Текст книги "Не климат выбирали, а судьбу(с)... (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

глава 27

Мы не климат выбирали, а судьбу,

отдирая душу с кровью от истоков.

И на многое поставили табу,

пробираясь сквозь лавины и патоки.

Люда с Олегом выпили ещё по рюмочке водки, провозгласив тост за счастливое будущее Веры, своих детей и внучек, а их у них было уже трое.

Не забыли они и себя дорогих, выпив очередную стопку, опорожнив до конца бутылку.

Неспешно закусив, встали из-за стола.

Олег отошёл к окну покурить, а хозяйка начала убирать грязную посуду.

Вера вызвалась помочь, но Люда обняла её за плечи:

– Олег, вымой посуду, а я пойду приготовлю постель для нашей гостьи, у неё уже глаза слипаются.

– Людочка, только перекурю и всё будет исполнено в лучшем виде.

Девушка не стала сопротивляться тяжёлой руке доброжелательной женщины, а вместе с ней прошла в дальнюю спальню, где стоял шкаф, диван, компьютер и застеленный красивой накидкой электроорган.

– О, это Олег играет?

– Куда ему, потыкается, потыкается и отходит, он же не великий музыкант, так, научился на гитаре кое-как брынькать и завывает, вызывая слёзы у бабок.

– А у вас разве не вызывает?

– У меня особенно, он же своими песнями до печёнок донимает, умеет, гад эдакий, душу разворошить, и откуда только слова такие берёт!

Этот орган мы купили для Аллы, она ведь учится в пнимие с музыкальным уклоном – Олег мечтает, чтобы она стала музыкантом и певицей.

– И, как её успехи?

– Ай, какие там успехи... в школе она посредственная ученица, а выйдет ли толк от её игры и пения, не знаю, лично я сомневаюсь, зная её характер, ленивая она у нас, ничего не поделаешь, была бы только здоровая.

Вот, кое-как научилась играть на этом инструменте, столько денег убахали, а приедет домой на выходные, так ей если не скажешь, то и не подойдёт к инструменту.

– А, как её ноги, ведь были серьёзные проблемы?

– Помнишь?

Люда поцеловала гостью в щёку.

– Вот, тебе ночнушка Алкина, она у нас девочка не мелкая, что ты хочешь, уже семнадцатый год, собирается в армию пойти, правда, немного прихрамывает, но о какой-то отмазке даже слышать не хочет, она ведь сильная телом и духом, вся в Олега.

Ладно, разболталась я что-то сегодня не в меру, ложись спать на этот диван.

Алла уехала погостить к своей подруге в Хулон.

В душевой найдёшь шампунь, выберешь себе подходящую, я включу тебе здесь вентилятор, а то ночью очень душно, как не хочешь, а август на дворе.

Вера чувствовала, как у неё от певучего голоса и непринуждённой речи миловидной женщины, а может быть также от раннее выпитой водки спадает напряжение.

Она постепенно стала оттаивать душой от выпавшего на её долю сегодняшнего испытания, и завтрашний день ей уже перестал казаться в самых чёрных тонах, и уже смотрела в него вполне оптимистично.

Умываясь под душем, вспомнила анекдот Олега про оптимиста и пессимиста и невольно улыбнулась, мысленно перефразировав – пессимист спрашивает: разве может стать лучше?

А оптимист отвечает:

– Может, может!

Удивительно, но она сейчас в это уже поверила.

Конечно, Галя и их прежнюю любовь уже не вернёшь, а жить семьёй с мужчиной, который её жестоко предал, она не намеренна.

Пока больно, очень больно, но нельзя ведь дальше мыкать по жизни, посвятив все оставшиеся ей дни и ночи этой боли, надо, превозмогая свалившуюся на неё беду, продвигаться к намеченным раннее целям, а Олег подсказал ей наиболее точный и определённый путь.

Она обязательно воспользуется этими ценными советами.

Вера улеглась на диван и прикрылась лёгкой простыней.

Закинув руки за голову, уставилась на крутящийся над ней вентилятор и задумалась о завтрашнем дне, который может очень много решить в её жизни.

Горько усмехнулась – уж, сколько сегодняшний решил, лучше не вспоминать.

Ладно, проехали, нельзя сейчас раскисать, ей предстоит преодолеть очень много трудностей и проблем, при том, срочно.

Постараюсь принимать важные решения в быстром темпе, как посоветовал Олег, но, пожалуй, с некоторыми дополнениями – утром поеду в мошав к Гиле с Абрамом, поставлю их в известность о разводе с Галем, если это ещё не сделал он сам, а потом, конечно, без Гевера, поеду в Хайфу и постараюсь снять квартиру в невдалеке от техниона.

Нельзя ей будет тратить много времени на дорогу на занятия и обратно, ведь теперь для неё время деньги, а их придётся экономить.

Конечно, желательно, чтобы квартира была меблированной и с электротоварами, нет ей смысла сейчас приобретать эти вещи, ведь через год неизвестно, где она будет работать и жить.

Безусловно, Гиля с Абрамом будут уговаривать её до начала занятий в университете, пожить у них, но она не пойдёт на это, потому что не хочет вести с ними терзающие ей душу ничего уже не решающие разговоры и ловить на себе не то, осуждающие, не то, жалостливые взгляды, как не хочешь, а они родители её бывшего мужа.

Бывшего... боже мой, как тяжело произносить даже мысленно это слово!

Пока начнутся занятия в технионе, можно будет от всех этих мыслей сойти с ума, но хочется думать, что у неё не останется особого времени, потому что надо в скором порядке, найти подходящий частный садик, желательно, чтобы он работал, как можно позже, чтобы ей не пришлось тратиться сильно на няню для сына.

Да, теперь придётся соизмерять свои расходы с возможностями, но по скромным её расчётам она справится и уложится в те деньги, что у неё есть в наличии и будет получать от Галя в счёт алиментов.

Можно ещё пока начнутся занятия, где-нибудь подработать, ведь у неё есть опыт официантки, а если этой работы не найдёт, то и никаёном не побрезгует, подумаешь, ведь это временно.

На развод пусть подаёт сам коварный изменщик, у неё сейчас оплачивать услуги адвоката и прочие судебные тяжбы денег нет.

Спешить оформлять официальный развод ей не к чему, замуж она не собирается.

От всех этих мрачных мысли защипало в глазах и Вера, перевернувшись на живот, тихонько заплакала в подушку.

Услыхав, а скорее почувствовав, подошла Люда и присела рядом с ней на краешек дивана:

– Ну, что девонька, плачешь?

Поплачь, поплачь, нам бабам иногда надо поплакать, выплакать нашу горькую судьбинушку.

Мужикам проще, зальют мозги булдой или подлезут под бочок к другой дурочке и забудут про все горести на свете.

Главные думы мужиков после развода в основном сводятся только к тому, как это им полегче выкрутиться из прошлой семейной истории – чтобы поменьше алиментов платить, полхаты отсудить и десятилетний шкаф унести.

Вера резко присела и обняла, гладившую её по плечам Люду.

– Мой Галь не такой...

Ой, простите, он уже не мой, но всё равно, я не верю, что он такой, о которых вы мне рассказываете.

Огромное вам с Олегом спасибо, чтобы я сегодня без вас делала, где бы так смогла душой оттаять и такой уютный приют найти!?

Завтра постараюсь всё расставить по своим местам, и, если даже не всё, то многое.

– Успокойся девочка, жизнь сама иногда расставляет всё по своим местам, не подгоняй её, а двигайся спокойно в выбранном направлении.

Можешь поспать подольше, мы утром с Олегом уйдём на работу, а ты встанешь, позавтракай, а будешь уходить, замкни дверь, а ключ вбрось в наш почтовый ящик под номером шесть.

Сон долго к Вере не приходил, несмотря на дикую усталость, на выпитое и на все свалившиеся на неё страшные переживания этого длинного и тяжёлого дня.

В голове у девушки вдруг начали зарождаться какие-то навязчивые строчки, которые просились в стихи, но она не стала подниматься, искать листик и ручку, чтобы записать почти готовые катрены – встанет вспомнит, так вспомнит, тогда и запишет, с этой мыслью она и заснула.

Утром Вера не слышала, как хозяева ушли на работу.

Она проснулась хорошо отдохнувшая от ликующего пения птиц, густо усевшихся на пальме под окном спальни, в доме, где она сегодня провела ночь, а до этого замечательный вечер, в компании милых простых людей, с которыми себя чувствовала по-домашнему уютно.

Горестно вздохнула – когда это она в квартире у родителей чувствовала себя по-домашнему уютно...наверное, только в детстве.

Убрав постель и умывшись, тут же села за орган, включила и нежно прошлась пальцами по чёрно-белым клавишам.

Когда-то в детстве мама очень хотела, чтобы Вера занималась на пианино, но она этому всячески противилась, а теперь жалела, ведь могла бы сегодня спокойно аранжировать песни Олега, да, и свои стихи попробовать положить на музыку и даже спеть.

Вдруг вспомнила зарождающиеся перед тем, как она уснула, строки, найдя чистый лист бумаги, быстро застрочила:

Пусть банально, избито и пошло

с грустью вновь заблудилась я в чаще,

не хочу гнить в печальном я прошлом,

а желаю парить в настоящем.

Я желаю быстрее отмыться

от испачкавшей душу заразы,

воспарить в небо вольною птицей,

с дикой болью, и может не сразу.

Обрести снова крепкие крылья,

что б несли меня к выбранной цели,

чтоб от скверны, налипшей отмыли,

что б от встречного ветра запели.

А пока, как нарыв день вчерашний,

заставляет страдать мою душу,

но сегодня не так уже страшно,

перед ним я сегодня не трушу.

Нет истории в жизни банальней,

чем потеря любви у любимых,

взяла паузу, аккорд не финальный,

перестроиться необходимо.

На обеденном столе в коридоре лежали две кассеты и диск с песнями Олега Фрейдмана, а также записка от Люды:

"Верунечка, доброе утро!

Я тебе намазала булочку с маслом, а сверху сыр положила, завтракай на здоровье.

Кассеты и диск это для тебя приготовил Олег, он свято верит, что ты по-прежнему любишь его песни.

Девочка наша, не пропадай, держи в курсе своей жизни, мы за тебя молим судьбу, ты достойна лучшей доли.

Звони, приезжай, мы всегда будем тебе рады.

С любовью, твои Олег и Люда."

От прочитанной записки у Веры защипало в глазах – как это было во вчерашней песне Олега:

... а в лабиринтах памяти добро льёт тёплый свет...

Точней и не скажешь – никогда она не забудет то, что вчера для неё сделали эти по – сути, чужие люди.

Вера не спеша, позавтракала под песни Олега и, настроенная на решительные действия, покинула гостеприимный дом.

Её путь лежал прямой наводкой в Хайфу, такое решение она приняла, усевшись за руль автомобиля.

Нечего пороть горячку, пока не устроится не будет заезжать за сыном к Гиле с Абрамом.

Ещё до полудня Вера сняла на год, симпатичную двухкомнатную квартиру в старом доме, вписанном в горный пейзаж, с открытой не большой террасой вместо балкона.

Маклер заверил девушку, что другое подобное жильё, возможно, обошлось бы ей на пятьдесят долларов дешевле, но оно на порядок уступало бы этой квартире в уюте и благоустройстве.

Девушка знала, что в Хайфе живут два брата Галя с семьями, но Вера не хотела их вмешивать в развитие событий и просить о какой-либо помощи.

Время до начала занятий у неё ещё предостаточно, но уже с завтрашнего дня она может перебираться на свою временную квартиру.

Вот, в ближайшие часы переведёт на себя все коммунальные услуги – подключит воду, электричество и газ, а после этого, можно уже начинать новую самостоятельную жизнь, без мужа.

Мобильный телефон её разрывался от звонков, но она дала себе слово, что пока не устроится с жильём, никому не ответит.

Многочисленные звонки были от мамы, Любы, Гили и один от Галя.

Не один из пропущенных абонентов не вселял в неё оптимизма и желания ответить, но и не отвечать было нельзя, даже Галю.

– Веруш....

Ой, прости, Вера, я долго вчера и сегодня размышлял о нашем неприятном разговоре и о твоём решении разорвать наш брак.

Девушка молчала.

– Так, вот, я, безусловно, виноват перед тобой, но не настолько, чтобы из-за этого моего не благовидного поступка, нам кардинально с тобой поменять жизнь.

Мы можем, пока всё у нас не утрясётся, спокойно жить в одной квартире, но в разных комнатах, ведь места вполне для всех хватает.

Мы будем вместе воспитывать нашего сына, а, если ты ещё согласишься, вести со мной одно хозяйство, то я с радостью приму твои услуги, ведь мы с тобой так мало бываем вместе в своём гнёздышке.

И на это Вера ничего не ответила.

Галь откашлялся.

– Ты меня слушаешь?

– Да.

Галь от её молчания, почувствовал себя увереннее:

– Заверяю, у тебя нет никакой надобности подавать на алименты – я обязуюсь выплачивать каждый месяц три тысячи шекелей, хочешь наличными, а хочешь, могу выписать чеки на год вперёд, а если будем жить в нашей квартире, то и в этом надобность отпадёт, согласна?

Ну, почему ты молчишь, скажи, наконец, что-нибудь?

– Скажу – в первую очередь, я не буду с тобой выяснять степень твоей вины, потому что моё решение уйти от тебя окончательное.

Мы не будем жить с тобой под одной крышей, это даже не обсуждается.

Мне кажется, что ты проявил благородство и назначил на Гевера вполне достойные алименты, любой вид оплаты меня устроит, я тебе пока доверяю полностью, но, чтобы с тобой не встречаться, будешь переводить деньги на мой счёт, номер сообщу позже.

Довожу также до твоего сведенья, что сама на развод я пока подавать не буду, потому что у меня нет на это лишних средств.

Понадобится тебе... я не буду против и подпишу все для этого необходимые бумаги.

Порядок на нашем общем счету я ещё не навела, не было свободного времени, потому что я нахожусь сейчас в Хайфе, где сняла для нас с сыном подходящую съёмную квартиру.

Захочешь общаться с Гевером, препятствий чинить не буду, но видеть тебя не хочу.

Поэтому, как это будет выглядеть, выясним позже, возможно, посоветовавшись с твоей мамой.

Вот, и всё, прощай.

Вера не дождавшись ответного прощального или другого слова Галя, отключилась от крайне неприятного для неё разговора.

Так, Любе она перезванивать точно не будет, её нравоучения и попрёки ей даром не сдались, а, вот, маме позвонить необходимо, хоть она тоже доставала та ещё, но, как говорит Наташа – родню мы не выбирали, хоть хреновая, но наша.

– Верка, ты, что с ума сошла, уехала на ночь глядя и пропала...

– Мама я не пропала, а наоборот, нашлась.

Переночевала у хороших своих друзей в Ашкелоне, затем, переехала в Хайфу и уже сняла для нас с сыном квартиру.

Сегодня переночуем у Гили с Абрамом, а уже завтра поедем с Гевером устраиваться на своём новом месте жительства.

– Верка, ты отдаёшь отчёт своим поступкам?

– Конечно, я мама с восемнадцати лет отдаю и, думаю, что за меня тебе до сих пор краснеть не приходилось, хотя ни одного моего поступка ты не одобрила.

Передай, пожалуйста, Любе, что если она хочет впредь поддерживать со мной отношения, то пусть усмирит свой властный напор, а плюс, алчность и желчность, мы с ней уже две взрослые женщины, не зависящие в жизни друг от друга, а иначе...

– Вера, ты зря так на Любочку, она тебе зла не желает, а если и сказала парочку неприятных слов, то это от переживания за тебя.

Вера смолчала, не хотелось ей поднимать эту тему, без того было на душе тошно.

Мама, не услышав ответа на её заявление, вздохнула.

– Как же так, ты будешь жить одна с ребёночком, вдалеке от всех родных, помилуй, за какие средства, ведь тебе учиться надо и на сына придётся тратить сумасшедшие деньги, я знаю, сколько эти частные сады стоят.

Мы с папой твоим поговорили и решили, что сможем тебе помочь с воспитанием мальчика – пусть он живёт у нас, ходит в садик, а я ведь только по вечерам работаю, когда меня не будет, папа успешно повозится с ребёнком, ты ведь знаешь, что он у нас справный.

Вера проглотила, подступивший к горлу ком.

– Мама, спасибо вам большое, мне было очень важно услышать от тебя подобные слова, но я сама должна воспитывать своего сына, и я с этим справлюсь, мне ведь всего лишь год осталось учиться.

Гиля и Абрам встретили её настороженно и с опаской задавали наводящие вопросы.

– Веруш, будешь обедать?

Мы не ели, с Абрамом ждали тебя, только перекусили?

– Буду, и с большим удовольствием, как позавтракала в Ашкелоне где-то в восемь утра, так и до сих пор крошки в рот не положила.

Они обедали, не задавая друг другу провокационных вопросов, а старательно и аккуратно обходили острые углы.

Но, вот, за кофе, закурив сигарету, статус нейтрального молчания нарушил Абрам:

– Послушай меня дочь – когда-то я просил тебя покинуть нашего сына, потому что его состояние здоровья было критическим, и я не хотел, чтобы ты коверкала себе жизнь.

Сегодня ситуация совершенно другая – наш сын вполне здоровый, не считая его не подвижных ног, но и с этим, возможно, скоро решиться вопрос положительно, потому что профессор, делавший ему операцию, после которой он вернулся в нормальную жизнь, заверил нас и Галя, что методики лечения этой проблемы значительно продвинулись вперёд и в ближайшее время начнутся обследования, проверки и прочая волокита, в которой я ничего не смыслю, но без чего нельзя обойтись.

Галь уже дал согласие на эту операцию, потому что после неё есть вероятность ему подняться на ноги, хотя бы с помощью костылей.

Понимаешь, как трудно нам воспринимать ваш развод, именно сейчас.

Не округляй глаза, мы всё знаем, пусть без особых подробностей, не так, конечно, как знаешь и воспринимаешь это ты.

Признаюсь, я тоже был далеко не ангел в постельных делах и тоже наши отношения с Гилей иногда заходили в тупик, но мы с этим справились.

Неужели у вас нет такого шанса, неужели ты не дашь ему и себе этот шанс, сохранить семью, ведь вы любите друг друга?

– Нет.

Повисло тягостное молчание, которое, наконец, нарушила Гиля:

– Веруш, но ты не откажешься от нас, как это ты сделала с Галем?

– Нет, конечно, нет, я от него не отказывалась, это он от меня отказался, предпочёл другую!

И Вера, вскочив со своего стула, бросилась в объятия к крайне расстроенной пожилой женщине, и они вместе захлюпали носами.

Абрам раскурил следующую сигарету.

– Знаешь Веруш, а я тебя нисколько не осуждаю, а даже больше того, уважаю!

Я и раньше к тебе хорошо относился и почитал, как родную.

Нам бог дочерей не дал, но из невесток ты для нас самая близкая.

Приезжай к нам всегда запросто, отдохнуть от города и текучки, а мы с малышом порезвимся, ведь другие все внуки уже повырастали.

Если тебе от нас надо будет какая-нибудь помощь, обращайся без стеснения, всегда с радостью поможем.

Твоя судьба для нас далеко не безразлична – расскажи по-родственному, где ты собираешься жить, с кем во время твоего отсутствия дома будет Гевер, намеренна ли продолжать учёбу?

Вера в спокойной обстановке поведала милым её сердцу людям о предпринятых первых шагах в её самостоятельной жизни без Галя.

Они одобрили всё предпринятое ею, попросив только принять от них деньги на первые полгода оплаты за съёмную квартиру.

Вера не долго колебалась – она не хотела обижать добрых людей за их человеческое участие в её судьбе, да, и их щедрый дар был для неё сейчас далеко не лишним.

Эпилог.

В середине ноября неожиданно наметился новый научный коммерческий проект у профессора Таля, в который он без колебаний пригласил Веру.

Ещё по работе над прежними космическими аппаратами девушка обратила на себя внимание профессора своей неуемной энергией, дисциплинированностью, а главное, способностью на лету схватывать основы и проявлять здоровую инициативу и смекалку. Когда Вера в нескольких словах разъяснила научному руководителю нынешнее своё семейное положение, из-за которого, она не сможет часто задерживаться допоздна в технионе,

То тот без колебаний согласился на её условия, потому что нуждался в опытном и вдумчивом помощнике.

В Израиль пришли дожди.

Крупные капли барабанили по крыше её автомобиля, когда она поздно вечером возвращалась домой после работы над захватившем её своей неординарностью новым научным проектом.

Подъехав к своему дому, накинув на плечо сумочку, без зонта выскочила из машины и стремглав бросилась к дому, чтобы сильно не промокнуть.

Взявшись за ручку двери от подъезда, вдруг под навесом заметила женскую фигуру, которая при виде Веры, двинулась к ней навстречу.

В свете фонаря, горящего над входом, Вера рассмотрела лицо черноволосой девушки со стрижкой каре и с чуть раскосыми глазами.

Сразу пришла догадка и она тут же произвела блиц анализ – а девушка ничего, симпатичная, повыше будет её сантиметров на пять, дутая куртка не скрывает стройную фигуру и спортивную осанку.

– Шалом, Вера!

– Шалом, Офира!

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Но, ты ведь знаешь моё имя, так, почему для меня твоё должно было быть загадкой?

Девушка опешила.

– Я, понятное дело, ведь Галь упоминал твоё имя, видела на его рабочем столе твою фотографию с сыном и даже иногда по телефону слышала твой голос, когда соединяла тебя с мужем.

– И это не помешало тебе залезть к нему в штаны?

– Я люблю его!

– А ты думала, что я его не люблю, а точнее, не любила?

– Нет, не думала, я знала о тебе и о нём практически всё, от первой вашей встречи в автобусе и до свадьбы.

Я также знала, как ты всё своё свободное время пока Галь был без сознания сидела возле него, а потом помогла ему выйти из слабого физического и морального состояния, а порой, даже суицидального настроения.

Я также знала, что до свадьбы ты уже была беременной...

Вера шагнула вперёд и застыла буквально в полуметре от собеседницы, презрительно уставившись в её глаза.

– Ты, всё знала и это тебе не помешало нагло совратить чужого мужа и сломать нашу налаженную жизнь и любящую семью?

Офира не отступила, а прямо взглянула в глаза Веры.

– Да, не помешало, потому что я влюбилась в него с первого взгляда, не могла с собой ничего поделать и согласилась добровольно на роль любовницы, практически ни на что, конкретно не рассчитывая.

Вера взяла себя в руки.

– Но, я же тебе освободила пространство, что ты от меня теперь хочешь?

Офира неожиданно всхлипнула.

– Дай ему развод, отпусти его!

– Глупенькая, я его не держу и развод готова дать в любой момент, когда он только захочет, но самой заниматься судебными тяжбами у меня нет времени, и признаюсь честно, нет пока средств.

Офира вытерла слёзы тыльной стороной ладони.

– А он утверждает, что ты его держишь и не отпускаешь, надеется, что ты к нему вернёшься.

Не поверишь, он мне сказал, что если ему сделают удачно операцию, то приползёт к тебе на коленях, просить вернуться к нему!

Последние слова, произнесённые печальной девушкой, к удивлению самой Веры, откровенно её развеселили.

– Так может мне ему сказать, чтобы не полз или не делал для этого операцию?

– Вера, ты зря смеёшься над нами, он тебя любит, а я беременная от него, скоро будет уже четыре месяца!

– А почему ты мне это говоришь, а не отцу будущего ребёнка?

Почему я должна войти в твоё положение и совершить какие-то деяния, противоречащие моим принципам?

Может ты ещё хочешь, чтобы я его уговорила взять тебя замуж?

До сих пор, не отводившая от Веры взгляда девушка, вдруг опустила глаза под напором, сыпавшихся на неё вопросов, равносильных пощёчинам.

– Вера, но ведь в твоих силах сделать так, чтобы он от тебя отказался навсегда?

– Офира, мы ведём беспредметный разговор.

Я тебе не могу помочь, а самое главное, не хочу, по идее, я даже не должна была начинать эту беседу с тобой.

Офира вздохнула и резким движением накинула на голову капюшон куртки:

– Знаешь, Вера, я сейчас даже не знаю, на что я рассчитывала, когда решила встретиться с тобой.

Наверное, я это сделала от отчаянья, а может быть, хотела познакомиться с той, которая держит душу Галя стальными канатами?

Согласись, смешная сложилась ситуация – он всей душой стремится к тебе, а ты его категорически отвергаешь, в наших же отношениях с Галем с точностью наоборот.

– Офира, мне нужно отпускать няню и хочется побыть хотя бы часик с сыном пока он ещё не уснул.

Скажу тебе только на прощанье – мне было очень нелегко, но я справилась, справишься и ты, если решишься всё-таки рожать...

И вдруг она осеклась, и даже кровь внезапно прилила к голове от несуразной, на первый взгляд мысли, посетившей неожиданно её.

– А ты собираешься рожать?

– А у меня нет особого выбора, хотя без Галя мне этот ребёнок совершенно не нужен.

Он станет мне помехой во всех моих планах на будущее, в первую очередь, для поступления в университет на юридический факультет в следующем году, да, и воспитывать ребёнка байстрюком в нашей стране совсем не лёгкое и благородное дело.

Ладно, какой мне смысл выворачивать перед тобой душу, ты ведь дала мне ясно понять, что не можешь и не хочешь мне помочь...

– Подожди Офира, может быть даже могу и хочу это сделать и не столько для тебя, как....

Давай, поднимемся в мою квартиру – у нас с тобой будет очень серьёзный разговор...

***

стихи и тексты песен, встречающиеся в романе, принадлежат автору данного произведения.