Текст книги "Скала и Пламя (СИ)"
Автор книги: Ольга Пожидаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Хочу. Скажи – да.
– Даааа, – только и простонала она, позволяя.
И сразу стимуляция стала сильнее. И Наташа снова вскрикивала от пикантных ощущений. Артур развернул ее к себе спиной и уже совсем другим, очень милым голосом проговорил:
– Смазка в тумбочке. Верхний ящик. Дотянешься?
– Боже, какой ты заботливый, – почти без издевки удивилась Стейна, доставая тюбик.
– Ты же моя гостья, Старшая.
– Ох, Кини, – только и проскулила гостья, вмиг забыв о ритуале обмена любезностями.
Наташа, как и Артур, не была любительницей в сексуальных утехах. Она пробовала все и в разных исполнениях. Но только с ним ей нравилось все и сразу. Она хотела его снова и снова. Но даже у нее был предел. Его член входил в нее сзади, а пальцы поникли спереди. Он приказал ей ласкать себя, и она не могла ослушаться. Перенасыщение удовольствием грозило разорваться ее на части, но она мужественно боролась с собой, потому что томный шепот не позволял сорваться в пропасть.
– Еще немного. Пожалуйста, Стей. Кончи со мной, родная. Давай, Наташ. Сейчас.
И она снова послушалась. И ни разу не пожалела.
Даже теряя сознание после потрясающего ее мироздание оргазма, Наташа не забыла сказать:
– Ладно, уел. Беру свои слова назад. Не скорострел. Красавчик.
– Ты тоже ничего, Старшая, – хохотнул Артур довольно, прижимая к себе незваную, но такую желанную гостью.
Они еще долго лежали, разговаривали, делились новостями, вспоминали прошлое. И впервые Артур спокойно заснул, забыв, что он в изгнании. Стейна словно излечила его от тоски по дому. Словно она сама была его домом.
* * *
Полночь рвётся, рядом ты стоишь
Словно призрак из плохого сна.
С помощью улыбок приятелей из клана, разговоров и похлопываний по спине Артур старался избавиться от волнительного предвкушения. До того, как вошел в клуб, он отвлекал себя беседой с Эриком. До того, как вошел в свою квартиру, его спасали мысли о скорой встрече с дядькой и Нори. До того, как он ступил на Питерскую землю, он погрузился в новый роман любимого автора. До того, как сел в самолет, изо всех сил прощался с Анной на неделю.
Не помогло. Его разве что не трясло, когда стихла клубная музыка, и на сцену вышли музыканты Стейны и Компании, а потом выбежали девушки танцовщицы. На минуту его внимание приковала Ольга. Она танцевала под увертюру, сияя счастливой улыбкой. Артур не мог не улыбнуться тоже. Как ни странно, он был рад видеть ее такой счастливой. Просто был рад видеть живой.
Но все эти мысли испарились, как только на сцену вышла сама солистка. Стейна. Она была прекрасна, как всегда. Последний раз Артур видел ее с запачканным лицом, в крови и слезах, но помнил ее именно такой. Красивой, уверенной, властной, сильной. Он любил ее всякой, но такая Наташа нравилась ему больше.
Он знал, что сам был виновен в ее слабости. Он был ее слабостью. И только отстранившись, она снова смогла стать собой. Старшей и Предводителем Волков. Гениальной певицей. Потрясающей женщиной.
Артур слушал ее песни, стоя в тени, подальше от софитов, стараясь не попадаться ей на глаза. Он сам не понимал, почему прячется. Страх им движет или здравый смысл? Или любовь? Та любовь, которая побуждает отойти в сторону и позволить любимой быть счастливой. Потому что вместе они только разрушают друг друга.
Эрик принес ему пива и встал рядом.
– Ты не пойдешь к ней? – спросил дядя, отхлебнув из своего стакана.
– Она такая красивая, – пробормотал Артур, не желая слышать вопрос. – Я забыл, какая она… У нее есть кто-то?
Старший Савицкий неоднозначно покачал головой. Артур усмехнулся.
– Дай угадаю – юный смазливый московский волчонок.
– Типа того. По мне, он слабак, но Стей умеет даже из говна сотворить конфету, – проговорил Эрик, чуть морщась.
– Она выглядит счастливой.
– Она всегда такая, когда поет. Ты давно не был дома, парень.
– Давно, – подтвердил Артур.
Они молча слушали песни, пили пиво. К ним подошла Нори и обняла Эрика, но скоро снова ушла на диванчик, оставив мужчин одних.
– Наверное, зря я пришел, – проговорил Артур.
– Что? Но ты же хотел с ней поговорить, вернуть… – растерялся Эрик.
– Хотел, да, – кивнул младший Савицкий, – я все время что-то хочу от нее. Поговорить, потрахаться, убедить, что я не хотел убивать Бена, потом опять потрахаться и, чтобы она не убивала Анну. А счастливая она только с сопляками своими. И поет так звонко, и светится. Какого хера, Эрик? Я же снова все испорчу.
Дядя только приподнял брови, не спеша спорить. А Артур нахмурился.
– Что? Ты ничего не скажешь мне? Не поддержишь? Не возразишь? Какого дьявола ты ничего мне не посоветуешь, Эрик? Я в кое-то веки не знаю, что делать, а ты молчишь. Ты! Самый долбано мудрый мудак в моем клане, в моей работе, в моей семье. Ты только слушаешь и разводишь руками. Скажи уже!
Музыка гремела, поглощая крик Артура, но Эрик стоял близко и прекрасно слышал его слова. И в этот раз он не мог промолчать.
– Я пристрастен, Артур. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к Наташе. И я не лез в ваши отношения. Я люблю тебя, парень, но и ее я люблю. Если бы я тебе озвучил то, что ты только что сказал сам, то… – он вздохнул, потер переносицу. – Ты не такой человек, Артур. Ты всю жизнь будешь ломать ее. Но она – скала, она выстоит, хоть и искрошится. А ты огонь и никогда не затухнешь. Вам не победить друг друга. Это не любовь, а сплошная боль. И мне невыносимо на это смотреть, но и повлиять я на вас не могу. Не хочу.
– Я тебя понял, – только и ответил Артур.
Он кинулся через толпу к выходу. Прокладывая себе дорогу локтями, плечами, он рвался на улицу, потому что дышать с ней одним воздухом, находиться в одном помещении вдруг стало невыносимо. Где-то в середине зала он замешкался, завяз в толпе. Песня заканчивалась, Артур повернул голову к сцене и встал. Он уговаривал себя посмотреть на нее последний раз. Последний раз позволить себе желать ее. И не смог отказать себе в этом, хотя сердце ныло тупой болью, а разум советовал убираться поскорее. Последний раз он собирался получить этот кайф, смешанный с мучениями. И, конечно, на него упал луч прожектора. И ее глаза нашли его в толпе. Их взгляды встретились. Разумеется, он не мог слышать или видеть, скорее почувствовал, как она вдруг перестала дышать.
Стейна обернулась к музыкантам и танцовщицам, дала какой-то знак, и через секунду по залу раскатилось:
– Я в лесах наберу слова,
Я огонь напою вином…
Под серпом как волна – трава,
Я разбавлю надежду сном.
Тебя творить -
три года не говорить.
Он слушал ее голос, слова, звучавшие одновременно и признанием в любви и приговором.
– Всю душу я отдала,
А другая тебя нашла,
Другая за руку увела,
Я ее за то прокляла.
Артур опустил голову и был готов уйти, но последний куплет остановил его.
– Будет время, и будет ночь…
Как в голодный, беззвёздный час
Ты беги, разлучница, прочь -
Обернется огнем мой князь.
Вспыхнут порохом дом и лес,
А дорога ему – в мой край.
Как затлеет подол небес,
Всю, как есть, меня забирай!
Стейна протягивала руки к залу, словно приглашала его. Ее глаза и губы улыбались. Она звала его. Она хотела его.
Солистка ушла за кулисы, оставив зрителей с музыкантами, доигрывавшими мелодию, и танцовщицами, кружащимися по сцене.
Хищная улыбка изрезала лицо Артура. Он рвану со всех ног. Но уже не на улицу, не домой, а в сторону гримерок. Именно в служебной части клуба его настиг Эрик.
– Ты чего вытворяешь? С ума сошел? – рявкнул он, прихватив племянника за локоть.
– Она звала меня, Эрик, – затараторил перевозбужденный Артур. – Похер все. Она звала меня. Она хочет меня.
– Пять минут назад ты говорил, что это не повод ломать ей жизнь. Остынь, Артур.
– Насрать. Я не могу. Ты не понимаешь. Эта песня… Она же никогда ее не пела. Она написала ее для меня, обо мне, о нас. Она говорит мне…
– Бля, парень, ты себя слышишь? Ты пошлешь все, чего достиг, из-за песни? Что за бабьи сопли? Хоть бы и для тебя она пела, но куда девать твою жену, Тони и то, что вы из разных кланов? Очнись, Артур. Приди в себя уже. Оставь ее в покое.
Артур моргнул, чтобы прогнать с глаз пелену наваждения. Он взглянул на дядю трезво и спокойно, а потом твердо произнес:
– Я сам разберусь со своей жизнью. Спасибо за участие.
В его словах и тоне Эрик услышал того мальчишку, который решил переехать к дяде в Питер. И никто не смог бы его остановить. Он отпустил Артура, позволив ему пройти дальше к гримеркам. Эрик знал, что ничем хорошим это не кончится, но не в его власти было помешать племяннику.
А сам Артур летел, как на крыльях. Ему стало так легко и хорошо. Тревожное волнение сменилось предвкушением, даже возбуждением. Он хотел этого знака, желал его. И не мог игнорировать. Здравый смысл, как всегда, заглушило вожделение, страсть ослепила. Савицкий дернул дверь гримерки Стейны и замер на пороге.
* * *
Не дай вам Бог дожить,
Когда победы ваши
Усталостью на плечи лягут вам!
Девчонки из подтацовки Стейны вовсю отрывались после концерта, но Ольге никак не удавалось влиться в общее веселье. Она, конечно, знала причину. Бен, Гришка. Любимый вынужден был остаться в Москве из-за работы. Тор все понимал, когда дело касалось отпусков и отгулов в честь Северных дел, но за это требовал отдачи в другие дни. Питерский концерт Стейны и Компании в честь открытия нового сезона не освобождал Командира Волков от срочных рабочих обязанностей. Гришка уехал в область решать дела филиала и застрял там на все выходные. Взамен Тор поклялся, что не побеспокоит его на приеме у Эрика через неделю.
Такое случалось не в первый раз. И не в первый раз Ольге было неуютно в Питере без поддержки Гриши. Она честно пыталась проникнуться общим весельем, но тщетно. Ноги сами понесли ее к бару, где она взяла себе традиционный Гинесс, а потом пошла в гримерку, где собиралась строчить пошлые послания Бену, пока ее приятельницы не напляшутся.
Оля шла по коридору, улыбаясь самой себе, витая в облаках, она взялась за ручку двери, когда на нее буквально наскочил…
– Артур, – взвизгнула она, подняв глаза.
Он практически упал, но удержался на ногах, схватившись за девушку. По спине Ольги пробежал табун липких мурашек. Савицкий обжег ее полубезумным взглядом, в котором плясало пламя. Он был без рубашки, мокрый, тяжело дышал, а по лицу текла кровь.
Выпрямившись, Артур взглянул на девушку сверху вниз, и она почувствовала себя еще меньше, чем была. Не дав ей очнуться, он втолкнул Князеву в гримерку, захлопнул дверь и прижал ее к стене. Савицкий навис над ней, рывками сокращая расстояние. Оля задрожала от коктейля эмоций. Она понимала, что сейчас он ее поцелует. Страх и возбуждение завладели ею. Темная воля Артура, которую она так любила в свое время, окутывала ее, одурманивала. Ее губы хотели его губ, тело хотело тела. Им было так хорошо когда-то. Всплыли в памяти поездки на Финский, танцы у костров, много секса, много свидетелей, странное подобие счастья. Но тут же все это перечеркнуло одно единственное воспоминание. Бой, нейтральная зона, дерево, удар по лицу, жесткий секс у всех на виду, чтобы показать, наказать.
Артур тоже мысленно вернулся в тот день, тот момент. Круг замкнулся. Именно Ольга, их секс на потеху кланам породил в Стейне желание к Командиру Кеннету. И теперь, когда все так походило на крах, на конец, он снова рядом с Валькирией, которую сам бог велел трахнуть.
Возбуждение, ярость и отчаяние переполняли Артура. Он нуждался в выходе энергии. И секс всегда был идеальным способом прийти в себя. Секс с Ольгой – в особенности.
Он вмиг сократил расстояние между их лицами, впечатался в губы женщины, которая научила его любить. Но вкус поцелуя был не таким. Ее губы были не такими. Артур знал, что и секс не излечит его, но он был упрям. Поэтому продолжал терзать рот девушки, не замечая, что она сжимает губы изо всех сил.
Боль ослепила его, заставила отпрянуть от Ольги, сложиться пополам и схватиться за яйца. Но не успел он сгруппироваться, как она двинула ему локтем по лицу, задевая уже разбитую бровь. Артур попятился и очень удачно рухнул на диван.
– Ааа, больно-то как… Почему нельзя просто сказать нет?
– Потому что твой язык ломился мне в рот, чертов ты мудак, – заорала на него девушка.
– Туше, Хелл, – хохотнул Артур, все еще корчась от боли.
Ольга улыбнулась, хихикнула, а потом и вовсе засмеялась, не сдерживаясь.
– Что, мать твою, веселого, женщина? – огрызнулся Артур.
– Наверное, давно следовало двинуть тебе по яйцам, – заливалась она. – Ты назвал меня Хелл, черт подери!
– О, блин, ну да, это очень смешно, – проскулил Савицкий, развалившись на диване, но тоже улыбался. – И я звал тебя так и раньше.
– Очень редко.
– Да брось, Ольк. Устроим разбор наших полетов? Я трахал других баб, пока мы были вместе, почти изнасиловал тебя после первого боя и чуть не угробил твоего ублюдошного бойфренда. И все это, конечно, ужасно, но я вроде еще между делом спас тебе жизнь, так что очень негуманно лупить меня по самому дорогому.
Князева усмехнулась, снисходительно качая головой.
– Не думала, что скажу это, но я скучала по тебе, Артур Кеннет Савицкий.
– Ага, добро пожаловать домой, Артур, – продолжал он брызгать ядом, нарочно игнорируя интонации в голосе Ольги. – Я бы обнял тебя, красавица, но вдруг ты опять оскорбишься и завяжешь мне член узлом.
Девушка не повелась на его ерничанья. Она присела рядом, внимательно посмотрела на Артура.
– У тебя все в порядке?
– А похоже на то?
– Нет.
– Я не в порядке, Оль.
– Я могу… хм… помочь?
– Считай, уже помогла.
– У тебя лицо разбито, и ты весь мокрый.
– Высохну и заживу.
– Без рубашки.
– Отвали, Князева, – буркнул он, одеваясь.
Артур подошел к зеркалу, стер кровь с лица рукавом.
– Вот возьми.
Ольга подала ему влажную салфетку, и он не отказался. Приведя себя в порядок, Савицкий направился к выходу. Разумеется, извиняться за такую странную встречу он не собирался.
– Кини, – окрикнула его Ольга.
Артур обернулся у двери.
– Спасибо, что не дал тому парню меня добить. Я… Мне… – она смутилась.
– Все нормально, детка, – улыбнулся Артур. – Живая ты мне нравишься больше. Я не в восторге, что ты с придурком Беном, что ты Волк, что ты воин. Но все лучше, чем труп.
Оля улыбнулась, кивая. Артур протянул руку, касаясь ее лица пальцами.
– Спасибо, – прошептала девушка, потеревшись щекой о его ладонь.
Артур чуть склонился, спросил:
– Можно?
Она кивнула. Его губы коснулись ее рта так же невесомо и легко, как пальцы лица.
– Пожалуйста, Хелл, – прошептал Артур прежде, чем закрыть дверь гримерки с обратной стороны.
9 часть
Я тихо плачу от боли,
Кляня семейных вампиров -
Мой граф лишается воли,
Мой граф лишается мира.
– Это уже привычка, Артур? Когда ты расстроен или взвинчен, то кидаешься на бывших?
– Похоже на то, – ухмыльнулся Савицкий.
– Не очень конструктивный подход.
– Зато срабатывает.
Нори закатила глаза и покачала головой.
– Нормальные мужики уходят с головой в работу.
– Мы вроде уже давно выяснили, что я далек от нормальности. Да и не доставляет мне работа удовольствия, как тебе.
И это было последней каплей для Нори.
– Серьезно? – аж взвизгнула она. – Думаешь, я кайфую от этой вечной возни с переводами и законами? Меня капец как задолбало сидеть и чувствовать себя идиоткой, которая не в силах самостоятельно прочитать договора. А ты, весь такой умный и крутой, просиживаешь штаны или катаешься куда-то на обед, но работы от этого не становится меньше.
– Я знаю, – подтвердил Артур. – Но мне лень возиться с бумажками. У тебя лучше получается. Ты справляешься, Нор.
– Я справляюсь? Ты шутишь что ли?
– Нет.
– Ни черта я не справляюсь. Я просто тяну до последнего, чтобы не переться к тебе за помощью с виноватыми глазами.
– Ты справляешься, Нори. Просто тебе тяжеловато с непривычки, но…
– Никаких но, – снова закричала она на нервах. – Возьми уже себя в руки, Савицкий, и признай, что я – полный ноль. Пустое место. Я ничего не могу без тебя.
– Ты все можешь, Нори. Последний месяц ты работала самостоятельно. Я почти ничего не делал. Все бумаги на норвежском я проверил сто лет назад, а англоязычную часть ты курируешь самостоятельно.
– Что?
– Я не притрагивался к этим договорам. Все ты.
– Но ты же обещал!
– Ну и что?
– Какой же ты говнюк, Артур!
– Зато теперь я знаю, что на тебя можно положиться.
– И зачем, интересно, тебе это знать?
Артур закурил в сотый раз за вечер, мучая Нори молчанием и равнодушным видом.
– Отвечай, черт тебя дери!
– Я хочу уехать, Нор. Назначу тебя ведущим проекта со спокойной душой. Эрик был прав. Ты отличный юрист и талантливый адвокат. И очень быстро обучаешься.
Нори подлетела к нему, врезала ладонью по руке, выбивая сигарету. Этого ей показалось мало, и она начала лупить Артура по плечам и груди, ругаясь:
– Ты – чертов говнюк! Как ты посмел ставить долбанные эксперименты? Проверял меня на профпригодность? Серьезно? А сам решил слиться! Круто, Савицкий! Молодец! На кой черт тебе это понадобилось? Это фирма твоего долбанного свекра. Я бросила адвокатуру, чтобы помочь тебе, а ты…
– А я ценю это, Нори. Честно.
– Засунь в жопу свою честность. Ты хоть понимаешь, каким раком нагибаешь меня, Эрика, контору?! Я не справлюсь одна. Я облажаюсь, и репутация фирмы сдохнет вместе с репутацией Савицких.
Артур посмеивался, чуть морщась от ее крика и ударов. Но когда на глазах Нори стали проступать слезы, он поймал ее руки.
– Тихо, Нори, тихо, успокойся. Я не бросаю тебя. Я буду на связи, приеду, если понадобится. У тебя все получится. Уже получилось. Ты молодец, Цветочек.
– Врешь, ты все врешь, – захныкала Нори, трепыхаясь в его объятиях. – Почему ты это делаешь? Куда ты хочешь уехать?
– В Норвегию.
– Но… зачем? Ты же так хотел вернуться домой. Твое место здесь, Артур. Ты любишь Питер. Ты не сможешь без Питера.
– Смогу. Я не умер в изгнании. Это просто география. И я буду приезжать, навещать вас. Без тебя и Эрика я точно не смогу. И без моей визгливой крестницы тоже.
Нори шмыгнула носом, отстранилась от Артура и опустила глаза, не желая смотреть на него. А потом ее осенило.
– А Север?! Ты же не бросишь Север! Это из-за Наташи? Так нельзя. Так ведь нельзя!
– Ох, Нор, – выдохнул Артур. – Конечно, я не брошу Север. Услышь меня. Я же сказал, что буду приезжать. На сессии и вообще. Но теперь я обычный воин, не Командир. Мне необязательно безвылазно торчать в лагере. Это уже не моя жизнь, просто увлечение.
– Бред. Ты бредишь…
Нори нервно расхохоталась.
– Этого быть не может. Ты по своей воле бросаешь работу…
– Я же сказал, что не брошу проект, – вклинился Артур.
– Нет, ты бросаешь! – заткнула его Нори. – Бросаешь работу, семью, Питер. И Север!
– Я не бросаю Север.
– Увлечение! Ты сказал, что теперь это увлечение. Ты жил оружием и боем, Артур. Это твоя жизнь, твоя суть, твой смысл. Ты бросаешь. Ты все бросаешь! – она снова кричала и плакала. – Почему? Почему ты это делаешь?
Артур сглотнул, зажмурился. Он долго не желал открывать глаза, но Нори ждала ответа. Ему пришлось произнести это вслух и самому признать, наконец.
– Анна беременна.
* * *
Страстью темной съело вам душу и тело,
Коль воскресните, смело приходите ко мне.
Стейне всегда нравилась Хелл.
С первого взгляда эта девушка произвела на нее впечатление. Она знала, чего хочет. Она сама пришла на Север, перехитрив даже Кеннета, заранее очаровав Эрика. И хотя Стей догадывалась, что оказывает своему клану медвежью услугу, но все же составила Хелл протекцию и одобрила ее присутствие в лагере Ястребов. А потом Старшая увидела эту девушку на тренировках и поняла, что интуиция ее не подвела. Хелл была быстра и агрессивна в бою. Она двигалась плавно, но стремительно. У нее были проблемы с распределением сил, но для новичка девчонка билась просто блестяще. И, конечно, Стейна сразу поняла, кого ей напоминает этот стиль.
Клинок – продолжение руки.
Движение – продолжение мысли.
Мысль – на острие клинка.
Бенедикт.
Стейна всегда наблюдала за Хелл, недоумевая. Она не верила в совпадения, но и глазам не верить было глупо. В конце концов, Кеннет тоже не слепой. И он знал стиль Бена не хуже Старшей. Командир Ястребов не позволил бы себе полюбить ту, что связана с его врагом. А Кеннет любил Хельгу. Это Стейна, да и весь Север видели невооруженным взглядом. Именно Хелл принесла в их мир перемены. Драки на пирах сменились танцами. Кен больше не затевал ссор, а репетировал па со своей возлюбленной. Стейну никогда не смущал задиристый нрав питерского Командира, но мирное веселье на пирах ей нравилось больше, чем мордобой.
Стейне всегда нравилась Хелл.
Но как только Бенедикта вывернуло от одного взгляда на нее, Старшая все поняла. Как бы не отмазывался Бен, как бы естественно не выглядели Хельга и Кеннет при встрече с ним, эти трое знали намного больше. Именно в этот момент Стейна поняла, что у нее появился реальный шанс получить Хелл. Эта девушка не была питерской ни по крови, ни по духу. Она отрицала это, но Старшая нутром чуяла, что возвращение Бена очень скоро поломает мир юной Валькирии. И хотя первым ломаться начал именно Бенедикт, Стейна не оставляла надежд. Она всегда стояла позади, наблюдала, не мешала, полагаясь на всю ту же интуицию. И не прогадала.
Хельга сближалась с Беном буквально на глазах обоих кланов. На глазах у Кеннета. Она боролась с этим, но все же отдалялась от Питера. Медленно, аккуратно. Кен видел это. И ждал. Только когда он бросился за ней в бой, уволок за косу с поля и трахнул у дерева, не заботясь о свидетелях, Стей поняла. Он действительно любил ее. Он давал ей время натешиться в объятиях врага, будучи уверенным, что она вернется к нему. Самоуверенный, самовлюбленный, не знающий отказа Артур Кеннет Савицкий не мог даже мысли допустить, что Хелл способна его оставить. Но Стей прекрасно видела решение в глазах девушки, когда ее мужчина перешел грань. Стей прекрасно знала, что метания Бена отсрочат приговор Кеннета, и прекрасно понимала, что это время она сама должна использовать максимально эффективно.
Стейне всегда нравилась Хелл.
Сейчас Хельга была в шаге от смены клана. Она была на пограничном рубеже и еще не приняла посвящение. Но сила Кена, удерживавшая ее рядом все это время, тоже могла сыграть роль. Как и слабость Бена, что отталкивала Валькирию. На Бена Стей давно уже перестала давить. Но Кеннет… Он, как ни странно, оказался таким мягким в ее руках, таким податливым. Старшая давно не испытывала подобного удовольствия от манипулирования мужчиной с помощью банальной похоти. Стей, конечно, делала скидку на его психоэмоциональное состояние. Но все же было почти забавно наблюдать, как Кеннет удовлетворяется ее оргазмом. Он даже не попытался трахнуть ее. Сам факт того, что смог залезть в трусы Старшей Волчице, заставил Командира Ястребов забыть все происшествия этого дня.
Стейна смогла бы вдоволь позлорадствовать, посмаковать это ощущение, если бы сама не была изрядно растеряна. То, что стало ее маленькой победой над Кеном, внезапно принесло и море удовольствия. Не только физического. Ей нравилось, как он дерзил, как грубил, каким самоуверенным и наглым он был с ней. Дрожа от оргазма, Стей понимала на сто процентов, почему Кеннет столь популярен и не знает отказа. Его темная сила обезоруживала, подчиняла, околдовывала. Оставаясь в уме, Старшая изо всех сил желала забыться, отдаться ему. Врагу. Племяннику Эрика. Питерцу.
Много раз она ощущала эту силу в Эрике. Он сдерживал ее, но не до конца. И Стей одновременно любила эту тьму и боялась, что однажды ее любимый не сможет сдержаться. И он не смог. И Риг мертв.
Но с Кеном все иначе. Он никогда не старался быть лучше. Никогда не пытался подавить свою суть. Если он был возбужден, то трахался. Если зол, то дрался. Если врал, то виртуозно. Если грубил, то от души и не стесняясь.
Стейне никогда не нравился Кеннет.
Но она уважала его. До сегодняшнего дня. Она узнала его слабое место, и уважение стало утекать сквозь эту брешь в броне. А пустующее пространство тут же начало заполняться нелогичной симпатией.
У Стей был план. Четкий. Она должна отвлечь Кена, должна очаровать его, чтобы выиграть время для Хелл и Бена. И ей нравился этот план. Слишком нравился.
– Наслаждаешься концертом, Старшая? – прошелестел ей на ухо Кен.
Стейна чудом не вздрогнула и мысленно отругала себя за несобранность.
– Концертом и победой моего клана, – подтвердила она невозмутимо, растягивая слова в Северной манере.
– Пытаешься унизить меня? Только время теряешь.
– Констатирую факт, Командир. Ты слишком зациклен на себе, чтобы принять нейтральность моего заявления.
– А ты разве не зациклена на мне, Стей? Признайся, ты всеми мыслями все еще в лесу, все еще корчишься в оргазме, все еще желаешь меня, – нашептывал Кеннет дьявольским соблазнительным голосом.
– Ради бога, Кеннет, – фыркнула Стейна. – Ты не сделал ничего выдающегося.
– Ради всех богов, Старшая, признай, что я хорош даже в простейшей ручной работе.
– Тебе так необходимо мое признание?
– Да.
– Зачем, интересно?
– Потому что, признав это, ты смиришь свою непомерную гордыню, и сама придешь ко мне в палатку.
Стейна тихо засмеялась.
– Забавно, дорогой. Самоуверенно и весело. В какие еще чудеса ты веришь? Дед Мороз? Жизнь после смерти? Питер – культурная столица?
– Давай ты не будешь трогать Питер.
– Это святое?
– Точно.
– Только ради тебя, милый. И только сегодня.
– Сойдет, – согласился Ястреб. – Моя палатка на южной границе лагеря. Оранжевая с черным.
Кен ушел, оставив ее в легком раздражении и остром предвкушении.
Стей покачивалась под песни питерской команды, ища глазами Хелл или Бена. Но их не было на пиру. Это был знак. Она должна была пойти к Кену. И это было плохо, потому что она хотела пойти к нему. «Должна» и «хочу» впервые совпали. Плохой знак. Интуиция редко ее обманывала. Но долг и желание были сильнее глупых предчувствий.
Стей проникла в палатку на южной границе питерского лагеря. Оранжевая с черным. В тусклом свете Старшая разглядела ленивую ухмылку на лице Кеннета. Места было достаточно, но он удерживал Стей на себе, не позволяя скатиться на матрас рядом.
– Ну давай, Стей, – проговорил он вместо приветствия. – Признай, что до боли хочешь меня поцеловать.
– И что мне за это будет?
– Я тебя поцелую.
– Мало. Еще.
– Позволю быть сверху.
– Идет. Хочу, поцеловать тебя, питерский говнюк.
Его ухмылка на мгновение преобразилась в хищный оскал, и через секунду Кеннет атаковал ее губы.
Он позволил ей быть сверху. А потом она позволила ему взять ее сзади. Они оба хотели бы продолжить, но помешал Бен, который искал Хельгу в палатке у Кена.
Придя в себя от странных ощущений, Стей натягивала платье, шепотом ругая тесную палатку. Она выполнила миссию, она наслаждалась процессом. И это было нормально. Секс и удовольствие – вполне совместимые понятия. А то, что она делала это с Кеннетом, просто добавляло пикантности. Стей знала, что он не был фанатом поцелуев, но оказался в этом безумно хорош. Стей знала, что он никогда не трахался на Севере, но сделал для нее исключение. Стей знала, что Хельга после сессии уйдет в себя на неделю, а то и больше. Поэтому Старшая собиралась провести эту неделю в Питере. Отвлечь Кена, Артура. Он так увлечен этими забавами, стоит только намекнуть.
Стей должна была дать Оле и Грише время. А то, что она проведет это время весело, лишь приятный бонус.
* * *
Все так печально, мой граф, забудь о шелесте трав.
Загубит смелый твой нрав кольцо невесты.
Душа решает сама – свобода или тюрьма.
Ты выбрал свой каземат и срок ареста.
Артур быстро застегивал рубашку, глядя в окно на просыпающийся Питер.
– Ты так рано уходишь. Встреча за завтраком? – услышал он за спиной тихий голос жены.
Савицкий прикрыл глаза и обреченно выдохнул, не скрывая раздражения от нежелательной встречи. Разумеется, он не стал отвечать на ее вопрос. Вместо этого Артур отхлебнул кофе.
– Когда ты вернулся? Я спала, не слышала, – снова заговорила Анна, чуть морщась от его нарочитого игнорирования.
Артур снова пропустил мимо ушей ее слова. Он протянул руку за тостом, но передумал, понимая, что кусок в горло уже не полезет. Появление Анны напрочь отбило аппетит.
Савицкий допил кофе, взял галстук со спинки стула и подошел к зеркалу.
– Ты уходишь на рассвете, возвращаешься после полуночи. Это из-за Нори, да? У вас интрижка? – блеснула аналитическим умом Анна.
Артур не сдержался и фыркнул.
– Совсем крыша поехала, – буркнул он себе под нос, надеясь, что Анна расслышала.
– А что мне еще думать, Кен? Ты день и ночь на работе.
– Попробуй не думать. У тебя это классно выходит обычно, – снова не сдержался Артур, увязая в перепалке.
– Если не Нори, то кто? Должен же ты кого-то трахать.
– Кому должен? Тебе?
– Это из-за Стейны, да? Ты все еще любишь ее?
Артур развернулся, схватил жену за горло и припечатал к стенке. Он впервые за долгое время взглянул на нее. Анна выглядела паршиво. Темные круги под глазами, землистый цвет лица, затравленный взгляд. Но это не остановило ее мужа. Он вдавил большой палец в ее шею и зашипел жутким свистящим шепотом:
– Не смей произносить ее имя своим грязным ртом.
Савицкий отпустил жену, снова вернулся к зеркалу, игнорируя ее перепуганный вид и навернувшиеся слезы.
– Мой рот был хорош, когда ты признавался ей в любви, – проскулила Анна, изо всех сил стараясь не заплакать.
Она перехватила его чуть удивленный взгляд в зеркале.
– Я знаю, как будет по-русски «я тебя люблю». Я не настолько тупая, Кен.
– Ага, детка, ты прям полиглот, – ядовито усмехнулся Артур.
Он уже находился на грани срыва из-за этого милого утреннего разговора. Пальцы путались, не желая вспоминать, как легко обычно завязывается виндзорский узел.
– Давай, я помогу, – предложила Анна.
Не дожидаясь его отказа, она смело сделала шаг вперед и протянула руки. Артур шлепнул ее по пальцам чуть сильнее, чем хотел. Анна взвизгнула. Он знал, что сделал ей больно, но извиняться не собирался. Скорее, наоборот.
– Не смей прикасаться ко мне. Даже рядом не смей стоять. Меня тошнит от тебя, – заорал Артур, давая волю гневу.
Анна всхлипывала, но силы ее таяли.
– Пожалуйста, Кеннет. Я так стараюсь… Пожалуйста. Я не могу больше здесь жить. Все чужое.
– Катись домой, – хмыкнул он и добавил, – к папочке.
– Вернись со мной.
– Угу, бегу и волосы назад.
– Кен, я прошу тебя, – Анна упала на колени, рыдая.
Артур бросил воевать с галстуком и повернулся к выходу. Он был сыт по горло этой наигранной истерикой. А может, и настоящей. Но ему было все равно.
– Я тебя умоляю, – продолжала выть Анна, хватаясь за его брюки, – давай уедем. Ребенок…
Артур замер, развернулся, резко опустился на колени и зажал Анне рот рукой, не давая закончить фразу.
– Замолкни! Слышишь? Никогда! Не смей! Говорить мне об этом ребенке. Я дал тебе достаточно времени разобраться с этим дерьмом. Ты не захотела. Это твой выбор. Твой чертов ребенок. Катись к папочке, пусть он гладит тебя по волосам и говорит, что вы справитесь.
