Текст книги "Выстрел рикошетом (СИ)"
Автор книги: Ольга Талан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)
За время моего проживания на Фриде в гости ко мне никто, кроме Темай и Райселя, ни разу не приходил. С тех пор, как мы поженились, даже его мать, если хочет пообщаться, заезжает в офис. А Ника, вообще, предпочитает общаться на своей территории. Я решилась:
– Я всё-таки оставлю его у себя. Пока не выздоровеет. Потом увезу подальше. Я не могу вот так выкинуть живого человека.
– Это очень большой риск, директор Джессика. Это разборки кровавой политики Мевы, они не заметят, как снесут твой бизнес и жизнь. За пределами земель Цуе нет камер, но есть охотники. На него будут охотиться как на зверя. Его фотографии, карты голоса, карты движений, параметры фигуры введены в базу врагов Драконов. За его голову объявлена награда. Любой автоматизированный порт, голосовой коммуникатор, видеонаблюдение с автоматическим распознаванием узнают его на раз-два.
Черт! А какой выход? Отойти в сторону? Быть мразью? Видимо, быть разумной женщиной я так и не научилась.
Я пожала плечами:
– Я понимаю, политик Хаинь. И спасибо за предупреждение. Но я вчера уже взяла на себя ответственность за этого парня. Мои правила не позволяют скинуть этот груз просто потому, что он стал слишком тяжёлым.
Хаинь вдохнула кивнув:
– Это твоё решение, директор Джессика. Я его не одобряю, но ты в своём праве. Соберёшься вывезти его с САП, обращайся, я помогу преодолеть границу без контроля. В остальном, я не желаю зла этому мальчику, но безопасность моей семьи ценю больше. И, конечно, будь уверенна, Темай возместит тебе все расходы на его лечение, до окончательного выздоровления.
Вернувшись домой, я, изобразив улыбку, приподняла полочку в гостиной и как бы случайно снесла к чертям камеру трансляции. "Ой!" На шум прибежал Райсель. Он с удивлением смотрел, как я заметаю осколки устройства. – Ты ведь не очень расстроишься, что пару месяцев у нас не будет трансляции в гостиной?
Он поджал губы:
– Это из-за Маркуса, да? Нет, конечно, я потерплю. Буду выкладывать фотографии, как идёт работа над картиной, на своей странице в сети. Трансляция не обязательна.
Я чмокнула его в висок:
– Замечательно. И помни, нигде никому ничего не говори о нём. Это очень важно. Хорошо?
Мой ангел серьёзно кивнул:
– Хорошо. Вы можете не беспокоиться, я умею хранить тайны семьи.
Глава 26. Рикошет
Маркус:
Мир состоит из дерьма и задницы. Я всегда это знал! И дело было даже не в том, что у меня болело всё тело, что я до сих пор непроизвольно дёргался при любом прикосновении, даже не в том, что при попытке встать, у меня кружилась голова, и завтрак грозил выпрыгнуть из желудка... Я почти неделю лежал в этой клинике. Почти неделю тихого посвистывания робота санитара и кратких визитов очень неразговорчивой докторши, которая упорно звала меня по номеру и игнорировала мои вопросы. Почти неделю я медленно осознавал, что снова выжил. Что меня не сломала ни нерми-садистка, после которой, наверное, любая боль смешна, ни неолетанка, казалось, вытряхнувшая моё сознание из черепушки, развернувшая его на столе, потыкавшая туда крашеными ногтями и небрежно так засунувшая всё обратно. Я выжил... но, кажется, был выброшен на помойку.
За неделю моя женщина ни разу не приехала ко мне и даже не позвонила. Ну ладно, ей, может, и самой досталось. Кто их знает, что у них за двенадцать трупов делают с неумелыми стратегами. Не появилась и Хаинь. Никто из их семейки! Я тупо лежал на койке в клинике, боролся с кошмарами, уверял себя, что переживу всё это, и ждал. Хоть кого-нибудь! Суки! Ну, это же нормально заехать к парню в больницу. Посмотреть хотя бы, куда тратятся деньги, пущенные на лекарства. Тем более когда он не виноват. А я был не виноват! Я хорошо это помнил. Как та самая неолетанка взяла меня за подбородок и сказала с какой-то жалостью в глазах:
"Ты не виноват. Абсолютно не виноват в смерти тех женщин. Твоя жена перешла дорогу сильному врагу, этот враг засунул в твою голову ложную память. Ты никогда не был на этой Рабсе, то, что ты помнишь, это фальшивка. У тебя не было возможности распознать эту ложь. Это невозможно. Мужчины очень зависимые существа. Не вини себя. Смерть этих женщин исключительно на совести твоей жены и её врага".
Той неолетанке я верил. Она вытащила из моей памяти то, что я помнил, о чём я мечтал забыть, то, от чего иногда просыпался с криками по ночам. Она знала обо мне абсолютно всё. Я хорошо помнил ту поездку на Рабсу. Но эта память – иллюзия! Садистка ещё на этапе, когда пыталась раскусить меня на детекторе лжи, доступно объяснила мне, что в тех горах даже намёка на порт никогда не существовало, я не мог там взлетать... Просто кто-то очень умелый засунул эту дрянь, как кино, прямо мне в голову. Лупоглазка или кто-то из её товарок. Разницы нет. В данный момент я не был хозяином даже собственной памяти. Больное тело, фальшивая память... в этой ситуации очень нужно было хоть что-то прочное, что-то на что можно опереться, как на данность. И я был готов принять за эту данность, периодически сопящую под боком Темай или Хаинь, кусающую меня за задницу. Данность, что хотя бы шлюха я хорошая. Что для них я свой, нужен, важен. Не важно, во сколько постелей меня подкладывают, как данность, что меня всегда хотели любые женщины. Что угодно! Просто что-то, пусть простое, но неизменное. Хоть пара фактов, подтверждающих реальность меня самого.
На шестой день докторша сняла корсет с моей груди:
– Рёбра восстановлены, но рекомендую, как минимум, полгода быть аккуратным. Удары и излишняя нагрузка противопоказаны. Сегодня тебя должны забрать.
Я не стал ей отвечать. Ей и не нужен был мой ответ. Она возилась и разговаривала со мной, как ветеринар возится и болтает с собакой. Собаке полагается молчать.
Я ждал кого угодно: Хаинь, с её пошлыми шутками, Мил, которая бы взялась осматривать мои шрамы, как хозяин корабля осматривает заделанные вмятины, забирая его в доке после ремонта, даже свекровь Семеньяку, плохо представляю каким боком, приехавшую за мной. Но приехала Джессика.
Она стояла в дверях, как-то ошарашено глядя на меня, с какой-то очень открытой, ничем не прикрытой жалостью в глазах. Яростной такой, девчоночьей жалостью, от которой особенно явно чувствуешь себя бесполезным ничтожеством.
– Джессика? Что ты здесь делаешь?
– Мне тебя подарили!
Если до этого я в тайне утешал себя мыслями, что мои тётки, наверное, и сами пострадали в этой передряге и, очухавшись, придут за мной, то в этот момент вся эта дитячья наивность растаяла. От меня просто избавились. Без прощаний. Без объяснений...
Джессика была упорна и сосредоточена. Она требовала у докторши записать все рекомендации, требовала одежду, сама напяливала на меня штаны, закинув мою руку на свои угловатые девичьи плечики, помогала спуститься по ступенькам, устраивала на заднем сиденье лайнера, смотрела в глаза:
– Нормально? Пакетик дать? Можешь лечь, вытянуться тут места не хватит, но полулёжа будет лучше. Во что вы такое ввязались? Почему тебя ищут? Не знаешь? Можешь не говорить, если не хочешь. Поехали потихоньку.
Из тёмного гаража клиники мы выехали на ярко освещённые улицы. Зеркальные стёкла лишь немного приглушали свет. За окнами мелькала листва, небо, своды тоннелей и снова небо. А потом снова тёмный гараж уже жилого дома. Лифт, двери квартиры Джессики. Удивлённый, даже испуганный мальчишка с кисточками в руках и пятном краски на щеке.
– Райсель, это Маркус, как я понимаю, он теперь тоже мой муж... Ну, или... короче, просто мой. Ему нельзя показываться в трансляции, и про него никто ничего не должен знать. Это очень важно.
Мальчишка кивал и хлопал глазами. Они очень подходили друг другу: сосредоточенная девочка и кивающий на каждое её слово мальчик с кисточкой, совсем ребёнок. Я был лишним.
– Я больше не нужен им? Меня выкинули, да?
Лучше бы я этого не говорил. Глаза Джессики наполнились ещё более пронзительной жалостью, и она бросилась меня уверять, что "всех спасёт". Нужно было быть благодарным. В таком состоянии я не пилот и в одиночку не жилец. Она хотя бы пришла и помогает, пусть и из жалости. Просто мне было очень гадко от мысли, что Темай и её семейству я больше не удобен. Что меня так легко выбросили.
Через четыре дня я начал привыкать к этому дому. К роботу, с посвистыванием притаскивающему мне жрачку, к суетящемуся мальчишке, постоянно перемазанному красками, к самой Джессике. Таких, как она, называют трудоголиками. Она вставала ранним утром и неслась в свой офис. Если бы ни требования местного общества, наверное, и в спортзал бы не ходила. Она разговаривала только о своей работе. В том числе и дома. Улыбалась своей работе, мечтала о ней, радовалась, погружаясь в неё.
Мальчишка помогал ей с оформлением. Поэтому с ним она обсуждала оформление. А ещё тонкости местного менталитета и как вести переговоры с той или иной местной тёткой. Никакого интима между ними не было. Вообще! В доме Темай тоже особо не проявляли такое при посторонних, но тут не было даже просто прикосновений, просто взглядов.
Вечером я выбрался из кровати. Джессика сидела на диване, по-детски поджав ноги и щёлкая пальцем по планшету.
– Ты чего встал? Нужно что-то?
– Нет. Просто лежать надоело.
Я примостился рядом. Заглянул через её плечо в экран планшета. Как и предполагал, на экране были цифры. Трудонаркоманка! Я очень легонько обнял её за плечи, губами касаясь мочки уха:
– Может, выделишь себе немного отдыха. Вредно так много работать.
Она покосилась на меня:
– Маркус, тебе лежать надо! Ты чего вскочил?! А ну, в постель!
– Только если вместе с тобой.
Я попытался улыбнуться. Как это сложно сомневаться в себе. Во всём, что помнишь про себя. Во всём, что знаешь. Ведь я помнил, что моя улыбка всегда смягчала женщин. Помнил, что, конкретно, Джессика с удовольствием обнималась со мной и не только. Было ли это правдой или тоже ложные воспоминания? Мне нужны были хоть какие-то факты, хоть какая-то опора, хоть что-то, что имеет подтверждение...
Джессика помогла мне подняться:
– Пошли, мачо, уложу тебя в кровать. Рано тебе ещё гормонами тут играть. Выздоровей сначала.
Мы вернулись в мою импровизированную спальню. Она помогла мне лечь, укрыла и, как контрольный в голову, поцеловала в висок. Ничего кроме жалости! Что я есть? Что из того, что я помню о себе, не иллюзия?
Райсель:
Я пытался работать над картиной. В сети проявился активный интерес к её написанию, фале Деминаль писал комментарии к моим наброскам и кидал ссылки на фотографии костюмов тех лет и портреты того времени. Это было занимательно. А главное, это сильно поднимало мой рейтинг.
Проблема была только в одном. Муза не прислушивалась к голосу разума и не желала творить. Мои мысли постоянно убегали куда-то, в декорации новой выставки директора Джессики или эскизы, которыми делилась дизайнер Лили. Там творить было легче. Там были восторженные глаза моей жены, а она умеет восторгаться искусством так, что хочется творить снова и снова. Там был неугасающий, просто фонтанирующий энтузиазм дизайнера Лили. Рядом с таким фонтаном невозможно было сидеть с белым листом. Здесь же теперь не было даже трансляции.
Из комнаты показался Маркус. Я постарался улыбнуться. Он был сильно болен. Доктор настоятельно велела ему лежать, но он абсолютно не разумно второй день пытался вставать и ходил по дому. Мне он был непонятен. Может потому, что принадлежал Меве. А может, мы просто были очень разные.
Маркус не проявлял интереса к искусству. Даже просто из вежливости не спросил, что я пишу. Он был постоянно хмур, хотя здесь, наверное, причиной была именно его болезнь. Но главное, он даже не пытался выйти со мной на контакт.
В конце концов, я поступал с ним так же, как директор Джессика. Я всё списывал на его болезненное состояние и старался заботиться о нём:
– Тебе чем-то помочь?
Он отмахнулся:
– Да ладно, пять метров я способен пройти самостоятельно. Не инвалид.
Вот зачем он так? Любой воспитанный человек сказал бы прежде всего спасибо.
Маркус тяжело опустился на диван в гостиной. Я заметил, что он причесался и, вообще, явно, заглядывал в зеркало. Скоро должна была вернуться директор Джессика, и, видимо, ему было важно хорошо выглядеть для неё, даже в ущерб здоровью.
На площадке послышалась движение лифта, а потом автоматика дружелюбно сообщила: «Гость к Директору Джессике». Ожидая приезда жены, я даже не вслушался сначала в эту фразу, просто автоматом щёлкнув кнопку открытия. И лишь потом, осознав, замер. Гость? Маркус всё ещё сидел на диване. Что бы он там не ворчал, дойти от спальни до гостиной для него было не просто. Быстро исчезнуть он не сможет. А его же никто не должен видеть! Входные двери уже начинали открываться. Маркус сидел. А я просто стоял, замерев в приступе паники, и наблюдал, как красивое пластиковое полотно двери отъезжает в сторону, являя сначала шикарные цветы, смесь крупных белых колокольчиков и мельчайших красных розочек, а потом великолепную улыбку Крисара.
– Дом Элиос и без мольберта посредине гостиной, это было бы нарушение законов мироздания. Здравствуй фале Райсель. Это тебе. – Он протянул мне колокольчики. – На мой вкус, они великолепно гармонируют с твоим образом.
Он был таким же, как я его помнил. Идеально подобранный костюм, маленькие запонки с камешками, волосы собраны в хвост, уверенные движения, мягкий, как будто обволакивающий, голос... Лишь взяв в руки цветы, я вспомнил ещё кое-что. Как молния! Что за этими манерами, за этой безупречной элегантностью скрывается такое падение Мевы, что мне даже представить сложно. Я непроизвольно отступил ближе к Маркусу. В этой ситуации он казался мне защитой:
– Здравствуйте Крисар. Спасибо. Думаю, Вы разминулись с директором Джессикой буквально на минуты, она вот-вот должна приехать. – Долг и вежливость требовали от меня вести себя как радушный хозяин, но всё во мне кричало и требовало сбежать подальше. Я просто не знал, что делать. Никто не должен был видеть Маркуса, но Крисар уже видит его. А главное, я просто физически хотел быть от этого мужчины подальше. – Могу я предложить вам ароматного травяного чаю, пока мы ожидаем?
Это было хорошим ходом. Крисар, радушно улыбнувшись, кивнул:
– О, о САПовской традиции чаепития ходят легенды. Я буду рад испробовать его в вашем обществе.
Я сбежал. Сбежал на кухню, уверяя себя, что чай лучше готовить самому. Вот им и займусь. За это время, если повезёт, подъедет директор Джессика.
Маркус:
Ближе к приходу Джессики я выполз в гостиную. Что я хотел? Показать ей, что я не так уж и болен? Просто обратить на себя внимание? Почувствовать хоть какой-то интерес, хоть что-то кроме жалости?
Я сам плохо понимал, чего хотел. Я сейчас, вообще, ничего в себе не понимал. Мне начинало мерещиться, что всё, что я помню о себе, это ложь, что меня, вообще, как такового нет, что это – всё иллюзия, и я пустая кукла лишённая внутреннего содержания. Фэйк!
Мальчишка опять типа рисовал. Стоял перед мольбертом и грыз кисточку. Видимо, творческий процесс не шёл. Пока я сидел в гостиной, он не сделал ни одного мазка.
Раздался голос автоматики в прихожей. Мальчишка, не глядя, ткнул в экран управления, ещё раз перевернул в руках кисточку и замер, уставившись на парня с цветами в руках.
– Фале Райсель, вижу семейное сходство.
Этот хлыщ знал и мальчишку, и Джессику, и даже её семью. И второй букет в его руках, явно, предназначался Джессике. Он был самоуверен. До лености. Он знал, что шикарно выглядит в этом дорогом костюме, лишь слегка удлиненном по САПовской моде, с дорогими часами на запястье и запонками. Он был уверен, что его хотят все. Это было написано на его морде. Крупными буквами.
Проводив Райселя глазами, он повернулся ко мне, протянув руку для рукопожатия:
– Нас не представили. Крисар. Можно Крис. Я друг Джесс ещё с университета.
Струна натянутая в моей пустой башке оборвалась окончательно. Это его лощеность и всего одна фраза в моей искорёженной памяти. "Крис, ты волшебник!". Фраза, в которой должно было звучать моё имя или ничьё. Как замкнутый круг, как безысходность, как ошибка системы...
Я медленно поднялся на ноги, а потом без предупреждения перетёк в удар в челюсть. Тело подчинялось, не задумываясь, не помня, просто зная. Не чувствуя боли и слабости, не думая. Но он всё равно увернулся:
– Ээээ. Я просто поздоровался! Ты же не местный, поэтому без титулов ... чёрт!
Второй раз уворачиваться он не стал, а просто ответил. Моя голова встретилась со спинкой дивана. Резко, быстро. Перед глазами поплыли круги. В комнату влетел Райсель.
– Зачем?!
Райсель:
Я даже не успел поставить чайник. В комнате послышался шум, и я бросился туда. Картина, представшая перед моими глазами, была ужасна. Кулак Маркуса, целящийся куда-то Крисару шею, но пролетающий буквально в паре сантиметрах мимо, и рука Крисара, врезающаяся в голову Маркусу и с шумом отправляющая его в панель дивана.
Крисар отступил:
– Этот псих на всех входящих кидается с кулаками?!
Он поймал мой взгляд и отошёл в другой конец комнаты.
Я подскочил к Маркусу, помог ему подняться и, быстро утащив в комнату, уложил обратно в постель. Маркус не сопротивлялся. Было видно, что ему плохо. Я вызвал его доктора.
Пришлось вернуться в гостиную. Директор Джессика всё не возвращалась. У меня не было выбора, мне придётся какое-то время провести с Крисаром наедине. Иначе это будет очень не вежливо.
Крисар сидел в кресле. Я впервые видел его без вежливой улыбки на лице.
– Прости. Я просто поздоровался с этим парнем, а он бросился на меня с кулаками. Меня учили отвечать в таких ситуациях.
Он был расстроен случившимся. Эта драка не вязалась с ним, не подходила его элегантному образу. И я ни на минуту не усомнился, что причиной произошедшего был Маркус. А кто ещё?! Ну, не мог Крисар, в этом костюме, с этой идеальной укладкой напасть на больного человека.
– Маркус болен. У него проблемы с головой. Я тоже не ожидал от него такого.
Он улыбнулся одними губами:
– Просто, видимо, мне сегодня не везёт. С Джесс разминулся, на этого психа нарвался, ты тоже меня сторонишься. Я чем-то обидел тебя тогда на Вебеке?
Я не смог сразу найтись с ответом. И он воспринял это по-своему:
– Фале Райсель, признаю, я не идеальный знаток культуры САП и вполне допускаю, что мог ошибиться. Только хочу заверить, что точно не делал этого намеренно. Если я чем-то обидел тебя, объясни. По моему мнению, я пытался быть вежливым и гостеприимным. И только. Мне казалось, что я не совершил ничего, что можно было расценить иначе. Я, вообще, делаю выводы, что ты чем-то оскорблён, только по твоей реакции на мой сегодняшний визит.
Он был в чём-то прав. Мы принадлежим к слишком разным культурам, но он разумный человек. Мне следовало объясниться. Я пытался подобрать слова, они не находились. Он попытался угадать сам:
– Тебе не понравилось, что я на "ты" перешёл? Это оскорбительно?
При чём здесь "ты"? Он старше меня. Я помотал головой:
– Нет. Это нормально... просто... Крисар. Я хотел бы подчеркнуть, что жестко негативно отношусь даже к одной только идее сексуальных отношений между мужчинами...
Он удивлённо поднял на меня бровь:
– Я, собственно, и не ожидал другого от мужчины из САП. С этим табу твоей культуры я знаком. А причём тут это?
Кажется, я покраснел:
– Директор Джессика сказала, что ты... Вы флиртуете со мной...
В его взгляде читалось изумление:
– Флиртую? Чёрт, Джесс! Фале Райсель, ты же понимаешь, что она тоже человек и тоже иногда ошибается? Её взгляды на мир сформировались в детстве, когда семья Элиос ещё жила в бедных кварталах, среди бандитов и продажных женщин. Она тебе не рассказывала? Это был сложный и в чём-то героический период их семьи. И это осталось в ней. Периодически она упорно видит корысть там, где её нет. Ей так понятней. Но, клянусь, я просто хотел быть дружелюбным. Может, в чём-то переусердствовал. Прости. Я уважаю чужую культуру. И точно не имел намерений навязываться к кому-то в постель.
Мне хотелось верить ему. Вся эта история с флиртом была настолько жуткой. Настолько за гранью моего понимания... Но ведь директор Джессика, действительно, может ошибаться. Она тоже человек. А Крисар просто пытался подружиться. Имперцы аморальны, но разумны, они уважают чужие взгляды и не навязывают свои. Это общеизвестная яркая черта их культуры – толерантность. Он просто проявлял дружелюбие.
Робот принёс чай. Я, давая себе время на раздумья, неспешно наполнил чашки. Крисар переключился на нейтральные темы:
– У вас тут красивая архитектура. Я немного поплутал в ближайших кварталах, очень интересный способ застройки. Кажется, у него есть название, арочные мостики, сады на крышах...
Я улыбнулся. Такая беседа была прилична и занимательна, именно то, что нам сейчас нужно. Я, вообще, много мог рассказать об архитектуре Фриды и даже конкретно столицы. А он, кажется, умел говорить красиво и увлекательно о чём угодно. Просто подружиться. Это так разумно. Мы связаны одной женщиной, любой адекватный мужчина на его месте тоже попытался бы наладить контакт. Это только Маркус ворчит и с кулаками на людей кидается.
Директор Джессика появилась в дверях вместе с доктором:
– Что случилось? Откуда у нас драка? Крис... – Её взгляд остановился на мгновение. Крисар только начал подниматься, чтобы поздороваться и дать объяснения, но она, с шумом выдохнув, бросилась в комнату к Маркусу.
Джессика:
Это было бредом каким-то! Подъезжая к дому, я встретилась с доктором из клиники, курировавшей лечение Маркуса. Планового визита сегодня не было. Я занервничала.
– Ваш муж сообщил, что больной получил удар в голову в результате драки. Это может быть мелочь, а может иметь очень серьёзные последствия. Немедленная диагностика всё решит.
Какая драка? С кем в моём доме мог подраться Маркус?!
Вопрос нашёл решение, как только я вошла в квартиру. В гостиной сидел Крис. Драчуном мой старый друг не был, но гордость потомка Кэдели периодически выкидывала в нём фортеля. Видимо, Маркус его чем-то задел и Крис решил не размериваться на слова? Чёрт! Один хам, другой аристократ. Зачем надо было являться в моё отсутствие?!
У Маркуса был синяк в пол-лица, и разбита губа. Доктор достала приборы для диагностики. Я вышла из комнаты.
Тут же ко мне подскочил Райсель. Ближе, чем обычно, и значительно испуганней, чем всегда:
– Директор Джессика, вы говорили, чтобы его никто не видел, я не сориентировался... Маркус как раз в гостиную зачем-то вышел... а я, когда увидел Крисара, ещё и запаниковал... простите.
Я поймала его за плечи, заглянула в глаза. Своей паникой он сейчас ничему не поможет, а значит должен успокоиться.
– На этот раз нам повезло. Крис не опасен. Успокойся. Просто будь готов к таким ситуациям. Лучше, вообще, Маркуса из комнаты не выпускать.
Сказать было легко. Чуть труднее ухмыльнуться, чтоб мальчишка глядя в мои глаза не увидел там моей собственной паники. Совсем трудно заставить себя не думать сейчас об этом, а решать вопросы по порядку. Как не думать?! Хаинь предупреждала меня. Любой свидетель... Нет, Крис меня Драконам не сдаст. Это точно. Но только сам ярко показывает, жирно и подчёркивая назидательно красным: "Я не контролирую ситуацию". Всё на овось и очень рисково! Любой случайный гость колошматящий в мою дверь и вот он беглый преступник на блюдечке. Я не готова. У меня ничего не продумано! Всё тяп-ляп! Рискуя всем! Чёрт!
Я посмотрела на Криса. Красавчик! Избил больного парня и улыбается мне во все тридцать два зуба. Аристократ чёртов! Букет притащил. Ну как же, Крис и без цветов. Во вселенной случится коллапс, если мистер Кэдели младший упустит хоть одну деталь своего блядского обаяния.
Так, успокоиться! Хотя бы до ухода доктора. Она, конечно, вопросов задавать не будет, но как любая саповская женщина ожидает видеть в поступках окружающих женщин разумность. Выходить из себя, это не по-САПовски!
Я подсела за столик, напротив Криса. Он взял мою руку и легонько, не скрывая желания, коснулся губами тыльной стороны руки:
– У меня сегодня несчастливый день, детка. Честное слово, я не собирался тут ни кого бить.
Я сдержанно кивнула:
– Верю. Ты не склонен нападать без причины.
Докторша вышла из комнаты. Я отхлебнула чай. Неспешно. Давая себе время прийти в норму.
– Критических повреждений у вашего мужа нет. Рекомендации по лечению я оставила фале Райселю.
Я постаралась ответить ей спокойной улыбкой:
– Спасибо. И благодарю за столь оперативный приезд.
Мы попрощались. Двери лифта закрылись за ней. Райсель тихо ускользнул к себе. Я повернулась к Крису:
– Зачем ты приехал, вот так вот, без звонка?
– Хотел сделать сюрприз.
Сама невинность! Я просила: "Позвони"! Что сложного?
– Не приезжай так больше. Видишь, это только мешает. Я и так тебе помогать буду, честное слово. Как старому другу.
Улыбка на некоторое время сползла с его лица, потом снова растеклась по губам, и он одним движением придвинулся ко мне, обнимая за талию:
– Детка...
Я вывернулась:
– Не нужно!
Улыбка исчезла:
– Хочешь принести себя в жертву им? Один муж в доме ангел – явление исключительно эстетическое. Второй псих в потрёпанном состоянии. Зачем ты его, вообще, завела?
Я встала:
– Хватит. Уходи.
Он всё ещё усмехался, продолжая говорить:
– Женщине нужен достойный мужчина. Ты размениваешь себя на гроши. А я всегда говорил, что ты стоишь многого.
Нужно было или грубо выставлять уже старого друга вон или вступать в этот бесконечный спор об идеалах. Бесполезный спор. Ругаться с Крисом не хотелось. Мне нравилось получать его сообщения или вдруг писать ему что-нибудь, нравилось разговаривать по видеосвязи, когда он полуобнаженный пил кофе, нравилось спать с ним. Просто здесь и сейчас он был лишний. Здесь и сейчас в моей голове бились другие мысли и другие задачи. Значит, придётся парировать, объяснять и искать причины, чтобы он, наконец, ушёл и дал мне разобраться с моими проблемами:
– Крис, со сколькими женщинами ты спал? Не слишком ли дешево ты сам себя разбазариваешь? Ты красивый, очень обаятельный парень, но достаёшься ведь дворнягам и за гроши.
Вместо язвительного ответа, который согласно моей логике должен был отвесить стервозный бывший однокурсник, Крис вдруг поджал губы, потупившись. Совсем немного, но я заметила.
– Я и верным быть могу. Было бы кому.
И вот как это понимать? Ревность? У мальчика, привыкшего получать всё, отобрали игрушку?
– И что же ты не найдёшь этого кого-то?
– Уже нашёл. Я звал тебя кататься на лыжах. Хотел с отцом познакомить.
– Зачем?
Мой красавчик наигранно вздохнул, всем видом выражая, как его утомляет моя непонятливость, потом приблизился так, что его губы остановились всего в сантиметре от моих:
– Если бы он одобрил твою кандидатуру, я предложил бы тебе стать моей женой.
Приехали!
– И многих ты ему уже представлял.
– Почти никого. Привозил как-то одну девицу ещё в самом начале обучения в университете, она не вызвала в нём восторга.
– С чего ты решил, что я вызову?
Его губы легонько коснулись моих:
– Ну, в те времена я был совсем мальчишкой, многого не понимал, в том числе по каким критерием выбирают жену. Сейчас понимаю.
– Угу, я видела жену твоего брата, не думаю, что под нас с ней подойдут одни критерии.
– Под меня и брата тоже одни не подойдут.
Я отодвинулась. Он снова обнял меня. Губы переместились на шею, крыльями бабочки опускаясь ниже, к ключице, к груди.
– Кри-ис, не надо. Ты понимаешь, что не вовремя?
– Мы просто разговариваем.
Ага, губами, руками, и я удивлена, что до сих пор одетыми.
– Прекрати! – я вывернулась и отошла – Как ты, вообще, тут оказался?
– Я же говорил тебе, что мать поехала навестить тётку, которая живёт здесь, на Парде. Я приехал сегодня утром. По трансляции отследил, когда ты вышла из офиса. Узнал адрес твоей квартиры. Дома у тебя трансляция почему-то не работает, поэтому мы как-то разминулись, я пришел раньше тебя. Поздоровался с этим больным, он, молча, попытался меня ударить. На второй раз я ответил.
Он оставил попытки меня обнять. Остановился напротив. Вид у него был какой-то...
– У тебя что-то случилось?
Мой красавчик с шумом выдохнул:
– Да! Ты сбежала, не поехав со мной на лыжах! Я месяц обещал отцу, что познакомлю его с тобой, расписывал, какая ты вся умница, а ты взяла и не поехала!
– Ты, действительно, собирался познакомить меня с родителями?
– Только с отцом. Моя мать пустое место, с ней знакомиться совсем не обязательно. А вот если бы ты понравилась отцу, он, наверняка бы, нашёл, чем тебя приманить. Тебе бы понравились возможности клана Кадэли. Совсем другой масштаб бизнеса.
– Зачем тебе это?
– Я же сказал! Повторить? Могу и повторить! – Он вдруг шагнул ближе одним грациозным движением, так, как в этом мире, наверное, умел только он и перетёк, опустившись на одно колено. – Джессика Элиос, я очень хочу, чтобы ты стала моей женой, только в моём случае сначала нужно получить разрешение отца. Уверен, с этим не будет никаких проблем.
Некоторое время я молчала, подбирая слова. Что на него нашло? Отец Криса раскусил, что я участвовала в управлении фирмой, и велел срочно жениться? Или его подозрения всё-таки были не напрасны, он поймал Криса с любовником и теперь, в попытках отбрехаться, Крису стукнуло срочно найти жену? Или я ещё чего-то не знаю?
– Ладно, ты хочешь, чтобы я стала твоей женой. Оставим пока, что я сама думаю по этому вопросу... то, что у меня есть уже муж, ты не заметил?
– У тебя не моногамный брак. Фале Райсель мне не мешает. Да, и на Вебеке я не пытался соблазнить его. Это исключительно твоя больная фантазия. Я сплю только с теми, кто сам желает меня до дрожи в коленках. Любую другую связь считаю низостью.
Да уж! А я значит желаю его до дрожи в коленках. Конечно! Нет, я не спорю, просто вот конкретно сейчас он тут не к месту. Особенно с этой своей новой идеей-фикс – жениться. Я не поняла пока, насколько это у него серьёзно, но вот мне оно точно не к месту.
– Хорошо. Ты возжелал жениться. Неожиданно так, вдруг проснулся с утра и понял.
Крис улыбнулся куда-то в пол. У него очень завораживающе это выходило:
– Почему неожиданно? Я вынашиваю эту идею, можно сказать, со второго курса. Ты тогда делала работу по секторам рынка. Даже Ларерна фонтанировал восхищением. Я тоже влюбился. В тот же вечер пытался пригласить тебя с нами в кафе, правда, ты предпочла сидеть в общежитии со своими страшными подружками. Я не позволил себе сдаться. Через неделю подсел к тебе поговорить, – ты обозвала меня расистом. Не получилось у меня сразу подстроиться под твой взгляд на мир! По словечкам, которые периодически вылетают из твоего прелестного ротика, ты должна бы быть жестче, саркастичней, а оказалась идеалисткой и романтиком. В следующий раз я выбрал тему для разговора попроще, спросил про домашнее задание, в результате банально получил твою тетрадь и списал. Мне пришлось придумать этот трюк со статистикой, причём в последний момент, когда стало ясно, что ты остаёшься на каникулы, лишь за тем, чтобы хотя бы переспать с тобой. Ты катастрофически недоступна мисс Элиос!
