Текст книги "Не климат выбирали, а судьбу(с)... (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Очень ей сейчас хотелось кофе, но на часах уже близилась полночь, а у неё и так сна ни в одном глазу.

Вскипятила молока, добавила мёду – говорят этот напиток способствует хорошему сну, Гиля всегда пьёт на ночь это снадобье.

Раскрыла уже изрядно потрёпанный с оставшимися несколькими чистыми листочками блокнот и ушла в спасительное плавание:

Любовь не может быть такой...

Такой не может быть любовь,

Что б злом по сердцу острой бритвой,

Затем, спасительной молитвой

Грех отмолить перед собой -

Такой любовь не может быть,

Что б без вины стать виноватой,

Словами гневными распятой

Попасть в заложники судьбы -

Любовь не может быть такой,

Что б лишь казаться милосердным,

а рушить без конца усердно

столь нужный любящим покой.

глава 19

Апрель набрал силу и задышал благодатным теплом.

Правда, иногда задували с горячим песком ветра, но к хамсинам в это весеннее время пора уже было привыкнуть, потому что они повторялись год от года.

Вера находясь на седьмом месяце в своём интересном положении, особенно тяжело проживала эти дни, от страшной жары у неё буквально плавились мозги и останавливалось сердце.

Она, как никогда, со страхом ждала праздника Пейсах и последующие за ним длительные каникулы, предчувствуя, как ей придётся с тоской одной скрадывать дни вне университета и при этом, в таком не лёгком положении, когда никуда с её растущим день ото дня животом не выйдешь и особо не поедешь.

В тот памятный вечер, когда Вера в приподнятом настроении и полная радужных идей, вернулась после литературного салона домой и не застала мужа на месте, в крайне расстроенных чувствах, далеко за полночь ушла спать, но скоро проснулась, почувствовав, как рядом с ней прилёг Галь.

Он придвинулся поближе к ней и нежно начал гладить ладонью по высоко выступающему животу жены, явно стараясь привлечь к себе внимание.

Будто почувствовав руку отца, прикоснувшемуся к оболочке, отделяющей его от сует житейских, ребёнок резко задвигался в своём тесном помещении и упёрся сильной ножкой в гладившую его ладонь.

Вера мягко сверху положила свою ладонь на руку мужа, но не убрала её, а ещё плотней прижала к упёршейся в её бок ножке сыночка.

Они полежали несколько секунд в тишине, опасаясь нарушить хрупкое равновесие, так редко посещавшее их за последнее время.

– Веруш, завтра вечером начало Пейсэха.

– Ну, и что, чем этот день будет отличаться у меня от других?

– Я завтра уже не работаю, и мы сможем, как только справимся, поехать к моим родителям, если ты, конечно, не против?

– Хочу, ещё, как хочу, я, так и так, собиралась поехать к ним, куда мне ещё деться со своим пузом?

– Ты хочешь провести там несколько дней?

– Наверное, что мне одной дома делать, а там на воздухе побуду, для будущего ребёночка хорошо и мне далеко не вредно, а главное, отведу душу в разговорах с твоей матерью...

– А я чем буду всё это время заниматься, пока ты будешь отводить душу в разговорах с моей мамой?

– Думаю, что через два дня ты нас покинешь, а до этого будешь отсыпаться, ведь приходишь домой или поздно ночью, или вообще ночевать не приходишь.

Иногда мне даже кажется, что ты себе уже любовницу завёл.

Галь притянул к своему лицу голову жены и стал покрывать поцелуями волосы, шею, а затем, и потянувшиеся к нему припухшие от сна и слёз губы.

– Веруш, не надо говорить глупости, разве может быть для меня, кто-то дороже тебя?

Ты из-за своей беременности стала нервной, капризной и подозрительной, но ещё два месяца, и ты опять станешь весёлой, озорной и выдумщицей на всякие развлечения.

– Ну, по развлечениям и выдумкам у нас Наташка впереди планеты всей, но я бы уже с удовольствием сама что-нибудь выдумала эдакое, а то всё чаще и чаще у меня глаза на мокром месте.

– Веруш, у меня для тебя сюрприз!

– Золотой и с камнями?

– А, вот, и нет, меня Давид отпустил в отпуск на все праздники, и я десять дней буду рядом с тобой.

Если хочешь, то можем даже поехать куда-нибудь отдохнуть в гостинице?

– Дурачок, ни одна гостиница не может сравниться с вашим пардесом.

Вера присела на кровати и с нежностью медленно провела ладонью от шеи мужчины, до живота, двигаясь по пушистым зарослям на груди.

Она вдруг запустила шаловливые пальцы под резинку трусов мужа и легко отыскала восставшую плоть.

Галь приподнял бёдра, и жена приняла это, как руководство к действию.

Вера ухватила двумя руками боксёры, и сорвала с мужа, мешающую пальцам, губам и лону лёгкую ткань.

Нежными пальцами обвила вздыбившуюся плоть и медленно стала гладить её сверху до низу.

Галь застонал и начал быстро двигаться навстречу, подвывая от удовольствия.

Вера склонилась и губами обхватила головку и провела по ней языком.

– Веруш, моя Веруш, боже мой, как я тебя люблю, как я тебя хочу...

Вера неожиданно выпустила из сладкого плена добычу и потянула кверху через голову ночную сорочку.

– А тебе можно, не опасно для ребёночка?

– Можно и даже нужно!

И, она уверенно оседлала тело мужа, вводя недавно потерянную губами добычу в её законное место пребывания, исходившее живительными соками неимоверного желания.

Почти до самого утра, между занятиями любовью, они проболтали, обсуждая различные темы, близких людей, последние события и строили планы на будущее.

Оба отметили, что так они не разговаривали между собой уже несколько месяцев и решили, что в этом виноваты оба, потому что не желали подходить с пониманием к интересам и проблемам друг друга.

Засыпая, счастливая Вера подумала, что сегодня она получила от мужа не только обычное сексуальное удовлетворение, но и душевную близость, которой очень давно не имела.

В глубине души она, всё равно, вынашивала мысль, что далеко не всё идёт в их семейной жизни так, как хотелось и на что рассчитывала, начиная с их знакомства и яркой вспышки любви.

Дни праздника, проведённые в особняке родителей Галя, вернули в семью молодожёнов прежнюю атмосферу взаимопонимания, нежные и доверительные отношения и даже пылкую страсть, после чего, Вера выходила к завтраку, пряча глаза от смущения, опасаясь острого язычка Абрама.

Закончился Пейсэх и Вера полностью погрузилась в завершающую стадию дипломной работы.

Защита, как и ожидалось, прошла успешно и в начале мая её вызвал на ковёр профессор Зив Таль:

– Госпожа дипломированный инженер, позволю себе дерзость напомнить, что с тобой у нас были связаны определённые планы на будущее.

Семейная идиллия, ребёночек – это всё хорошо, но надо посмотреть чуть дальше своего кончика носа.

С первой степенью университета ты вряд ли найдёшь у нас в стране достойную твоим способностям работу.

Сегодня из бывшего Советского Союза наехало столько прекрасных инженеров и даже профессоров с учёными степенями, так что рынок в данный момент переполнен.

Они, возрастные уже специалисты, за малые гроши готовы выполнять любую научную и практическую работу.

Пойми, моя дорогая, получив диплом, ты с ним только вышла на рынок, где у покупателя весьма богатый выбор товара, а у тебя ни опыта, ни стажа...

– Простите профессор, но мне ведь в июне предстоит родить ребёночка, как я могу сейчас строить планы на будущее, я даже о ближайшем трудоустройстве думать не могу.

– О трудоустройстве не можешь, а вот подать документы в Хайфский технион можешь, кстати, мой перевод туда уже дело решённое.

– Но, профессор, к началу учёбы в университете моему сыну не будет ещё и пяти месяцев...

– Уважаемая, это твоя математика и ты сама эту задачу должна решить заранее.

Можно подумать с детьми в нашей стране не работают, не учатся и не занимаются научной деятельностью?

Ты ведь знаешь, что американский ракетоноситель с нашим аппаратом потерпел неудачу, он пропал из радаров, а вместе с ним пропали все наши труды и огромные затраченные деньги.

На новый подобный проект в Бар-Иланском университете средств нет или он не хочет больше субсидировать начинания в этой области.

Так вот, технион предоставляет мне эти средства, подходящее помещения и возможность набрать себе группу молодых специалистов даже с некоторой оплатой их занятости, по работе над этим интереснейшим проектом.

Так, ты, согласна?

Мне нужен от тебя конкретный ответ?

– На счёт поступления в технион у меня сомнений нет, но об участии в новом проекте только – предварительное могу выразить согласие, а точно смогу ответить после рождения ребёнка.

– Сообщи, пожалуйста, когда решится этот вопрос, месяц – это дело, пожалуй, может подождать, потому что я, очень заинтересован в твоём участии в проекте.

Не тяни только с подачей документов в технион.

– Хорошо.

Последнее слово она не произнесла, а выдохнула – боже мой, что это будет, как на это прореагирует Галь, как правильно поступить с ребёночком, разве она наездится каждый день из Тель-Авива в Хайфу, а там ещё придётся часто задерживаться, трудясь над проектом профессора Таля?

Вопросы, вопросы и, как на них и на те, которые ещё возникнут, найти ответы...

Как всегда, сомнения, размышления и терзания вылились строчками стихотворения:

Если вдруг потеряешь ключи,

Неприступной окажется дверца,

От когда-то доступного сердца -

Не дозваться, кричи, не кричи...

Если нет путеводной звезды,

Пробираешься по бездорожью,

И с вершины сползаешь к подножью -

Время быстро загладит следы...

Если лопнет со звоном струна,

Что ж, сдают в прошлом крепкие нервы,

Иссякают терпенья резервы -

Тут, дай Бог, не сойти бы с ума...

Вера сообщила Галю только о своём решении поступить в Хайфский технион на вторую степень.

О новом проекте профессора Таля она даже не стала заикаться, понимая всю абсурдность этого поступка, в связи со скорыми родами и предстоящем воспитании ребёночка.

Удивительно, но муж с пониманием отнёсся к её желанию продолжить обучение и напомнил Вере о том, что его мать предлагала свои услуги бэби-ситер, и почему не воспользоваться её прежним предложением нянчить их ребёнка, пока ему не исполнится годик.

Заметив:

– Веруш, ведь от Хайфы до нашего мошава меньше часа пути на машине, и ты сможешь не тратить много времени на дорогу.

Тебе нет никакой необходимости приезжать ночевать к нам домой.

Вера была тронута благоразумием мужа и пониманием, возникшей у неё ситуации.

– А, как ты будешь один обходиться со всем тебе необходимым?

Мужчина рассмеялся.

– Веруш, а, что изменится – одеться, покушать, помыться я уже давно умею самостоятельно, а за порядком в квартире посмотрит наша приходящая домохозяйка – уберёт, застелет, помоет посуду... короче, с чем я сам не справлюсь, она доведёт до ума.

Мы же в выходные дни будем съезжаться, чтобы вместе с тобой воспитывать и баловать нашего мальчугана, ну, и конечно...

Галь нежно погладил живот жены.

– Конечно, всю неделю я буду очень страдать без твоего тела и того сладкого, что находится в нём, но на это есть выходные и праздники, и два года – это не вечность, они быстро пробегут и тогда мы уже никогда не будем на долго расставаться.

Вера слушала сладкие речи мужа с чувством огромной благодарности и волны нежной любви растекались по сердцу – в несколько предложений он решил большинство из её, казалось бы, не решаемых проблем, но одну из них, она так перед ним и не поставила, отложив её на более поздний срок, чувствуя, что он вряд ли согласится на её участие в новом проекте профессора Таля.

Несмотря на то, что самого диплома об окончании университета она так ещё и не получила, её документы на поступление в технион приняли без всяких осложнений и уже через две недели сообщили о начале занятий после осенних еврейских праздников.

Наступил июнь, и Вера каждый день ожидала, что именно он будет решающим и на свет появится ребёнок.

Она с нетерпением предвкушала момент, когда станет матерью, но не материнский инстинкт владел женщиной, а ей до безумия хотелось побыстрей избавиться от этого тяжкого бремени, от которого она ощущала всевозможные неудобства и даже страдания.

Галь, как только мог её успокаивал, десятки раз на день звонил и справлялся о её самочувствии, ведь он собирался присутствовать при родах первенца, но всё произошло вне его ведения и созерцания.

Уже несколько дней Вере казалось, что момент родов наступил, да, и все врачебные сроки вышли.

Её тревоги и волнения оказывались ложными, как и начинающиеся ложные схватки.

Одиннадцатого июня она с утра чувствовала себя вполне сносно для её положения и поэтому решила поделать, не спеша домашние работы – приготовила обед, поменяла постельное бельё, выстирала и повесила его сушить.

После обеда съездила в супермаркет, прикупила необходимые молочные продукты и, когда уже поднималась сними на лифте в свою квартиру, вдруг почувствовала жуткую резь в низу живота.

Стиснув зубы от боли, она добралась до своей квартиры, не разбирая пакетов, засунула их в холодильник и набрала номер телефона мужа... ответа не было.

Она прилегла на диван и включила телевизор, ей даже вначале показалось, что резь внизу живота несколько отступила, но вдруг... страшная опоясывающая боль прорезала тело от поясницы до низа живота.

Вера вскочила на ноги и заметалась по квартире.

Раз за разом набирала мобильный и рабочий телефон мужа, но они молчали.

Тут, она окончательно поняла, что ждать больше нечего и, более того, уже опасно, схватила, заранее приготовленный пакет и ключи от машины, насколько ей позволяло состояние устремилась к лифту.

Спустившись на подземную стоянку, Вера с трудом села в машину и, стиснув от боли зубы, поспешно, двинулась в сторону больницы.

Находясь уже на трассе, пришла к запоздавшему мнению, что зря она не вызвала скорую из квартиры.

Время было около шести вечера, закончился рабочий день и на дорогах было целое столпотворение.

Её машина продвигалась к цели в час по чайной ложке, а у неё начались постоянные схватки, казалось бы, выкручивающие тело наизнанку.

От жуткой боли Вера выла в голос на весь салон автомобиля, но никто её не слышал.

Вдруг она почувствовала, что у неё отходят воды и её охватила паника.

На зелёном свете светофора, Вера не сдвинулась с места, а упала лицом на руль, и жалобно скуля от боли и страха, обратилась к богу, надавив лбом на клаксон.

Вокруг её машины на дороге раздавалась какофония из ревущих на все лады клаксонов и ругань раздосадованных и нетерпеливых водителей мимо проезжавших автомобилей.

Вдруг дверь с водительской стороны резко распахнулась.

Вера подняла мутные заплаканные глаза и увидела перед собой перекошенное от злости лицо полицейского и почти беззвучно прошептала:

– Помогите, я умираю, у меня начались роды...

Дальше Вере уже всё виделось, как в густом тумане – не растерявшийся полицейский быстро среагировал на происходящее, будто такое с ним случается каждый день.

Он ловко перевёл сиденье автомобиля в лежачее положение, удобно устроил ноги рожающей женщины на руле и тут же вызвал по рации вертолёт медицинской службы.

Из затормозивших на дороге машин по просьбе того же полицейского, подбежали несколько человек, имеющих непосредственное отношение к медицине и начали готовить молодую женщину к родам.

В этот момент прямо на кишащую транспортом трассу опустился вертолёт, двое сноровистых парней уложили Веру на каталку и быстренько завезли в салон летающего аппарата, где её приняли под свою опеку специалисты – гинеколог и акушерка.

Никто роженицу не уговаривал тужиться, ребёнок сам рвался на волю, и Вера родила прямо в салоне вертолёта, чуть успевшего подняться в воздух.

Зычный крик ребёнка молодая мать услышала даже сквозь шум громко работающего мотора и стрекочущих лопастей:

– Ого, какой гевер!

И улыбающаяся акушерка положила на грудь матери только что родившегося малыша.

глава 20

Во время скоротечных родов на борту вертолёта и сейчас, когда новоиспеченная мать приходила в себя после всей этой суматохи, связанной с рождением ребёнка, ей и всем присутствующим постоянно было слышно, как в сумочке Веры разрывается от звонков мобильный телефон.

Она легко догадывалась, что звонит Галь, встревоженный её частыми звонками, на которые он по каким-то ему только известным причинам в нужное время не отвечал, а теперь, в свою очередь, был обеспокоен необъяснимым молчанием жены.

Понятное дело, ей какое-то время по конкретным причинам было не до того, чтобы отвечать на бесконечные звонки мужа.

Роженица разомкнула потрескавшиеся от недавно перенесённых страданий губы:

– Ответьте, пожалуйста, на телефонный звонок, аппарат находится в моей сумочке, это звонит мой муж, он очень беспокоится обо мне.

– Беспокоится, беспокоится...

Акушерка ворчливо несколько раз повторила последнее слово Веры, занимаясь в это время только что появившимся на свет ребёнком.

– Равиталь, ответь ты уже этому мужу, сообщи ему, наконец, радостную весть.

Хотя, не надо, подай сюда трубочку, пусть мамочка сама сообщает папочке о появление на свет его гевера.

Вера приняла в дрожащие руки аппарат и нажала кнопочку приёма:

– Галь, я жива и, наверное, теперь буду здорова...

– Веруш, что случилось, где ты, что с тобой?

Вопросы мужа сыпались, как горох из дырявого мешка.

– Дорогой, я сейчас нахожусь в вертолёте, только что на его борту родила тебе гевера.

– Как в вертолёте, почему в вертолёте, почему гевера?

– Гевера, потому, что так теперь будем звать нашего мальчика, Галь и Вера, получается Гевер, если бы только сейчас увидел, какой он гевер!

И, Вера счастливо рассмеялась, передавая трубку улыбающейся ей Равиталь.

– Будьте добры, объясните мужу, как и почему я оказалась в вертолёте и в какую больницу мы прибываем.

Несмотря на всю экстравагантность родов, а точнее, места, где они происходили, Вера и малыш чувствовали себя прекрасно и уже на третий день их выписали из больницы.

Роды и выписка были настолько скоротечными, что многие даже не успели её навестить в родильной палате, в том числе и родители с сестрой, поэтому они все прибыли в квартиру Веры в ближайшую пятницу, перед выходным, на этот день было назначено обрезание мальчика.

Галь радушно принимал гостей, врученные ему подарки и предлагал всем прибывшим напитки и перекуску со столика, стоящего посреди салона.

Вера в этот момент в закрытой спальне кормила грудью малыша и Галь попросил пока её не беспокоить.

Мама Веры тут же возмутилась:

– Что за номер, почему это я не могу зайти в комнату к своей дочери и посмотреть на новорождённого внука?

Люба перевела вопрос Галю, потому что он не всё понял из ворчания тёщи, хотя уже сносно говорил на русском языке, на котором много упражнялся так же на работе.

– Прошу прощения, но я не могу выполнить ваше требование, сожалею, но так распорядилась Вера.

Буквально парочку минуточек подождёте, и она выйдет к вам, а пока удобно располагайтесь, если хотите, могу кофе для вас приготовить?

– Обойдёмся, а то ещё кипятком ошпаришься, надо больно Верке ещё о тебе печься, ей и так хватит, одной биться над малышом, ни тебе помощи с переодеванием, ни с мытьём...

При последних не лицеприятных словах матери в адрес мужа, в салон вышла Вера.

– Здравствуйте, здравствуйте!

Она по очереди расцеловала гостей.

– Галюш, пойди переодень, пожалуйста, Гевера, он, похоже, обделался во время кормления, а я посижу несколько минуток с близкими.

Потом выходи с ним сюда, и я покажу всем нашего богатыря и красавца.

– Верка, ты, что очумела, кому ты вверяешь недельного малыша?

– Мамочка, я доверяю полностью своему мужу, отцу ребёнка, который может справиться с этими пустяками получше любого с руками и ногами!

Атмосферу окончательно разрядила Люба:

– А мой Лёвочка до трёх месяцев не подходил к детям, он даже боялся до них дотронуться.

– Ваш папа мне помогал во всём, даже ночью поднимался, когда вы плакали, перепелёнывал и подсовывал к моей груди ваши мордочки, а я кормила вас и продолжала спать.

Напряжение спало и пока женщины вспоминали о поведении своих мужей после родов по отношению к их детям, в салон на коляске въехал Галь, держа бережно на коленях малыша.

Вера подхватила на руки переодетого в чистые ползунки ребёнка и поднесла к глазам матери:

– Посмотри, какой красавчик, на Галя похож, только глазки голубенькие и волосики светленькие!

Люба рассмеялась:

– А то, чем он на папу похожий, мы в ползунках увидеть не можем.

Наконец, голос подал отец младшей дочери:

– Верунечка, а почему ты ему дала такое странное имя, что нормального нельзя было подобрать?

– А, чем это не нормальное – Галь и Вера, получается Гевер, что на иврите обозначает, мужчина, а он вон какой у нас славный мужик!

И Вера любовно поцеловала мальчика в щёку.

Очень скоро подъехала родня Галя и все вместе отправились в синагогу, ведь на седьмой день полагается совершать мальчику брит-мила – обрезание.

От пышного торжества пришлось отказаться из-за Галя, который не хотел больше выглядеть со стороны человеком, нуждающимся в сочувствии и жалости, по его словам, ему хватило и свадьбы, когда он чуть дождался конца церемонии, а затем, завершения танцевальной программы.

Рядовая обстановка в синагоге вовремя брит-милы нисколько не расстроила Веру, всё закончилось быстро, не пришлось долго отбывать номер и выполнять роль доброжелательной хозяйки, потому что ей было ещё тяжело долго стоять на ногах, а ребёночку только что нанесли кровавую рану, и он капризничал.

Сразу же, как только она прибыла из больницы домой, сообщила по международному телефону Наташе, что у неё на свет появился крёстный или почётный сынок, которого назвали Гевер.

– Ни хрена себе, Гевер, он, что крепенький у нас?

Вера гордо подтвердила:

– Наташка, родился без ста грамм четыре кило и лупит из моих сисек так, что порой в глазах мутит.

Чем он больше хлещет, тем больше пребывает молока, посмотрела бы ты сейчас на эту дойную корову.

– Вер, наверное, и мои бы сиськи разбухли от молока, а то скоро совсем усохнут.

У меня по-прежнему даже не пахнет беременностью.

Приеду в сентябре, вот и потискаю малыша, уже руки чешутся!

Слушай, а чего это он у тебя такой здоровенький, может тебе мой Офер расстарался, а мне, гад, не может!

Вера понимала, что за шутками подруги затаилась глубокая грусть, которую хотелось срочно рассеять.

– Наташка, какая ты глупенькая, тебе всего двадцать три года, нет ещё года, как замужем, а ты уже караул кричишь.

Приедете, обследуешься и всё станет на свои места, а, если и будут какие-нибудь проблемы, так ты ведь знаешь, что наша страна в решении их впереди планеты всей.

– Знаю, знаю, ты мне зубы не заговаривай, лучше отвечай по-хорошему, как на счёт того, что мой Офер тебе по случаю с беременностью расстарался?

– Наташка, а какая тебе разница, ты ведь собиралась вместе со мной годавать ребёночка, так и Офера подключим, лишь бы Галь не знал, а то захочет с тобой восстановить статус-кво.

– Нет, кроме моего медвежонка, мне никто не нужен, будем лучше нашего Гевера вчетвером воспитывать, пока ты новых деток не наделала.

– Нет, моя подружка миленькая, про новых деток и слышать не хочу, если бы ты знала, сколько я настрадалась в первую беременность!

Меня и так, ребёнок свяжет по ногам и рукам, а мне хочется получить вторую степень, найти хорошую работу, да и многое другое хочется, а дети...

Ай, успеется ещё.

В этом вопросе подруги вряд ли могли найти общий знаменатель.

В середине августа Вера получила подтверждающие окончательно документы, что она зачислена в технион и двадцать третьего октября обязана явиться на занятия.

Через неделю после получения письма из Хайфского техниона, ей позвонил профессор Таль, поздравил с ребёночком и заявил молодой маме, что она должна явиться за неделю до начала занятий, чтобы познакомиться со всеми участниками проекта и на первой встрече должны наметить ориентиры на предстоящую работу и выбрать для всех подходящее расписание.

Вера промаялась две недели, никак не решаясь сообщить мужу о своём участии в проекте, а, когда решилась, ей долго не удавалось этого сделать, то он не являлся на ночь, то приходил с работы поздно и уставшим, а то у неё в этот вечер не хватало смелости.

По дороге в мошав, куда они ехали праздновать Рош-а-шана и куда должна была явиться Наташа с Офером, только накануне прилетевшие в Израиль, Вера решилась на серьёзный разговор с мужем:

– Галюш, дай мне слово, что сразу не вспылишь, а выслушаешь меня до конца, постараешься внять всем моим доводам и соображениям о предмете моего сообщения?

Мужчина, сидящий за рулём, плотно сжал губы и чуть слышно выдавил.

– А, что-нибудь может повлиять на твоё решение, как и то, согласен я с ним или нет?

– Нет, не может, но то, о чём я тебе хочу поведать не носит предосудительного характера и мало, что меняет в наших планах.

– Веруш, тебе не кажется, что ты сделала очень осторожный подход и выбрала очень подходящее время для ознакомления меня с твоим секретом?!

Нет, на эти вопросы не надо отвечать, это риторически, а главный вопрос, почему ты молчала до сих пор, если в том, что ты хочешь мне сообщить нет ничего предосудительного?

– Пойми, я знала с самого начала, что поступаю не хорошо, не советуясь с тобой, но вначале мая, когда мне поступило это предложение от профессора Зива Таля, была почему-то уверена, что ты этого не одобришь, в свете скорого рождения нашего ребёнка.

Профессор поставил меня перед фактом и не дал времени на обдумывание и обсуждение с тобой, а я очень хочу участвовать в этом проекте, он открывает мне далёкие и светлые горизонты, уже не как простого инженера, а, как настоящего учёного.

– А с чего ты взяла, что я был бы или буду против?

Почему ты за меня решаешь, что мне по душе, а, что нет?

Если ты терпишь мой не нормированный график работы, так почему я должен быть против того, что ты станешь учёной, ещё учась в университете, в самой продвинутой сейчас на земле области, каковой является космонавтика?

– Галюш, миленький, остановись сыпать вопросами, потому что у меня только один ответ!

– Какой же?

– У меня останется очень мало времени на воспитание нашего ребёнка, ведь я часто буду задерживаться допоздна в Хайфе.

Они некоторое время ехали молча, каждый погружённый в свои думы, наконец, Галь изрёк:

– Какая разница, вышла бы ты сейчас на работу, продолжишь обучение или будешь участвовать в проекте, на ребёнка у тебя, в любом случае, времени почти не останется, но ведь мы современные люди и так происходит почти в каждой израильской семье, малыми детьми занимаются или бабушки, или наёмные нянечки.

Моя мама уже давно ввела мне в уши, что она согласна до годика, а если понадобится, то и более долгий срок опекать нашего Гевера, ведь я тоже не часто смогу уделять воспитанию сына достаточно времени.

Мы ведь, кроме того, что муж и жена, ещё друзья, зря ты от меня утаивала то, чем должна была с радостью поделиться сразу, в момент, поступившего тебе предложения.

– Галюш, ты самый хороший муж на свете, а я всё сделаю, зависящее от меня, чтобы быть для тебя всегда и во всём хорошей женой.

Вера видела с каким умилением взяла на руки внука Гиля и поняла, всё будет в порядке, более надёжных рук и ласковых объятий для её мальчугана трудно ещё будет отыскать.

Конечно, она себя не имела в виду, но ведь очень скоро мальчик будет с ней встречаться только по нескольку часов по вечерам и в выходные дни и, конечно же, бабушка станет для него первым и самым важным человеком.

Во дворе особняка, как всегда в такие дни, когда наезжало много народа, царила атмосфера хаоса и веселья.

Гости формировались в группы по интересам и в каждой из них Вера не была лишней.

Родственники Галя от мала до велика обожали молодую женщину скорую на руку и слово, а она платила им взаимностью.

Буквально за пятнадцать минут до того, как собирались сесть за праздничный стол, к особняку подъехал мерседес Офера.

Машина не успела ещё толком затормозить, как из неё выскочила Наташа и кинулась в объятия Веры.

Затем, она почти на цыпочках подошла к коляске и заглянула во внутрь.

Ребёнок только недавно покушал и мирно посапывал на своём ложе, не обращая никакого внимание на шум и гвалт, царящий вокруг:

– Верка, какой он у нас красивенький!

Если у меня так и не получится родить, обещайте, что сделаете мне с Галем тоже такого.

Слышишь Галь, что я говорю, никаких таблеток и презервативов, постарайся помочь друзьям.

Медвежонок, подойди сюда, посмотри, какой славный малыш, проси друга и Веру, чтобы нам такого сделали.

Все находящиеся вокруг гости дружно смеялись над словами девушки и уверяли её, что они ещё сами с Офером наделают целый выводок деток, но Вера читала в глазах подруги не прикрытую тоску.

Пока все рассаживались за столами, она спросила шёпотом:

– Наташечка, ты была у врача?

– Верка, пиздец, я думала, что проблема во мне, а оказалось, что у Офера.

Нам сказали, что ещё не всё потеряно, будут как-то его лечить, высеивать более живых и подвижных сперматозоидов, а потом вводить как-то в меня или смешивать нашу хуйню в пробирке и вставлять в мою матку.

Короче, матка, батька, а пока мне иметь деток не грозит, ведь всё это требует долгого времени и постоянного наблюдения, а мы уже через месяц отправляемся обратно.

Верунчик, только моему медвежонку ни слова, ни пол, он и так переживает не шуточно.

– Наташок, так ведь есть надежды, не надо вешать носы, отработаете сколько будет нужно в Чили, вернётесь и займётесь решением этой проблемы, ведь ты ещё такая молодая.

– Я молодая, а Оферу уже тридцать пять стукнуло.

Всё, Верка, хватит на эту тему мне кишки рвать, поехали дальше, будем с моим медвежонком трахаться не ради продления рода человеческого, а ради удовольствия, а так делает большинство населения планеты.

Вера хорошо понимала, что в этом вопросе она ничем не может помочь подруге, как и ни к чему все её советы и увещевания, но иногда задумывалась – ну, почему так не справедлива судьба, нам с Галем сейчас ребёнок в большей степени обуза, а для Наташи с Офером был бы только в радость.