Текст книги "Не климат выбирали, а судьбу(с)... (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

глава 17

В этот знаменательный день для Галя, Вера к пяти вечера уже была дома.

Она только наспех перекусила во время обеда в университетском кафе и к этому часу умирала от голода, но хотела всё же дождаться с работы Галя, ведь куда приятней отужинать вдвоём с мужем.

Молодая хозяйка нажарила любимый ими картофель, разогрела готовые куриные шницеля, нарезала и выложила на тарелку свежие овощи и вывернула из банки на блюдце любимые мужем оливки.

Время перешагнуло за пол шестого, обычно Галь к этому времени в основном был уже дома, но его всё ещё не было, и Вера заволновалась.

Кто его знает, может пробка задержала, подожду ещё минут пять и позвоню.

Она подошла к широкому окну и выглянула наружу – весь день по серому небу плыли мрачные чёрные облака, а сейчас они пролились ливневым дождём.

Раскаты грома разорвали тишину, молнии яркими стрелами прорезали небосвод.

Вера поспешно набрала номер мобильного телефона Галя, в сердце закралась тревога.

– Веруш, еду, не переживай, пришлось немножко задержаться на работе, ещё десять минут и буду дома.

– Хорошо, но надо было предупредить, что не прибудешь вовремя, ведь ты же знаешь, что в семь мне надо уходить на встречу с поэтами, а я жду тебя, чтобы вместе поужинать, буквально умираю от голода.

– Прости, дорогая, зря ты меня ожидаешь, я очень хорошо сегодня поел на работе, начинай сама ужинать, а я только попью вместе с тобой кофе.

Веруш, у меня есть новости, мне нужно так много тебе рассказать, но обо всём позже, а пока кушай, а я скоро уже подъеду к дому, ты не представляешь, тут такая невероятная лавина машин, а дождь льёт, как из ведра.

– Будь аккуратен, закроем телефоны, поговорим, когда ты уже войдёшь в квартиру.

Вера мгновенно отключилась от разговора.

Почему-то у неё на душе возник неприятный осадок, она стала без видимого аппетита машинально закидывать руками в рот чипсы в прикуску с овощами, от остывших шницелей организм категорически отказался.

По голосу Галя она сразу догадалась, что у мужа произошло что-то чрезвычайно важное и это её насторожило – не дай бог, если его вдруг попёрли со службы, это будет для него полной трагедией, ведь он буквально день ото дня всё больше и больше влюблялся в своё новое место работы, считая, что это и есть его призвание.

Хотя нет, новости у него, похоже, хорошие, голос у него был весёлым.

Наконец, дверь отворилась и улыбающийся Галь ловко управляя коляской, въехал в квартиру:

– Веруш, я срочно в туалет, а ты, если у тебя ещё есть время, сделай нам, пожалуйста, кофе.

Через несколько минут Галь вернулся в салон и обнял ладонями приготовленную к этому времени Верой горячую кружку с кофе.

– Ах, какая холодина, и такой ливень, что дворники не успевают очищать окна, такие по стёклам бегут струи, что буквально ничего не видно впереди.

– Галюш, именно о погоде ты и хотел срочно поговорить со мной?

Мне, между прочем, через пол часа выходить из дому.

Галь отпил очередной глоток кофе и поднял глаза на Веру.

– Мне кажется, что тебе совсем не обязательно сегодня в такую погоду тащиться на эту посиделку, велика беда, сходишь в другой раз...

Вера перебила:

– Это не обсуждается, машина довезёт, мне же по лужам ехать, а не пешком топать.

Как ты выражаешься, подобные посиделки случаются только раз в месяц, а гости из Ашкелона и того реже приезжают.

Вера свела брови, уставившись серьёзным взглядом на мужа.

– Дождусь, наконец, от тебя рассказа или ты специально мурыжишь, чтобы я опоздала на важную для меня встречу?!

Пойми, как будет не красиво, первый раз появлюсь и не вовремя!

– Ладно, я коротко тебе сейчас расскажу основное, а о деталях поговорим уже позже...

С завтрашнего дня я выхожу на новое место работы...

– Ты, уходишь из ШАБАКа?

Галь рассмеялся, прочитав на лице и уловив в голосе жены крайнее удивление.

– Нет, я не так выразился, перехожу на новую работу в ШАБАКе с повышением зарплаты и с расширением полномочий.

– Ты, почему-то ничего не говоришь о ещё больше насыщенном ненормированном рабочем дне, о степени ответственности и опасности и, наверное, о некоторых других не менее важных мелочах?

Эти слова Вера произносила уже шагая взад и вперёд, мимо сидящего в кресле мужа, с не скрываемой злостью.

Галь спокойно допил кофе, не спеша закурил и только потом поднял глаза на жену.

– Ты полностью угадала и озвучила все аспекты новой моей работы.

– А чего там угадывать, тоже мне секреты, можно подумать у меня там Наташка не работала и ничего мне не рассказывала, да, и любому израильтянину известно, чем занимаются в вашем ведомстве.

Какая я дура, в своё время развесила уши – будет бумажки перебирать, заниматься аналитикой и логикой...

Я знаю, теперь будешь ногти у арабов рвать, коктейлем правды опаивать и, что там ещё вы навыдумывали, чтобы сломить волю бандитам и убийцам, чтобы они стали предателями своего паскудного народа или вонючей идеи, ради спасения своей мерзкой жизни?!

– Веруш, может быть всё же успокоишься, а потом, когда у нас будет больше времени и здравого смысла, вернёмся к этому разговору?

Только замечу тебе, я уже дал согласие.

Вера резко поднялась из кресла, куда только что уселась, и в сердцах швырнула пустую кружку из-под кофе в раковину, откуда раздался характерный звон разбитого стекла.

– Ну, если ты не удосужился посоветоваться в таком важном вопросе с женой, то спасибо хотя бы за то, что поставил в известность о своих планах и перемещениях по службе.

У меня, действительно, сейчас нет особого времени распинаться на эту тему, но кое-что всё же скажу – ты забыл через что ты прошёл, что у тебя организм отравленный и ослабленный долгим приёмом морфия, что твоя нервная система расшатана и чрезмерные физические и моральные нагрузки могут довести тебя до рецидива.

Ты хочешь иметь много детей, а я уже жалею об одном.

Вера хлопнула дверью спальни, а затем, переодевшись, вышла из квартиры, не глядя на, сидящего на том же месте в кресле, и провожающего её печальным взглядом расстроенного мужа.

За рулём автомобиля, лавируя в свете ярких в вечернем сумраке фар встречных машин и отражающихся огней в огромных лужах, непрекращающегося дождя, Вера обдумывала сообщение мужа и свою реакцию на него.

Наверное, всё же зря она так яростно вспылила, отравив радость Галю от доверенной ему новой ответственной работы...но каков, не мог хотя бы для приличия посоветоваться с женой, а то, господин хороший, ставит уже перед фактом, а я должна в ладоши хлопать!

Ладно, пусть маленько попереживает, иногда это всем полезно, за то в будущем в нужный момент всё же вспомнит о своей половинке.

Настроение девушки вдруг резко изменилось, она полностью абстрагировалась от не давней своей вспышки гнева и наметившейся ссоры с мужем, и переключилась на мысли о ближайшей встрече с новыми интересными людьми.

Илана Вайцман жила в доме старой постройки, но с лифтом.

Вера поднялась на седьмой этаж и позвонила в дверь с нужным ей номером.

Ей открыл мужчина средних лет простоватого вида, это касалось как внешности, так и одежды.

Поинтересовавшись у девушки, кто пожаловал, пропустил внутрь квартиры, откуда раздавался гул многочисленных голосов:

– Иланочка, ты предупреждала меня о появлении у нас этой молодой особы, вот и она.

По всему периметру довольно больших размеров салона сидели люди – кто на диване, кто в креслах, а кто просто на стульях, больше двух десятков человек различного возраста и полов при её появлении, уставились на Веру.

Она сразу же заметила среди них Олега, но вначале подошла к хозяйке, сидевшей в обычном кресле с толстым пледом на ногах.

Это была дородная женщина с симпатичным лицом, с горящими лучезарным светом глазами.

– Здравствуйте!

Я Вера Петрова.

Ой, простите, с недавних пор Бенет.

– Проходи, проходи милочка, дай подержусь за твою юную ручку.

Она мягко пожала протянутую ладонь Веры, продолжая улыбаться.

– Дверь тебе открыл мой муж Яша, замечу сразу, который к поэзии не имеет никакого отношения, не считая жены.

А теперь сама быстро пройдись по кругу и познакомься со всеми присутствующими здесь.

Вера пожимала руки новым знакомым, обменивалась приличествующими при этом словами, стараясь запомнить с первого раза имена и лица кому они принадлежат.

Дойдя до Олега, сидящего в обнимку с гитарой на диване, она наклонилась и поцеловала его в щёку:

– Здравствуйте, как я рада вновь с вами встретиться, а ещё у меня сегодня, к большой моей радости, по всей видимости, представится случай вас послушать!

– Верунечка, я тоже безумно рад встретиться с тобой!

Располагайся рядом со мной по правую сторону, чтобы я тебя постоянно грифом не бодал.

Тут вокруг меня вся наша Ашкелонская банда поэтов.

Знакомься – в первую очередь, сидящий в таком же кресле, как и твой муж, уверен, рад будет познакомиться с тобой, наше юное дарование Паша Чаговский, а теперь быстренько по очереди, а то скоро от хозяйки получим выговор – Боря Дадашев, Гена Полонский, Полина Ладанева, кстати, моя родная сестра, прошу любить и жаловать!

И, тут же скороговоркой:

– Иланочка, девушку я пристроил среди наших, можешь уже открывать высокочтимое собрание.

Вечер для Веры прошёл, как в тумане.

Она затаив дыхание слушала стихи самой Иланы и восхищалась силе духа удивительной женщины, сохранившей в себе не смотря на трагичность положения, женственность, привлекательность и душевное обаяние.

Кроме этого, Илана была замечательной поэтессой и обладала волевым, даже чуть властным характером, благодаря чему, заседание литературного объединения проходило в доброжелательной обстановке, но очень даже дисциплинированно.

Вере заполнились своеобразные сложные стихи Андрея Бедринского, глубокая лирическая грусть в строках Павла Чаговского, не стандартная эротическая лирика Петра Давыдова, выверенные рифмы Бориса Дадашева, да, и другие авторы произвели на неё весьма приятное впечатление.

Главным образом, ей было очень приятно, опять попасть в общество, где всё дышало высоким искусством в области её любимой поэзии.

Два часа пробежали, как две минуты.

Наконец, явно уставшая хозяйка вечера предоставила слово молодой поэтессе:

– Милочка, мы в следующий раз обязательно уделим тебе намного больше времени, а сегодня, будь добра, только начни знакомить нас со своим творчеством.

Вера, поднялась на ноги, в горле пересохло, и она прочитала первое стихотворение, которое попалось ей на глаза в её заветном блокноте:

Стучись, стучись...

Стучись, стучись... Услышу сердца стук

и отзовусь неровным вдруг дыханьем,

хотя ещё и не было разлук,

и не коснулась непогодь лихая.

Пьём с наслаждением сладость жарких губ

и в танце тел и рук идём по краю,

представить и почувствовать могу,

тебя в себя по капельке вбирая...

Стучись, стучись... Стук сердца, как набат, -

зовёт тушить пожар любовной негой.

И ангелы взволнованно трубят,

следя за быстротечным жизни бегом.

И можно задержаться иль свернуть,

а можно и пройтись по краю бездны...

Стучись, стучись... Стук сердца – жизни путь,

судьба... – её зигзаги неизбежны.

Дочитав только это одно своё новое стихотворение, Вера вдруг неожиданно для всех предложила:

– Ай, я вам ещё успею надоесть, ведь живу в Тель-Авиве и теперь буду часто здесь бывать, давайте, послушаем лучше нашего барда Олега Фрейдмана, я так соскучилась по его песням!

Все рассмеялись непосредственности девушки, а улыбающаяся Илана Вайцман объявила:

– От всей души поддерживаю нашу обаятельную гостью, ближайшие пол часа ваши, Олег, думаю, что большинство из присутствующих согласятся с нашим мнением.

В этот раз Олег спел только одну песню на свои слова, все остальные были соавторские на стихи присутствующих здесь поэтов, среди них была песня и на её стихи, слушая которую Вера густо покраснела от смущения и удовольствия.

Грусть в еврейских глазах вековая,

Отпечаток гонений и бед.

Души музыка отогревает,

Под любимый аккомпанемент

Заливаются скрипка с кларнетом,

Непохожие, вроде, ни в чём.

Наполняют божественным светом,

Родниковым, весёлым ключом.

Скрипка молится, к богу взывает,

И в молитве кларнета уста.

Чаша скорби налита до края,

Час последний как будто настал.

Слёзы вытрет смычком лихо скрипка.

Приосанится стройный кларнет.

Заструится по струнам улыбка -

Веселей в мире музыки нет!

Научились сквозь слёзы смеяться.

Превратились в народ непосед.

С верой в бога и в поисках счастья,

Под любимый аккомпанемент.

И, всё же, лирическое танго Олега окончательно покорило в этот вечер слушателей.

Несмотря, на жёсткий регламент, его попросили спеть на бис, и все дружно начали подпевать припев:

Наше танго «Две свечи»

Стелет вечер сумрачную грусть.

Долгим ожиданием томлюсь.

Мысленно к тебе на встречу мчусь.

Дождь стучит в окно, стучит.

Входишь ты живительным дождём.

Две свечи и две души зажжём.

Я беру гитару и поём,

Наше танго "Две свечи"

припев.

Так лейся

Любви нашей песня...

Любви нашей песня

В полёт позови...

Наш вечер...

Зажигаем мы свечи...

Зажигаем мы свечи

И поём о любви...

Годы пронеслись, не удержать.

Мы вернёмся в прошлое опять.

Пролистав назад любви тетрадь,

Оглянувшись, помолчим.

Стелет вечер сумрачную грусть.

Дождь уныло бьёт в окно, и пусть.

Продолжает песня светлый путь -

Наше танго "Две свечи"

Припев.

Расходились, когда на часах уже было около одиннадцати вечера.

Поэты обменивались номерами телефонов, дарили друг другу свои тоненькие печатные сборники, Олег на право и на лево раздаривал свои кассеты и диски, чем не преминула воспользоваться и Вера.

Она ехала по ночному городу, и счастливая улыбка играла на её лице – она побывала в атмосфере, которая делала её духовно богатой, окрыляя на новые стихи, в которых она могла выразиться легковесным изящным словом, ритмом и рифмой.

По крыше и окнам машины по-прежнему со звоном плясали капли ливневого дождя, но настроение у Веры было далеко не пасмурным и какие-то навязчивые строки вместе с ритмом дождя проигрывались в её голове.

Зайдя в уютную свою квартиру, она не переодеваясь, схватила блокнот и быстро застрочила мелодию слов, наигранную ей дождём.

Скрасил сумрак...

Скрасил сумрак миг встречи в тот вечер,

за окном дождь не плакался нам... -

он, как нищий, был весел, беспечен,

подставлял все прорехи ветрам.

Как слепой музыкант из подземки,

что поёт от души за гроши,

он вносил в голос, тембр оттенки,

затихал и вдруг снова спешил.

Скрасил сумрак в тот вечер миг встречи,

за окном дождь не плакался нам.

Он поэтами был не замечен,

им во благо погоды тона.

Вере вдруг захотелось разбудить Галя и рассказать ему о сегодняшнем поэтическом вечере и главное, попросить прощения за её вспышку гнева, но, как было не разгневаться, ведь она, действительно, очень опасалась за его здоровье.

Она тихо прилегла рядом с мужем и всё же не стала его будить, отлично сознавая, что, к сожалению, эту радость от сегодняшнего поэтического вечера, он с нею не разделит.

глава 18

Четырнадцатого января супруги встретили утро в отличном настроении, потому что Вера посреди ночи всё же разбудила мужа своими ласками, а затем, после страстного соития, попросила у него прощения за свою вечернюю гневную выходку стервозной жены.

Вера отдавала себе отчёт в том, что накануне она вела себя, как некоторые вздорные жёны, пробывшие в браке, по крайней мере, больше десятка лет, а не всего лишь два с половиной месяца. С утра в их отношениях наступила вновь семейная идиллия.

Галь тоже не остался в долгу перед женой и также признал свою вину, и постарался объяснить Вере, что у него просто-таки не было времени на обсуждение с нею, его перехода на новую должность:

– Пойми, моя хорошая, мне Давид не дал времени на обдумывание, он поставил меня перед фактом, а у меня не было никаких мотивов, а главное желания, отказаться от этой важной и ответственной работы.

– Галюш, но ведь это не какой-нибудь маловажный вопрос, а от твоего решения зависит многое в нашей жизни, а особенно, в свете скорого рождения ребёнка.

Галь примирительно погладил жену по руке

– Конечно, после того, как я принял предложение Давида, обязан был поделиться с тобой неожиданной радостью и важным, даже судьбоносным поворотом в моей жизни, а он неотвязна связан с тобой, но хотелось сделать тебе приятный сюрприз и в спокойной обстановке обсудить эту важную новость.

– Галюш, что-то у нас в последнее время идёт не так, даже не знаю в чём причина – может виновата моя беременность или я не так себя веду, как надо?

– Глупенькая, просто у каждого из нас есть ещё свои собственные интересы, а они не всегда совпадают с нашими общими.

– Так если тебе неприятно, что я буду посещать литературный салон, то ради нашего семейного счастья, я готова отказаться от моего любимого хобби.

– Нет, я не настаиваю на этом и даже признаю, что был не прав, когда холодно встретил заявление о твоём предстоящем посещении литераторов.

Но, и ты должна снисходительно относиться к моей работе, где мне зачастую приходится задерживаться дольше положенного обычной смены.

Признаюсь, тебе честно, что не более высокая зарплата, а интерес довлеет надо мной.

– Ах, Галюш, Галюш, в этом ты мог мне даже не признаваться, я знала с самого начала, что так и будет, просто поверила заверениям Наташи, а затем и тебе, что вся твоя работа сведётся к спокойной кабинетной рутине.

Ты на прежней службе искал на свою голову или задницу приключения и нашёл, очень боюсь, чтобы и здесь не было подобного.

– Милая, не нервничай ты так, всё будет хорошо, я ведь люблю тебя!

Молодая женщина вздохнула.

– А я уже порой не знаю в чём выражается твоя любовь ко мне.

На последнее замечание жены, Галь не нашёл, что ответить, не говорить же ему о том, как он её страстно хочет...

На следующий день Вере было назначено УЗИ и Галь изъявил желание сопровождать жену в поликлинику на эту процедуру, которая откроет для них пол первенца.

К великой его радости, ему представилась возможность лицезреть на мониторе зародыш, уже проявляющий все черты маленького человечка с пипочкой между ножек.

Удивительно, но с самого начала для Галя с Верой пол ребёнка не имел никакого значения, они просто приняли к сведенью этот факт и стали мысленно готовиться воспитывать мальчика.

Вера успешно сдала последнюю зимнюю сессию и плавно перешла к подготовке к дипломной работе, защита которой была назначена на конец апреля.

Новая служба захватила Галя, с головой, он очень часто задерживался на рабочем месте, а иногда даже являлся только к утру, возбуждённый и с покрасневшими от недосыпания глазами.

Вера по телефону жаловалась Гиле на её сына, на его сумасшедшую работу и на их теперешнюю не совсем нормальную семейную жизнь.

– Веруш, я могу тебе только посочувствовать, сама прожила долгую супружескую жизнь в постоянном волнении и страхе за мужа, а часто в холодной постели из-за отсутствия его по ночам.

Иногда мы с ним сейчас шутим, как только я сумела пять раз забеременеть от него.

Но, ничего, сжились с этим, а теперь порой хотела бы от него отдохнуть парочку дней, так нет, маячит перед глазами с утра до вечера.

– Тебе хорошо сейчас шутить, а мне порой кажется, что Галь только ради приличия иногда появляется дома.

Конечно, я сейчас раздулась, как бочка, кряхчу и ною, а ему только сладенького подавай, а у меня поясницу ломит и ноги страшно отекли.

Ай, что я тебе буду жаловаться, сама это ни один раз проходила!

Телефонные разговоры с Гилей несколько её успокаивали, но всё равно, большую часть времени она пребывала в беспокойстве за мужа.

Ссылаясь на своё не очень хорошее самочувствие, Вера после Нового года ни разу не посещала родителей в Ашдоде, только изредка обменивалась с ними телефонными звонками, стараясь в них не реагировать на колкости и обвинения матери в её дочерней холодности.

Она стала постоянной посетительницей литературного салона Иланы Вайцман и приобрела там роль всеобщей любимицы.

Накануне Пейсэха ей позвонила доброжелательная хозяйка лит.салона и пригласила вечером заглянуть к ней на огонёк, потому что сегодня должна приехать очень приличная делегация из Иерусалима, даже Игорь Губерман обещал удостоить своим вниманием их общество.

Фамилия последнего ничего не говорила девушке, но в любом случае, вырваться из повседневной рутины ей представлялось заманчивым.

Перед тем, как выйти из дому, Вера критически осмотрела себя в зеркале и пришла к неутешительному выводу – семь месяцев беременности превратили её в форменное безобразие, которое уже не могло скрыть дорогое платье для женщин в её положении.

В момент, когда она вскинула на плечо дамскую сумочку и взяла в руки ключи от машины, зазвонил телефон.

Вера улыбнулась, скорей всего Галь волнуется об её самочувствии.

– Веруська, как хорошо, что я, наконец-то, тебя застала дома, уже несколько раз звонила, а в ответ тишина, уже хотела наплевать на дороговизну и позвонить тебе на мобильный.

Вы, что ушли в подполье или дома совсем не бываете?

– Наташка, балбатуха эдакая, дай хоть слово вставить...

– Вставляй, вставляй, у тебя всё равно другого вставить мне нечего.

– Ой, подруга, ты не меняешься!

Но скажу тебе по секрету, если тебе так нравится эта тема – у меня, действительно, нечего, а мне часто некому.

– Не поняла, обоснуй, это мне уже не нравится!

Что, красавчик бросил беременную жену?

Вера засмеялась.

– Натаха, если бы только ты сейчас услышала себя, то, наверное, уписалась от смеху!

Нет, не бросил, а ежедневно изменяет меня со своей работой.

И, замечу, во многом, благодаря тебе, сосватавшей его на эту службу.

Он сейчас почти не бывает дома, работа его захватила полностью.

Галь ведь сейчас стал заведовать каким-то важным отделом... ну, сама, наверное, лучше меня понимаешь, с кем ему приходится теперь возиться.

– Верка, а ты как самостоятельно тянешь свою лямку беременной женщины?

По моим подсчётам приближаешься к семи месяцам.

Кто у нас там, наследник или двухстволка?

– У нас наследник, который мне уже все печёнки отбил, справляюсь без особых проблем, ведь в универ ходить каждый день не обязательно теперь, дома пашет у нас никаёнщица, жрачку готовить некому, а стихи писать мне помощники не нужны.

Вера натянуто рассмеялась.

– Что у вас?

– У нас в квартире газ, голый вассер, ни хрена не могу забеременеть!

Летом приедем на родину, пойду проверяться, не доверяю я что-то здесь местным эскулапам.

– Наташа, не переживай ты так сильно, я слышала такое от многих, что после долгого приёма противозачаточных таблеток случается, что и по нескольку лет не могут зачать.

– Да, ладно, что ты меня успокаиваешь, у нас ведь ты есть, за двоих постараешься, и неважно, чьи бычки походили или какая коровка телилась, главное, телята будут наши!

– Нет, моя дорогая, тельной коровой мне и на первый раз надоело быть уже до чёртиков, если бы ты только видела в какое безобразие я превратилась?!

– Ай, не скули, всё равно не пожалею, беременная дело временное, я летом приеду, ещё с тобой на дискотеке оторвёмся и со школярами попрыгаем, так эти самцы с полными яйцами нам проходу не дадут.

– Наташенька, как там Офер, как работается, чем в свободное время занимаетесь?

– Ага, тему решила сменить?

Ладно, так и быть, перейдём к скучному – медведь мой в полном порядке, свою яловую жёнушку вниманием в постели не обходит и при каждом удобном и не удобном случае, утверждает, что любит и о другой даже помыслить не может.

– А ты можешь?

Вера даже не поняла, как у неё сорвался этот дурацкий вопрос, но Наташа не дала ей времени извиниться.

– Разве я тебе не говорила, что с первого раза, как только переспала со своим медвежонком, ни на одного мужика, ни разу не запала и не собираюсь, меня Офер во всех отношениях устраивает и, как мужик, и, как муж, а главное, как человек!

– Прости меня Наташенька, я не хотела тебя обидеть...

– Дурёха, какие могут тут быть обиды, что мало баб и мужиков, которые вешают рога или лапшу на уши, но, повторяю, мне этого не надо и совершенно не хочется.

Работа у нас с ним здесь не тяжёлая.

Евреев в Чили не так уж и много, израильские делегации эту страну посещают редко, а наши функции ведь в основном охранные.

Где мы только со своими однополчанами не побывали – всю Латинскую Америку объездили, а вчера только из Штатов явились.

Ой, что я тебе скажу, мой медведь, скоро перестанет быть медведем, он уже почти сорок кило скинул...

– Что, перестал совершенно есть?

– Да, жрёт, как и раньше, но по горам стал лазить и на велике гоняет, а я люблю местные танцы, если бы, ты только увидела, как я зажигаю, тут бы и родила!

Всё, подружка, все лимиты с тобой проговорила.

Может быть до твоих родов ещё позвоню, а если нет, то жди летом в гости.

Давно уже Вера не была в таком приподнятом настроении.

Что не говори, а Наташка для неё самое дорогое, что есть на свете!

От последней мысли ей даже стало стыдно – а близкие? а Галь? а зарождающаяся жизнь в ней?

Пожалуй, Натаху можно поставить в один ряд с Галем, его мамой и, наверное, с будущим ребёночком, но он, её мальчик, такой неспокойный в животе, пока ещё плохо воспринимался ею, как личность и с этим трудно было совладать, да и зачем.

Вера прибыла на собрание поэтов с большим опозданием, из-за долгого телефонного разговора с Наташей.

Чтение стихов и разбор полётов был уже в самом разгаре

И поэтому у неё не было возможности близко познакомиться с известными на всю страну столичными корифеями.

Она присела тихонька сбоку и стала слушать хорошие и так себе стихи и даже несколько раз принимала участие в их обсуждении.

Игорь Губерман оказался мужчиной среднего возраста, среднего телосложения, а те стихи, что он любовно называл "Гариками", ввели девушку в шок, потому что, кроме остроты и тонкости выверенных фраз, они изобиловали не прикрытым матом, и хоть он был зачастую оправдан в коротких четверостишиях, но больно уж резал слух, хотя и вызывал непроизвольные улыбки.

Наташке такое творчество понравилось бы наверняка.

***

Здесь еврей и ты и я,

мы единая семья:

от шабата до шабата

брат наёбывает брата.

***

Надеждой душу часто грея,

стремлюсь я форму ей найти;

когда нет денег у еврея,

то греет мысль: они в пути.

***

Еврей, зажгя субботнюю свечу,

в мечтательную клонится дремоту,

и все еврею в мире по плечу,

поскольку ничего нельзя в субботу.

***

Напрасно осуждается жестокий

финансовый еврейский хваткий норов:

евреи друг из друга давят соки

похлеще, чем из прочих помидоров.

***

В соплеменной тесноте

все суются в суету,

чтобы всунуть в суете

всяческую хуету.

Все присутствующие буквально захлёбывались от смеху, а «Гарикам» Губермана, казалось бы, не будет конца, но он вдруг прервал своё чтение:

– Всё ребята, на сегодня хватит, давайте уже послушаем что-нибудь пристойное.

Тут, Илана, неожиданно для Веры, предложила гостям вечера послушать их молодую, но очень талантливую поэтессу.

Такого развития событий девушка не ожидала, но делать было нечего, и она достала свой блокнот.

Раскрыла страницу и глаза упали на недавно написанное стихотворение, совсем не оптимистического настроения и всё же решилась начать с него:

Источник вечности – сюжет земной

Парит над многоликим лихолетьем -

историей, где в тайниках темно,

Истерзанна безжалостною плетью.

Народам предъявляет крупный счёт

Ушедшим поколеньям и живущим,

Но всё равно земля к себе влечёт

За камнями скрывая рая кущи.

Священный вид морей, пустынь и гор,

а недра тайны прошлого скрывают.

Развалины, как древности укор,

Вбивают в сердце сожаленья сваи.

Пожалуй, не найти других земель,

Где современность с древностью, так слились,

где полнится кровавая купель -

Земле священной не являя милость.

Не климат выбирали, а судьбу,

срывая душу с кровью от истоков,

а здесь на мир наложено табу,

и жертвы множатся в борьбе жестокой.

На карте мира мелкий лоскуток,

на нём рождались мудрецы, пророки.

Мы не явились подводить итог,

а будущему вымостить дороги.

Обычно Илана предоставляла каждому поэту прочитать по три стихотворения, ведь проявить себя хотели все, а время всегда было ограниченным, но на этот раз хозяйка салона не стала противиться желанию большинства, а оно требовало продолжения банкета, чтобы девушка читала и читала, настолько пленило их это стихотворение...

Кинжал и яд оставим у Шекспира...

Не Дездемона я, ты не Отелло -

Мне не согреть тебя дыханьем страсти,

Не пробегусь ладонями по телу,

Не заслоню от жизненных напастей:

Кинжал и яд оставим у Шекспира,

У нас же не растраченные чувства,

Волной на берег набегает лира,

Нет проявления стихии буйства.

Купаемся в закатах и восходах,

То зажигаем звёзды, то их гасим:

Для вечной лиры широта, свобода,

А муза подпевает на Парнасе:

У нас ведь в жизни разные маршруты,

Имеющие цели и значенье,

И только муза все срывает путы -

Находим точки с ней пересеченья:

Перед тем, как Вера покинула гостеприимную квартиру, к ней подошли незнакомые мужчина и женщина. Они были не примечательной наружности, но весьма настойчивые в своих стремлениях, предложив ей издать свой сборник стихов и готовы были в этом молодому автору оказать всяческое содействие.

Эти люди утверждали, что у них в Иерусалиме есть приличные оформители, корректировщики и солидное издательство.

Вере вручили визитную карточку и убедительно настаивали, чтобы она с ними связалась, а они постараются сделать оплату за издание первого сборника посильной, ей, как вновь прибывшей, ведь оказывается положена субсидия от министерства абсорбции.

Вернувшись, домой, Вере так хотелось сразу же поделиться с мужем разговором с Наташей, свалившемся на неё успехе у важных гостей их литературного салона из Иерусалима, а особенно предложением издать свою собственную книжечку стихов и даже неважно, что за свой счёт... но делиться было не с кем, Галя в квартире на месте не оказалось.

Вера достала из сумочки диск переданный ей сегодня Иланой Вайцман и прочитала на коробочке:

«Музыка и исполнение песен под гитару текстов израильских русскоговорящих поэтов – Олег Фрейдман».

Здесь была песня и на её стихи, но уже старая – всего на диске было тринадцать произведений.

Вера вчиталась в названия и имена авторов, среди них было имя родной сестры Олега.

Ей почему-то захотелось послушать именно эту песню, и она вставила диск в недавно купленный ей в подарок Галем крутой музыкальный центр.

Автор слов -

Полина Ладанева.

У кофе странный вкус...

Ты не вменяй в вину мне страхи искушенья -

На поводке судьбы покорные бредём, -

И ты прости мою внезапность отчужденья,

И откровений бред, похожий на нытьё.

Приблудные слова... (они всегда некстати),

Подспудная тоска – бессмысленна до слёз.

Фигура у окна – ни гордости, ни стати...

У кофе странный вкус – солоноват... Курьёз.

Вера дослушала очень короткую, но с глубоким содержанием песню и вытерла набежавшие слёзы – нет у меня уже тоже, ни гордости, ни стати.