Текст книги "Надежда тебя не покинет (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22. Я к тебе обязательно вернусь

Глава 22. Я к тебе обязательно вернусь

Мысленно я застонала от облегчения, что план Дмитрия, с самого начала казавшийся мне крайне ненадёжным, был исполнен с филигранной точностью. Вот что значит знание человеческой психологии! Да уж! Если бы я могла, то непременно бы разрыдалась от счастья. Но пока только тяжко и радостно вздыхала, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Хотя, ничего особенного там и не было: Дима уверенным тоном говорил о том, что призрак я сильный и очень уж злокозненный, коли природный защитный контур прорвала походя, играючи. И, соответственно, искать меня резона нет, обычными ловушками тут явно не обойтись. Можно, конечно, поступить проще – просто мониторить уровень привиденческой напряжённости в столице и столичном регионе, а потом уж устраивать полномасштабные операции по моему изловлению. А может, поступить ещё проще – попросту позабыть о моём существовании, расслабить булки и отправиться по домам. Не в тех они весовых категориях, чтобы тягаться с дьявольским порождением в моём лице. Судя по глухому напряжённому молчанию, ребята были согласны с Димой, но последовать его совету им было немножко неловко.

– Может, ты и прав, чувак, – наконец, отмер один из них. – Вреда-то от призрака этого и не было особого, так, по мелочи. Врача тут какого-то с ума свёл, да и только. Она, Наденька, значит, гастера вылечить решила. Не помню, правда, удачно или нет. Не суть, короче. Баба врача этого, с которой он встречался, нам потом жаловаться прибежала. А мы что? Сигнал получили, согласно инструкции отработали, – неловко и немного сумбурно поведала дама причину их появления в больнице.

– Думаете, что призрак станет гоняться за эмигрантами с целью сделать им полостные операции? – деловито спросил Дима, заставив меня недоумённо нахмурить брови.

– Да чёрт его знает, – равнодушно ответили охотники на привидений. – Их в столице, как собак не резанных. Никто особо не расстроится. Гастеров, то есть, не призраков.

Ах, вы шовинисты! Родненькие! Не ловите меня, пожалуйста! Однако, я почувствовала, что Дмитрий ещё напряжён, но уже не сомневается в том, что у нас всё получилось, потому что он распрощался с учёными и обратно в больницу возвращался в приподнятом настроении.

– Позволь тебя поздравить, – радостно потирая руки, изрёк Дима и широко улыбнулся, – всё прошло строго с согласованным планом.

Я выпала из ладанки и хотела ядовито поинтересоваться, существовала ли в этом плане вероятность того, что мы обойдёмся малой кровью. Всё же, несмотря на уверения Димы, испугалась я, будь здоров, да и ребята гнались за мной вполне себе по-настоящему. Но, увидев радостную улыбку парня, стушевалась и тихо буркнула:

– Да, конечно, благодарю. Если бы не ты, даже не знаю, чтобы со мной сталось.

– Не стоит благодарностей! – подмигнул мне Дмитрий и, лукаво улыбаясь, добавил: – Зато мы легко и незаметно перешли на «ты», что меня бесконечно радует.

Тут уж я окончательно засмущалась, потому как сама не заметила, как это произошло, и тешила себя надеждой, что Дмитрий не станет заострять на том внимания. Зря, конечно…

– Думаю, что нам следует навестить Сюзанну, – я постаралась настроить себя на деловой лад и забурчала себе под нос, загибая пальцы. – Мало ли, что могло произойти в динамике. Ты можешь потом отдохнуть, а я изучу список вновь поступивших, их диагнозы и назначения врача. К бабке Лианозовой не забыть заскочить… как бы с рвением интернов её из гастроэнторологии не перевели в интенсивную терапию. Хм, зато «налечится» на ближайшие полгода, это уж точно… посмотрю, кто сегодня в приёмнике из медсестёр…

Список дел рос и ширился, словно меня не было целую неделю, а сердце разрывалось от счастья быть нужной. Дима не выдержал и иронично-радостно фыркнул, мол, он и не сомневался в том, что меня тут же, как только минует непосредственная угроза, понесёт нести свет людям.

Впрочем, к моему удивлению, за время моего отсутствия ничего непоправимого не произошло, текущий план приёма пациентов, лечения и выписки протекал в обычном режиме, даже бабку Лианозову и ту, через два дня готовили к выписке, несмотря на то, что та не до конца была уверена в том, что прошла все необходимые процедуры, но, что поделаешь… государство в этом случае неумолимо: если ваше заболевание не вылечили в течении девяти дней, то… его вылечили, просто вы не до конца это осознали. Сюзанна, которую Дима упорно предпочитал величать Светкой, также была без особых изменений. Аппаратура исправно дышала за неё, переломы и повреждения не тревожили, но она по-прежнему находилась в коме.

Дима задремал на диванчике в палате Сюзанны, неловко подтянув к себе длинные ноги, его грудь мерно вздымалась, а я всё стояла возле постели Сюзанны и гипнотизировала взглядом кардиомонитор, словно тот способен по мановению волшебной палочки показать синусоидальную кривую мозговой активности. Но увы, она всё также стремилась к прямой.

Дело в том, что я отлично понимала, каковы перспективы в лечении, хоть и продолжала нелепо надеяться на лучшее. Врачи не боги, к сожалению, и вернуть пациентов, которые изо всех сил упираются, они не могут, впрочем, как и я. А Сюзанна не хотела категорически.

– Завтра я улетаю в командировку, – раздался голос, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. – Думаю, что на месяц. Но не меньше, это точно.

Дима сидел на диване, смотрел на меня и не имел вид человека, только что проснувшегося.

– Ты напугал меня… Вот как? – я постаралась, чтобы мой ответ показался вежливым и чуть прохладным. – Да, конечно, я понимаю… Защищать Родину – твой святой долг. Прошу, не стоит печалиться и тревожиться о Сюзанне. Я за ней присмотрю.

Дима как-то ссутулился и долго молча рассматривал свои ладони, сплетая пальцы и будто удивляясь небольшому тонкому шраму на тыльной стороне ладони, пороховому нагару на указательных пальцах обеих рук и сбитым костяшкам.

– Родину защищать? Да, наверное, – наконец, проговорил он, пристально посмотрев мне в глаза. – А тебя? Кто защитит тебя? – казалось, что он хочет мне что-то сказать, но не знает, как начать.

– Ох, ну что ты, право слово! – воскликнула я, всплеснув руками с отвратительно-фальшивым удивлением, которое заставило меня саму передёрнуться от отвращения. – Я убеждена, что те господа, которые… решили меня изловить, не появятся больше в больнице, какие бы блага им не посулила Леночка, сама я выйти за территорию больничного сада не смогу, так что не беспокойся обо мне. Это пустая всё тревога. Я только об одном тебя попрошу, я хочу тебе сказать… – при моих словах Дима встрепенулся и вытянул шею. – Возвращайся обратно, мы тебя ждём.

Я вспомнила дикие крики и ругательства Сюзанны, её презрительное молчание тихо добавила:

– Я тебя очень жду назад!

После чего слегка кивнула головой, как приличествует при прощании, коротко извинилась и быстрым шагом покинула палату. «И куда меня несёт?», – подумала я, промчавшись мимо поста медсестры. – «Ах, точно! Я… я же не ознакомилась ещё со списком препаратов группы «А», назначенных в последнее время!». Так что я резко развернулась и пошагала в сторону административного этажа, где за металлической дверью, в несгораемом шкафу, закрытом на замок, в особом отделении, также запертым на замок, находились те самые препараты особого назначения. Отчего их было необходимо проверять именно сейчас? Я не была готова ответить на этот вопрос, но подозревала, что в противном случае я просто разревусь в присутствии Дмитрия совершенно безобразным образом, как крестьянка, некрасиво, до тяжких всхлипов и отвратительно покрасневшего носа. Точнее говоря, я не сомневалась, что он непременно бы у меня покраснел, если бы мог. Если бы я оставалась в живых, могла чувствовать и любить…

***Дмитрий

Я наблюдал за Надей, как она с сосредоточенным видом что-то высматривает на мониторе одной из пищащих штуковин, которая стояла в изголовье Светкиной кровати. Не знаю, как по мне, так с тех пор, как я видел этот аппарат в последний раз, на нём ничего особенного не изменилось. Дёргаются какие-то линии, вот и всё. Однако, Надя, как я понял, придерживалась другого мнения, потому что озабоченно что-то высматривала в них, распечатывала на узкой ленте какие-то, только ей одной понятные знаки, и недовольно хмыкала, всматриваясь в них. Удовлетворённо кивала, проводя ладонью над сломанными Светкиными конечностями и в целом, думая о чём-то своём. На меня Надя обращала внимания не больше, чем на стоящее неподалёку маленькое ведёрко с надписью: «Безопасные отходы». Оно и понятно, конечно.

Наконец, я решился и пробормотал, чувствуя себя максимально по-идиотски:

– Завтра я улетаю в командировку. Думаю, что на месяц. Но не меньше, это точно.

При этом Надя обернулась, равнодушно глянула на меня, по-прежнему пребывая в своих мыслях, и рассеянно проговорила:

– Ты напугал меня… Вот как? Да, конечно, я понимаю… Защищать Родину – твой святой долг. Прошу, не стоит печалиться и тревожиться о Сюзанне. Я за ней присмотрю.

– Родину защищать? Да, наверное. А тебя? Кто защитит тебя?

Боже, какую «пургу» я сейчас несу? Даже не удивлюсь, если Надя покрутит пальцем у виска и напомнит мне, что как-то она последние сто пятьдесят лет справлялась без моей заботы. Нет, я, конечно, просто дебил! Даже странно, как мне удалось дослужиться до звания капитана. Наверное, потому, что обладаю даром говорить в нужных местах: «Так точно!» и «Никак нет!». Во всяком случае, другого объяснения мне в голову не приходит.

Пока я хлопал ушами и пытался подыскать нужные слова, Надя вежливо со мной попрощалась, безразлично смотря в мою сторону, и стартанула куда-то по своим, наверняка важным и нужным, делам. Я мысленно выматерился. Крепко, от души. Как долго продлится моя командировка и чем закончится для меня лично, я не загадывал. Кажется, я только что проморгал свой шанс сказать Наде, что всё это время на работе я ёрзал от нетерпения в своём кабинете, как девочка-первокурсница, и торопился раньше закончить муторную работу, зная, что вечером могу приехать сюда и увидеть её, посмотреть в её тёплые карие глаза и услышать безукоризненно вежливое: «Дмитрий Алексеевич! Рада Вас видеть! Поздорову ли Вы?». Как будто со мной что-то могло произойти… Я давно принял для себя и смирился с тем, что ни Светка, ни кто-либо ещё мне не нужны. Да, это клиника, согласен. Но лечиться я не собирался.

– Я очень жду тебя назад! – услышал я на прощание.

– Я обещаю тебе, я вернусь! – сказал я в пустоту. Всё же хорошо, что я очканул и не выложил её всё, как на духу, не думаю, что девушка лояльно бы отнеслась к моей привязанности к ней.

Глава 23. Чудо или смерть?

Глава 23. Чудо или смерть?

Следующее утро застало меня бодрствующим. С трудом дождался, покуда поздний осенний рассвет заставит посереть верхушки тополей в саду, потемнеть бесформенными изломанными линиями тени лавочек на дорожках, будто вышедшие к нам из фильма ужасов, и словно нехотя, плеснуть грязно-серым на крыши домов.

– Доброе утро! – услышал я за спиной весёлый мужской голос и обернулся, оторвавшись от нелепых мыслей. – А вы у нас, значит, супруг болезной будете? Очень, очень славно! Вообще, мы не одобряем посещения больных, да ещё и в ночное время, но для пациентов платных палат делаем некоторые послабления.

– Жених, – я с неодобрением отнёсся к идее, пусть даже невольного, но «соединение» моего имени со Светкой, и сухо уточнил: – Бывший жених. Мы… приняли решение расстаться, но других друзей у неё нет, поэтому можете обращаться ко мне.

– И такое бывает! – покладисто покивал головой врач и проделал с пикающим аппаратом позади Светкиного изголовья уже знакомые манипуляции, радостно улыбнулся мне и напомнил, что отчаиваться не стоит. Ведь, пока за Светку дышит аппаратура, всегда есть шанс, что она может выйти из комы.

Человек, который столь активно радовался моему присутствию, был довольно молод и импозантен, представился Павлом Ивановичем и заявил, что вышел из небольшого отпуска, готов приступать к своим рабочим обязанностям и я могу смело задавать ему свои вопросы. Вопросов у меня было, как у солдата инженерного полка: от забора и до заката, но вряд ли мне сможет дать на них ответ Павел Иванович. Поэтому, довольно холодно попрощавшись с местным эскулапом, поднялся выше, на административный этаж.

– Доброе утро! – поздоровался я с приятным и несколько упитанным мужчиной с небольшим пикантным брюшком и обширным армянским носом. – Я бы хотел оплатить ещё на один месяц пребывание в платной палате одной из ваших пациенток.

Главный врач, оживившийся при слове «оплатить», уточнил, о ком идёт речь, и несколько приувял.

– Хм… дело в том, что перспективы выздоровления у вашей подруги весьма туманны, – слова из главного врача полились уверенным потоком, – впрочем, мы с вами всё это уже обсуждали. Однако, я считаю своим долгом напомнить вам о том, что стоимость лечения весьма значительна… поймите, даже если Светлана выйдет из комы, то максимум для неё – вегетативный образ жизни. Возможно, нам следует отключить её от аппаратов жизнеобеспечения? Оказать, так сказать, последнее уважение?

– А вот ваш врач, Павел Иванович, придерживается другого мнения, – с лёгким удивлением признался я. – Был полон оптимизма и уверял, что чудеса на свете случаются.

– Наш врач, он, как бы это сказать, – огорчённо прикрыв глаза и ощутимо поморщившись, признался главный таким тоном, словно сообщал мне о собственной срамной болезни. – В силу некоторых событий, произошедших с ним не так давно, настроен слишком позитивно. Мол, надо надеяться и верить.

– А вы, значит, считаете иначе, – начиная догадываться, что причину излишнего благодушия врача зовут, скорее всего, Наденька, уточнил я.

– Я реалист, – отрезал главный врач и дёрнул носом. – Если бы у Светланы был шанс выйти из комы, я не стал бы вам предлагать отключить её от системы жизнеобеспечения.

– И всё же, ещё месяц я оплачиваю, – упрямо дёрнул головой я.

– Воля ваша, – понимающе кивнул мне мужчина.

Наконец, решив все вопросы, я медленно двигался к выходу, надеясь увидеть Надю и попрощаться с ней. Вчера вечером это вышло как-то скомкано и равнодушно, но её нигде не было. «Наверняка, следит за тем, чтобы стажёры не угробили очередного безобидного божьего одуванчика, попавшего в их руки!», – хмыкнул я и побрёл к выходу.

Совсем скоро у меня самолёт в Ростов, там меня ожидало двое суток диспансеризации и вперёд, на запад…

***Надежда

Дмитрий вышел из кабинета главного и чувствовалось, что он чем-то обеспокоен. Хотя, о чём это я? Конечно же, я прекрасно понимала, чем именно, но подойти не решилась. Я посмотрела ему вслед, но не подошла, не стоит. Вчера попрощались. Проводив взглядом до выхода, я присела на лавочку возле поста медсестры и тупо уставилась в окно, вниз, туда, где виднелся кусок пандуса, куда машины скорой помощи привозили больных. «Пойти, что ли, интернов погонять?», – промелькнула в моей голове равнодушная мысль и тут же пропала, не найдя существенного отклика в моей душе.

На улице было ветрено и прохладно, тяжёлое свинцовое небо, казалось, раздумывало о том, как лучше поступить – опрокинуть на нас сверху мелкий, нудный холодный дождь или же испоганить всяческое настроение одной только вероятностью последнего. Впрочем, настроение у меня было под стать погоде, поэтому я спустилась вниз по служебной лестнице, увидела пару мужчин, одетых в спортивное трико и футболки. Они с довольным видом украдкой делились друг с другом сигаретой, стоя рядом со знаком: «Не курить!», и чувствовали себя преотлично.

Заметив подобное непотребство, я с мрачным удовлетворением громко хлопнула входной дверью, заставив пациентов подскочить на месте от испуга. «Из кардиологии!», – бессердечно хмыкнула я, заметив нездоровую бледность на лицах. Мужчины тут же побросали своё занятие и поспешили вернуться в безопасную тишину своего отделения.

– Зря я так! – пробормотала я, засовестившись своего поведения, покачала головой и пообещала себе непременно заглянуть к ним чуть позже и поинтересоваться, сказался ли пережитый только что стресс на динамике их выздоровления.

Как я и предполагала, в больничном парке было пусто, только один господин преклонных лет, по самые уши закутанный в тёплый плед, сидел в инвалидном кресле и наблюдал за проезжающими по дороге машинами сквозь решётку сада.

– Деда, может, пойдём уже обратно? – жалобно поинтересовалась девушка лет двадцати, одетая в крайне облегающие брюки из плотной ткани. – Холодно, пойдём, а? И чего тебе в палате не сидится?

Я подошла ближе, движимая любопытством и желанием помочь. Пожилой джентльмен, казалось, не слышит свою сопровождающую, задумавшись о чём-то своём и крепко сжимая узловатыми пальцами край пледа. Я окинула господина внутренним взором и печально вздохнув, просто встала неподалёку. Н-да… к сожалению, от старости лекарства нет. Очередной порыв ветра закружил сорванные листья в жёлто-красный хоровод, пригнул верхушки деревьев и заставил девушку плотнее закутаться в куртку.

– Ты только посмотри, Анюта, – старик оживился и заблестел глазами. – Листья так кружатся, словно тут, рядом с нами, кто-то есть! Очаровательная женская фигура!

Упомянутая Анюта кинула на деда внимательный взгляд, затем перевела его на меня и тихо вздохнула:

– Ну вот, шизанулся дед на ровном месте… листья, как листья, ничего особенного. Ветер же, вот они и кружатся. Шевелись, давай, попрошу, чтобы медсестра тебе самый болючий укол в задницу поставила. Тогда живо мозги на место вернутся. Пойдём, там наверняка тебя уже санитарка дожидается с ведёрной клизмой наперевес. Или чем сейчас в бесплатных больницах лечат? Банки, может, на спину ставят? Без понятия…

– Заговорами, в основном, лечим, – непроизвольно хихикнула я. – Травы, корешки, опять же.

Дни снова потянулись бесконечной однообразной чередой, когда следующий похож на предыдущий, а тот на десяток таких же. Дима упомянул о том, что вернётся не раньше, чем через месяц, и я старательно зачёркивала прошедшие дни огрызком карандаша в маленьком календарике, который бесчестно украла на столе в ординаторской. Решила, что он им без особой надобности будет, поскольку на стене висит большой перекидной календарь, а мне очень бы даже пригодился. Про то, сколь долго может длиться размытое понятие: «не меньше, чем через месяц», я старалась не думать, дабы не сбивать себя с радостного настроя.

Всё свободное время я предпочитала проводить в палате у Сюзанны. Та совсем перестала отвечать на мои попытки достучаться до неё, не было даже привычной агрессии и всяческой хулы всех, попавших под руку.

Открылась дверь и зашёл Павел Иванович, заставив меня встрепенуться. Неужели, уже наступило время утреннего обхода? А я и не заметила…

Врач попросил сопровождающую его медсестру отметить в листе обхода состояние Сюзанны и снял показания аппаратуры.

– М-да… кажется, Михаил Ашотович был прав, и тут поможет только чудо, – задумчиво бурча себе под нос, признался он, после чего, воровато осматриваясь по сторонам, позвал: – Наденька? Ты здесь?

– Я за неё! – скривившись, ответила Леночка, широким шагом заходя в палату. – Павлуша, может, хватит уже из себя дурака строить? Я же тебе русским языком сказала, что поймали это привидение давным-давно. Может, уже на атомы разбирают. Ну, и чёрт бы с ней.

Леночка некрасиво скривила ярко накрашенный рот и прижалась к своему возлюбленному, явно намекая на то, что Наденька-то, незнамо где, да и так, сомнительная личность, не то, что она, Леночка, всегда рядом, всегда поддержит и поймёт. А что размолвка у них вышла, так это так, она и не в обиде даже. Мало ли что там причудилось ему, когда он в душевной потерянности обретался?

– Твоими стараниями и поймали, поди, – внезапно окрысившись, ответствовал Павел Иванович и грубо отпихнул Леночку от себя. – Ты что тут делаешь? Следишь за мной? Ты же у нас, вроде бы, в терапии работаешь?

– А ты фантазёр, – злобно прищурила глаза Леночка и бессильно сжала кулаки. – Вот ещё – нафиг надо мне следить за тобой?

– Тогда отлипни от моего парня, раз так! – вздёрнув хорошенькую головку, заявила медсестра… всё время забываю, как её зовут…

– Быстро ты, однако, Павлуша, переобулся… – нашла в себе силы, чтобы ответить, Леночка, резко развернулась и выбежала из палаты.

Павел Иванович решил, что делать тут нечего, и тоже удалился, что-то говоря очередной любви всей своей жизни.

Я же только огорчительно покачала головой – зря он так поступил с Леночкой. Конечно, гадкости и беспринципности она была редкой, и визит охотников на привидения тому пример, но и ожидать в таком случае от неё можно было решительно всего, что угодно.

Я поняла, как была права, только тогда, когда однажды в палату к Сюзанне открылась дверь и на пороге появилась Леночка, нехорошо улыбающаяся.

– Привет, Надюша! – озорно крикнула она в пустоту и для надёжности пошарила глазами по стенам. – Ты где? Найду-найду! – и захихикала, потирая руки.

Казалось, что Леночка готовит большой сюрприз, до того загадочным был весь её вид, она обошла функциональную кровать, заботливо поправила краешек одеяла и тихонько хмыкнула:

– Жаль, что я тебя не вижу и не слышу, но так ли это важно? Не сегодня-завтра Павел присвоит тебе звание: «Больничное привидение года» и повесит твой праздничный портрет в центральном холле. Послушать его, так ты у нас просто всемогуща и незрима, как сам Спаситель. Если пациенты выздоравливают, то только с твоей помощью, если нет – не уследила, бывает… Сейчас в отделении есть только один пациент на ИВЛ, вот эта «ласточка». И только лишь от тебя зависит, выживет ли она. Сердцем чую, что произойдёт у нас сбой в работе электричества.

Трудно описать панику, меня охватившую. Я знала, что на тот случай, если выключится электричество во всём здании, то у нас существуют аварийные генераторы, которые тут же будут запущены. Недавняя проверка показала, что для этого понадобится не более чем пара минут.

– Сбой устранят быстро, это верно, – ласково улыбаясь, промурлыкала Леночка. – Но для вот этой пациентки это будет фатально. Её мозг, сама понимаешь, такого не выдержит. Ну же, детка, яви своё чудо или смотри, как она умирает!