Текст книги "Не по сценарию (СИ)"

Автор книги: Ольга Журавлёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Глава 9. Артур. Призраки прошлого

Те чувства, что испытываю к ней,

Меня влекут и мне всего странней.

Пьеса «Заблуждения»

Сегодня я приехал на работу пораньше. Мне хотелось быстрее разобраться с договорами, а после посетить наконец репетиции. Я был настроен решительно, ведь не в моих правилах пасовать перед трудностями.

Да, вчера я был слишком расстроен и, пожалуй, вымотан чужими негативными эмоциями. Все эти разговоры и объяснения с партнерами изрядно потрепали мне нервы. Еще и это предательство от человека, который растрепал всем вокруг о наших сложностях. И скорее всего, этот человек – кто-то очень близкий, тот, кому я доверяю.

Каждый хороший актер должен быть эмпатом, но это качество порой сильно мешало мне. Вот и во вчерашней ситуации моя способность чувствовать других людей вышла мне боком, вызвав только адскую головную боль и самые пессимистичные настроения.

Но сегодня я проснулся со свежей головой, будто туман в голове прояснился, и мысли встали на свои места. Я даже немного удивился, с чего я вчера взял, что Элли не справится? Я ведь заметил в ней искру еще на кастинге, и там же сразу понял, что у девочки есть некоторые проблемы в отражении эмоций на сцене. Разве не обещал я себе разобраться с этим и помочь эту искру разжечь? И разве не испытывал азарт, когда думал об этом? Мне всего лишь нужно было посмотреть, как выглядят ошибки Элли, и разобраться, почему она так зажата. Уверен, стоит мне еще раз понаблюдать за ее игрой, и я сразу же пойму, что держит Элли.

На свежую голову договоры дались мне легко, и к обеду я уже справился с самой неприятной задачей сегодняшнего дня. Удалось даже созвониться с некоторыми знакомыми, которые были готовы дать мне денег в долг в случае провала. Но я надеялся, что воспользоваться их расположением не придется, и подстраховка не понадобится.

Теперь ничто не мешало мне погрузиться в самую сладостную, самую любимую часть моей работы, и я отправился в зал, где шла репетиция. Попал в перерыв, но зато успел узнать мнение Эдика об Элли. Тот сказал, что ничего особенного, что новенькая плавает, и только несколько сцен получаются у нее сносно, и когда актеры вернулись, я попросил начать именно с тех эпизодов, которые получаются у Элли особенно удачно.

Девочка волновалась. По непонятной мне причине, она запиналась, забывала текст, а в глазах я то и дело ловил отголоски паники. Мне это не нравилось. Даже на провальном кастинге ее выступление не выглядело так жалко. Чего же ты боишься, куколка?

Впрочем, я отметил и сильные стороны Элли. Сцены, где девушке нужно было проявлять независимость и гордость, она выглядела невероятно убедительной, будто и не играла вовсе, а говорила от себя. Это было именно т о, чего я ждал от каждого своего актера. В те моменты я заслушивался ее голосом. Он звучал, как песня, ни одной фальшивой ноты.

Но на сценах с участием Влада пошло хуже. Там, где Элли должна была покориться мужчине, показать ему свою любовь, она безбожно фальшивила. Почти ни разу не попала в нужные эмоции. Выглядела сердитой, где нужно было быть нежной, на жаркие признания отвечала не страстью с примесью ужаса от собственной смелости, а холодностью. От рук Влада она сжималась, как будто ей неприятны его касания, и как бы ее партнер ни старался, она никак не могла расслабиться. А еще постоянно смотрела на меня, и в эти моменты я ловил в ее глазах неуверенность и страх.

Когда Эдик недовольным тоном потребовал повторить очередную сцену, Элли и вовсе начала переигрывать, зачем-то заламывать руки, когда нужно было просто оттолкнуть Влада, и в дрожь в голосе зазвучала искусственно, диссонансом.

Нет, Элли – актриса, и талант у нее есть. Но что-то держит внутри, мешает, как тяжелая колода, которой подперли дверь. Мысль о том, что ей нравится Влад, и это вызывает стеснение, я быстро отмел. Она не смотрела на своего партнера так, как смотрят влюбленные женщины. Но что же тогда?

Внезапно меня осенило. Тот огонек, который я разглядел – это жаркая, страстная, порочная натура. Возможно Элли о ней не знает, лишь догадывается. А может, стыдится и прячет глубоко внутри, чтобы никто, не приведи боги, не догадался о том, какая она плохая девчонка.

Ну что ж, надо проверить свою догадку. И я сделаю это с огромным удовольствием. Уверен, если раскрою глубоко таящуюся в Элли чувственность, она станет именно такой, какой я хочу ее видеть. Но не сейчас, не при всех. Это будет индивидуальный сеанс. После репетиций, когда все разойдутся по домам, я обязательно приглашу ее в свой кабинет. Официально вызывать ее не стану, для исполнения моего плана нужен эффект неожиданности.

Предвкушая сладкую игру, я вернулся к себе и, чтобы занять время, еще немного поработал. Дверь оставил чуть приоткрытой, чтобы увидеть проходящую мимо Элли. Но она все не шла. Уже и Марат, и Эдик с Марго зашли ко мне попрощаться, а в окно я увидел спешащих домой актеров, а моей феи все не было. Что ж, придется идти к ней в гримерку самому.

Но тут я увидел, как знакомая фигурка скользнула мимо приоткрытой двери и выглянул, провожая ее взглядом. Она все еще была в платье, и только поэтому я решил изменить свой план. Мне банально стало интересно, почему она еще в сценическом наряде и куда так торопится, настороженно оглядываясь по сторонам. Я вышел следом. Может, Элли решила еще порепетировать? Что ж, это даже лучше моего изначального плана.

Девушка осторожно шла по коридору, стараясь ступать бесшумно, и так ей шло это платье, так умело она подбирала подол, будто всю жизнь только и носила подобные наряды. Сейчас Элли была похожа на принцессу, которая сбежала от слуг и нянек, чтобы погулять в саду, и теперь кралась по коридорам дворца, осторожно выглядывая за каждый угол, чтобы ее не обнаружили. Кем был в этот момент я? Наверное, ее стражем, который обязан следить за безопасностью своей подопечной. По крайней мере, именно так я себя и чувствовал, а моя фантазия уже рисовала десятки сцен, где и как я мог бы обнаружить себя.

Я тихо шел следом, наблюдая за Элли. Интересно, что она будет делать? Надеюсь, мои догадки про репетиции верные, и она не задумала ничего, что могло бы навредить моему театру. Очень не хотелось разочаровываться в своей фее.

Но, к своему облегчению, я оказался прав. Элли скользнула за массивные двери, оставив их открытыми, и направилась к сцене. Теперь только бархатная штора отделяла зал от холла. Я незаметно пробрался внутрь и встал у стены, продолжая наблюдать.

Элли поднялась на сцену, включила подсветку и начала репетировать отрывок, за который ее сегодня особенно яро отчитывал Эдик. А я залюбовался. Такой хрупкой и нежной Элли сейчас выглядела, такой невесомой и грациозной. И плевать даже, что продолжала фальшивить.

По сюжету отрывка, который она выбрала, Андрей встретил Катерину в саду и начал с ней флиртовать. У нее не получалось днем, и сейчас она никак не могла поймать нужный тон. Было видно, что девушка старается, злится, и я решил, что сейчас самое время выйти из своего укрытия. И я уже знал, что нужно делать. Всего лишь немного подкорректировать свой план, который я хотел осуществить в своем кабинете.

Я с удовольствием отметил, как девчонка испугалась моего появления. Я почти слышал ее мысли, которые сейчас метались в ее хорошенькой головке, и чувствовал неоспоримое преимущество перед ней. И я начал свою партию.

Как же ее задевали мои вопросы, и как же она старалась держаться! Но я ведь знаю, как вывести тебя на эмоции, моя куколка. И знаю, что хочу получить в итоге.

Элли так мило смущалась, прячась за маской приличной девочки-отличницы, желающей угодить тирану-начальнику, так мило злилась, что я возбудился. Снова почувствовал власть над своей жертвой, трепещущей во властном захвате моей воли. И мне не нужно было ее смущение, и покорность не была нужна. Я должен был взорвать тот порох, что она хранила у себя внутри. А после насладиться разноцветным фейерверком.

Это было просто. Вывести Элли из себя наглыми вопросами, сорвать с нее маску, слой за слоем обнажить ее чувственность, а потом лишь слегка коснуться, заставить испытывать, что она должна испытывать, когда умелый мужчина пылает к ней страстью.

Мне ничего не стоило стать Андреем, ведь я отчасти и был им, и я знал, что герой пьесы должен чувствовать. Но что еще важнее, я знал, что должна чувствовать Катерина. И я знал, что добьюсь от Элли именно этих эмоций.

Элли так плавилась в моих руках, как будто ее ни разу нормально не обнимали, не пытались доставить удовольствие. Может, мои дурацкие вопросы не были такими уж дурацкими, и доля правды в них есть?

Удивительно, но горячий поцелуй зацепил и меня. Не просто от чувства власти, а потому, что Элли сама по себе была вкусной, сладкой, такой невинной и такой искренней. А я ведь думал, что давно научился контролировать себя во время близости с женщинами. Или я все же чертов романтик, которого жизнь еще не успела доломать? Интересно, что на меня так подействовало? Затемненный пустой зал, женственное платье, каких не носят сейчас, красивое гибкое тело, облаченное в него? Или сладкий образ героини, который я так любовно рисовал в своем спектакле и которую сейчас смог увидеть на сцене?

Когда Элли протяжно выдохнула, отдав моим губам легкий стон, я словно очнулся. Нет, она просто одна из многих, такая же, как все. Готова лизаться с первым попавшимся мужиком. Будь на моем месте кто-то другой, такой же смазливый и настойчивый, она вела бы себя так же.

Эти мысли вернули разум на место, и я отступил, вынырнул из жаркого омута. Зато вернувшееся самообладание позволило беспристрастно оценить то, какой стала Элли, и возликовал в душе. Я был прав, нужно было всего лишь достать ее чувственность, и у меня это получилось. И если она хорошая актриса, то усвоит этот урок.

Немного удивило только то, что Элли попросила не повторять этот опыт, но я тут же нашел объяснение. Кокетничает, набивает себе цену. Но это бессмысленно, потому что, если будет нужно повторить, я без раздумий и с холодной головой сделаю это снова, без учета ее желаний. И пусть Элли не думает, что мне нечем будет ее удивить.

Я дождался, пока моя актриса переоденется, но ее вид в джинсах и топе заставил меня разочарованно выдохнуть. Жаль, что сейчас женщины не носят кринолинов. Все-таки современные наряды сильно упрощают облик любой красавицы, убивают таинственность и женственность. Возможно, я еще не успел отойти от сладкого образа девушки, которую держал в руках, но сейчас Элли выглядела совершенно другой, будто два разных человека. Весь флер таинственной романтики тут же испарился, но я запоздало испытал облегчение. Мне ни к чему проваливаться в такие фантазии. Сейчас важно сохранять холодный разум и такое же сердце.

Я довез Элли до дома. В голове мелькнула мысль, что сейчас она позовет меня в квартиру, якобы на чашечку чая, и я разочаруюсь в ней окончательно. Но она только тихо попрощалась со мной, после чего, не глядя на меня, выскользнула из машины. Я проследил, как Элли зашла в подъезд, ни разу не обернувшись, и выехал со двора.

Не знаю, что я чувствовал. Наверное, всего понемногу: разочарование, что не предложила себя сегодня, и странную гордость за это же; азарт, пробуждавший первобытное желание добиться, присвоить, и досаду на себя, что вообще обо всем этом думаю.

Летние сумерки только начали сгущаться, ехать домой не хотелось, присоединяться к тусовкам тоже. Все равно не смогу расслабиться, слишком давит груз свалившихся проблем.

В голове вдруг промелькнула мысль, которую я затолкал в самый темный чулан своего сознания, но которая периодически вылезала, давя на меня своей нерешимостью. Сердце кольнуло уже известной тоской, и я даже сбавил скорость. Может, уже настало время?

Я полез в бардачок и нашарил там ключи. Знал, что они там, ведь сам положил и ни разу не вытаскивал из машины. Неужели надеялся, что они испарятся сами собой, и тогда я смогу расслабиться, что давно назревшую проблему не нужно будет решать сегодня?

Я съехал на парковку какого-то торгового центра и вытащил связку, которую давно успел изучить. Четыре ключа разного размера, магнитный ключ от домофона, большое кольцо, которое очень сложно разжать, брелок с гравировкой. На металлической полоске брелока было написано: «Нашему Богдану, лучшему боссу на свете!» Сталь была немного вытерта и поцарапана; значит, отец носил его довольно долго.

Кулак непроизвольно, с силой, сжался, и ключи впились в кожу, причиняя боль. Но душевная была сильнее, и если бы я мог вытравить ее физической болью, без сомнений сдавил бы руку еще сильнее, чтобы металл вспорол кожу, и из ладони полилась кровь. Только это не поможет, а спасет меня лишь простое действие, которое я почему-то никак не могу исполнить. Черт, я ведь уже не ребенок, мне пора распрощаться со своим прошлым, и в этом нет ничего сложного!

Я рванул с места, будто отрезая себе пути к отступлению. Сегодня должно все получиться.

Дом, во двор которого я приехал, был не очень далеко, мне хватило пятнадцати минут езды по почти пустым дорогам. И, может, это был тот самый момент, когда я мечтал о пробках на своем пути. Но даже в этой отсрочке небеса мне отказали.

Я нашел свободное место прямо напротив нужного мне подъезда и припарковался. Снова достал ключи, но из машины не спешил выходить, разглядывая дом. Относительно новое здание, с претензией на изящество. Фасад выложен плиткой песочного цвета, под натуральный камень. Окна большие, а на верхних этажах даже арочные. Тридцать два этажа. Я давно знал это, и считать еще раз не было нужды.

Мне нужно всего лишь зайти туда. Просто заглушить мотор, выйти из машины, зайти в подъезд, вызвать лифт, подняться на двадцатый этаж и открыть дверь одним из четырех ключей. Зажигание я выключил, но продолжил сидеть, тупо разглядывая мраморные разводы на фасадной плитке.

Квартира пустая, отец давно умер, я вступил в наследство и являюсь владельцем этого имущества. Что за глупости? Почему я не могу посетить его квартиру? Или, может, это сам черт играет со мной?

Но ответ был прост, я знал его, но никак не хотел смириться. Здесь жил самый родной для меня человек, который до сих пор оставался мне чужим. И посетить жилище своего отца я не мог потому, что не хотел видеть, как он жил, за каким столом обедал и на какой кровати спал. Я не вынесу, если увижу его личные вещи и безделушки, которые он собирал много лет. Я не выдержу снова смотреть на его фотографии.

Сердце болезненно кольнуло. Я слабак. Псих. Но к мозгоправу не пойду, я должен справиться сам. Ведь я же принял театр, а там тоже было много личных вещей отца. Да весь театр был одним большим вместилищем души Богдана Данилевского! Все эти статуэтки, которые дарили моему отцу и которые стояли на столе, за которым когда-то сидел мой отец, все его книги, папки, записи были частью его жизни. Я не посмел выбросить эти вещи, будто хозяин еще незримо был там, и ему не понравилось бы такое самоуправство. Но я убрал большую часть вещей подальше, чтобы они не нависали надо мной призраками прошлого, и даже перестал чувствовать себя там самозванцем.

Только театр – это ведь совсем другое дело. Там любимое дело, там мои надежды и мое будущее. А еще живые люди, которые приняли меня. И Марат.

Но с этой квартирой все иначе. Она была мертвой, и зайти внутрь было выше моих сил. Может, сюда тоже стоило позвать Марата? Но я в очередной раз отмел от себя эту недостойную мысль. Марат ведь был не просто другом Богдана, он был частью жизни моего отца. Так что с моей проблемой Марат не помог бы, а только усугубил мое состояние.

После смерти Богдана Марат позаботился об опустевшем жилище. С моего разрешения он нанял клининговую компанию, которая навела внутри порядок. Но я сомневался, что чистота, даже стерильная, смогла бы выгнать призраков прошлого. И именно с ними я так опасался столкнуться.

Я решительно закинул ключи обратно в бардачок, завел двигатель и нажал педаль газа. Нет, не сегодня. Я еще не готов.

Глава 10. Элина. Макс или Артур?

Чем больше, глубже я Андрея узнаю,

Тем безысходней понимаю, что люблю.

Пьеса «Заблуждения»

Арт отвез меня домой, и только переступив порог и закрыв за спиной дверь, я начала с ужасом осознавать, что только что натворила. Как будто до этого я находилась под гипнотическим влиянием Артура, его бешеного магнетизма и несгибаемой воли, а стоило ему оставить меня, отпустить, как ко мне тут же вернулся разум.

Он же целовал меня, по-настоящему, а я даже не подумала сопротивляться! Нужно было сразу оттолкнуть, убежать, отвернуться в конце концов. Но нет, я поддалась, как влюбленная дурочка, хотя никакой влюбленности к Артуру я не испытывала. У меня же есть Макс! Как я могла вот так, запросто, целоваться с чужим мужчиной, да еще со своим начальником?

Умывание холодной водой не помогли, и я теперь стояла, опершись на раковину и глядя на отражение в зеркале. Свой взгляд я не узнала. Мне кажется, такие широкие зрачки и затуманенные глаза могут быть только у законченной морфинистки. Если учесть, что мозг у меня тоже отключился, состояние мое было недалеко от этого сравнения. Это что же, получается, Артур действует на меня, как наркотик? Вот так попала.

Капли стекали с кожи, и от холодной воды румянец на щеках выступил еще сильнее. А еще губы. Почему они выглядят такими припухшими, как будто не прошло с поцелуя столько времени, а Арт только что отпустил меня? Я коснулась их, будто желая стереть саму память, оставшуюся на них от поцелуя, но это не помогло, потому что сцены, мелькавшие в моем возбужденном сознании, никак не могли помочь в этом. Зато от собственного прикосновения меня вдруг прошило острым спазмом возбуждения. Ничего себе… я и не знала, что кожа губ может быть такой чувствительной. Что же этот мужчина сделал со мной?

Я не понимала Артура. Меня ужасно смущали резкие перемены в его поведении. Вот только что он страстно целует меня, да так, что заставляет верить в искренность его чувств, а спустя пару минут уже выглядит холодным, разговаривает деловым тоном. Похоже, для него это действительно была всего лишь тренировка, а Артур – просто великолепный актер. Но я никогда не встречала подобного.

Вот интересно, будь на моем месте девушка, которая бы не нравилась Данилевскому, стал бы он ее так «учить»? Нет. Конечно нет. Я даже головой помотала, отвергая саму эту нелепую мысль. Значит, я все-таки ему как минимум симпатична. Только можно ли с девушкой, которая вызывает желание, вести себя так противоречиво? Это же неправильно, ненормально! А я ему еще и подыгрывала, делая вид, что меня это совсем не коснулось, что нет ничего странного в его прикосновениях, поцелуе, его методах обучения. Ведь для меня, в отличие от Артура, это стало не только уроком, но и новым опытом, пробудившим во мне неугасающее томление. По крайней мере, с Максом я не испытывала ничего похожего. Да, было возбуждение во время секса или поцелуев. Но так, чтобы сгорать просто от воспоминаний…

Не то чтобы я рассчитывала на отношения с Артом. Да боже упаси от связи с таким человеком! Не знаю, кто бы смог выдержать такие эмоциональные встряски, а с Данилевским обеспечены настоящие американские горки. Нет, я бы точно не смогла. И его дьявольски привлекательная внешность, уверенность в себе, сексуальность в конце концов, не могли меня заставить даже вообразить нас вместе. Он для меня оставался кем-то вроде непостижимого падшего ангела, слишком далекого от земных переживаний, а тем более моих.

И все-таки он что-то сделал со мной. Я чувствовала, будто в груди натянулась струна, и вибрирует, издает тревожные и сладостные звуки. И хочется то ли задевать ее постоянно, чтобы не умолкала, то ли разорвать, чтобы не мучила. Никогда не замечала за собой ничего подобного.

Я резко выдохнула и снова принялась яростно плескать в лицо ледяной водой. Как же мне теперь смотреть в глаза моему Максиму? Я ведь не умею врать, он сразу все поймет, а после такого, разумеется, захочет тут же прервать так и не начавшиеся толком отношения.

Холодная вода все-таки возымела свое действие, и в голове возникла трезвая мысль: надо позвонить Максу. Просто услышать его голос, поговорить с ним, чтобы снять этот морок. Я вылетела из ванной и бросилась к сумке, в которой оставила телефон. Руки тряслись от нетерпения, как у алкоголички, которой требуется доза спиртного.

Слушая длинные гудки в трубке, я умоляла, чтобы Максим ответил. Но он так и не подошел, оставив меня вариться в собственных сомнениях. Я чувствовала острую досаду, почти раздражение, что мой парень не чувствует, как мне без него паршиво, как я нуждаюсь сейчас в его поддержке.

Я должна признаться себе, что Макс не смог бы мне дать и сотую долю тех эмоций, что подарил сегодня Артур, и от этого внутри растекалась пустота, тоска и чувство вины. Зато нарастало непрошенное возбуждение, и все от того, что я представила горячие твердые руки Арта на своей талии. Новые ощущения пугали. Не хватало еще начать желать близости со своим начальником. Я-то могу и лужицей растечься, а ему до этого не будет никакого дела. Вряд ли его демонейшество Артур Данилевский может всерьез заинтересоваться мной. Та же Марго подойдет ему лучше для партнерши в его странных играх. А меня, пожалуйста, не нужно к этому примешивать.

Но как же он все-таки целуется!

Я села на кровати, заставляя себя отвлечься от слишком соблазнительных, но запретных мыслей. Надо бы позвонить Диане. Ей я смогу рассказать все об Артуре, без утайки, и она точно даст мне дельный совет. В вопросах отношений с мужчинами она понимает гораздо больше меня.

Подруге я дозвонилась быстро, но она была занята, и мне удалось только назначить с ней встречу на завтра.

Всю ночь я провела беспокойно, то засыпая, то выныривая из томных, муторных сновидений, где в неясной мужской фигуре, преследующей меня, проявлялся то Артур, то Макс, так что к утру я чувствовала себя невыспавшейся и совершенно разбитой.

Несмотря на это, на работу я пришла без опозданий. Марго снова стала лезть со своими колкостями, и сегодня прошлась по моему внешнему виду. Я привычно не отреагировала, и даже больше не потому, что мне нечего было ей ответить, а потому, что все моя голова была занята совершенно другими мыслями.

Сегодня мы начали репетиции с самого начала пьесы, и эти эпизоды давались мне легко. Там была робкая девушка, умная и волевая, со стальным стержнем внутри, с жесткими принципами и уверенностью в завтрашнем дне, но при этом умеющая с достоинством держаться в тени своих богатых родственников. Такая Катерина была мне близка, и играла я, почти не отвлекаясь от своих душевных терзаний. Причем сцену в гостиной, где Андрей знакомится с Катериной, я отыграла так блестяще, что даже Эдик поаплодировал мне. Я знала, почему мне столь легко удалось сыграть пренебрежение, ведь именно так я бы хотела отшить наглого Артура, который вчера полез ко мне с поцелуями.

Но на привычных сценах соблазнения Андреем Катерины я занервничала. Влад, как обычно, был великолепен, но я начала представлять на его месте совсем другого мужчину. Того, который целовал меня вчера на этом самом месте. К моменту наступления сцены в саду, которую вчера так блестяще сыграл Арт, мои чувства были накалены до предела. А когда Влад обнял меня за талию и притянул к себе, мне отчего-то захотелось переложить руки моего партнера иначе, копируя вчерашние события. Все было не так. Движение рук, голос, взгляд…

Но я тут же себя одернула. Влад отрабатывал четко по сценарию. Это Артур его вчера нарушил. Только почему игра Данилевского казалась мне более естественной, правильной, чем то, что написано в сценарии?

Но, как бы я ни переживала, мне все же удалась эта сцена. Стоило лишь вспомнить о том, как Артур смотрел на меня, обнимал, целовал – и по спине пробегала дрожь. Арт был прав: мне нужно было лишь один раз почувствовать то, что должна была чувствовать Катерина, и держать этот настрой станет легче. Я вспомнила и свою хрипотцу в голосе, и придыхание, и, может, получилось у меня сейчас не так ярко, как вчера, но по широкой улыбке и одобряющему взгляду Влада я поняла, что наконец-то поймала нужную волну.

– Элиночка, ну ведь можешь, когда хочешь, – приторным голосом похвалил меня Эдик. Впрочем, этот слащавый тон не ввел меня в заблуждение: режиссер был разочарован и, возможно, зол на меня. Ну как же, ускользает такой шикарный шанс мной манипулировать!

Я, конечно, сделала вид, что не догадалась о его настроении, и даже вполне искренне поблагодарила. Но вот говорить кому-то, каким образом ко мне так внезапно пришел этот опыт, я не собиралась. Причем не только Эдику, но и остальным. Даже Владу не скажу, потому что стыдно. Мне не нужно, чтобы обо мне поползли слухи, будто я сплю с Данилевским. Если бы об этом начали сплетничать, было бы вдвойне обидно, ведь на самом деле между нами ничего нет и быть не может, ни при каких обстоятельствах. Ведь так?

На обед я сегодня пошла в компании Влада и еще нескольких коллег, и наверно впервые я себя чувствовала действительно частью команды, а не чужачкой. Видела, что и остальные стали ко мне относиться теплее, и была им очень признательна за это. Правду ведь говорят, что успех окрыляет, особенно тот, который чувствуешь сам. А уж если его признают окружающие, то твои способности словно взлетают к небесам.

В общем, остаток дня репетиция проходила довольно успешно. Я понимала, что некоторые сцены мне еще не даются, особенно ночь Катерины с Андреем, но я не унывала. Получилось одно – получится и все остальное.

Надо ли говорить, что после первого на этой работе успешного дня я выпорхнула из театра счастливая и окрыленная. И даже тот факт, что Арта я сегодня так и не увидела, меня не слишком расстроил.

Впереди меня ждал вечер с подругой, и я с нетерпением отсчитывала часы до встречи. Надо же, меньше недели прошло – а я уже так соскучилась по своей Ди, по ее несгибаемому оптимизму, дельным советам и даже строгим наставлениям.

Для нашей с Ди встречей я выбрала кафе напротив своего нового дома. Оно уже успело полюбиться мне за уютный интерьер, вкусные блюда и демократичные цены. Увидев наконец Дианку, я обняла ее так, будто мы сто лет не виделись.

– Ты сияешь, как начищенный самовар, – улыбаясь, проговорила она, отвечая на мое радостное приветствие, после чего взяла меня за плечи, отодвинула немного от себя, пристально разглядывая. – Давай рассказывай, что у тебя случилось хорошего.

– Да у меня просто настроение хорошее, – попыталась я пригасить свою довольную улыбку, но Ди не поверила.

– Да-да, рассказывай мне сказки, – озорно улыбаясь, проговорила она. – Ну-ка колись, кто он? Это тот тип на шикарной тачке, который тебя в общагу привез?

К лукавой улыбке добавился хитрый прищур, и я поняла, что Диана будет пытать меня, пока не выведает всю правду. Ну а что, я ведь и не против. Для этого же и позвала ее в кафе, чтобы душу излить и совета спросить. Впрочем, ей удалось немного спустить меня с небес на землю, напомнив о моих проблемах, и широкая улыбка угасла сама собой. Я глубоко вздохнула и начала каяться.

– Тип на шикарной тачке – это Артур Данилевский, владелец театра и наш художественный руководитель.

– Ого! Ты успела замутить с худруком? Всегда подозревала, что ты только прикидываешься паинькой, – развеселилась Диана.

– Да ни с кем я не мутила, – сморщила я нос и отвела взгляд под предлогом, что нужно налить из чайника ароматный улун. Но Ди не зря считалась моей подругой. Она читала меня, как открытую книгу.

– Нет? А почему выглядишь так, как будто очень этого хочешь? – озадаченно нахмурилась она.

– Нет, не хочу. Я вообще не понимаю, что происходит. Мне твой совет нужен и трезвый взгляд со стороны. – Я наконец подняла глаза на Ди и умоляюще посмотрела на нее. – Данилевский очень странно себя ведет, и меня это здорово напрягает. Не понимаю, чего он от меня хочет. Может, ты поможешь разобраться?

– Ну давай, рассказывай, – заинтересовалась Диана.

– Во-первых, кастинг я провалила. Лепетала свой монолог, как дошкольница. Так он меня второй заставил говорить. Там получше, правда, получилось, но это же все равно провал. Только Артур все равно выбрал меня.

– Элли, я тебе тысячу раз говорила, что ты сама в себя не веришь. Похоже, этот мужик оказался умнее тебя и разглядел твой талант за горой комплексов.

Я только хмыкнула. Гора комплексов, ну конечно. Ди всегда была откровенной, за это ее и люблю. Диане наконец принесли ее заказ, и она отпила свой фруктовый чай со льдом, не отрывая от меня заинтересованного взгляда.

– Ладно, бог с ним, с кастингом. Допустим, я внешне подошла, и актриса им нужна была срочно. Но сейчас… Не получается у меня, понимаешь? Все то же самое, что в училище было. На откровенных сценах неубедительна, мягко говоря. Помнишь, Альберт Борисович говорил, что я как улитка в раковине? Все ругал меня. Вот сейчас происходит все то же самое.

– Такое забудешь, – хмыкнула Диана, вспомнив, видимо, наши уроки актерского мастерства. Ей тоже доставалось от Борисыча, но уже по другой причине. Он ругался, что Диана на голову талантливее половины остальных бестолочей, и требовал выкладываться в десять раз больше, чем от остальных. Я, скорее всего, относилась к тем самым бестолочам, хотя преподаватель мне ни разу об этом не сказал.

– В общем, меня пока терпят. Тоже можно понять. Но вот вчера, когда все наши ушли, я осталась порепетировать. Думала, что в театре никого нет, но меня за этим занятием застукал Артур.

– И что же? – не поняла Диана моего смущенного вида.

– Я не хотела, чтобы он наблюдал за мной. Да и вообще ничьего присутствия не хотела. Но он приперся и начал… ну… репетировать вместе со мной. А там сцена такая, чувственная. И он поцеловал меня. По-настоящему.

Диана закатила глаза.

– Солнышко, мужчины иногда целуют женщину, если она им нравится.

– Так в том-то и дело, что это не так! Он меня поцеловал только для того, чтобы раскрепостить, в рамках роли, по сценарию. Методики у него такие, странные. Он даже не отрицал этого. Как сцена закончилась, смотрел на меня как препод, который только что лекцию прочитал. Но Ди! Он так смотрел, когда целовал! И поцелуй этот был таким, как будто он меня сейчас в постель потащит. Я теперь не знаю, что и думать.

– Подруга, а ты уверена, что он это сделал только в рамках роли? – склонилась ко мне Ди чуть ближе. – Мужик не станет целовать просто так.

Я вздохнула.

– Ему важно, чтобы у меня получилось отыграть так, как ему нужно, а у меня не выходит. Тут уж на любые меры пойдешь.