Текст книги "Фрося. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Сынок, мне не нравится, как ты разговариваешь со мной, ты достаточно взрослый, что бы понять свою мать, а не для того, что бы её обвинять в несуществующих смертных грехах….
Ха-ха-ха – Андрей смеялся, откинув свою красивую голову:
– Матушка, может мне тебя ещё пожалеть?!.. – выгнала вначале хорошего работящего мужика, потом подобрала еврейскую девчонку, польстившись на золото, потом заманила в свои сети моего доверчивого, интеллигентного папашу, затем нагрелась и неплохо, сам был свидетелем, на доходяге Семёне, правда умудрилась прижить от него ребёночка на старости лет.
Ай-яй, яй, как я тебя жалею!
Грудь у Фроси перехватило от нехватки воздуха, её сын вырос в настоящего негодяя, циника и чёрт знает в кого, она процедила сквозь зубы:
– Ладно, где я могу найти поблизости гостиницу, на стульях я валяться не желаю!
Но парня понесло, распоясался он и не на шутку:
– Мамунечка, а что новый кавалер не побеспокоился о твоём пристанище, вон какой, гроза морей и баб!
Последнее слово заглушила звонкая пощёчина, за которой последовали и другие.
Фрося хлестала своими сильными ладонями по ухоженному интеллигентному лицу сына, пока он не опомнился и не схватил её за руки.
По его лицу текли слёзы, слёзы злости и бессилия, поднять руки на мать он не посмел, но видно было хотел:
– Ну, мамочка, этого я никогда не забуду!
Фрося вырвала свои руки из рук Андрея, закрыла резким движением наполовину опустевшую большую сумку, раскрыла ридикюль, достала приготовленную пачку денег и бросила на кровать сыну:
– Знаю, не побрезгуешь, но это последние деньги, которые ты получаешь от меня, даже если приползёшь просить прощения на коленях, как твой папочка!
И хлопнув дверью, вышла из комнаты.
Глава 18
Фрося выскочила, как ошпаренная из общежития и не понимая куда, и зачем идёт, пошла по тротуару, не замечая прохожих, здания и названия улиц.
Она ещё в прошлое лето заметила перемены в поведении сына, но отнесла это к желанию казаться взрослым, самостоятельным и к тому, что его сейчас окружают другие люди, другая обстановка и то, что он стал жителем большого города.
Ей казалось, что пройдёт немного времени и всё станет на свои места, ведь кроме любви и семейного тепла он ничего не ощущал вокруг себя.
Благодаря Фросиной находчивости, работоспособности и чего греха таить, деньги у них всегда водились, он, как и другие её дети ни в чём особо не нуждался, был всегда сыт и прилично одет.
Фрося позволяла своим детям некоторые вольности, которые не могли себе позволить многие ребята из других семей в их маленьком городе.
Как это произошло, что она прозевала мальчика, когда он успел стать таким стяжателем и почему в его голове зародились эти гадкие мысли?!
Даже подумать не могла, что её поведение так может быть истолковано сыном, а может и у других старших её детей что-то подобное вертится в мозгах…
Хотя вряд ли, Анюта ещё та скромница, всегда краснеет, когда мать ей оставляет какую-то сумму денег на текущие расходы и радуется всем обновкам справленными матерью, сама же не позволяет себе ничего лишнего, а приезжая домой заваливает подарками братьев, и делает это с такой любовью, с таким желанием сделать приятное.
Стасик совершенно другой, обходится в жизни малым, его совершенно не интересуют наряды и какие-то вкусности, что есть, то и ладно, абы сыт.
Любит природу, знатный рыбак, грибник и ягодник, а про технику и говорить не стоит, какое-то помешательство.
В сарае стоит велосипед, мопед, мотоцикл, а теперь ещё эту Победу притащил…
Мать ему не препятствует, ведь в основном он тратит деньги, что зарабатывает сам, а если когда-нибудь что-то ему подкидывает, так видно невооружённым глазом насколько благодарен.
Конечно же, она зла таить на Андрея не будет и если он образумится, то не оттолкнёт, но на скорую помощь пусть не рассчитывает, проучить нахалёнка полагается.
Вот, только каким-то чутьём она понимала, что если это и произойдёт, то очень не скоро, потому что вначале он может и вовсе возненавидеть мать, которая отказала маленькому сыночку в конфетке, папочку вспомнил, сострадалец выискался.
Фросю всю передёрнуло от возмущения.
Она оглянулась, посмотрела на часы и мысли потекли в другом направлении.
Уже почти четыре вечера, уехать сегодня не получится явно, надо подумать о ночлеге и что делать с новым знакомым, послать к чёрту или всё же встретиться…
Мужчина приятный и, похоже, она ему понравилась.
После скоротечного романа с Семёном больше ни один мужчина не приближался к ней, точнее, она никого не подпускала близко ни к душе, ни к телу.
Нет, она не записалась в монашки, просто сердце не отзывалось, да и времени совсем не было…
Молодость, конечно, бесповоротно ушла, но старость ведь ещё не наступила и жизнь продолжается…
Давно она уже не задумывалась о своей личной жизни, может и правда хозяйство и дети заняли всё её свободное пространство, а может, просто на её жизненном пути не встречался больше подходящий мужчина…
Нет, она всё же встретится с Виктором, это ведь ни к чему не обязывает, а в одиночестве от тяжёлых мыслей вовсе можно сойти с ума…
Фрося решительно остановила первую же попавшуюся, идущую навстречу женщину:
– Извините, не подскажете, где здесь поблизости находится гостиница?
Немолодая встреченная ленинградка остановилась, поставила на тротуар сумку и доброжелательно оглядела Фросю:
– Мадам, в этом районе города вы вряд ли можете на что-то рассчитывать.
Сядьте на автобус пятой линии и доедете до Чёрной речки, там есть парочка недорогих гостиниц, но если хотите что-нибудь фешенебельное, то там же спуститесь в метро, доедете до Невского, а там не ошибётесь, любой укажет.
Фрося поблагодарила словоохотливую ленинградку, выяснила, где находится остановка автобуса и благополучно через пол часа зашла в первую же попавшуюся на пути гостиницу числившийся недорогой.
На её счастье номер свободный был в наличии, оформившись, получив ключи, она в шесть уже принимала душ.
Как не крутись, но Ленинград не Поставы и даже не Вильнюс, пока оделась и привела слегка волосы в порядок, пока вышла из гостиницы и поймала такси время неумолимо летело, и к Казанскому она добралась уже почти в пол восьмого.
Выскочила из такси и стала оглядываться, Виктора нигде не было…
Ну, и пусть, значит не судьба, сейчас где-нибудь перекусит и вернётся в гостиницу, а завтра домой.
Заглянула в Казанский собор, восторженно смотря на богатство и величие храма, кресты и поклоны не стала раздавать, а быстро вышла наружу, и пошла вдоль знаменитого Невского проспекта, любуясь его красотой…
Ничего не скажешь, действительно красота, от каждого здания веяло изяществом и величием – лепки, скульптуры, витиеватые карнизы, вокруг разодетая к вечеру публика…
Фрося скептически осмотрела себя, колхоз, да и только, сколько раз ей Анютка говорила, чтобы она обратила внимание на свой гардероб.
Лучшие наряды, что были у неё, в своё время оставил Семён в памятный день в Сибири.
С тех пор прошло уже шесть лет, моды убежали далеко вперёд, но, где она бывает, для редких наездов в Вильнюс вполне годились и то ведь, надевала их считанные разы.
Вдруг она вздрогнула от неожиданности, крепкие руки обхватили из-за спины и закрыли ей глаза…
Глава 19
Фрося непроизвольно положила свои ладони на руки закрывающие её глаза и хотела, как можно дольше не отнимать их от своего лица.
Приятные створки из крепких мужских рук непроизвольно волновали кожу, ниспадая к сердцу, которое пленённой птицей яростно забилось в груди:
– Витя, я почему-то была уверенна, что ты отыщешь меня в этом большом городе, наверное, потому что я этого очень хотела.
Она мягко сняла руки со своих глаз и медленно повернулась.
Перед ней, действительно, стоял Виктор, одетый в нарядный красивый серый в мелкую полоску костюм, широко улыбаясь женщине, между ними на асфальте лежал огромный букет тюльпанов, которые он выронил, закрывая ей глаза.
Мужчина поднял букет, поправил чуть помятые бутоны, подул на них и протянул Фросе:
– А я шёл следом за тобой от самого Казанского.
Ведь я уже решил, что не придёшь и отошёл к своей машине.
На всякий случай в последний раз оглянулся, а ты выходишь из собора.
Некоторое время не стал мешать любоваться Невским, а заодно сам любовался женщиной, с которой мне посчастливилось сегодня случайно познакомиться.
Фрося, глядя на другие пары, прогуливающиеся по проспекту, уверенно взяла под руку мужчину и они медленно побрели возле массивных цепей ограждающих набережную Невы.
Помолчав немного, Виктор всё же решился спросить:
– Фрося, не сочти за навязчивость и если хочешь, можешь не отвечать, но всё же, как прошла встреча с сыном, и где ты устроилась на ночлег?
Фрося долго не отвечала, печально опустила голову, сосретоточенно глядя под ноги, будто изучая плитки мостовой.
Наконец, акцентируя каждое слово, произнесла:
– Встреча прошла не в дружественной обстановке, потеряли мы как-то друг друга, надеюсь всё же не навсегда.
Может быть, я тоже в чём-то виновата, но не настолько, что бы потерять уважение и понимание сына.
Совесть моя чиста, а вот душа болит.
И, вдруг затараторила:
– Но, давай больше не будем сегодня об этом, я ведь первый раз в Ленинграде и завтра уже надо уезжать, а тут белые ночи, вот только гостиница моя на другой стороне Невы, а тут, я слышала, мосты разводят, как я попаду в свой номер, предстоит во время перебраться на ту сторону.
И она неожиданно рассмеялась.
Виктор резко остановился, повернулся и заглянул в необычайной красоты глаза:
– Так, как я капитан, то принимаю командование на нашем судне на себя!
Сейчас мы зайдём в «Асторию», поужинаем, мне кажется, что ты с поезда ничего ещё не ела.
Затем, ещё немного погуляем по Невскому, всё равно сегодня мы уже никуда не попадём, я имею в виду театр или музей, а потом на моей машине переберёмся, загодя до развода мостов, на ту сторону, и я доставлю уставшую путешественницу в её гостиницу.
Кстати, я тоже живу на той стороне.
Фрося кивнула в знак согласия и тогда Виктор продолжил:
– А теперь более серьёзное предложение – у меня ещё осталось три дня отпуска до возвращения на корабль, поэтому предлагаю тебе, на эти дни задержаться в Ленинграде и я с утра до самого вечера в твоём распоряжении.
Не встречая возражений, он продолжил:
– По моему соображению составлю культурную программу, покажу Питер и его окрестности, а накануне завершения моего отпуска, провожу и посажу тебя на поезд.
Возражения есть?
Фрося смотрела восхищённо широко распахнутыми своими сапфировыми глазами на Виктора:
– Возражения могут появиться после твоего честного ответа, ты женат?..
Виктор артистично раскинул руки:
– Флот сдаётся, придётся открыть военную тайну… нет, не женат, в разводе, живу в одной квартире с младшей дочерью, а их у меня две, старшая замужем и находится с мужем на дальнем севере.
Ещё будут вопросы или оставим на потом?
Фрося опять взяла под руку мужчину и, пройдя несколько шагов, поведала:
– Я тоже свободная, у меня четверо детей, три сына и дочь, младшему сынишке только пять лет, его отец умер, когда он ещё и не родился…
И задорно улыбнулась:
– А остальное, если не возражаешь, тоже оставим на потом…
И на этот раз, они оба рассмеялись.
Зайдя в холл ресторана Фрося от ужаса побледнела, глядя на окружающую её роскошь – с потолка спускались, переливаясь огнями огромные хрустальные люстры.
На столах застеленных белыми крахмальными скатертями в орнаментах, она увидела чинно выставленные приборы.
С каждой стороны от пирамиды тарелок выстроились в ряд вилки, ножи и ложки разных размеров и конфигураций, бокалы, фужеры, рюмки… господи!..
Виктор сразу обратил внимание на то, что женщина почувствовала себя не уютно в этой обстановке и, наклонившись к её уху, тихо произнёс:
– Фросенька, не волнуйся, мы закажем что-нибудь попроще и одинаковое, будешь смотреть на меня и не ошибёшься, а главное, не смущайся, веди себя обыкновенно, вся эта обстановка больше для форса…
Они сели за свободный стол, таких было много, понятно, ресторан из самых дорогих.
Официант принёс каждому меню и Виктор внимательно стал изучать.
Фрося тоже открыла красивую книжицу и перелистала машинально лощёные листки, на которых витееватыми буквами были напечатаны названия блюд.
Она даже не пыталась вникнуть в содержание, сердце мелко тряслось, она ощущала такое неудобство, что в пору было расплакаться.
Видя, сконфуженное состояние своей дамы, Виктор мгновенно подозвал официанта и быстро сделал заказ.
Пока молодой человек обслуживающий их отошёл исполнять пожелание клиентов, Виктор потёр руки:
– И так, раз мы начали утро с коньячка, думаю, что и продолжим, хотя я не больше ста грамм, всё же за рулём…
И начал рассказывать о том, что он собирается показать Фросе в Ленинграде в ближайшие дни, отвлекая от сложной для неё обстановки ресторана.
Вскоре на столе появился небольшой пузатенький графинчик с коньяком, бутылка с лимонадом, бутерброды с чёрной икрой, шпроты с дольками лимона и мясное ассорти.
Виктор разлил в изящные фужеры коньяк, Фросе побольше, себе на донышке и провозгласил тост:
– За нас, за нашу встречу и за наше будущее!
И они звонко чокнувшись, выпили.
Виктор подхватил вилкой дольку лимона, а следом рукой взял бутерброд с икрой и Фрося почувствовала себя раскрепощёно.
За ужином они вели неспешно разговор, потихоньку узнавая друг друга.
Они не задавали друг другу вопросов, а каждый рассказывал то, что считал нужным.
Обстановка ресторана, публика и сервировка вскоре отступили на задний план, напротив сидели два уже немолодых человека, которые находили удовольствие от общения, кушаний, а главное, друг от друга.
Глава 20
Первые дни мая в Ленинграде радовали такой же замечательной погодой, как и в Поставах, только воздух, пожалуй, был больше насыщен влажностью, сказывалось близкое присутствие Финского залива.
Ещё не наступил период белых ночей, тут Фрося ошибалась, но вечер был упоительный, наполненный пением соловьёв и благоуханием цветов.
Весна уже ощущалась во всём, воздух был пропитан ароматом цветения, ласковый ветер с Невы обдувал лица прохожих, среди которых, не спеша прогуливались под руку Виктор с Фросей.
Они вели ни к чему не обязывающую беседу, понемногу приоткрывая тайники из прошлой жизни.
Фрося отметила в Викторе удивительную способность, практически не задавая вопросов, выводить собеседника на откровенность.
Она постепенно рассказала многое из своей казалось бы, для неё неприметной жизни.
Сама, при этом удивляясь, сколько же всё же было у неё судьбоносных зигзагов.
Самое большое впечатление на собеседника произвёл её скоротечный роман с Семёном.
Виктор от души восхищался судьбой и благородством человека, который, пройдя с детства такой тяжёлый путь, не сломался и сохранил в себе душу романтика и рыцаря, и в момент, когда его жизни угрожала смертельная опасность, думал о своей любовнице, стараясь обеспечить её материально, и отгородить от хлопот, и переживаний у ложа больного или умирающего.
Он также не переставал восхищаться своей новой знакомой, это же надо, рискуя собственной жизнью спасти еврейскую девочку, вырастить её, как родную дочь, поехать к чёрту в пасть, в Сибирь и там резко изменить свою судьбу.
Затем последовать за любимым человеком в Москву, а дальше в Киев, взять на себя все трудности с перевозкой и похоронами Семёна, и оставить, не смотря ни на что и ни на кого, на земле хрупкий след по нему в лице, рождённого уже в приличном возрасте, сынишки.
Фрося вдруг возмутилась:
– Ну, какая я героиня, обычная баба-дура – замуж пошла за человека, который до свадьбы ни разу не поцеловал, а затем, как ошиблась в человеке, возведя его для себя и детей на такую высоту, что Андрей до сих пор живёт этими иллюзиями о несравненном своём папаше.
Нет, Витенька, ничего героического во мне нет, ни образования, ни манер, в ресторан зашла, как корова на бойню, думала глаза вылезут из орбит от страха, когда увидела всю эту роскошь и кучу вилок и ножей…
Тут, Виктор сдержаться уже никак не смог, запрокинул голову и разразился хохотом, крепко прижимая к груди улыбающуюся женщину.
Затем он посерьёзнел, усадил Фросю на ближайшую скамеечку возле закованного в бетон берега Невы и начал свой рассказ:
– Фросенька, я же тоже не из дворян, обыкновенный Витебский мальчишка, ушедший служить в морфлот за шесть лет до войны.
Затем поступил здесь в Питере в мореходку, но не успел её окончить, началась война и я все эти лихие годы на крейсере прошёл путь от мичмана до капитана.
Всякое бывало и на грани смерти много раз бывал, мы ведь охраняли конвой с грузами доставляемый в нашу страну из Соединённых штатов Америки и Англии.
Нас постоянно бомбили и торпедировали фашисты, но бог миловал, уцелел.
За год до начала войны женился на девушке из интеллигентной семьи, отец её был профессор, какой-то светила в области химии, попал в дом, прежде принадлежавший бывшим дворянам, мои новые родственники тоже были совсем не из простых, манеры куда там, домашние тапочки, вилочка с ножичком и салфеточка на груди, говорят с друг другом не подымая голоса, почти шёпотом, картины, гобелены, подсвечники и всякой другой роскоши и культуры, я и обомлел, это же надо «из грязи да в князи».
Меньше, чем за пол года до войны появилась на свет старшая наша дочь, я её толком и на руках не подержал, в считанные дни, что был дома и приблизиться не давали, носились над ней, как наседки жена, тёща и нянечка, которая нянчила ещё мою жену.
Во время войны мою семью эвакуировали и до сорок четвёртого я с ними не встречался.
Обменивались редкими письмами, ведь мы с женой после свадьбы так толком друг друга и не успели узнать.
В сорок четвёртом, когда они вернулись в Ленинград, я вырвался в краткосрочный отпуск, помиловался и потешился с женой, дочка близко меня не признаёт, какого-то дядю Колю вспоминает, тесть с тёщей косо глядят на грубого моряка, хотя к тому времени я был уже лейтенантом.
Уехал не с лучшим настроением, вскоре жена написала, что беременная, со второй дочерью познакомился уже через два месяца после её рождения.
Война закончилась, вернулся на Балтийский флот, поступил в военно-морскую академию, но для близких жены так и остался быдлом.
Может быть если бы жили отдельно, то всё и наладилось, но жена из-под маменькиного крыла никуда не хотела уходить и уезжать, поэтому я домой заходил, как на каторгу, но служба спасала, бывало до полугода в море болтался.
Может быть, до сих пор так бы продолжалось, но два года назад с интервалом в пол года ушли из жизни родители жены.
Казалось бы, в наших отношениях всё должно наладиться, но не тут то было.
В моей жене вдруг проснулась гремучая змея, а вскоре на горизонте появился другой мужчина, кто знает, может быть он и раньше у неё был.
Я не стал разбираться, у моряков это достаточно частое явление, развелись и разменяли квартиру.
Старшая дочь к этому времени уже была замужем и находилась на севере, а младшая не захотела оставаться с матерью и пошла жить со мной.
Вот, мы и теснимся с ней в двухкомнатной квартире, а жена в шикарной трёх и недалеко от Невского.
Мы с ней больше не пересекаемся, одна она или нет, меня это не интересует.
Фрося вдруг повернулась к мужчине, обняла его крепко за шею и поцеловала в губы, отстранившись, неожиданно выпалила:
– Вить, мне не надо никаких твоих обещаний и клятв, мне всё равно, что ты подумаешь обо мне, и что будет завтра, а сейчас пойдём ко мне в номер.
Ты как-нибудь постараешься проскочить, может быть сунешь дежурной пятёрочку…
Я так долго в жизни ждала и догоняла, а теперь не хочу терять ни одной ночки с тобой.
Завтра, может быть пожалею о своём поступке, а сегодня я хочу быть с тобой, принадлежать тебе, любить тебя…
Глава 21
Виктор нежно гладил по пышным волосам прильнувшую к нему женщину.
Её откровенное предложение, нисколько его не шокировало, но он боялся нарушить поспешными действиями романтику сегодняшней встречи.
Он мягко оторвал от своей груди голову Фроси и впился жадными губами в её смоченные солёными слезами уста.
Вдруг он отстранился:
– Фросенька, скоро действительно разведут мосты и жаль терять нам отпущенное судьбой время, давай поспешим к моей машине.
Держась за руки, словно дети, они почти бегом вернулись к Казанскому, где Виктор оставил свою Волгу.
В считанные минуты они подъехали к гостинице и после недолгих переговоров с дежурной, поднялись в номер.
Зайдя в комнату, Виктор тут же прямо около дверей притянул к себе Фросю и жадно стал целовать её в чуть приоткрытые от желания губы.
В номере были две отдельно стоящие кровати.
Виктор быстро по хозяйски сдвинул их вместе и, продолжая целовать, стал медленно раздевать вожделенную женщину.
Руки Фроси тоже в этот момент не бездействовали.
Она судорожными движениями снимала с него пиджак, распускала узел галстука и лихорадочно расстегивала пуговицы рубашки.
Их одежды вперемешку одна за другой падали вбеспорядке рядом с ними.
Виктор обернулся, нажал на выключатель и потушил свет.
Затем ловко расстегнул пуговки бюстгальтера, который безвольной птицей упал возле их ног и Фрося пылко прижалась своими пышными полушариями к широкой мускулистой груди мужчины.
Кровь застучала в висках, обоюдное желание буквально сотрясало их тела и Виктор подхватил на руки обвившую его шею Фросю и уложил аккуратно на широкое ложе.
Шесть с лишним лет Фрося не знала прикосновения мужчины к своему телу и поэтому руки Виктора мгновенно пробудили дремавшую в ней чувственность.
Она сладко стонала от касаний его рук и губ.
Её душа и тело открылись навстречу изощрённым ласкам и нежности поцелуев.
Пылающее лоно истекало сладкой истомой, она непроизвольно выгнулась на встречу мужскому телу, ища то, что принесёт ей верх наслаждения.
Виктор не заставил женщину изнемогать от желания, потому что и сам, возжелал так, что хотелось буквально выть от необузданной эрекции.
Проникновение буквально взорвало Фросю изнутри, сорвавшийся с губ громкий стон был похож на рыдания и тело полетело парящей птицей подчиняясь ритму взаимного желания.
Виктор вслед за Фросей выплеснулся низвергающейся из вулкана кипящей лавой и пульсирующими толчками, достиг почти одновременно с ней экстаза соития.
Осознавая свой немалый вес, Виктор хотел сразу же отстраниться и прилечь рядом, но Фрося держала его на себе крепко обнимая за шею:
– Не отпущу, ты сегодня мой и только мой, я не хочу завтра, я больше не хочу одинокого завтра, как я устала быть одинокой!
Но, вдруг резко отстранила Виктора и села на кровати, поджав к бороде колени:
– Ты, у меня уже четвёртый партнёр, а я, наверное, могу легко пересчитать, сколько раз я отдавалась мужчине.
Поэтому неважно, что ты ко мне чувствуешь, главное, что я очень и очень тебя хочу, мне очень и очень с тобой хорошо, а на остальное мне наплевать.
Виктор тоже присел на кровати и положил подбородок на плечо Фросе:
– Фросенька, на что тебе наплевать, я что-то не так сделал, не так сказал?…
– Нет, это я не так делаю и не то, что надо говорю.
Ведь мы с тобой только сегодня познакомились, а я уже отдаюсь тебе в дешёвом номере гостиницы, как последняя курва и мне нисколько не стыдно.
Ты, предлагаешь мне провести с тобой три дня, обещая интересную культурную программу, а я соглашаюсь без разговоров и сама затаскиваю тебя в свою постель, и более того, совсем не хочу из неё тебя отпускать.
Виктор вскочил с кровати, зашёл ненадолго в душевую и, возвратившись, начал поспешно одеваться.
Увидав заполошенный взгляд Фроси, тут же успокоил:
– Солнышко, ты такое сейчас наговорила, что без бутылки мы не обойдёмся, десять минут и я вернусь…
И он в одной рубашке без пиджака выскочил из номера.
И, действительно, он скоро возвратился, держа в одной руке бутылку армянского коньяка, а в другой коробку конфет:
– Прости, другого не нашлось поблизости, а к этому мы сегодня уже привычные…
И, видя, что Фрося хочет встать с кровати, замахал руками:
– Нет, нет, пьянка подождёт, сейчас я раздеваюсь и к тебе в объятия, вначале любовь, а потом уже разговор под рюмочку.
Виктор снова разделся, прилёг рядом с женщиной и без колебаний откинул простынь.
Он любовался Фросиными крупными грудями, поочерёдно целуя в каждый коричневый сосок, чуть их посасывая и покусывая.
Затем влажный язык бесстыдно обследовал все бугорки и впадины тела женщины, медленно скользя по бархату кожи…
Фрося лежала головой на подушке, прикрыв плотно глаза и тихонько постанывала от наслаждения.
Она не торопила мужчину, понимая, что никуда от неё он этой ночью уже не уйдёт.
И опять были сладкие стоны, и опять с губ срывался страстный шёпот, и опять руки и ноги обнимали тело мужчины, который не торопил на этот раз события, а старался доставить женщине высшее наслаждение, на что, совсем не надо было прикладывать особых усилий, Фрося раз за разом взрывалась огнём изнутри, истекая вожделенной влагой.
И опять после кульминации Фрося не хотела выпускать Виктора из своих крепких объятий, пока не утихло прерывистое громкое дыхание, наконец, их вспотевшие тела отделились друг от друга и они встретились горящими от восторга глазами.
Через несколько минут Виктор быстро сообразил прямо на кровати импровизированный стол, налил в гранённые гостиничные стаканы коньяк и произнёс тост:
– Фросенька, солнышко моё ясное, я хочу выпить с ТОБОЙ не за то, что мы встретились, а за то, что бы мы не расставались!
Из счастливых глаз Фроси текли в её стакан с коньяком, прижатым к груди, слёзы, которые она не успевала вытирать второй рукой…
Глава 22
Счастливые любовники проснулись достаточно поздно, солнце уже вовсю врывалось в окно гостиничного номера, скользя игривыми лучами по обнажённым телам.
Утомлённые страстными ночными ласками Виктор и Фрося, даже не заметили, как уснули, не разжимая объятий на смятых простынях.
Фрося вытянула замлевшую руку из-под шеи мужчины и дурашливо хлопнула ею по голому животу Виктора.
Тот поймал её ладонь и приложил к своим губам, нежно целуя по очереди каждый пальчик.
Вдруг Виктор подобрался, резко присел, посмотрел на свои ручные часы лежавшие на прикроватной тумбочке и схватился за голову:
– Фросенька, я совсем потерял стыд, не позвонил дочери, не сообщил, что не приду ночевать, что она подумает, у нас ней так не заведено, исчезать без предупреждения…
– Так одевайся скорей и беги звонить…
– Нет, моя сладкая, вместе набедокурили, вместе пойдём и держать ответ, а то хитренькая какая.
Они наскоро умылись, оделись и поспешили к «Волге» стоявшей около гостиницы.
Подойдя к подъезду дома, где жил Виктор, Фрося как-то заробела:
– Вить, может быть, я тут во дворе посижу, пока ты с дочерью разберёшься, боязно как-то…
– Лапочка, не смеши меня, после всего того, что ты прошла в этой жизни, испугалась встречи с восемнадцатилетней девушкой.
Нет, она, конечно, не боялась, но одно дело схлестнуться со своим сыном, а совсем другое дело с дочкой только приобретённого любовника.
Это Стасик с Аней у неё провинциальные ребята, материнский авторитет для них пока ещё имеет значение, а судя по Андрею, большие города превращают подростков в независимых, с раздутым самомнением гордецов, отмежевающихся от плебейской родни, но не брезгуя, получать от неё денежные вливания.
Ладно, посмотрим, что нас на сей раз ожидает…
Они поднялись на второй этаж и Виктор своими ключами отпер дверь.
Тут же в коридоре квартиры появилась девушка и сразу же набросилась с упрёками на отца:
– Пап, разве так можно, я уже чёрт знает о чём передумала, ты такого раньше никогда себе не позволял, позвонить же можно, в конце концов…
Последние слова она произносила уже не так сварливо, увидев за плечом отца незнакомую женщину.
Брови у девушки от недоумения моментально поползли вверх и она вопросительно уставилась на отца:
– Настя, это Фрося, моя новая знакомая, прекрасная женщина и надеюсь, вы друг с другом найдёте общий язык и поладите…
Виктор отстранился и Фрося предстала во всей своей красе перед его дочерью.
Они несколько мгновений молча изучали друг друга, скользя взглядом снизу вверх и обратно.
Девушка бесспорно, была красавицей – длинные прямые белокурые волосы спадали густой волной ниже лопаток, широко распахнутые небесно-голубые глаза, маленький прямой носик, чуть вздёрнутая бородка, мягкий овал лица, достаточно рослая, может чуть ниже Фроси, но хрупкого телосложения.
Может быть, лицо несколько портили тонкие капризные губы, но это могло с первого раза показаться, ведь девушка явно была расстроена.
Фрося первая протянула девушке для знакомства руку, при этом, вспомнив, как её сын проигнорировал руку Виктора на перроне.
Нет, та нисколько не колеблясь, протянула свою руку в ответ:
– Здравствуйте, меня зовут Анастасия, прошу вас пройти в зал и присесть в кресло.
И уже повернувшись к отцу:
– Папочка, тебе уже несколько раз звонили из штаба, просили, как только появишься, срочно перезвонить.
Фрося уселась в предложенное ей кресло, а Виктор быстро набирал номер на диске телефона, стоящего в коридоре.
Поговорив несколько минут с кем-то по телефону, он зашёл в зал с виноватым видом:
– Фрося, мне необходимо на парочку часиков покинуть вас с Настей одних, какие-то возникли срочные дела в штабе, что-то надо решить и подписать.
Настюха, я очень рассчитываю на тебя, надеюсь, ты накормишь завтраком и развлечёшь нашу гостью, пока я буду отсутствовать.
Ситуация явно зашла в тупик, но выбора у всех сторон практически не было.
Виктор скрылся в спальне и через несколько минут выскочил уже в своей форме морского капитана, послал воздушные поцелуи Фросе и Насте, и хлопнул закрывающейся за ним дверью.
Девушка, попросила прощения у Фроси, что вынуждена её оставить без своей компании и удалилась на кухню.
Слышно было, как она что-то доставала из холодильника, ставила чайник на плиту и звенела посудой.
Фрося всё это время напряжённо сидела в кресле, нервно теребя подол платья.
Девушка вернулась в зал и глянула на женщину, несколько вызывающе:
– Фрося, вы меня простите, что обращаюсь к вам без отчества, но вы его мне при знакомстве его не назвали.
Фрося отрицательно покачала головой:
– Знаешь Настя, я не привычна к обращению по имени отчеству, ведь в кабинетах не сиживаю.
– Как вам угодно. Вам будет удобно завтракать здесь, я могу подать сюда или по-простому, как мы кушаем с папой, пройдёте на кухню?
Фрося не стала реагировать на вызывающий тон девушки, легко поднялась из кресла и последовала за хозяйкой на кухню.
На маленьком кухонном столе стояли тарелочки с лёгкими закусками: сыр, сливочное масло, тонко нарезанная копчёная колбаса и в плетёной корзиночке ломти хлеба и батона.
