Текст книги "Хорошие люди (СИ)"
Автор книги: Ольга Пожидаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 8. Грустный праздник
Наплевав на все свои терзания и режим, Геллер поехал играть в покер, где с удовольствием напился. Костя привез его виски, который они уговорили во время игры, а потом еще отшлифовали коньяком. В понедельник вернулась Светлана с сыновьями, и Саша всю неделю уходил с работы вовремя, чтобы побыть с мальчишками. Да еще и Настя заявила, что ему нужно брать отдельные уроки по тяжелой атлетике, так как она сама не владеет нужным уровнем знаний по этой части. Сокол посоветовала ему хорошего специалиста, и на одну тренировку у них стало меньше. Такой расклад даже радовал Геллера. Он немного остыл. Наваждение превратилось в легкую степень помешательства, отошло на второй план.
Саша старался не думать о своих чувствах. Хватало и стабильной, мощной реакции его мужского начала на Настю. С физикой он научился справляться. Спорт очень помогал. И дети.
Спустя пару недель Светлана снова начала ограничивать его отцовские порывы. Геллер не спорил с ней, понимая, что и с бабушкой мальчишкам тоже нужно видеться. В общем, он сам был виноват – ушел от них. И теперь вынужден был вписываться в график визитов.
Ему даже было на руку отсутствие детей в городе, потому что близились те самые соревнования, на которые его зазывал Новиков. С одной стороны, Саша с чистым сердцем послал бы этот праздник спорта к черту, если бы была возможность провести вечер с мальчишками. Но он знал, что извелся бы, желая побыть с Настей рядом в неформальной обстановке. А тут все сложилось как нельзя лучше. Дети у бабушки, он – в клубе на ивенте.
Чем ближе становилась дата соревнований, тем более нервной и взвинченной ему казалась Настя. Может, сказывались диета и волнение, но Саша начал беспокоиться за нее.
– Я отменила все завтрашние тренировки, – делилась она с ним накануне, – Столько правил нужно изучить. Я регламент толком не знаю. Геллер, если ты не придешь, я убью тебя.
– Приду. Куда я денусь? – посмеивался Саша, но все равно внимательно считывал мимику ее лица, – Чего ты переживаешь? Секретарем же, не выступаешь.
– Предчувствие, – говорила Настя, – Новиков меня уже нагрузил выше крыши. Изгадит мне весь день рождения. Я боюсь.
– У тебя день рождения? – воскликнул Геллер.
– Ну да. Послезавтра. Я торт заказала. Морковный. С сахарозаменителем. Наверно, редкая дрянь, – Сокол хихикнула, подмигнула ему, – Но я сто лет не ела ничего даже похожего на торт.
– Прямо не знаю, завидовать или сочувствовать.
Он хохотнул, закинув в рот кусок курицы, которой в очередной раз его угощала тренер.
– Приходи, пожалуйста, – снова попросила она, забирая пустые посудины.
И опять Настя поцеловала его. Губы задержались на щеке намного дольше, чем позволял дружеский платонический поцелуй. Саша прикусил губу, чтобы не завыть, когда она еще и обняла, провела рукой по его волосам, спустилась к плечу. Ладонь обрисовала бицепс, чуть сжимая через тонкую ткань рубашки.
Настя отстранилась, обжигая Геллера восхищенным взглядом.
– Ты такой широкий стал. Плечи здорово выросли. И бицуха тоже. Так и хочется трогать все время.
Геллер открыл рот, но даже выдавить «спасибо» не успел, потому что она быстро попрощалась и убежала.
– Твою же мать, – выругался он, уронив голову на руки, когда за Настей закрылась дверь.
Следующие полчаса Саша концентрировался на дыхании, пытаясь унять либидо и прекратить вспоминать слова и прикосновения своего тренера.
А ведь Настя целую неделю не приходила. Вернее, Геллер обедал во время встреч, чтобы совместить еду с работой. Он успел отвыкнуть от нее, думал, что прошло. Куда там? Стало еще хуже. Саша даже решил не ходить на соревнования, затаиться дома. Но вспомнив, как нервничала Настя, как просила его о поддержке, он отринул трусливые дезертирские мысли. Кроме того, среди людей будет проще. Вряд ли Настя позволит себе что-то более улыбки и вежливого приветствия.
На этих мыслях Геллер успокоился. Настя продолжала штудировать регламент, поэтому он бегал вечером один. Утром Саша сходил на занятие по тяжелой атлетике, отработал новый элемент, приятно устал, заслужил похвалу тренера. Он снова закончил с работой пораньше, чтобы прибыть в клуб вовремя. Геллер приготовился окунуться в шумный праздник спорта, но вместо этого застал лишь неторопливые приготовления. Тренеры лениво растаскивали по залу тренажеры, чтобы освободить площадь, атлеты стояли группами, переговариваясь, зрители потягивали напитки в баре. Там за столиком он увидел Настю и сразу понял – психует.
Сокол нервно перебирала бумаги, суетилась, что-то бормотала себе под нос.
– Придурок чертов, вечно все через жопу. И какого дьявола я повелась… – расслышал Саша, подойдя ближе.
– Привет, – подал он голос.
Настя подняла глаза, в которых плескалась паника. Она вымученно улыбнулась.
– Сашка, господи, как я рада тебя видеть. Это капец какой-то. Кирилла все еще нет. Начало через десять минут, а его нет! Понимаешь?
– Вот пусть он и психует по этому поводу, – нашелся Геллер, – Расслабься.
– Не могу, – опять запричитала она, – Пора взвешивать участников, а я даже карточки сигнальные не сделала для судей.
Настя вытряхнула из сумки на стол цветную бумагу, картон, клей. Саша не мог не удивиться.
– Это что?
– Надо склеить карточки, – втолковала ему Настя повторно, как маленькому.
– Ты шутишь? Есть ведь готовые в спецмагазинах. Ну или на заказ через интернет в конце концов.
– Он мне аккурат час назад сказал об этих чертовых карточках. Все, что у меня есть – это бумага и клей из ближайшего магазина канцтоваров, – процедила Настя сквозь зубы.
– Новиков? – уточнил Саша, хотя это было очевидно, – Он сам где?
– Не знаю, – ее голос задрожал, – Но я ничего не успеваю. Саш, поможешь?
– Конечно. Показывай, чего резать?
Настя быстро обозначила ему фронт работ, вооружила ножницами клеем, картоном, цветной бумагой. Вместе они справились намного быстрее.
– Ты чего приплясываешь? – поинтересовался Геллер, заканчивая предпоследнюю карточку.
– В туалет хочу, – призналась Настя.
– Господи, так иди. Я доделаю.
Он выдернул у нее из рук кусок картона.
– Ты лучше всех. Присмотри, пожалуйста, за ноутом моим.
Саша кивнул, Настя чмокнула его в щеку и убежала. Он разомлел. Сокол вернулась как раз, когда Геллер доклеил. К ним тут же подошел парень, заявив, что он второй секретарь. Настя была готова наехать на него за опоздание, но нервы и так были ни к черту, и она сдержалась, зная, что не вынесет скандала. А ведь они еще даже не начали.
Пока Настя выясняла, можно ли взвешивать без отмашки главного судьи, объявился Новиков.
– Кир, – взвизгнула Сокол, – Где ты ходишь? Почти шесть. Нам начинать пора, а я даже взвешивать не могу. Мы же ни черта не успеем. Меня все спрашивают, что делать. А я знаю? И ты…
– Тихо-тихо, – запел Кирилл, обрывая ее тираду, – Все хорошо. Сейчас взвешиваем, всех заносим в таблицу. Ноут включила? Молодец. Не нервничай. Начнем в семь. Это обычная практика. Расслабься, дорогая.
Новиков потирал Настины плечи, успокаивая. Она словно погружалась в транс от его спокойной размеренной речи, расслаблялась.
Саше это не нравилось. Чужие руки на ее коже. И то, как она реагировала на слова Кирилла. Он велел себе прекратить ревновать, потому что для этого у него не было ни повода, ни права.
– Геллер, – услышал он окрик из зала.
А потом и увидел, как приятель по качалке машет ему рукой, приветствуя.
– Я отойду, Насть, – предупредил он.
Сокол не сразу расслышала, погрузилась в себя и ноутбук.
– А… Да-да, иди, конечно, Саш. Спасибо за помощь, – и уже себе под нос, – Сейчас взвешиваем, потом всех вбиваем… угу. Ясно…
Геллер постарался подавить глупую детскую обиду. Ну склеил он ей карточку. Что теперь?
«Ничего», – ответил сам себе Саша и со спокойной совестью окунулся в разговор с приятелем по качалке.
Он все равно поглядывал на Настю, которая была очень занята. Куда-то бегала с весами, вернулась, снова обратила все внимание на ноутбук. Чуть позже рядом со стойкой для штанги поставили стол, куда и посадили секретарей. Следующие два часа Сокол не поднимала головы.
Да и Саша не особенно нуждался в общении с ней. Его захватили соревнования. Было очень интересно наблюдать со стороны, как готовятся спортсмены, выполняют подход. А в компании знакомых, под разговор, прибаутки и стеб, это оказалось еще и весело. Геллера немного пугали атлеты, которые туго-туго перетягивали себе колени бинтами, шли, как терминаторы к стойке. Брали вес. Или не брали. А потом разматывали весь этот жуткий бандаж. Особенно страшно смотрелось у дам.
«Нормальные же девчонки», – думал Саша, – «Симпатичные. А такой фигней маются. Разве это спорт?»
Когда закончились выступления по приседу и стали разбирать стойку под жим, Геллер подошел к Насте. Она выглядела еще хуже, чем в начале вечера. Дёрганная, нервная, хмурая. Саша положил руку ей на плечо, и Сокол вздрогнула, напряглась. Но подняв глаза и увидев его, выдохнула.
– Это пипец, – в очередной раз за этот вечер проговорила она, потеревшись щекой о его руку.
– Все так плохо? – уточнил Геллер.
– Ужасно. Ты видел, как тот мужик двести не взял?
– Видел.
– А я – нет. Потому что, блин, пялюсь в чертову таблицу.
– Да брось, – попытался успокоить ее Саша, – Не взял же. Вот если бы взял – было бы обидно. А так…
Он опустил ладонь на второе плечо девушки, мягко сжал. Настя глухо застонала. Ее коллега, сидевший рядом, повернул голову. Но, кажется, Сокол было плевать. А Геллеру тем более. Он размял ее плечи, аккуратно, почти не надавливая, чтобы только подогнать кровь к онемевшим мышцам. Настя замурлыкала, но едва Саша убрал руки, не желая компрометировать ее, она начала хныкать.
– Черт, еще жим этот дурацкий. А у меня уже все затекло. И есть так хочется.
– И когда ты последний раз ела? – вернул Геллер ее любимый вопрос.
– Днем, – пискнула Настя, – Ничего не говори. Это кошмар.
– Ладно. Буду молчать. Не умирай.
– Постараюсь.
Она улыбнулась ему и опять вернулась к занесению данных. А Саша сходил в бар, взял там протеиновый коктейль, принес Насте.
– Пей, – приказал он, поставив перед ней стакан.
Сокол взглянула на коктейль, потом на Сашу.
– Пей, – повторил Геллер.
Она не посмела перечить и буквально за десять секунд втянула в себя через трубку протеин. Ее глаза заволокло пеленой блаженства, когда стакан опустел. Словно пьяная, Настя проговорила, растягивая слова:
– Александр Геллер, ты потрясающий мужчина. Хочешь, я рожу тебе ребенка?
Саша расхохотался. Он бы с удовольствием отметил, что для начала предпочел бы просто переспать с ней, но сдержался. Все-таки их разговор могли услышать человек пятнадцать, что стояли рядом. Не говоря уже о втором секретаре, который изо всех сил грел уши и сально ухмылялся.
– Мы обсудим это, когда ты протрезвеешь и выспишься, дорогая, – подмигнул Геллер.
В этот момент Новиков объявил начало второго тура – жима. Настя застонала, а Саша забрал стакан и поспешил вернуться к приятелям, чтобы не отвлекать ее. Но теперь он все чаще смотрел на своего тренера, а не на спортсменов, которые жали от груди такие веса, что ему даже не снились.
Сашины мысли были далеки от соревнований. Он отвечал невпопад, витал в облаках, представляя, какими бы были их с Настей дети, и не заметил, как пролетел еще час, атлеты исчерпали свои попытки. Кирилл объявил, что соревновательная часть закончена, и команда судей берет перерыв на подведение итогов.
Пока помощники возвращали на место тренажеры, за секретарским столом бушевали страсти. Саша видел, как буквально на глазах закипает Новиков. Геллер стоял достаточно далеко, но и по лицу главного судьи было понятно, что дело дрянь. Кирилл краснел, что-то доказывая, бурно жестикулировал. Настя же бледнела и вся съеживалась под взглядом главного судьи, но продолжала упорно штудировать занесенные данные, сверять со списками.
Саша сумел поймать ее на выходе из туалета.
– Все нормально? – спросил он у поникшей Сокол.
– Какое там! – застонала Настя, – Все плохо. Неразбериха жуткая. Половины участников нет в списках. Они подавали заявку отдельно. Их почему-то не внесли. И часть данных перепутали. Несколько провальных попыток пошли в зачет. Я убьюсь.
Она прикрыла глаза, и две слезинки упали с ресниц, прочертив по щекам мокрые дорожки.
– Новиков орет все время. Я не могу. Ему уже все сказали, чтобы заткнулся. Но разве он может?!
– Эй, ну перестань, – Саша стер пальцами ее слезы, – Не надо, Настюш. У тебя же день рождения завтра.
– Грустный праздник, – всхлипнула Сокол, из последних сил сдерживая слезы.
– Я могу как-то помочь?
Настя задумалась на секунду.
– Да, – ответила она, – Отвези меня домой, пожалуйста, когда все кончится. И еще нужно принтер забрать. Он у Кирилла в машине. Этот придурок его выкинет, я знаю.
– Конечно. Не вопрос.
Настя снова выдавила улыбку, всхлипнула, вытерла глаза и пошла к столу, как на плаху. Геллер, не отрывая глаз, следил за всем, что там происходило. Новиков больше не орал, только бегал туда-сюда, как заведенный. Настя сидела тихо, как мышка, уткнувшись в свой проклятый компьютер. Она все время сжимала губы и жмурилась, чтобы не дать волю слабости. Саша ловил негативные вибрации даже на расстоянии. Ему было так обидно за своего тренера. Он почти физически ощущал ее обиду. Сердце сжималось от одного взгляда на поникшие плечи и опущенную голову.
Сразу после объявления победителей и награждения, Настя рванула к гардеробу, как ошпаренная. Геллер едва успел забрать у нее из рук сумку с ноутбуком и папку, завернул попрощаться с приятелями, которые остались на вечеринку с поеданием торта и шампанским. В этот момент его остановил Новиков.
– Какая у тебя машина? – спросил он без преамбул.
– Ниссан Патрол, – ответил Геллер.
– Номер?
Саша назвал цифры, не успел спросить, зачем Кириллу такая информация, потому что тот улетел к выходу. Геллер аж головой помотал, недоумевая, но быстро пришел в себя, пошел догонять Настю. Она уже стояла у дверей, ждала его.
– Едем? – уточнил Саша.
Настя кивнула. Они вышли из клуба. Навстречу пронесся Новиков, возвращаясь в здание.
– Идиот конченый, – процедила Настя.
Найдя глазами свой автомобиль, Геллер понял, почему она так нелестно отозвалась о главном судье. На крыше его Ниссана стоял Настин принтер.
– Ну каким нужно быть уродом, а? – продолжала ругаться она, глотая слезы, – Сложно передать в руки?
– Да уж, – скривился Саша.
– Ты прости, что втянула тебя в это безобразие. Зазывала еще. Так стыдно.
– Перестань.
Геллер потрепал ее по плечу. Очень хотелось обнять, прижать к себе, целовать, гладить, утешать, пока ей не станет легче, но на парковке было полно народу, и Саша не мог позволить себе лишнего. Поэтому он молча убрал в салон принтер, открыл дверь с пассажирской стороны для Насти.
– Спасибо, – пискнула она, забираясь внутрь.
Геллер завел мотор, машина тронулась. Настя сидела тихо, как мышка, смотрела в окно, шмыгала носом. Саша морщился, отчаянно пытаясь придумать причину, чтобы побыть с ней подольше.
– Не кисни. Хочешь, поедем в Мак? Налопаемся креветок. А? – наконец осмелился предложить.
– Нет, я на сушке. Нельзя. И устала очень. Глаза закрываются, – отказалась Сокол, не глядя на него.
– О, разумеется. Я не подумал.
– Не обижайся, ладно? – она погладила его по колену, – В другой раз.
– Конечно. Не вопрос.
Молча доехали до ее дома. Саша без лишних слов помог ей поднять принтер. Настя кратко поблагодарила, даже не поцеловала на прощание, не обняла. Расстались скомкано, сухо.
Геллер спустился к машине, завел мотор. На дисплее зажглось время: 00:25. Саша стукнул себя ладонью по лбу – даже не додумался поздравить. Он еще долго крутил в руке телефон, думая, звонить или нет, но так и не стал. Набрал ее днем.
– Привет. С днем рождения. Как настроение? – спросил он, стараясь быть радостным, а не настороженным.
– Спасибо. Настроение хуже некуда. Еду к родителям есть свой мерзкий морковный торт.
Саша натянуто рассмеялся, делая вид, что оценил шутку. На самом деле он все сильнее переживал за Настю. Он не желал принимать за нормальность такой ответ именинницы.
– А я хотел заехать поздравить тебя, – начал он нагло напрашиваться.
– Не стоит, Саш. Не люблю я это все. Спасибо тебе огромное. За вчерашнее и вообще, но… И у меня вроде как планы на вечер, – сбивчиво отвечала Настя.
Даже дурак бы понял, что его отшивают. Геллер дураком не был. Может самую малость, но ума хватило, чтобы не настаивать.
«В понедельник поздравлю в клубе», – решил он.
– Ну… отмечай хорошенько. Завтра проверю, – сказал Саша, стараясь звучать весело.
– Ага, – ответила Настя без лишних эмоций и положила трубку.
Геллер вытаращился на телефон, совершенно не понимая, что происходит. Сокол словно подменили. Он не узнавал ее. Всегда позитивная, веселая хохотушка впала в депрессию. И когда? В собственный день рождения.
Изо всех сил Саша старался уверить себя, что это не его дело. Он и так позвонил, намекнул на участие, поздравление, приятный сюрприз, но Настя отказалась. Стараясь не циклиться на ее проблемах, он слонялся по дому, как неприкаянный, сходил на пробежку, немного позанимался на турниках, отжался на брусьях, поприседал, попрыгал берпи, устал, вернулся домой, помылся. И снова мысли вернулись к Насте. Чтобы не сойти с ума, Геллер поехал мыть машину. Это была плохая идея. Возвращаясь, он не сдержался, заехал в цветочный, где приобрел букет красных (да-да, именно красных, никакой розовой нежности или белой чистоты, только страсть) роз, завернул к Насте.
Ему было плевать, если ее нет дома. Цветы в таком случае достоят и до завтра. Не волновало, что она может отмечать дома с бойфрендом в интимной обстановке. Друзей он тем более не боялся.
– Поздравлю и все, – твердо решил Саша.
Он вылез из машины, удачно проскользнул в открытую дверь подъезда. Перескакивая через три ступеньки, Геллер вбежал на третий этаж, нажал кнопку звонка. Открыли почти сразу.
Настя увидев охапку роз, попятилась. Саша, пользуясь ее отступлением, вошел в квартиру, прикрыл за собой дверь.
– Знаю, приперся, хотя ты не звала. Но… – он переступил с ноги на ноги, – с днем рождения.
Настя приняла букет, поднесла цветы к лицу, жадно вдохнула запах. За эти секунды Саша отметил, что ее лицо не тронуто косметикой, а вместо нарядного платья на девушке простая линялая майка и вытянутые домашние шортики. Настя подняла на него глаза, которые были красными от слез. В ее взгляде была и боль, и разочарование, но их в один миг сменили удивление, радость, тепло. Геллеру показалось, что мелькнуло что-то еще, но он не смел верить.
А Настя положила букет на пуфик, шагнула к нему, улыбнулась. Саша не мог сдержать ответной улыбки. После вчерашней нервотрёпки ее радость была глотком свежего воздуха, дождем в пустыне. Лучшего он не желал. На большее даже надеяться не смел. Геллер был готов уйти с тем, что обрел, но у именинницы имелись иные планы. Она сделала еще шаг навстречу, сокращая расстояние между ними, схватила Сашу за майку, заставляя нагнуться.
– Ты, – выдохнула Настя ему в рот, – Ты хоть знаешь..?
Она не договорила, прижалась своими губами к его, целуя крепко, отчаянно. Саша сжал ее тонкую талию, прижимая к себе, отвечая на поцелуй, углубляя его.
В один миг все правила и догмы потеряли смысл. Они растворились в сладости поцелуев, нежности объятий, непреодолимой потребности быть ближе друг к другу.
– Саша, Сашенька, – шептала Настя, утягивая его в комнату, – Я не могу больше. Ты нужен мне. Так нужен…
Он следовал за ней молча, сцеловывая с мягких губ свое имя, боясь спугнуть словами ее страсть и решимость. К счастью, очень скоро он понял что зря боится. Настины руки скользнули под его майку, потянули наверх, избавляя гостя от одежды. Ткань закрыла глаза, а когда он прозрел, то совершенно четко увидел в Настином взгляде то, чего так долго ждал: обещание, желание, взаимность.
– Пожалуйста… Пожалуйста, – просила она, покрывая поцелуями его плечи, шею грудь.
Саша не мог понять, чего она просит. От поцелуев мысли путались, разум помутнел. Но он все еще помнил ту ночь в машине, когда она просила его остановиться на самом интересном месте. Обжегшись на молоке, Геллер был обречен дуть на воду?
– Что? – выдохнул он, – Мне остановиться? Скажи сейчас, потому что потом я уже не смогу.
Настя замерла, медленно отодвинулась от него. Саша был готов зажмуриться, чтобы не видеть на ее лице виноватого выражения и растерянности. Он не стал, конечно. И не зря. Потому что Настя смотрела на него, хитро прищурившись.
– Ты еще можешь остановиться? Серьезно? – спросила она.
– Да, – выдохнул Геллер.
– А я вот уже нет.
Саше так понравился ее ответ, что он и себе разрешил не останавливаться, не сдерживаться. Осмелев, Геллер дал волю рукам, губам. Смакуя каждый сантиметр оголенной кожи, он медленно раздевал Настю. А она напротив торопилась, подгоняла его, отступая к кровати.
Сто миллионов раз Геллер представлял, как уложит ее на матрас, нависнет сверху, будет смотреть и целовать, целовать и смотреть. Но в реальности все оказалось еще лучше. Острота ощущений, сладкая музыка стонов и горячий жар дыхания. Единственное, что немного смущало – ее худоба. Саше казалось, что она и так переборщила с сушкой, а ведь впереди еще месяц диеты, которая будет становиться все строже. И изматывающие тренировки.
Геллер отогнал эти мысли, не желая думать ни о чем, кроме удовольствия. В конце концов, это все равно его Настя. Красивая, милая, веселая, желанная, очень упрямая. Он не одобрял ее страсти к Бикини, но уважал за упорство, стремление к цели. Любить ее тело он мог в любом виде, ведь внутри жила такая чистая, прекрасная душа.
Саша по сто раз зацеловывал каждую клеточку ее тела, водил губами, руками, тщательно изучая наиболее чувствительные к его ласкам зоны. Он так желал ее, столько ждал именно этого: согласия, покорности, взаимности. Но получив все, Геллер не смел взять самое главное. Он понимал, что все кончится очень быстро. И даже болезненная, почти нестерпимая потребность и сладость кульминации не были достаточной причиной, чтобы наконец дать волю инстинктам.
Сашу трясло, но он продолжал изводить себя и ее. Пока Настя не начала умолять.
– Сашенька, я не могу больше. Прошу тебя.
Она толкнулась бедрами ему навстречу, обняла ногами за пояс, зашептала:
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Хороший мой, милый…
Разве он мог отказать, игнорировать? Когда она так просила, так ласково звала его по имени, хорошим. Отпустив все свои страхи, неуверенность и осторожность, Геллер дал то, чего она просила.
Звонкий крик взлетел к потолку. Настя выгнулась дугой в его руках. Замерла. Саша тоже не двигался, завис над ней.
– Девочка моя, – прохрипел он, – все хорошо? Я не…?
– Нет, нет, – поспешила заверить его Настя, – Хорошо, все хорошо. Еще.
После этой просьбы Саша мало что помнил. Он не думал, не соображал, не реагировал ни на что. Только слушал ее стоны, которые срывались в крик, побуждали не сбавлять обороты. Только рычал, когда она царапала его спину. Только целовал, почти кусая любимые губы. Он старался продлить эту сладкую агонию, тянул, откладывал, как мог. Но когда Настя забилась в его руках, вся сжалась и замерла, выдержка кончилась. Он расслабился и поспешил за ней в рай.
