Текст книги "Надежда тебя не покинет (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 34. У церкви стояла карета…

Глава 34. У церкви стояла карета…

Я потерянно смотрела на расслабленно сидящую на стуле Лидию Викторовну и всё ждала, когда она радостно крикнет мне: «Розыгрыш!». Но нет, время шло, а ничего подобного не происходило, в глазах будущей свекрови была уверенность в собственной правоте и ещё что-то, что я не смогла идентифицировать. Лидия Викторовна широким жестом предложила мне присоединиться к завтраку и чувствовать себя, как дома.

А я… я хмыкнула совсем не по благородному и молча отодвинула стул, устраиваясь за столом.

– Меня зовут Надежда. Надежда Фёдоровна Заварзина, – представилась я, отсалютовав ей кофейной чашкой, украдкой смотря на неё и отслеживая реакцию на мои слова.

Однако, к моему удивлению, будущая родственница удовлетворённо улыбнулась и в её глазах промелькнуло одобрение.

– Рада с тобой познакомиться, детка! Даже спрашивать не стану, как ты познакомилась с моим сыном. Наверняка, Дмитрий сообщал нам далеко не всё, что происходило в его жизни. Что же, полагаю, что Светлана нас покинула?

Я едва не поперхнулась, услышав подобное предположение. Она что, полагает, что мы с ней могли бы делить это тело? И… Диму? Даже представлять себе не желаю. Впрочем, судя по всему, моё лицо было достаточно красноречиво, поскольку Лидия Викторовна вновь засияла улыбкой и вполне вежливо поинтересовалась:

– Наверняка, ты хочешь спросить у меня, как я догадалась?

Ещё бы я не хотела! Однако, заставила себя вполне нейтрально пожать плечами, мол, ерунда какая! Но, если уж вы так настаиваете, то так и быть, расскажите!

– Всё просто! – губы Лидии Викторовны сложились в тонкую улыбку. – Светлана никогда не любила моего сына. Видишь ли, моя дорогая, не хотелось бы говорить так о покойных, но эта девочка просто не была способна на глубокие чувства, – затем, когда Лидия Викторовна заметила, что я смотрю на неё с некоторым недоумением, пояснила: – Её желания и мечты были просты и незатейливы, как столовское меню. Светлана просто хотела, чтобы Дмитрий был с ней? Да, конечно. Желала утереть нос всем своим подружкам? Безусловно… но что-то большее? Увольте!

Затем, заметив, что я открыла рот для того, чтобы вставить свою реплику, замахала руками в воздухе, как ветряная мельница и, недовольная моей недалёкостью, пояснила:

– Ты же совсем другая история, милая! И то, что ты любишь моего сына, я поняла ещё там, возле входной двери, когда ты пыталась поразить меня грубостью своих манер. И нет, люди настолько меняться не способны.

– Правильно ли я понимаю, что вы не против того, чтобы Дмитрий женился на мне? – прошамкала я с набитым ртом, чем вызвала неподдельное удивление Лидии Викторовны.

– Мне кажется, что мы уже определились с тобой, дорогая, – попеняла мне она. – Недалёкая у нас была Светлана, а не я.

– Кажется, вы бы нашли общий язык с моей матерью, – с грустью вынуждена была констатировать я, вызвав взрыв смеха от будущей свекрови.

Таким образом, когда Дима со своим отцом присоединились к завтраку, мы уже радостно болтали, обсуждая детали предстоящей свадьбы. Я настаивала на том, чтобы она была очень скромной, учитывая скорость и внезапность события, Лидия Викторовна со мной соглашалась, но всё равно мечтала о церемонии, близкой к коронации. В результате точку в обсуждениях поставил Дмитрий, засовывая в рот сразу половину булочки:

– Заявление я уже подал, добрые люди вошли в моё положение служивого и согласились на то, чтобы регистрация была проведена уже завтра. Вернёмся домой и поженимся.

– Как завтра? – я едва не выронила чашку из ослабевших пальцев. – Разве ты не говорил, что свадьба будет только через неделю?

– Говорил, – охотно согласился Дмитрий и добавил: – Я просто хотел, чтобы ты привыкла к этой мысли. Ты привыкла?

– Ну, привыкла, – хмуро бросила я, чувствуя, что где-то меня обманули, но не могла понять, где именно.

– Ну, так в чём тогда дело? – философски пожал плечами Дима, делая очередной впечатляющий кусь.

Я надулась, как мышь на крупу, погоняла мысль и так, и этак, и не смогла объяснить, что на самом деле такого? После чего заметно повеселела и стала поглядывать в сторону своего жениха уже с большей приязненностью во взгляде. Действительно, ничего такого…

Мы распрощались с родителями Дмитрия с большей теплотой, нежели была при встрече. Причём сам он кидал на меня вопрошающие взгляды, но я делала вид, что не понимаю, на что он намекает, поскольку Лидия Викторовна в этот момент давала мне чрезвычайно ценные жизненные наставления, кои требовалось внимать с крайним почтением на лице и во взгляде.

Возвращение домой прошло для меня в радостном тумане, я закрывала глаза от счастья и не верила себе, что через какие-то сутки я стану супругой самого замечательного человека на свете. Только тихо пыхтела и вздыхала, не умея иначе показать все обуревающие меня чувства. Впрочем, кажется, Дима догадывался о чём-то таком, поскольку я не раз замечала на себе требовательный взгляд потемневших серых глаз.

Столица встретила нас непривычно для меня слякотной зимой, многочисленными автомобилями на дорогах и множеством ярких, бьющих в глаза вывесок. Я же только улыбалась, глядя на всё это великолепие, на спешащих хмурых прохожих, месивших соляную кашу ботинками, на хмурое, собирающееся вывалить на город новую порцию снега, небо, на неяркое зимнее солнце, робко выглядывающее далеко, где-то за Воробьёвыми горами, и поняла, что я вернулась домой…

Прошло совсем немного времени и вот уже я, нацепив на себя самый пристойный наряд, состоящий из узкой юбки и приталенного коротенького жакета, стою в большом торжественном зале. Где строгая женщина с безобразно крупным шёлковым цветком на груди, нравоучительно что-то рассказывала нам с Дмитрием о том, что мы приняли поворотное решение в своей судьбе, ещё что-о про лодку и бушующее море, про пристань взаимопонимания… Я не слишком вслушивалась в её аллегории, полностью растворившись в серых глазах моего любимого, в которых я видела нежность, страсть, предвкушение и ещё что-то волнующее, и заставляющее меня дышать через раз.

– Ты не огорчилась, что я настоял на гражданской церемонии, любимая? – прошептал Дмитрий, наклонившись в опасной близости от меня. – Если ты хочешь, мы можем организовать венчание, когда я вернусь из командировки.

– Ничуть не огорчилась, – честно отозвалась я, представив долгую церемонию в храме, тяжёлый венец и нравоучения служителя церкви. Меня пока, и эта, как там… бухта любви устраивает…

– Жених, можете поцеловать невесту, – услышала я и почувствовала знакомые крепкие объятия и нежный, а потом и более требовательный поцелуй, заставляющий сбиваться дыхание.

– Прошу прощения, – хриплым шёпотом сказал Дима, с усилием выпуская меня из своих объятий, ухмыляясь немного нервной кривой улыбочкой. – Кажется, я… готов немедленно показать, что там… ах, да. Бушующее море. И ревущие волны вот-вот порвут мои брюки!

От этой скабрезной шутки у меня перехватило дыхание, я надулась, как индюк, и улыбнулась, помимо воли, осматривая возможное место натяжения. Ну да, хм… вероятность таковая была. Да и немалая, если я хоть что-то понимаю в этой жизни. Предвкушение заставило меня счастливо зажмуриться.

Дальнейшее меня вовсе не интересовало, какие-то люди, которых Дима представил, как своих сослуживцев, что-то говорили, желали нам счастья и дарили подарки. Но я только ждала того момента, когда мы сможем остаться вдвоём.

– Я опасаюсь напугать тебя своей горячностью, – неловко пробормотал супруг, стоя в пороге спальни, – просто я так… и не знаю уже, как мне сдержаться ещё немного. Не хочу, чтобы твой первый раз быстрым и скомканным был, словно надо мной стоит старшина и у меня приказ – одеться, пока горит спичка.

Я поборола привычную неловкость, и с апломбом, задрав нос, чуть иронично, поинтересовалась:

– А раздеться, пока горит спичка, ты можешь?

Дима согласно кивнул и ответил, сцепив зубы:

– Сорок секунд считается сдачей норматива, – после чего дёрнул галстук, швырнул пиджак в угол, рубашка затрещала, а пуговицы посыпались горохом на пол, хлёстко щёлкнула пряжка ремня… И вот передо мной полностью обнажённый мужчина, который смотрит на меня сквозь опущенные ресницы.

Я же, делая вид, что всё в пределах нормы, жадно осматривала то, что мне любезно продемонстрировали. Да, хм… Дима не зря опасался… ну, я про ревущие волны и про то, что они могут бесповоротно испортить его брюки. Могут, и ещё как могут, даже сейчас, под моим внимательным взглядом, могут…

Мой взгляд поднялся вверх, изучая тело любимого мужчины. Мысленно потрогала плоский живот, выпуклую грудь и застряла. Вот этот шрам на боку я уже видела, он явно от пулевого отверстия, пуля удачно прошла, не задев печень, зато подарив безобразное рваное выходное отверстие, а этот узкий шрам на левом плече от ножевого я раньше не замечала. Кажется, будто лезвие задело неглубоко, вскользь. Я осторожно провела пальцами по шраму, заставив мужа вздрогнуть и повести плечами, как от холода.

– Боюсь, что я не идеален, – прошептал супруг с горькой усмешкой.

– Ты – самое красивое, что я когда-либо видела в этой жизни и я нахожусь в курином обмороке от того, что всё это великолепие досталось сегодня мне, – решительно заявила я, наклоняя его к себе и беззастенчиво целуя в острые ключицы.

– Оно всё твое с того самого момента, как я тебя увидел тогда в больнице, – усмехнулся Дима, взял меня за подбородок и заставил поднять на себя взгляд. – Я люблю тебя!

Я же, чувствуя себя коварной обольстительницей, сама потянулась к его губам, заставив замолкнуть на полуслове. Все признания потом. У меня тут муж стоит неодетый…

Глава 35. Прелести самостоятельной жизни

Глава 35. Прелести самостоятельной жизни

– Ну, кажется, всё! – деловито бормотал Дмитрий с сосредоточенным видом загибая пальцы, затем перекинул свою сумку с одного плеча не другое. – Вроде бы ничего не забыл… так, про приложение такси рассказал… как пользоваться электроприборами, показал, на курсы записал, впрочем, этот и так понятно…

Я молча кивала, пытаясь стоять ровно, упрямо подняв подбородок и стараясь не показать, как я огорчена его отъездом. Понимаю, что за Отчизну постоять – каждого воина долг святой и противиться тому я не могу. Но всё равно тревожно мне и боязно, что вдобавок к старым шрамам на теле моего мужа появятся новые.

Поэтому я кивнула, опасаясь, что он сможет ощутить обуревающие меня чувства, и уныло пробурчала, что я со всем справлюсь, не стоит обо мне тревожиться, пусть лучше там, на западных границах Родины, побережёт себя.

– У меня всё будет замечательно, – твердила я, уверенно кивая и совсем так не думая, конечно, – Лидия Викторовна угрожала навестить меня, коли я заскучаю, опять же, впереди поступление в медицинский ВУЗ, подготовка у меня в разгаре…

Я обняла мужа, прижалась к его тёплой груди, и тихо вздыхая, старалась передать всю любовь к нему, а также надежду на то, что он вернётся живым и здоровым. Вернётся домой, туда, где его ждут, любят и верят, что всё будет хорошо.

Наконец, прощание закончилось, Дима запрыгнул в грузовик и ободряюще поднял кулак. Я, отвернувшись и уже не сдерживая слёз, прошептала: «Пусть надежда тебя не покинет!».

Гораздо позже, вернувшись домой и уставившись в темноту за окном, просидела так какое-то время, подтянув ноги к животу и положив лицо на согнутые колени. Когда я была маленькой, мне казалось, что так я отгораживаюсь от всего мира, и ничего мне не страшно. Но то было раньше… а теперь я не одна, у меня есть мой муж, ради которого я не должна разнюниваться, пережёвывая свою тревогу. Так что я решительно сползла с высокого стула, подошла к стене, на которую под горестные причитания возлюбленного супруга присобачила весьма отвратную картинку с двумя милующимися собачками (а она на самом деле была верхом дурновкусицы, тут я с ним согласна), под которой был начертан календарь на целый год, и зачеркнула сегодняшний день карандашом. Итак, ещё осталось сто пятьдесят три дня. Ерунда, переживём, и это с учётом того, что руководство оторвалось на всю катушку, как говорит Дмитрий!

После чего со вздохом раскрыла свои записи, сделанные корявыми печатными буквами, которые я делала во время подготовки к курсам:

– Уровни организации структуры тела на современном этапе эволюции… – скучным голосом лучшей ученицы класса забубнила я, при этом прочитанное не откладывалось в моём сознании, а мысли всё возвращались туда, к мужу, и оттого становилось всё паршивей, а мои занятия биологией чудились мне редкой глупостью и пустой тратой времени.

Однако, я подавила в себе малодушное желание бросить тетрадь на пол и вновь уставилась в неё невидящим взглядом. Чувство ужасного подсказывало мне, что я должна взять себя в руки хотя бы для того, чтобы однажды на моём пороге не появилась свекровь, как она и угрожала сделать в том случае, если почувствует мою хандру. Я подошла к вопросу этого визита с крестьянской основательностью и эгоистичной дотошностью, рассмотрев его под всеми углами, и решила, что профиту мне с того будет мало, а потому покорно пододвинула к себе тетрадь и продолжила бубнить себе под нос:

– Господствовавшее ранее идеалистическое мировозрение провозглашало творцом всей природы Бога, что не соответствует действительности, конечно же… согласно современному материалистическому учению высокоразвитые организмы никто не создавал… Что за глупости, в самом-то деле? Как мне припоминается, в нашей больнице даже во времена Второй Мировой войны, когда на этом месте располагался военный госпиталь, медицинский персонал предпочитал инструменты кипятить с молитвой на устах. Оно и для души приятственно, и бактерии гибнут, что отрадно…

Много, слишком много мне предстояло осознать и принять, выучить, как «Отче Наш», для того, чтобы полностью влиться в это общество. Но я смогу, у меня всё получится… прочитала как-то в интернете нелепую книжку про то самое… про попаданку в другое тело, как у неё всё славно, быстро и без усилий вышло. И привыкание, и осознание, и обустройство прошло словно мимо неё, с одной только присказкой: «Я дочь Бориса Климова, а не босяка какого-нибудь!». Глупость несусветная, одним словом. А я тут сама, своими усилиями, корплю над теорией! Эх, жаль, что всё же я не дочь Бориса Климова, глядишь, и ересь бы читать не пришлось! Пришла бы на экзамен, а мне сразу: «Каков ваш опыт лечебной деятельности?». «Порядка ста пятидесяти лет!», – степенно ответила бы я. – «А ещё до того слушателем Высших женских медицинских курсов при патронаже самих монарших особ числилась. Тоже не хвост собачий!». «В магистратуру! Срочно в магистратуру Надежду Фёдоровну!» – завопили бы все члены приёмной комиссии и просительно бы посмотрели на меня: «Уж не откажите, голубушка, сделайте милость, век благодарны будем!». А я бы, между прочим, ещё подумала. Вон, как чушь писать всякую про мировозрение так вы можете, а как до дела доходит, так сразу Надежда Фёдоровна – надёжа и опора отечественной медицины.

Тетради с грохотом свалились на пол, я вздрогнула и раскрыла глаза, после чего поморщилась, разгибая затёршую шею. Н-да… никому не советую спать лицом в холодную столешницу – мало того, что это крайне неудобно, так ещё и на щеке сомнительный след остался… я с сожалением простилась со сладким сном, в котором я представила себя медицинским светилом, засыпала зерно в кофемашину и со вздохом стала приводить себя в порядок – за последнее время привыкла к тому, что жизнь в Москве не затихает ни на минуту, а потому всегда есть шанс застрять в пробке, если я не пошевелюсь.

Жизнь потекла своим чередом, я освоила новый вид транспорта – метро, и уже не шарахалась ни от ярко освещённых вагонов, ни от гула многочисленных голосов, ни от яркой, навязчивой рекламы, каждое утро исправно зачёркивая прожитый день в настенном календаре. Старалась учиться всему, чему только возможно, во всяком случае, недурно освоила владение собственным телефоном и даже в некотором роде подружилась с Алисой. И сама не заметила, как, но материал, изучаемый в подготовительных курсах, стал даваться мне легче, возможно, оттого, что я старалась досконально изучить подаваемый материал, или же подходить к нему с учётом моего жизненного опыта.

Изредка я получала короткие послания от Димы, и тогда мир играл новыми красками, а я надолго впадала в счастливую прострацию, вдумчиво перечитывая несколько строк на своём телефоне и счастливо вздыхая.

Весна прошла мимо моего сознания, принеся с собой жару, тополиный пух и пыль городских улиц, вопрос о моём поступлении для меня не стоял, и я без особых усилий поступила в мединститут, слабо порадовавшись этому событию. Дима писал, что немного задерживается, но начинать отсчёт заново не было никаких сил, тем более что точная дата прилёта была неизвестна.

Начавшийся учебный год позволил мне полностью погрузиться в учёбу, я загружала себя дополнительными заданиями, в буквальном смысле этого слова проводя всё своё свободное время в библиотеке и слывя среди ребят моей группы заучкой и зазнайкой, что конечно же, меня ничуть не тревожило…

Вот и сейчас я рассеянно брела по улице в сторону дома и смотрела на облетающую листву, думая о том, что прошёл ровно один год с того момента, когда я впервые увидела Дмитрия. Тогда также, как и сейчас, была ранняя осень, и небо призывно голубело, намекая, что лето ещё где-то близко, но лужи на дорожках аллей и ощущающаяся промозглость раннего утра не оставляли сомнений – осень вошла в свои права.

– Надя! Наденька! – услышала я позади родной и такой знакомый голос, помедлила мгновение, не веря себе, и наконец, повернулась, обернувшись в такой родной, такой любимый запах, закутавшись в него, как в одеяло, утонув в невероятном взгляде серых глаз.

– Я так ждала тебя! – тихо прошептала я, не зная, что что ещё ответить, и сглотнула подступивший к горлу ком. – Я только очень надеялась на то, что надежда тебя не покинет…

Эпилог. Всё будет хорошо. Или нет

– Олег Витальевич, вы просили напомнить, что завтра состоится встреча акционеров, к которой вы должны подготовиться, – раздался в телефонной трубке прохладный голос секретаря, заставивший молодого человека поморщиться и пробурчать что-то вроде того, что до завтра целая куча времени, а пока он выражает душевную просьбу всяческими глупостями его не донимать.

Секретарь сочла, что сделала максимум из того, что могла, сухо попрощалась и положила трубку. Это была весьма опытный секретарь, она начинала свою трудовую деятельность в компании ещё в бытность главой компании отца Олега. И потому могла иногда выразить своё мнение по тому или иному вопросу. Но общаться с Олегом становилось в последнее время всё сложнее. Если быть откровенной, то он всегда был не подарком, но после того, как он расстался со своей случайной подружкой, совсем озверел и характер у молодого человека окончательно испортился, не сказать бы хуже. Впрочем, секретарь считала себя интеллигентной женщиной и то самое «похуже» произнести не могла, но не мешала другим сотрудникам склонять имя босса в приватных беседах.

Она знала только то, что шеф даже детективов нанял для того, чтобы те нашли сведения о девушке, с которой тот расстался. Но не это удивило многоопытного секретаря, которая нередко вызывала клининг после разнузданных вечеринок, а то, что Олег не знал о своей девушке ровным счётом ничего, кроме её имени – Сюзанна.

Из переписки с детективами, которую женщина беззастенчиво читала, она узнала только то, что они познакомились совершенно случайно, завязалась лёгкая и ни к чему не обязывающая интрижка, приятная им обоим. Вроде бы, у этой Сюзанны даже был какой-то парень, а Олегу (подумать только, он представился девушке, как Антон) и вовсе серьёзные отношения противопоказаны… Одним словом, совсем скоро молодой человек стал тяготиться этими отношениями и бросил девушку, в грубой форме объяснив ей, где он видел её и любовь.

Это уж потом бедняга понял, что случайная подружка стала для него чем-то большим, чем просто очередное увлечение… но красавица испарилась, даже номера телефона не было у незадачливого возлюбленного. По мнению секретаря, ушлые детективы просто тянули у босса деньги, и не рассчитывая на то, что удастся найти в самом большом городе Европы девушку, зная о ней лишь имя и примерный возраст.

Впрочем, мнением секретаря никто не интересовался, и поэтому Олег не терял надежды, продолжая поиски. Вот и сейчас он, вместо того, чтобы готовиться к глупой и никому не нужной встрече акционеров (результаты этой встречи уже предопределены), бездумно брёл куда-то по аллее, пиная носком ботинка опавшую разноцветную листву. И думая о том, что прошёл уже год с того момента, как они с Сюзанной расстались. По его ведь вине расстались! Олег запустил пятерню себе в волосы, не замечая призывных взглядов, которые кидали на него две девушки со скамейки неподалёку, полностью погрузившись в собственные мысли. Кажется, Сюзанна была крайне расстроена в тот момент, когда он её бросил, не сделала бы с собой ничего…

Впереди него миловалась влюблённая парочка. Парень, здоровый и коротко стриженный амбал, нежно прижимал в себе стройную длинноволосую девушку и что-то радостно ей говорил. Та сверкала влюблёнными глазами и едва сдерживала слёзы. Олег приблизился и едва не потерял дар речи – рядом с мужиком была она, его Сюзанна!

– Любимая? Как же долго я тебя искал… Неужели, это ты? Прости меня, я был не прав… – поражённо промолвил Олег, запинаясь и не зная, как всё объяснить, как выпросить прощения…

– Простите? – обернулась девушка и несмело улыбнулась. – Мне кажется, вы меня с кем-то спутали…

Олег был готов дать руку на отсечение, что перед ним Сюзанна, но… совсем другой поворот головы, улыбка, выражение глаз, совершенно иная, абсолютно не вульгарная манера одеваться, отсутствие тонны косметики и наличие обручального кольца… незнакомка явно была моложе, вот, и цвет глаз карий.

– Прошу прощения, – убито пробормотал Олег, ощущая себя виноватым за то, что вторгся в семейную идиллию, – мне почудилось, что я нашёл девушку, которую долго искал.

– Это ничего, – улыбнулась ему та, другая, и жалостливо склонила голову набок. – Вы главное, верьте, что надежда вас не покинет!