Текст книги "Дорога из желтой чешуи (СИ)"

Автор книги: Ольга Смайлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Очнулась я от отвратительной вони: возле моего лица тлело чье-то черное перо. Я еще раз вдохнула отвратительный запах, в голове тут же прояснилось, зато напал кашель. Наконец, откашлявшись, я села прямо на столе и оглядела поле боя вместе с войсками. Рядом со мной стоял бледный Кит, именно он и привел меня в себя. У противоположной стены над фарфоровой ночной вазой, судя по звукам, тошнило Май – Рамзи бережно поддерживал ее под мышки, что-то втолковывая своим мурлыкающим голосом.

– Кит, милый, можно как-то сделать, чтобы Май не было слышно? Я понимаю – первый бой, первая кровь, это нормально… Но мне самой уже как-то не по себе, – жалобно попросила я.

Тот кивнул, что-то пробормотал, и теперь у противоположной стены шло немое кино. Я резко отвернулась и … дрогнувшей рукой вырвав у Кита перо сунула его себе под нос. Стало чуть легче, но все-равно смотреть, как пожилой, седой мужчина «в теле», в белой шапочке и халате с трогательными винтажными завязочками на спине, хлопочет над кровавой раной на полуобнаженном аристократическом теле нашего хозяина – вампира, было крайне неловко. Чувство неловкости зашкалило, когда и без того не отличавшийся здоровым цветом лица, распластанный на подобии кушетки дон Мигель грустно улыбнулся мне:

– Не вините её. Она хотела Вас спасти – я не мог противиться её желанию.

– Ну знаете ли, – возмутилась я и повысила голос так, чтобы меня прекрасно услышали острые ушки, – после подобного честные люди и нелюди обычно женятся на жертвах своего произвола!

Что хорошо – после моего демарша тошнить Май тут же перестало.

Лекарь, навевающий мысли о Чехове и словосочетании «земский доктор» повернулся ко мне и неожиданно подмигнул:

– Не волнуйтесь, прелестная донна, наш маленький львенок на удивление везуч! Мы немного почистим и перевяжем его рану, и к утру он уже будет как новенький.

– Львенок? Он сказал львенок? – судорожно уточнила я у Кита, в балахон которого вцепилась.

– Даааааааа, – отозвался тот, – прикинь, какое смешное прозвище!

– Только не Трусливый Лев, – застонала я, закрывая глаза, – нет, боги этого места, только не это!

– Мануэль, ты не видишь – нашей гостье снова стало плохо! Перестань возиться с моей царапиной, и иди к ней – люди такие хрупкие! – послышался вельможный голос.

Я тут же распахнула глаза, и даже выставила ладонь вперед, чтобы явно показать свое несогласие:

– Со мной действительно все в порядке. Небольшое нервное перевозбуждение, думаю, что горячая ванна и крепкий сон благотворно скажутся на моем самочувствии…

И практически тут же об этом пожалела. Звякнул в длинных, аристократических пальцах колокольчик на длинной ручке, и тут же в комнате словно взметнулся вихрь – серые платья с длинными, пышными юбками, белые крахмальные передники, чепцы с кружевом, ласковые клыкастые улыбки, от которых берет оторопь и очередное осознание, что человек по сравнению с вампирами – слабое и беззащитное существо. Через несколько минут я обнаружила, что сижу в огромной кровати с балдахином, умытая, расчесанная и переодетая в длинную ночную рубашку с глухим воротом и длинными рукавами, а передо мной, сразу поверх покрывала, стоит маленький столик с чашкой молока и белыми тостами с джемом. И главное – все случилось без моего участия, я просто не успевала отказаться, воспрепятствовать или как-то влиять на происходящее. Наверное – надо было запаниковать, кинуться выяснять – где остальные мои спутники, и чего от меня хочет хозяин этого дома, но было уютно, спокойно, и сонно, и никуда не хотелось бежать. Скользя глазами по обстановке я думала – если это был один из номеров, то на какого уровня постояльцев рассчитывал наш вампир? В просторной комнате с высокими потолками, выкрашенной в нежный персиковый цвет, кроме огромной высокой кровати с изголовьем, на которой сейчас устроилась я, стояло бюро светлого дерева, пара кресел и диванчик, перекликающейся с балдахином обивкой, и низенький столик между ними. Но самым замечательным в комнате, словно бы напоенной теплом и легкостью, оказались двери на балкон – огромные и прозрачные, вокруг которых красивой драпировкой спускались гардины. Возле кровати стояла прикроватная тумбочка с изящным подсвечником, рядом с которым расположился уже знакомый мне колокольчик. Чувствовала я себя при этом как героиня романа, действие которого происходит лет двести тому назад – то есть весьма странно. От этих мыслей меня отвлек легкий стук в дверь.

– Входите, – отозвалась я, потому что выбраться из кровати быстро у меня никак бы не получилось.

В комнату сначала заглянул, а потом зашел доктор Мануэль. Халата и шапочки на нем больше не было, зато был длинный, до середины бедра, расшитый серебром черный жилет поверх белой рубашки с большим отложным воротником, высокие сапоги, и (тут я тихо хрюкнула от смеха) обтягивающие ноги брюки, больше напоминающие современные лосины. В отличие от нашего хозяина седые волосы доктора были коротко пострижены, а лицо украшала аккуратная эспаньолка. Пока доктор неспешными, мягкими шагами шел к моей кровати – я хлопала глазами: по моим представлениям у вампиров растительность не росла. Доктор улыбнулся мне, демонстрируя почти человеческого размера клыки, и спросил:

– У вас такой удивленный взгляд, гемма. Что привлекло Ваше внимание?

– Ваша борода, – отозвалась я. – Я могу понять, почему Вы коротко стрижете волосы, хотя в наших легендах и историях все вампиры длинноволосы – профессия обязывает, но разве у вампиров бывает борода?

Доктор рассмеялся:

– О, я не совсем вампир. Я полукровка… Это наследие моей человеческой половины.

– Это многое объясняет, – пробормотала я скорее сама себе.

– Позвольте я осмотрю Вас, – потянулся к моей руке улыбающийся лекарь.

– Поверьте, я вполне нормально себя чувствую, – отозвалась я, складывая руки на животе и усилием воли подавляя инстинктивное желание отодвинуться подальше.

– Да Вы никак боитесь меня? – весело удивился Мануэль. Казалось, что у него просто не может быть плохого настроения.

– Опасаюсь, – созналась я, желая провалиться от стыда за свою трусость. – Ничего личного, доктор, я просто не могу это контролировать.

Тот вдруг стал очень серьезным, и кивнул, глядя мне в глаза:

– И это очень, очень правильно. Доверяйте своим инстинктам, девочка! – и снова заулыбался, – Но не в данном случае. В доме нашего львенка и среди его друзей Вы в абсолютной безопасности, а его люди теперь сами будут рады защитить Вас. А сейчас будьте хорошей девочкой, дайте мне руку – мне надо принести новости о Вашем здоровье Мигелю, иначе он вскочит с постели, чтобы самому справиться о Вашем здоровье.

Я тут же решительно протянула руку доктору, пристроившемуся на краю моей кровати. Тот прослушал пульс, смешно принюхался и неожиданно подмигнул:

– С Вами практически все в порядке кроме накопившегося переутомления и типичного человеческого любопытства. Так что спрашивайте, я хочу, чтобы Вы могли спокойно отдохнуть, не беспокоясь понапрасну.

– Эээээ… – потянула я, – не уверена, что один из вопросов тактичен.

– Тем лучше – отозвался доктор Мануэль, – обожаю нетактичные вопросы.

– Почему Вы сказали, что с друзьями и слугами дона Мигеля мы в полной безопасности?

– Это совершенно точно был второй вопрос, – хохотнул доктор, – Вы понравились мальчику, и я, кажется, понимаю, чем именно.

– Но мы только познакомились, – насторожилась я.

– Он шел за Вами от самой деревни, после того, как заметил Вас там. Только это, как Вы понимаете, большой секрет.

– Почему же Вы рассказали мне об этом? – удивилась я.

– Вы не причините ему вреда, – неожиданно убежденно отозвался доктор Мануэль. – А небольшой щелчок по его длинному, аристократическому носу ему совсем не повредит.

– Кстати, почему львенок? – решила уточнить я.

– А это третий вопрос. Но я, пожалуй, отвечу, потому что хочу услышать тот самый. На гербе рода ди Сильвестри изображен лев, поэтому маленького безрассудного Мигелито прозвали львенком. Так что же Вас так волнует?

Я собралась с духом, и выпалила:

– Вы пьете кровь людей?

– И только? – фыркнул седовласый доктор, – я ожидал чего-то более пикантного! Да, мы пьем кровь людей, как и вы едите убитых вами домашних животных. Погодите, – вскинул он руку, – не поймите превратно – я не сравниваю людей с домашней скотиной, возможно, это была не слишком удачная метафора. Мы вынуждены пить кровь, поскольку так заложено нашей физиологией, и так получилось, что именно человеческая кровь является для нас оптимальной пищей. Однако, я думаю, что Вы не совсем об этом хотели спросить. Мы не нападаем на одиноких путников, и не заманиваем юных дев в глухие переулки, чтобы надкусить их нежную шейку – это слишком хлопотно. Мы предпочитаем покупать кровь у добровольных доноров – это во многих случаях получается проще и дешевле во всех смыслах. Ну а теперь, молодая гемма, если я удовлетворил Ваше любопытство – позвольте мне откланяться. Боюсь, как бы мой пациент не потерял терпение, которого у него и так не слишком много.

Он церемонно поцеловал мне руку, и покинул комнату той же мягкой, скользящей походкой. А я сгрузила столик с нетронутой едой на прикроватную тумбочку, устроилась поудобней среди чистых простыней и закрыла глаза. Война – войной, но выспаться не помешает.

Проснулась я глубокой ночью от звука гонга. Вплывшие со свечами горничные сообщили, что сейчас полночь, и дон Мигель ждет всех своих гостей к ужину. Ну да, ужинать в полночь – это так по вампирски!

И опять я успевала лишь хлопать глазами – мне дали уединится в ванной комнате ровно на три минуты, а потом снова взметнулся вихрь: ванна, косметические процедуры, укладка, маникюр. Я сумела лишь сдавленно пискнуть: «только не корсет» и скользнуть в свое белье, как обнаружила себя уже в длинном синем платье, с круглым вырезом горловины, отделанным шитьем, и широкими рукавами «в пол», в разрезах которых виднелись высокие, шитые золотом манжеты, плотно облегающие запястья. Как только я решила, что легко отделалась, горничные синхронно затянули шнуровку по бокам. Бесспорно – при этом платье тут же обрисовало плечи, грудь и даже намек на талию, но дышать стало не так просто.

На бедра мне повесили длинный металлический пояс из множества звеньев, и расстроено стали совещаться по поводу прически – последние пару лет я стриглась коротко, чтобы не тратить драгоценное время на сушку и укладку. Наконец при помощи золотистой сеточки для волос, местных средств и, подозреваю, упоминания всеобщей матери, мне изобразили аккуратную прическу. Но самыми удивительными оказались расшитые туфельки, рисунок на которых оттеняли крохотные камушки, – они были из того же материала, что и платье, и завязывались вокруг лодыжки атласной лентой. Обе горничные замерли, осмотрели меня, и дружно всплеснули руками:

– Ой, гемма, вы такая хорошенькая!

И тут я поняла, что мне все это напоминает – выражение на лицах двух миловидных вампирочек было точь-точь как у моей подруги детства Милки, когда мы с ней играли привезенной из «загранки» Милкиным «воскресным папой» дефицитной куклой Барби. Собственно игра в «Барби идет на первый бал, чтобы подцепить принца» подразумевала собой длительный марафон по последовательному сочинению костюма, привнесение в него новшеств путем доработки деталями из бабушкиной швейной шкатулки и сооружения прически а-ля «вавилон». Только сейчас этой редкой, заграничной Барби оказалась я. Я решительно вскинула голову, развернула плечи, да так и замерла с открытым ртом, потому что до меня, наконец, дошло, что именно мне сказали.

– П-почему вы так считаете? – только и смогла спросить я.

Себя я хорошенькой не считала – невысокая, пухленькая, как и все женщины моей семьи, я вела неравный бой с лишним весом. Изначально русые волосы последнее время щеголяли оттенками красного, короткая прическа «помыл и забыл», серые глаза, веснушки, небольшой нос – ничего выдающегося, кроме груди, от которой, кстати, было больше неприятностей, чем бонусов. В общем – самая обычная женщина моего возраста, ни разу не геройская героиня, готовая завалить всех черных властелинов одной левой, по пути складывая в штабеля претендентов на свою руку, сердце и прочие части тела. В свое время, когда мы с Сашкой еще только познакомились, я была вполне довольна собственной фигурой и внешностью – театральная студия, работа и вечернее отделение университета держали меня в отличном тонусе. Но с тех пор прошло больше десяти лет, и моя фигура приобрела округлость и плавность линий. Про таких, как я, обычно говорили «На любителя», впрочем, я своего любителя нашла, и, главное – ему в моем нынешнем облике все нравилось. Ну, до моего исчезновения.

Все это пронеслось в мозгу мгновенно, и тут обе горничных принялись тараторить, перебивая друг друга и всплескивая руками:

– Вы такая хрупкая, гемма! Такая нежная, такая беззащитная, – щебетала одна.

– У вас такой округлый силуэт! Такой мягкий, и то, что нигде не видно косточек – это просто невероятно! Как, как людям удается выглядеть такими живыми? Я что только не перепробовала – не округляюсь! – откровенничала вторая.

– У вас такие необычные глаза – в полумраке они кажутся черными, но не черные. Они завораживают!

– И такая богатая мимика – это так чувственно, каждое переживание отражается!

Я поняла, что сейчас перегреюсь от обилия новой информации, в необходимости которой я была не уверена, но тут меня спас гонг.

– Второй – это уже к ужину, Вам надо идти, гемма, – синхронно присели в поклоне девушки, продолжая восхищенно на меня смотреть.

Я вышла из комнаты, и направилась к лестнице вниз, благо она была рядом, а куда надо идти – я не имела ни малейшего представления. И тут, вдруг, выяснилось, что кино про средневековье для меня не кончилось.

Внизу лестницы стояли в парадных одеяниях дон Мигель и Рамзес, ревниво глядя друг на друга и ведя незаметную для остальных позиционную войну.

Пока я придумывала, как бы так поизящней подобрать юбку, чтобы и платье не помять, и на лестнице не оступиться, из коридора выплыла Май. Что ни говорите, как ни медитируйте на сказки о Золушке – но принцесса она и есть принцесса: разворот плеч, осанка, походка, все словно кричало о происхождении Май. На её фоне я выглядела маленькой, серенькой мышкой, вернее, по цвету платья – мышкой синенькой с золотым. Одета наша принцесса была, в традиционно эльфийский наряд – бледно-зеленое многослойное платье, разглядеть за которым фигуру было практически невозможно. Впрочем, заметив, что и ее рукава нижней своей частью достают до пола я удовлетворенно вздохнула: не у одной меня будут за столом проблемы с соусами и прочими подливами. Впрочем, как только Май увидела нашего хозяина, тут же напряглась, и словно закаменела. Ситуацию требовалось спасать, поэтому я решительно подхватив юбку (и, судя по выражению глаз Мигеля, продемонстрировав больше, чем дозволяют приличия) поспешила вниз по лестнице, пытаясь капризно надуть губки и включить дурочку:

– Ах, Дон Мигель, Вы уже на ногах? Ваша рана выглядела просто ужасно!

Умница Рамзи, метнув взгляд за мою спину, сделал правильные выводы, и поспешил навстречу эльфийке.

Вампир галантно предложил мне руку, помогая спуститься с лестницы, потом положил мою ладонь на свое предплечье и накрыл сверху своими бледными, длинными пальцами:

– Гала, ведь Вы позволите мне звать Вас так? – и, дождавшись моего кивка, продолжил, – Гала, к чему этот спектакль на лестнице? Я чем-то обидел Вас?

– Май волнуется, – созналась я, тут же прекратив балаган, – все-таки не каждый вечер ужинаешь с кем-то, кого ты почти убил. Я пыталась отвлечь ее внимание от Вас, а Ваше внимание перетянуть на себя.

– Вам это удалось в полной мере, – губ вампира коснулась мимолетная усмешка, а тонкие пальцы погладили мою кисть.

«Мамочки! – завопил внутренний голос, – Да он с тобой флиртует!»

Мы чинно проследовали в гостиную, где умытое, и даже расчесанное Чучелко играло в странную игру, чем-то напоминающую шахматы, с седовласым доктором Мануэлем, а после того, как к нам присоединились эти двое, и в столовую. Я посмотрела на сервировку стола, и вздохнула – недаром, ой недаром мне вспомнилась бабушка Анна и её три способа сложить крахмальную салфетку. К моему удивлению все мои спутники были спокойны, даже Май отпустило, и за столом завязался легкий, необременительный разговор.

А за десертом доктор Мануэль сообщил, что они нашли очередную ловушку. Дон Мигель оживился, стал выспрашивать подробности устройства, точное местоположение.

– Надо найти того, кто это сделал, – предложила я.

– Ах, оставьте, право слово, – замахал на меня руками развеселившийся вампир, – для нас они не представляют практически никакой опасности! Но часть из ловушек содержит достаточно интересные технические идеи – у меня в кабинете есть подробная карта, не желаете ли взглянуть?

«А потом он пригласит тебя посмотреть гравюры у него в спальне», – протянул внутренний голос.

К счастью – желающих и без меня набралось предостаточно: и вер, и маг, и даже наша принцесса не только захотели посмотреть план, но и прогуляться на экскурсию по местным ловушкам при свете факелов.

Так что сразу после десерта мы с доктором переместились в гостиную вдвоем.

– А как же портвейн и сигара? – продемонстрировала отличное знание любовных романов я.

– Увы, – усмехнулся в ответ он, – не люблю зависимости. Даже такие приятные.

В голове упорно крутилась какая-то мысль, что-то связанное с забавностью ловушек и состоянием отеля, наконец картинка сложилась:

– Доктор Мануэль, – позвала его я, – а интерес к подобным ловушкам – это Ваша и с доном Мигелем особенность? Или это могло бы быть любопытно и для Ваших сородичей?

– Мы думали об этом, – ответил тот, – это было бы прекрасной альтернативой заглохшего гостиничного дела: место у нас нынче тихое – люди предпочитают держаться от нас подальше, можно было бы сделать прекрасную развлекательную программу и размещать гостей здесь же. Но все упирается в это проклятье!

Пришлось согласиться – действительно, наглядная демонстрация была весьма впечатляющей, а ведь в следующий раз нашему радушному хозяину может и не повезти. Неожиданно снова навалилась тоска и апатия.

– Прошу меня простить, – я поднялась на ноги, – пожалуй, я пойду прилягу, мне немного нехорошо.

Доктор тут же отработанным движением поймал мое запястье, выслушал пульс, внимательно взглянул в глаза, и отпустил с напутствием:

– Ложитесь, и как следует отдохните! Все-таки вы, люди, удивительно хрупкие существа, и как вам при этом удается прожить такую насыщенную жизнь – для меня большая загадка.

Я поднялась в «свою» комнату, безропотно сдалась в руки горничных, отказалась от стакана теплого молока с бисквитом, закрыла за горничными дверь на замок, и подперла ее, для верности, креслом.

Но насладиться одиночеством мне не удалось. Прямо из стены в комнату решительно шагнула вилла Линарис.

– Линка, что ты тут делаешь? – ахнула я.

– Тебя проведать пришла, – потупилась та, затрепетав крыльями, – я же обещала приглядывать.

– Ночью, прокравшись окольными путями в запертую комнату? Ой, юлишь, вила, ой, юлишь! Так что ты на самом деле тут делаешь?

– Ну, я насчет проклятья, – вздохнув, созналась эта иллюстрация к аниме.

– Что насчет проклятья? – мне действительно хотелось спать, так что я решила особенно не церемониться.

– Это я его прокляла, – почти прошептала вила, старательно пряча от меня лицо, и, даже, кажется, всхлипнула.

Я недоуменно хлопала глазами, а потом вдруг до меня стало доходить:

– Чем же тебе бедный вампир насолил, что ты его так… приласкала?

Линарис быстро взглянула на меня, потом снова опустила глаза:

– Мы с Гини поспорили давно уже… кто сможет соблазнить нелюдя. Этот, – последовал изящный жест маленькой ручки в сторону двери, – отказалсяяяяяяяяя… Ну я и сказала в сердцах: «Чтоб ты никому отказать не мог», я ж не хотела, оно само!!! – судя по звукам, Линка глотала слезы раскаяния.

– Тебе не кажется, что если мое появление в этом мире еще можно считать роковой случайностью, то две случайности уже сильно смахивают на закономерность?! Впрочем, мы сейчас не об этом. А о нашем вампире, – тыча пальцем в сторону, в которую указывала вила, наступала я – ты подумала? А если бы от него луну с неба захотели? Да что там луна – он бы что-нибудь придумал, – а если бы с него секса потребовали?! Ты бы легла с незнакомым мужиком? Хотя, что я спрашиваю – вы же с Гини поспорили! Это до какой степени отчаяния надо было дойти, чтобы самой под мужика пристраиваться? Ну я понимаю – Гинивер, у нее с какого-то момента эпатаж стал стилем жизни, ну ты-то, благопристойная вила – и туда же, докатиться до одноразовых отношений! Да еще не из большой любви или симпатии, а на спор!

Вот теперь Линка окончательно расплакалась:

– Он мне нрааааааааааавилсяяяяяяяяяяяяяя!!!

Пришлось затащить её в ванну и заставить умыться.

– А теперь рассказывай, все и по порядку, – сказала я, когда мы, вернувшись в комнату, уселись вокруг столика.

Проклятье оказалось непростым: исполнению подлежали только самые заветные, выстраданные желания, которые не могли нанести Мигелю критический вред, и могли быть исполненны вампиром в меру его способностей, поэтому обиженные отказом «клиенты» охотились за благородным доном с не меньшим энтузиазмом, чем члены его «фан-клуба», которые в какой-то момент осознавали, что либо желали не совсем то, либо исполнение желания не сделало их счастливей по вселенскому закону сохранения равновесия.

– Ладно, это все конечно интересно, – отозвалась я, – только снять-то это проклятье можно?

– Так я потому и пришла! – снова заволновалась Лина, – ты и можешь. В моей книге написано, что снять проклятие может дева, которая пожелает для проклятого свободы.

– Как бы тебе так объяснить, – я задумчиво побарабанила пальцами по столу, – я не дева уже хотя бы потому, что у меня двое детей.

– Не циклись на условностях, – отозвалась тема. – Ты нужного пола, тебе ничего от него не надо. Ведь не надо же?

– Мое самое сильное желание, как мы обе знаем, не сможет выполнить до конца инициации никто.

– И ты очень не любишь, когда кто-то сидит в клетке, – привела вила весомый аргумент.

Крыть было нечем:

– Мне надо будет просто прийти к нему, пожелать, чтобы он освободился – и все?

Линарис мялась.

– Линка, – сказала я с угрозой, – не может быть все так просто. Попой чую какой-то подвох. Сама сознаешься, или Рамзи привлечь для выбивания подробностей?

Та снова уставилась в пол, и зачастила, словно боясь, что не успеет все рассказать:

– Понимаешь, это как бы символическая жертва. Ты жертвуешь свое желание, и должна доказать свои намерения кровью.

– Руку порезать? – скривилась я, сильно сомневаясь в собственной способности нанести себе рану.

– Нет, – вила постаралась вжаться в кресло, – он должен тебя укусить.

– ЧТО?! – взвилась я, – Нет, нет, и еще раз нет!

– Ну Галка, ну пожалуйста, – заныла Лина противным голосом, – Ты не волнуйся, сама вампиром ты не станешь, подумаешь – легкий укол, как комарик укусил!

– Ничего себе комарик, – возмутилась я, – да этот комарик сегодня мне авансы за ужином делал. Ну как поставит он мне в месте укуса засос – мне мужу потом что рассказывать? Что меня комарик укусил? Или что я собой жертвовала во благо спасения вампира? Ты думаешь – муж мне поверит?

– Да все десять раз зажить успеет! – пискнула Лина, и совершенно зря.

– Это на вас, магах, все, как на собаках затягивается, – перешла я в наступление, – а я человек. Существо хрупкое, хоть вон у доктора Мануэля спроси! И пусть он тебя кусает, в качестве прелюдии… глядишь и выиграешь у Гини спор… посмертно. Она ж вервольфа в зверинце держала, потому что он тоже отказывался от великой чести? Вы, небось, из-за этого дурацкого спора, случившегося невесть когда и начали тогда ссорится – она про него вспомнила и решила тебе нос по случаю утереть?

Лина промолчала, но, глядя на выражение её лица, слов было и не надо.

– Доброй ночи, – зашипела я на неё.

– Но Гала! – попытавшаяся возразить вила тут же была сметена моим ревом:

– Вооооооооооон!

И Линка шагнула в стену.

А я осталась сидеть на диване, думая, что это так нелепо – попасть в чужой мир только потому, что две не слишком умные Хранительницы затеяли еще более неумный спор.