Текст книги "Дружина сестрицы Алёнушки (СИ)"

Автор книги: Ольга Кузьмина

Соавторы: Александр Быков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Темнота и ощущение потерянности. Алена совершенно не чувствовала своего тела, и не могла понять, сколько уже прошло времени. Минута? Час? Год? Ее охватил ужас при мысли о том, что Кощей ее просто убил, что теперь от нее осталась только душа, замурованная в чем-то непонятно-холодном. Алена попыталась рассуждать без паники.

«Если он захватил меня, то ему это зачем-то надо. Значит, Кощей скоро появится и скажет, чего он хочет. О господи, уж лучше бы сознание не возвращалось! Пусть хоть что-нибудь произойдет, я так больше не могу!..»

Но ожидание все не кончалось. Мысли бегали по кругу. Волнами накатывала то паника, то надежда на чудо, то беспросветное отчаяние. Алена забылась в каком-то полуобморочном сне и вдруг проснулась от чуть слышного шороха.

«Вода капает... Значит, я что-то слышу! Знать бы, где я?»

Алена стала всматриваться изо всех сил, но тщетно. Ее окружала непроглядная тьма.

«А может, кого-нибудь мысленно позвать? Ведь у Бабы Яги есть волшебное блюдечко, у Морского вода как зеркало, у Лебеди – озерце. Да и Горыныч мне говорил, что у него каждая чешуйка, как бабкино блюдечко. Неужели никто не заметил, что я исчезла? Неужели они сейчас не ищут меня?.. А если ищут, то должны бы в зеркальца свои волшебные посмотреть».

И она стала мысленно обращаться ко всем, кого знает, с призывом о помощи. Сначала ко всем вместе. Потом по отдельности. К Яге, к Горынычу, к Лебеди, к Морскому Царю. Раз за разом она звала, окликала, кричала, но не могла докричаться.

От полного отчаянья Алена решилась обратиться к Кощею. Она долго вспоминала его лицо, недобрый взгляд, потом постаралась мысленно позвать, дотянутся. И, наконец, получила какой-то слабый отклик. Не слова, но ощущение удивления и обеспокоенности.

«Кощей! Что тебе от меня надо? Ответь!!!» – обратилась к нему Алена с удвоенной силой. И услышала чуть слышный ответ:

«Проклятье! Экран все-таки немного пропускает...»

«Чего ты хочешь от меня?!»

«Чтобы ты заткнулась!»

И связь оборвалась.

«Не может так быть, чтобы он ничего не хотел от меня! – решила Алена. – Раз он так испугался, когда я до него докричалась, значит я могу докричаться и до других. Значит, даже если я не услышу ответной мысли, есть шанс, что мою просьбу о помощи услышат».

И Алена снова принялась обращаться к Горынычу, Бабе Яге, богатырям и всем другим, кого только могла вспомнить.

Она давно потеряла счет времени, потеряла надежду достучаться до кого-нибудь, но вдруг услышала звук. Это были методичные удары чем-то твердым по твердому. Отдаленный лязг и звуки ударов постепенно набирали силу. Потом стук стал сильнее, еще сильнее, и откуда-то появился вдруг бледный свет. Раздался грохот обвалившихся камней, и свет залил глаза мягкой белой пеленой. Звуки не прекращались.

«Кто это, и чего они хотят? – с беспокойством подумала Алена. – Мне, конечно, любая перемена сейчас к лучшему, но...» – и она снова начала мысленно призывать на помощь сначала Змея Горыныча, потом Бабу Ягу, Лебедь, потом снова Змея. Звала упорно и долго, прислушиваясь порой к громким, все приближавшимся к ней звукам и приглядываясь к смутным теням, мелькающим в разлитом вокруг нее тусклом облаке света.

«Ты где?» – вопрос возник у нее в голове. Обеспокоенный, неожиданно громкий и грозный. Это был Горыныч, Алена его сразу узнала.

«Не знаю. Помню только, что меня заколдовал Кощей, а теперь я в темноте, и не могу пошевелиться. Только думать могу, смотреть и слышать».

«Ну и что ты слышишь?»

«Кто-то подбирается ко мне. Звуки, словно железом по камню. Недавно появился слабый свет. В нем мелькают какие-то тени».

«Стоп! Я, кажется, засек, откуда ты. Держись! Я сейчас буду».

Алена сама не зная почему, обрадовалась, что освобождать ее прилетит именно Змей. И тут она услышала до боли знакомые голоса совсем рядом.

– Ну все. Хватит кайлом махать. Дальше уже пустота. Подтолкни-ка меня, Илюша, – огромная тень закрыла почти весь видимый свет. – Вот так, – свет снова появился, только теперь его кто-то словно загораживал. – Теперь ты лезь.

Послышалось кряхтение. Темнота стала почти полной. Какой-то шорох, вздохи.

– Ведь говорил я тебе, Добрыня, надо было сделать дыру больше.

– Да нет, все в порядке. Это пояс у тебя зацепился...

Сердце Алены учащенно забилось.

«Нашли. Спасли... Господи, как хорошо-то! А я на них и не надеялась. Выходит, я в какой-то пещере была завалена, а они меня откопали?»

– А все лень твоя проклятая. Не пролезаю я... – прошипел Илья Муромец.

– Тихо-тихо. Только не дергайся, а то, с твоей силушкой, сейчас на нас еще все камни обвалишь.

– Руку давай... Тяни.

Треск рвущейся ткани. Звук осыпающихся камешков и облегченный богатырский вздох.

– Ну и где она? – нервно спросил Илья. – Не дай бог, этот гад соврал. Я ж его тогда...

– Подожди. Дай глазам к темноте привыкнуть, – перебил Добрыня. – Может это только начало? Может отсюда еще какой ход есть? – раздались его шаги по каменному полу.

«Я здесь, Добрыня! Миленький!!! Здесь я!!!» – мысленно закричала Алена.

– О! А это еще что такое?

Шорох срываемой ткани, и Алене в глаза ударил яркий, слепящий свет. Впрочем, глаза скоро привыкли. Свет был не такой уж слепящий. Он сочился из дыры в каменном завале, которым был закрыт выход из пещеры. Алена увидела застывших от удивления богатырей. Добрыня держал в руках плотную черную ткань. Кажется, именно ей было накрыто лицо Алены. Точнее не лицо, а...

Рука Добрыни, потянувшаяся к ней, наткнулась на непреодолимую прозрачную преграду. Он провел рукой вверх, вниз, в стороны. Нервно дернул усом. С растерянностью и жалостью виновато посмотрел на Алену.

– Он ее что же, в ледяной глыбе заморозил?

– Выходит, – Илья тяжело вздохнул.

– Так ведь договор был...

– А что договор? Кощею же плевать на все договоры! – Илья, кажется, готов был заплакать.

– Бедняжка, даже не шевельнется. Только смотрит перед собой, как живая... Может она и вправду живая? Только замороженная? Ведь Кощей обещал, что вернет ее нам живой и здоровой! – Добрыня обошел вмороженную в ледяную глыбу Алену по кругу.

– И правда, не мог же Кощей так нагло нас обмануть... Ну, а если он с ней что сделал, так я его...

– Да жива она. Жива, – произнесла просунувшаяся в дыру драконья голова на длинной чешуйчатой шее.

– Горыныч?! – обрадовался Илья. – А ты здесь откуда?

– Да вот – она позвала, – голова кивнула на замурованную Алену.

– Это как это... Позвала? – опешил Добрыня.

– Обыкновенно. Мысленно, – голова Горыныча уползла вон из пещеры и снаружи раздался его командирский голос. – А ну-ка отойдите от завала. Я его щас мигом разнесу.

– Ты только поаккуратней там. А то, как бы не повредить ей чего, – с сомнением в голосе посоветовал Илья.

– Само собой. Вы сами-то к противоположной стенке отойдите.

Богатыри, подойдя к Алене, закрыли ее собой.

«Ну как, Алена? Отошли они от камней?»

«Да».

«Вот и прекрасненько, не будь я Горыныч, если сейчас же все не улажу».

Сокрушительный удар заставил содрогнуться всю гору. На месте завала взвилась туча пыли. Куда-то вниз покатился шум камнепада. Когда пыль рассеялась, Горыныч, гордо улыбаясь, стоял на очищенной от камней площадке у выхода из пещеры.

– Ну что? Помочь вам на солнышко Алену вытащить, или сами справитесь?

– Да уж сами, – чуть не хором ответили богатыри и, перевернув стоячую льдину в горизонтальное положение, подхватили ее и понесли наружу.

Увидев, как стремительно приближается к ее лицу каменный пол, Алена мысленно взвизгнула, и Горыныч тут же передал богатырям.

– Поаккуратнее. Девица волнуется. Ведь лед штука хрупкая, а она, пока заморожена, сама состоит из такого же льда. Разобьете, так обратно не склеите.

– Да ты не волнуйся, Аленушка. Мы же нежно, как пушиночку, – улыбнулся ей Добрыня.

Богатыри перенесли глыбу и поставили ее на площадке, обратя Алену лицом к расстилающейся у подножья гор долине.

– Ну вот, – Илья Муромец упер руки в боки. – А то в пещере она бы вовек не оттаяла. Там же холод такой, что просто мурашки по коже. А на солнышке за пару дней весь лед сойдет.

И правда, Алена увидела, что у нее из-под ног уже побежала тонкая струйка воды: ледяная глыба, соприкоснувшись с нагретым за день камнем площадки начала таять. И тут до Алены дошел весь смысл сказанного.

«Как два дня?! – завизжала она мысленно. – Мало мне, что я неизвестно сколько торчала в этой пещере, так еще и два дня теперь на солнце оттаивать?!»

Змей пожал крылами и передал богатырям:

– Не желает Алена ждать два дня. Кстати, как давно ее похитил Кощей?

– Да неделю назад. Прямо с Алешиной свадьбы, – ответил Добрыня.

«Неделю? – ужаснулась Алена. – Я что же, целую неделю уже в этой пещере торчала?!»

– Давайте, что ли костерок разведем, – предложил Илья. – Глядишь, и Алена быстрее оттает. Можно еще добыть какой-нито инструмент. Если сверху толстые куски льда зубилом убрать...

Представив, как ее отковыривают зубилом, Алена пришла в ужас, и немедленно начала протестовать.

– Ну что же, – вздохнул Горыныч. – Могу, конечно, и я огоньком дыхнуть. Лед-то он точно растопит... Только вы отойдите, на всякий случай в сторонку, – и Змей, отступив на пару шагов вниз по склону, стал играть огнем у себя меж зубов, мысленно так и эдак прикидывая, куда и с какого расстояния ему для начала дыхнуть. Алена онемела от ужаса.

– Стоять! Не сметь! – раздался вдруг с неба визг, и что-то пронеслось у них над головами. – Вы чего это удумали?.. – постепенно замедляя скорость, ступа с Бабой Ягой спикировала на каменную площадку перед пещерой. – Тоже мне, специалисты по разморозке! Да после ваших стараний ее придется от ожогов месяц лечить, умники.

Яга выбралась из ступы. На этот раз она была в образе сутулой морщинистой старухи, ковыляющей на костяной ноге. Если добавить растрепанный вид и неслабых размеров метлу, на которую Яга опиралась, то вид у нее был просто страшенный. Алена даже внутренне содрогнулась в первый момент, но потом поймала глубокий, все понимающий взгляд Бабушки, и успокоилась.

«Теперь-то меня точно спасут».

– Эхе-хе... – прокряхтела Яга, обойдя льдину кругом. – Эк он тебя, милая. Видать сильно зол был... Это хорошо, ребятушки, хорошо, что вы без меня ее размораживать не стали. А вот ежели мне попробовать...

– Аленушка! Наконец-то ты нашлась, солнышко! – раздалось у девушки в голове, и она увидела стремительно приближающуюся белую птицу.

– О! Лебедь, золотце. Как ты вовремя, – заулыбалась Яга. – Подь сюды! Посмотри-ка на просвет.

Подлетевшая Лебедь, превратившись из птицы в красну девицу, немедленно подошла к льдине и стала внимательно всматриваться.

– Типичный спектр, – пожала она плечами через минуту. – Только лед из морской воды, вот зеленью и отдает.

– Типичный?! – возмущенно всплеснула руками Яга. – Да кто тебя колдовству-то учил? Солнце на закат клонится, Венера в упадке, луна растет. Морская вода должна быть с синевой при таком положении.

– Да что же это?.. – опешила Лебедь. – Выходит, Кощей заклял этот лед специально?

– Само собой, – кивнула Бабушка.

– Зачем это он его заклял? – поинтересовался Добрыня.

– Знамо дело, зачем, – сощурилась Яга. – Кабы начали вы этот лед огнем отмораживать, али железом каким отколачивать, так бы он и треснул на меленькие осколочки. Аленушку свою по кусочкам бы потом собирали.

– Да уж, – покачала головой Лебедь. – Лучше всего будет, если сам Кощей ее разморозит. Только он может сделать это абсолютно безопасно для Алены.

– Так он выходит, обманул меня, ирод! – взревел Илья. – Обещал Алену живой, невредимой вернуть, а сам...

– Как сказать, Илюшенька, – покачала головой Баба-Яга. – Сейчас-то Аленушка жива и невредима. Так что букву договора Кащей не нарушил. Как и вы с его мечом, кстати сказать.

– Ну а коли я на нее дыхну, так может ничего и не треснет? – вмешался Горыныч. – Ведь тут главное, одновременно со всех сторон нагреть, правильно я понимаю?

– Главное нагревать постепенно, – покачала головой Лебедь. – А твой жар резкий. От него железо в миг плавится, а лед так и вовсе вскипит.

«Что же мне, так и торчать в ледышке все время?! Сделайте хоть что-нибудь! Сил уже моих нет!» – мысленно взвыла Алена.

– И то верно, – закивала Яга. – Нешто мы теперь втроем не управимся? Давай-ка, Змей, дуй огнем на во-он те камешки. А ты, Лебедь, жар подводи равномерно, со всех сторон, да смотри, когда спектр на красный сменится. А я тут малость пошепчу, чтобы Аленушке изнутри начать оттаивать. Тогда, даже если во льду будет трещинка, ничего уже с Аленой не сделается, – и Бабушка пошла, прихрамывая, вокруг льдины, загибая пальцы и шепча какие-то слова.

Алена почувствовала вдруг, как болит шея, спина, как колет острыми иглами ноги и руки, словно она их отлежала. Учащенно забилось сердце. Из глаз потекли слезы. Алена захотела вздохнуть и почувствовала, что задыхается. Ведь вокруг был сплошной лед.

– Ох ты, пропасть, совсем забыла! – замахала руками Баба-Яга. – Камень бел-горюч, доставай ключи... Чебулынь трава разрывай замки... Гамаюн, птица вещая... Раз, два, три, дорожка алая. Ветер веет, по ветру пух...

Алену словно ожег изнутри какой-то огонь. Стало страшно и горячо, она даже забыла о том, что хотела дышать. И вдруг, словно что-то лопнуло, и ей удалось выхватить немного воздуха. Откуда – она и сама не поняла.

«Господи! Неужели я еще жива?»

Стало на удивление легко. Она огляделась: Горыныч все так же дышал огнем на покрасневший уже и оплавившийся местами камень, Лебедь делала пассы руками, а Яга ходила вокруг, бросая на лед маленькие щепотки сухой травы. Алене было тепло и мокро. От ее губ наружу вела небольшая, но с каждым вздохом все более расширяющаяся проталина, через которую девушка и дышала. Через каких-то пять минут подтаявший лед треснул и начал осыпаться на землю. Еще через пять минут Алена полностью освободилась, и ее, мокрую и дрожащую от налетевшего закатного ветерка, укутали в богатырский плащ и усадили у костра.

– А что это за слова ты бормотала, Бабушка, когда ходила вокруг меня? – поинтересовалась Алена.

– Да так, ерунду всякую. Мало ли что взбредет дурной бабке в голову. Суть не в словах. Слова могут быть любые. Суть в том, что ты чувствуешь и что ты делаешь. Я в тебя внутренний жар вдохнула, чтобы ты и изнутри отмерзать начала. А Лебедь с Горынычем со всех сторон равномерно твои ледяные ковы грели. Эх, кабы всегда так, всем миром, – вздохнула Яга.

Ее прервал топот копыт. Через секунду на площадку откуда-то взлетел на взмыленном коне Алеша Попович, в доспехе, с булавой в руках. Вздыбив коня, воинственно огляделся. Увидев греющуюся у костра компанию, опустил булаву. Еще раз, с надеждой оглядел окрестности, разочаровано вздохнул и спрыгнул с коня.

– Вот я так и думал! Не успел человек жениться, а его уж и в поход позвать забыли.

Он с укоризной посмотрел на супругу.

– Я понимаю, эти обалдуи, но ты-то как могла? Ни слова не сказав, в небо фьюить!.. Отбили уже Аленушку у Кощея, да? Без меня... – в его голосе клокотала нескрываемая обида. – Ну как ты, жива-здорова? – присел он возле Алены.

– Да не расстраивайся ты так, Алеша, – она потрепала его по плечу. – Никто меня не отбивал. Просто нашли меня Илья с Добрыней, а тут и Горыныч подоспел, и Яга, и Лебедь твоя... Расскажите лучше, что за договор у вас с Кощеем? Ведь он не просто так показал вам, где меня спрятал?

– Не просто так, – вздохнул Илья и потупился.

– Давай уж, рассказывай. Чего теперь-то, – подбодрил его Добрыня.

– Ну, мы, как тебя, Аленушка, хватились, после свадьбы-то, так подумали, что мол, чем-нито обидели тебя и это... Ну искали на заставе, в поле, в Киеве. Даже лесовичка твоего знакомого поймали, Бубу. Спрашивали его и так и эдак...

– Да что ж вы его все время мучаете?! – возмущенно взвилась Алена.

– Да мы попугали только, – улыбнулся Илья. – Ну, поняли, что не знает он ничего, да и отпустили... Потом посовещались немного, и решили, что все же Кощей в пропаже твоей виноват. Совсем уж собрались ехать к нему, на третий день после свадьбы. А он сам тут как тут. Говорит, отдам вам Алену, целую и невредимую, коли добудете мне кое-что…

– И что же вы ему добыли? – спросила Алена. Внутри у нее все похолодело от страшных предчувствий..

– Меч-кладенец, – ответил Илья и снова опустил глаза вниз.

– Кладенец же сломан? Царь Морской снял с него половинку кольца, а сам меч ты отдал обратно Кощею.

– У Святогора вторая половинка... была, – выдавил из себя Илья.

– Что значит была? Ты что, отнял ее у Святогора, или... украл?

Змей Горыныч как-то странно посмотрел на Илью.

– Так ты у Святогора был?

– Угу, – скривился Добрыня. – Не сказавшись мне, уехал, между прочим. Мы же вместе с ним, да с Алешей до того всю ночь измысливали, как добыть у Святогора этот самый меч-кладенец. Силой ли, хитростью. В игру ли какую выиграть, или обманом отъять.

– Да не хорошо это все как-то, – поморщился Илья. – Я не первый год Святогора знаю. Он ведь, как и мы богатырь.

– Только сильнее тебя, дурака, в сотню раз, – поправил его Добрыня.

– Вот я и поехал к нему. Так и так, говорю, Святогорушка. Я приехал к тебе по честному. По такой вот и эдакой причине. Нужен мне твой меч-кладенец. Хочешь, за так мне его отдай. Хочешь, службу мне дай, любую, а хочешь, вставай и бейся со мной до смерти, но только без этого меча я от тебя не уйду.

– Ну и что? – мурашки побежали у Алены по спине, как только она представила, что Илья бьется с огромным, как гора и стократ сильным богатырем, у которого в руках меч-кладенец.

– Ничего, – пожал плечами Илья. – Целый день думал Святогор-богатырь. А потом взял, да и отдал мне меч... А?! Какой человек! А ты, Добрыня, еще хитростями всякими хотел его... Э-эх... – Илья махнул на Добрыню рукой, как на человека совершенно потерянного. – Ну а потом поехали мы с Добрыней в царство Кощеево. Отдал я Бессмертному меч, а он указал нам пещеру, где спрятал тебя, Аленушка.

Глава 18

– Ну, вот и ладненько, – радостно потерла руки Яга. – Все хорошо, что хорошо кончается. Был у Кощея меч, у него он и остался. Поженили Алешеньку, освободили Аленушку, и то хорошо...

– Нет, ты постой, Яга, – прервал ее Алеша. – Нам Кощей, можно сказать, плюнул в душеньку. Колдовством своим чуть не убил Аленушку.

– Раз мы все тут собрались, люди добрые, – поддержал его Добрыня. – То решим, давайте, как с Кощеем справиться.

– Святогор не нападал на землю Русскую, – продолжил Алеша. – Он хоть силушки великой, а с понятием. А Кощей-то кладенцом бед наделает. Все мы знаем его натуру подлую.

Баба Яга с тревогой поглядела на воинственные лица богатырей и на недобро ухмыляющегося Горыныча.

– Нечего махать мечами бес толку. Тоже мне, дружина сестрицы Аленушки! Кощея с мечом-кладенцом вам все равно не одолеть. Да и без кладенца вам с ним не сладить. Чего даром горшки бить?

– Ну а коли он на Русь пойдет, Бабушка? – не унимался Илья Муромец.

– А на то вы есть застава богатырская, – язвительно ответила она. – Как пойдет на Русь, так вы его и встретите. А коварно нападать, да пакостить – то не ваше дело, а Кощеево.

– Это верно, – погладил бороду Илья. – Дело богатырское – в бой открытый идти против ворогов. Мы, конечно, Кощея опасаемся, и ему мы попомним Аленушку, но сейчас нам с ним сражаться нету повода.

– К тому же, мне лично идея напасть на Бессмертного не нравится, – вставила свое веское слово Лебедь, выразительно посмотрев при этом на Алешу. – Дядя мой, конечно, личность вредная. Ну так это суть его природная. Если мы зимою простужаемся, разве мы на зиму обижаемся? Из-за нас Кощей лишился меча, так от нас же он его истребовал. Проявил при том коварство подлое, но не дали мы пропасть Аленушке, – и Лебедь решительно провела по воздуху рукой, словно подводя черту под всем вышесказанным. – Так что я согласная с Бабушкой. Нынче нам делить с Кощеем нечего.

Добрыня Никитич хотел было что-то сказать в пику Лебеди, но, глянув на Алешу, только махнул рукой.

– Так что, войны не будет?! – уточнил Змей, оглядев собравшихся. – Выходит, я зря сюда летел?

– Зря летел?! – вскипела Алена. – Ах ты змея подколодная! Ах ты гад ползучий! Я-то думала... – Алена аж задохнулась от обиды.

Баба Яга вдруг куда-то заторопилась. Запрыгнув в ступу, оттолкнулась метлой от земли и немедля взмыла в воздух. Лебедь, схватив Алешу чуть не за шиворот, потащила к пещере. Илья с Добрыней опасливо начали подходить с боков к Алене, но она ничего не замечала.

– Я-то думала, ты меня спасать прилетел! А тебе только повод был нужен, чтобы с Кощеем подраться?!

Могучий хвост Горыныча начал нервно дергаться и биться о камни, раздробляя их в пыль, а меж оскаленных зубов вспыхнул и заиграл жаркий драконий огонь.

– Да чтоб я еще раз!.. – он раздраженно плюнул и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух, а через минуту скрылся из виду за горным кряжем.

Тут же откуда-то из поднебесья на площадку приземлилась ступа с Бабой Ягой.

– Ты что, девка, совсем с ума спятила? – Бабушка погрозила Алене пальцем. – Что удумала – ругаться с Горынычем! Как дыхнул бы на тебя он колдовским огнем, стало бы с тобою, как с тем камешком, – и Яга пальцем указала на красный, дымящийся камень.

– Да уж, – подхватила Лебедь. – Зря ты на Змея накинулась. Коль Кощей бы с нами заратился, Змей бы стал хорошим союзником. Ох, не любит он моего дядечку... Да ладно. Чего уж теперь. Хорошо хоть сама жива осталась. Ну что? Домой что ли поехали?

На заставу они приехали к вечеру и отметили освобождение Алены небольшим пиром. Баба Яга от приглашения отказалась, сославшись на дела. Впрочем, богатыри не очень-то и настаивали. Они все еще побаивались старуху, да к тому же Добрыне не хотелось показывать Яге скатерть-самобранку, с помощью которой они собирались устраивать пир.

Поутру Лебедь обратилась к Алене за помощью. Они с Алешей уже неделю собирались переехать в новое крыло терема, но царящий в вещах богатырей беспорядок все не давал осуществить эту благую затею до конца. Посовещавшись, Лебедь и Алена приступили к генеральной уборке богатырских хором. Из дальних углов выметалась паутина и пыль, выгребались ржавые доспехи, сломанные скамейки, битая посуда... Под чутким женским руководством богатыри перетаскивали лавки и кровати, сундуки и столы, освобождали от многолетних наслоений мусора укромные углы и чуланы. Когда в одном из углов была разобрана груда звериных шкур, под ней, наконец, обнаружился давно потерянный сундук с вещами Алеши Поповича, ради которого, собственно, и затевалась уборка.

– Ага! Вот он, голубчик! – Алеша радостно потер руки и, взявшись за удобные литые ручки, напряг спину, пытаясь приподнять сундук. – Что такое? Гвоздями его, что ли к полу прибили? – он снова напрягся, так, что аж покраснел от натуги. Жалобно заскрипели доски пола у него под ногами. Но сундук стоял, не шелохнувшись.

– Ну-ка, Алешенька, отойди, – Добрыня Никитич отодвинул в сторону готового провалиться под землю от стыда Алешу, и сам взялся за ручки сундука. Дернул его так и эдак. Попробовал раскачать, столкнуть с места. Безрезультатно

– Золотой казной он, что ли наполнен? Али чем к полу приклеен? Чую, как досочки половые трещат, а сундук все не сворохнется... Илюша! Где ты там? Подь сюда, нужна твоя силушка!

В дверях появился Илья с лопатой в руке.

– Спасибо, конечно Царю Морскому, что он вернул наш дом в первозданное состояние. Только он промахнулся маленечко, – проворчал Илья Муромец. – Конюшню я за три дня до сражения дочиста от навоза очистил. А Морской, видать, когда назад время поворачивал, сгоряча те три дня захватил. Вот и выходит, что я дважды ту же конюшню, от того же навоза очищаю. И нет бы вам с Алешей за это дело грязное взяться! Сундуки да лавки двигать оно конечно, попроще выйдет... Чего у вас тут не ладится?

– Да вот, никак сундук не поднимем, – пожал плечами Добрыня. – Давай вдвоем, что ли?

– Всему-то вас, молодежь, учить надобно, – буркнул Илья. – Ну, отойди. Я сейчас его быстренько, – взявшись за ручки дернул один раз, другой.

– Говорю я, вдвоем давай попробуем, – подступил Добрыня.

– На конюшне вон вдвоем попробуйте, слабаки, – отмахнулся Илья.

Он поплевал себе на руки, взялся за ручки сундука покрепче и, издав богатырское «Эх!» – резко рванул сундук вверх. Раздался лязг, треск, и сундук победно взмыл над головой гордо рыкнувшего Ильи. Точнее, не весь сундук. Дно, с наваленными на него вещами, так и осталось лежать на полу. А ноги самого Ильи, пробив треснувшую в двух местах половую доску, ушли вниз, до земли.

– Чего это у вас сундуки такие хлипкие? И пол, вон, весь прогнил. Ступить невозможно... – Илья аккуратненько поставил верх сундука в сторонку, вынул ноги из проломанных в полу дыр и изрек растерянно: – Вот... Ну. Пойду-ка я... На конюшне доделаю, – взяв лопату, он скрылся за дверью.

Все остальные еще некоторое время удрученно глядели на рассыпанную рухлядь. Потом Алеша стал одну за другой собирать валяющиеся вещи: меха, одежу, доспехи, несколько серебряных кубков… В конце концов на донышке осталась лежать небольшая дорожная сумочка, какие носят обычно путники через плечо. Сумочку эту Алеша своей не признал. И сдвинуть с места не смог. Ни Алена, ни Лебедь тоже не могли сказать ничего определенного про сумочку, а Добрыня мычал что-то невнятное, морща лоб и пытаясь вспомнить. Снова позвали Илью.

– Ну что там еще у вас приключилось? Опять вам сундук, что ли сломать надобно? – проворчал он, но, разглядев сумочку, радостно всплеснул руками. – О! Нашлась пропажа! Это ж сумочка Микулы Селяниновича! Он еще жаловался как-то недавно, что сперли ее! Ведь так, Добрынюшка?

– Угу, – кивнул Добрыня Никитич. – Я вот все вспомнить не могу никак, какого рожна Микула сюда ее положил? Уж не в тот ли день это было, когда мы с ним на спор перепить друг друга пытались? Кроме него никто, пожалуй, сумочку эту и не поднимет.

– Ну вот, – расстроился Алеша Попович. – А я хотел сундук свой починить.

– Ничего. Новое дно сундуку приделаешь, прочнее прежнего, – похлопал его по плечу Добрыня. – А тут лучше ничего не трогать, пока снова не заглянет к нам в гости Микулушка. Главное – не забыть, напомнить ему про сумочку.

– Уж мы напомним, – не сговариваясь, хором сказали Алена и Лебедь.

Обедать сели, только закончив уборку и перетащив вещи Алеши в новую пристройку. Обед был торжественный, почти что праздничный. Богатыри как-то заговорщически меж собой переглядывались, и Алена тут же вспомнила свой первый обед в этом доме. Под ложечкой заныло от нехорошего предчувствия. И правда, как только трапеза закончилась, из-за стола встал Добрыня Никитич и, отвесив поклон Алене, обратился к ней:

– Ты ответь нам, милая Аленушка, ты развей сомненья наши тяжкие. Много дней назад вопрос мы тебе задали, да ответа так и не получено. Кто из нас тебе больше по сердцу? Ты ответь, не томи сердце жаркое, – Добрыня смотрел на нее самым, что ни есть влюбленным взглядом, и во взгляде этом была мольба.

«Да за что же мне такое наказание? – в смятении подумала Алена. – Что горше – себя обидеть, или Добрыню?»

Она поднялась из-за стола, отвесила Добрыне ответный поклон.

– Ты прости меня, что сразу не ответила. Ты прости... Не знаю я, Добрынюшка! – и девушка, выскочив из-за стола, выбежала вон.

На улице Алена огляделась и бросилась к конюшне. Ей хотелось куда-нибудь убежать, уехать. Наспех оседлала Черную, вскочила в седло и, хлестнув ее, помчалась, куда глаза глядят. Она не помнила точно, выехала ли через ворота заставы, или Черная просто перемахнула тын. Не помнила, когда лошадь перешла на богатырский скок. Просто летела вперед, ни о чем стараясь не думать. А мысли так и лезли в голову, и словно два человека спорили в Алене.

«Ну, чего тебе еще надо? Это же мир, о котором ты всю жизнь мечтала. Добрыня тебя любит, будешь жить за ним, как за каменной стеной… Ага, этой же стеной от всего мира отгороженная! Добрыне дай волю, будешь сидеть в тереме затворницей и девять лет ждать его из похода.. Я так не играю… Тогда что же, домой возвращаться? А как же Кощей? Никого не волнует, что он с кладенцом натворить может, опять мне придется порядок наводить. Кого бы еще на помощь позвать? Яга отказалась, богатыри тоже. Лебедь против дядюшки не пойдет… Остается Змей Горыныч. Ох, дура, я дура, ну зачем его обидела? Ведь он на самом деле спасать меня прилетел, откликнулся по первому зову. Ну, естественно, хотел еще и подраться, как же без этого. Нет, правда, на что же я так обиделась-то? Будто на человека, а не на… А жаль, что он не человек. Вот с кем здесь интереснее всего».

Алена вздохнула. Последнее время зеленые глаза Змея вспоминались с пугающей частотой.

«Поеду, хоть прощенья попрошу».

Тут Алена заметила, что Черная стоит, как вкопанная, на развилке дорог перед большим, покрытым мхом и какими-то надписями камнем. От камня дорога разбегалась на три стороны. Алена слезла с лошади и стала рассматривать надписи. Шрифт был старинный, малопонятный, поэтому девушка стала читать по складам, водя по полустершейся надписи пальцем:

– Направо поедешь, коня потеряешь... Прямо поедешь, сам убит будешь... Налево поедешь... – Алена села на корточки и потерла замшелую поверхность камня. – Совсем что-то неразборчиво. Наверняка, тоже какая-нибудь гадость...

Вдруг справа от Алены трава тихонько зашуршала, и из нее, не издав ни звука, мимо девушки прыгнул огромный серый волк. Она только и успела, что взвизгнуть и присесть от страха. Черная испуганно заржала и, прямо с места, ушла в богатырский скок, взвившись в небо. Волк, промахнувшись, завистливо посмотрел вслед лошадке.

– Эх, мне бы так скакать, – прохрипел он по-человечески.

– А ты что же, не умеешь? – подрагивающим от страха голосом спросила Алена, торопливо нащупывая у себя в поясной сумке одну из шишечек. Она еще успела порадоваться про себя: «Хорошо, что Лебедь вернула мне походный костюм, и шишки не потерялись...»

– Умею, – фыркнул волк. – Да не так высоко, и не так прытко. А то догнал бы ее, красавицу, вмиг.

– А что же это ты раньше времени напал? – возмутилась Алена. – На камне написано: «Направо поедешь, коня потеряешь», а я еще никуда не поехала.

– Все вы так говорите. А едут все, между прочим, направо. Так что не стал я дожидаться. Уж больно жрать охота, силы нет, – и волк, облизнувшись, подошел к Алене поближе. – Коли есть у тебя с собой мяса кусок, так давай скорее сюда, а то я не сдержусь… Очень ты на вид аппетитная.

– Вот что я тебе дам! – Алена замахнулась на него выхваченной из сумки шишечкой.

Волк попятился. Шерсть у него на загривке встала дыбом, клыки недобро ощерились.

– Везет же некоторым, – пробурчал он, не сводя с шишечки глаз. – И ты что же, не пожалеешь ее, чтобы в меня кинуть?

– А ты думаешь, я предпочту, чтобы ты меня слопал? – ответила Алена, не спуская с Волка глаз. – Мяса у меня все равно с собой нет. А себя сожрать я не позволю. Так что отваливай подобру-поздорову. А не отстанешь, так я тебе шишечкой врежу, за то что лошадь мою напугал. Не веришь? – и она еще сильнее замахнулась.