Текст книги "Не по сценарию (СИ)"
Автор книги: Ольга Журавлёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)
Не по сценарию
Глава 1. Артур. Сбежавшая актриса
Красивых, нежных женщин целый свет,
Но той, моей единственной, в нем нет.
Пьеса «Заблуждения»
– Как сбежала? – я оторвался от вычитки сценария и посмотрел на мужчину, вошедшего в мой кабинет с шокирующими новостями. Они однозначно стоили того, чтобы отложить свою работу. Стопка листов с пометками на полях, которую я от неожиданности выпустил из рук, тут же заскользила с коленей, норовя рассыпаться веером по полу. Чертыхнувшись, я подхватил расползающиеся бумаги, кинул их на стоявший рядом столик и недоверчиво уставился на мужчину. – Марат, ты наверняка ошибаешься. Или что, это шутка?
– Я похож на шутника? – угрюмо бросил мужчина. – Поверь, Артур, я бы очень хотел ошибаться, но Жанна действительно сделала нам ручкой. В гримерке нашли от нее письмо, а со съемной квартиры исчезли все ее вещи.
У меня внутри все похолодело. Я почувствовал, будто под ногами разверзается бездна, в которую меня стремительно затягивает. Чтобы хоть как-то прервать мерзкое ощущение наступающего конца света, я вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте. Марат же, напротив, опустился в стоявшее рядом с моим второе вольтеровское кресло.
Марат – высокий, импозантный мужчина в годах. В его шевелюре и стильной бородке уже проглядывала седина, но в стальном взгляде серых глаз каждый мог увидеть ясный ум и решительность. И теперь мой старший друг и компаньон угрюмо смотрел на меня из-под своих густых бровей, ожидая решения. Мол, сам напортачил – теперь придумывай, как разбираться.
Я отвернулся к окну, достал мобильный и набрал номер Жанны. Учтивый механический голос сообщил, что абонент не зарегистрирован в сети. Я шумно выдохнул, пытаясь унять поднимающееся в груди бешенство, и повернулся к Марату.
– Что за письмо? Я могу его посмотреть? – я требовательно протянул руку.
Пожалуй, мой тон был сейчас слишком резким, а жест властным, но я знал, что Марат не станет на меня обижаться. Он часто прощал мне мой несдержанный характер, и я подозревал, что это связано с уважением к моему умершему отцу, место которого мне пришлось занять. Впрочем, не исключено, что Марат просто не воспринимал эти выпады на свой счет, и это было сущей правдой. Я относился к своему компаньону с огромным уважением, ведь он старше меня на двадцать пять лет, а в театре, который лишь год назад стал моим, он проработал чуть ли не всю свою жизнь.
Марат действительно не стал реагировать на мой повелительный тон. Вернее, его хмурое лицо не стало еще мрачнее. Он протянул мне розоватый лист плотной бумаги, аккуратно сложенный вдвое. От письма пахло знакомыми сладкими духами. Ну Жанна, чертова жеманная дрянь! Даже тут не смогла обойтись без дурацких жестов.
Я вчитался в текст, написанный ровным, украшенным завитушками, почерком. В письме сообщалось, что Жанна «воспылала страстью к самому прекрасному на свете мужчине», и теперь уезжает со своим новым любовником в «сказочную Италию», где ее «рыцарь» на ней женится, а до тех пор будет ее обеспечивать. С наигранным трагизмом она отказывалась от полагающегося ей гонорара за спектакль, в котором так и не сыграла, и славы, которая якобы непременно ждала ее в Москве. Ну а мне, как «самому лучшему ее воспоминанию», советовалось не слишком сожалеть о том, что она меня покинула.
В розовой бумажке оказался сложен еще один лист. Заявление об увольнении. Его Жанна соизволила написать на обычном листе. Похоже, ей просто не захотелось тратить красивых жестов на такую прозаичную вещь, как документ.
Пробежавшись взглядом по заявлению, я столбом замер посреди кабинета, пытаясь осознать обрушившуюся на меня катастрофу.
– Марат, нам конец, – обреченно прошептал я, глядя в пространство перед собой.
Мужчина ничего не ответил, потому что говорить было нечего. Никакие слова не смогли бы отразить весь ужас произошедшего.
И тут внутри меня что-то взорвалось, разливая по венам кипящую ярость. Я с рычанием скомкал обе бумажки, швырнул их на пол подальше от себя и начал мерить шагами кабинет.
– Жанна, сука! Она что, не понимает, что у нас премьера на носу? Где я теперь возьму актрису, да еще на главную роль? Да даже если найду, как мы ее подготовим за месяц?
Я метался из угла в угол и щедро изливал свой гнев. Мыслить конструктивно я пока был не в состоянии. Марат не мешал, наблюдал за моими метаниями, выслушивая потоки ругани, адресованные сбежавшей стерве. Он громы и молнии не метал, предоставив эту честь мне. Или уже успокоился, или, насколько я успел изучить его характер, вся буря клокотала у него внутри.
– Она ведь так и не подписала контракт на спектакль? – вопрос от старшего друга прозвучал с долей укоризны.
– Нет, – рыкнул я гневно. – Только устроена официально. И незачем мне напоминать об этом, сам знаю, что надо было заставить. Дьявол, да я даже представить не мог, что Жанна способна на подобное! Специально морочила мне голову своими проблемами, откладывала, находила причины не подписывать. Думал, цену набивает. А она… Тварь!
Я стиснул зубы, чтобы не запустить чем-нибудь тяжелым в стену.
– Не знаю, что творится в ее пустой голове, – отозвался Марат. – Может, и не хотела насолить. Просто по жизни дура.
Я был в бешенстве и почти в отчаянии. Отменить сейчас громко разрекламированный спектакль, на который еще два месяца назад раскупили все билеты, было подобно самоубийству как для моей карьеры, так и для всего театра.
– Нет, ну какая же гадюка! – продолжал я возмущаться, мечась по кабинету из угла в угол. – Не могла, как все нормальные люди, прийти и поговорить лично, позвонить или хотя бы написать мне? Нет, она актриса! Ей положены такие выходки! С ума сойти, розовая надушенная записка. Она б еще с букетом цветов мне прислала!
– Скажи спасибо, что всего лишь запиской, а не краской на твоей машине. Зная ее, могла бы.
– Пусть бы только попробовала! Я б ее не то что в Италии, из-под самой земли достал бы, – злобно огрызнулся я.
– А почему сейчас не достать? – сощурил глаза Марат. В его голосе послышались кровожадные нотки.
– Ты серьезно думаешь, что это получится сделать быстро? Мы только время потеряем. Да и если найдем ее, что я ей скажу? Она сделала свой выбор и формально ничего нам не должна. Контракта-то нет. И от денег она отказалась. Даже привлечь по суду ее не получится. И, знаешь, мне не нужна актриса, которую заставили. Мне нужна та, которая хочет играть.
– А что, если бы она пришла к тебе лично, отпустил бы? Накануне премьеры? – поддел меня Марат, а я обернулся и сердито уставился на него. Он серьезно задает мне этот вопрос? Шутки я сейчас отказывался понимать.
– Разумеется нет! Да если б призналась, привязал бы ее к своей постели до самого конца театрального сезона. Или, если уж ей так невтерпеж, вместе с ее сказочным итальянским дебилом запер в квартире. Пусть бы развлекались. Выпускал бы только на сцену и репетиции. Клянусь, даже еду бы сам заказывал!
Марат покачал головой, в его взгляде читался упрек, причину которого я хорошо знал. Не брось я Жанну пару недель назад, не заверши с ней нашу интрижку, она б и не подумала искать другого любовника. Но поздно посыпать голову пеплом. Эта гадюка вильнула хвостом, и будто та же змея, оставившая длинный извилистый след на песке, нарисовала мне проблем.
Я ненадолго замолчал. Нет, не выдохся, просто понял, что метания сейчас бесполезны. Нужно что-то решать. Марат уловил изменения в моем настроении и заговорил:
– Артур, я успел обзвонить некоторых актрис, пока ехал в театр, – Марат вздохнул, а я по его тону сразу понял, что меня ждет очередная порция разочарования. Он, похоже, уже проработал самый логичный вариант, и тот наверняка оказался провальным.
– И что же они сказали? – с горькой, обреченной иронией спросил я, заранее зная ответ.
– Все уже заняты, – развел Марат руками. – А трое свободных долго смеялись, когда узнали о том, за какой срок им нужно выучить роль. Да и, признаться, не слишком они подходят под нужный нам типаж.
Ну конечно. А чего я ждал? На такую авантюру ни одна здравомыслящая актриса не согласится, разве что не захочет собственноручно похоронить свою карьеру.
– Блеск! Это полное фиаско, – снова вспылил я. – Мы сначала разоримся, а потом надо мной и моим театром еще год будут смеяться и называть мошенником и неудачником.
– Есть один плюс, Арт. Мы не афишировали имя Жанны, – напомнил мне мой компаньон.
Да, я хотел сохранить интригу, представив нашу «жемчужину» лишь на первом спектакле, и, надо сказать, эта уловка сработала. Тайна подстегнула купить билеты даже тех, кто до этого сомневался. Сейчас мне можно было еще раз порадовался этому решению, но в нашей ситуации оно уже мало чем могло помочь.
– Да какая теперь разница? – я плюхнулся обратно в кресло, обхватил голову руками, плотно запустив пальцы в свою шевелюру. – Нам все равно не найти ей сейчас замену.
– Ты просто так опустишь руки? – спокойно спросил Марат. – Твой отец никогда бы не сдался.
– Я не знал своего отца, – жестко напомнил я ему, метнув взгляд в сторону друга. Зря Марат напомнил сейчас о нем. Разве что хотел разозлить, чтобы я не раскис, как истеричная дамочка. Напрасно, я итак не собирался распускать нюни. – Только вот лично у меня есть мозги, и я прекрасно понимаю, что перед нами стоит абсолютно невыполнимая задача.
– Отменить премьеру и вернуть зрителям деньги всегда успеем. Давай хотя бы попытаемся все исправить. Терять нам уже нечего, надо идти ва-банк.
Я тяжело выдохнул, откинул голову на высокую спинку кресла, обращая взгляд наверх. К подгадившим мне небесам и всем чертовым небожителям сейчас у меня было очень много вопросов. Например, за какой из моих многочисленных грехов они меня наказывают и почему именно сейчас, когда на кону вся моя дальнейшая судьба.
– Хорошо. Назначай пробы. На сегодня, на завтра… как можно быстрее.
Я совершенно не верил в успех этой затеи. Не найдем мы никого за такой короткий период. И теперь сохранить уважение к театру, который только наметил путь к своей популярности, а теперь готов с треском провалиться на самое дно, практически невозможно. А еще ведь оставалась финансовая сторона и обязательства перед партнерами, которые тоже могут оказаться втянутыми в скандал.
В голове уже начали формироваться невеселые планы, как можно попытаться выйти из положения с наименьшими потерями. Как вариант, поднять свои знакомства и выступить в парочке телепередач, предстать в них обманутым любовником, которого бросила стерва Жанна. Симпатии наверняка были бы на моей стороне, да и сыграть эту роль я сумел бы мастерски. Возможно, даже удалось бы привлечь новых инвесторов, чтобы расплатиться с предыдущими. А еще это могло стать дополнительной, хоть и скандальной, рекламой театру. Через годик-другой, возможно, удастся реабилитироваться.
От подобных мыслей горький комок перекрыл горло. Совсем не в моих правилах униженно оправдываться за свои неудачи и безропотно принимать их. Да и популярность на ТВ в качестве героя-любовника – совсем плохой вариант. Вытаскивать личную жизнь на всеобщее обозрение, на растерзание шакалам и стервятникам было бы глупо. Ведь наверняка найдется кто-то из моих бывших любовниц, которые захотят лишний раз засветиться в прессе, а заодно облить меня грязью. Так сказать, совместить приятное с полезным. Нет поднимать всю эту муть со дна совершенно не хотелось. Я обреченно выдохнул. Вовсе не о такой славе я мечтал.
Марат уже выходил из кабинета, оставляя меня в злой задумчивости, но у самой двери обернулся и заговорил:
– Знаешь, ты еще слишком молод, горяч. Я был таким же. Но я тебе дам один совет, который нажил собственным опытом. Научись держать ширинку застегнутой. – Я вскинул голову, изумленно посмотрел на Марата. – Женщины губят нас, и чем осторожнее ты будешь с ними, тем меньше проблем они тебе принесут.
Я не стал отвечать, да он и не ждал. Вышел, тихо закрыв за собой дверь. Только вот я и без его советов прекрасно знал простые истины о бабской натуре. Как же правы были великие, познавшие женскую суть еще задолго до меня! И Шекспир со своим «О женщины! Вам имя – вероломство», и Пушкин, который говорил:
«Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы... как ножки их.»
Глава 2. Элина. Выпускница
Когда своей семье ты не нужна,
К судьбе, как можешь, ты идешь сама.
Пьеса «Заблуждения»
Я сидела на койке в общаге и искала вакансии по своей новой специальности. Рядом на тумбочке лежал мой диплом, в котором значилось, что я, Элина Вельт, являюсь выпускницей ГИТИСа с профессией актрисы театра и кино. Мне бы радоваться, ведь сбылась наконец моя мечта, но передо мной остро стоял вопрос: а что дальше?
Поисковик выдавал только сущее издевательство: аниматоры, актеры в массовку или разовая подработка в ТВ-шоу. Но я ведь мечтала совсем не об этом. Я видела себя пусть не в главной, но хотя бы во второстепенной роли серьезной постановки, и уж точно не хотела потратить свою жизнь, развлекая публику на праздниках. О зарплате я вообще молчу, даже на съем квартиры не хватит.
Все кастинги, как назло, уже были закрыты, и на глаза попалось только два отбора: на крутой мюзикл и на спектакль в театр имени Данилевского. Мюзикл я сразу отмела. Нас, конечно, учили и танцам, и вокалу, и с обоими предметами я справлялась неплохо, но на музыкальную постановку меня точно не хватит, даже позориться не стану.
Предложение театра Данилевского было интереснее. Раньше я слышала об этом театре, но исключительно мельком. Наверное, они ставят новый спектакль. Но туда меня тоже не возьмут, потому что нужна актриса на главную роль, куда, как известно, требуется опыт, которого у меня почти нет.
Я с горечью подумала, что большинство моих сокурсников уже расхватали на роли разного плана, а кто-то снимался в кино чуть ли не с первого года обучения. Наверное, я сама отчасти виновата, ведь моей мечтой был именно театр, и долгое время пробы в кино я надменно игнорировала. Но на подмостки меня не спешили брать, ведь там требования намного жестче, а вакансий значительно меньше, чем в телеиндустрии. Вот и сижу сейчас без работы, вся такая принципиальная.
Какой же я была наивной дурочкой в своей уверенности, что поступлю в театр сразу после того, как закончу училище! Ведь таких, как я – сотни, и большая часть никогда не получит желанных ролей. А когда пришло осознание, что работа в театре мне не светит, оказалось слишком поздно. Время проявить себя было упущено, и перед выпуском я успела поучаствовать лишь в нескольких кастингах в сериалы, но даже там не прошла. То типаж не тот, то мастерства им не хватает, то находилась более талантливая и сговорчивая конкурентка.
Сговорчивость касалась не столько гонораров и условий работы, ведь я была готова работать и за совсем небольшие деньги, и без выходных. Нет, путь молодых актрис на сцену очень часто проходил через влиятельных спонсоров, и это ни для кого не было секретом. Я же слишком щепетильна, чтобы продавать свое тело за роль, пусть и жизненно важную для меня.
На днях прогремел наш выпускной, шумный и веселый, и тогда я позволила себе отключиться от реальности, забыться. В конце концов, это был мой день, тот самый, к которому я шла долгие годы.
Но вот все веселье позади, как и прекрасные студенческие годы, а впереди лишь холодная и пугающая неопределенность. А еще у меня почти не осталось времени до того, как я должна буду покинуть ставшую родной общагу. Да, я уже нашла себе комнату для съема, а в уютном ресторанчике, где я подрабатывала, меня ждали в любой момент. Но работа официанткой – это ведь совсем не то, ради чего я заканчивала театральный. Разве это моя мечта? Денег у меня, к слову, почти не оставалось, и я в очередной раз представила себе позорное возвращение в отчий дом.
От понимания неизбежности разговора с родителями, признания их правоты в собственной никчемности, горло неприятно перехватило. Я зажмурилась, глубоко вдохнула, пытаясь отогнать тоску, сжавшую сердце. Возвращение домой побитой собачонкой было самым большим моим страхом, преследовавшим меня даже в снах.
Тут же воспоминания подкинули едкие комментарии отца, да так четко, со всеми интонациями, как будто не прошло пять лет, а все случилось только вчера. «Актриса погорелого театра! Да ты посмотри на себя, кому ты нужна там? Как будто не знаешь, как все эти актрисульки попадают на экраны! Или ты тоже собираешься ноги раздвигать? Неужели так хочется работать шутом на потеху публике?» Ему мысленно вторил голос мамы: «Элина, ну правда, какая из тебя актриса? Брось ты эти ерунду, не трать свое время».
Доказывать родителям, что в кино я не очень стремлюсь, а хочу играть серьезные роли именно в театре, было бесполезно. Впрочем, от хороших ролей в кино я бы тоже не отказалась. Но для моих родителей никакой разницы не было. Хоть героини Чехова или Шолохова, хоть звезды в фильмах для взрослых – все для них было одинаково позорным и недостойным их дочери. Они видели в моей страсти, которое я считала своим предназначением, лишь глупое детское увлечение, которое, как они надеялись, я быстро перерасту.
Но нет, не переросла. А к пятнадцати годам совершенно точно знала, что любыми путями буду добиваться своей цели, единственной в жизни. Без работы актрисой моя жизнь представлялась совершенно бессмысленной.
Удивительно, как в такой скучное семье, где собрались сплошные профессора и люди от науки, мог появиться ребенок со столь выраженными актерскими наклонностями? Мне порой казалось, что меня подменили в роддоме. Но зеркало, в котором отражалось неоспоримое внешнее сходство с родителями, насмешливо тыкало нашей кровной связью. Выходит, кто-то свыше решил посмеяться надо мной, подкинув мне те таланты, которые в моей семье не только не ценились, но и считались исключительно постыдными.
Отец видел меня экономистом или юристом, и мать соглашалась с ним. И не было им никакого дела до того, чего на самом деле хочу я. Ну конечно, я ведь всего лишь подросток, безмозглый и безответственный, поэтому решать свою судьбу не имею права. За меня все будет решено влиятельным строгим отцом и солидарной с ним матерью. Только вот я была решительно против, и с годами мой внутренний бунт лишь набирал обороты.
До девятого класса мои занятия в театральном кружке терпели, надменно посмеиваясь над моим рвением, но не видя в нем особого вреда. Но когда встал вопрос о моей будущей профессии, и я заявила, что вместо выбранных для меня отцом курсов я хочу посещать театральную школу, разразился скандал. Именно тогда я узнала все, что они думают о профессии актрисы. Они не восприняли всерьез мои слова, но в тот день для меня была пересечена та самая грань, которая навсегда отделила меня от моей семьи.
После той ссоры я решила затаиться и действовать скрытно. Да и что я, несовершеннолетняя девчонка, могла противопоставить их мнению? Пришлось спрятать свои чувства и рвущиеся наружу возражения, прикинуться, что покорилась воле отца, и даже посещать юридические курсы. Но боже, как же я проклинала их! День за днем я посещала ненавистные занятия, проникаясь все большим отвращением к преподавателям, предметам, сокурсникам и даже самому зданию, которое, в общем-то, не было ни в чем виновато. Скрепя сердце и удерживая внутри ярость и боль от несправедливости, я тем не менее послушно посещала уроки, и даже научилась делать вид, что мне нравится юриспруденция. И лишь одно удерживало меня от открытого бунта: моя цель, от которой я не собиралась отступаться. «Я ведь актриса, – раз за разом повторяла я про себя, как заклинание. – Я просто играю роль заинтересованной студентки юридического вуза. И я хорошо справляюсь со своей ролью».
Каждый день, каждую ночь мечтала о том моменте, когда школа останется за спиной, а я обрету свободу. Я просто уйду из дома, если родители не примут мое поступление в театральный. А поступить в него я должна обязательно. Ведь была в моей жизни и вторая сторона, о которой родителям было совершенно не нужно знать. Ведь я, усыпив их бдительность, посещала театральную школу, где усиленно готовилась к вступительным в ГИТИС. О неминуемом поступлении я собиралась сообщить родителям по факту, и варианта, что не пройду, я просто не допускала.
С того дня, как я изменила тактику, начала потихоньку копить средства на обучение, откладывая выдаваемые мне карманные деньги. Все-таки наша семья не бедствовала, так что деньжат мне перепадало достаточно.
Поступить на бесплатный я и не мечтала, так что финансовая подушка была мне ох как нужна. А уж когда совсем подобревший отец решил подарить мне новенький автомобиль к окончанию школы, я, само собой, и не подумала отказываться. Дорогая девчачья машинка была мне ни к чему, но с ее продажи я могла выручить деньги на учебу за все пять лет. И мне уже было безразлично, за что именно меня будут ненавидеть собственные родители: за обман, за крушение их надежд или за воровство, коим я и считала продажу незаслуженного авто.
Я успешно скрывала свои намерения и наращивала ледяную корку на сердце, готовясь к семейному апокалипсису. И вот настал день икс. По результатам выпускных экзаменов я набрала баллы совсем не по тем предметам, которые были нужны для поступления в Финансовую академию, куда меня и собирался пропихнуть мой влиятельный отец. Зато полученных баллов с лихвой хватало для театрального. Все просто: я специально завалила ненужные мне предметы. Дома меня ждал жуткий скандал.
Отец был близок к тому, чтобы поднять на меня руку, впервые в жизни. Но он все же сдержался. Может, увидел в моих глазах решимость, так схожую с его собственной?
– Ты не получишь ни копейки, – кричал он. – Если решила спустить свою жизнь в унитаз, я не собираюсь в этом участвовать! И машина... Я забираю ее у тебя, ты не заслужила такого подарка!
Я угадала почти каждое слово, которое он мне скажет, и даже много раз прокручивала в голове разные сценарии нашей ссоры. Я придумывала ответы на каждую фразу, которую он мог мне сказать. Возможно, поэтому я была морально готова ко всем его словам. Страха почти не было, а с совестью я давно успела договориться. Так что во мне пылала лишь отчаянная решимость вырвать свою свободу и право решать за себя.
– Поздно. Я ее продала, а деньги переложила на свой счет. И ты не сможешь заблокировать его, я уже совершеннолетняя. – Отец был огорошен, побледнел от ярости еще больше, но даже это не заставило меня замолчать. Мне вдруг захотелось уязвить, сделать больно хотя бы парой фраз, отыграться за все годы его деспотизма. – Ты же всегда хотел, чтобы я была экономистом и юристом. Так вот, я почти стала ими обоими, так что о своих финансах научилась заботиться сама.
Я выдала лишь часть горьких слов, которые рвались с языка, но даже их хватило, чтобы окончательно вывести отца из себя.
– Ты не заработала эти деньги! – сорвался он на громкие вопли, брызгая слюной и начав молотить кулаком по обеденному столу. Я впервые видела его таким, но это зрелище не напугало меня, мне лишь стало жаль отца, который привык все решать за других. Я бы хотела его обнять, попытаться успокоить, но опыт подсказывал, что от такого участия он окончательно возненавидит меня.
– Хорошо. Я верну тебе все до копейки, как только начну получать гонорары. Но от своей цели я не собираюсь отказываться, как бы ты к этому ни относился, – тихо ответила я.
Говорить дальше было не о чем. Отец остался непримирим, и я тоже. Только сейчас мне наконец-то было, что ему противопоставить. Я развернулась, не слушая больше его оскорблений, и направилась в свою комнату собирать вещи. Что ж, примирения с моим актерским будущим не случилось. Впрочем, я не сильно на это и рассчитывала.
Мать сидела на моей аккуратно застеленной кровати, будто ждала меня. Но когда я зашла, она лишь подняла на меня заплаканные глаза. В ее взгляде плескались разочарование, боль и непонимание. Пожалуй, этот взгляд ударил даже больнее криков отца. Однако мама так и не проронила ни слова, просто молча смотрела, как я складываю вещи. Да и мне больше нечего было сказать. Я устала пытаться доказывать свое право на собственную жизнь.
Отчий дом был оставлен в тот же вечер. Меня никто не останавливал.
Тогда я удивлялась, откуда во мне взялось столько спокойствия, столько сил противостоять чужой авторитарной воле? Только потом поняла, что мне в тот вечер удалось отстраниться от своих и чужих эмоций, и это походило на сильный наркоз, вколотый прямо в сердце. Вся боль от понимания, что я теперь совсем одна, ненавистная для своих родителей дочь, не оправдавшая их надежд, нахлынет на меня уже позже. И бороться с ней придется не один год. Наверное, я и сейчас, спустя пять лет, все еще не справилась с ней.
С матерью я все же созванивалась несколько раз, хотя наш первый звонок состоялся лишь спустя три месяца после моего ухода из дома. Мама была холодна, так и не простив мне моего поступка. Слушать о моих успехах она не желала, но хорошо, что не положила трубку сразу же. Так я хотя бы знала, что у родителей все в порядке. За исключением, конечно же, непутевой дочери, от которой они бы с радостью отказались.
Учась в школе, я искренне считала себя талантливой актрисой, да и в ГИТИС поступила без проблем. Но уже на первом курсе меня ждало разочарование. Талантливыми были практически все, а некоторые и вовсе выделялись гениальностью, необычностью, яркой внешностью. Это несомненно были будущие звезды. А я оказалась лишь одной из многих, мои способности просто растворились среди дарований остальной массы студентов.
И все же я не собиралась бросать театральный. Он был всей моей жизнью, и я любила его непередаваемую атмосферу и те бесценные знания, которые нам давали. Я бежала на занятия с неутолимым воодушевлением, а выполнение каждого творческого задания, освоение новой ступени или роли, вселяло в меня очередную волну вдохновения. Пожалуй, я была одной из самых прилежных студенток нашего потока.
Жаль, что старания не смогли помочь мне стать лучшей. А ведь я мечтала об этом с самой школы. На выпускном экзамене Альберт Борисович, мой любимый преподаватель по актерскому мастерству, сказал, что я, к сожалению, не смогла окончательно раскрыться за все пять лет. А если не хочу получать исключительно эпизодические роли, мне нужно всерьез задуматься о том, кто я на самом деле, и вытащить наконец настоящую себя из скорлупы.
Он говорил мне это и раньше, но я так и не смогла понять, как именно мне это сделать. Речь, конечно же, шла о моей излишней замкнутости, но я слишком привыкла скрывать свои чувства и помыслы за годы жизни с родителями. Втайне же я и вовсе мечтала обернуть этот свой недостаток в достоинство, сделать своей изюминкой, необычностью, элементом загадочности. Но, похоже, это была глупая затея. Похоже, Альберт Борисович оказался все-таки прав, и мне нужно было больше работать над своей «скорлупой», а не пропускать его наставления мимо ушей.
И вот теперь, когда стены ГИТИСа перестали быть для меня защитой, выпустив в открытое плавание, все проблемы нахлынули с новой силой. Отмахиваться от них и откладывать в дальний ящик отныне больше не получится.
Да, денег, оставшихся на счету, хватило бы на съем комнаты лишь на месяц. И это с учетом того, что я подрабатывала все эти годы, экономив на каждой мелочи. Вот только что даст мне эта отсрочка в жалкий месяц, если я не смогла чего-то добиться за целых пять лет? Я видела лишь один выход: устроиться в ресторан на полный день, и это хоть ненадолго отодвинет дату позорного возвращения домой.
Мои унылые размышления прервала Диана, с которой мы делили комнату все пять лет. Она влетела в комнату, словно маленький живой ураган.
Мы успели сдружиться с ней, несмотря на совершенно разные характеры. Ди была веселая тусовщица, тогда как я больше любила душевные и тихие посиделки, а то и вовсе компанию хорошей книги.
Внешность очень даже соответствовала нраву Дианы: высокая смуглая брюнетка с зелеными кошачьими глазами, ногами от ушей, шикарной улыбкой и копной кудрявых волос, подстриженных под высокое каре. Но Диана вовсе не была глупой пустышкой, хотя и могла произвести такое впечатление на первый взгляд. На занятиях она впахивала не меньше остальных, да и талантом ее небеса не обделили. Ей необыкновенно хорошо удавались роли авантюристок и прожженных стерв, так что роли в кино она получала не только за красивые глаза, но и за яркое амплуа, которое уже успело полюбиться зрителям.
Диана заслуживала и множество поклонников, увивавшихся за ней с самого первого курса. Кстати, выбирала она ухажеров не за их кошелек или связи, ей действительно хотелось любви. Жаль только, что парни велись больше на внешность и совершенно не интересовались душой подруги, чем не раз разбивали ей сердце. Поэтому я от всего сердца желала Диане хоть на сотую часть стать той стервой, которых она играла, а еще – найти того единственного человека, с которым ее счастье стало бы полным. Впрочем, себе я желала того же, ведь мне с отношениями везло еще меньше, чем ей.
По внешности я сильно уступала подруге. Слишком бледная, тонкая, прозрачная, и, как мне казалось, совершенно незаметная. Мне казалось, что мой типаж тургеневской барышни в современном кипучем мире не пользуется спросом, он просто слишком скучный для зрителя, который хотел наблюдать за бурной жизнью, а не за томными страданиями, которые больше подходили под мое амплуа. Наверно, это была одна из причин моих неудач.
Диана, влетев в комнату и обнаружив грустную меня, тут же пригасила улыбку, явно не желая смущать меня своим кипучим счастьем. Я улыбнулась в ответ, не собираясь портить подруге настроение своим унылым видом. Диана же не виновата, что у меня ничего не складывается.
– Привет, Ди. Ну как дела? Решили с переездом?
– Да, решили, – осторожно ответила она и присела ко мне на кровать. – Уже завтра буду у Германа. Он из командировки должен вернуться.
Я обняла подругу, действительно радуясь за нее. Пусть этот новый любовник, богатый и свободный, окажется тем самым единственным.
– Я так рада за тебя. Может, если это будет кто-то не из киношников, он окажется другим.
Диана снова расцвела в улыбке и мечтательно закатила глаза.
– Я очень хочу в это верить. В конце концов, он первый, кто предложил пожить вместе, а не просто оставаться на ночь.
Я знала: если бы не этот мужчина, Диана согласилась бы снять квартиру со мной на двоих. Это решило бы часть моих проблем, но я понимала, что в ее жизни все равно появился бы тот, кто забрал Ди к себе. И произошло бы это довольно быстро. Так что нечего строить иллюзии и пытаться решить свои проблемы с чьей-то помощью. Со всем надо справляться самой.
