Текст книги "Надежда тебя не покинет (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24. Пациент скорее мёртв

Глава 24. Пациент скорее мёртв

Я смотрела в глаза Леночки, которые пылали бешеной злобой и жаждой мести, и замирала в ужасе и непонимании. Что? Что она от меня требует? Какое чудо явить? Да если бы я могла, то давно бы уже вытащила разум Сюзанны из глубин подсознания, но увы, это не в моих силах. И святой нимб над моей головой меня отнюдь не прельщает, чтобы не думала по этому поводу Леночка. Я пошарила глазами, судорожно придумывая, чем бы я могла огреть по голове медсестру в тихой надежде на то, что тут-то её мозги и встанут на место. Жаль, но больничная палата не предполагала возможности нападения или обороны. Да и количеством мебели похвастаться не могла, чего уж там. Функциональная кровать, аппараты мониторинга за спиной, кушетка и шкаф, привинченный к полу. Даже вазы и той на подоконнике не завалялось, хотя огреть чем-то по голове медсестру мне хотелось просто до зубовного скрежета.

Поражаясь себе и своим кровожадным мыслям, крепко выругалась непотребными словами, за которые раньше меня заставили бы вымыть рот с мылом, я бессильно закричала. Но Леночка, как ожидалось, и ухом не повела, загадочно улыбаясь своим мыслям и со всяческой приязнью посматривая на неподвижное лицо Сюзанны.

– Задумывалась ли ты когда-нибудь, Надя, что жизнь человеческая, по сути, так хрупка и скоротечна? – расслабленно прислонившись к кровати, где мирно пищала аппаратура кардиомониторинга и шумел ИВЛ, нагнетающий кислород в лёгкие, поинтересовалась Леночка. – И её так легко оборвать… даже обидно немного, не правда ли? Ты проявила себя настоящим героем с тем гастарбайтером, он, поди, и не знает, кого благодарить за спасение своей жизни. Так неужели ты оставишь на произвол судьбы вот эту милую девушку? Ты посмотри, какая она славная! Видела её парня? Симпатичный, правда? Вот интересно, он расстроится, если его девушка умрёт? А всё из-за тебя, Надюша.

Я всхлипнула и отрицательно покачала головой, прекрасно понимая, что Леночку совершенно точно не интересуют мои ответы. Хотя, я не берусь утверждать, что она могла бы услышать хоть что-то из них и вообще слушать кого-то, кроме, быть может… Точно! Павел Иванович! Я однажды смогла до него докричаться, так почему бы не сделать этого сейчас? Я проскользну сквозь стену и побегу на его поиски, он должен, просто обязан прийти на помощь и устранить опасность в виде своей бывшей дамы сердца.

Во мне шевельнулось глухое раздражение к нашему врачу, который регулярно заводит необременительные отношения в коллективе, которые не раз приводили к конфликтам. Хотя, нет, оставлять эту сумасшедшую наедине с Сюзанной я бы не рискнула. Немного отойдя от первого приступа паники, я стала соображать быстрее – каким образом Леночка планирует вырубить электричество во всём здании? Сделать это не так просто, для этого, как минимум, нужно спуститься в подвал, а не стоять рядом со мной, радостно скаля зубы. И потом – в аппаратах мониторинга, которые отслеживают состояние Сюзанны, имеются внутренние предохранители, я знала это совершенно точно. Как раз на подобные случаи, когда происходит экстренное отключение электричества, и пусть недолго, но они смогут поддержать работу лёгких, сердца и, главное, не дадут погибнуть клеткам мозга. Наверняка, медсестра ничего не знает об этом, и тогда у Сюзанны появляется шанс на то, чтобы выжить. Не станет же эта сумасшедшая больную подушкой душить только для того, чтобы показать мою несостоятельность, как медицинского работника? Из моей груди вырвался нервный смешок, а мысли лихорадочно метались и сталкивались в голове.

Свет в палате заморгал, вызвав у Леночки мягкий радостный смех, я бросилась к мониторам, которые тут же погасли, включив мерзкую аварийную сирену, и в ужасе воззрилась на них.

– На это был расчёт, Наденька? – удовлетворённо проворковала медсестра, вытаскивая из кармана форменной куртки два продолговатых металлических предмета. – Опустела без тебя земля, как мне несколько часов прожить… – глумливо пропела Леночка, пряча стабилизаторы обратно в карман куртки.

– Ах, ты ж… мерзавка! – выдохнула я в сердцах и бросилась на неё, сбивая с ног, роняя на пол. К сожалению, это был максимум воздействия, на которое я была способна…

– А ты ничего так, шустрая, – Леночка неловко поднималась, потирая ушибленный бок и спину. – Вон, как приложила меня! Не ожидала от такой святоши, как ты!

Чувствовалось, что она довольна моей вспышкой ярости, ведь всё идёт по плану. Да и чёрт бы с ней – я обернулась к Сюзанне и решилась на невозможное. Живой человек не может быть вместилищем души. Во всяком случае, я об этом ничего не слышала, но попробовать стоило, иначе Сюзанна действительно умрёт. И на этот раз безвозвратно. Хотя, она может и умереть от моего непосредственного вмешательства. Куда ни кинь, всюду клин. Я дотронулась рукой до конечности Сюзанны…

Миг – и всё знакомо померкло, отключились все органы чувств, я оказалась в мутном ничто, которое охватило меня, сжало со всех сторон в тиски, но я не сдавалась, упорно выкрикивая имя Сюзанны, отчаянно желая, чтобы она мне ответила, хотя бы дала знать, что моё вторжение не принесло ей вреда.

И, наконец, спустя, кажется, вечность, я ощутила слабую эмоцию мрачного удовлетворения, которая вскоре исчезла совсем, растворившись во мраке. После чего чувство сдавленности переросло все возможные пределы, и я поняла, что это следствие отказа работы лёгких и сердца. Поборов первый приступ паники и уговорив себя, что я давно мертва, а это значит, что ещё раз, будучи в теле Сюзанны, я умереть не смогу, я заставила себя прислушаться к тому, что творится «снаружи». Получилось это у меня далеко не сразу, но я всё же расслышала топот ног, грохот распахнувшейся и ударившейся об стену двери палаты, шум и выкрики, звуки борьбы… за моими сомкнутыми веками двигались тонкие лучики света, разгоняющие мрак больничное палаты. Ага, выходит, что это вновь прибывшие включили фонари на своих телефонах.

Пересилив себя, я напряглась, звуки, до того были словно издалека, приблизились, вопли стали слышаться более чётко, чувство сдавленности ушло, оставив после себя слабость и дискомфорт.

Так, кажется, первыми на аварийный сигнал кардиомонитора прибежали ребята из АРО, что логично, вроде как, если их «клиент» собрался «откинуться», они-то и удивились присутствию в палате Леночки, ведущей себя, мягко говоря, не совсем адекватно. Интонации в воплях нашей медсестры изменились. Ага, а это уже Павел Иванович подтянулись с главным, теперь в возмущении Леночки превалирует жизненная несправедливость и коварство нашего хирурга по отношении к ней, к Леночке. Гул генераторов и задёргавшиеся яркие пятна подсказали мне, что включились аварийные генераторы, а Леночка истерически завизжала и потребовала, чтобы её поднесли ко мне ближе, дабы она лично убедилась в том, что пациентка мертва. Я вяло удивилась: что значит «поднесли»? Потом всё же догадалась по тихим матам, что врачи из АРО решили вопрос с медсестрой, попросту связав её по рукам и ногам шнурами Сюзанниного пульсотоксиметра. Что же, довольно любопытный, а главное, нестандартный ход. Жаль, что кляп в рот они воткнуть не догадались. Возможно, у меня тогда меньше бы кружилась голова и не было бы того жуткого чувства дезориентированности.

– Уволю всех к чёртовой матери! Всех! И тебя, Павел, первого! Это если вы дружно не присядете за саботаж и преступление против человека, заведомо находящегося в беспомощном состоянии! А вы присядете, это я вам точно говорю… и я с вами заодно. Убийство – не кот начхал!

Ого, а я и не знала, что Михаил Ашотович так может. Строго он, однако, к своим подчинённым! Хотя, во всём этом есть и некий плюс – благодаря Леночке, её проклятиям в мой адрес и в адрес Сюзанны, окружающие обратили внимание на лежащую перед ними пациентку.

– Живая, может, нет? – осторожно спросил кто-то, подходя ближе? – Аппаратура-то не работала.

– Да вряд ли… – с сомнением ответил другой.

«Вот и я думаю, что вряд ли», – мелькнула у меня досадливая мысль, слишком уж сильны были чувства радостного облегчения от Сюзанны.

– Живая! Ебашь стимуляторы! – заорал под ухом Павел Иванович, изрядно меня тем самым напугав. – Адреналин, анропин внутривенно, лидокаин. Готовь разряд!

Как разряд? Да что же вы задумали, изверги? Да вы меня сейчас… я дёрнулась «на выход», но не успела, перед глазами расцвели багровые пятна, в голове взорвался фейерверк, после чего наступила тишина...

*** Дмитрий

– На выход, командир! Прилетели, – голос старшего сержанта заставил меня вынырнуть из тяжёлого сна, я автоматически обратил внимание на то, что гул турбин на самом деле стих, хмуро буркнул, что я готов, устало потёр заспанное лицо и протянул руку за лежащим рядом автоматом. Мгновенный укол паники от того, что его рядом не оказалось, и облегчённый выдох – мы в Ростове, всё, можно расслабиться. Пару дней на диспансеризацию и вперёд, в столицу. Командировка вышла чуть дольше, чем ожидалось, но всё же короче, чем хотелось бы дорогому руководству, которое настаивало на том, что момент для того, чтобы возвращаться домой, выбран неправильно. На что я привычно огрызался, что этот самый момент выбран неправильно всегда. А я просто не могу продлить командировку по семейным причинам. Руководство пыхтело, бухтело, но неохотно отпустило, не найдя достаточно веской причины для того, чтобы удерживать меня и впредь.

Конечно же, спешил я в больницу, тревожась за состояние Светки и за то, что могло приключиться с Надей, поэтому, приземлившись в Чкаловском, я побросал свои манатки в прихожей моей квартиры, переоделся в привычные свитер, джинсы и тёплую куртку, и поспешил в больницу.

Встреченный мною в отделении пробегающий мимо лечащий Светкин врач, Павел Иванович, встрепенулся при моём появлении, забегал взглядом по сторонам, уцепил меня за локоток и с жалобным видом попросил меня «только не нервничать». Я, нервничать и не думавший до сего момента, изрядно напрягся и сквозь зубы попросил пояснить причину подобной суеты.

Но Павел Иванович сделал вид, что сам-то, он не местный, а вот главнюк – тот да, компетентный человек. Сам же «компетентный человек», появившись по звонку своего подчинённого, суетливо повёл меня в сторону палаты, расписывая все блага, что потоком изобилия изливались на Светку, которые не могли не оказать своего благотворного влияния на её состояние. А про то, что лучшие медики днями и ночами тёрлись возле её ложа, и говорить нечего.

Я, окончательно вышедши из себя, злобно буркнул:

– Что вы хотите сказать своей страстной речью? Что за пациенткой был хороший уход? Было бы странно ожидать иного, учитывая стоимость платных услуг.

– Ха, – выдавил из себя смешок главный врач, открыл передо мною дверь и тихо испарился. – Прошу, вы уж сами как-нибудь дальше…

Я зашёл внутрь и едва сдержал возглас удивления – на кровати, спиной ко мне, сидела Светка и рассматривала свои ладони.

– Света? – хрипло выдохнув, осевшим голосом пробормотал я, поборов желание присесть на соседний диванчик.

Та как-то странно вздрогнула и повернулась ко мне резко, всем корпусом, и я заметил неуверенный взгляд карих глаз, брошенный в мою сторону.

Глава 25. Пробуждение и новое пристрастие

Глава 25. Пробуждение и новое пристрастие

*** Надежда

Моё пробуждение было медленным и словно неохотным. Я уставилась на яркое пятно прямо перед глазами и далеко не сразу поняла, что я смотрю на потолочные светильники. Выходит, что я лежу? Ах, точно! Я же была в теле Сюзанны, а потом… вот! Значит, что я ещё здесь. Бедная девушка! Боюсь, что мне никогда не понять мотивы людей, желающих раньше срока покинуть этот мир. Я моргнула и чуть сместила голову набок, подтвердив своё предположение о том, что я всё ещё в её теле. Слева от меня стояла штанга, висели флаконы с растворами, трубки от которых тянулись к моей руке. Так, ага! Повернула голову направо – картина не слишком поменялась, разве что теперь моему вниманию предстал подключичный катетер, кусок стены и дверь.

Закрыла глаза и постаралась мысленно дотянуться до себя, до своей сущности. Ничего. Никакого отклика, я даже ничего не ощущаю, словно моя душа срослась с телом. Мелькнувшую радость от того, что я могу снова стать живой, настоящей, как и мечтала когда-то, сменил испуг: как к этому отнесётся Дмитрий? Вряд ли он обрадуется тому, что я «заняла» место его подруги. Мы, конечно, не обсуждали их взаимоотношения, но убеждена, что у них были крайне трепетные отношения, хоть он и упоминал как-то вскользь об их разногласиях. Стал бы он в противном случае торчать тут каждую ночь? Последнее неприятно царапнуло.

Я постаралась лечь поудобнее, подтянувшись на руках, и тотчас же сползла обратно – слабость тут же вызвала противную дрожь в руках, на лбу выступила испарина. Ладно, судя по всему, мне придётся тут «обживаться». А всё остальное потом, когда вернётся Дмитрий. И пусть кто-то скажет, что я трусиха – так и есть, спорить не буду.

Мои мысли прервал звук открывающейся двери, затем перед моим взором появился улыбающийся Павел Иванович и довольно протянул, любуясь на меня, как бабушка на долгожданного внука:

– Доброе утро! А кто это у нас глазки открыл? А кто это у нас так смотрит осознанно, глазками по сторонам водит и носик морщит? Ну, как самочувствие сегодня у нас? Если вы меня понимаете, моргните два раза.

– Понимаю вас и без моргания. Разве вас не лишили свободы? Михаил Ашотович непременно обещал, что вас посадят, – прохрипела я, надсаживая повреждённое горло, после чего возмутилась халатному отношению врачей к пациентам: – Экстубировали вы горло жёстко, ощущается заметное саднение.

– Не посадили меня, – отчего-то смутился врач, кинул на меня быстрый взгляд, раздумывая о моей странной осведомлённости, и не без гордости добавил, мол, что его в действиях, Павла Ивановича, то есть, не нашлось состава преступления. Да и потерпевшая, я, значит, была не в претензии. Более того, за проявленное мужество и врачебную смекалку главный врач обещал его премировать поездкой в дом отдыха. Я с пониманием усмехнулась: зная Михаила Ашотовича, премию наш кабальеро будет выбивать с боем, и тут уж кто упорнее окажется.

– А где Леночка? – встрепенулась я, понимая, что от этой ненормальной можно ожидать, чего угодно, и не собираясь трястись, как заяц, слыша звук открывающейся двери.

– Вот даже как, сговорились вы все, что ли? А санитарок надо уволить к чёртовой матери. Тут уж за дело, – совсем огорчился Павел Иванович моей осведомлённости, застенчиво покрутил флаконы с раствором над головой, потрогал подключичный катетер, помялся, засунул руки в карман халата, но всё же выдохнул: – Тут, недалеко… на Матросской Тишине. Отдохнёт, придёт в себя, осознает неправильность своих действий… глядишь, и выйдет оттуда другим человеком.

Мне оставалось только закатить глаза и мысленно недоверчиво фыркнуть: старое грязно-белое здание клиники душевных болезней было мне знакомо ещё по той, другой жизни. Вспомнила непреклонное лицо нашей классной дамы Элены Карповны, с неизменным тощим пучком невзрачных серых волос на макушке, в старомодном пенсне, менторским голосом вещающей о нашем лекарском долге. Последний не предполагал того, что мы будем делать разницы между сословиями и обязывал нас оказывать всяческую помощь тем, кто в ней нуждается. И сестёр милосердия из Богоявленского монастыря, что заботились о скорбных главою, они чёрными тенями скользили по коридорам, которые были перегорожены металлическими решётками. Вспомнились мне и сами пациенты Преображенской больницы, с равнодушными глазами, безразлично смотревшими за потугами монахинь приобщить их к слову Божьему.

Н-да… я с содроганием представила бешеный, совершенно безумный взгляд Леночки, её вопли и проклятия, и… засунула своё сочувствие куда подальше. Впрочем, я много что могла сказать о самой Леночке, благодаря которой я оказалась в столь щекотливо ситуации, о моральном облике нашего врача и о компетенции Михаила Ашотовича, только… зряшное сотрясание воздуха. Которое может вызвать совершенно ненужный интерес в отношении вашей покорной слуги, к тому же. А лишнее внимание мне сейчас совершенно точно не нужно.

– Что же, я рад, что вы так быстро идёте на поправку, – вновь просиял Павел Иванович, успокоившись, что ругаться и скандалить по поводу лечения я не буду. – Сейчас пришлю медсестру, она поможет снять болезненные ощущения в гортани.

Я молча кивнула и вновь откинулась, буквально упав на подушку. Было любопытно узнать, какой нынче день и сколь долго я была без сознания – что-то мне подсказывало, что Дима совсем скоро вернётся из своей командировки, а я… малодушно надеялась на то, что всё как-то рассосётся и мне не придётся объясняться с ним по поводу столь резкой рокировки.

И вот… как-то по сей день не рассосалось… я смотрела на Дмитрия во все глаза, словно видела его впервые. Кажется, с момента нашей последней встречи он заметно сдал. Во всяком случае, у него появились круги под глазами, чуть осунулось и похудело лицо. Ну да, конечно, судя по его удивлению, он принял меня за свою девушку. Господи, подари мне немного разума! Конечно, он принял меня за неё, учитывая, что я – это она. Во всяком случае, внешне!

– Добрый день, Дмитрий! – поздоровалась я, сделав всё, чтобы убрать сочувствующие нотки из своего голоса при виде его тревоги, откашлялась и добавила: – Поздорову ли ты?

– Да, спасибо, – усмехнулся он и, внимательно осматривая моё лицо уточнил: – Во всяком случае, чувствую себя гораздо лучше, чем было, когда я только поднимался сюда, Надя!

– То есть, ты… догадался, что я не Сюзанна? – у меня против воли округлились глаза и задрожали руки.

Конечно, я понимала, что мне придётся всё рассказать, но никак не предполагала, что молодой человек догадается сам, только взглянув на меня. Мои мысли бешенными весенними кроликами прыгали, не позволяя зацепиться и выделить какую-то одну из них, но я взяла себя в руки и выпалила первое, что смогла вычленить:

– То есть, ты не сердишься на меня за то, что из-за меня умерла Сюзанна?

– Вовсе нет, – Дмитрий потрясённо смотрел на меня, словно монахиня ордена кармелиток на Николая Коперника, поясняющего ей устройство бытия. – Светка или Сюзанна, назови как хочешь, самолично сделала всё для того, чтобы уйти из жизни, и виновных в том нет. Во всяком случае, твоей вины я точно не усматриваю. Наверное, нехорошо так говорить о покойных, но она была… эмоционально незрелым импульсивным человеком.

Я согласно мотнула головой, счастливая уже оттого, что Дима меня не винит ни в чём, и только потом встрепенулась:

– Как же ты смог догадаться, что это я, а не Сюзанна? Мне до сих пор немного не по себе. Я тебе всё расскажу…

– Это было не сложно, – усмехнулся Дмитрий и подмигнул мне совсем, как раньше, и моё сердце счастливо затрепыхалось, как у влюблённой курсистки. – Начиная с того, что Светка имела весьма смутное понятие о правилах хорошего тона и ей бы точно не пришло в голову справиться о моём здоровье. И заканчивая тем, что у неё были голубые глаза, а не карие, как у тебя. Да, кстати, в связи с этим будут небольшие проблемы, когда мы вернёмся домой. В частности, все друзья, с которыми общалась Светка, мои родители, да и Светкины тоже, конечно, осведомлены об этом факте. А я никогда не слышал о том, что кома влияет на цвет радужки.

– Нет, конечно же, не влияет. И повлиять не может никак, поскольку цвет глаз – характеристика, определяемая пигментацией радужной оболочки глаза, а также количеством и плотностью меланина, – автоматически проинформировала его я, находясь в ступоре от того, что он так легко, словно походя, сказал о том, что мы вернёмся домой.

Мол, это и так понятно, так отчего заострять внимание на очевидных вещах.

– И? Отчего же он поменялся в твоём случае? – Дима откашлялся и внимательно посмотрел на меня, заставив смутиться и покраснеть. О, мой Бог! Судя по всему, он уже не первый раз задаёт мне этот вопрос и теперь веселится, наблюдая за моим глупым выражением лица.

– У меня иное количество меланина. Организм Светланы со временем слегка подстроится под меня. Нет, не кардинально, конечно, просто чуть изменится цвет волос, глаз. Хм… привычки и пристрастия. Если тебя что-то не устраивает… – проблеяла я.

– Мне искренне наплевать на новый цвет волос, глаз и оттенок кожи, – подняв на меня взгляд, признался Дима. – При условии, что одним из пристрастий стану я!