Текст книги "Фрося. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Больше всего обидно за Сёмку, он так гордится своими старшими, а они от него все так далеки, что поделать, разница в возрасте очень велика, хотя Анюта в этом смысле, совершенно другая, она просто обожает мальчишку.
Упоминание о Таёжном пробудило в ней волны воспоминаний и сладких, и горьких, и даже нестерпимо захотелось вновь очутиться в тех местах, встретиться со ставшими ей дорогими людьми.
Хочет отыскать Алеся… а что, почему и нет, он его отец, и кто его знает какой будет их встреча, в любом случае для неё она не несёт ничего плохого, а Андрей со своим ироничным подходом ко всему и ко всем, ничего не потеряет, а может быть, дай бог, и найдёт…
А, правда, интересно, что там с Алесем, где и как он устроился, ума то мужику не занимать, а сейчас время другое, может быть и полную реабилитацию получил, и хорошо где-то устроился…
Она ведь ему желает только всего хорошего, что поделаешь, если жизнь с ними так распорядилась, а может быть и она оказалась чересчур строптивой и принципиальной, а уехали бы оттуда и жили бы до сих пор благополучно.
Нет, это, безусловно, письмо Виктора так повлияло на её теперешние мысли.
И она глубоко вздохнула и улыбнулась.
Перед ней лежали теперь уже два оставшихся не прочитанных письма.
Ну, с какого на сей раз начать?!..
Ай, этот Пинхас опять начнёт что-нибудь навязывать с геуром, так, кажется, это называется, но она уже на этот счёт ему своё мнение высказала, что он ещё придумал…
Ну, всё равно, надо прочитать, может быть в нём кроется что-то другое, письмо Ривы уже оставит на закуску, ведь там она меньше всего ожидала неожиданностей.
Фрося открыла конверт, вытащила тетрадный листок в клеточку и не спеша развернула:
«Уважаемая Фрося!
Надеюсь, моё письмо застанет тебя в добром здравии, в благополучии и хорошем настроении.
Скорей всего ты удивишься, получив от меня это письмо, но моё послание не связанно с твоей дочерью, а на сей раз с твоим младшим сыном.
Ты просила меня разыскать следы отца твоего малыша Семёна Вайсвасера.
И вот, могу тебе сообщить, что мы отыскали таковые, в Москве живёт его мать Клара Израилевна Вайсвасер…»
Фрося вскрикнула и выронила из рук листок, который подбитой птицей упал ей под ноги.
Глава 34
Фрося смотрела отрешённо на лежащий на полу листок.
Она же сама проявила инициативу, желая отыскать следы родственников Семёна, так почему вдруг испугалась…
У её малыша есть бабушка, может быть и другие близкие родные, ведь сам Семён мало, что помнил из своего детства.
Интересно, та женщина уже знает о существовании внука и о смерти сына?!
Фрося быстро нагнулась, подняла листок, глаза мгновенно отыскали место до которого она дочитала:
«…Фрося, я лично сам написал письмо, а потом позвонил в Москву и разговаривал с Кларой Израилевной, а именно так её зовут.
Для неё это был настоящий шок.
Я ей сообщил, что сын её умер, но в Поставах живёт женщина, которая, по-сути, была его женой и у неё есть ребёнок от этой связи.
Ты, прости меня за такую формулировку, но я не подыскал другой, более подходящей.
Я не смею тебя неволить связаться с этой женщиной, но ты же сама просила отыскать корни и возблагодарим Бога, они нашлись.
Клара Израилевна просила меня, дать тебе её номер телефона и очень надеется, что ты с ней свяжешься в ближайшее время.
Её телефон: 23 76 215
Аня недавно заходила ко мне, впрочем, от неё я узнал твой домашний адрес, она в курсе этого известия.
Уважаемая Фрося, я тебя убедительно прошу отнестись со всей серьёзностью к этому вопросу, ведь мы нанесли матери давно утеряного сына, страшный моральный удар, а она уже не молодая, прошедшая Сталинские лагеря и пытки НКВД, поэтому будь к ней сострадательной, хотя уверен мои предупреждения по отношению к тебе лишние.
Бог тебе обязательно воздаст своей милостью, ведь Ты вновь проявила благородство и широту несравнимой души, на этот раз по отношению к близким своего мальчика.
Господь не может отвернуться от той, которая ценой своей жизни во время страшных для нашего народа годин спасала еврейского ребёнка.
Уважаемая Фрося, прости меня за высокопарность вышеизложенных фраз, они ничего не стоят по сравнению с твоими поступками, которые продиктованы только велением твоей благородной души.
Я благодарю бога, что на моём жизненном пути повстречался такой человек, как ты, творящая добро, совершенно, не задумываясь о его последствиях, без всякого личного интереса и корысти.
На этом своё послание заканчиваю, в завершении, желаю крепкого здоровья и благополучия, раввин Пинхас.»
Фрося дважды перечитала это небольшое по формату письмо, но с таким важным для неё сообщением.
Господни милости…
Ах, она уже давно разочаровалась в вере и в этом боге, у которого надо вымаливать, каяться ему и задабривать его.
Если он такой всесильный и справедливый, так пусть раздаёт свои милости согласно поступкам людей, а то одних карает неизвестно за что, а другим прощает страшнейшие злодеяния.
Она уже видела предостаточно не наказуемого людского зла.
Фрося усмехнулась, ладно, будем думать, что это бог послал Сёмочке бабушку, только зачем он тогда отнял у мальчика отца…
Уже завтра она обязательно позвонит этой женщине.
Ей даже трудно было представить, что услышит голос матери Семёна.
Что они друг другу скажут?!
Надо было уже давно провести телефон к себе в дом, для неё это не являлось большой проблемой, конечно очередь, но можно ведь было найти кому дать в лапу.
Вот, не проявила расторопность, а теперь придётся тащиться на главпочтамт.
Мысли хаотично бежали в разных направлениях, взгляд блуждал по раскиданным на диване конвертам и листкам…
Руки машинально потянулись к уже прочитанному письму от Виктора и вновь глаза побежали по строкам.
На этот раз она читала более внимательно, стараясь поглубже вникнуть в каждое лаконичное предложение и теперь находились оправдания каждой сухой фразе из письма Виктора.
Вот, дурочка, так дурочка, разве может человек после нескольких дней знакомства, пусть даже и близости, сразу же залиться соловьём в любовных излияниях.
Одно дело шептать на ушко всякие дурацкие нежности, когда тело объято страстным пламенем любви, а другое дело это изобразить на бумаге.
Наверное, не каждый это умеет, она скорее всего тоже не отличается талантами сочинителя.
Да и есть опасность, что кто-нибудь может случайно прочесть интимные слова не молодых уже любовников.
Нет, она определённо дурочка, завтра же ответит Виктору на письмо и не будет ни в чём его упрекать, да и собственно говоря, какие у неё к нему претензии…
До сих пор она получала письма только от Аглаи и Андрея, а иногда Аня присылала поздравительные открытки.
Конечно, ещё были два письма от Алеся из Сибири, боже мой, как он красиво в них писал, а может быть ей тогда это только так казалось.
Ну, и незабываемое письмо от Семёна, каждое слово которого живёт в её памяти и душе до сих пор, но его она получила не по почте, и к сожалению оно оказалось прощальным.
Завтра по дороге на переговорный пункт надо будет сходить к нему на могилку, передать сыну весть, что я нашла его мать.
Боже мой, всё на завтра и на завтра, как будто завтра резиновое…
Глава 35
Наконец в руки её лёг голубой конверт с письмом от Ривы, она аккуратно вскрыла клейкий кантик и достала два отдельных сложенных лощёных листка.
Развернула первый и поняла, что это письмо не ей, а Ане, и поспешно сложила, конечно же, она прочтёт его, но позже, вначале познакомится с посланием адресованным ей.
Развернув второй лист, она с первых строк удостоверилась, что это письмо, действительно, написанное ей:
«Милая Фросенька, дорогая моя сестричка!
Трудно передать ту радость, которую я ощутила, получив от вас до крайности взволновавшие меня письма.
Я их целовала, как сумасшедшая, присутствующий при этом маленький Меир даже начал смеяться и тоже стал целовать листки, думая, что это какая-то игра.
Я так рада, что вы не отвергли меня и готовы поддерживать со мной связь в письмах.
Фросенька, я тебе признаюсь честно, что многое отдала бы за то, что бы прижать к своей груди нашу доченьку, как бы я хотела всмотреться в её глаза, услышать голос, и просто, наслаждаться обществом, пожить интересами, вкусами и обсуждать с ней от чего-то глобального до всяческих мелочей.
Дорогая Фросенька, я почему-то уверена, что между вами всё так и обстоит, и я нисколечко не ревную, потому что и этой хрупкой связи с моей кровиночкой, я обязана только тебе.
У меня теперь нет сомнений, что хоть чем-нибудь из ваших будней и праздников, ты обязательно поделишься со мной в письмах, а на большее мне пока надеяться не приходится.
Милая сестричка, у меня к тебе есть большая просьба, вышли мне, пожалуйста, Ханочкины фотографии, неважно в каком она там возрасте и какого они качества, ведь я её не видела уже двадцать один год, восемь месяцев и десять дней, а к моменту получения тобой моего письма срок нашей разлуки увеличится ещё больше…»
Фрося оторвалась от письма, слёзы застилали глаза: не дай бог никому такой участи, какая выпала на долю этой прекрасной женщине.
Ах, Рива, Рива, как ты рвёшь мне сердце, за что нам с тобой выпала такая судьба делить неделимое…
И она вытерла ладонью щёки, а потом опять приблизила промокший к этому времени от её слёз листок к глазам:
«…Фросенька, как я рада, что ты смогла выстоять в выпавшей на твою нелёгкую долю сложной жизни, не потерять себя и воспитать достойно детей, и какая улыбка судьбы, что у нас с тобой есть малыши почти одинакового возраста.
Ведь и мы по возрасту, наверное, особо не отличаемся друг от друга, мне в августе будет сорок три…»
Фрося впервые во время прочтения письма Ривы, улыбнулась…
Ей в январе исполнилось сорок два.
«…Дорогая Фросенька, все мои предложения о материальной помощи остаются в силе.
Мы не будем возвращаться к этому вопросу больше в письмах, но знай, что в любое время, как только ты об этом обмолвишься, я тут же изыщу возможность каким-то образом вам помочь.
Сообщи мне, пожалуйста, есть ли у тебя в Вильнюсе люди, кому бы ты полностью доверяла, это очень важно на будущее.
В моей жизни ничего особенного сейчас не происходит, не считая того, что постоянно думаю о вас, я не лукавлю нисколечко, потому что ты с дочерью для меня сейчас самая важная ячейка в нашей запутанной судьбе.
Если бы не было тебя в тот трагический момент на моём жизненном пути и не спасла бы тогда нашу девочку от почти неминуемой смерти, и если бы не откликнулась на моё
Боже мой, сколько этих „если“ и за каждым стоишь ты!
Все мои тщетные поиски дочери завершились неудачей ещё в сорок пятом году, хотя я краешком сознания лелеяла хрупкую надежду до последнего.
Ты проявила и проявляешь до сих пор такую добродетель, такую широту души, что мне остаётся только стать перед тобой на колени и целовать твои руки и ноги.
Но нет у меня сегодня такой возможности и поэтому я обцеловала лист, на котором дописываю тебе своё письмо, зная, что твои руки коснутся его, и ты, возможно, с сестринским теплом подумаешь обо мне.
До свиданья дорогая сестричка, желаю тебе и твоим деткам всего, всего хорошего!
Привет от моего мужа и сына.»
Ах, Рива, Ривочка, я всё сделаю, что бы тебе было легче жить в далеке от своей кровинушки.
Надо обязательно пересмотреть альбомы с детскими фотографиями…
Конечно же, у неё нет снимков малышей, какие там фото могли быть во время войны.
Первые, наверное, появились, когда Аня пошла со Стасиком в первый класс.
Помнится, что Олин муж их нащёлкал, да и в школе кто-то тоже их фотографировал.
Такую малость для Ривы, как выслать фотографии, она сделает уже в ближайшем письме.
Тоже не надо тянуть с ответом, ведь понятное дело, как та с нетерпением ждёт весточек.
Опять что ли на завтра?!
Настроение у неё почему-то резко улучшилось, то ли от прочтения письма Ривы, то ли оттого, что другими глазами взглянула на письмо от Виктора.
Нет, не будет она читать письмо Ривы к Ане, зачем рвать эту тоненькую ниточку личной связи, матери, которая своими руками передала мне ребёнка, что бы спасти от неминуемой смерти.
Ой, надо звать Сёмку, давно уже пора кормить обедом, а я тут про всё забыла с этими письмами.
Глава 36
С самого раннего утра, не дожидаясь, когда проснётся Сёмка, Фрося взялась выполнять всё то, что вчера наметила на завтра.
Стас по дороге на работу мигом подкинул её на своей победе до кладбища.
Фрося открыла калитку ограды и присела на скамейку рядом с надгробием со скромным памятником под которым уже шесть лет покоился Семён, отец её младшего сына.
Так случилось, но у неё не оказалось ни одного фото её любимого, чтобы поместить на памятнике.
Хорошо ещё, что сын унаследовал от отца все черты лица, фигуру и даже жесты, и стал для неё постоянным напоминанием о дорогом человеке.
В ранний утренний час на кладбище, кроме неё, не было ни одной живой души.
Фрося закрыла глаза и в мыслях перенеслась в далёкое уже прошлое, когда она повстречала в Сибири мужчину, который перевернул всю её жизнь.
Как всё же быстро промелькнули годы после возвращения в Поставы, за вечными заботами некогда было порой даже в зеркало глянуть на себя.
За последние два месяца жизнь будто забурлила вокруг неё и пришло осознание действительности.
В её размеренный ритм ворвались неожиданно события, которые могут полностью изменить судьбу.
Уже не первый раз она задаёт себе вопрос – а хочет ли она этих перемен и как они скажутся на дальнейшей жизни её и детей?!
Ответ в душе звучал учащённым пульсом, однозначно, она этого хочет…
Фрося выбралась из тумана воспоминаний и грёз, и на неё обрушились кладбищенские звуки – ветер шелестел травой и листьями деревьев, надрывно каркали вороны, а там где-то вдалеке на поле надсадно ревел трактор.
Фрося погладила холодный мрамор памятника:
– Сёмушка, совсем я тебя закинула за последнее время, но я тебе сейчас всё изложу и может ты опять посмеёшься надо мной, и назовёшь геройской бабой.
Нет, никакая я не героиня, тыркаюсь в эту жизнь, как кутёнок в поиске соска суки, где получит необходимое для продления существования молоко.
А, что хочу получить я?!
Милый мой Сёмочка, я не пришла к тебе замаливать грехи, я уверена, что ты нисколечко не укоряешь меня за мою связь с Виктором.
Я до гробовой своей доски, буду верна твоей памяти, как бы была верна тебе, если бы ты остался со мной.
Ах, не буду я ворошить в своей душе невозможное, а лучше расскажу тебе очень важные новости: ты не поверишь, но я разыскалаь твою маму, она живёт в Москве, наверно ты всё же был москвич.
Вот, посижу с тобой, поговорю и пойду на почтамт звонить ей.
Трудно передать, как я волнуюсь и страшусь предстоящего разговора, что я ей скажу, как представиться и как объяснить наши с тобой отношения… – подумает, что я какая-то распутная баба и навязываю внука сомнительного происхождения…
Ты же понимаешь, мне то этот разговор и возможная будущая встреча не столь важны, мне и без неё хватает мороки в этой жизни, а вот для неё и для нашего Сёмки, скорее всего это далеко не всё равно.
Пока у меня одни размышления и страхи, поэтому, как дальше будут развиваться события я тебе расскажу уже в другой раз.
Ты только представь, как я буду с твоей матерью разговаривать, когда, кроме того твоего рассказа о себе в машине по дороге в Сосновск, я по-сути ничего о тебе не знаю, так мало времени мы провели вместе…
Фрося подпёрла рукой бороду и усмехнулась: у них просто не оставалось особо времени на разговоры в пылу страсти и нежных слов, и разве она могла подумать, что их бурное начало быстро завершится финалом, и каким.
– Даже Аглая считает меня бедовой и чуть свихнутой, что я попёрлась за тобой неизвестно в какие дали, что с такими трудами доставила твой гроб для захоронения в Поставы, и что отважилась родить нашего мальчика в таком солидном уже возрасте и в крайне тогда подавленном моральном состоянии… – а я ни сколечко ни жалею.
Я не знаю, как повернётся мой разговор с твоей матерью, но я не дам ей повода усомниться в моей любви к тебе, не выкажу никаких корыстных целей, ничем не оскорблю её материнских чувств, а если она захочет, то покажу ей внука.
Вот будет умора, когда она увидит нашего Сёмочку, ведь он, как две капли воды похож на тебя.
Фрося из угла ограды взяла веник из прутьев, подмела вокруг надгробия, разрыхлила землю под набирающими силу цветами, перекрестилась и пошла на главпочтамт, звонить в Москву…
Глава 37
Городской почтамт встретил Фросю умиротворяющей тишиной.
В этот утренний час в небольшом душном помещении почти никого не было.
Фрося заказала разговор с Москвой и присела на жёсткую лавку в ожидании, когда её вызовут в какую-нибудь из трёх кабинок.
Ждать пришлось долго, почти час, за это время Фрося сто раз мысленно проиграла начало разговора с матерью Семёна.
Она отвергала вариант за вариантом и всё равно так и не нашла ту подходящую ниточку за которую можно было бы зацепиться, и раз за разом посещала мысль, а для чего она вообще заварила эту кашу…
Не смотря на томительное ожидание голос девушки, вызывающий её в третью кабину для разговора с Москвой, прозвучал так неожиданно, что она вздрогнула.
Фрося резко поднялась с лавки, вошла в тесную кабинку переговорного пункта, сняла трубку и тихо выдохнула:
– Алло, это Клара Израилевна?
– Здрравствуйте, я говоррю с Фрросей?
– Да, это я…
Фрося с удивлением и волнением слушала низкий голос женщины с рокочущей буквой р…
– Уважаемая Фррося, я получила удивительное письмо из Вильнюса от их местного рраввина Пинхаса, в которром он поведал мне, что нашлись следы моего несчастного мальчика и что у тебя есть для меня важные, на этот счёт, сведенья.
– Да, я последняя, кто видел живым вашего сына…
– Рраскажи, рраскажи доррогуша, я не смогла отыскать следы своего рребёнка в течение шести лет, после того, как веррнулась в Москву…
Женщина закашлялась в трубку, голос был не то простуженный, не то прокуренный.
И Фрося с ужасом в этот момент подумала, что как раз шесть лет назад и умер Семён.
Женщина прокашлялась:
– Доррогуша, ррасскажи мне о нём, как он выглядел, какой у него был харрактер, отчего он умерр?
– Вы, меня простите, но я заказала всего пять минут разговора, и поэтому буду говорить коротко.
– Говорри, говорри детка.
– С Семёном я познакомилась в Сибири, где он работал заготовителем пушнины и как-то случилось так, что он подвозил меня на своей рабочей машине в местный районный центр.
Мне трудно и неудобно об этом говорить, но вскоре после этой поездки у нас зародились друг к другу любовные чувства.
К сожалению, наши отношения с ним длились недолго, в апреле пятьдесят седьмого, он неожиданно покинул те места, никого не поставив в известность о причине поспешного отъезда.
Семён оставил мне прощальное письмо с некоторой долей надежды, многочисленные подарки и большую сумму денег.
Я тут же кинулась на его розыски, узнав от местных врачей, что у него зашевелился осколок и открылась тяжелейшая рана в районе сердца, которую он получил во время войны…
Простите меня, но я не могу продолжать подробно рассказывать, заканчивается время, меня предупредили, что осталась всего одна минута, поэтому вкратце – по дороге я выяснила, что беременная, искала его в Москве, а нашла в Киеве ещё живого, но через сутки он умер на моих руках, не произнеся ни слова, а только посмотрел на меня в последний раз своими печальными влюблёнными глазами…
И я тогда поклялась, что оставлю по нему след на земле.
У меня есть от него ребёнок, его сын и ваш внук, которого тоже зовут Семёном.
Я похоронила вашего сына здесь в Поставах…
Фрося вдруг услышала в трубке едва сдерживаемые рыдания, хриплый кашель и сквозь них сдавленный голос:
– Деточка, прриедьте ко мне, умоляю тебя, прриедте…
Фрося не успела ничего ответить расстроенной женщине, их разъединили.
Подбежав к девушке на коммутаторе, попросила вновь их соединить, но та ответила, что надо опять ждать пока дадут связь с Москвой и что Фросе ещё повезло, что она достаточно быстро получила этот разговор, а сейчас уже вовсю рабочий день, и ждать можно и два часа, а можно и вовсе не дождаться.
Нет, столько ждать она не может, да и к чему…
Что она ещё сможет добавить к вышесказанному, а тем более по телефону.
Клару Израилевну ей было откровенно жалко, кто его знает, может зря они вскрыли затянувшуюся уже с годами рану, а теперь она кровоточит и, наверное, не меньше, чем у Ривы…
Что же делать, что же делать?!
Что делать – будто не знаю, что делать, надо срочно ехать в Москву!
Глава 38
Вся погружённая в нахлынувшие мысли, вспоминая все детали разговора только что состоявшегося с матерью Семёна, Фрося вышла уже наружу, но вдруг резко развернулась и вернулась на почтамт.
Она попросила у служащей бланк для телеграммы.
Возникшее решение ехать в Москву вдруг для неё стало неотложным делом:
«Анюта, срочно вышли домашний адрес бабушки Сёмки, возьми у Пинхаса.»
Оплатив срочную телеграмму, отправилась быстрым шагом домой, надо было собираться в Москву.
Сёмку она отыскала в огороде, где он с радостными криками гонял длинным прутом кур, что бы они не выклёвывали семена из грядок.
Такие обязанности на него возложила мама и он их с удовольствием выполнял, и даже чересчур усердно.
Фрося улыбаясь, позвала:
– Сёмушка, Сём, идём домой, поговорить надо, и покушаем вместе.
Тот оглянулся на голос матери, кинул уже не нужный прут и побежал в её объятия.
В последнее время они так редко вместе обедали и разговаривали, маме всё было некогда в вечных заботах о хозяйстве:
– Мам, я ел булку с земляничным вареньем, тётя Оля дала нам целую мисочку.
Если хочешь, я с тобой посижу, а давай и тебе намажу булку этим вареньем, вкусно.
Фрося подхватила сына на руки, прижала к груди и стала покрывать поцелуями его жёсткие чёрные кудри:
– Сёмочка мой, какой ты Сёмочка…
– Мам, ну, мам, что ты в самом деле, я что маленький…
– Ах, сыночек, ты для меня останешься маленьким до конца моей жизни.
Вскипятив в чайнике воду, Фрося подсела к кухонному столу, Сёмка к этому времени весь, перемазавшись вареньем, намазал маме большой кусок батона:
– Кушай мамочка, правда, вкусно, я тоже ел, только без чая, молоком запил.
Боже мой, пять лет ребёнку, а такой самостоятельный, конечно же, матери вечно некогда, хозяйство, базар, готовка, уборка, стирка… – не жизнь, а сумасшедший дом, а ребёнок, как трава в чистом поле.
Нет, надо срочно что-то менять и ради ребёнка, и ради себя, силы уже не те, да, и кому это по большому счёту сейчас необходимо.
Ей точно уже нет, а вон, Нинке надо, так пусть и корячится вместо меня на этом хозяйстве, в срочном порядке нужно будет во всё её посвятить.
Фрося лукаво взглянула на мальчугана:
– Сёмчик, а хочешь куда-нибудь со мной поехать?
– Мам, в Вильнюс к Аньке?
Глаза у мальчика радостно заблестели.
– Нет, малыш, ни к Ане и не в Вильнюс, а поедем с тобой в Москву.
– В Москвууу…
– Да, решено, едем в Москву, а что не хочешь?
Фрося с улыбкой взглянула на мальчика:
– Ещё, как хочу, к Ленину пойдём и в эту, киностудию…
– Куда?
– Ну, у тёти Баси по телевизору видел, было написано – киностудия имени Горького.
– А ты, что читать умеешь?
– Да, умею, мне вначале тёти Олины Петька с Катькой показали буквы, а потом тётя Бася играла со мной в школу.
Она сказала Аньке, чтобы та купила мне азбуку, букварь и карандаши.
Анька в тот же день купила и мы с тётей Басей занимались по нескольку раз в день, когда не было кинчика по телевизору.
Мам, знаешь, как интересно составлять из букв слова…
Мамуль, правда, тётя Бася хорошая?
– Она то, очень хорошая, а я вот не очень, даже и не знала, что ты уже читать и писать умеешь.
– Неа, писать почти не умею, тётя Бася говорила, что у меня получаются одни каракули, она смеялась и говорила, что я вожу рукой по бумаге, как курица лапой.
Жаль, я там забыл у них в Вильнюсе, мои карандаши и книжки.
Мне Анька ещё купила книжку, называется теремок, там такие здоровские картинки.
Ну, всё, это уже слишком, к чёрту всё это хозяйство, совсем обалдела, так закинуть ребёнка.
С тремя малыми и то лучше справлялась, хотя, что там, ведь Вальдемар рядом был и с ними занимался.
Андрей ведь тоже уже в пять лет читал и писал.
– Собирайся, пойдём в город, вымой мордочку и переодень штаны с рубашкой, купим тебе книжки, карандаши, альбом для рисования и тетрадки.
Надо ещё что-нибудь из одёжки приличное прикупить, ведь в Москву поедем.
– Мам, а когда?
– Наверное, завтра, сегодня уже не успеем.
Домой они возвращались с полной сумкой покупок.
Сёмка от восторга и нетерпения не мог спокойно идти рядом, он то хватал Фросю за руку, то забегал вперёд, подпрыгивал и болтал без умолку, Фрося только улыбалась, любуясь сыном, так напоминающего своего отца.
Ещё издалека возле своего дома, увидела отходящую от их калитки почтальоншу:
– Надь, а Надь, мне что-нибудь есть?
– Конечно, есть, я тебе телеграмму принесла из Вильнюса.
Глава 39
Фрося с волнением развернула телеграмму:
«Калужский переулок 38 квартира 6 жду новостей Аня»
Молодчинка Анютка, как хорошо, что оказалась дома, в нужный момент получила мою телеграмму, вот и адрес.
Теперь только осталось дождаться Стасика, переговорим с ним и завтра можно отправляться в Москву.
Нет, с хозяйственной сумкой она больше не поедет, а то вечно тащусь в поезд, как колхозница на базар.
Что поделаешь, ведь в Вильнюс она всегда прёт кучу продуктов для Анечки.
Да и в Ленинград тоже везла немало:
– Сёма, я схожу ещё раз в магазин, придёт Стасик, скажи, что бы дождался, хорошо, а ты пока посмотри свои новые книжки, только в альбоме для рисования пока ничего не чёркай, возьмём в Москву.
– Хорошо мамочка, иди, иди, не мешай.
Мальчишка с головой ушёл в свои новые книжки, с увлечением разглядывая яркие картинки.
Когда Фрося вернулась домой, неся в руках новый чемодан, старший сын, придя с работы, уже с нетерпением поджидал мать:
– Мам, что случилось, от этого пацана ничего толком не добьёшься, про какую-то Москву мне талдычит.
– Да, завтра мы с ним уезжаем в Москву, нашлась мать Семёна, повезу внука к бабушке.
– Мам, ты вечно ищешь приключения на свою голову, зачем тебе это надо, через неделю к нам должны родители Нины придти в гости, о свадьбе надо толковать, а ты в Москву, неизвестно к кому.
– Почему не известно, я тебе сказала к бабушке Сёмки, а самое крайнее за день до прихода гостей, я буду уже дома, встретим, как надо, не волнуйся, а с Москвы привезу на стол всяких вкусностей.
Скажи мне лучше сынок, Нина к тебе сегодня придёт, мне надо с ней серьёзно потолковать.
– Она, как раз сейчас здесь, сидит у меня в кузне.
Мы тебя поджидали, Сёмка передал мне, что ты велела никуда не отлучаться со двора пока ты не вернёшься, а то мы хотели на озеро съездить, покупаться, вон теплынь какая.
Стас, не проявляя любопытства, ушёл за невестой, а Фрося уложила чемодан на кровать, приготовившись собирать вещи в дорогу.
В дом зашли старший сын с будущей женой и стали нерешительно на пороге:
– Здравствуй Ниночка, у меня к тебе серьёзный разговор, поэтому не топчитесь возле дверей, а проходите в избу и присаживайтесь.
Нина, послушай меня внимательно, это в большей степени касается тебя, мы с Сёмкой завтра уезжаем в Москву.
Будем отсутствовать самое большое неделю, короче, к приходу твоих родителей к нам в гости, я вернусь и к этому времени Аня тоже должна подъехать, поэтому за это не волнуйся, встретим, как надо.
Хотя, в принципе, я не об этом хотела с тобой поговорить.
Прошу тебя, пока я буду отсутствовать, присмотреть за домом, хозяйством и, конечно же, за Стасом, пора тебе привыкать к нашему подворью.
Пойдём, милая, я тебя познакомлю с бурёнкой и со свинками, а также покажу птицу и огород.
Подскажу, что и когда делать, когда кормить, доить, убирать и собирать яйца, в общем, полностью введу тебя в курс дела.
Работы тут много, но ты не тушуйся и припаши своего будущего муженька, пусть помогает, если хочет, чтобы у него была любящая жена, а не убитая тяжёлым трудом кляча.
Девушка не на шутку разволновалась, такой прыти от своей будущей свекрови она не ожидала.
Отказаться от просьбы матери жениха, она не могла, да и не хотела, Стас уже давно намекал, что ей придётся править этим домом.
Он посвятил свою невесту в суть происходящего, что его мать вскоре собирается их оставить здесь хозяевами.
А после бедности её семьи, будет очень даже приятно ощутить себя настоящей богачкой.
Осмотрев огород и познакомившись с живностью, Нина получила исчерпывающие инструкции на все случаи, которые могут вдруг произойти.
Фрося успокоила девушку, что в случае непредвиденных обстоятельств или мало каких-либо возникших вопросов, она всегда сможет обратится за помощью к Ольге, к их соседке, та будет предупреждена и поэтому можно обращаться к ней без стеснений.
Получив указания Фроси, взволнованные молодые люди уехали купаться на озеро.
Фрося тщательно отбирала вещи, которые ей пригодятся в Москве, как же мало было у неё хороших летних нарядов, ничего, в столице прикупит и себе, и Сёмке, поэтому надо взять самое необходимое на первое время.
Продукты она на этот раз не повезёт, кто знает, как к этому отнесётся Клара Израйлевна, надо только подарить ей пуховый платок, который она привезла ещё из Сибири, подарок Семёна.
Она ни разу его здесь не одевала и куда было, а старенькой женщине он будет кстати.
Сёмкины книжки и альбом положит в дорожную сумку вместе с едой на дорогу.
Так, чемодан сбольшего собран, завтра ещё будет время доложить, если что-то забыла, поезд ведь отходит в полдень.
Стасик обещал отпроситься с работы и подкинуть их до вокзала.
Пока дома тихо, надо засесть за письма, а ведь предстоит написать четыре послания.
В первую очередь ответить Виктору, потом написать Андрею и Риве, а ещё пора написать Аглае, рассказать об её предстоящей поездке в Москву к матери небезызвестного ей Семёна, и позвать на свадьбу, а вдруг, чем чёрт не шутит, ведь давно обещала приехать…
Глава 40
Фрося выдернула из общей тетради двойной лист, примостилась за кухонным столом и начала первое из намеченных на сегодня к написанию письмо.
Конечно же, оно было адресовано Виктору:
«Здравствуй Витенька!
Трудно передать ту радость, которую я испытала, получив от тебя долгожданную весточку!
Я понимаю, служба есть служба, но как хочется побыстрей встретиться и упасть в твои крепкие, но нежные объятья.
Минуло полтора месяца, как мы расстались на вокзале в Питере, а кажется, что прошла вечность.
После приезда домой, я окончательно поняла, что оставаться в Поставах не намеренна и рассматриваю несколько вариантов, среди них, конечно же, и предложенный тобой.
Пока я на распутье, кроме твоего пожелания, чтобы я переехала в Витебск, Аня хочет видеть нас с Сёмкой постоянно в Вильнюсе, моя подруга Аглая зовёт в Сибирь, есть у меня и другие мысли…
