университета, когда она вынуждена была большую часть времени проводить в Хайфе, а затем под крылом Гили в мошаве, не способствовало укреплению их семьи и любовным отношениям, а с точностью наоборот.
Галь постепенно отвык от неё, новая работа помогла ему почувствовать себя полноценным человеком, нужным обществу и себе.
А ей?
Она никогда не задумывалась об этом, как и о том, нужны ли ей волосы, ногти, да, и все части тела, как внутренние, так и наружные, они были неотъемлемы от целого.
А она ему?
Вот, это теперь подверглось сомнению.
Скорей всего, Галя тяготили её здоровье, красота, увлечение поэзией, а затем, и научной деятельностью.
Рядом с ней он чувствовал себя не полноценным и это переросло постепенно в комплекс.
Одно дело, когда он был, в свою очередь, красивым, сильным, уверенным в себе во всех ипостасях человека и мужчины, мог позволить себе быть внимательным, нежным, щедрым, носить её, как драгоценный камень, в своей дорогой золотой оправе.
Вера тяжело вздохнула – смогут ли они ещё найти ту подходящую им обоим золотую середину, где для каждого из них будет подходящая ниша в браке, что сможет их связать крепкими узами любви, дружбы и взаимопонимания.
Гевер, похоже, не смог это сделать.
Вера достала из сумочки новый толстый блокнот и вытерла набегающие слёзы с ресничек.
От любви до нелюбви...
От любви до нелюбви -
только полшага,
Благородство прояви
и не сей врага.
Разум к сердцу призови,
мудростью дыша,
В щедрой магии любви -
главное душа.
Только ею не криви,
отпусти в полёт, -
Крылья обретёт любви,
и душа споёт...
Мир поблекший обновит
радуги дуга,
От любви до нелюбви -
только полшага.
Не легко вперёд шагнуть,
тяжело назад,
душу тянет груз ко дну,
плачет боль в глазах.
Пол шага, всего лишь пол,
Но как труден путь,
коль в душе кровавит скол?
как вперёд шагнуть.
Наташа встретила подругу в аэропорту Буэнос-Айреса одна без Офера. Как только они прошли паспортный контроль и вышли в зал аэропорта, подруга в лёгком пончо и в сабо, проигнорировав Веру, схватила на руки малыша и затискала в своих пылких объятиях.
Поначалу Геверу такое внимание чужой женщины жутко не понравилось, и он разразился таким криком, от которого все взгляды многочисленных пассажиров, встречающих и провожающих, обратились в их сторону.
Наташа тут же выудила из своей сумочки смешного индейца в сомбреро и толстую шоколадку, и ребёнок затих.
– Ой, Верка, как он вырос, какой красавец, а глотка, как у его дедушки Абрама!
Нет, он всё же не в тебя, больше папино отродье, но какой он миленький!
– Наташка, мы может всё же отсюда сдвинемся, у меня от этого шума и гама скоро крыша поедет!
– Поехали, поехали... я вас встретила на машине, собираюсь покатать по улицам столицы Аргентины, а потом двинем в сторону нашего Сантьяго де Чили.
Она подхватила Гевера на руки и быстро пошла на выход, а Вера со своим чемоданом на колёсиках потрусила следом.
– Наташка, но я ведь смотрела по карте, это чёрт знает какое огромное расстояние!
Ты, что собираешься нас тащить через всю Южную Америку на машине?
Наташа ответила, не оглядываясь:
– Не дрейфь подруга, мы не куда не спешим, ты приехала ко мне на месяц, и мы его проведём с вами по полной программе.
В Буэнос-Айресе, так и быть, останавливаться не будем, прокатимся по городу и двинем в сторону Тихого океана, таким образом, нам предстоит преодолеть около тысячи километров, по дороге мы с вами будем заезжать в живописные уголки вначале Аргентины, а затем уже и Чили.
У нас предусмотрены долгие стоянки в пути, одна с ночёвкой.
И, оглянувшись на подругу:
– Возражения есть?
Вера засмеялась.
– Тебе возражать, самой дороже станет, тем более, я не вижу в твоей программе ничего плохого.
По мне, мы можем пропутешествовать хоть целый месяц предусмотренный мной на отпуск, только, как Гевер всё это перенесёт...
– Месяц не обещаю, а две недели свободно, мне, как раз их и выдали на службе.
Короче, путешествуем пока не надоест, но учтите нас ждёт мой медведь, у которого тоже есть выходные дни и мечтает вместе с нами оторваться от повседневной рутины.
Климат, в который попала Вера, мало чем отличался от Средиземноморского, было очень жарко и они в дневные часы проводили время в гостиницах возле бассейна или посещали достопримечательности, находящиеся под крышей.
Уже в первый вечер, когда они расположились на ночлег в гостинице, и уложили Гевера спать, между подругами состоялся серьёзный разговор.
Молодые женщины уселись на балконе с чашечками кофе, и Наташа неожиданно закурила:
– Наташка, ты куришь, второй раз вижу!
Ты же говорила тогда, что только балуешься иногда?
– Да, не обращай внимания, конечно, балуюсь, хотя всё чаще и чаще.
Знаешь, отвлекает от ненужных мыслей.
– Ну, тогда, давай и мне.
– Ты, когда-нибудь курила?
– Нет, но когда-нибудь нужно как-то начинать.
– Не уверена, что нужно.
Ладно, держи сигарету, и начинай рассказывать, с каким настроением пожаловала?
Хотя о нём не трудно догадаться по твоим глазам раненой кошки, и потому, что твой красавчик отказался тебя сопровождать в этом отпуске.
Вера закашлялась от первых двух не умелых затяжек и смахнула выступившие слёзы.
– Гадость, эти твои сигареты, слёзы из меня выбили, а мне и без них в пору расплакаться...
– Ну-ну, прекрати, может быть не всё ещё так печально, может ты всё для себя только выдумала?
После рассказа подруги, Наташа посерьёзнела.
– Не копайся ты в себе, подумаешь – учишься, влезла в проект, стишки пишешь...
Чушь какая-то, у каждого человека есть своё личное пространство – что, ты должна была сидеть в хате, обеды варить и муженька поджидать?
Чушь, я тебе говорю, разве он не знал, что ты девушка активная, с романтическими прибамбасами в голове и далеко не дура.
А то, что ты говоришь о его комплексе неполноценности... то тут, я, наверное, с тобой соглашусь.
Мой медвежонок тоже страдает этим блядским комплексом, только по другому случаю и я не собираюсь его успокаивать или вселять в него надежду, потому что сама от этого страдаю не меньше его, поэтому и будем вместе с ним вылезать из этого говна.
Вера подняла глаза на подругу и непонимающе взглянула в синь её зрачков.
– Я просто предложила ему, когда вернёмся в Израиль и если у меня опять не получится забеременеть, то усыновим детей.
Не смотри на меня, как на умалишённую, да, детей, сразу двоих, а то и троих, а чего, воспитаем.
Я уже узнавала, можно съездить на Украину и спокойненько решить этот вопрос.
С деньжатами у нас проблем нет – "Мерс" в Израиле мы уже загнали, тут живём на всём готовеньком, бабки получаем не хилые, а тратить особо некуда, тут ведь дешевизна невообразимая после цен в нашем любимом Израиле.
Представляешь, сотню баксов поменяешь и уже миллионер!
– Наташа, я бы тоже куда-нибудь сбежала, если бы могла, надоело копаться в себе и думать, как это наладить пошатнувшуюся семейную жизнь, вернуть любовь и внимание Галя...
– Ты не дура, ты дурища!
Да, пошёл бы твой красавчик ко всем хренам – вернуть, наладить и, что там ещё!
Пусть это он думает, как тебя не потерять.
Ты, вон какая красавица!
Раньше была конфеткой, а теперь вообще расцвела, была бы мужиком, так из постели бы тебя не выпускал, а когда выпускал, так выводил бы на люди, чтобы все обзавидовались, какая у меня необыкновенная жена!
А он, натянул на себя маску несчастненького, пожалейте меня страдальца великого...
Тьфу, я-то думала, что он не только красавчик, но и мужик настоящий.
Наташа вдруг замерла на пол слове.
– Верка, а у него не появилась ли какая-нибудь паскудка, что-то всё на это выглядит?
– Наташенька, я никогда об этом даже подумать не могла.
– Ты не могла подумать, а он возможно смог на другие сиськи щеку приложить и остальному нашёл применение...
– Наташа, прошу тебя, прекрати, пожалуйста, демонстрировать свою несравненную пошлость!
– Пошлость говоришь?
Нет, это не пошлость, а правда жизни, от которой никуда не сбежишь!
– У тебя тоже такая правда жизни?
– Нет, я тебе уже говорила, что с первого нашего соития с Офером, я даже думать о других забыла.
Кстати, а ты попробовала вкусить другой банан, другим лапам по твоему телу пройтись и с другим на небеса слетать от дикого оргазма?
Вопросы подруги, как ни странно, вызвали у Веры смех.
– Наташка, ну, ты ведь знаешь, что нет, я о таком даже помыслить никогда не могла.
– Опять не могла, когда ты уже что-нибудь сможешь.
Скажи ещё, что не один мужик на тебя не западал?
– Западал и не один.
Профессор Зив неоднократно делал очень откровенные намёки, а про студентов всех мастей и говорить не надо.
Наташенька, честное слово, я не разу ни с кем не ходила на свидание, с первого знакомства с Галем я была только его, как телом, так и душой, и помыслами.
– Святая Вероника!
Ладно, больше ни одного слова про твоего красавчика, ты приехала отдыхать, и ты отдохнёшь.
Я уверена, что вернёшься домой и разберёшься в себе, в нём и в вас.
Главное, не включай наивную дурочку и не верь всему сказанному и не делай трагедию из предполагаемого вашего разрыва – у тебя ещё вся жизнь впереди, а интересов в ней и того больше.
Всех разговоров мы сегодня не переговорим, идём спать?
– Нет, я ещё посижу здесь, подумаю обо всём, что мы с тобой сейчас перемололи.
– Подумай, подумай, может стишок очередной напишешь?
Ты, ещё пишешь?
Вера хлопнула подругу по тощему заду.
– Пишу, а точней, недавно опять начала писать.
Действительно, в эту ночь у Веры появился ещё один стих и посвящён он был Наташе:
Ангел (подруге Наташе)
Мимоходом, а может намеренно,
не к чему мне теперь отрицать,
белый ангел своим оперением
смёл печали с души и с лица.
По крупиночке, горстью, охапкою
собирала свой горький удел,
ангел крылышком, мягкою лапкою
отогреть мою душу сумел...
Ни посулами, ни угощением
не сумела любовь я сберечь.
Что, простить иль просить всё ж прощения?
Удержать иль мосты гордо сжечь?
Послан ангел мне в женском обличии,
своенравен, бывает смешон,
пусть груба, но в ней нет безразличия,
потому что мой ангел с душой!
