Текст книги "Нет звёзд за терниями (СИ)"

Автор книги: Олли Бонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 35. Флоренц. В старом убежище

Мальчишка торопливо поднялся с колен – так и глядел поезду вслед, как его выбросили – и встал, отряхивая ладони. Глянул мельком – кровь так и не оттёрлась.

– Это что там, а? Чего вы стоите? – спросил кто-то из толпы.

Флоренц разглядел его: нестарый, крепкий ещё, этот человек держал руки на плечах товарищей. Зрачки его белели, как маленькие перламутровые раковины.

– Это что за явление? – спросил другой.

Его сощуренные колючие глазки прошлись по мальчишке сверху вниз, затем поднялись. Цепкие, как рыболовные крючки, они тянули к себе – не отвернуться.

– Ты чего тут, а? Где наша еда?

– Я не знаю, – пробормотал мальчишка.

Он глянул через плечо, надеясь увидеть крылатую – что-то же она у него хотела спросить! Но Леона, видно, не вышла из поезда, а может, вообще не ехала в нём.

– Я ищу Ника, – добавил Флоренц, осмелившись, наконец, оглядеть толпу. – Он здесь?

Люди начали подбираться ближе, грязные и оборванные. Они смердели хуже дохлой рыбы, выброшенной на берег штормом. Да всё здесь, должно быть, провоняло – и земля, и груды хлама, и воздух до самого неба.

Нечёсаные, многие с патлами до середины спины, одетые в рваньё, обитатели Свалки недобро глядели на мальчишку. И он настороженно глядел в ответ, шажок за шажком отходя от края, боком, чтобы не оказаться слишком близко к этим. Быстрый взгляд подмечал тёмные лица с белыми глазами, уродливо раздутые колени, узловатые скрюченные пальцы. У одного рубаха без рукава, другой и вовсе без рубахи. Вот старуха в истрёпанном платье, иссохшая грудь наружу. Но Ника тут не было.

– Венни, Джеб, да скажете вы, олухи, что происходит? – визгливо спросил тот, что опирался на плечи товарищей. – Как нет еды? А что там тогда?

– А может, и есть еда, – оскалил жёлтые плохие зубы человек с колючими глазами.

Не сводя глаз с мальчишки, он нагнулся, потащил из кучи хлама заржавленный прут.

– Юрген, гад такой! Опять играть нечестно вздумал? – толкнул его в плечо сосед. – Ты ж слово давал в тот раз, что делиться будем по справедливости! Эй, люди, смотрите, он тут ломик припрятал!

– Да умолкни уже, а? – несильно замахнулся на него гнилозубый. – Ты о другом думай. И так держат впроголодь, а сегодня и вовсе без еды оставили. Эй, ты, недомерок, отвечай – будет нам еда?

– Не знаю я, – пожал плечами Флоренц, оглядываясь тревожно. Тоже бы прут какой поднять, да только ничего подходящего не видно.

– Так чего, как думаете, нам его привезли? – спросил обитатель Свалки у товарищей. – У кого глаза есть, гляньте. Сопляк ещё в ту пору не вошёл, когда в Раздолье принимают. Кормили его хорошо, а сейчас, видно, мамка померла, да, недомерок? Объел ты мамку?

– Никого я не объедал. Я сюда только за другом пришёл. Ник! Ник, ты здесь?

– Ну-ну, за другом, – ухмыльнулся гнилозубый и шагнул вперёд, перехватывая ржавый прут поудобнее. – Сюда на прогулки не возят. Там ты никому не нужен, и здесь ты никому не нужен, дохляк. С дробилкой не управишься, лишний рот, и без тебя дармоедов и паразитов хватает. Значит, ты и есть сегодня наша еда.

Мальчишка сам не понимал, как ещё удавалось делать шаг за шагом, отступая, ведь ноги от страха будто отнялись. Вспотевшие пальцы сквозь ткань нащупали твёрдое в кармане. Осколок! Тот самый, подобранный в доме Эриха, неясно от какой посуды, но забавный и потому оставленный. Рука тут же нырнула за ним, сжала крепко, палец пролез в дыру.

– Так ты чего, сырое мясо жрать предлагаешь? – задумчиво спросил один из толпы. – Как-то оно, ну, не знаю...

– Да ла-адно, если ты носом кривишь, я твою долю возьму!

– А вот чего можно, – предложил тот, с прутом. – Придушим его или шею свернём, потом кровь выпустим в посудину, разделим. А мясо завялим, я сушить умею. Вы пальцы не то что оближете – обглодаете!

– Ну, я в деле.

– Не помню уж, когда я мясо видал. Я так скажу, плевать мне сейчас, от какой оно твари, хе-хе.

– А честно поделим-то, Юрген, или как всегда?..

– Хватай его! – скомандовал гнилозубый, перебив этого последнего. – Брать целым, кровь не пускать!

Он стоял ближе всех. И ещё другой, с распухшими коленями. И здоровяк – тот бы мог сгрести ручищами в два счёта, но отчего-то не спешил, вертя головой в непонимании.

Раньше, чем успел подумать, мальчишка нырнул между людьми и кучей хлама. Зацепился, плечо обожгло.

– Глыба, скотина тугоухая, взять его!.. Джеб, проваливай с пути, чего встал! Виг, держи, держи его!

Кто-то успел схватить, дёрнул за рубаху.

Крики слились в ушах, зазвенели. Флоренц рванулся, с силой всадил осколок в чужое тело. В ногу, в бок – куда достал. Глубоко ли, сам не понял. Человек охнул, ослабил хватку, мальчишка извернулся и припустил прочь.

Он не соображал, куда бежать. И ног не чуял. Вперёд – вот всё, что знал. Мир будто затянулся пеленой, сжался до точки перед глазами, и было так больно и страшно, что в голове даже мелькнуло сдаться. Покончить со всем быстро, а не длить этот ужас.

Позади кричали. Люди отстали, но они знали это место лучше мальчишки. Он не понимал даже, куда летит. Путь двоился, троился, сворачивал. Всё вокруг было рыжим и чёрным, а в ушах стучало так, что уже и крики становились не слышны.

За поворотом Флоренц налетел на человека.

Тот обернулся неторопливо – совсем старик, иссохшая обвисшая кожа так тонка, что можно сосчитать рёбра. Волосы свисают аж до пояса истрёпанных штанов, редкие, почти белые, если бы не грязь. И борода такая же.

– Всё бегаете, детишки? – медлительно и добродушно спросил старик.

– Я, мне... пусти! – взмолился Флоренц.

Не обойти в этом узком проходе, а бить рука не поднималась.

– Ищешь Кори, а? – лукаво щуря слезящиеся глаза, улыбнулся его собеседник. – Прячутся они от тебя? Пойдём, покажу.

И, закивав мелко, двинулся вперёд. Страшно медленно, загораживая спиной дорогу. Осталось только идти следом, то и дело озираясь и прижимая кулак к сердцу, чтобы не выскочило из груди.

– Во-он туда он нырнул, – остановившись, указал трясущейся рукой старик. – Там его и найдёшь. Хороший он парнишка, Кори, сыром делится. Это хорошо, если дети не забывают стариков.

Флоренц поглядел, куда указывал узловатый иссохший палец, и увидел трубу – широченную, даже он мог бы пролезть. Плоский мятый кусок металла почти загораживал этот лаз, прятал из виду. Труба пронизывала гору хлама, что громоздилась выше человеческого роста, и уводила неясно куда.

– Туда тебе, – подтвердил старик.

Мальчишка сдвинул помеху в сторону и полез, не раздумывая больше, и не сразу сообразил поблагодарить. «Спасибо!» из трубы прозвучало гулко.

Проржавевшие стенки царапали локти, драли рубаху на животе, тянули за штаны. Труба качалась влево-вправо, и что-то над ней стучало и взвизгивало. Но этот путь кончился быстро, и Флоренц выпал на пятачок расчищенной земли.

Позади он услыхал голоса.

– Эй, дурень старый, видал кого?

Беглец затаил дыхание.

– А как же, – охотно откликнулся старик и на том умолк.

– Видал мальца? – поторопили его. – Ростом вот такой, волосы жёлтые. Пробегал он тут?

– Кто? – добродушно спросил старик.

– Недомерок, о котором я толкую. Был здесь кто? Говори!

Старик ещё помолчал и вдруг воскликнул жалобно и тонко:

– Да что ж такое, ботинки потерял! Где же обувка моя? Это вы взяли, над стариком подшутили?

– Да я тебя сроду в ботинках не видал...

– Идём, Венни, только время зря теряем. Чего с полоумным болтать? Всё одно ничего толкового не скажет.

– Это к обеду звонили? – с надеждой спросил старик, уже позабыв о ботинках. – А где это мы? Как отсюда выйти?

– Когда уже ты сдохнешь, дармоед старый, – ответили ему.

Вслед за тем чужие голоса утихли.

Флоренц развернулся осторожно, стараясь не шуметь, и увидал в просвете трубы тонкие ноги старика. Тот нагнулся с кряхтением, взял металлический лист за край и сдвинул, прикрыв лаз. А потом, видно, побрёл куда-то, и тихие его шаги вскоре стали не слышны.

Мальчишка приподнялся и тут же больно стукнулся головой. Охнув, он пригнулся и поглядел наверх: тень, укрывавшую это место, давало рыже-бурое чудище, в котором не сразу и угадывался накренившийся вагон. Днище, почти съеденное ржавчиной, выгнулось наружу острыми краями и нависало низко над землёй. Под таким, пожалуй, и страшно пробираться, а ну как рухнет сверху? Верная смерть. А если внутрь забраться, со стороны увидать могут, да если ещё упадёт, загремит...

– Эй! – коснулся слуха громкий шёпот. – Флоренц!

Мальчишка завертел головой и там, по ту сторону вагона, увидел лицо Ника, лежащего на боку.

– Ник! – обрадовался он.

– Вот дела, я уж думал, от голода и жары всякое мерещится. Давай сюда! Ползи на брюхе, голову береги. Вагона не бойся, он держится.

Флоренц мигом прополз опасное место и оказался в самом настоящем убежище, окружённом стенами всякого барахла. Над головой – растянутый купол небесной лодочки. Плотная ткань обвисла, выгорела на солнце, местами зияла дырами, но всё же давала тень. А на земле кто-то – наверное, Ник – соорудил лежанки из тряпья. Почему-то четыре, хотя был тут, кроме Ника, всего один человек. Светловолосый – хотя нет, седой почти, с короткой бородой, крепкий с виду, он лежал пластом. А когда повернулся, чтобы взглянуть на пришедшего, то поморщился, как от боли.

– Ты-то здесь как оказался? – спросил Ник, сдвигая густые тёмные брови.

– Ник! – только и смог всхлипнуть мальчишка и кинулся товарищу на шею – прежде ему и в голову не пришло бы так поступить. – Ник, ой, Ник...

И тот не отстранился, не высмеял этот порыв, как точно сделал бы в другое время. Хлопал по плечу, молча ждал, пока младший товарищ придёт в себя. Не сразу мальчишка осознал, что левая рука Ника висит на перевязи и ему, должно быть, больно и неудобно.

– Прости, – всхлипнул он, утирая нос. – Ты руку поранил?

– Поранил, ага, – ответил Ник, в глазах которого мгновенно вспыхнула ярость. – Мне её здешний правителишка сломал, когда вызнать пытался, где наше поселение и где мы со стариком видели чужака. Что, всё зря, да? Отыскали вас?

– Отыскали, – опустил голову Флоренц. – Но ты не виноват, слышишь? Мы корабль с места сдвинули, думали уйти, спрятаться, а нас потому разведчики и заметили.

– Плохо кончилось? – мрачно спросил Ник, и угол его рта дёрнулся.

– Там почти всех перебили. Но часть людей уходила к горе, тем и спаслись. А так, наверное, половины наших нет уже.

– Как мой старик?

В маленьком поселении все приходились друг другу роднёй, но сказать точно, кем был Нику Стефан, мальчишка не мог. И всё же эти двое крепко привязались друг к другу.

– Он к Вершине пошёл, значит, жив.

– А тётка?

– Верена? Осталась она, и мне говорили... да я не видел сам, может, тот человек ошибся...

– Ясно. А почему не видел? Где ты был-то, если ни с теми, ни с другими?

Флоренц закусил губу, собираясь с духом.

– Я брата нашёл, Ник. Помнишь, я тебе о нём говорил.

– Мечтателя своего? Да ладно! Что, город его не пережевал?

– Он, Ник, на лодочке прилетел. С другим разведчиком. Меня забрал, а его спутники со второй лодки наших всех... а я и не видел, не знал даже...

Никакие слова не подходили, чтобы рассказать. Вот, звучит как оправдание – я, мол, не знал, не виноват. До чего мерзко! И ведь правда не виноват, за что же тогда так стыдно?

Флоренц сжал пальцы и лишь теперь сообразил, что белый осколок всё ещё у него в руке. Только уже не совсем белый. Мальчишка поскрёб землю, набрал немного в ладонь и принялся оттирать в ожидании, что скажет Ник.

Но тот ничего не сказал, только потянул осколок из пальцев. Приложил к лицу, закрыв бровь и половину щеки. И так, глядя карим глазом через прорезь, спросил строго:

– Откуда это у тебя?

И Флоренц понял. Он вспомнил площадь, людей на помосте. Вспомнил слова Кори, что разведчика по имени Эрих нет во всём Раздолье. Но всё-таки Эрих был.

– Эй, Флоренц, где подобрал?

– Дома... у брата...

Ник с ожесточением швырнул осколок в сторону. Тот мягко упал в тряпки.

– Это брат тебя сюда упёк? Он, скажи?

Мальчишка не сразу сумел заговорить внятно. Не сразу понял, о чём рассказывать. Торопясь, путаясь и сбиваясь, он всё-таки сумел растолковать двоим слушателям, что стряслось в Раздолье и что привело его на Свалку.

– Везут в ящике вонючем, тело мёртвое под боком, швырнули – я думал, хоть ты здесь! А эти, они... Говорят, кровь выпустим, а мясо... А мясо засушим и съеди-им...

– Твари проклятые, – пробормотал лежащий. – Тут не отыщут, не бойся. И обороняться здесь легко.

– Ты, Флоренц, не плачь, – угрюмо сказал Ник. – Эти гады и нам жизни не давали, мы же, видишь, не работники. Алтман не встаёт, я с одной рукой. Хорошо ещё, мы убежище нашли, а живём тем, что я подворовываю. Докатился, а?

– «Убежище нашли», – усмехнулся тот, что лежал. – Будто вдвоём тут разгуливали да беседы вели, где кости бросить. Расскажи, как тащил меня, парень.

– Да ладно тебе!

– Как отстоял, когда меня хотели в пропасть отправить...

– Да хватит уже, а?

– С одной рукой. Кормишь, поишь...

– Ой, да молчи уже! Правда, хватит.

Лежащий усмехнулся.

– Вы вот что, ребята... – продолжил он. – Все мы понимаем, что дальше, да? Если в Раздолье такое творится, я уж не знаю, вспомнят ли о нас. Мне всё одно не жизнь, а вы хоть продержитесь...

– Ты что такое говоришь? – взвился Ник. – Да лучше помереть, чем до такого опуститься! Вот увидишь, я свою машину сделаю, и выберемся!

– Что ты её можешь сделать, я верю. Меня пугают сроки. Да и я обуза, морока тебе с платформой. Вам двоим и маленькой хватит, скорее управишься.

– Хватит спорить, а? Лежи, отдыхай, и голову не нагружай зря.

– Ник, а что за машина? – спросил Флоренц.

У того внутри будто лампа загорелась.

– А вот, – с готовностью указал он рукой. – Вот эта штука, видишь, с двумя колёсами? Если ты обратил внимание, у каждого вагона наверху четыре таких колеса. У первого, самого маленького, два. А нам много и не надо. Мне удалось найти почти целые – одно там, другое здесь. Кое-как извлёк, тяжко без инструментов. Я, посмотри, какую нашёл себе замену.

Рядом с колёсами, разложенные бережно в ряд, поблёскивали короткие пруты, лежала пара узких труб с расплющенными концами, изогнутый ломик, сломанное полотно пилы и самый настоящий ключ, неведомо как найденный здесь. Правда, наверное, бесполезный для таких работ.

– Так вот, – продолжил Ник. – К колесу я прикручу ручку, когда её найду. Оба колеса соединю при помощи этой детали – Флоренц, ты слушаешь? Вниз пойдёт труба, её у меня пока тоже нет, а на ней закрепим платформу. Колёса на канат, вертишь ручку и едешь. Доберёмся до той стороны, а дальше я пока не придумал. Обмозгуем, как машина будет готова.

– А она удержится, на канате-то?

– Вагоны же держатся. Почему моя машина не должна?

– Да я так просто, ты не сердись. Я ведь в этом не разбираюсь. А всё-таки, может, за нами кто и придёт? Как думаешь, Ник?

– Придёт, не придёт, чего гадать? Я вот этого терпеть не могу. На себя всегда полагаться нужно, на то, что сам сделать можешь.

– Да, да, я понял.

– Такие вот мечтатели, как ты, сидят и видят наяву, как за ними придут и из беды выручат. Да только в жизни, запомни, редко бывает, что о тебе думают. Свои, и те не всегда. Потому – думай сам, делай сам, время на мечты не трать. Тогда не разочаруешься.

Это уже был прежний Ник. Флоренц как будто очутился дома, на побережье. Только тут от нравоучений не сбежишь.

– Хорошо, Ник. А что нам сейчас делать?

– Да вот прикидываю, – нахмурился тот, уставившись в одну точку. – Раньше я выбирался, пока светло, железки подходящие искал, но если местные с катушек съехали, лучше день пересидеть. Эх, и жалко время терять! Ну, ляг, отдохни пока.

Флоренц поглядел на ближайшую лежанку. Тряпьё казалось до того грязным, что лучше уж на земле устроиться.

– Там у нас две фляги с водой. Бери, только если совсем невмоготу, потому что больше нет и не достать. А еды, уж прости, ни крошки.

– А я и не голоден, – сказал мальчишка.

– Это пока. Я ещё ночью собираюсь на вылазку, как местные спать лягут. Может, что и раздобуду.

И он растянулся на тряпье, глядя в дырявый купол.

– Надо бы вздремнуть. Лучшее дело, когда других занятий нет, и хоть голода не чуешь. Алтман, посторожишь?

– Конечно, – согласился тот. – Всё равно сна ни в одном глазу.

Флоренц взялся перетряхивать ветошь, но эти тряпки со всех сторон были одинаково заскорузлыми и вонючими. В досаде он растянулся прямо на земле, подложив руки под голову.

Здесь, над ним, на куполе зеленело пятно. Мальчишка пригляделся и понял: четверо оставили отпечатки ладоней, испачканных в краске. Вышел как будто крест или цветок, каким его рисуют – четыре лепестка. Один заметно меньше остальных.

Флоренц поднялся, дотянулся до провисшего купола, приложил свою ладонь. Она совсем закрыла ту, маленькую, а с остальными почти совпадала.

– Ник, как думаешь, кто это оставил? – спросил он. – Тут, выходит, жили не только старики и калеки?

– Наверное, – сонно откликнулся его товарищ.

– А как думаешь, что стало с этими детьми?

– Не знаю и знать не хочу.

– Мне, знаешь, этот ход показал старик один, так он откуда-то знает Кори, – задумчиво продолжил мальчишка. – Неужели она жила здесь прежде? А ладони все правые.

– Слушай, Флоренц, – рассерженно сказал Ник, садясь и открывая глаза. – Как по-твоему, легко уснуть, когда рука болит, а брюхо будто насквозь пробили? Ещё и в горле пересохло. Дай отдохнуть, ладно? Мне ночью на вылазку идти, не забывай.

И добавил ворчливо, укладываясь:

– Всё равно я не знаю твоей этой Кори, и мне дела до неё нет.

– А я парня с таким именем знал, – подал голос Алтман. – Мы работали вместе время от времени.

– Так это, может, она и есть, – сказал мальчишка. – Она же рядится и руку свою прячет. Рука из металла вроде бронзы, а как живая. Я видел, ох и жуть! Ник, а ведь она работала на правителей, на тех, из-за кого ты здесь, и жабой нашей управлять могла.

– Да ладно, – оживился его товарищ. – Жабой, говоришь? Мне двое бежать помогали, паскуды такие. Один точно мужик, патлы длинные, тёмные, лысоватый. А второй – паренёк. Мне ещё странным показалось, что тело-то у него крепкое, и по росту выше меня, а лицо как для парня юное совсем, много лет бы я ему не дал. Провели они меня за ворота, я на радостях, дурак, разболтался, жабу показал, а дальше ничего не помню. В каком-то доме в себя пришёл, там со мной всё больше господин Второй беседовал.

И он указал на перевязанную руку.

– Второй и этот, лысый. Ладно, сейчас думать надо, как выберемся и наших на севере отыщем. Хорошо бы с этим справиться... Всё, я сплю.

Ник поворочался немного, а затем притих, и оживление последних минут быстро угасло. Навалилась душная, тяжёлая тишина Свалки. И с нею вернулись страхи, дотянулись цепкими пальцами, сжали горло.

Теперь стало заметно, что Ник осунулся, как после болезни, пропал его всегдашний крепкий румянец. Грязь это скрадывала, вот Флоренц не сразу и заметил.

Справится ли Ник с машиной, в которую так верит? Хватит ли ему сил? А даже пускай всё получится, как они уйдут, если вокруг маленького убежища бродят обезумевшие люди? Флоренц подумал, что и одного такого не одолеет, а Ник тоже слабый, с рукой на перевязи, а третий – тот и вовсе лежачий. Похоже, и встать не в силах.

Ник говорил вот, мечтать не стоит, а если уже ясно, что у них самих ничего не выйдет? Если не верить, что кто-то спасёт, то...

Что-то скрипнуло неподалёку, и Флоренц дёрнулся, насторожился. Пытаясь не шуметь, чтобы не упустить звук, если тот повторится, мальчишка подполз к лежанке, схватил осколок. Нет, его при встрече с врагом будет мало... И Флоренц осторожно, чтобы не звякнуть, потянул ломик из инструментов Ника, а осколок сунул в карман. Тоже, может, пригодится.

Покачал ломик в ладони, примерился. Как его лучше взять, какой стороной? Взмахнул рукой.

Рядом опять скрипнуло и загудело негромко и протяжно, затрещало, защёлкало. Мальчишка в страхе оглянулся на Ника – не пора ли его будить? – и встретился взглядом с Алтманом.

– Не бойся, – сказал тот. – Это ветер шумит, не люди.

Ветер! А Флоренц и позабыл его голос в этом стеклянном городе. Даже не узнал сразу. Ветер поднялся и дышал, раскачивая всё, что держалось непрочно, перетряхивал мелкий хлам пыльными пальцами, хлопал старым куполом и тонко гудел, выискивая щели. Ветер – единственное добро, которого тут было больше, чем в Раздолье.

Глава 36. Кори. Вместе с врагом

Кори толкнула дверь, влетела в дом и оглядела всех в отчаянии.

Все были тут, серые тени в утренних сумерках, даже господина Второго не заперли – что вообще можно доверить этим людям? Всё делают по-своему!

– Что? – только и спросил Конрад, обрывая разговор, который они вели до этой минуты.

По его хмурому и напряжённому лицу было понятно, что объяснения не нужны, он всё понял и так.

– Их взяли, – задыхаясь от бега, сказала Кори и дёрнула перчатку.

Торопилась, руки не слушались. Ткань зацепилась где-то, затрещала.

– Помоги! – с отчаянием воскликнула она, потянувшись к седому. – Утром их ведут на площадь, мне нужна рука!

– Спокойно, – скомандовал тот и в два счёта скатал перчатки. – Держи.

Кори приняла, не глядя, и тут же уронила их на пол.

– Нужно собрать людей, кого сможем. Я не знаю, когда они... чем скорее, тем лучше! Общие дома, мы разделимся...

– Во-от оно что, – протянул господин Второй, поднимаясь со скамьи.

Кружку с водой, которую держал в руках, грохнул на стол, не глядя, аж брызги взлетели.

– Теперь мне всё ясно.

Он глядел на механическую руку.

– Будешь врать ещё, что ты не при делах? Да ты же Рафаэлев прихвостень. Как только мы тебя проглядели, когда в Раздолье брали, а? Господин Первый... он знал?

– А этого, – яростно воскликнула Кори, – заприте! Почему ещё не заперли?

– Вы кого слушаете? – перекрикивая её, обратился господин Второй к чужакам. – Кого, этого недочеловека? Верите ему?.. А что же тебя одного отпустили, а, погань? Ну, скажи! Почему только тебя?

– Бросьте его вниз! Времени почти нет...

– Нет уж, отвечай, как это ты выкрутился? А я скажу: ты с самого начала на той стороне! – распалившись, наступал господин Второй. – Это ты им помогал!

И он отвесил Кори такую пощёчину, что в глазах покраснело. Не от боли – от ярости, которая должна найти выход, а до того покоя не будет.

Кори размахнулась, не думая, и ударила господина Второго в ответ. От её удара он свалился на пол. Опершись на локоть, с удивлением коснулся щеки, где проступили четыре кровавых полосы.

– Да как ты посмел...

– Прекратите! – загремел Конрад, расставляя руки. – Кто из вас первым полезет на другого, того и запрём, усекли?

– Вы что, не соображаете? – процедил господин Второй, поднимаясь с усилием, не отрывая ладони от щеки. – Это ловушка!

– Была бы она заодно с Рафаэлем, уже привела бы других, – подался вперёд темноволосый, вклиниваясь в беседу. – И не говорила бы о площади. К чему устраивать представление?

– А ты и подумай! – зло обернулся к нему собеседник. – Может, нас ждут за дверью – там легче взять. Ты уверен, что нет? А может, им нужно, чтобы кто-то созвал людей. Но чем гадать, вытрясите из этого... Ты сказал, «она»?

– Ну уж простите, – пожал плечами чужак, переводя взгляд на Кори. Виноватым он не казался. – Я не любитель выбалтывать чужие секреты, но этот сам наружу лезет. Я что, должен ещё думать сейчас над каждым словом?

– Вы тут все с ума сошли, что ли? – воскликнул господин Второй, прижимая пальцы к вискам.

– Да сам ты сошёл, – проворчал темноволосый. – Без дозы своей...

Кори дёрнула щекой. Щека болела.

– Нас заперли по отдельности, – пояснила она Конраду, потому что только он один, на её взгляд, здесь и заслуживал доверия. – Меня в доме, остальных в подвале. Одна из женщин отпустила, чтобы я за помощью... Вот, след от ремня остался, видишь? Видишь, какой?

– Ого, – подал голос Хенрик, который следил за перепалкой из угла, но благоразумно не встревал.

– Что за резон ей был идти против своих? – недоверчиво спросил господин Второй.

– Симен – её брат. А его тоже не пощадят. И Рафаэль... я не понимаю, почему, но он тоже у них под замком. Прошу, пойдёмте, я доскажу по пути!

– Идём, – кивнул старший. – Ребята, готовы?

Хенрик с готовностью поднялся. Встал и темноволосый, потянул со стола нож, крутанул в пальцах.

– Лучше этого ничего нет? – спросил у Кори.

– Только моя рука, – отрезала она. – Погодите, я мигом.

Подняв крышку люка, Кори нырнула вниз, за пузырьком. Рука почти не ныла, но хотелось точно знать, что если боль придёт, от неё будет средство. Не время для боли.

Когда она поднялась наверх, то увидела, что господин Второй, прислонясь спиной к двери, загораживает выход остальным.

– Мой брат, – спросил он, глядя на Кори пристально. – Он у этих людей? Его тоже поведут на площадь?

– И да, и нет, а о последнем не знаю. Он попался и выболтал про Гундольфа, но если верить Софи, мальчика вывезли на Свалку.

– Куда-а? – прохрипел господин Второй.

Он прижал руку к горлу и выкатил глаза, будто вот-вот задохнётся. Но затем тряхнул головой и продолжил уже собранно и чётко, указав на Кори:

– Ты, пойдёшь со мной. Мы вытащим Фло, пока не поздно. А вы трое, – перевёл он взгляд, – отправитесь в общие дома.

– И как мы найдём дорогу без девчонки? – прищурился темноволосый.

– Запросто. Да и куда ты предлагаешь соваться с такой рукой? До главной улицы идём вместе, а там в первом же доме уболтаете кого-то вам помочь. Разошлёте людей во все стороны, чем больше шума, тем лучше. Всё равно добрая половина струсит и не придёт. После встретимся на площади.

– Ух как раскомандовался, – ответил ему чужак насмешливо. – Я даже на минуту забыл, кто здесь главный.

– Положим, мы справимся, – складывая руки на груди, спокойно произнёс Конрад. – Кори, достаточно ли ты доверяешь этому человеку, чтобы пойти с ним?

– Я... нет, на Свалку я – нет! – только и сумела выдавить она. – Мальчику сейчас там безопаснее!

– Безопаснее? – ощерил зубы господин Второй. – А если утром его потащат на площадь? Если он разболтал, где и с кем жил, и про него всё поняли? Нужно найти его раньше, чем за ним придут!

– Дело говорит, – кивнул темноволосый. – Погано будет, если с мальцом что случится.

– Кори, давай-ка отойдём, – попросил Конрад и перевёл взгляд на Эриха.

– Пропусти нас. Ребята, обождите в доме, мы на два слова.

Кори вышла вслед за чужаком за порог, где воздух на глазах делался из серого прозрачным, обнажая город. Отошли к дороге, остановились.

– Ты поможешь? – спросил Конрад мягко. – Я думаю, сейчас Эрих действительно хочет спасти брата. А ты – я не хотел говорить при всех – единственная знаешь это место. Если кому и идти...

– Ты не понимаешь! – с отчаянием воскликнула Кори. – И не сможешь понять! Я и близко туда подойти не могу!

– Ты права, я не знаю, каково это. Но могу представить, что тебе о Свалке и вспоминать не хочется, не то что туда отправляться. Вот только мальчика могли запрятать в далёкий угол, и тот, кто не знает, где искать, его не найдёт.

Кори опустила голову. Сейчас уже можно было разглядеть каждый камень на этой разбитой дороге, каждую трещинку. Время утекало.

– Будет худо, если днём его заберут, чтобы отвести на площадь, – продолжил чужак. – А ведь могут, чтобы через него пригрозить брату, заставить Эриха выйти из укрытия. Если завяжется драка, Флоренц может попасть под горячую руку. Он славный парнишка, но видел только мирную жизнь.

Конрад был прав. Мальчишка этот, избалованный, мягкий и слабый, злил Кори. И потому, что таким быть нельзя. И потому, что жил сыто и спокойно – ни за какие заслуги, просто так – и даже не умел этого ценить. На Свалке бы такой и дня не протянул.

– Да и на Свалке, должно быть, не так безопасно, верно? – Конрад будто прочёл её мысли.

Возразить было нечего. Кори с мукой поглядела на чужака.

– Я понял, – вздохнул он, грустнея. – Тогда пусть идёт Джо. Эрих, конечно, тот ещё тип и доверия у меня не вызывает, но к брату на самом деле привязан. Он хочет его вытянуть, тут не врёт. Что ж, зови остальных, уходим.

А виноват ли был этот глупый мальчишка в том, что ему так повезло? Он сделал это не назло Кори. Просто родился не в том месте, или она не в том.

– Ну же, иди, – кивнул на дверь Конрад.

И Гундольфу нравился Флоренц. Он видел в нём хорошее. Может, это просто она, Кори, не способна такое понять, потому что устроена не так, как нормальные люди. Нет в ней чего-то главного, только зависть и злость.

– Кори?

«Бросай, Сиджи! Бросай!» – ожили в памяти их с Ржавым голоса, чёткие, как будто звучали прямо сейчас. Ведь можно было ухватить Сиджи за ногу. Сперва ещё можно было. Если бы не глупая мысль, что он просто дурачится, что сам отпустит...

«Я улечу! – заглушил эти голоса, зазвенел, отдаваясь эхом, отчаянный крик Ржавого. – Улечу отсюда прочь!.. Отпусти!»

Стоило держать его крепче. Всего на пару мгновений дольше, и этот порыв бы прошёл, он сам бы понял, что сглупил!

Леона, маленькая, тонкая. Глядит с укоризной, и слов не нужно: всё понимает. Она не пошла к поезду в тот последний раз, знала уже, что Кори хочет уйти без неё. Исчезла без прощания. А если бы всё удалось и Немая осталась на Свалке одна, долго бы она прожила там без Кори? Обманывай, не обманывай себя, ответ был ясен уже тогда. Предательница, жалкая и слабая, вот она кто. Никого не спасла.

Кори подняла голову и поглядела в глаза Конрада, ожидающие и понятливые.

– Я отправлюсь с господином Вторым, – сказала она, кусая губы. – Я смогу.

Тот ни о чём не спрашивал, только потрепал её за плечо и кивнул.

– Тогда вот что, – сказал он. – Присмотри за Эрихом. Если... когда найдёте Флоренца, как бы он чего не выкинул. Этот парень себе на уме. Найдите мальчика, возвращайтесь в твой дом, и я бы очень хотел, чтобы вы ждали там.

– Гундольфа могут убить!

– Мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось.

– А Леона? Вам же плевать на неё!

– А она тоже будет там?

– Не знаю, – сказала Кори и вновь уставилась под ноги. – Может быть.

– Ты поняла, кто у них верховодит сейчас?

– Леона бы не смогла! – воскликнула Кори. – Я приду на площадь.

И она развернулась к дому, но не сделала и трёх шагов, как господин Второй распахнул дверь.

– Сколько можно тянуть? – зло процедил он. – Я иду, с вами или без вас.

– Эй, Джо! – помахал рукой Конрад. – Выходите, идём!

До главной улицы дошли почти бегом, а там распрощались. Общие дома стояли здесь, подать рукой, и чужаки заспешили туда. Кори осталась наедине с господином Вторым, и они быстрым шагом и в полном молчании направились в другую сторону.

Странно, но неловкости было больше, чем злости. Это не в первый раз они шли куда-то вместе, но прежде были Кори-разведчик и господин Второй, а сейчас – Эрих и нескладная девица. Будто не в своей шкуре. Было проще, когда он не знал!