Текст книги "Море наизнанку (СИ)"
Автор книги: Ольга Свириденкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20
Следующий день они провели порознь. Косте надо было съездить в больницу, разместить новых дядькиных квартирантов и решить некоторые дела. Так что он доставил Марину к дому-музею Чехова, где ей очень хотелось побывать, и простился с нею до вечера.
Побывав на экскурсии в музее, Марина доехала до Пушкинской улицы и неспешно двинулась по ней к набережной. Пообедала в небольшом кафе и продолжила прогулку, благо сегодня было нежарко и облачно – одно удовольствие гулять. В одном из магазинов она купила себе пару новых платьев. Одно, темно-красного цвета, было вечернее, а второе, светло-желтое – просто нарядное. Поначалу Марина испугалась, не будет ли светлое платье полнить ее, но потом махнула на практические соображения рукой. Может, и полнит немного, так что же? Теперь не покупать, если захотелось?
Когда она выходила из магазина, позвонил Костя. Спросил, где она, и минут через десять подъехал.
– Расклад такой, – объявил он, когда они тронулись. – Сейчас едем домой, перекусим, чуток отдохнем и – обратно в Алушту. Если, конечно, не хочешь задержаться в Ялте еще на денек.
– А ты как хочешь? – спросила Марина.
– Я бы предпочел поехать сегодня. Квартирантов приехало четверо взрослых и двое детей, будут бегать по территории и мешать нам с тобой.
– А дядька?
– С ним все в порядке. Операции не будет, будут лечить так. Передачи носить ему пока что нельзя: он лежит в гастроотделении, там своя диета.
– А дядька не заскучает?
– Заскучает – приеду. Но дядька как раз и не хочет, чтобы я приезжал, – Костя посмотрел на нее с хитрецой. – Я рассказал ему про тебя, и он категорически запретил мне с тобой расставаться.
– Тогда, конечно, поедем, – закивала Марина.
Костя покосился на ее объемный пакет:
– Что-то купила, Марин?
– Да, – смущенно отозвалась она. – Платье. То есть, целых два.
– Что ж, это замечательно. А почему ты сообщаешь об этом таким виноватым голосом? Привычка?
– Костя! – Марина посмотрела на него с упреком.
Он подрулил к обочине и остановил машину.
– Прости, ради бога. Сам не знаю, как это вышло… Нет, знаю! Я уже давно понял по твоим рассказам, что ты вечно боялась истратить на себя лишнюю копейку и заслужить неодобрение мужа. И сейчас машинально проехался по больному месту. Не потому, что я такой злой, а… Кажется, я начинаю потихоньку его ненавидеть, – Костино лицо искривилось в усмешке самоиронии. – Но ведь это естественно! Чем больше я привязываюсь к тебе, тем больше враждебности должен вызывать у меня твой супруг. Ты ведь меня понимаешь? Сама ведь вчера ненавидела мою воображаемую жену.
– Да, – призналась Марина, – ненавидела. Прекрасно понимая, что это глупо и что я не имею на это никакого морального права.
Костя задумчиво хмыкнул:
– Насчет морального права – спорный вопрос. Есть моральное право закона, а есть – моральное право любви.
– Значит, ты считаешь супружеские измены нормальными?
– Нет, – он покачал головой. – Ты меня не так поняла. Я всего лишь хотел сказать, что любящий человек не обязан душить свои чувства. А насчет измен… Ты можешь думать, что я рисуюсь, но я категорически против измен и разнообразия секса на стороне. Если секс стал неинтересным, нужно вместе думать, как его оживить, а не пользоваться, так сказать, услугами третьих лиц. Ведь что такое измена, а тем более – роман на стороне? Это – впускание в ауру своей семьи чужой энергетики, которая, скорее всего, окажется враждебной.
– А если эта энергетика уже впущена? – тихо спросила Марина.
Костя философски пожал плечами.
– Значит, следует ожидать каких-то процессов. А к чему они приведут, это одному Богу известно… Кстати, Марин, а он давно изменяет тебе?
Марина шутливо хлопнула его по губам.
– Вот тебе за гадкий вопрос. И за то, что никак не перестанешь поминать моего супруга… Да, давно. Но я не хочу говорить о нем! Сейчас для меня существуешь только один ты.
– Прости меня, – Костя порывисто обнял ее и поцеловал в губы. – Ну что, трогаемся?
– Да… А мы успеем выехать из города засветло?
– Успеем… А почему это важно?
– Потому что мне хочется любоваться из окна машины видами ЮБК.
Костя лукаво прищурился:
– Неужто ты все-таки полюбила эту кошмарную гористую местность?
– А что здесь такого странного?
– Просто еще недавно ты все здесь проклинала и ненавидела.
Марина смущенно рассмеялась:
– Да, было такое. Ну что ж, значит… любовь будет крепкой!
– Потому что прошла через отторжение и ненависть?
– Да.
– А меня ты ненавидела сразу?
– Немного. Только не сразу, а в определенные моменты.
– Угу. И я даже знаю, в какие, – Костя озорно усмехнулся и завел машину. – Ты голодная, Марин?
– Нет.
– Тогда быстренько заберем вещи – и в Алушту.
– А ты, Костя, хоть поел где-нибудь? Черт с этими видами, давай не будем спешить.
– Не волнуйся: пока будешь собираться, я успею поесть. И до темноты еще далеко. Вот увидишь, мы засветло будем в Алуште.
Они и вправду приехали засветло. Но не успели расположиться в квартире, как на город обрушилась ночь. Костя включил приглушенный свет, принес в комнату кофе, купленное по дороге мороженое и вино.
– Ну что, Марин? – он посмотрел на нее несколько торжественно. – Наверное, пора мне рассказать о себе?
– Конечно, – обрадовалась она. – Ты ведь знаешь, я давно хочу это услышать.
– А я давно хочу рассказать.
– Почему же до сих пор не рассказывал?
Костя усмехнулся: иронично и немного смущенно.
– Видишь ли… Я вообще никому про себя не рассказывал. А если и рассказывал, это было лишь изложение биографии. Ты меня понимаешь?
– Да, – кивнула Марина.
Она и впрямь понимала. Костя, при всей своей внешней простоте и открытости, был из тех, кто весьма неохотно впускает других людей в свою душу и свой внутренний мир. И было в его прошлой жизни что-то такое, о чем невозможно рассказывать мимоходом.
– Тогда, пожалуй, начнем, – Костя наполнил бокалы. – Да, скажи мне сперва… Ты так и не догадалась, где я раньше жил?
– Нет. А как я могла догадаться? Да я вообще не гадала, а ждала, когда ты сам… решишь приоткрыть мне «завесу своей тайны».
– Да нет никакой тайны, – усмехнулся он. – И я бы уже давно сказал, если бы ты сама не была оттуда.
Марина воззрилась на него изумленным взглядом:
– Так ты… ты жил раньше в Москве?!
– Угу, – кивнул он. – Двадцать семь лет своей жизни, не считая времени службы в армии.
– Вот как, – протянула Марина.
– И именно поэтому я не хотел тебе сразу говорить: у тебя бы возникли вопросы, на которые я не был готов отвечать… Нет, ничего особенного! Я уехал оттуда добровольно. И квартирка у меня там имелась: однокомнатная хрущевка в ближнем Подмосковье, то есть было, где жить, не платя бешеные бабки за жилье. Просто в один прекрасный момент я понял, что не хочу больше там оставаться…
Глава 21
Костя впервые увидел море в четырнадцать лет: дядя Иван приехал в Москву и забрал племянников к себе на все лето. Родители же не возили детей отдыхать дальше Подмосковья. Главная причина была в том, что, не успел Костя пойти в школу, как грянули девяностые. Мать потеряла престижную работу, позволявшую козырять высоким социальным статусом.
Потерю статуса мать переживала трагически, а ее новая работа не способствовала повышению самооценки и оптимистичному взгляду на мир. Мать устроилась продавщицей в магазин дорогой одежды, а кто ее покупал в голодные девяностые? По словам Костиной матери, основными клиентками магазина были «проститутки» и «быдло». Под эти нелестные эпитеты попадали все женщины, позволяющие себе сорить деньгами в то время, когда основная масса россиян бедствует и борется за выживание.
Впрочем, объективно Костина семья жила в тот период неплохо. Трехкомнатная квартира в «панельке» восьмидесятых на окраине Москвы, мать работает в модном бутике, отец перешел из инженеров в простые работяги и ударно вкалывал на благо семьи. Постепенно в квартире сделался дорогой, безликий евроремонт, обновилась мебель, мать стала одеваться «на зависть злобным соседям». Почему они были злобными, Костя до определенного возраста не понимал: к нему лично соседи всегда относились по-доброму. Но у матери было иное видение мира.
Зато нечто другое Костя понял рано: его отец – жалкий подкаблучник и тряпка, об которую мать, как хотела, вытирала ноги. Права голоса отец не имел. На вопросы детей «папа, а можно мне…» следовал неизменный ответ: «как мама скажет». Чтобы не слышать в очередной раз ненавистную фразу, Костя перестал спрашивать отца. А поскольку спрашивать разрешения матери было себе во вред, пришлось научиться обходиться без такового и действовать на свое усмотрение.
Периодически за это следовала расплата в виде побоев – единственным действенным средством воспитания мать считала ремень. Правда, более послушный старший брат Кости, Артур, нередко получал то же самое без серьезной вины, а исключительно в целях профилактики. И, как говорится рекламе, «если не видно разницы, зачем платить больше»? То бишь какой смысл быть послушным, когда, один черт, отгребешь на орехи. Впрочем, это в глазах Кости Артур не заслуживал наказаний. У матери же, как говорилось выше, было совершенно иное видение ситуаций и мира.
Любила ли их мать истинной материнской любовью? Костя и сейчас затруднялся сказать. Его мать была из тех женщин, что не переносят детей. Однако родили не только первого, но и, три года спустя, второго. Потому что это было «правильно» – семья из двух взрослых и двух детей, так сказать, идеальный вариант семьи. Мать надеялась, что хоть второй ребенок окажется девочкой, но ее ждало разочарование.
Да еще пришлось назвать второго мальчика заурядным именем «Костя» – в честь деда, мужева отца. Первенца мать отказалась так называть, но второго сына пришлось. Надо было польстить самолюбию «старого дурака», чтоб не разобиделся и не перестал помогать молодым со щедрот своей пенсии. Костин дед был ветераном Великой Отечественной, попавшим в армию в возрасте пятнадцати лет. Его родную деревню сожгли фашисты, людей – кого перестреляли, кого угнали в концлагеря. Деду удалось бежать, и его подобрали в лесу наши разведчики. Хотели отправить в тыл, но дед категорически заявил, что в приюте он жить не будет, сбежит по дороге и вернется на фронт. Пришлось набавить пареньку возраста, благо документов у него не было, а выглядел он постарше своих лет, и оставить в полку.
Костина мать ненавидела свекра, хотя не жила с ним не только на одной территории, но даже в одном городе. Дед перебрался в восьмидесятых годах в Крым, по советам врачей, вместе с ним туда переехал дядя Иван – старший брат Костиного отца. В Москву дед наведывался редко, останавливался в своей подмосковной квартире, а не у невестки и сына. И все равно Костина мать его ненавидела. Причину Костя со временем понял: дед принадлежал к тому типу мужиков, который мать не переносила на дух.
Своего брата, Артура, Костя с ранних лет нежно любил и жалел. Артуру не повезло родиться первенцем у такой женщины, как их мать. Ведь что получилось-то? Женщине первый ребенок был в тягость, а тут еще появился второй. И что делать, чтобы не терпеть выкрутасы сразу двух малышей? Есть проверенный способ: застроить старшего. И мать застроила Артура, благо характер у нее был достаточно властный.
А вот младшего сына застроить не удалось. Порода оказалась другая, характер более сильный и упрямый. «Не надо было называть в честь старого дурака, – сказала как-то раз мать отцу. – Такое впечатление, что вместе с именем в него переселилась паршивая дедовская натура».
Паршивость натуры заключалась в упорном нежелании безоговорочно подчиняться и терпеть унижения. А унижать мать умела мастерски: и мужа, в том числе в присутствии детей, и самих детей.
Про то, как происходила порка, Костя и сейчас не мог вспоминать без глубокого отвращения. Мать всегда порола сама, как правило – в присутствии другого ребенка и без мужа: тот был слишком чувствителен для таких сцен. Дабы не травмировать нежную душу супруга, мать наказывала детей, когда того не было дома.
Порола непременно по голому заду, заставляя сыновей спускать штаны до колен и ложиться на кровать в ее спальне. Детей она не держала – сами должны лежать смирно и терпеливо выносить боль. Все происходило неторопливо, «с чувством, с толком, с расстановкой». Порке предшествовала предварительная беседа с гаденькими вопросами: «Ты понимаешь, за что тебя будут наказывать?», «Ты согласен, что заслужил наказание?»… Как будто что-то изменится оттого, согласен или нет! Потом ребенок раздевался, ложился, и начиналась неспешная, долгая и достаточно жестокая порка. В определенный момент ребенок не мог терпеть и начинал прыгать на кровати, пытаясь увернуться от ударов ремня. «Вернись на место, – говорила мать: неумолимым, властным и тошнотворно спокойным голосом. – Наказание еще не закончено…»
Как только Костя дорос до того возраста, когда ребенок оказывается способным дать отпор взрослому, а умом начинает понимать, что, в принципе, они не могут ничего ему сделать за отказ принять наказание, он перестал подчиняться приказам снять штаны и лечь на кровать. Произошло это не вдруг, но постепенно дошло до полного неповиновения. Мать перешла к угрозам сдать сына в интернат, потом к крикам, истерикам и наказаниям другого рода, например, запрету идти на прогулку или в любимую секцию. Все было тщетно: ребенок не сдавался. Тогда мать лишила непослушного сына своей любви, стала демонстративно оказывать предпочтение Артуру. Но и этот прием не сработал. Костя заявил, что никогда больше не снимает штаны и не подставит задницу под ремень.
Несмотря на все выходки матери, между братьями складывались крепкие дружеские отношения. Втихаря Костя подбивал Артура на бунт, но тот был, увы, не способен к бунту.
Но однажды и наказания Артура резко прекратились. Косте тогда было лет одиннадцать, Артуру – четырнадцать.
В Москву вернулся Костин дед, Константин Иванович. Вернулся, по его словам, чтобы помереть в родном Подмосковье. Надоели теплые края, потянуло в прохладные.
И вот, случилось так, что Константин Иванович оказался свидетелем сцены порки старшего внука. Точнее, это вышло совсем не случайно. Начав наведываться в дом младшего сына, дед нутром заподозрил неладное. Пристал к Косте с допросом и все выведал. Ничего не сказал невестке – выдержка у деда была железная – а дождался очередной порки и нагрянул, как снег на голову. «Чтоб застукать с поличным», – пояснил он Косте потом.
Разговор между дедом и матерью был жестким: Косте еще никогда не доводилось наблюдать таких сцен. Мать быстро смекнула, что к чему, и попыталась выставить деда из квартиры, пригрозив вызовом милиции.
– Зови, – сказал дед. – Сейчас запротоколируем факт избиения ребенка, и пойдешь ты, голуба моя, «по этапу с конвоем»… Что? Думаешь, не посадят? Посадят, если суд так решит. А законы у нас такие, что суд может решить по-разному. Я же постараюсь через знакомых силовиков, чтоб влепили не «условный».
– Что же… вы… хотите детей матери лишить, сиротами их оставить?! – на истерике выкрикнула мать.
– Не будут они сиротами, – спокойно возразил дед. – У них отец есть, хоть и дурак полный. И дед, и бездетные дядька с теткой. Так что не боись, не пропадут дети. Это вот с тобой как бы не пропали… Кого растишь из них, а? Подмахивальщиков? Ты что, дура, не понимаешь, к чему это может привести? Сначала тебе жопу подставят, а потом – любому, кто захочет. Будут е… ть все подряд: начальник, жена, еще черт знает кто. Они будут его е… ть, а он будет подмахивать. Привычка это называется, при-выч-ка!
– Да вас же в детстве, небось, тоже пороли, – заметила мать. – Вы ж в деревне росли. Почему же вы не стали… подмахивальщиком?
– В четырнадцать лет меня уже никто не порол: война началась, – ответил дед. – И в детстве меня пороли, а не пытались сломать. А ты Артура именно сломать пытаешься… как сломала моего дурака-сына! Ума не приложу, как он стал таким голимым ничтожеством. Моя вина, и покойницы жены тоже. Хватили лиха за годы войны, вот и изнежили детей. Да и женщин таких, как ты, в нашем окружении не было. Никогда не прощу себе, что не разглядел, не распознал тебя сразу! Ты умудрилась меня облапошить, очки мне втереть. Хрупкая, красивенькая, воспитанная девушка. Готовит, дом в идеальном порядке… Ну, я, дурак старый, и успокоился, уехал, оставив сына «в надежных, заботливых руках». А под твоей оболочкой вона что оказалось! Была бы жена жива, может, и увидела бы, а я не увидел…
– Никогда не женись на такой, как твоя мать, – сказал через несколько лет Косте дедушка. – Это – худший вариант из возможных. Нет хуже той женщины, которая стремится вытравить из мужика его сущность, превратить его в раба и ничтожество…
Выволочка деда подействовала: мать больше не заикалась о порках. Ее отношения с Костей не изменились, остались такими же прохладными. А вот с Артуром у матери неожиданно возникла нежная, доверительная близость. Почтительный сын, перестав получать от любимой мамочки тумаки, а ставший взамен этого получать больше ласки, горячо отозвался на это.
Теперь, спустя годы, Костя удивлялся, как мать не пыталась вбить клин в его отношения с братом. Видимо, чувствовала, что это будет явным перегибом и, пытаясь разрушить отношения между любимым и не очень любимым сыном, она рискует потерять обоих. И Кости она побаивалась, не хотела превращать его в своего открытого противника. И потом, это было бы неумно, а мать была женщиной умной и понимала, как хорошо иметь брата, который поможет и поддержит в сложный момент.
Когда Косте было шестнадцать, дед умер: уснул и не проснулся наутро. А через два года утонул отец. Поехал с приятелями на рыбалку, наклюкался до положения риз да и утонул. Приятели были пьяные, пока хватились – ан уже и нет человека.
– Вот вам, пожалуйста, дала свободу, – с горькой иронией сказала после похорон мать.
– А может, дело в том, что ты годами не давала ему выпить лишней рюмки вина, не давала лишний раз встретиться с друзьями? – с сарказмом спросил Костя. – Запретный плод всегда сладок, вот он и ударился в загулы, едва ты устала держать поводок.
– Если бы я не держала поводок, он бы спился раньше, – убежденно сказала мать. – Потому как он был – безвольная, бесхарактерная тряпка!
– А зачем же ты шла за такого, мам? – спросил Костя. – Шла бы за «характерного» и сильного. Ты ж красавицей была, умницей, на престижной работе. Не верю, что выбора не было! Или ты не могла выйти за человека, которым не сможешь помыкать, с которым придется строить отношения на равных? В этом все дело, да?
– Я любила его!
– Не верю! Какая же это любовь, когда хочется, чтобы все было только по-твоему, чтобы тебе безоговорочно подчинялись, жертвовали ради тебя своими желаниями? Я не понимаю такой любви и никогда не пойму. А может, ты садистка, как однажды предположил дед? Признайся, ты получала удовольствие, когда била нас? А когда унижала отца?
Мать зашлась в истерике, от которой не могла отойти очень долго. Костя и Артур крупно поскандалили – самая большая размолвка за все годы.
– Фрейда начитался, везде видишь сексуальный подтекст? – сердито спрашивал Артур. – Или это результат дедовской пропаганды? Почему ты замечаешь в матери только плохое?! Почему помнишь только плохое, а хорошего – ни черта?! Она на нас не работала, да? Не старалась получше накормить, одеть?
– Ну да, старалась, – ответил Костя. – Вот только, если выбор стоял между покупкой новой шубы и тем, чтобы повезти нас в отпуск, выбор почему-то всегда оказывался в пользу шубы.
– Ну и что, черт возьми?! – гневно кричал Артур. – Она не имела права, да? Она была обязана всем жертвовать ради нас? На свои деньги будешь по югам разъезжать, когда заработаешь! И это еще вопрос – заработаешь ли. Ты учиться толком не хочешь, не то что работать. Восемнадцать лет, здоровый лоб, а еще ни копейки своих денег не получил. А мог бы: я ведь давно зарабатываю сам!
Артуру удалось долбануть Костю по больному месту. Он слишком увлекся воспитанием в себе настоящего мужика – спортивные секции, походы с приятелями на дискотеки, где запросто можно было нарваться на местную гопоту. И как-то умудрился забыть, что настоящий мужик не станет проедать деньги людей, которых не сильно уважает.
Костя начал работать. Это, конечно, было хорошо и правильно. Вот только, увлекшись зарабатыванием денег, он пропустил момент, когда в жизни Артура появилась Алина – девушка из богатой семьи «со связями», и когда мать начала обрабатывать Артура на предмет женитьбы на выгодной невесте, с которой его будущее будет надежно устроено.
– Я в мучительных раздумьях, – сказал как-то раз брату Артур. – Не знаю, что делать: жениться или нет?
– Нет, – твердо ответил Костя.
– Почему так сразу?
– А вспомнилась одна мудрая причта. Смысл такой, что, если человек задается вопросом, жениться ему или нет, то значит, жениться не следует. Ибо, кто по-настоящему любит, такими вопросами не задается.
Артур криво усмехнулся и вздохнул:
– Притча эта, может, и содержит в себе вековую мудрость. Но реальная жизнь не укладывается в схемы. И не всегда можно точно понять, любишь человека или нет.
– Ты не уверен, что любишь Алину?
– Да, черт возьми, не уверен! Но и не уверен, что не люблю. А если окажется, что люблю, а я упущу ее?
– Кого именно: Алину или выгодную женитьбу?
– Ты задолбал со своим максимализмом, – рассердился Артур. – Ей-богу, если б я тебя так не любил, я бы уже давно перестал с тобою общаться, хоть ты мне и брат.
– Я тоже тебя очень люблю, – сказал Костя. – А потому послушай моего совета. Погоди с женитьбой, не торопись. Или, если уж так невмоготу жениться, не спеши заделывать детей. Это совет деда, а он, как ты знаешь, был человеком неглупым и настоящим мужиком.
– Настоящим мужиком, – задумчиво повторил Артур. – А что вообще такое этот «настоящий мужик»? Я – не настоящий, а ты – настоящий? Так получается, да?
– Нет, – возразил Костя. – Ты тоже настоящий. Но в тебе есть склонность к зависимости и подчинению. Это как опасная болезнь, о которой нельзя забывать.
Артур возмущенно передернул плечами.
– Почему я непременно должен попасть в зависимость, если женюсь на девушке, семья которой намного богаче моей? Если так рассуждать, то все, кто влюбляется в богатых девушек, должны рвать с ними отношения, не глядя, что это за девушка и как она к тебе относится.
– Артур, я не знаю, как все, – поморщился Костя. – Мы говорим только о тебе. И именно у тебя, а не у кого-то другого, есть склонность к подкаблучничеству. Поэтому я за тебя и тревожусь, поэтому и советую не спешить. Повстречайся с Алиной подольше, поживи без регистраций и, тем более, без детей. Окажется все хорошо – тогда уж и связывайся накрепко.
Артур счел советы брата разумными и обещал им последовать. Но свадьба все-таки состоялась – через три месяца после важного разговора.
– Не осуждай меня, – сказал Артур Косте. – Я не последовал твоему первому совету, но обязательно последую второму.
Через год у Артура и его жены родился ребенок…
Костя как раз окончил колледж (институтский диплом по той же специальности он купил себе позже) и решил не откашивать от армии, воспользовавшись связями родителей невестки.
– Такой же брутальный мудак, как и его покойный дедуля, – сказала мать, узнав о решении Кости. Отговаривать его она не стала.
Из армии Костя вернулся не только с сознанием, что теперь он точно настоящий мужик, а не хлюпик, но и с задумкой, каким бизнесом следует заняться. Однако все пошло не так, как виделось из армейского далека. Сказывалось отсутствие опыта и связей. И проблема была еще в том, что Костя не желал работать «на дядю», а исключительно на себя.
– Скажи, ради всего святого, на кой тебе это все? – спросила однажды мать. Костя по-прежнему жил с ней вместе. Однокомнатную квартиру в Подмосковье, доставшуюся ему по завещанию деда, он сдавал внаем, деля деньги с матерью. – Ты положительно без царя в голове, положительно! Ведь есть же возможность пристроиться: Артур попросит тестя. Другие, нормальные люди были бы счастливы от такой перспективы!
– Не хочу набирать долгов: отдача замучает, – кратко ответил Костя.
– Брутальный мудак, что тут еще скажешь! – повторила мать свою любимую фразу.
Вскоре дела наладились и пошли в гору. Денег заметно прибавилось, но жить спокойнее не стало: ведь свой бизнес требует неусыпного контроля и суеты, что, как известно, сказывается на физической форме и здоровье не в лучшую сторону. Да и пожить хотелось на широкую ногу, и в ресторанах гульнуть, и в Европу туда-сюда скататься. Как же без этого? На то и деньги, чтобы получать впечатления и ни в чем не отказывать себе. И Костя ведь ничего в жизни не видел до этого времени…
Любовь? Первая из них случилась рано, как бывает у многих, и закончилась разочарованием. Потом был армейский роман с замужней скучающей дамой, на которой было невозможно жениться.
Большая любовь пришла, когда Косте исполнилось двадцать пять. До этого, после возвращения из армии, он как-то ни в кого не влюблялся. Не встречалось женщины, которая бы заставила увлечься и потерять голову. Да и не искал Костя любви: ему не любви хотелось, а денег, ощущения своей состоятельности. И даже мимолетных романов было очень мало. На них требовалось время, а время – это, как известно, деньги. В тот период у Кости были лишь кратковременные связи с женщинами, которые хотели заняться с ним сексом и сами проявляли инициативу. И это были такие отношения, когда людей интересует преимущественно постель.
Большая любовь закрутилась на работе, как нередко случается у деловых и излишне занятых людей. В один прекрасный день устраиваться в Костину фирму явилось очаровательное создание с миниатюрной фигуркой и красивыми, широко распахнутыми глазками.
Ее звали Катя, и она только что окончила институт: не в Москве, а в областном центре недалеко от Москвы. Но там Кате не хотелось начинать карьеру, и, проев плешь родителям, она вытребовала согласие отпустить ее «на завоевание Москвы». На работу она устроилась быстро. И так же быстро уволилась: начальница оказалась стервой. Протрудившись два месяца под началом злобной стареющей фурии, Катя зареклась работать в организациях, где начальственные места занимает бабье, и это же завистливое бабье составляет большинство коллектива.
Все это Катя выложила Косте на собеседовании – она была непосредственна и болтлива. Но Костя симпатизировал как раз таким женщинам. Катю приняли на работу. Вопреки опасениям Кости, взявшего Катю, если уж говорить честно, исключительно из желания поддержать беззащитную девочку, она оказалась неглупой и расторопной. Приятный сюрприз. Но деловые качества новой сотрудницы вскоре стали не важны: между Костей и Катей завязался роман.
Была ли Катя неискренней? Нет, Костя бы это почувствовал. Катя была очарована им с первых минут знакомства и пылко влюбилась. Она вообще была влюбчивой натурой, и к двадцати двум годам успела пережить несколько бурных романов, на что Косте было совершенно плевать. Он скорей бы насторожился, узнав, что Катя «терпеливо ждала своего принца и вот, наконец, дождалась». Костя не доверял девушкам, терпеливо ждущим своего принца, и не нуждался в подарках в виде нетронутой девственности или нерастраченных чувств. Подарок, как известно, требует ответного подарка, а Костя хотел дарить «просто», а не по обязанности. Он вообще предпочитает давать в долг, а не одолжаться, и не любил быть за что-то обязанным.
И он всегда мечтал встретить женщину, которой будет нужна его поддержка и трепетная забота, а Катя оказалась такой. Взамен «цветок» щедро радовал глаз и дарил садовнику свой аромат.
Через какое-то время Катя переехала к Косте – он купил квартиру в хорошем районе Москвы, и они зажили так называемым гражданским браком. Катя не давила на Костю с женитьбой, за что он был глубоко ей признателен. Но, конечно, о женитьбе на ней он подумывал.
И вдруг Катя совершила поступок, подорвавший к ней доверие Кости и пробивший в их отношениях чудовищную брешь.
Однажды она сказала, что ее бабушка тяжело заболела, и ей нужно поехать домой, в провинцию, хотя бы на пару недель. От Костиной помощи Катя отказалась, сказав, что тут требуются не деньги, а другое.
Неделю спустя «доброжелатели» доложили Косте, что встретили его подружку в аэропорту: она садилась в самолет, следующий в Лондон. Мир иной раз становится тесен, и случается это в самый неподходящий момент.
– Ты сам знаешь, как мне хотелось побывать в Англии, – дрожащим, растерянным голоском оправдывалась Катя. – А ты все не мог и не мог собраться, чтобы поехать туда. И… не обижайся, пожалуйста, но мне хотелось поехать туда не с тобой, а с Лариской! Вернее, это она нашла горящий тур и предложила составить ей компанию. Ей ведь больше не с кем было лететь туда, все остальные наши подружки – безденежные. Поэтому я не могла, ну просто никак не могла отказаться!
– Почему же ты не сказала мне сразу, что хочешь поехать в Лондон с подругой? – мрачно спросил Костя. – Зачем было врать, выдумывать болезнь бабушки?
– Я боялась, что ты обидишься или рассердишься! Нет, правда, я только поэтому не сказала, только поэтому!
– Но ты хоть понимаешь, что произошло? Ты спокойно собрала в моем присутствии чемодан, чмокнула меня на прощание и, отказавшись, чтобы я тебя провожал, поехала… только не на вокзал, а в аэропорт. Ты понимаешь вообще, что произошло, Кать?!
– Но ведь ничего ужасного не случилось! – настаивала она.
– Ты меня обманула, – сухо проговорил Костя. – Да еще и разыграла передо мною спектакль, сделала из меня дурака.
– Никакого дурака я из тебя не делала! – горячо возразила Катя. – И ты ведь говорил, что брак – это не клетка и что ты ненавидишь любую тиранию. А сейчас ты сам ведешь себя, как домашний тиран!
Нет, Катя не понимала. Ей казалось, что она совершила всего лишь невинный обман. А для Кости было настоящей трагедией утратить доверие к женщине, на которой он собирался жениться.
Незадолго до описываемых событий Катя попросила Костю отправить ее на усиленные курсы английского. Подтянув язык, она стала просиживать много времени в инете, на англоязычных форумах. И теперь Косте пришла счастливая мысль проверить, что это за форумы. Он залез в Катин компьютер и испытал очередной шок, обнаружив, что это – форумы знакомств.
Переписка с одним из «женихов» была собрана в отдельную папочку. Мужику-англичанину было сорок два года. Из его рассказов следовало, что он разведен, имеет небольшой бизнес и находится в поиске невесты. Первая жена англичанина излишне прониклась идеями феминизма, что и привело к распаду семьи.
Ага, все понятно! Мужик не владел русским языком и не мог почитать в русскоязычном инете статьи о разновидностях феминизма. А то ему, может быть, закралась бы в голову мысль, что феминная российская Кэтти – тоже феминистка, только совершенно другого разряда, нежели бывшая жена. Ибо, помимо классического и воинствующего феминизма, существует еще «феминизм по-русски», когда женщина хочет моря прав, не неся при этом никаких обязанностей. Но простодушный британец, конечно, не подозревал о таких нюансах.
