Текст книги "Выстрел рикошетом (СИ)"

Автор книги: Ольга Талан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Мероприятие на следующее свидание я тоже нашёл очень быстро. Всего через неделю здесь, на Фриде, будет проходить фестиваль камнерезчиков, я бывал на нём пару раз, это очень увлекательное зрелище. Думаю, директору Джессике тоже будет интересно. Лазерная резка камня мало в каких районах вселенной доведена до искусства.

В моей голове роились только светлые мысли. Мне казалось, что всё будет хорошо. Я легко мог вообразить себя мужем этой женщины. Представить, как просыпаюсь в этой квартире рано утром, выхожу из своей комнаты сюда, в гостиную. За окнами поднимается солнце. Наверняка ведь, Директор Джессика очень организованна и встаёт совсем рано. Да. Наверное, она уже завтракает. Задумавшись о чём-то важном, неслышно листает документы на планшете и машинально подносит к губам маленькую фигурную чашечку с бирюзовым кантом. Я такие видел однажды в каталоге. Но моё появление она, конечно, сразу замечает. Откладывает планшет и приглашает присоединиться к трапезе. Она сама наливает мне чай, попутно замечая, что я выгляжу, как всегда, идеально. Она улыбается, а ещё, слегка касаясь пальцами моей руки, и как-то очень проникновенно говорит, например: "Я заеду за тобой в четыре. Мне нужно, чтобы ты был безупречен, мой ангел"... Я откинулся на спинку дивана. Фантазия казалась настолько реальной. Радостной. Блестящей.

Я почему-то был уверен, что директор Джессика обязательно разрешит мне участвовать в формировании коллекций её фирмы. Конечно, для этого нужно будет понравиться её маме, в сети написано, что именно она является главным дизайнером компании. Но я постараюсь. Я всем понравлюсь. У меня получится!

Темай:

Держать Деминаля за руку, показывая свой дом, было восторгом. Ещё большим восторгом было напоминать себе, что всего какая-то пара недель, и мне будет позволено не только за ручку держаться. Но думала я совсем о другом. Зачем Семиньяке понадобилось оставаться в комнате моего Маркуса? Ну, не потрахаться же?! Хотя я была бы счастлива, если бы её желания заключались именно в сексе. Маркус умный парень, он бы её удовлетворил в лучшем виде и ещё сам в накладе не остался. Чёрт! Что же она там делает?!

В качестве издёвки, видимо, мне так и не было суждено узнать это сегодня. В момент, когда я показывала Деминалю западную галерею, появилась Хаинь. Как всегда улыбаясь, она шепнула мне на ухо:

– У нас проблемы. Очень большие. Медленно следуйте в сторону общей гостиной, я сейчас устрою, чтобы Семиньяка уехала, и всё объясню.

В критических ситуациях Хаинь была очень ловка и в то же время виртуозно деликатна. Семиньяка покинула нас настолько быстро, насколько это было возможно сделать, не показывая спешки. И это подтверждало, что проблемы у нас, действительно, очень серьёзные. Вряд ли сенатор согласилась бы на отъезд, не выяснив подробностей. А я так и не успела поговорить ни с ней, ни с Маркусом.

Хаинь быстро затащила нас с Мил в свой кабинет, швырнув на стол какую-то распечатку:

– Вот, это появится утром в прессе. Остановить не удалось! Это неолетанкские СМИ, они любят печатать гадости о Темай.

Я вгляделась в текст, выхватывая суть:

"... антиквар Амильятти заключила договор на рождение мальчика даккарской крови, с целью лабораторного изучения сочетания генотипов нэрми и даккарцев..."

Амильятти была моей матерью. Своенравная и не к месту упрямая, она доставила немало хлопот моей карьере. Конечно, женщина не так зависима от рейтинга своих родителей, но если её признают сумасшедшей, моя публичная карьера скорее всего рассыплется.

– Она, действительно, заключила этот договор? Родила сына и отдала на изучение?

– Да, договор был подписан пятнадцать лет назад. И мальчика, действительно, наблюдал и наблюдает до сих пор указанный исследовательский центр.

– Она сдала собственного ребёнка на опыты?!

– Нет, она просто позволила наблюдать его и периодически брать разные анализы. Но реакция общественности будет именно, как если бы "сдала на опыты".

Мил отложила статью:

– Может, мы можем как-то исказить факт? Какие из документов у них на руках? Чьи свидетельства?

– У них на руках договор и подшивка анализов, сделанных в период с рождения до года. Солидная подшивка. Один её объём навевает мысль о лабораторной мышке.

– А что говорит сама Амильятти?

– Что она хотела родить сына от своего даккарского мужа. А так, как найти даккарскую детскую клинику в САП нереально, предложение этого центра было очень кстати.

– Зачем ей понадобился даккарский сын?

– Она говорит, что этот муж очень хотел этого самого сына, а он её любимчик. Да и пристроить прилично воспитанного повзрослевшего даккарца, с их-то темпераментом, в САП не проблема. Твоя мать не политик, Темай, ей незачем стремиться к безупречности и просчитывать каждый свой шаг. Конечно, если её признают сумасшедшей, это не пойдёт на пользу её бизнесу. Но если её признают просто странной, торговле это не повредит.

– Но мне аукнется!

– Поэтому я и слежу так внимательно за всеми нашими предками. – Последнее слово Хаинь как-то особенно подчеркнула. Мою мать она не любила, впрочем, она не любила большинство наших родителей, периодически вздыхая и сожалея, что матерей не выбирают.

Мил ещё раз просмотрела статью:

– Может, Ника сможет чем-то помочь? Я помню, что она мало влияет на неолетанское сообщество, но мало – это больше, чем ничего. Кроме того, раз тут замешаны неолетанки, нам всё равно нужно поставить её в известность. Она много вложила в тебя, Темай. Ей невыгодно тебя терять.

Никой мои эдзы восторгались. Даже Хаинь, не переносившая неолетанок на дух, обзывая их инфантильными идиотками, именовала Нику феноменом, неподвластным логике: "Невероятно, но авария, остановившая взросление, каким-то невероятным образом сделала эту карлицу, наоборот, непомерно разумной, и не по годам взрослой".

Наш звонок разбудил Первую, в её часовом поясе ещё была ночь. Хаинь быстро изложила факты и переслала все имеющиеся материалы. Мил предложила, если будет концепция опровержения, использовать свои связи в социально-направленных СМИ.

Задав несколько уточняющих вопросов моим эдзам, Ника велела ждать четыре часа. В её устах это звучало так: "Хорошо, я с этим разберусь. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню". Мои эдзы слегка расслабились, и только Хаинь напоследок вызвалась запустить в сеть информацию, что в данном деле не всё так просто, и есть меняющие суть подробности. Они все были изрядно обеспокоены: Мил излишне сосредоточена, Хаинь сдержана, Ника задумчива. Они умели решать вопросы. Наверное, именно поэтому я просто сидела в углу и ждала, когда мои проблемы решат другие. Хотя нет, я не просто ждала, я тупо продолжала гадать, что же хотела Семиньяка от моего Маркуса. Очень вовремя! Хотя какая разница, о чём я размышляю, пока жду!

Джессика:

Наверное, таможня любого государства – это пропасть, в которой можно увязнуть исключительно на максимальное время из рассчитанного. Легких решений не получалось. Чиновницы тыкали меня в бумаги, как нашкодившего котёнка, и не желали идти на компромисс. Я не сразу догадалась воспользоваться договором юридической поддержки. Мысли бродили, где угодно, только не в таможенных бумагах. Зато, когда догадалась, явившаяся на моё спасение девушка-юрист быстро развернула бумажный террор в другую сторону. Чиновницы получили ответный удар. Бюрократический монстр сдался и запросил пощады. Компромисс был найден. Теперь оставалось лишь подписать гарантии, акты о последующей экспертизе и найти транспорт, который готов доставить груз на место, несмотря на наступившую ночь.

Прервал мои заботы звонок от матери Райселя:

– Директор Джессика, как вы объясните тот факт, что мой сын спит у вас в гостиной?!

Оппа! Спит? Я взглянула на часы. Не детское время! Ну да, что ещё ему там делать столько часов?! Уже машинально перевернув ситуацию, я поняла, что, наверное, охренительно влипла. Ну, как бы отреагировал отец, если его несовершеннолетняя дочь вдруг обнаружилась поздно вечером... если быть честной, уже ночью, в доме какого-то мужчины. А если учесть показное целомудрие местных... ой, влипла я неслабо.

Пока я искала слова оправдания, моя собеседница восприняла возникшую паузу по-своему:

– Вы сейчас в полной трансляции?

Я огляделась вокруг. Честно говоря, где тут были какие линии, я не помнила. Но линии были. Да и логично, что таможня находится в трансляции.

– Да.

– Хорошо, тогда отложим этот разговор до более приватной обстановки. Просто дайте доступ моей эдзе, чтобы она могла зайти в ваш дом и забрать моего сына. Я сейчас скину вам её идентификатор.

Как дать разрешение, я разобралась легко. Через полчаса мне даже пришло сообщение, что разрешённое мною разовое посещение осуществлено. К сообщению прилагалась ссылка на видео с трансляции из моей гостиной. На нём незнакомая мне женщина будила безмятежно спавшего калачиком на моём диване Райселя. Бедный ребёнок! Хотя по-настоящему бедной, скорее всего, окажусь я, когда его мамочка доберётся до меня в приватной обстановке.

С таможней вопрос подходил к концу, девушка юрист проверяла последние бумаги, таможенники подпрыгивали от каждого её хмурого взгляда. Из этого дела я выпуталась, но, кажется, вляпалась в намного большее. Что я скажу завтра этой женщине? Что её сын сам предложил посидеть у меня дома?! Я представила ситуацию наоборот: "Ваша юная дочь сама предложила поехать ко мне домой". Глупо! У нас бы за такое по роже дали. Мальчишка не знал, что я проковыряюсь до ночи. Он же ребёнок совсем! Или, наоборот, предполагал и надеялся. Если представить на его месте девушку, – то такой вариант кажется очень логичным. Девушки всё время хотят замуж, а в САП всё настолько вверх тормашками, что, вполне возможно, местные юноши обладают теми же ценностями. Хотя... Нет, он слишком наивен и открыт. Просто я провозилась невежливо долго.

И? Нужно было с кем-то посоветоваться. Все эти перевороты и сравнения вряд ли можно было счесть достоверной основой для выводов. Позвонить Темай? Ночь на дворе, она спит уже, наверное... Да и не только в этом дело. Мне хотелось услышать совет кого-то старшего. Кого-то, чей голос в этом вопросе был бы для меня весомым. А Темай, хоть и оказалась старше меня аж почти в четыре раза, в чём-то воспринималась совсем ровесницей, девчонкой. Другое дело сама Даниэлла! Вот, кто излучает опыт и глобальный взгляд на вещи.

Вздохнув, я набрал номер своего инвестора.

Мне ответила система управления домом: "Вы позвонили в дом ами Даниэллы Энастении, в Меве Первого Меча Драконов, воительницы Ники. В данное время в доме действует период сна, если ваш звонок является экстренным, нажмите один".

Экстренной я свою проблему назвать не могла. Мне, вообще, вдруг стало немного стыдно, что я, как ребёнок, вляпалась и теперь вот звоню среди ночи.

"Информация о вашем звонке отправлена на планшет хозяйки дома. Как только ситуация позволит, вам перезвонят".

Даниэлла перезвонила почти сразу, она явно не спала:

– Доброй ночи, директор Джессика, у тебя какие-то проблемы?

– Не то чтобы...

– Приезжай. Я всё равно не сплю и буду рада тебя видеть.

И она повесила трубку раньше, чем я смогла отказаться.

Даниэллу я нашла в кабинете без трансляций. Она сидела за столом перед несколькими экранами, просматривая какие-то документы. Услышав мои шаги, махнула входить, а ещё жестом пригласила угощаться кофе: в углу на маленьком сервировочном столике стоял объёмный кофейник и несколько чашек.

– Я Вас, наверное, отвлекла от чего-то важного, генерал?

Неолетанка улыбнулась. Улыбка у неё тоже была особенная, она делала из неё бабушку, но не такую, к которой внуки приезжают на пирожки, а ту, что даёт мудрые советы. Причём умеет быть при этом честной, даже когда собеседника ранит правда:

– Во мне сильное женское начало, директор Джессика, так что я вполне способна продуктивно решать несколько вопросов одновременно. Рассказывай!

Да, она умеет заставить говорить! Мой рассказ получился слегка путанным. Как объяснить предчувствия или мои способы понимать местную культуру, переворачивая пол? Как сформулировать? Но, кажется, она всё равно меня поняла:

– Что ты решила по поводу этого мальчика, Райселя?

– Я пока не приняла решение.

– Ты хочешь отказаться от него? Он тебе неинтересен?

– Не совсем. Сначала мне казалось, что вся эта затея с браком бессмысленна. Но после сегодняшней прогулки я, пожалуй, признаю вашу правоту. Для диалога с местным обществом он очень полезен. Он легко налаживает связи и даже как-то смягчает контакты.

Да, и если менять галерею, то было бы разумно взять его с собой на встречу. Как это всё не вовремя! И так проблем было полно.

– Ты собираешься взять его мужем?

– Нет! Ну, в смысле, я думала об этом, но просто не могу вот так вот сразу принять такое решение. Да, я помню, что местный брак – это другое... но...

Даниэлла усмехнулась, не мягко, но как-то очень по-доброму:

– События управляют нами, когда опережают наши решения. Реши и действуй раньше, чем твой соперник сделает свой ход. Мать мальчика обвинит тебя в неэтичном поведении в отношении её сына. Если он тебя не интересует, опереди её отказом, обвинив мальчика в навязчивости и распутности. Если ты решаешь взять его, опереди и заяви, что всё обдумала и желаешь видеть его своим мужем. Вопрос твоего поведения отпадёт сам.

Глава 13 Выбрать сторону

Маркус:

Где-то в середине очередного нудного фильма в комнату поскреблась Темай. Вошедшая за ней тётка явно выглядела очередной желающей потрахаться.

– Это ещё одна из твоих жён?

Пока я видел лишь троих: Хаинь, с удовольствием берущую в рот и дающую в задницу; Мил, которую я, видимо, не привлекал, хотя сама она была очень даже ничего, и ещё, появлявшуюся последнее время всё чаще, Ваянью, оказавшуюся в постели ещё большей скромницей, чем сама Темай.

Тётка довольно улыбнулась:

– Я её будущая родственница. Генерал, позволишь нам пообщаться?

Белобрысая натянула замороженную улыбку и, кивнув, шустро выскользнула из комнаты. Трусиха она, несмотря на все свои чемпионские титулы. Я выждал паузу, неспешно отложил пульт от телика и повернулся к тётке:

– Ну, и о чём ты хочешь со мной поговорить?

Как все местные, она была беловолосой. Этого особенного белого цвета, которым бывают окрашены только волосы женщин расы нэрми – цвет молока, или луча элебро, если смотреть под углом к выстрелу. Комплекцией именно эта нэрми была поменьше и похудее Темай. Заострённые черты лица, усмешка стервы. Встретив такую в порту, я бы тоже, наверное, струхнул. От таких баб бывает много неприятностей. Но тут, в условно "моей" комнате, чем она могла быть для меня опасна?

Тётка, не прячась, облизала меня взглядом:

– Меня зовут Семиньяка, вне публичности можно Сема. – Точно потрахаться набивается. – Позволишь взглянуть на тебя без рубашки?

Оппа, я прям в восторге от прямоты подхода.

– Почему сразу не догола?

– Можно и догола, если тебя это не сильно смутит.

Одним движением, через голову, я стянул рубашку, потом, улёгшись на спину, принялся медленно расстёгивать штаны.

– Ты очень красив. У Темай великолепный вкус. Она часто бывает у тебя?

– А ты любишь дрочить на рассказы о чужих похождениях?

Тётка усмехнулась:

– Ну, мне интересна эта тема. Если тебе не сложно.

– У Темай хороший темперамент. Она заходит, конкретно потрахаться, почти каждый день. Хотя бы просто слегка перепихнуться. У неё хорошее тело, гибкое и упругое. Практически нулевая утомляемость. Хотя, на мой вкус, в сексе она скромница.

– По сравнению с другими эдзами?

– И с ними тоже. Хаинь более интересна в постели.

– У неё какие-то особенные игры?

– Не то чтобы что-то особенное, просто она более раскована. Тебе нужны подробности?

– Если можно, но про Темай.

– Она, обычно, приходит с какими-нибудь вкусностями. Долго наглаживает моё тело, – я, как бы демонстрируя, провёл ладонью по своей груди, меня веселила наша беседа, – потом усаживается на мои бёдра, плотно сжимает их коленями и спрашивает: "Можно?". Обычно, я в такие моменты объясняю ей всю глупость этого вопроса не совсем цензурными словами. Согласись, сидеть на эрегированном члене и спрашивать, нужно ли продолжение, это тупость!

Семиньяка кивнула:

– Наверное, она пытается быть предупредительной.

– Предупредительностью было бы спросить: "Ты хочешь меня сверху или снизу?".

– Она не спрашивает?

– Нет, она любит быть сверху, медленно опускаться на мой член, возить ладонями по груди, потом в какой-то момент терять самообладание и легко поддаваться, чтобы я перевернул её на спину и уже дотрахал в нормальном темпе.

– У тебя на бедре укус. Это она тебя укусила?

– Нет, это Хаинь. Отомстила мне за слишком медленную работу моего языка на её клиторе.

– Она...

С лёгким предварительным стуком в дверь, в комнату проскользнула упомянутая Хаинь:

– День добрый, сенатор. Боюсь, мне придётся прервать вашу беседу. По моим данным, на дом надвигается буря. Советую вам с сыном неспешно прощаться.

Оппа, а я уже настроился поиметь эту вуайеристку. Семиньяка, задумчиво, повернулась к вошедшей, думая, видимо, больше о том, как именно та меня укусила, а не о том, что она говорит сейчас.

– Что-то серьёзное, политик?

– Очередная сплетня, кинутая на растерзание не слишком охочим до правды журналистам.

Тетка поморщилась:

– Про генерала Темай?

– Про её мать. Но, к сожалению, честь наших предков сотрясает и наши стены.

– И сколько, вы полагаете, продлится скандал?

– Пару дней, думаю.

– Я хотела бы знать подробности.

О, да, такие, обычно, суют свой нос везде!

– Обязательно, сенатор, как только вытрясу их из родительницы моей дорогой эдзы и вашей будущей снохи, так сразу непременно пошлю и Вам весточку. Пока, к сожалению, у меня есть только сплетня, которая уже вот-вот будет опубликована в нескольких информационных изданиях.

Семиньяка поднялась:

– Что ж, тогда вы правы, политик Хаинь, мне стоит увезти отсюда сына. Было приятно познакомиться, Маркус.

Неспешным широким шагом она вышла из комнаты. Хайнь подмигнула мне:

– Ты знаешь, что Семиньяка один из самых ортодоксальных сенаторов и очень опасный человек. Но ты, кажется, умудрился понравиться и ей! У тебя талант! – и, скользнув взглядом по моей абсолютно пофигистичной ко всему происходящему голой тушке, добавила – хотя, разве такой красавчик может оставить хоть какую-нибудь женщину равнодушной?!

Райсель:

Это была катастрофа. Из дома директора Джессики меня забрала одна из эдз матери. Уже по её задумчивому виду можно было судить, что натворил я что-то очень страшное. Дома мама отвела меня в кабинет без трансляций:

– Объясни мне, как ты оказался в доме абсолютно чужой женщины без старших женщин, да ещё и спящий.

И тон, и мимика говорили, что она ужасно разочарована моим поведением. Как будто то, что я сделал, было... чем-то фатальным, необратимым. Почему? Что я такого сделал? Мама, мой первый сторонник, если я разочаровал её, что говорить об остальном мире! Выбора не останется!

– Я просто хотел поговорить с директором Джессикой ещё немного... подождать, когда она освободится...

– Райсель! Ты вошёл в дом чужой женщины! Не родственницы! Абсолютно один! Как, по-твоему, это воспримет общество?

Как? Ну, не знаю, наверное, подумают, что я хотел с ней поговорить о чём-нибудь? Обсудить что-то? Что ещё я мог там делать? Я опустил голову. Мама продолжала:

– Я скажу тебе, как оно это воспримет: что ты решил уйти в Меву! Что ты отбросил всё то, чему тебя учили, как ангела, и решил жить другой стороной жизни. Твой сегодняшний поступок аморален!

Я удивлённо распахнул глаза. Почему? Нет, я понимаю, что поступил не хорошо... но, зачем трактовать это настолько радикально?

– Но я же просто хотел подождать...

– Чужую женщину в её доме? И что бы было, когда она бы пришла? Райсель, так, как ты поступил, – так поступают распутные мужчины, принадлежащие Меве.

Я не понимал. В груди поднималась горечь и усталость. Ну, у меня же не было других вариантов... Я не мог отпустить её.

– Когда она бы пришла, мы бы поговорили... Мы бы не стали говорить ни о чём плохом...

На глазах выступили слёзы. Я смотрел на маму, а она смотрела в сторону. Она была очень рассержена. А я... а я был растерян. А ещё мне было страшно. Почему, прийти в чужой дом, – это так аморально? Чужая женщина могла выставить меня в невыгодном свете и в общественном месте. Почему её дом настолько запретная зона? Не то чтобы мне никогда не говорили, что этого нельзя делать, но... А если бы я не задремал, было бы не так опасно? А самое решающее: это конец? Директор Джессика разберётся с произошедшим и откажется от меня? Ей ведь нужен почти-ангел, а не распутный мужчина. Мокрая капля покатилась по щеке. Мама заметила её и погладила меня по волосам.

– Райсель, мальчик мой, ты юн и очень наивен. Ты не знаешь грязи этого мира. Ты чист! Но это, мой дорогой, знаю я, а люди вокруг, глядя на твои обрезанные волосы, ищут признаки падения. В нашем мире принято искать пороки в тех, чьи гены недостаточно чисты. Я понимаю, что тебе не просто, что ты пытаешься найти подход к этой женщине.

Я уже вовсю плакал. Это так несправедливо! Я ведь уже так надеялся... я уже поверил, что всё получится...

– Мы так хорошо ходили по выставке. Со мной все здоровались и общались, как раньше... Она очень уважительно ко мне обращалась...

– Да, сынок, эта женщина имеет возможность вернуть тебя обратно в мир публичности. Это в её силах и интересах. Но ты нужен ей ангелом. Абсолютно чистым, абсолютно незапятнанным сплетнями. Поэтому нельзя переступать нормы, даже в самом малом. Это тот выбор, в котором ты должен быть непоколебимо твёрд. Тем более, – она легонько поцеловала меня в висок, – ты часто неспособен предсказать реакцию людей. Трактуя твой поступок, они дорисуют демонов там, где их не было, и ужаснутся.

Джессика:

День начался очень рано. Проснувшись, я обнаружила на экране звонки из офиса: арендодатель опять меняла условия нашего сотрудничества. Теперь я понимаю, почему нэрми на Вебеке так досконально прописывали в договорах всё, до последнего коврика под дверью. С такими вертлявыми работать – и не такое пропишешь.

Вместо ответного звонка, я набрала в сети имя своей новой знакомой, совладелицы второй галереи. Трансляция тут же выдала мне картинку, как она, вместе с эдзой, мирно пьет чай в богато обставленной столовой. Хорошее время для звонка?

Мы договорились за пять минут. Моя собеседница была рада звонку, и через полчаса я уже бродила вместе с ней по залам их галереи, оговаривая тонкости будущего сотрудничества:

– Мы оформим всю экспозицию сами. Это инопланетное искусство, и оно должно бросаться в глаза этой инопланетностью, привлекать интерес.

– Вы привезёте своего дизайнера?

– Нет, моя мать привыкла работать по сети. Мы заснимем для неё помещения, и она вышлет нам эскизы оформления. Это не первая выставка, которую мы оформляем таким образом.

На этот раз девушку из юридической поддержки я вызвала заранее и учла на бумаге всё.

Уже к обеду, подписав новый договор об аренде площадей для выставки, я заехала к прежнему арендодателю. Публичность вносит свои коррективы в ведение бизнеса: о том, что я общалась с конкурентами, здесь уже знали. Меня постарались сначала отговорить, потом припугнуть неустойками за расторжение договора, но я, кажется, уже начала понимать суть этого мира и бизнеса в нём:

– Мне бы очень не хотелось выставить вас в невыгодном свете, выступая в свою защиту. По моим подсчётам, вы нарушили около пяти пунктов наших предварительных договорённостей.

– Я действовала исключительно в рамках договора.

– Да, но после его заключения, мы с вами оговаривали некоторые детали устно и публично. Это нельзя считать договорённостью? Простите, я ещё слегка путаюсь в местных правилах. Думаю, мне стоит посоветоваться в этом вопросе с моими местными партнёрами.

Расчёт был правильный. При такой публичности устные обещания не могли ничего не весить. Да и Темай, и Нику эта дамочка явно не хотела впутывать.

И вот на этом эмоциональном подъёме, с соглашением о расторжении старого договора (без претензий и по обоюдному согласию) и с подписанным новым (в два раза толще и оговорив всё, что только можно) я прибыла на Парду. Наверное, следовало предупредить мать Райселя о моём визите, но я так и не смогла подобрать для этого слов. Как это сформулировать? «Я хочу обсудить с Вами вчерашнюю проблему»? Или «Могу я приехать к Вам?» Почему-то мне казалось, что такой вопрос нужно обсуждать только лично, только глядя человеку в глаза.

И вот я стояла на пороге её дома. На меня смотрела камера домофона, и под пальцем мягко пружинила кнопка звонка.

– Прошу прощения, что явилась, не оповестив заблаговременно, но мне хотелось бы обсудить один важный вопрос, не откладывая.

Её лицо выдавало напряжение, а жест, которым она приглашала меня в дом, сомнение и опасение:

– Да, я тоже хотела с Вами увидеться, директор Джессика.

Чего она боится? Что я обвиню её сына? Да, она многим рискует. Только я буду чувствовать себя последней дрянью, если обвиню этого мальчика в чём-то, и уж тем более в распущенности. Вряд ли можно счесть даже малой виной то, что он не знал об этих специальных такси. Он, наверное, без матери и не ездил в жизни никуда. А значит, из двух решений предложенных Даниэллой, мне остаётся только одно.

Я кивнула и, уже сознательно перерезая себе пути к отступлению, добавила:

– Я бы хотела просить Вас отдать мне в мужья Вашего сына.

Мать мальчика посмотрела на меня удивлённо, потом перевела глаза на линии, перечерчивающие асфальт у порога дома: я стояла в зоне полной трансляции, и мои слова и моя довольная рожа, в момент их произнесения, уже навсегда стали достоянием гласности.

Мы проговорили около получаса. Она вела себя довольно робко и крайне вежливо:

– Боюсь спросить , директор Джессика, что подвигло Вас решиться на брак? Только между нами.

В моём мире, в таких случаях, следовало говорить о неземной красоте невесты и пронзившей сердце любви. Но учитывая местные заморочки, я решила просто рассказать, как есть. Мы уже не в трансляции, так что надеюсь, меня простят, если я скажу что-то не то:

– Мне понравилось, как Ваш сын ведёт себя на людях. Это именно то, что мне сейчас нужно.

Женщина кивнула: мой ответ ей явно понравился.

Это был приятный и доверительный разговор. Казалось, той фразой на пороге я навсегда завоевала сердце этой женщины. Её единственным условием к браку было проведение церемонии свадьбы. Как она сказала: "Конечно, в самом минимальном виде, и все расходы за мой счёт". А я и не удосужилась узнать заранее, что торжества по случаю свадьбы тут обычно проводят только для рейтинговых браков. Для всех остальных только подписывают нужные документы.

Моя будущая свекровь объяснила мне тонкости:

– Для Вас это торжество будет только плюсом. Во-первых, я познакомлю Вас со своими родственниками, многие из них работают в сфере искусства. Во-вторых, мы с Вами сразу фактически объявим, что Райсель берётся как публичный мужчина, такой, которого выводят в общество. Это упростит его дальнейшее общение с людьми.

– Да, это было бы хорошо.

– Единственное неудобство для Вас, это то, что торжество придётся отложить хотя бы на две недели. Это минимальный срок, за который прилично приглашать серьёзных людей. Но мы с Вами подпишем брачный договор заранее и оговорим, что до даты официальной свадьбы Райсель будет считаться помолвленным с Вами, а значит, вы сможете брать его на любые публичные мероприятия, как своего жениха. Учитывая же фактически подписанный уже брачный договор, вы сможете даже привозить его к себе домой.

Я развела руками. Сейчас опасности не было, и можно было просто без заморочек извиниться:

– Простите, я как-то не сразу сообразила, что, несмотря на публичность в моей гостиной, такой визит Райселя будет воспринят неоднозначно.

Женщина улыбнулась:

– Наш мир непрост, но для мужчин он в тысячу раз сложнее, чем для женщин. Слава Богам, что всё обошлось. Но чтобы избежать даже малейших осуждений, думаю, нам с Вами обеим будет выгодно, если брачный договор будет подписан вчерашним числом.

Райсель:

Я не мог заснуть. Что теперь будет? Неужели я вот так просто всё разрушил?

Отец всегда говорил, что суть Ангела – верность. Почему-то сейчас мне вспомнились именно те его слова. "Какие бы ураганы над тобой не бушевали, ты должен быть верен правилам и дому, которому ты принадлежишь". А я нарушил правила... сознательно и публично! Подвёл дом матери, которому принадлежу.

В окно смотрели холодные звёзды. Этот мир не станет сожалеть, не пошатнётся, не испытает даже малейшего сожаления, если завтра вычеркнет моё имя из почти-ангелов... Не заметит!

Я заставил себя встать. Умылся холодной водой. Осмотрев своё отражение в зеркале, нашёл восстанавливающий крем, – завтра на моём лице не должно читаться что я плакал. Не знаю, почему отец считал стержнем ангела верность, по-моему, это героическое упрямство. Мой отец, мои старшие братья, я видел, как построена их жизнь. Невозможно идти этой дорогой, если ты не воспитал в себе терпение и настойчивость, сдержанность и безграничную уверенность, что сдаваться нельзя.

Там же в ящичке, в ванной комнате, нашлись успокаивающие капли "для крепкого сна". Я накапал себе немного в бокал и, глядя на себя в зеркало, велел себе самому: "спать".

Мама разбудила меня, коснувшись плеча:

– Просыпайся, мой мальчик. Приехала директор Джессика, тебе нужно спуститься вниз.

На её губах играла лёгкая улыбка. Ни тени вчерашней злости и огорчения. Приехала директор Джессика?

Мама встала и направилась к двери:

– Она очень решительная женщина. Она появилась на пороге рано утром и прямо в трансляции объявила, что пришла просить тебя в мужья. Мы уже обговорили все нюансы, слово осталось только за тобой. Спускайся. Мы ждём твоего решения.

Я подскочил. В мужья?! С порога, в трансляции? Но ведь она меня даже толком и не видела. Или...

– Мама, это из-за того, что я натворил вчера?

Моя родительница покачала головой:

– Не думаю. Твоя невеста очень разумная женщина, которая точно знает, чего она хочет. Она сказала, что ей понравилось, как ты ведёшь себя в обществе, и поэтому вчера, на выставке, она приняла это решение.

Вчера... Ей хватило столь малого? А я чуть всё не испортил? Чуть-чуть... я быстро метнулся к зеркалу. Крем и сон дали свои результаты, – ни следа слёз и усталости. Я постарался улыбнуться, спокойно и сдержанно:

– Мама, мне понадобится пятнадцать минут, чтобы придать себе подобающий вид.

Она ответила на мою улыбку одобрительно:

– Конечно, мы с твоей невестой успеем пообщаться.