Текст книги "Не климат выбирали, а судьбу(с)... (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
глава 23
Галь приник к экрану компьютера.
Перед ним появлялись одна за другой фотографии с молодыми людьми арабской наружности.
Это были завербованные ими люди, ставшие агентами или осведомителями ШАБАКа, которых они за последнее время привлекли к работе на их службу.
Далеко не всем из них можно было доверять, потому что большинство коллаборационистов согласились на сотрудничество со спецслужбой Израиля из страха перед грозившей им тюрьмой или польстились на лёгкие, выплачиваемые за агентурные данные ШАБАКом деньги.
Смешно и наивно было бы рассчитывать на то, что к ним придут работать молодые арабы по идейным соображениям, во имя мира или дружбы между двумя соседними народами.
Всем хорошо было известно, как действует палестинская пропаганда на территориях.
Об этом даже говорит тот факт, насколько увеличилось за последнее время количество засылаемых смертников с поясами шахида из автономии.
Давид поставил перед Галем конкретную задачу – ему нужно было срочно заслать агента на территорию сектора Газа, но, чтобы этот осведомитель не вызывал подозрений у местных властей и их спецслужб.
Для этой работы лучше всего подошёл бы человек, живущий постоянно в секторе, у которого есть семья и работа или молодой парень имеющий добропорядочных по меркам местных властей, родителей.
Легко это было Давиду приказать, а, где такого агента найти и, как завербовать, чтобы он не вызвал подозрение у властей Газы
Галь услышал, как позади его открылась дверь кабинета и по стуку каблучков догадался, что это Офира.
Она подошла и обняла его со спины за шею, внимательно вглядываясь в фотографии, мелькающие на экране компьютера.
Твёрдые яблочки грудок девушки вжались в его плечи, вызывая непроизвольную эрекцию:
– Фу, какие противные рожи, некоторых узнаю, присутствовала при их допросах – поверь, мне на слово, все они порядочные сволочи.
Галь поднял кверху улыбающееся лицо.
– Верю и знаю, но у нас работа такая, из подобных сволочей постоянно создавать надёжную агентурную сеть.
Офира склонилась и нежно поцеловала мужчину в губы.
– Какая перед нами на ближайшее время стоит задача?
Галь взял в ладони обнимающую его за шею руку и прижал к груди.
– Офируш, ты славная девушка и отличная сотрудница, но на сей раз, ты вряд ли сможешь оказать мне необходимую помощь.
– Я, думаю, что всё же смогу тебе помочь и себя при этом порадовать!
Она обошла кресло и опустилась на колени, уверенным движением распуская молнию на брюках мужчины.
– Ты с ума сошла, а вдруг...
– Глупенький, я, что не понимаю, дверь на замке.
Девушка высвободила вздыбившийся член из ширинки и приникла к нему губами.
Она умело ласкала языком головку, поигрывая шкуркой ствола, совершая губами поступательные и круговые движения, быстрые ловкие руки проникли под рубашку мужчины и нежно гладили его по мускулистой волосатой груди.
Прошло совсем не много времени любовной игры Офиры, и, Галь излился горячим фонтаном прямо в рот девушки, которая легко справилась с этим потоком, не смущаясь, проглотив весь тягучий напиток.
Они быстро привели себя в порядок и Офира налив себе сока, села на колени к мужчине.
– Ну, что ты надумал всё же в связи с этим заданием?
Галь, задумавшись, машинально гладил и мял упругие грудки девушки, которая наслаждалась в этот момент соком манго.
Мужчина оторвал руку от девушки, до этого гладившую упругую грудь, и, уверенным движением развернул Офиру лицом к своему и вгляделся в карие, преданно глядящие на него глаза.
– Скажи, у тебя кто-нибудь из родственников проживает в поселениях в Газе?
– Да, живут с семьями две двоюродные сестры, но они датишные...
– Какая нам разница датишные они или светские.
Лучше скажи, ты могла бы поехать туда и пожить какое-то время в одной из этих семей?
– Наверное, могла бы, только зачем?
– Чтобы познакомиться поближе с кем-нибудь из арабов, занятых на работах в хозяйствах твоих сестёр и постараться завербовать его на сотрудничество с нашей службой.
– Это задание или просьба?
– Я не могу тебя обязать, ты пока не занята на оперативной работе, но могу замолвить словечко перед Давидом, чтобы ты попала в ряды сотрудников, выполняющих подобные ответственные спецзадания непосредственно вступая в контакт с нашими противниками вблизи их дислокации.
Ты давно выражала стремление попасть на такую работу, я тебе полностью доверяю, арабский язык у тебя на должном уровне и это будет твоим первым заданием в этом качестве и хорошей проверкой на профпригодность.
– А, если мне придётся переспать с этим арабом, как ты на это посмотришь, ведь такие действия тоже предусмотрены нашей работой?
Молодые люди долго смотрели, не отрываясь в глаза друг друга, и Галь первым отвёл взгляд, подтолкнув девушку в спину, чтобы она поднялась с его колен.
– Офируш, ты ведь знаешь, что агентам ШАБАКа, подобные функции иногда приходится выполнять в нашей не всегда чистоплотной работе...
– Я-то знаю, а на твоём отношении ко мне это не отразится?
– Я пока не могу однозначно ответить тебе на этот вопрос, мы с тобой, в первую очередь, работники шабака, и, ты ведь отлично знаешь, что я не свободен от семейных уз, и связан гражданским долгом перед нашей службой.
– Знаю, но я также знаю, что люблю тебя и готова ради тебя пойти на любые задания!
– Ты не ради меня пойдёшь на это задание и никто тебя пока не принуждает...
Девушка встряхнула волосами, перебивая Галя
– Мы сейчас говорим не только о задании, а главным образом, о моей любви к тебе и о твоём отношении ко мне!
Мужчина вздохнул
– Давай не будем опять поднимать этот неприятный для нас двоих вопрос, на который у меня нет ответа и вряд ли будет.
Галь увидел, как у девушки от последних его слов помутнели глаза, и он поймал в свою ладонь её руку:
– Моя жена вчера с ребёнком улетела к подруге в Чили, если хочешь, можем сегодня после работы поехать ко мне домой?
– Ты ещё спрашиваешь!
Девушка обняла Галя за шею и впилась в его губы долгим страстным поцелуем.
Давид без возражений принял предложение Галя и Офиру в срочном порядке стали готовить для агентурной работы в непосредственной близости к сектору Газы, откуда, раз за разом, на территорию Израиля проникали террористы смертники.
Она должна была, не привлекая к себе внимания поселиться на усадьбе у своей двоюродной сестры, и, выполняя по дому различные услуги, постараться войти в контакт с одним из арабских рабочих, привлекаемых из сектора на работу по хозяйству у поселенцев.
Для подстраховки и для оперативной связи с ШАБАКом, вместе с ней будет отправлен в то поселение один из помощников Галя, который устроится на какой-нибудь ближайшей усадьбе, и будет играть роль сезонного наёмного работника.
Готовя Офиру к особому и ответственному заданию, вся мобильная группа допоздна задерживалась на службе, прорабатывая всевозможные детали будущего важного и опасного внедрения, где трудно было всё предугадать наперёд.
Теперь каждую ночь девушка проводила вместе с Галем в его квартире, где она быстро освоилась и скоро почувствовала себя там полноценной хозяйкой.
Следов пребывания в доме настоящей хозяйки почти не ощущалось, потому что Вера за последнее время редко появлялась в своей квартире.
Галь всё больше обнаруживал в себе привязанность и интерес к девушке, с которой он мог запросто обсуждать всё происходящее у них в конторе, она старалась ни в чём ему не перечить и всегда преданно и влюблено смотрела в его глаза.
За последние полтора года, практически сразу же после их свадьбы с Верой, как только Галь вышел на свою полностью захватившую его работу, он буквально тут же, стал отдаляться от семьи.
Так уже случилось, что ещё толком не привыкнув к семейной жизни и к положению мужа, Галь вдруг начал отвыкать от своей необыкновенной любимой Веруш, ставшей ему официальной женой.
Так совпало или дано было судьбой, что верная и любящая его до самозабвения девушка, неожиданно, понесла ребёночка ещё до их свадьбы, а во время её беременности он приступил к своей работе и полностью с головой ушёл в новую и интересную для себя сферу деятельности.
Поэтому и не только, Галь подолгу задерживался на службе, ему доставляли душевные муки вечные жалобы жены на плохое самочувствие, связанное с беременностью, постоянные попрёки за его невнимание и отчуждённость.
Ну, а потом, как только родился ребёнок и Вера переехала в мошав, вовсе их встречи свелись к минимуму и даже во время таковых, они практически не находили общего языка.
Какой ему был интерес после редкого для супругов сексуального контакта обсуждать новый появившийся у ребёнка зуб, и слушать, как он ползает и чуть ли не чем и каким цветом какает...
Раздражала его порядком и её фанатичное пристрастие к стихосложению.
Он буквально бесился, когда она по ночам убегала в салон и, сидя в кресле, с умным видом, всё, что-то писала и писала, а ещё подладилась ходить на свои заседания поэтов, после которых приходила какая-то одухотворённая, чужая и даже равнодушная к сексу.
Вначале он ощущал ревность к её пристрастию к поэзии, к фанатичной любви к ребёнку, затем, к науке и работе над проектом, но скоро стал чувствовать в себе безразличие ко всему, чем она занималась и только по долгу мужа вежливо выслушивал её восторженные рассказы обо всех этих видах деятельности по телефону.
Иногда он всё же честно признавался себе, что на его охлаждение по отношению к жене повлияло появление в непосредственной близости к нему Офиры.
Девушка с первого момента их взаимоотношений дала понять Галю, что не безразлична к нему, и это было ещё слабо сказано, она его боготворила, а дальше, она проявила деятельную активность к приближению их сексуальных контактов, и постоянно выражала явные признаки влюблённости, и сделала всё от неё зависящее, чтобы стать его постоянной любовницей и легко в этом преуспела, пользуясь его сексуальным голодом, молодого мужчины, редко попадавшего в объятия жены.
Нельзя сказать, что он потерял свою прежнюю любовь и обожание к Вере, она, как и прежде для него была эталоном красоты, привлекательности, преданности, доброты и всех положительных качеств, которыми только может обладать женщина и друг.
Даже её наивность, порой казалась ему симпатичной и, он свято верил, что в скором времени их семейные отношения наладятся, они станут чаще бывать рядом и вновь будут дарить друг другу радости сексуальной любви, а эпизод с Офирой, так и останется эпизодом.
Конечно, он отдавал себе отчёт в том, что их служебный роман несёт на себе негативный характер во всех отношениях и часто корил себя за то, что не смог воспротивиться своему животному инстинкту и обаянию красивой, энергичной и любящей его девушки, которая смогла каким-то образом затмить его светлые чувства к Вере.
Галь собирался перед тем, как Офира отправится на задание, серьёзно с ней поговорить о будущих их взаимоотношениях, и признаться девушке, что он не готов окончательно сломать свой брак, что для него жена многое значит в жизни, а, к тому же, у них есть общий ребёнок.
Офира должна понять, что дальше поддерживать отношения любовников они вряд ли смогут, в свете того, что жена, по всей видимости, скоро переедет обратно на постоянное жительство домой, да, и, как по-другому, ведь Вере уже остался последний курс обучения в университете.
Надо без нервов и особых слёз принять Офире этот факт их окончательного разрыва, потому что они обязаны расстаться, ведь девушке самой нужно уже подумать о будущем, и налаживать свою личную жизнь.
Всё одно к одному, ещё и папа позвонил со своими нравоучениями.
Позабыл старый ловелас, каким сам был шустрым ходоком по чужим женщинам.
Галь, как подрос, сам часто замечал, в отношениях родителей холодок отчуждения и иногда ненароком слышал бурные объяснения в родительской спальне, а про сплетни, ходившие в их ментовке и говорить не приходится.
Моралист сыскался, начал давить на психику, напоминать ему, сколько добра для него сделала Вера, какая она ему верная, преданная и, что они с мамой в ней души не чают.
Хорошо ещё, что мама молчит, хотя в её взгляде читается такое осуждение сына, что на глаза не хочется к ней показываться.
Оставались уже считанные дни до приезда Веры из Чили.
За всё время её отсутствия, они только дважды переговорили с женой по телефону – но инициатива, при этом, всегда исходила от него.
Нет, внимательный муж и любящий отец намного чаще звонил, чтобы справиться об отдыхе своих близких, но постоянно не находил никого дома – Наташа и Офер организовали для гостей обширную культурную и развлекательную программу, поэтому застать их на месте было почти невозможно.
Несмотря, на все его ухищрения, чтобы вывести Веру на прежний тон их отношений, разговор с женой сводился только к рассказам о сыне и не интересным для него подробностям их путешествий и развлечений.
В тоне жены Галь чувствовал не исчезающий холод, возникший ещё до её отъезда и понимал, что это связанно в основном сего нежеланием поехать с ними в отпуск и проявленным им не симпатичным поведением в День её рождения.
Ладно, пусть она вернётся, он всё тогда исправит...
Завтра Офира должна была отправиться на задание и поселиться на какое-то время в поселении на территории сектора Газы.
Этот факт намного облегчал Галю встречу с женой и снимал с его души тяжесть от постоянного общения с Офирой в рамках их ведомства.
Утром она должна была сесть в свой автомобиль и отправиться на юг, ну а нынче вечером, как повелось за последние три недели, девушка появилась в квартире Галя и сразу же вовлекла его в сексуальные игры, в которых она не знала удержу и проявляла недюжинную фантазию.
Ковёр лежащий на полу в салоне стал сегодня их ложем, где пылкие любовники отдавали себя друг другу без остатка.
Уже было далеко за полночь, когда Офира приготовила им бутерброды и кофе, нагая уселась напротив него в кресло с чашкой в руке
Галь подтянулся и облокотился спиной о диван.
Приняв из рук девушки чашку с кофе, он всмотрелся в её лицо, а затем взглядом пробежался по всему голому стройному телу, надолго останавливаясь на упругих средних размеров яблочках груди с чуть выступающими коричневыми изюминками, на плоском животике, на котором угадывались кубики сильных мышц, чуть дольше задержался на аккуратно подбритом треугольнике курчавых чёрных волосиков, от которого начинались длинные стройные ноги с коричневым лаком на ноготках... Что сказать, красивая!
– Что нового увидел?
– Увидел, что ты подстриглась и выкрасила в один тон волосы, оставила в ушах по одной серьге, покрыла ногти не броским лаком и, что ты по-прежнему очень красивая!
– Ну, тут нет ничего удивительного, что я приняла, по мере возможности, более скромный вид, ведь буду жить в датишной семье.
Говоришь красивая, а почему не хочешь связать жизнь со мной, если я тебе столь мила?
– Офира, это не обсуждается, у нас нет больше возможности встречаться здесь, как и в другом месте.
Через три дня возвращается моя жена с сыном, и я принял твёрдое решение навсегда остаться с ними.
Прости меня, девочка, но я не хочу больше обманывать тебя и себя, нет у нас с тобой общего будущего, а воровать настоящее у Веры и у тебя, я больше не хочу!
– Я подозревала, что сегодня или завтра у нас состоится примерно такой разговор и мне казалось, что была к нему готова.
Не скрою, во мне жила маленькая надежда, что ты всё же предпочтёшь нашу любовь, взаимопонимание, в конце концов, общие профессиональные интересы семейным обязательствам, к которым ты давно уже потерял влечение, но ошиблась.
Я тебя ни в чём не укоряю, ты в наших отношениях всегда был честен и ничего определяющего мне не обещал.
Я кинулась в твои объятия не с завязанными глазами, а, зная, что у тебя есть красивая любящая жена, что должен на свет появиться ребёнок и, что ты благородный человек, помнящий добро, сотворённое твоей Верой.
Офира резко поднялась на ноги и побежала в душ, на ходу вытирая слёзы.
Вернувшись, не глядя на Галя, она тут же начала одеваться и сбрасывать в большую походную сумку свои вещи, которыми наводнила квартиру за три недели проживания в ней.
Пробежав по комнатам, осмотрелась и затянула замок на сумке.
– Будь здоров и счастлив!
Сам присмотрись или попроси свою домохозяйку, чтобы не осталось в квартире следов моего пребывания!
С этого дня обращайся ко мне только по вопросам непосредственно связанных с нашей службой и последнее, что я тебе скажу, все эти три недели, что мы здесь провели с тобой, я не предохранялась.
Подбросив на ладони ключи от машины, девушка вскинула на плечо свою разбухшую сумку, и высоко подняв голову, вышла в ночь.
глава 24
Месяц отпуска для Веры в компании Наташи и Офера пролетел буквально, как одно мгновение.
Видимо, подруга нашептала мужу про надлом в отношениях Веры с Галем и поэтому Офер, ведя общие беседы, был очень предусмотрителен, стараясь не задевать острой темы и, только, как бы невзначай заметил, что Галь в редких теперь разговорах по телефону стал до предела замкнут и никогда не обсуждает с ним семейные вопросы.
Накануне отъезда Веры в Израиль, подруги доверили малыша Оферу, а сами на целый вечер уединились и почти до утра проговорили на волнующие их обеих темы.
В который раз, обсудили архиважный для Веры вопрос, касающийся сохранения её явно пошатнувшегося брака, а также надолго задержались на теме о пресловутой беременности, а точнее, отсутствия её у Наташи.
Вера была повержена в шок, потому что подруга в ближайшее время даже не планировала посещение Израиля.
Они с Офером решили в этом году предпринять путешествие в далёкую Австралию и Новую Зеландию.
– Пойми, Вера, пока у нас нет детей, мы можем без проблем помотаться по свету, а в Израиле кроме тебя нет никого с кем бы я хотела встретиться, а мы только что вместе с тобой провели незабываемый месяц, а там, на нашей исторической, тебе, в связи с твоей учёбой и семейными разборками будет не до меня, и не возражай.
Вера попыталась зацепиться за последний вразумительный аргумент:
– А родные Офера?
– Не смеши, самая близкая и желанная родня у моего медвежонка это я.
Родители его уже ушли в мир иной, а другая кибуцная мишпуха скоро забудет, кто он такой, да, и сам Офер по ним не скучает.
– Наташка, но ты ведь хотела опять показаться врачам и что-то предпринять в этом, волнующем вас, направлении...
– Я уже тебе говорила, что мы не будем из-за отсутствия у меня беременности посыпать голову пеплом, через два года кончится наш контракт, вернёмся и займёмся продолжением рода человеческого, а, скорее всего, сгоняем к братьям украинцам и привезём себе парочку хорошеньких хохлят.
У них там, то бишь, на Украине, сейчас жизнь херовая, поэтому мы своим поступком осчастливим парочку несчастных судеб, брошенных нерадивыми матерями.
Возьмём сразу мальчика и девочку и будем благополучно их воспитывать.
Мой Оферчик уже смирился с этой мыслью и готов хоть сегодня заняться усыновлением или, чёрт его знает, как это называется, но я решила, что это дело может немного подождать, мне ведь всего лишь двадцать четыре года.
Сейчас сгоняем в гости к кенгуру, а в следующем году посетим Японию, Южную Корею и может быть завернём на несколько дней в Китай.
– Натаха, никогда даже подумать не могла, что ты так любишь путешествовать?
– Ну, не всем ведь стихи писать, и космические аппараты клепать, кому-то и по земельке надобно побегать.
Ладно, это всё лирика, а вот, что ты надумала со своей прозой жизни?
Вера вздохнула.
– Не знаю, Наташа, люблю я его и мне кажется, что наша месячная разлука пойдёт ему на пользу.
Мы встретимся и снова будем дарить себя друг другу без остатка, наладим общий быт и воспитание сына, а может быть через парочку лет и за вторым ребёночком сгуляем...
Наташа взорвалась:
– Наивная дурочка, была, есть и будешь!
Подумай хорошо своей романтической башкой, что могло за месяц измениться?
Лучше пошоркай, как следует, на предмет его личных связей с бабами.
Дай бог, чтобы я ошибалась, но что-то мне говорит, что неспроста он так изменился за последнее время по отношению к тебе, а ведь до конца жизни должен был твои ноги мыть и эту воду пить!
– Наташка, прекрати из меня великого героя делать, я его любила и люблю!
– Верунчик, не сердись на меня, пойми, я совсем не против твоего красавчика, но за тебя душа изболелась – изведёшь ты себя со своей сумасшедшей любовью.
Мне даже кажется, что если застукаешь своего милёночка с какой-нибудь паскудкой, всё равно простишь, смиришься и будешь старательно латать семейное рваньё!
Вера ничего не ответила на это подруге, но про себя подумала – вряд ли, Наташенька, вряд ли, если только узнаю, что он меня делил с кем-то, на век отвернусь, не смогу я с этим смириться, но пока не хочу об этом думать.
С Гевером на руке, а другой катя чемодан, Вера вышла в зал ожидания и тут же натолкнулась на Гилю с Абрамом, приехавших в аэропорт встретить невестку с обожаемым внуком.
Уставший после самолёта мальчик смотрел на бабушку с дедушкой с обидным для них не узнаванием, жался к матери и капризничал, чем немало расстроил сентиментальных пожилых людей.
Абрам дал любимцу ключи с ярким брелком от машины и тот тут же протянул руку и оседлал дедушку.
– Веруш, поедем к нам, пообедаем, а потом уже покатишь в Тель-Авив?
Гиля просительно смотрела на обожаемую невестку, по которой не скрываемо соскучилась.
– Нет, вы уж меня простите, но я хочу, как можно быстрей попасть в свою квартиру и встретиться с Галем.
Родители мужа переглянулись.
– Веруш, сейчас только двенадцать дня, а Галь появится дома, дай бог, только после пяти...
– Не уговаривайте, я так решила, а Гевера можете взять к себе, ничего не имею против.
Завтра я за ним заеду, может быть, если он расстарается, то даже вместе с Галем.
Компромисс был встречен с радостными улыбками.
Довезя невестку до подъезда её дома, не поднимаясь наверх, родители Галя уехали в свой мошав, наслаждаться обществом любимого внука.
Вера открыла своими ключами дверь и с радостным выдохом вкатила чемодан в прекрасную, до сих пор, хорошо не обжитую молодой семейной парой квартиру.
На неё сразу же пахнуло чистотой и проветренным помещением.
Она улыбнулась – муж её ждал и договорился с уборщицей, чтобы та к её приезду навела порядок.
Нет, Наташка не права, Галь по-прежнему любит её, ждёт встречи и с сегодняшнего дня их семейная жизнь поплывёт в спокойном нормальном русле и вернутся прежние любовь, доверие и интерес друг к другу.
И, всё же, подруга зародила в её душе сомнения и она, быстро, приняв душ и переодевшись, прошлась по комнатам, придирчиво вглядываясь в углы, и сама себе усмехнулась – паранойя, надо с этим кончать, а то, так и до психушки не далеко.
Поставив на зарядку мобильный телефон, сделала ревизию в холодильнике.
Обедом не пахло, видимо, Галь рассчитывал по случаю приезда любимой жены, сводить её поужинать в ресторан, но сейчас ведь только полдень и надо было бы хотя бы перекусить.
Вера снова оделась для выхода из дому и, взяв ключи и права на машину, спустилась на подземную стоянку.
По дороге к автомобилю её остановила пожилая соседка, выходившая в этот момент из своего "Шевроле".
– Госпожа Бенет, шалом, как я тебя давно не встречала, мы уже думали, что ты отсюда съехала.
– Добрый день, госпожа Абрамович, с чего вы сделали такие выводы и, кто это мы?
– Ну, мы, это мой муж и ещё кое-кто из наших соседей...
– Интересно, а почему вдруг моя семья, и в частности я, стали предметом ваших обсуждений?
– Госпожа Бенет, зря ты так волнуешься, просто в последнее время мы тут часто встречали твоего мужа в компании очаровательной брюнетки, выходящих вместе с утра из дому.
Девушка очень миловидная и со спортивной фигурой, к твоему мужу относится весьма уважительно и во всём старается оказать ему помощь.
Мы решили, что возможно это ваша родственница, приехавшая его опекать, пока тебя не было дома?
Тысячи иголок мгновенно прожгли голову Веры, непостижимым усилием воли она не позволила проявить эмоции и слабость перед не в меру любопытной соседкой и выдавила с усилием из себя подобие улыбки:
– Да, да, это, наверное, дочь его старшего брата, подъехала присмотреть за моим мужем, ведь я с сыном месяц была в Южной Америке.
Прошу прощения, но я забыла дома права на машину.
И Вера, резко развернувшись, устремилась обратно к лифту, не дожидаясь пожилой соседки, которая вслед недоуменно проворчала:
– Вот, не нормальная, куда побежала, документы ведь у тебя в руках?!
Вера на одном дыхании влетела в квартиру и, захлопнув за собой дверь, облокотилась на неё спиной, будто опасаясь, что кто-нибудь ворвётся следом.
Она тяжело дышала, щёки пылали, голову застлал и не хотел уходить густой туман отчаянья.
Боже мой, что мне делать, что делать, неужели правда?
Неужели Наташка была права:
Как он посмел в нашу квартиру приводить чужую девушку, заниматься с нею любовью на нашей кровати, кушать, пить из нашей посуды и говорить всякие любовные глупости в рамках этих стен, где он всё это делал со мной!
Я не могу больше здесь находиться, здесь всё пропитано предательством, изменой, мерзостью и гадостью!
Может это всё же не правда, может соседка специально навела "тень на белый день" из зависти или вредности?
Она обхватила голову руками – какая там зависть, ведь они меня почти не знают, а при редких встречах, которые у неё были с госпожой Абрамович и другими соседями, те всегда мило ей улыбались и справлялись о самочувствии, когда Вера была беременной.
Ей до зуда хотелось залезть в потаенные углы, куда редко заглядывают уборщицы и поискать доказательства супружеской неверности.
Она была почти на сто процентов уверена, что их найдёт, но остановила себя – не будет она опускаться до такой низости, а просто дождётся Галя и спросит его в лоб об этой девушке и, что бы он не ответил, сразу же догадается насколько это правда.
Вера вздрогнула от резкого звонка телефона.
Она так напряглась, что даже поперхнулась слюной и, так откашливаясь, подняла трубку:
– Веруш, шалом дорогая!
Как долетела?
Как себя чувствуете с малышом после такого трудного перелёта?
Вера сквозь подступающий кашель, выдавила:
– Нормально, Гевера забрали к себе твои родители.
– А, что с твоим голосом, ты простыла?
– Нет, просто поперхнулась слюной.
– Ааа, тогда ерунда.
Я знаю, что ты голодная, а дома пусто, но уже выезжаю, думаю, что мы сегодня с тобой заслужили хороший обед в ресторане?
– Я уже не голодная, меня тут наша соседка накормила досыта...
– С каких это ты пор стала по соседям ходить?
Мужчина не естественно засмеялся.
– Всё, Веруш, я уже сажусь в машину, максимум пол часа и мы встретимся, бай.
Вера прошла в спальню и стала из шкафа вытаскивать, остававшуюся в нём свою одежду, и засовывать в спортивную сумку, чемодан, с которым она вернулась домой она ещё не распаковала.
Тряпок на её полках собралось много, а надо было ещё забрать обувь, детские вещи, игрушки...
Ладно, всё сразу не заберёт, пока ограничится только летним и бельём, а большая часть одежонок и игрушек Гевера находятся всё же в доме у родителей Галя.
Хлопоты, связанные со сборами, несколько отвлекли девушку от мрачных мыслей и паники, но, когда она услышала открываемую дверь, сердце подпрыгнуло и застряло в горле.
Ловко въехав на коляске в квартиру, улыбающийся Галь сразу же натолкнулся взглядом на стоящие напротив входных дверей чемодан, спортивную сумку и на пакет с какими-то бумагами, скорей всего, с документами.
Он перевёл взгляд на Веру, улыбка моментально слетела с его лица, сменившись выражением глубокой печали в потускневших глазах:
– Уходишь?
– Как видишь.
– И даже не поговорим?
– Если бы я хотела уйти не поговорив, то уже бы ушла.
– Веруш, я знаю, что все слова оправдания сейчас будут выглядеть не просто смешными, а вообще крайне неуместными и нелепыми.
Да, у меня была любовница, но была, мы с ней три дня назад выяснили до конца наши отношения и расстались навсегда...
– Галь, зря распинаешься, меня это совершенно не интересует, это уже не наша, а твоя жизнь.
– А, что тебя интересует?
Для чего ты осталась, о чём хотела поговорить?
Галь вдруг сорвался и последние слова уже кричал.
– Ты, чего смотришь на меня, будто я совершил страшное преступление?!
– Не повышай голос, если бы, кто и мог это сейчас делать, в данном случае, так только я!
Но, увы, уже поздно орать, стенать и выяснять отношения.
Слушай, мой бывший муж, внимательно, другого случая для этого разговора уже не будет – меня не ищи и не пытайся встретиться со мной, я для тебя умерла навсегда.
Все переговоры о разводе будем вести через твоих родителей, с ними терять связь я не намерена, как и лишать их общения с внуком, но с сегодняшнего дня Гевер будет жить со мной и неважно, где я в будущем обоснуюсь.
Твои деньги мне не нужны, но на ребёнка будешь с первого же дня, то есть уже с сегодняшнего, перечислять регулярно на мой счёт, который я себе открою, номер его выяснишь у своих родителей.
Завтра я с нашего, пока совместного счёта сниму, как мне кажется, свои деньги, гонорар полученный за работу над космическим аппаратом.
– Вера, подожди расставлять всё по местам, не считаясь с моим мнением.
Ты не можешь так взять и по живому резать всё то, что нас связывало все эти годы, у нас, в конце концов, есть ребёнок и мы, я уверен, сможем вернуть в прежнее русло наши отношения...
– Что?!
По живому?!
Это я режу?!
Вера буквально задохнулась от гнева, боли и горя, свалившегося на неё и слёзы, до сих пор сдерживаемые силой воли, буквально хлынули из глаз и с ней началась истерика.
– Как ты смеешь мне такое говорить, я что ли якшалась и приводила мужиков в нашу квартиру, я что ли надругалась над твоим доверием, подвергла оскорблению твою преданность и, в конце концов, опоганила, истоптала, вымарала в дерьме нашу любовь.
Вера осела на пол, закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Но, стоило Галю приблизится к ней и дотронуться до плеча рукой, тут же отстранилась и вскочила на ноги.
– Не смей до меня дотрагиваться распутными руками, которые ласкали другую девушку!
– Веруш, успокойся, поверь мне, я мало в чём виноват, Офира, так зовут ту девушку, сама меня буквально втащила на себя...
– Слышишь, не смей, не смей порочить имя девушки, которая возможно тоже сейчас страдает из-за твоего вероломства.
Ты всегда искал на свою задницу приключения и находил, не считаясь с чувствами и душевною болью других.
Вера вдруг опять взяла себя в руки и заговорила спокойным голосом.
– Всё, бывший мой муж, давай говорить только по существу, и будем только касаться тем нашего раздельного будущего.
Будь моя воля, я бы никогда больше не глянула бы в твою сторону, но у нас общий ребёнок, а моя совесть, а главное, закон нашего государства не позволит мне лишить тебя права на общение с ним, поэтому мне придётся иногда тебя терпеть в непосредственной близости от себя.
