Текст книги "Чужая душа - потемки (СИ)"
Автор книги: Ольга Романовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
– Так что же вы поняли, магистр Лазавей, и как к этому относитесь?
– У вас настойчивость некроманта! – рассмеялся магистр. – Не хватало ещё, чтобы в горло вцепились! Хотя русалки предпочитают утаскивать на дно морское.
Воспользовавшись тем, что Лазавей не противился, не пытался скрыться от меня в темноте, осторожно положила руку на его рубашку.
– Агния! – тут же одёрнули меня, впрочем, мягко.
Но мне хотелось этого, и я встала на цыпочки, потянулась к его губам… И в этот момент отворилась входная дверь, и голос Осунты окликнул Лазавея:
– Ты не спишь? Я свет в окне видела…
Вспыхнул ещё один светлячок и вычленил из темноты идиллическую картину: я практически в объятиях магистра Лазавея. Почему почти? Да потому что на моей талии лежала одна его рука. Надо же, а я не помню, как она там оказалась. Значит, поцелуй бы мне магистр подарил, иначе бы оттолкнул.
Лазавей поспешил восстановить расстояние между нами, подошёл к Тшольке и поинтересовался, что она хотела.
Осунта напряжённо молчала, буравя меня взглядом. В нём читалась смесь удивления, презрения и злости.
Самодовольно улыбнулась в ответ и неспешно начала одеваться.
– Смотрю, у тебя гости, – процедила Тшольке.
– Да, Агния зашла по моей просьбе. Сейчас провожу её и вернусь.
– Зачем же она заходила? – похоже, Осунта вознамерилась прожечь во мне дыру. Ничего, пусть побесится: не любит её Лазавей.
– По делу, – кратко ответил магистр и нахмурился, перехватив наш молчаливый обмен взглядами. – Вот что, иди, присядь, я через четверть часа буду.
Тшольке нахмурилась и решительно шагнула ко мне и пристально глянула в глаза. Затем обернулась к Лазавею и демонстративно положила ему руки на плечи.
– Зачем провожать её, Эдвин? – голос Осунты полнился змеиным ядом, а пальцы нежно массировали шею магистра. Она тесно прижалась к нему и обиженно фыркнула: – Не маленькая, сама дорогу найдёт. Да и с каких это пор ты так заботишься о студентках? Совсем не бережёшь себя.
– Осунта, за окном ночь, далеко не лето, да и я её пригласил, а не Агния сама пришла, – Лазавей осторожно отстранил её, что-то шепнув на ухо. – Я быстро.
Тшольке нарочито медленно разделась и по-хозяйски поднялась наверх, открыто намекая на свой статус в доме. Я ответила пожиманием плеч и сладчайшей улыбкой. Так и подмывало сказать, кто похозяйничал у неё в спальне, но сдержалась.
Если улыбка, адресованная Осунте, сочилась женским превосходством, то на Лазавея глянула ласково, с обожанием, не забыв похлопать ресницами. Вздохнула и отвернулась, деланно изучая дверь.
Тшольке не выдержала, спустилась, схватила меня под локоть и вытолкнула на улицу, бросив опешившему Лазавею:
– Совсем забыла, что у меня есть дело к госпоже Выжге. С утра собиралась сказать, но из головы вылетело. Заодно и провожу её, раз Агния темноты боится.
– Куда тебя понесло без… – окончание вопроса заглушила хлопнувшая дверь.
Тшольке клещами вцепилась в руку, сжала так, что свело челюсти от боли. С перекошенным злобой лицом она глянула на меня и прошипела:
– Держись от него подальше!
– От кого? – я ударила её по запястью: не собиралась терпеть подобные вольности в обращении. И не легонько, а со всей силы, что возымело действие: Тшольке, ругнувшись, отступила.
Осунта поёжилась от холода – на улице-то не лето, а она без верхней одежды – и буркнула, сверкнув глазами:
– Дурочкой не прикидывайся. Он мой, поняла?
– Так вам и сказал? – дерзко осведомилась я. – Вы мне кто – госпожа, чтобы приказывать и распускать руки? Не забывайтесь, а то ректору пожалуюсь, а то и в суд подам.
– Рот закрой, дрянь! – пощёчина обожгла щёку.
Тшольке нависла надо мной, встряхнула и пообещала крупные неприятности, если близко подойду к Эвину Лазавею. В подтверждение своих слов, догадываясь, что простые угрозы я проигнорирую, легко и просто отшвырнула меня магией в снег.
Сгусток боли пульсировал где-то под рёбрами, будто мне со всей дури влепили ногой. Боевая магия, мать её! И ведь Осунте Тшольке ничего за это не будет.
– Доброй ночи! – сладко пропела Тшольке. – Дорогу сама найдёшь. А не найдёшь, то одной бездарью меньше.
Насладившись моим беспомощным видом, Осунта юркнула обратно в тепло дома.
Я лежала на снегу и смотрела на небо. Мысленно сто раз распяла хвостатую тварь, но, увы, в реальности мало что могла. Однако спускать выходку Тшольке не собиралась. Для мести много сил не надо, нужны мозги, а они-то как раз наличествуют.
Наконец, кряхтя, поднялась, осмотрела одежду и ещё раз помянула Осунту недобрым словом: она испортила новое платье. К счастью, это всего лишь грязь, но настроения не улучшало.
Что ж, раз Тшольке вышла на тропу войны, то и я тоже. Устрою вам весёлую ночку.
С косой ухмылкой отправилась собирать камни – побросаю через часик в окно. А до этого разукрашу дверь Осунты. Как там её прозвали – слипшаяся эльфийка? Чудесно, сейчас подпишем её домик, пусть все знают. Если получится, то ещё и дверь подпалю – ответ за боевую магию.
Впрочем, зачем мелочиться? Проникну внутрь и устрою какую-нибудь пакость.
Плохое приходит в голову быстро, особенно когда зла. Сдаётся, попадись мне сейчас демон, справилась бы.
Потирая ушибленные места, зашагала к дому Осунты. Скатала снежок и залепила им в окно спальни Тшольке. Булыжник, конечно, лучше подойдёт, но пока его в снегу откопаешь…
Сотворила светлячок, запустила его под крышу и начала упражняться в искусстве правописания. Выведенное снежками короткое слово смотрелось эффектно.
Так, теперь дверь. Посмотрим, что там с защитным контуром. Увы, Осунта Тшольке озаботилась его сменой и усилением, я долго возилась, но так ничего сделать не смогла. Неудивительно, с моими жалкими знаниями.
– Вам не стыдно?
Я вздрогнула, едва не активировав защиту. Так увлеклась, что не услышала шагов.
Лазавей с укором смотрел на меня. Это он ещё художеств на окне не видел, надеюсь, они до утра доживут – зря, что ли, старалась?
Стыдливо опустив глаза, промямлила что-то невразумительное, прикидывая, безопасно ли спрыгнуть с крыльца в сугроб: нормально спуститься магистр не позволит.
– И когда это вы научились защиту снимать, Агния Выжга? – Лазавей, видимо, заметив мой лихорадочно мечущийся взгляд, подошёл вплотную. – Или вы скрываете степень своих истинных возможностей?
– Я только одно заклинание знаю, – пробормотала я и вздохнула, приготовившись к порицанию.
– Что у вас с Осунтой произошло? – Зажёгшийся светлячок озарил моё лицо, когда как Лазавей предпочитал оставаться в тени.
– Ничего. Спасибо вам за чай, магистр Лазавей, и спокойной ночи. Что больше не буду, говорить не стану.
Магистр хмыкнул и перевёл взгляд на мою шубу и юбку. Нахмурился:
– Это Осунта?
– Что вы, я по дороге испачкалась, – рассказывать об угрозах Тшольке не собиралась. Это она ябедничает любовнику, я не стану, сама решу проблему.
– Агния, скажите-ка мне честно: олифу вы стащили? Из ревности?
Глотнув ртом воздух, тут же захлопнула его. Стало невыносимо жарко, я даже расстегнула шубу. То, что я стала пунцовой, мечтала оказаться возле Шкварша в любой позе, – и ежу понятно. Только, увы, не подарили мне Марра и Оликес крыльев, а демоны не настроили персональный портал.
– Агния, я никому не скажу, даю слово. Просто 'да' или 'нет'.
– Решайте сами! – зло выкрикнула я и решилась-таки спрыгнуть. Бегство виделось единственным выходом в подобной ситуации.
Лазавей оказался проворнее: перехватил меня и вернул обратно на крыльцо. Оказавшись в его объятиях, я забилась пойманной птицей, а потом затихла, стоило магистру лишь погладить по спине и прошептать: 'Ш-ш-ш!'. Сдаётся, ответ на вопрос уже не требовался.
– Давайте без смертоубийства и членовредительств? – я ощущала тепло его дыхания и растекалась топлёным маслом в руках Лазавея. – Не хватало ещё скандала. Хорошо, Агния?
Кивнула и, осмелев, прижалась к магистру.
Мы простояли так пару минут: я, уткнувшаяся в грудь Лазавею, и он, обнимавший меня, а потом магистр напомнил о том, что пора бы спать. Как и обещал, он проводил до Студенческого дома и на прощание строго-настрого запретил лазать по чужим жилищам.
Я кивнула и тайком усмехнулась: слово на окне Тшольке Лазавей не заметил. Месть удалась, да ещё в двойном размере: Осунта не удержала любовника в гнёздышке, значит, не так он ею дорожит. За чужими женщинами по ночам не бегают, только за теми, которые небезразличны.
Глава 25
Все недооцененное мстит – все переоцененное подводит.
Борис Андреев
Утро началось на редкость паршиво. Нет, изначально ничего не предвещало беды. Проснулась я в приподнятом настроении, пела, кружилась по комнате, позабыв об испорченном платье. Светана уже встала и успела упорхнуть вниз, в помывочную. Мне тоже пора бы, а то там очередь, на занятия не успею.
Зевнула, поцеловала спящую Марицу и накинула поверх ночной рубашки халат. Ноги привычно нашарили тапочки и понесли плохо соображающее тело – спала-то я мало, плюхнулась в кровать в час ночи, а встала в шесть – к лестнице. Туда же стайками стекались прочие студентки.
На всякий случай запахнула халат: Общеобразовательный факультет, конечно, ярмарка невест, но и парни на нём встречаются, зачем же провоцировать? Хотя с утра, как показывала практика, всем абсолютно плевать на телеса противоположного пола.
Лелея в мыслях мечты о безоблачном счастье с Лазавеем и гадая, не колется ли его бородка – никогда ещё не целовалась с усатыми, даже интересно, – едва не налетела на Светану. Вернее, это она налетела на меня, крепко ухватила за руку, аж до боли, и отчаянно потянула обратно в комнату.
– Ты чего? – я вырвалась, потёрла запястье и покрутила пальцем у виска. Только синяков от подруги мне не хватало!
– Не ходи туда! – Светана испуганно оглянулась, будто за ней гнался оборотень, и преградила мне дорогу.
– Тебе кошмар приснился, да? – попыталась отодвинуть подругу – не тут-то было. Я нахмурилась: – Светана, хватит дурить! Грязной на занятия не пойду, и так времени мало, а тут ты со своими фокусами.
– Ещё спасибо скажешь! – обиженно насупилась Светана. – Лучше грязной, но живой. Я её случайно увидела, сразу поняла, что по твою душу.
Задумалась: сомнительно, чтобы в Студенческий дом пробралась нечисть, значит, человек, а людей я не боюсь. Фамильная смелость – теперь-то знаю, почему меня тянет в самую гущу событий – как дочурку некроманта – взяла вверх, поэтому решила сама проверить, стоит ли бояться неведомого нечто, или у страха глаза велики.
Кое-как избавилась от Светаны и проследовала к лестнице. Огляделась: всё, как обычно, никто нас не атаковал. Все спокойные, переговариваются, смеются… Точно у подруги не все дома, надо бы учебники на ночь отбирать, а то демонология до добра не доводит. Мне тоже как-то приснился гуль – кладбищенский трупоед. Как только Ксержик может любить эту дрянь? Некромант – это образ мысли, а не профессия.
Окончательно проснувшись, – хоть за это спасибо Светане! – завалилась в помывочную и икнула: прислонившись к стене, меня дожидалась Осунта Тшольке. Наглухо застёгнутая, в куртке под горло… и с кастетами на пальцах. Она меня убивать пришла?!
Заметив мой испуганный взгляд, Тшольке усмехнулась и убрала оружие во внутренний карман куртки:
– Забыла снять, с утра тренировалась. А к тебе у меня разговор есть.
– Продолжение ночного?
– Прямое, – улыбка Осунты напоминала оскал. – Деточка, ты непонятливая, я недостаточно ясно объяснила? Ручонки свои от него убери, а то нечего тянуть будет.
– Вы мне угрожаете? – обвела глазами девчонок, беря их в свидетели.
– Что ты, только предупреждаю.
Мотнула головой и повесила халат на крючок. Нашла свободное местечко, открыла кран – и полетела лицом вниз, расквасив нос о пол.
Девчонки рядом завизжали и бросились врассыпную. В мгновение ока помывочная опустела.
Тшольке ухватила меня за волосы и вздёрнула на ноги. Развернула лицом к себе и прошипела:
– Чем вы вчера занимались? Вы любовники?
– Не ваше дело! – огрызнулась я, хлюпнув кровоточащим носом.
Внутри всё клокотало. По какому праву эта стерва такое себе позволяет? Я и раньше что-то не замечала в ней аристократического происхождения, а тут манеры и вовсе кабацкие.
– Это моё дело, разведёнка деревенская, на чужое не зарься!
– А магистр Лазавей в курсе, что он ваш? Может, он меня любит? Может, мы вчера…
Договорить не успела, потому что взбешённая Тшольке толкнула меня под струю с явным намерением утопить. Наглотавшись воды, я едва не захлебнулась, закашлялась и в ответ полоснула ногтями по лицу обидчицы. Стоило это дорого: меня повалили с ног, вновь засунули под потоки воды и открыли краны на целый оборот.
Я отчаянно извивалась, судорожно крутила головой в поисках спасительного воздуха, но Осунта держала крепко, не давая вырваться.
– Запомни, хорошенько запомни это утро, – наклонившись к самому уху, прошипела она. – Узнаю, что ты вертишься вокруг Эдвина, сделаю всё, чтобы вылетела из Академии. Не исключат – так в Школу иных сошлют. Отступись, вертихвостка!
– Так замуж не терпится, что насильно жениха в Управу поволочёте? – пожертвовав клоком волос, избавилась от мёртвой хватки Тшольке, отползла в сторону и отдышалась.
Рубашка липла к телу и холодила. Она ничего не скрывала, и Осунта тут же оценила мою грудь и бёдра. Судя по всему, увиденное ей не понравилось – значит, боялась, что могу привлечь Лазавея. Мне под её взглядом было неуютно: хоть и женщина, но посторонняя, да и мысленно будто изнасиловала. Я не шучу: в глазах отразилось что-то такое… Явно прикидывала, как меня можно употребить в постели. Не самой, разумеется, но от этого не легче.
Наконец Тшольке презрительно скривила губы и отвернулась. На мой вопрос так и не ответила. Воспользовавшись моментом, поднялась на ноги и ухватила Осунту за «хвост». Целью моей были не волосы, а лицо, и я до него добралась.
Сочащаяся кровью царапина украсила щёку Тшольке. Та отскочила, побагровела, рявкнула:
– Сегодня же пробкой из бутылки вылетишь!
– Ничего, я всё ректору расскажу, – расплылась в ответной улыбке я. – И покажу. Не сама же я упала. А ещё отцу напишу.
– Пугаешь папочкой, девочка? – Тшольке обошла меня по дуге и прищурилась. – Ой, напрасно!
Пока я придумывала, чтобы ей ответить, Осунта гордо удалилась, громко хлопнув дверью.
Выдохнув, стащила мокрую, заляпанную кровью рубашку и кое-как ополоснулась. Похоже, страх перед водой останется надолго: под струю заставила себя забраться с третьего раза. Горло до сих пор першило, а то, что случилось пару минут назад стояло перед глазами.
Запахнувшись в халат, подобрала с полу ночнушку и решилась глянуть на себя в зеркало: красавица! Такое не замаскируешь. Даже не знаю, к лучшему или к худшему. Если выяснится, что я подбиваю клинья к преподавателю, по голове не погладят. Зато Тшольке накажут: она не имела права причинят вред студентке.
Робко приоткрылась дверь, и в помывочную заглянула наша староста. Обнаружив меня живой, с облегчением вздохнула и поинтересовалась:
– Агния, ты как? За что она тебя?
– Это личное, – буркнула я, пытаясь высушить волосы полотенцем. Посвящать весь Студенческий дом в свою жизнь не собиралась.
В голове возник план: попасться на глаза магистру Лазавею. Пусть полюбуется на месть ревнивой любовницы. Уверена, магистр не оценит и заведёт с Осунтой неприятный разговор.
Светана при виде моего распухшего носа и всклокоченных волос пришла в ужас. Объяснять, кто это сделал, не требовалось, так что подруга могла торжествовать: она же предупреждала!
Лаэрт, дожидавшийся на крыльце, присвистнул и пообещал наказать обидчика. Сомнительно, но спасибо.
На меня все косились, так что пришлось замотаться платком. Так и шла в учебный корпус, гадая, как же избавиться от ревнивицы. Затяжная война неизбежна, пора бы нанести ответный удар.
Магистру Анук, которая вела у нас «Основы арифметических вычислений в магии», хватило одного взгляда, чтобы отправить меня в лазарет. Не стала возражать: на занятия опоздала, сосредоточиться всё равно не могла, так что посижу с ватой в носу у магистра Аластаса.
В здании царила небывалая тишина, я в полном одиночестве плелась по коридору. Задумавшись, едва не получила дверью по лбу. Возмущаться не стала: лицо и так произведение искусства, хуже уже не станет. Сотрясение мозга тоже не исключено: что-то подташнивало, а Тшольке о пол-то приложила, хоть и не затылком. Или это нервы?
– Агния? – магистр Лазавей изумлённо взирал на меня с порога комнаты преподавателей. Удивление быстро сменилось беспокойством. – Кто это вас?
– Демон в женском обличии, – вздохнула я. – Магистр Анук отпустила, я не прогуливаю…
Магистр раздражённо отмахнулся: глупости говоришь, и заявил, что учёба для меня сегодня закончена, после чего вызвался проводить до лазарета.
– У вас студенты, я сама прекрасно дойду.
– Нет у меня сейчас занятий, а дойти… Считайте, верну долг, – усмехнулся Лазавей и напомнил, как полтора года назад я назойливо заботилась о его здоровье.
– Но у вас же была рука сломана…
– А у вас нос. И это гораздо хуже: без сращивания не обойтись.
Магистр протянул носовой платок: заметил, что мой уже целиком пропитался кровью. Поблагодарила и оперлась на руку Лазавея. Тот ободряюще похлопал по плечу, заверив, что магистр Аластас – знаток своего дела.
– Помнится, вы синяк сами вылечили, – воспользовавшись моментом, осторожно прижалась, уловив запах туалетной воды магистра. Так, и давно он им пользуется? Впрочем, откуда мне знать: раньше не принюхивалась. Что-то ненавязчивое, слабенькое, свежее.
– На вашем месте я бы не поручал мне свой нос, – усмехнулся Лазавей. – Вдруг неправильно сращу хрящ? И, Агния, не стоит так откровенно… хмм… стремиться оказаться поближе.
Значит, мне прижиматься к нему нельзя, а ему поддерживать меня за талию можно. Странная мужская логика! В этот раз хотя бы не отчитал, не обвинил в лёгком поведении.
В лазарете одиноко скучал помощник лекаря. Я его не знала – практикантов у магистра Аластаса всегда хватало. И все неказистые, увлечённые наукой, а не собственным внешним видом.
Лазавей усадил меня на стул, велев студенту оказать посильную помощь, а сам отправился на поиски магистра Аластаса. Когда он вернулся, я лежала на кушетке с предсказуемой ватой в носу и холодным компрессом на лбу. Вид, наверное, имела жалкий, но Лазавея, кажется, это не пугало. Магистр подошёл, положил одну руку мне на переносицу, другую – на висок. Сосредоточился, будто уйдя в другой мир, и обернулся к магистру Аластасу:
– Вроде, ничего серьёзного, без истощения магического резерва. Я, конечно, не специалист, но…
– …но в рамках самовыживания лечебное дело знаете, – с добродушной улыбкой закончил Аластас. – Не прибедняйтесь, Эдвин, все боевые маги врачевать умеют. Только откуда у девочки резерв? Она ведь с Общеобразовательного.
– Да есть крохотный. Преподаватели Иных у неё зачатки дара обнаружили.
– Тайо постаралась? – лекарь отстранил Лазавея и присел возле меня. – Помню её, как же. Много тогда ворчали, что ректором назначали женщину, но человек тремя видами магии владеет… Ладно, что тут у нас?
Не выдержав, ойкнула, когда Аластас вытащил затычки и надавил на горбинку носа. Слёзы брызнули из глаз, пальцы судорожно вцепились в простыню.
– Ну? – набросился на лекаря Лазавей. – Перелом?
– Трещинка. И пара ссадин на лбу. Сейчас всё исправим.
Аластас закатал рукава и сплёл паутинку из зелёных нитей. Прищурил один глаз и накрыл ею мой нос.
Защипало, зазудело. Ноздри разбухли, будто от простуды.
Попросив не двигаться, лекарь ловко вправил нос и ещё с минуту что-то творил с ним.
Боль ушла, только дышалось с трудом.
Лекарь тем временем приподнял мне голову и накрыл затылок и лоб ладонями. От их прикосновений стало так тепло, хорошо, потянуло в сон. Не удержалась, зевнула и прикрыла глаза.
– Готово, – донёсся сквозь дрёму голос магистра Аластатаса. – Это не магия, физическое воздействие. Девочка ударилась обо что-то твёрдое, падала с высоты. Толкнули, очевидно. А ещё у неё в носу вода.
– Спасибо, – посуровевшим голосом поблагодарил Лазавей. – С ней можно поговорить?
– Конечно. Девочка совершенно здорова, только пусть нос с денёк не трогает.
На миг воцарилась тишина.
Я всё никак не могла открыть глаза, только слушала, поэтому и не заметила, как магистр Лазавей подсел ко мне.
– Не выспалась? – Лазавей погладил меня по волосам. Почувствовав, что я собираюсь встать, удержал: – Лежите, вам нельзя совершать резких движений.
То есть заработала-таки сотрясение? Поначалу и не заметила.
Открыла глаза и, смутившись, отвернулась: магистр смотрел в упор. Он был так близко: наклонился, практически навис над моим лицом. Почему-то пересохли губы, захотелось облизать их языком. Вот леший, будто на иголках!
Где-то на подкорке сознания мелькнула мысль: поцелует, и сердце пустилось в бешеный галоп, нагоняя кровь к лицу. Наверняка пунцовая, под цвет носа.
– Это Осунта, Агния? – тихо спросил Лазавей.
Ох, расстояние между нами стало критическим, еле сдерживалась, чтобы не податься вперёд и не сложить губы трубочкой. Только сомневаюсь, что магистр оценит такое проявление чувств, пусть уж сам… Ох, как хотелось, чтобы он сам!
Замечтавшись, вздохнула.
– Агния, – вернул из мира грёз вопрос магистра, – это сделала Осунта Тшольке? Её видели сегодня в Студенческом доме, да и ночью, сдаётся мне, она что-то натворила. Вы упоминали демона в женском обличии – на неё похоже.
Ещё раз вздохнула и кивнула: когда так спрашивают, промолчать невозможно.
Лазавей закатил глаза и выпрямился. Сделал круг по комнате и пробормотал:
– Только женских войн мне не хватало! Две ревнивицы на птичьих правах.
Значит, так, да? Прав у меня нет? А кто только что авансы делал, кто ночью обнимал? То хлопотал вокруг, проявляя заботу, то птичьи права. Не выдержала и зло прошипела:
– Забудьте, что я вам по дури брякнула. Не люблю я вас, так Осунте и передайте, пусть не утруждает себя утренними визитами.
– С Осунтой я поговорю, а вам советую успокоиться.
Конечно-конечно, я помню, что вы преподаватель. Отвернулась к стене и закрыла глаза, подумывая о вечернем визите в кабачок. Того, что произошло дальше, я не ожидала: Лазавей поднял меня на ноги и несколько минут удерживал навесу. Не знаю, называлось ли это полноценными объятиями, но закончилось всё именно ими.
Он сам положил мне руки на талию, позволил мне обнять себя за шею и, покачав головой, произнёс:
– Разве вы не ревнивица и разве у вас действительно есть какие-то права? Так за что же вы обиделись?
Счастье длилось недолго: всего пару минут. Магистр отпустил меня, собрался уходить, а я всё стояла и кусала губы, гадая, испытывает ли ко мне Лазавей хоть какие-то чувства. В итоге не выдержала и робко спросила:
– Могу я надеяться? Или у вас намечается свадьба?
Магистр развернулся и удивлённо глянул на меня:
– Какая свадьба? С кем?
– С магистром Тшольке, она сама говорила, будто вы…
– Так… – втянув в себя воздух, протянул Лазавей и быстрым шагом направился к двери. Сдаётся, Осунта забыла посвятить его в свои планы.
Решив, что здоровым в лазарете делать нечего, решила вернуться на занятия. Учёба в Школе иных доказала, что конспект лучше вести самой – в голове больше откладывается. На третью пару поспею, а пока быстро перекушу: с утра как-то не до того было.
Пара по демонологии началась с визита ректора. Пришёл он не один, а с Осунтой Тшольке. Вид у магистра был несчастный и обиженный.
– Агния Выжга, встаньте, пожалуйста, – обратился ко мне ректор.
Все взоры с интересом устремились на меня. Сокурсники пихали друг друга локтем, строя догадки, чем же я провинилась. Сама я догадывалась, о чём пойдёт речь, только не знала, во что всё выльется. Хотя и так ясно – в исключение. Утешало, что и Тшольке достанется. Вот бы уволили!
Я вышла вперёд и встала рядом с преподавательским столом.
Осунта метнула на меня гневный взгляд и расползлась в фальшивой улыбке.
– Речь пойдёт об утреннем инциденте, – начала она, скользя взглядом по лицам студентов. – Часть из вас стала свидетелями, как я ударила студентку Агнию Выжгу. Признаю, моё поведение недопустимо для преподавателя, но после бессонной ночи и борьбы с демонами банально сорвалась. Увы, госпожа Выжга просто не вовремя попалась под руку, да и провоцировала меня хамством. С её стороны так же имела место череда порочащих честь будущего мага поступков. Часть касалась меня, поэтому я и решила переговорить с ней. Полагаю, Агния согласиться поведать и о своём поведении.
Плохо, очень плохо. Расскажу – исключат.
Я низко опустила голову и поведала часть правды: неуважение старших, оскорбления, неприличное слово на окне. К ней присовокупила вымысел, который оставил бы вне подозрений магистра Лазавея: без спроса взяла одну вещь. Якобы именно из-за неё Тшольке так разозлилась.
– Дурно, Агния, очень дурно, – погладил бороду ректор. – Не ожидал от вас. Вас обеих, – добавил он, глянув на Осунту. Та тут же вновь сослалась на усталость и попросила короткий отпуск.
Чего я не ожидала, так это того, что Тшольке извиниться передо мной. Сухо, коротко, но публично! В ответ я тоже попросила прощения, и вслед за Осунтой и магистром Айвом вышла за дверь: основные разбирательства состоятся вдалеке от посторонних ушей, в кабинете ректора. Там уже сидел магистр Лазавей, хмурый, как грозовая туча.
Закрыв дверь и наложив на неё заклинание, магистр Айв сел за стол, цокнул языком и почему-то уставился на Лазавея. Тот упрямо вскинул подбородок и ответил таким же пристальным взглядом.
– Н-да, Эдвин, не ожидал! – наконец нарушил тишину ректор. – Нет, девочки за многими бегают, но чтобы преподаватель и студентка дрались за мужчину… Чем ты их привлёк-то, чем одурманил и когда успел Агнию охмурить.
В голосе магистра Айва не слышалось осуждения – напротив, пожилой маг, казалось, тихонько посмеивался в бороду и улыбался.
– Мне самому это неприятно, – ответил Лазавей. – Если бы знал, что Осунта задумала нечто подобное, то предотвратил бы. Мне казалось, после нашего разговора она всё поняла.
– Ты… ты не можешь, ты пошутил! – не выдержав, выкрикнула Тшольке, метнувшись к любовнику, вцепилась в ворот рубашки и, будто обессилев, повисла на нём. – Эдвин, ты же…
Так и не произнеся ничего членораздельного, она с мольбой смотрела на Лазавея, а потом, вспомнив о гордости, оттолкнула и зло прошипела:
– На молодую променял, выбросил, как стала не нужна?
Вид у Тшольке был такой, будто она собиралась разорвать Лазавея в клочья.
И Осунта действительно не сдержалась – влепила магистру звонкую пощёчину и, вмиг обретя спокойствие, села.
Ректор молча наблюдал за разыгрываемым спектаклем, а потом потребовал объяснений. Лазавей неохотно признался, что спал с Тшольке, но ничего ей не обещал, что она сама предложила необременительные близкие отношения.
– Знал бы, Осунта, скинул бы в тот вечер твою руку! – в заключении раздражённо добавил он, обернувшись к Тшольке.
– Как же, ты с радостью принял помощь в «восстановлении энергии». Прекрасно видел, что я влюблена и воспользовался.
Мне стало жалко Осунту. Если всё так, как она говорит, то Лазавей поступил подло. Похоже, ректор подумал то же самое, потому что молчаливо осудил подчинённого. Лазавей сгорбился, потом вновь расправил плечи и расстегнул ворот рубашки, будто тот душил его. Намотал на палец шнурок, тот самый, что я подарила, и попросил меня выйти. На вопрос почему, ответил, что речь пойдёт о чужой личной жизни, обсуждать которую при посторонних неприлично.
– А если там будет обо мне? – не сдавалась я, не желая пропустить откровенный разговор.
– Вам я сам всё скажу, не беспокойтесь. Агния, прошу, выйдите.
Как ни хотелось уходить, пришлось, потому что магистр Айв поддержал просьбу Лазавея. Стояла, прижавшись ухом к замочной скважине, надеясь услышать хоть слово, но увы, заклинания маги ставить умели.
Разговаривали долго, около часа. Наконец позвали меня и устроили головомойку. Всплыло незаконное проникновение в дом – обвинительно глянула на Лазавея, тот покачал головой, скосив глаза на Осунту, – а за него полагалось наказание. Услышав, какое, я бы предпочла исключение – три недели бок о бок с Тшольке в том самом неспокойном месте, о котором вскользь упомянул Лаэрт. Буду переводчицей с демонического.
Осунту тоже не устраивало моё общество, но она смолчала, только губы дрогнули. Приглядевшись, поняла, что Тшольке плакала. Не глядя, она вытащила кошелёк и протянула мне:
– Держи. Купишь, что нужно. Я ещё столько же тебе должна. И, – Осунта выдержала паузу, – можешь больше не пакостить: надобность отпала.
Осунта шумно отодвинула стул и села, повернувшись лицом к окну. Ректор предложил ей воды, Тшольке отказалась, потом встрепенулась, зло глянула на меня, и вышла, громко хлопнув дверью.
– Мягко, – пробормотал Лазавей, проводив Осунту глазами. – Я думал, будет хуже.
– Вы о наказании или её реакции? – осведомился магистр Айв. – Осунта – великолепный маг, я не стану рушить ей жизнь из-за неудачных отношений и вспыльчивого характера. Но, как мужчина, вас понимаю – наверное, хм, оно того стоило.
Лазавей не ответил. Погружённый в себя, он вертел амулет на шнурке.
– Вторую часть штрафа заплачу я, – неожиданно заявил Лазавей. – Тут и моя вина. И, прошу, не придавайте дело огласке. И дело не в моем имени – репутация Осунты серьёзно пострадает. Да и Агнии ни к чему: затравят. Благодарю за понимание.
Магистр поднялся со стула и тоже вышел, оставив меня наедине с ректором. Тот дал необходимые указания, велел забрать у преподавателей план занятий, чтобы не отстать в учёбе, и напоследок добро усмехнулся:
– Утащила, русалка, на дно!
Оставалось только гадать, что имел в виду магистр Айв.
До отъезда с Лазавеем поговорить не удалось: тот сознательно меня избегал. Видимо, вынужденная исповедь негативно отразилась на отношении к её виновнице. Однако перебрасывать нас с Тшольке предстояло именно ему, так что скрыться магистру не удалось.
Уезжали мы через два дня, в конце учебной недели. Утром, что, собственно, привычно. Зато непривычным стало желание Лазавея сказать мне пару слов наедине, не под перекрёстным огнём глаз Осунты. Смирилась она лишь для вида, внутри же, я чувствовала, бушевало желание вернуть обратно былую добычу.
Мы спустились в холл. Здесь ввиду раннего часа было тихо, но Лазавей всё равно тщательно проверил все закоулки, будто опасался, что какая-то ранняя пташка притаилась под лестницей или кадкой с цветком.
Я, позёвывая, села в кресло, гадая, зачем подымать нас задолго до рассвета. Демоны разбегутся, что ли?
– Помиритесь с ней, – не оборачиваясь, попросил Лазаей. – Зачем наживать врагов на пустом месте?
Прикусила губу, чтобы не напомнить, кто начал первым. Меня постигло разочарование: как, это всё, о чём хотел поговорить магистр? Получается, Осунта для него что-то значит. Видимо, не столько, сколько бы она желала, но больше, чем думала я.
