Текст книги "Море наизнанку (СИ)"
Автор книги: Ольга Свириденкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 28
Марина решила вернуться в пансионат на автобусе: надо было чуток отдохнуть после пляжа. Потом Костя должен был заехать за ней.
Идя через холл, Марина так и ждала, что сейчас Толик откуда-нибудь выскочит и примется снова полоскать ей мозги. Но, к счастью, его не было. Не подошел он и позже, пока она собиралась. Боясь, как бы он не явился в самый неподходящий момент и не столкнулся в ее номере с Костей, Марина вышла на улицу, села на скамейку и принялась дожидаться любимого. Она не могла удержаться, чтобы не посмотреть на балконы. Так и есть: Толик стоял на посту, вооружившись пивом и сигаретами.
«Как назло, ему достался номер на эту сторону», – с досадой подумала Марина.
Уйти? Но куда? С балкона Толикова номера территория пансионата просматривалась как на ладони. А уходить далеко Марина боялась, чтобы не разминуться с Костей. Оставалось плюнуть на все и демонстративно сидеть на скамейке. Желает посмотреть, как она с невинным лицом сядет в машину любовника – пусть смотрит.
Наконец Костя приехал. Марина заскочила в машину раньше, чем он успел выйти, обойти машину кругом и распахнуть дверь.
– Заедем в одно место? – спросил Костя. – Нужно встретиться с дружбаном, заодно и поедим там, чтобы не возиться дома.
Марина с улыбкой кивнула, и машина тронулась.
Открытый бар под навесами, куда они приехали, располагался не на набережной, а где-то в центре города. Парень, с которым встречался Костя, оказался вчерашним именинником. Забыв о Марине, мужчины что-то бурно обсуждали. Внезапно ей вспомнилась Толикова фраза: «Думаешь, твой мачо вечно будет тебя развлекать, по барам-ресторанам возить, кофе в постель подавать?»… Настроение скакнуло вниз, и даже аппетит чуть уменьшился.
«Чтоб ты провалился, проклятый, – пожелала Марина мужу. – Ведь без тебя, скотины, все было так хорошо».
Увы! Она действительно не выносила бытовой рутины. И меньше всего мечтала стать домохозяйкой, обеспечивающей мужу тылы. Но разве Костя сказал, что ему нужна именно такая жена? Нет, ничего подобного он не говорил. Это из-за проработки Толика ей начала мерещиться всякая чепуха. Выражаясь романным языком, он посеял в ее сердце раздор и сомнения. Но она не должна, как сказала Наташка, поддаваться вражеской агитации. А Толик – он именно враг. Ишь ты, беспокоится о ее будущем! Если он о ком-то и беспокоится, то исключительно о самом себе. Боится менять налаженную жизнь, строить отношения с новой женщиной, которая запросто может оказаться хуже предыдущей. Да и квартира – тоже не последнее дело. Понятно, что ему неохота переезжать в худшие условия. Лучше поступиться самолюбием, но не лишаться привычной, комфортной жизни с минимальным количеством проблем. А с ней, Мариной, у него и впрямь не было особых проблем, даже гулять не мешала. И дальше не будет мешать. Захочет хапнуть романтики – заведет очередную любовницу. Только теперь будет крайне осторожен, чтобы жена не прознала и не навесила новые рога. Да и рога не так уж страшны, был бы в семье мир и лад. Марина предполагала, что Толик не взвился бы так, окажись ее любовником какой-нибудь заурядный женатик, приехавший отдохнуть от семьи. Но Костя – молодой, неженатый, красивый и при дорогой тачке – сразил его в самое сердце, болезненно ранил самолюбие.
Занятая своими мыслями, Марина не вслушивалась в разговор. Но внезапно ее слух резанула фраза, заставившая насторожиться.
– В октябре? – спросил Костя приятеля. – Надеюсь, к этому времени у меня будут развязаны руки. А с кредитом точно решится? И вот что хочу тебе сразу сказать. В бизнесе важны не только доверие и честность. Это, конечно, первейшее дело, без этого никуда. Но нужно и кое-то другое…
Он что-то методично втолковывал другу, но Марина больше не слушала: ей хватило и того, что она услышала раньше. В октябре… то есть через два месяца. Но ведь через два месяца они…
«О господи, да мало ли о чем они говорят! – сердито оборвала она себя. – Не думай об этом сейчас, дождись, пока вы окажетесь дома. Тогда и поговоришь с ним: сразу, не откладывая…»
– Ну что, поедем? – Костя глянул на нее с нежной улыбкой. – Заскучала, наверное, под наши разговоры, да?
– Нет, – покачала она головой. – Все хорошо, Костенька.
По дороге она попросила его купить пива: хотелось чего-то покрепче, но она боялась запьянеть. И так уже достаточно выпила. И курила больше, чем все последние дни. Бросишь тут, как же. Не дают ведь никакой возможности обрести душевное равновесие! Только она настроится на позитив и расслабится, как что-то непременно случается. Надоело. Как это все надоело!
Машина остановилась. Костя побежал в магазин, Марина осталась во дворе. Наблюдая за детьми, игравшими на площадке, она отвлеклась от навязчивых дум. Нервы улеглись, голова прояснилась. Нельзя думать все время об одном, это не способствует ни прояснению мозгов, ни решению проблемы.
«Но поговорить надо, не откладывая», – напомнила себе Марина. Впрочем, напоминание было излишним: она все равно не сможет говорить о чем-то другом.
– О чем так задумалась? – Костина рука легла на ее плечо. Марина и не заметила, как он подошел.
– Так… просто, – она постаралась безмятежно улыбнуться. – Пойдем, – она потянула его к двери подъезда.
Пока Костя принимал душ, она вышла на балкон. Солнце садилось, стало хорошо и нежарко. В море было полно теплоходов, причем, они двигались не только к центральному причалу, но и от него. Марина вспомнила, что так и не спросила Костю про тот светящийся катерок. И сегодня опять не спросит – не до того.
– Чем будем заниматься? – спросил Костя, переодевшись и входя в комнату. – Да, а когда уезжают Наташка и Михаил?
– Завтра вечером.
– Во сколько поезд?
– В двенадцать часов ночи.
– В двенадцать? – Костя на секунду задумался. – Это значит, что нужно выехать в десять… Слушай, надо устроить хоть небольшой прощальный вечерок. Часов в восемь засесть, а потом их отвезут на такси: я договорюсь.
– Да, наверное, так и сделаем. Скажу Наташке и Мише, чтоб заранее уложили сумки… Открой мне, пожалуйста, банку!
Сделав пару глотков пива, Марина шумно вздохнула. Руки немного дрожали, волнение опять стало нарастать. Но тянуть было некуда.
– Костя, послушай, – Марина поднялась с кресла, чтобы быть, как и он, на ногах, но потом снова села. – У меня есть к тебе один очень важный вопрос.
– Да? – обернулся он к ней.
– Где ты… где ты собираешься жить, когда мы поженимся?
Он посмотрел на нее с таким искренним, глубоким недоумением, что у нее внутри все упало.
– Что значит «где собираюсь»? Там, где уже живу!
– То есть ты хочешь сказать здесь, в Алуште?
– Ну да. – Он пристально посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло понимание, сменившееся досадой. – Так вот оно что, оказывается. А я-то думал, чего ты сегодня весь день такая… сама не своя!
Марина неловко улыбнулась:
– Конечно, мне надо было спросить тебя раньше…
– Но разве я, черт возьми, не говорил?! – голос Кости зазвучал так сердито и резко, что Марина чуть не расплескала пиво. – Да, мы не обсуждали это, но, мне казалось, все и так было ясно.
– Да, по твоим словам можно было понять. Но я думала… И ты ведь сказал, что поедешь со мной через две недели в Москву!
– Ну разумеется: нельзя же отпускать тебя одну, чтобы ты попала под горячую руку обиженного мужа. Да и как бы я расстался с тобой? Но… но неужели мои слова можно было истолковать так… так, будто я, черт возьми, собираюсь перебраться в Москву на ПМЖ!
– А у тебя даже мысли такой не мелькает?
Костя посмотрел на Марину, как на ненормальную.
– Интересно, с чего бы мне пришла в голову такая дурная мысль? Да что я буду делать в Москве?! Не хочу я возвращаться туда и бороться за место… под неласковым северным солнцем. Снова дышать мерзким загазованным воздухом, терять кучу времени на разъезды, выматывать душу и нервы. И раз в год ездить на курорты, тратя море денег, чтобы хоть мало-мальски восстановиться и отдохнуть! Молчу уж про цены на жилье. Или спускать в унитаз кучу денег, платя за съемное, или купить свою, черт знает какую и черт знает где.
– Но у тебя же есть дедовская «хрущевка»!
Костя посмотрел на Марину с насмешливым удивлением.
– Жить вместо этого в жалкой подмосковной «хрущевке»? – он обвел глазами комнату. – Да и нет уже той квартиры: я ее продал.
– Продал?!
– А зачем она мне, если я все равно не собирался возвращаться в Москву? Я продал ее, чтобы не брать кредит на покупку этой. Если уж и ввязываться в кредит, то ради бизнеса, а не квартирной кабалы.
– Но ее можно было сдавать!
– Здесь тоже можно сдавать, получая такие же деньги.
Марина глотнула пива и поднялась на ноги: сидеть неподвижно на месте больше не было сил.
– Костя, но… ну а если вдруг родится ребенок? Ведь здесь же… здесь же для него почти ничего нет! И где он будет учиться? Я сама выросла в провинции, я знаю, о чем говорю!
– У тебя было несчастное детство?
– Нет, но… но когда я выросла… Ты не представляешь, как было тяжело пробиваться в Москве!
– Твоя провинция была совершенно другой. И твоя семья была нищей. – Костя подошел ближе и красноречиво посмотрел ей в глаза. – Я же постараюсь сделать все возможное, чтобы мой ребенок имел прочный тыл за спиной.
– Но… но если он вдруг захочет уехать в Москву…
– Да черт же побери! – Костя громыхнул ладонью по спинке кресла. – Будто кроме Москвы на свете не существует нормальных городов. Но, видимо, ты тоже из тех, кто не представляет себе жизни за МКАДом. Вот, надо жить в этом перенаселенном муравейнике, и все тут! Иначе не будешь чувствовать себя полноценным человеком.
– А тут, на ЮБК, я, конечно, буду чувствовать себя полноценной! – на истерике крикнула Марина. – Да чем я буду здесь заниматься? Ты об этом хотя бы подумал? Нет! Тебе на это плевать! Посадишь меня в четырех стенах и будешь заставлять наготавливать кучу жратвы, таскать сумки с продуктами и вылизывать твои «апартаменты».
С минуту Костя смотрел на нее молча, с застывшим выражением лица. Потом встрепенулся, откинул со лба волосы и шумно вздохнул.
– Марина, послушай. Ведь это… это какой-то кошмар! Что случилось, моя хорошая, что на тебя нашло? – он обнял ее, ласково и тревожно заглядывая в глаза. – Уж не звонил ли тебе муж, не накачал ли он тебя, а?
– Нет, – машинально соврала она, похолодев от его проницательности.
– Тогда в чем же дело? Почему ты… почему ты обвиняешь меня в том, чего я не собираюсь делать?! Превратить тебя в замотанную домохозяйку… Да разве я на такое способен?
– Но ведь ты не можешь вечно возить меня по барам-ресторанам и развлекать, – безжизненно повторила она слова мужа.
Костя сосредоточенно покусал губы.
– То есть ты боишься, что начнется та же унылая рутина, что была в твоей прежней жизни? Понимаю тебя. Но ведь я… я совсем другой, Марин, я нисколько не похож на твоего Толика! И нормальную работу мы тебе найдем. Или ты сама найдешь. Будешь работать не ради денег, а для души, чтобы было интересно. Разве не об этом ты всегда мечтала?
– Не знаю, – проговорила Марина.
Она, действительно, уже ничего не знала и не понимала. На душе было больно и муторно. Что она натворила, о боже? Спровоцировала гадкий скандал. А она-то думала, что у них с Костей никогда такого не будет. Но это случилось – и по ее вине. Любые вопросы можно обсуждать цивилизованно. Но у них цивилизованно не получилось. Она задала такой тон разговору, что Костя был тоже вынужден… проявить себя не с лучшей стороны. И кто знает, не затаит ли он на нее за это недоброго чувства.
Ему так хотелось быть добрым, хорошим, уступчивым, лояльным и все понимающим. А она все испортила, вынудила его стать другим.
– И не буду я… заставлять тебя стоять целыми днями у плиты, – Костя удивленно усмехнулся и посмотрел на нее с мягким упреком. – Подожди, ты еще не знаешь, что затевается! Даст Бог, дела пойдут так, что наши бытовые заботы вообще сойдут к минимуму. Но только… – он прошелся взад вперед по комнате. – Марин, ради бога, не заставляй меня возвращаться в Москву! Я не представляю себя там. То есть, наоборот, очень хорошо представляю. И то, что я представляю, меня совершенно не радует.
– То есть ты ненавидишь Москву, да?
– Нет, это не ненависть. Я ведь там родился и вырос, и там тоже было много хорошего. И несколько близких друзей у меня там осталось. Один из них держит магазин цветов и подарков, я сбываю туда часть дядькиного товара и местные сувениры. И сам иногда мотаюсь в Москву.
– И… как ты там себя чувствуешь?
– Терпимо. Я же говорю, у меня нет ненависти к Москве! Но здесь я чувствую себя комфортней и лучше, эта атмосфера мне нравится в десять раз сильней. И как… как я вдруг променяю ее на Москву? Да я там задохнусь! И ведь это было бы попросту глупо: снова начинать все с нуля. А здесь у меня уже есть все для того, чтобы ощущать себя состоятельным. И климат здесь лучше. Как вспомню эту бесконечную зиму, этот мерзкий холод и грязь, – Костя брезгливо поежился.
Марина взяла банку и допила оставшееся пиво.
– Чем же здесь лучше климат? – спросила она, стараясь придать голосу нотки добродушной иронии. – Разве эта постоянная жара не изматывает?
Костя посмотрел на нее с растущим отчаянием:
– Но ведь в квартире не жарко: здесь кондиционер. И никто же не заставляет тебя выходить на палящее солнце! Да и жара длится не круглый год, а всего два месяца. Знаешь, как хорошо здесь осенью и весной? Нет, ты даже не представляешь! Надо прожить здесь целый год, чтобы понять…
Он вдруг притянул ее к себе и принялся горячо целовать. Марина, нервы которой были изрядно взвинчены, живо отозвалась на эти обволакивающие, дарующие спокойствие ласки. Костя раздел ее, подхватил на руки и понес в спальню. Не расстилая постель, они занимались любовью прямо на покрывале. Без всяких изысков, а «просто», трепетно лаская друг друга и неотрывно глядя в глаза. Словно пытаясь восстановить ту тонкую, неуловимую связь, которая была между ними с того самого вечера, когда он приехал за ней в Ласточкино гнездо…
Отдышавшись, они вернулись в зал. Понемногу Марина развеселилась. Костя тоже повеселел, только иногда нет-нет, да и мелькала в его глазах тревога, которую он старался скрывать. Ничего удивительного после такой встряски. Здрасьте-пожалуйста! Молчала, молчала, а потом вдруг выдала, что не представляет себе жизни за МКАДом. А ведь Костя ясно давал ей понять, что не собирается перебираться в Москву и рассчитывает, что она останется здесь. Он не лукавил, не вел двойную игру – это она не желала понять его правильно. И смутно надеялась, что, может, он все-таки хорошенько подумает и решит, что в Москве будет лучше. Не будь Костя потомственным москвичом, Марина не питала бы таких надежд. Но как… как можно оставить Москву, если ты там родился, если это – твой город, на который ты имеешь гораздо больше прав, чем наглые понаехавшие?! Марина вроде бы и понимала Костю, но его жизненная позиция не укладывалась в систему ее ценностей.
– Как ты, любимая? – встревоженно спросил Костя, когда она в очередной раз задумалась. – Скажи мне, пожалуйста, не молчи! Твое молчание пугает меня больше, чем какие-то резкие слова.
– Все хорошо, Костя, успокойся, – она порывисто прижалась к нему, нежно целуя в щеку. – Я люблю тебя, очень-очень! И не представляю без тебя своей жизни.
– И я не представляю без тебя, – он крепко прижал ее к себе, так, что ей даже сделалось больно. – Ты для меня все, я на все для тебя готов!
«Кроме переезда в Москву», – подумала Марина и ужасно разозлилась на себя. Да, Толик прав: она жутко эгоистична. Из тех, кто всегда норовит дать меньше, чем берет. А может, она вообще не способна давать? Но где грань между понятиями «давать» и «жертвовать»? Не переступить бы ее – иначе можно запросто потерять себя…
– Хочешь чего-нибудь кушать? – вдруг спросил Костя. – Или чаю?
– Нет, – Марина взглянула на часы. – Уже поздно. Пора идти спать: ведь завтра вставать рано.
– Да, – Костя разжал объятия. – Любимая, скажи… Ты ведь не сбежишь завтра вечером?! Не уедешь вместе с Наташкой?!
– Ты с ума сошел, – Марина посмотрела на него с раскаянием и смущением. – Нет, конечно, я никуда не сбегу… Ах, Костя, что я наделала!
– Ничего ты не сделала, успокойся. Напротив, может, это и хорошо, что мы поскандалили. Ведь в отношениях не бывает все гладко, главное – не держать друг на друга обиды.
– Я не держу на тебя обиды.
– И я на тебя тоже! И я кое-что понял после нашей ссоры, – он виновато посмотрел ей в глаза. – Я и правда витал в облаках. И не задумался, как для тебя будет трудно оставить Москву. Забыл, что сам еще три года назад мыслил так же и не представлял себе жизни за МКАДом. Возможно, если бы не смерть брата, которая потрясла меня до основания души и добила, я бы никуда не уехал, – он на секунду нахмурился, потом снова посмотрел на Марину. – Прости меня, что я был таким нечутким, пожалуйста!
– Все хорошо, ну что ты! – она обняла его и поцеловала. – И ты меня тоже прости, за то, что я… повела себя так ужасно.
– Не надо себя упрекать, – он успокаивающе погладил ее спину и волосы. – Ты ни в чем не виновата передо мной. И это хорошо, что мы откровенно поговорили и выпустили пар! Было бы хуже, если бы это накапливалось, а потом вдруг прорвалось. Вообще, ты знаешь… Я ведь не слишком догадлив, иногда не могу понять, что чувствует другой человек. Поэтому всегда говори мне, если что-то не так, хорошо?
– Хорошо, – нежно улыбнулась Марина.
«Хорошо-то хорошо, да что толку? – словно прозвучал у нее над ухом чей-то иронично-скептический голос. – Все равно ж ты, зараза, постараешься вывернуть по-своему…»
Но Марина заставила этот голос умолкнуть. Да и не осталось сил размышлять: она чувствовала себя вымотанной и хотела спать.
Глава 29
Войдя утром в холл пансионата, Марина сразу столкнулась с Толиком.
– Ты становишься несносен, – колко обронила она. – Я начинаю жалеть, что не рассказала про тебя Косте.
– А ты все-таки не рассказала ему?
– Не рассказала: ты же боялся, что тебе набьют морду.
Толик, поднимавшийся за нею по лестнице, сардонически рассмеялся.
– Мир перевернулся! Раньше мужья били морду любовникам, теперь любовники норовят набить морду мужьям. Куда мы катимся, а?
– К концу света, разве тебе не говорили умные люди?
– Слава Богу, в моем окружении нет дураков, рассуждающих о конце света… Завтракать-то пойдешь? Или сыта любовью?
– Сыта. Но завтракать все же пойду.
Толик забежал вперед и встал у нее на дороге.
– Плохая из тебя жена, Маринка. Другая бы встала пораньше, чтобы приготовить любимому завтрак. А ты… Неужели отправила своего спасателя на работу голодным?!
– Тебе-то какое дело?
– Да мне-то ничего. Я к тому, что ты не из заботливых женщин. Тебя даже не хватило на конфетно-букетный период! Что ж будет дальше-то, а?
– Он знает, что я не люблю заниматься домом.
Толик посмотрел на нее, как на неразумное дитя.
– Это называется – «первый раз в первый класс». Не понимаю, как опытная баба может рассуждать так наивно. Да ведь почти все мужики говорят, что им, дескать, плевать, будет ли жена хозяйственной. А потом начинаются претензии…
– Толик! Тебе что за дело?!
Марина обошла его и двинулась к своему номеру.
– Да я не перестаю изумляться. Ты… ты как будто совсем оторвалась от реальности! Ты хоть спросила его, думает ли он перебираться в Москву?
– Не спросила.
– А зря. Включи-ка ноутбук и посмотри, сколько здесь населения. Меньше, чем в том захолустье, где ты росла.
Марина вошла в номер. Толик вошел следом. Поздоровался с недовольно взирающей на него Наташкой и встал у входа в комнату.
– Переодевайся и приходи в нашу столовую, – сказал он жене. – Люксовских кормят вкусней, я закажу тебе такой же завтрак.
– Спасибо, но не нужно, – сухо возразила Марина.
Толик рассмеялся и недоуменно пожал плечами:
– Как все это глупо, а? Но ведь глупо же, ей-богу, относиться ко мне, как к чужому! Будто и не спали в одной постели…
– Толик, хватит ее доставать, – сердито сказала Наташка.
– Да ладно, Наташ! – усмехнулся он. – Ты-то вон, небось, нагулялась и домой поедешь. А моя дуреха решила остаться здесь.
– Это правда? – вырвалось у Наташки.
Марина мысленно пожелала Толику провалиться сквозь землю.
– Мы еще не обсуждали этот вопрос, – уклончиво сказала она. – Поговорим после моего развода.
– После развода может быть поздно: я ведь тоже не тряпка, о которую можно вытирать ноги, – Толик посмотрел на нее очень красноречиво. – Иногда мужик и хочет сойтись с неверной женой, да не может, потому что над ним все будут насмехаться.
– Неверной женой, блин, – прыснула Наташка. – Можно подумать, ты был верным мужем!
– Будь я верным мужем, я бы сейчас здесь не стоял, – с немного комичным достоинством произнес Толик. – Только потому и терплю, что сам не без греха.
– Ладно, иди уже завтракать, Толя, – сказала Марина. – А то завтрак хоть и люксовский, но тоже может простыть.
– Будто мне не без разницы! – Толик посмотрел на жену с отчаянным, пылким упреком и повернулся к дверям. – А насчет места жительства ты все-таки спроси своего мачо. Бьюсь об заклад: он отсюда никуда не уедет. Куда ему ехать, кому он, нафиг, где нужен?!
Замкнув за Толиком дверь, Марина уселась на кровать, уронив руки на колени.
– Наташ, это правда, – с волнением проговорила она. – Костя в самом деле не хочет никуда уезжать.
– То есть он хочет, чтобы ты осталась здесь с ним? – Наташка на секунду опешила. – Блин, вот так ситуация! А может… может, он просто боится, что не сможет купить квартиру в Москве? Мы тут с Мишкой посмотрели ради любопытства цены на местное жилье. Они оказались выше, чем я думала, а у твоего Кости ведь «элитка»? Надо посмотреть. Там много фотографий, может, и его дом высветится…
Марина покачала головой:
– Дело не в квартирах, а в том, что Костя категорически не хочет перебираться в Москву.
– Несмотря на то, что он там родился?
– Несмотря на это.
– М-да, – Наташка сосредоточенно нахмурилась. – Честно говоря, даже не знаю, что тут и сказать… Но ты не расстраивайся, пожалуйста! Может, еще что-нибудь переменится. Все равно, сначала надо развестись с Толиком, разменять квартиру. А там… там будет видно! За это время ты поймешь, тот ли человек Костя, которого ты ждала всю жизнь. И, если тот, то… тогда и будешь решать. В конце концов, и здесь можно жить неплохо. Куча русской интеллигенции до революции жила здесь годами, поправляя здоровье, тот же Чехов, например, или Цветаевы.
– Ты права, – слабо улыбнулась Марина. – Я слишком тороплю события и сгущаю краски.
Когда они заканчивали завтракать, к столу подошел Толик.
– Прошу прощения, – он выразительно глянул на Марину, – но я тоже собираюсь пойти искупаться. Надоело, как последнему дураку, вторые сутки париться в номере. Не волнуйся, я не буду к тебе подходить, – усмехнулся он. – Я не боюсь, что мне набьют морду, но черт его знает, этого твоего хахаля! Еще прирежет меня из-за угла или переедет машиной, а мне как-то не хочется, чтобы в Москву привезли мой «хладный труп».
Он произнес последнюю фразу так комично, что Марина с Наташкой не выдержали и рассмеялись. Окинув их взглядом грустно-философской иронии, Толик удалился.
– У твоего мужа всегда было хорошее чувство юмора, – усмехнулась Наташка. – Только раньше это был сарказм, а сейчас – черный юмор.
– Эх, девчонки! – расхохотался Миша. – Беда с вами нашему брату…
Толик сдержал слово и не подходил к Марине на пляже. Но при этом он то и дело посматривал на нее, так что Костя заметил.
– Что это за мужик все время на тебя пялится? – спросил он Марину. – Вон тот, с небольшим брюшком, в синих плавках? Я его здесь не видел: он из новоприбывших. Не знакомый ли твой, часом?
– Ты не поверишь, но и вправду знакомый, – ответила Марина. – Он с моей бывшей работы.
– Клеился к тебе раньше?
– Нет. Он вообще был… не по этой части.
– Зато, видимо, теперь стал по этой, – усмехнулся Костя. – Прямо не отрывает от тебя глаз, небось, решил приударить, – он с видом собственника обнял Марину за талию и поцеловал.
Марина почувствовала, как ее нервозность растет. Ситуация усугубилась. Если раньше она просто умалчивала о приезде мужа, то теперь солгала Косте в глаза. Может, все-таки набраться смелости и сказать? Нет, поздно: Костя поймет, что она способна быть искусной притворщицей и с невинным лицом говорить неправду. Что она от этого выиграет? Ничего, только упадет в его мнении.
После очередного купания Марина, Наташка и Миша поднялись в солярий, где у них были куплены лежаки. Пива не хотелось, поэтому взяли по большому стакану с колой. Вскоре к ним присоединился Костя.
По соседству расположилась молодая пара. Судя по восторженному настроению и стремлению все осмотреть и попробовать, они только что заехали в пансионат. На своих лежаках они не сидели, а поминутно носились то к бару, то в дальний конец солярия, перегибаясь через перила и любуясь морем. Сегодня оно было чудесным: не тихое и не штормовое, а среднее.
– Как я им завидую, – вздохнула Наташка. – Только приехали, еще весь отдых впереди.
И вдруг случилось неожиданное. Мужчина, находившийся в этот момент на самом краю солярия, там, где волнорез дальше всего выдавался в море, поскользнулся в своих мокрых шлепанцах и перелетел через перила.
– Боже мой! – раздался пронзительный крик его жены. – Он почти не умеет плавать!!!
Реакция Кости, последовавшая за этими возгласами, не могла не вызвать восхищения. Марина и глазом моргнуть не успела, как он уже был у края солярия, на ходу скидывая майку. Потом он перемахнул через перила и, оттолкнувшись, нырнул с высоты.
Марина тоже умела нырять и в былые времена ныряла с вышки в бассейне: каждый раз долго собираясь с духом. Поэтому она прекрасно представляла себе ощущения, которые испытывает нырнувший в глубину человек. Шум в ушах, полная беспомощность, неспособность различать окружающее, когда вынырнешь на поверхность: глаза-то залиты водой. Но бассейн – это не открытое море, где большие волны…
И однако, прежде чем они добежали до места, откуда нырнул Костя, он уже был на поверхности и пытался ухватить барахтавшегося мужчину. Это было непросто: тот усилено размахивал руками, то выныривая наверх, то уходя под воду, и, потеряв от ужаса голову, отталкивал от себя спасателя. Тогда Костя… Марина не поняла, что он сделал: стукнул утопающего то ли по голове, то ли по шее, но результат оказался такими, что тот утихомирился и перестал мешать операции по его спасению.
– А вот и моторка, наконец, – Наташка кивнула в сторону берега, откуда неслась, рассекая волны, моторная лодка со вторым спасателем. – Бежим вниз!
Они выбежали из солярия и спустились с волнореза на пляж. Лодка причалила к берегу, Костя и второй спасатель вытащили из нее мужчину и перенесли на лежак под навесом. Тот начал приходить в чувство, откуда-то появилась женщина в халате врача и склонилась над ним…
– Господи, как я вам благодарна! – жена утопающего бросилась к Косте, хватая его за руки. – Он бы утонул без вас: ведь то место было уже за буйками – наверное, жуткая глубина!
– Да, приличная, – отозвался с небрежной улыбкой Костя.
– Какое счастье, что вы тоже были в солярии. И какое счастье, что вы – такой прекрасный пловец!
– Это наша работа.
– Ну да! – сардонически воскликнула женщина. – Работа – спасать всяких идиотов, которые заплывают и падают туда, куда не положено! Вы вовсе не обязаны были нырять за ним, и ничего бы вам не было, если бы вы поехали за ним на моторке. Просто вы такой человек… – она посмотрела на Костю с пылким восхищением и поцеловала в щеку.
– Ну что вы, не стоит благодарности, – Костя скромно потупился, хотя Марине казалось, что он так и светится от самодовольства. – Надеюсь, ваш муж не обидится, что я… обошелся с ним не совсем деликатно? Пришлось его «вырубить»: там волны были слишком большие, а он сильно барахтался и не давал за него ухватиться.
Женщина покосилась на супруга, возле которого хлопотал врач, и с улыбкой восторженного обожания обернулась к Косте:
– Еще чего – обижаться. Будет в следующий раз осторожней! Спасибо вам еще раз огромное! Я…
Больше Марина не могла этого слушать и отошла в сторону, подальше от Кости и его благодарной поклонницы.
– Эк она перед ним, а? – раздался за ее спиной язвительный женский голос. – Наверное, вся мокрая уже от желания с ним переспать!
– Я бы с таким тоже переспала, – ответила ее собеседница. – Парень – конфетка!
– Небось, отбоя от женщин нет.
– Да еще бы. Эх! Беда, что не для нас с тобою такие пареньки! Таким нужны помоложе или побогаче. А нам уж придется довольствоваться вторым или третьим сортом…
Марина поспешно отошла. Внезапно она заметила Толика. Интересно, слышал ли он диалог этих женщин? Мог слышать, если крутился поблизости. И уж точно видел, как жена спасенного мужчины кокетничала с Костей.
«Сейчас выдаст мне очередную нотацию», – подумала Марина, выжидающе глядя на мужа.
Но Толик ничего не сказал. Лишь посмотрел на нее задумчиво, с печально-философской улыбкой, и проследовал мимо, к лестнице.
Дождавшись, пока он выйдет на набережную, Марина поднялась в солярий. Следом пришли друзья, потом подошел Костя.
– Как ты? – спросила Марина. – Сильно замучился?
– Ничего, все в порядке, – он поцеловал ее в щеку. – Ты вот, боюсь, переволновалась.
– Трудно было не волноваться. Ты же мог утонуть!
– Брось: ничего бы со мной не случилось.
Он говорил мягко и успокаивающе, но Марине послышалась в его голосе бравада. Хотя почему послышалась? Разве Косте это не было свойственно? Конечно, он не был таким уж заядлым понтовщиком, в какие занес его Толик, но произвести впечатление любил.
И разве она не купилась на то же самое, что и жена того утопающего? Ведь все началось с того, что Костя спас ее сумку! Правда, ей он не улыбался так ласково, в притворной скромности потупляя глаза. Но ведь и она вела себя по-другому. А сейчас…
Внезапно Марину посетила весьма неприятная мысль. Возможно, сейчас Косте хотелось покрасоваться не только перед публикой, но и перед ней. А заодно и вызвать у нее ревность – тем паче болезненную, что показать ее было неуместно. Потому он и задержался внизу. Их вчерашний разговор… Он встревожился, что она выходит из-под его влияния! И тут подвернулся такой замечательный случай вернуть все на свои места. Конечно, это было его работой, но…
Но зачем ему вообще эта работа, когда у него есть свой бизнес и обеспеченный дядька? Ах да, он же сказал ей когда-то: «Повышаю свою маскулинность». А зачем это делать, известно – чтобы чувствовать себя крутым мужиком, перед которым женщины стелятся штабелями.
– Что ты такая хмурая? – забеспокоился Костя. – Что-то не так, любимая?
– Нет, – отозвалась она с вымученной улыбкой. – Я просто устала. Слишком насыщенный отдых, я так не могу!
