Текст книги "Приручи мои желания (СИ)"
Автор книги: Ольга Тимофеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
24. Алиса
– Всё? – спокойно спрашивает.
– Всё.
– До свидания. Выздоравливай.
И тишина. Убираю мобильный и смотрю на экран. Вызов с Марком Алексеевичем завершен. Хм. Ладно.
Открываю дверь и возвращаю телефон.
– Все, мы поговорили.
– Вам что-то надо?
– Нет, спасибо, – киваю в ответ. – Хотя... Можно вопрос?
– Да.
– А почему приехали вы, а не Марк Алексеевич? – Неужели самому лень и прикрыл водителем свою заботу.
– У Марка Алексеевича проблемы на работе и экстренное совещание. Он сказал, что не смог дозвониться до вас и надо проверить, как вы себя чувствуете. Если что – то надо помочь или отвезти. – Хочется отрезать себе сейчас язык.
– Понятно, – натягиваю улыбку. – До свидания.
Мужчина прощается и, отвернувшись, идет к лифту. Закрываю за ним дверь и иду к телефону. Отключаю режим полета и принимаю шквал пропущенных звонков и сообщений. Первым делом звоню на работу и дико извиняюсь, что не пришла. Предупреждаю, что останусь дома и возьму день за свой счет. Отлежусь и подлечусь.
От Василия Антоновича три звонка, звонок от Жени, Гены. И шесть от Марка. Шесть! И потом несколько сообщений.
*Гаечка, ты почему не отвечаешь? Уже завтра, ты сказала, что позвонишь или хотя бы ответишь на вызов*
Написал в шесть утра.
*Если ты не ответишь, мне придется прислать водителя и проверить, что с тобой все в порядке*
Написал в полдевятого.
*Ладно, сейчас пошлю к тебе водителя. Прости, сам не могу, у меня много работы*
Написал без пяти девять.
Так погано стало от самой себя. Что-то было в этих сообщениях такое, что напомнило папу. Тот, если бы узнал, что мне плохо, уже тоже обрывал бы телефон и ехал сюда на такси.
А я так с Марком по телефону.
Запуталась совсем. Вроде я понимала, что он хотел от меня. Но обрывал бы телефон человек, если бы ему в принципе было все равно на другого. Сидел бы себе и ждал, когда я вылечусь, а не присылал водителя просто спросить, как я. Или мог? Нет. Он все продумал и сейчас просто хочет меня запутать и подкупить заботливостью.
Завариваю себе чай и пока жду, накручиваю себя еще больше. Не слишком ли я грубо? Все-таки, он ничего плохо не сделал. Да и не приставал больше. И даже не намекал. Алиса, что за манеры?!
Набираю подругу.
– А я на тебя обиделась, – начинает разговор она. – Ты обещала еще позавчера мне перезвонить, и я уже два дня жду.
Да. Но она мне, кстати, не позвонила, и не приехала, как некоторые.
– Прости, Лерок. Я приболела.
– Что с тобой?
– Просквозило на работе. Но я полежу денек и все будет нормально.
– Ясно. Что еще нового?
– Ничего, – и молчу. Про Макара рассказывать не хочу.
– Этот с родинкой не появлялся больше? – Ага, помолчишь тут.
– Так, звонил, мы договорились с ним на счет полиции. Замнем ту историю.
– Как-то скучно у вас. – Вздыхает огорченно. – Ой, все, мне на маникюр надо бежать. Давай, лисенок, выздоравливай.
Даже подруга меньше волновалась обо мне сейчас, чем он. Черт. Марк, что у тебя в голове? Как понять, это было искренне или желание затянуть в постель? Не понимаю, что ему надо от меня. Вернее понимаю, но любой другой уже сдался бы и отвалился. Но этот будто хочет что-то еще.
Беру лист бумаги, ручку, кружку чая и залажу на кровать под одеяло. Отпиваю горячий напиток и ставлю кружку на тумбочку. Касаюсь кончиком капиллярной ручки белоснежной бумаги и делю лист надвое. Минусы и плюсы. Будем выписывать все, что я о нем думаю. А там по факту решу, в нем больше плюсов или минусов. Стоит мне извиняться за то, что я сказала или нет?
25. Алиса
Итак, что мы имеем. Хочет затащить меня в постель. Минус. То есть, это мог бы быть плюс, если бы не предполагалось на один и раз и просто удовлетворить свои желания.
Грязно играет. Налоговая в автомастерской. Минус.
Пользуется связями в полиции. Минус.
Ненавидит женщин-автомехаников и вообще против женщин в мужской профессии. Четвертый минус.
И он чуть меня не изнасиловал. Пять.
Приехал полечить. Хоть это, точно, часть его плана, но приехал же. Плюс.
Потом прислал водителя, чтобы узнать, как я. Хотя мог дождаться, когда я отвечу. Два.
Подарил цветы и белье. Хоть цветы были дорого-дерьмовые, но белье спасло ситуацию. Три.
Белье, которое идеально подходит по размеру и сидит. Четыре.
Белье. И у него такое нежное кружево с атласными лентами, что… Пять.
Ответственен к своей работе. Шесть
Охрененная родинка. Без комментариев. Семь
И вообще он красивый до чертиков. Восемь.
И, чтобы я не говорила и не делала, он настойчиво идет к цели. Девять.
Всегда вкусно пахнет. Десять.
И хоть плюсы перевешивали в два раза, большинство из них были материальными. В отличие от минусов. Купить можно вещь, но не чувства.
Отложила в сторону список и накрылась с головой одеялом. Знала, что это не болезнь. Это сейчас чувство вины давило в груди. Он больше не позвонит. Я этого и хотела. Но не так. Хотела, чтобы он сам все понял. А не из-за обиды на меня.
Так просто. Взять телефон. Пару касаний и сохраненный номер уже набирается и передает по сотовой связи мой вызов. Но я этого не делаю.
Вместо этого прячусь в своей шерстяной ракушке и хочу уснуть, чтобы проснуться наконец здоровой. Но просыпаюсь от того, что меня словно окунули в бассейн, а потом мокрую бросили на кровать. Футболка прилипла к телу и неприятно охлаждала. На включенном телефоне не было ни одного звонка.
Вроде и голова не так сильно болела, но ощущение беспомощности накатило внезапно. Нельзя мне болеть. Я становлюсь сентиментально-чувствительной дурочкой.
Я никому не нужна. Папа как будто уехал специально за несколько дней до болезни. Подруга занята другими делами, и я ей нужна только, когда буду здорова. Даже Ромео плевать, что я тут подыхаю. И один единственный человек, кто проявлял хоть какой-то интерес к тому, жива ли я, тоже больше не появится. Мне же надо было все испортить. Что я за сволочь неблагодарная. Из-за каких бы целей он не приехал, но он приехал.
Ты должна извиниться. Свербит в ухо ангел.
Да-да и открой уже ворота в свою мастерскую. Поддакивает дьявол.
Может, удержусь. Но он как будто и вправду переживал.
Беру телефон и пишу сообщение. Смотрю на время. Шестнадцать тридцать семь. Он, наверное, на работе. И когда прочитает – неизвестно. Лучше позвонить и извиниться. Набираю его номер и жду, когда ответит. Большая вероятность, что он сейчас занят, но я не спешу. Позже схожу в душ.
– Алло, – вместо хрипловатого низкого голоса слышу мелодичный женский. Который уже там ржет считая, какая в списке. – Марк сейчас в душе, что-то передать?
26. Алиса
– Марк? – Душу в горле желчный комок. Какого черта?! – Мне нужен Владимир или я не туда попала?
На ходу придумываю отговорку, чтобы выглядело все правдоподобно.
– Нет, не туда, Гаечка, – выговаривает последнее слово особенно тягуче. Я хотела схитрить, а сама лоханулась. И о том, что мой номер записан в его телефоне, я не подумала.
Просто отключаюсь. Кривошипно-шатунный механизм. Что может делать мужчина в душе, если по его телефону отвечает молодая девушка? Я сама предложила ему забыть меня и стереть номер. И, если номер он не успел удалить, то меня забыл уж точно. Почему тогда меня выворачивает от одной мысли, что он был с кем-то? Вот так. Быстро. Даже не переживая, что его желание не исполнилось. Значит, не так сильно и хотелось.
Горячие слезы текут по щекам. Теперь я точно никому не нужна. От открытия слезных протоков, нос моментально закладывает и я уже похожа на мумию, закутанную в плед. Сворачиваюсь клубком на боку и думаю, что делать. Давно мне не было так плохо. Морально и физически одновременно. Ничего не хочу. Ни в душ. Ни есть. Ни пить.
Истерика – странная вещь. Она быстро начинается, но закончить оплакивать себя же крайне сложно. Я – самый дорогой человек у себя. И пожалеть второе я, когда плохо, – это любимое дело.
Спустя не знаю сколько времени слышу тихое вибрирование телефона. Неужели кто-то обо мне вспомнил. Вытягиваю руку из-под пледа и беру в руку телефон. Горыныч. Что за странную кличку придумала? Лучше бы назвала Маньяк. Похотливый маньяк, под личиной врача. Бред. Но имя надо сменить.
– Да, – тихо отвечаю.
– Гаечка, скажи мне, как ты себя чувствуешь, и я не буду больше ничего спрашивать. – Бодрым веселым голосом как после полуденного секса.
Просто сказать «хорошо». Но нет.
– Быстро нашел того, кто согласился и не выпендривался?
– Что? – откашливается он. Ага, так работал поршнями, что одышка прихватила.
– Ничего.
– Кого нашел? Ты о чем говоришь?
Боже, какие мы невинные и безупречные.
– Ту, что ждала тебя из душа и принимала звонки. – Скидываю с головы плед, потому что дышать уже под ним жарко.
– А ты звонила? – Прям чувствую, как растягивается в улыбке. Несмотря на то, что я говорила до этого.
– Нет, я ошиблась номером.
– Подожди. – Молчит секунд двадцать. – У меня нет твоего номера во входящих.
О, так кто-то еще их и стирает.
– Это не ко мне вопрос, а к тому, кому ты доверяешь свой телефон.
– А ты что, ревнуешь?
– Нет, не люблю, когда трахаются с одной, а потом звонят другой. Надеясь проехаться за вечер по всем.
– Что она тебе сказала? – меняется в голосе и спрашивает уже серьезно.
– Что ты в душе.
– А она не сказала, что она директор по маркетингу и принесла отчет за месяц по своей работе.
– Она была немногословна. Передала только суть.
– Что ты хотела мне сказать, когда звонила?
– Я уже передумала это говорить.
– Я тебе всё объяснил, оправдываться не буду. Если тебе так противно со мной говорить, то я буду только звонить и спрашивать, как твое здоровье. Ты так хочешь?
Истерика, которую я вроде бы усыпила, решила устроить повторное повышенное выделение из глаз особой секреции. Я бы на его месте тоже уже психанула. Кажется, вдобавок с болезнью начинается пмс и я становлюсь стервой восьмидесятого уровня.
– Алиса! Чего молчишь?
– Марк, – шмыгаю носом, – прости, что наговорила тебе утром. Я, правда, благодарна, что ты заехал вчера и что волнуешься.
27. Алиса
– Извинения приняты, ты что там, плачешь?
– Нет, – пытаюсь выровнять голос, но он все равно дрожит. Теперь меня уже точно непробиваемой не назовешь. Узнал мою слабость – всплакнуть наедине. – Просто холодно. Сейчас надену что-нибудь еще.
– Может приехать к тебе? Хорошенько разогреть и растереть, чтобы ты пропотела и выздоровела, наконец. – Мурлычет мартовским котом.
Опять что ли? Я же болею. Или чуть дала слабину и он готов к труду и поту.
– Мне показалось, что я увидела вчера другого человека, не помешанного на сексе.
– А что я такого сказал? Растереть и согреть. Если тебе холодно.
– Подтекст был совсем не лечебный.
– Чтоб ты знала, секс способствует увеличению выработки антител на тридцать процентов, а они укрепляют иммунитет и помогают победить болезни.
– Сам придумал?
– Была у меня одна медсестричка, много чего полезного рассказала. И что плохого в сексе?
– Одержимость им. Вот что плохо. Только об этом и думаешь.
– Ты девственница, что ли? – спрашивает прямо. Как будто от этого что-то бы поменялось.
– Нет.
– Тогда я не понимаю, что плохого в сексе и одержимости им. Если я нравлюсь девушке, а она мне. Это задумано природой вообще-то. Физиологически.
– А ты не думал, что ты, может быть, девушке не нравишься?
– Уж, поверь, я думал об этом. И девушка сейчас врет. Себе в первую очередь.
– Да тебе же все равно на девушку, тебе нужен объект для спаривания. Который еще не попал в сети.
– Мне нужен объект для удовольствия и для доставления кому-то удовольствия. Ты чего такая недотрога?
Ага, объект для удовольствий. Днем один. Вечером другой.
– Я-то думала, вчерашний приход был искренним, а смотрю, ты просто искал быстрый путь ко мне в постель. Чуть я дала слабину и ты уже готов спустить штаны.
– Ты… – молчит, но я чувствую, как из него прет что-то нецензурное. В разных тональностях. – Что, черт возьми, не так со мной? Чего тебе не хватает? Что ты строишь из себя королеву, перед которой все должны бегать и добиваться внимания. Сплясать танец дебила с цветами и конфетами, чтобы разрешила поцеловать. Потом? Выбивать ковры, перемыть посуду, чтобы дала потрогать. Потом купить шубу и ожерелье, чтобы соизволила разрешить себя трахнуть.
– Ты сам ко мне пристал, и я не просила приезжать и дарить это все. Можешь идти и выбирать таких, как ты описал. Хоть две на ночь. Уверена, у тебя их очередь. И простите, герцог, что не удовлетворила ваши пошлые желания. Но это вы не по адресу. Всего хорошего.
– Гаечка, а ты не много на себя-то взяла? Составлять мой интимный календарь? -повышает голос. А в телефоне слышу рев клаксона. Не хватало еще в аварию попасть.
– Спасибо за лекарства и сколько я должна за них?
Тяжело вздыхает в телефонную трубку, как будто хочет успокоиться. Но, оказывается, это только как будто.
– Подарок на прощание. И не думай, что ты какая-то особенная. – Проговаривает каждое слово. Чтобы я запомнила и жалела. Или дает время остановить это. – Я просто тебя вычеркну из списка, как бракованный экземпляр.
– Ручку не забудь потом продезинфицировать, Пушкин. – Отключаюсь и вырубаю телефон.
Чтоб у тебя трахометр зашкалил.
Аншлаг. Опускайте занавес. Я позвонила извиниться. А в итоге разругалась.
Подыхать – так одной и без музыки.
28. Марк
Как достала героиня этого любовного эпоса. Бля. Вот не хотел же ругаться, собирался заехать к ней. Но она своими этими нотациями взорвала мозг.
Да, я такой. Да, мне не нужны конфетные прелюдии и трата времени на романтику. Я хочу сразу к конечной цели. Я деловой человек. У меня просто нет на это времени.
Одно то, что не звонила извиниться, потом приревновала к Марине – было практически девяносто процентов успеха.
Ещё чуть-чуть и Алиса бы сдалась. Вот чувствую.
Но я так вымотался за день на работе, что просто сорвался. Разозлился, что она такая недотрога. Что строит из себя монашку. Хоть и знал об этом заранее. Силой не получалось, дорогими подарками тоже, даже вниманием и заботой ее было не пронять. Ну на ней же не сошелся свет клином?!
А больше всего раздражало то, что я не понимал, что не так со мной. У меня есть деньги, я не урод, я всегда готов помочь. Что ..лять этим бабам еще нужно?
Машины еще эти, бракованные. Столько клиентов мог потерять из-за них. Теперь надо срочно оформлять возврат и, похоже, самому ехать и все проверять. Чтобы к следующему понедельнику все было готово.
Да пошло оно все. Разворачиваю машину и еду к себе домой. Спустя полчаса сижу на диване в своей гостиной и смотрю в телевизор, не вслушиваясь, о чем там говорят. А она все равно занозой въелась под кожу. Никак не могу достать. Уже начинает нарывать и болеть. Сегодня думал, что избавился от нее, когда выдернул. Но, видно, извлёк не до конца. Снова саднит и напоминает о себе. Отравляет меня. Не дает думать о чем-то еще.
Открываю телефон. Мазохист. Чтобы сделать себе еще больнее. Рассматриваю ее фотографию в том белье. Единственную фотографию, что есть у меня. Своими сиськами в этом плотном кружевом лифчике хочет свести меня с ума. Ненавижу. Сам же подарил ей заряженное оружие, направленное против меня.
Пересматриваю несколько раз то видео с моего кабинета. Пытаюсь уловить то, что ускользает от меня. Зачем она надела такое дорогое белье? Я ведь мог его порвать, если бы пытался изнасиловать, как думала она. Чтобы меня соблазнить? Да я даже в меховом тулупе хочу ее. Больную или здоровую. Чтобы покрасоваться перед камерой? Тоже на нее не похоже. Тут что-то другое. Ощущение, что она надела его для себя. Так она чувствует себя уверенно и нагло.
Почему-то уверен, она и на работу ходит в таком же. Одевает свой комбинезон наверх и ковыряется в машинах. Для всех трудяга-Гаечка, а под одеждой развратница-Гаечка.
Зачем я это понял? И зачем я снова представил ее в мастерской. Желание обладать снова накатывало волной, поднимая из подсознания то, что я так пытался где-то там спрятать. Где-то в моем детстве.
Откидываю голову на спинку дивана и прикрываю глаза. Как я устал. Магомет уже столько и с разных сторон подходил к горе, что теперь гора сама должна прийти к Магомету.
29 Марк.
Стою под ее дверями. С медведем в пол моего роста и снова с цветами. Но теперь не с розами. На этот раз купил ей ирисы. Они такие эротические и соблазнительные в своих нежно-фиолетовых лепестках с бархатным краем.
Я даже не знаю, дома она или нет. Просто приехал. К черту уже все это.
Подношу медвежью морду к глазку, чтобы сразу расположить Алису на дружескую беседу. Открывает дверь. Леггинсы за колено облегают фигуру, а топ на бретелях лишь для галочки прикрывают ложбинку, в которой расположился крестик на цепочке. Я бы тоже согласился быть распятым там.
Как будто знает, куда я смотрю и о чем думаю, складывает руки на груди и откашливается.
– Я уже не играю с игрушками.
– Я знаю, – киваю ей и, не дожидаясь приглашения, захожу в квартиру, закрывая за собой дверь.
– Но он шел в комплекте с цветами. – Пожимаю плечами и улыбаюсь. Моргает ресницами и берет в одну руку медведя, в другую – цветы. Специально занимаю обе руки, чтобы не смогла ничего сделать. Обхватываю лицо ладонями и тяну к себе.
– Как ты меня уже достала, Гаечка, ты не представляешь. – Через секунду врезаюсь в ее губы. Такие, какими я их и представлял. Мягкие. Теплые. Податливые как пластилин.
В ирисах есть плюс. У них нет шипов, которые могут больно впиться в голову, когда она придет в себя и решит устроить баню. Но она не отталкивает. Слышу только шум падающего букета и медведя в ногах. Чувствую, как кладет руки на поясницу, притягивая к себе. Наконец-то это все закончилось.
Она моя. Добился. Уломал. Языки, как в пламени, сливаются и обжигают друг друга. Конечно, столько терпеть. Она первая тянет рубашку вверх, вытягивая ее из брюк, и ногтями впивается в кожу на спине. Хочу, чтобы меня расцарапала. Чтобы имя мое кричала. Чтобы извивалась и стонала. Чтобы жалела о том, что так долго сопротивлялась.
Запускаю руки в волосы и стягиваю на макушке. В дверь кто-то звонит, но мне плевать. Никто нам не помешает. Пошли все вон. Удерживаю ее сильнее, но она растворяется, как льдинка в горячих руках. Оставляя в руках только что-то бесформенное. Зажмуриваюсь и открываю глаза.
Сон. Это был всего лишь долбаный сон. Замахиваюсь и кидаю подушку, которую обнимал, в стену. Ох**ть, я сплю на диване. Не раздевшись. С подушкой в обнимку. И представляю, что это девушка. А будильник заходится на столике от трели.
Доброе утро, Марк.
Твою мать.
Эротические сны о Гаечке. Это уже клиника. Если я чем-то не отвлекусь от нее, у меня точно поедет крыша. А мои Фаберже лопнут от переизбытка бриллиантов.
Расстояние и работа. Много работы. И очень большое расстояние.
30. Алиса
Впереди было несколько выходных, за которые я планировала окончательно выздороветь. Лера звала в клуб, но я отказалась, сославшись на болезнь. Но, даже если бы была здорова, все равно не пошла. Не хотела его встретить.
Папа звал приехать к ним на выходные, но заражать своих боровичков, пусть и остатками болезни, тоже не хотелось.
Правда, объявился Ромео. Вернее, объявился он раньше, но я решила ответить на очередной звонок только сейчас. С ним все было предсказуемо. Предсказуемо спокойно. Предсказуемо бесконфликтно. Предсказуемо скучно.
Зато тот, с кем непредсказуемо, как и обещал, не появлялся. В субботу вечером написал сухое: “Как твое здоровье?”. Пока левое полушарие обдумывало ответ, правое уже вовсю строчило: “А здоровье мое не очень. То хвост болит, то лапы отваливаются”.
Идиотка. Я же сама подначиваю его на разговор, который все равно сведется только к одному. Нажимаю "Стереть". И промахиваюсь, отправляя сообщение. Ччччч. Быстро зажимаю сообщение и удерживаю, чтобы удалить. Но вижу две яркие галочки. Доставлено и прочитано.
*Спасибо, уже все хорошо*
Добавляю следом. Чтобы не выглядеть совсем уж дурой.
Сжимаю телефон в одной руке, а большим пальцем второй руки снимаю силиконовый чехол с угла и снова надеваю. Бесконечно. Экран гаснет. Так и не принимая никакого сообщения. Сама провожу большим пальцем и разблокирую его. Был в сети три минуты назад.
Это что, все? Больше ничего не спросит? А я, как дура, сейчас навязывалась поговорить. Или опять эта Марина читает. Он бы точно что-то ответил. Сижу так еще семь минут. Может он думает, что написать?
Ага, десять минут.
Он не напишет.
И правильно. Лучше поесть и не думать сейчас об этом. Несколько дней перезагрузки организма развили запредельное чувство голода. Нахожу в холодильнике продукты, купленные Марком еще несколько дней назад. Мысленно благодарю, что привез тогда еды и не дал умереть с голода. И, если сейчас напишу об этом, то точно подумает, что теперь я к нему пристаю. А, если позвоню, могу нарваться на некую Марину.
Дни, проведенные в спокойствии, окончательно вернули все на свои места. Никакие проверки к дяде Васе больше не приходили. Чего и следовало ожидать.
Все правильно. Я все правильно сделала. Ни к чему хорошему это все равно бы не привело. Мы с разных конвейеров. У нас разные комплектации. Нас никогда не поставят в один ряд.
Но, когда выключала свет, все равно мысли возвращались к нему. Никто никогда ко мне не проявлял такой рьяный интерес. Даже в таком контексте, про который думал Марк.
И хоть я головой понимала, что это аморально и неправильно, но мне льстило. Чертовски это льстило. Он ведь был интересный и умный. Целеустремленный и смешной.
И, будь на моем месте кто-то менее принципиальный и податливый, не терял бы времени даром и раздвинул ноги уже. Но я так не могла.
Неправильная. Старомодная. Консервативная. Слишком глупая, отказываясь от такой партии. Которая одним махом решила бы все проблемы. Но пока не увижу, что человек испытывает хоть каплю интереса ко мне, а не только к тому, что между ног, он ко мне не приблизится. Будь он трижды богат и красивее Бреда Питта. В молодости.
Наверное, так и набирают вес, поэтому курят и пьют. Хочется кайфануть. А еда, сигареты, алкоголь – моментальный наркотик. Да, быстро, но и эффект проходит быстро. И нужна еще доза. Снова порция. И так до бесконечности.
Но, одновременно же, люди как-то худеют и бросают курить. Значит, есть способ справиться с этой проблемой.
Он же как ребенок, который игрушку хочет. А ему не дают. Не покупают. Никак. Никаким образом нельзя получить ее. Хоть планету разверни в другую сторону, но ты не обретешь того, чего жаждешь.
И что-то подсказывает, что так во всем. Я – просто одна из целей, которую надо заполучить. О других путях, более медленных, он не знает или не хочет знать.
Смотрю на фотографию мамы на столе. Прямо в глаза смотрит на меня и полуулыбкой на губах словно напоминает о том, что я когда-то пообещала ей.
