Текст книги "Скала и Пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Пожидаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Иначе что, дорогой? Убьешь меня? – промурлыкала она, глядя на него смеющимися глазами.

– Очень привлекательная идея.

– Не сомневаюсь.

Стей провела языком по лезвию, ощутив солено кислый вкус стали, и тихо простонала.

– Посоветовала бы тебе остыть, парень, но не буду, – прошептала она, – ты невероятно прекрасен, когда бесишься.

Кен отбросил в сторону меч, сдавил рукой ее горло, прижав Старшую к дереву. Он подсознательно был готов к сопротивлению. Даже Ольга дергалась, когда он держал ее. А уж в арсенале Стейны, Кеннет был уверен, найдется пара приемов для избавления от нежеланных тактильных контактов. Но она не спешила к ним прибегнуть. И если Оля была вся напряжена, напоминала глыбу льда, пока он ее трахал, то Стей показалась ему абсолютно расслабленной. Такой спокойной, мягкой и… довольной. Кеннет убрал ладонь с ее шеи.

Но руки так и чесались. Он сам не знал, чего желает его естество: прижать посильнее сонную артерию Старшей или нащупать ее пульс в более труднодоступном месте. Кен сглотнул, понимая, что чешутся не только руки, но и рот аж саднит от желания попробовать ядовитые уста Московской ведьмы.

– Я не желаю оставаться в долгу. Что ты хочешь взамен, Стей? – проговорил он, стараясь прийти в чувства.

И Стейна словно прочитала его мысли, облизала губы, прежде чем сказать:

– Возможно немного твоего огня, Кеннет?

Он склонил голову, и их лица оказались близко-близко.

– Не боишься сгореть, Старшая?

– Боюсь разочароваться.

Кен провел пальцем по ее губам, ощутив их влажность и бархатистую мягкость. Он чертовски сильно хотел поцеловать ее, но не мог себе это позволить. Словно действительно боялся отравиться. Вместо этого он коснулся языком мочки ее уха и зашептал:

– Тебя это завело, да? Когда я трахал Ольгу у дерева, и она не смела мне противиться.

Ответом ему был сладкий стон. Кеннет прикусил ее ухо и улыбнулся самому себе. Он прекрасно знал, как действует на девиц, но осознание, что такое же влияние имеет и на Стейну, завело его невероятно сильно. Задрав ее юбку, Кен смело провел рукой по внутренней стороне бедра Старшей. И сам застонал, почувствовав на пальцах влагу возбуждения.

Стейна вскрикнула и прикрыла глаза, но Кену это не понравилось.

– Смотри на меня, – потребовал он. – Ты же этого хотела. Хотела быть на ее месте? Все хотят.

– Самовлюбленный питерский говнюк, – выплюнула Стейна, но глаза открыла.

Кеннет довольно засмеялся. Он водил пальцем вокруг ее клитора, едва касаясь, дразня и наслаждаясь прерывистым дыханием Старшей. Его рука просила больше, но он изо вех сил тянул удовольствие за хвост. Не каждый день он ТАК нагибал Москву.

И вдруг стало совершенно неважно, что Ястребы проиграли битву, что его отношения с Ольгой разваливаются на куски, и что он опять проштрафился перед Эриком. Значение имела лишь горячая влага на его руке и плоть, пульсирующая под пальцем, и стоны вперемешку с ругательствами, сыпавшие изо рта Стейны.

– Хочу тебя поцеловать, – зашептал Кен, почти касаясь ее губ своими.

– Не надо хотеть, просто целуй, – простонала Стейна, задыхаясь от приближающегося оргазма.

Кеннет провел языком по ее щеке, снова куснул за ухо.

– Неееет, – протянул он.

– Почему?

– Потому что ты хочешь этого даже сильнее, чем я.

Стейна ничего не смогла ему возразить, потому что Кен надавил сильнее, заставляя ее кончить. Он ввел в нее два пальца, продолжая теребить клитор большим.

– Давай, Стей. Еще, – потребовал он, жестко трахая ее рукой.

И она вздрагивала, вцепившись в его плечи, двигая бедрами вперед, чтобы он мог проникнуть глубже, чтобы удовольствие стало еще ярче.

Кен был уверен, что она будет материться, кончая, обзывать его, но Стейна лишь звонко вскрикивала, и эти звуки были лучшей музыкой для его ушей.

А потом она аккуратно, но твердо отвела его руку в сторону, поправила платье и улыбнулась.

– В расчете, Кеннет, – проговорила Стейна и пошла к лагерю.

Кен рассеянно потирал пальцы друг об друга, пока они не высохли на ветру.

5 часть

Я отчаянно учусь лицемерить,

Да уроки пропадают без толку…

– Во дела, – хихикнула Нори. – Так ты хотел Наташку с малолетства?

– Нет, с чего ты взяла? – отмахнулся Артур, но сам вдруг понял, что девчонка права.

– С того, что ты – больной идиот. В твоем стиле хотеть бывшую телку родного дяди и ревновать ее же к московским соплякам. Пипец, Артур, ты хоть понимаешь, что твоя вражда с Беном – это банальное желание доказать Стейне, что ты лучше? Наташа любит Гришку, поэтому он тебя и бесит сильнее, чем остальные Волки.

– Не пори чушь, – огрызнулся он, полагая, что и этот спор проиграет, если будет оправдываться, но все же сказал: – Я не ревную Стей. Вообще, ревность – это бред. Тем более к Бену. Просто…

– Просто?

– Просто на Севере она – моя.

– Она сама-то в курсе? – Нори снова хихикнула.

– Мне насрать. Я сказал.

– А, ну если ты сказал… – издевалась девушка, посмеиваясь. – Еще Тони скажи. Он, видимо, совсем не в курсе.

– Уже в курсе, – рявкнул Савицкий. – Сказал и ему. Даже показал.

Нори сощурилась.

– Когда?

– В первый же день, как вернулся.

– Господи, – только и простонала девушка. – На концерте?

– Да.

– Значит, он из-за тебя вышел из темы?

– Откуда ты все знаешь, мелкая? Год ведь не была на Севере.

– Хелл писала. Мы иногда… эм… болтаем.

– С Хелл? – не поверил Артур. – Ты же ее не выносишь.

– Это было давно. Жаль Тони. Он мне нравился, – вздохнула Нори. – Ну, насколько может нравиться московское отрепье.

– Слабак он, – фыркнул Артур.

– Стейна не связывается со слабаками.

– Как ты хорошо ее знаешь, Нор.

– Я видела их, Кен. Стейну и Тони. Он, может, не самый отважный парень на планете, но Стейна сделала из него воина. Только вот, видимо, любовника так и не смогла. А может, и смогла, но тут опять появился ты.

Артур сжал губы, чтобы не заорать на Нори матом. Но она словно не замечала, что опять доводит его до бешенства, продолжала рассуждать вслух.

– Тони, конечно, и с Наташей едва держался, а тут еще твоя лучезарная персона. Разумеется, он не потянул вас обоих. Извращенцы со стажем, а у парня тонкая душевная организация. Что ты сделал, Кен? Она ведь послала тебя тогда, на концерте. Я видела. Как ты вообще посмел снова к ней приблизиться после этих кровавых кувырканий под деревом?

Артур сглотнул, повторив, как мантру:

– Она моя. На Севере – она моя.

Но Нори никак не могла успокоиться.

– Твоя на Севере? А ты сам чей? Принадлежность всегда работает в обе стороны, если только это не рабство. Стейна уж точно не твоя рабыня, Кеннет.

– Ты не понимаешь, Нор.

– Точно. Не для средних умов.

– Это все слишком сложно, но проще, чем кажется. Стей – моя, всегда была моей, но ее это бесит. Она хочет контролировать, доминировать, руководить мной, играть. Только я – не один из ее смазливых волчат, я не подчиняюсь ее воле. Ее это заводит и бесит одновременно. И даже когда она пыжится, пытаясь казаться крутой и независимой, она все равно – моя.

– Артур, милый, мне кажется, или ты сейчас сам себе врешь?

***-

Что думаешь, ветер,

Паря над горами,

Свистя в седых скалах?

Ко мне прикоснись!

– Бен, – сердито проговорила Стейна, хватая воина за рукав. – Хватит.

Он ничего не ответил, лишь проводил глазами удаляющуюся спину Ястреба. Если бы взгляды убивали, то Кеннет уже давно валялся бы мертвым. Но Бену так не повезло. Даже достойно ответить на очередную серию насмешек ему не дали. Он бы, конечно, проигнорировал приказ любого Старшего. Но вот Стейне перечить не мог. Вернее, не хотел.

– Успокойся, ради всего святого, – пела сладким голосом Старшая, не держа его более, а ласково поглаживая по руке. – Он ведь специально провоцирует тебя.

– Знаю, – выплюнул Бенедикт, ища последние резервы на складе терпения, который был почти пуст.

– Пойдем отсюда. Хватит с тебя праздника, – резюмировала Стей, утягивая Бена к лагерю.

Он послушался, но мысль о том, чтобы вернуться, не давала ему покоя. Бенедикт планировал симулировать спокойствие, отсидеться пол часика в палатке, а потом снова пойти на пир. Только теперь бы он старался не попасться Стей на глаза.

Но все его коварные планы пошли прахом, когда воин понял, что Старшая ведет его не к палатке, а в свой шатер.

– Посиди у меня. Успокойся, – велела она. – Хочешь выпить?

– Не откажусь, – пожал плечами Бен.

Стей достала фляжку, плеснула в крошечные стальные стаканчики что-то ароматное и крепкое. Бен опрокинул шот и чуть поморщился.

– Егермейстер? – уточнил он.

– Именно, – улыбнулась Старшая, смакуя в несколько глотков.

– Спасибо. Я пошел.

– Бен…

Она коснулась его прохладных пальцев своими теплыми, мягкими.

– Не спеши.

Стейна нежно поглаживала его ладонь, пробуждая какие-то новые, странные, но приятные чувства.

– Наташ, я в твоем шатре… Слухи пойдут.

– Пф! – только и фыркнула она. – Твое состояние важнее каких-то слухов. Тем более, они давно уже ходят.

– Тем более, не стоит усугублять.

– Тшшш, – прошелестела она, почти касаясь его губ своими.

Бен сам подался вперед и поцеловал ее. Сначала едва коснувшись, осторожно. Словно проверял, правильно ли понял. Дрогнувшие в улыбке губы без слов сказали – правильно.

– Стей, надо ли? – спросил он, все еще колеблясь, но уже вибрируя от предвкушения и обострившегося голода.

– Как давно ты был с женщиной?

– Ты сейчас как врач интересуешься? – хохотнул Бен.

– Как друг, – улыбнулась Старшая, водя носом по его щеке, мимолетно целуя в шею.

– Несколько месяцев, – честно признался Бен.

– Плохо. И это я тебе уже как врач говорю.

Она расцеловала его лицо, снова вернулась к губам, прося с поцелуем:

– Останься со мной, Бен. Ты нужен мне сейчас.

Бенедикт застонал, увидев, как она расстегивает платье, оголяя сочные груди. Удивительно, но возбуждение не затмило его разум. Наоборот, он вдруг понял, почему Стейна спустя столько лет проявила инициативу.

– Полагаешь, если я останусь с тобой, то не убью Кена? – спросил Бен, ибо привык быть прямым с ней.

– Полагаю, нам будет хорошо, – а Стейна, напротив, привыкла увиливать.

– Каждый раз будешь соблазнять меня? – не унимался Волк.

– Возможно. Но для разнообразия можешь и сам проявить инициативу.

– Ну спасибо, что разрешила. Я учту.

– Учти, милый.

Бен прижал ее к себе, отдаваясь женщине, которой всецело доверял. Это не было странно или неловко, что частенько приходилось испытывать с другими. Это не было феерично, взрывоопасно, но все же более чем удовлетворительно.

И эффективно. Как бы не ерничал Бен, а Стейна действительно стала его лекарством от гнева и ярости. Она тушила его огонь на любой стадии, но чаще успевала предотвратить вспышку.

За спиной, конечно, шептались. Но Старшая уже давно не оказывала Бену никакой протекции, поэтому разговоры касались лишь ее слабой на передок женской натуры.

– Я уеду, Наташ, – проговорил Бен, рассеянно гладя плечо Старшей.

– Что? Куда? – она аж приподнялась.

Бен не мог не отметить, как красиво упали на грудь волнистые волосы цвета пшеницы. Он провел по ним рукой, понимая, что уже скучает по странному, но такому сладкому спокойствию, которое всегда растекалось теплом по его сердцу после секса с бывшим куратором.

– Норвегия. Тор открыл филиал. Там проблемы. Я нужен, – кратко отчитался Бен.

– Я все улажу с Тором. Не нужно тебе никуда уезжать, так справитесь.

– Справимся, – кивнул Бен. – И Тор так думает, но я хочу уехать.

– Почему?

– Мне нужен отпуск. Я больше так не могу. Ганс. Кеннет. Ты. Слишком много. Даже в бою не могу отключиться, Наташ. Еще немного, и я просто сломаю строй, забью на все приказы и поломлюсь сносить башку этому…

– Бен, – перебила его Стейна, – сколько можно? Ганс умер. Это был несчастный случай. Нельзя все вешать на Кеннета. Отпусти.

– Я не могу, Наташ. Это сильнее меня. Прости.

Она подтянула колени к груди, понимая, что он не изменит решения.

– Не извиняйся. Я-то тут причем?

– Ты знаешь, что при многом. Все это, – Бен обвел взглядом шатер, – твой благотворительный успокаивающий секс работал… до поры.

Она зыркнула на него испепеляющим взглядом и уже приготовилась возмутиться, но Бен притянул ее к себе и тихо засмеялся.

– Спрячь клыки, Волчица. Это было классно, правда. Я благодарен.

– Благодарен он, – фыркнула Стей.

– Мне хорошо с тобой. Ты… ты же знаешь, что дорога мне. Как никто другой.

– Знаю, – она откинула голову ему на грудь, прикрыла глаза. – Я буду скучать.

– Я тоже, Стей. Я тоже.

* * *

Его походка быстра, его движенья просты.

Он укрощает ветра, он ловит их за хвосты.

– Опаздываю, черт, – ругался Артур, запихивая в рот остатки сэндвича, запивая кофе, натягивая в то же время рубашку и перебирая документы, часть которых запихнул в портфель.

– Эрик тебе вставит. Он не выносит опозданий, – хихикала Стей.

– Уж мне-то не рассказывай.

– Смысл торопиться, если уже опоздал?

Стейна крутнулась на высоком барном стуле и вздернула брови, намекая.

– Не искушай меня, – рыкнул Артур, злясь на свой неугомонный член, который тут же среагировал на ее соблазнительный вид.

Она была лишь в трусиках и его рубашке, которую не потрудилась застегнуть. А распушенные волосы и лукавые глаза приглашали, завлекали. В конце концов, он действительно опоздал. Какая разница – плюс-минус пятнадцать минут.

Стей хихикала и вырывалась, визжа, как девчонка, пока Артур сгребал ее со стула и тащил до дивана. Он не потрудился снять с нее рубашку, но разодрал трусики, чем разозлил Стейну до чертиков.

– Ты чертов питерский придурок, это последние, – ругалась она между стонами.

– Без белья ты мне нравишься больше, – ответствовал Артур, мрачно ухмыляясь. – Запрещаю трусики в моем доме.

– Командир, мать твою.

Он уложился в четверть часа, даже оставив себе пару минут, чтобы доесть и как следует завязать галстук.

– Мне опять нужно в душ, – пожаловалась Наташа с дивана, наблюдая, как он затягивает петлю перед зеркалом.

– Иди, – милостиво позволил Артур.

– Может, я быстренько оденусь, и ты добросишь меня до центра? В гостинице…

– Что у тебя там в гостинице, Стей? Вагон трусов? Нафига они? – снова начал раздражаться он.

– Туда точно не нагрянет Ольга.

– Она и сюда не нагрянет.

– Откуда такая уверенность?

– Разок застукала меня с Нори, больше не приезжает без звонка. Личное пространство, знаешь ли. Свободные отношения. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Нори? – приподняла бровь Старшая. – Повариха ваша что ли?

– Она самая.

– Ты такой блядун, Кини, – беззлобно и снова хихикая, поддела Стей.

– Такой, такой, – покивал Савицкий.

Он обошел диван, навис над обнажённой Старшей. Чувствуя, что заводится от запаха ее пота, перемешанного с его собственной спермой, проговорил:

– Хочу, чтобы ты была здесь, когда я вернусь. Хочу, чтобы ты была здесь всю неделю.

– Звучит, как приказ.

– Потому что это именно он.

– Я не подчиняюсь твоим приказам, Командир.

– Это тебе не Москва, Старшая. Даже не Север. Тут мои приказы – закон.

– Еще хоть слово в этом тоне, и ты опоздаешь на долбанную вечность.

Артур хмыкнул, ущипнул ее за сосок и отпрянул, напоминая:

– Ты в душ собиралась.

Она встала и отправилась по коридору вглубь квартиры, эффектно скидывая по дороге рубашку.

– Ведьма, – буркнул Артур, предвкушая горячую неделю.

Он уже надел пиджак и собирался выходить, когда услышал, как хлопнула дверь. Ключи от квартиры были только у Ольги и…

– Ебать, Артур, ты все еще дома. Почему я, мать твою, не удивлен, – рычал Эрик, проходя по-хозяйски в гостиную. – Где заключение по Силашину? Я же просил не уносить из офиса.

– Позвонить не мог? – огрызнулся в ответ Артур.

– Мне через час нужно быть в суде с этими бумажками, а тебя хрен дождешься. И судя по тому, что документы валяются на диване рядом с мокрым полотенцем и чертовыми дранымии трусами с кружавчиками…

– Блин, Эрик! – Артур собрался заявить о своем праве на приватную личную жизнь, но не успел.

– Кини, малыш, ты еще тут? Где полотенце чистое взять? – пропела Стей, возвращаясь в гостиную и не сразу замечая наличие в доме сразу двух Савицких. – О, Эрик… ээээ, привет.

– Стей? – Эрик едва не подавился именем, увидев ее обнаженную.

– Полотенце, – подсказал Артур, и дядя бросил его Стейне.

Отдавая дань приличиям, московская гостья прикрылась, хотя не испытывала неловкости. В конце концов, чего Эрик тут не видел?

– Не ругай парня за опоздание. Это моя вина, – призналась Стейна и снова обратилась к Артуру: – Чистое полотенце? Это все мокрое.

– Спальня, верхний ящик в шкафу.

– Спасибо.

Стей улыбнулась и отправилась на поиски.

Эрик так и стоял с документами в руках и отсутствующе шокированным выражением лица.

– Дай угадаю, у тебя опять нет слов? – предположил Артур.

– Ни единого, – подтвердил дядя.

Эрик моргнул, сунул бумаги в портфель и направился к выходу, бросив уже у двери:

– Даже для тебя, Артур, – это слишком.

* * *

Только взгляды твои прожигали насквозь,

Предваряя известный финал;

Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,

Ты не слышал, а я – не сказал…

– Ты чертовски красива. Знаешь об этом?

– Знаю, конечно, – засмеялась Наташа, склоняясь, чтобы наградить Артура за любезность поцелуем.

Ее длинные соломенные волосы упали вперед, скрывая лица любовников полупрозрачной завесой.

– Прости, что так вышло с Нори. Я, правда, не знал…

Стей приложила пальцы к его губам, не давая договорить.

– Тшшш, я видела, малыш. Все в порядке.

– Ты специально намекнула на секс втроем? Чтобы позлить девчонку?

Наташа неопределенно покачала головой, поерзав попкой по его паху.

– Чтобы позлить девчонку, чтобы раззадорить парнишку… Ты же любишь такие игры.

– Хм… А ты?

– Возможно.

– Серьезно, Стей! Если бы Нори согласилась?

– Возможно.

– Ого…

Кен положил ладони на ее бедра, поощряя двигаться жестче, быстрее.

Он снова возбуждался, хотя уже трижды кончил. Казалось, со Стейной переставали действовать все физиологические законы. Он хотел ее до безумия. И сейчас пытался насытиться впрок, зная, что они не скоро увидятся. Зная, что придется испортить даже сладчайший прощальный секс.

Стейна прогнулась, откинула голову назад, тихо постанывая, пока он наполнял ее. Она раскачивалась с довольной улыбкой, ублажая и взор, и член Артура. Безо всяких хитростей и изощрений, словно играючи, она сводила Кена с ума. Это было так сильно и так естественно – обладать ею здесь, принадлежать ей здесь.

На надувном матрасе, на нежнейшем хлопке простыни, чувствуя легкий аромат цветов, вина и Севера, Артур понимал, что он дома. Что он счастлив. Пусть лишь этим днем, лишь этим мгновеньем, но так всепоглощающе счастлив.

Стей склонилась, чтобы покрыть поцелуями его плечи, шею, прикусила мочку уха и зашептала:

– Трахай, кого хочешь, где хочешь, но не здесь. Приведешь сюда девку, клянусь, я убью тебя. Или ее.

Кеннет сглотнул, одновременно ошеломленный и немыслимо возбужденный ее словами.

– Черт, Стей, ты смеешь мне угрожать? Ставить условия? Пока я трахаю тебя? Серьезно?

– А разве ты меня трахаешь? – поинтересовалась она.

Артур подавился возмущением, потому что Стейна резко выпрямилась, приподнялась и с силой опустилась. Она упиралась ладонями ему в грудь, яростно двигая бедрами, врезаясь в него с характерными хлопающими звуками.

Кен заскулил от ощущений, которые усилились в сотню раз из-за ее движений и слов. Он лишь на мгновение мысленно возмутился, но тут же отпустил свою ярость, понимая, что она права. Здесь и сейчас он принадлежал ей, только ей. И она была вся его.

– Ты мой. Мой? Скажи это, – потребовала Наташа, зависнув над ним в мучительной паузе.

– Твой, – выдохнул Кеннет, посылая бедра вверх, чтобы наконец продолжить. Несколько секунд заминки были словно вечность в муках.

Стей прикрыла глаза, а потом развернулась так, что оказалась к нему спиной. Кен мгновенно среагировал на ее знак, встал на колени, пристраиваясь сзади. Он намотал на кулак Наташины волосы и бесцеремонно дернул, заставляя ее подняться и прижаться спиной к его груди.

– А ты моя, Стей. Вся моя.

– Твоя, – не спорила она.

Кен с блаженным стоном присосался к ее шее, полностью растворяясь в радости принадлежности и обладания одновременно. Ему было невероятно легко и сладко. Возможно, потому что мозги отключились, отдав власть инстинктам. Возможно, потому что это было правильно. Это было правдой. Оргазм не был подобен взрыву или землетрясению, но он был долгим. Очень неожиданно долгим. И не горячим, обжигающим, а теплым, очень комфортным. Словно Кен обрел дом, которого у него никогда не было.

Стейна долго лежала на животе без движения, чувствуя рядом жар мужского тела. Лишь спустя какое-то время она решилась открыть глаза. Ее взгляд сразу упал на маленький букетик лесных цветов. Она улыбнулась, протянув к нему руку, перевернулась на бок. Отрывая по одному цветочку, она бросала их в лицо Артуру. А он посмеивался, чуть морщась.

– Тебе не нравятся цветы?

– Очень нравятся.

– За что же ты их убиваешь?

– Они уже умерли, когда ты их сорвал.

– Но можно же было их засушить.

Теперь пришел черед Наташи смеяться.

– Ты меня с Ольгой путаешь. Мне не нужны символы, чтобы помнить.

– Это одновременно оскорбительно и лестно.

Она крутила в пальцах последний оставшийся от букета василек, а потом вставила его в волосы. Кеннет протянул руку, но так и не коснулся ее.

– Стей, я женюсь, – проговорил он, внимательно глядя ей в глаза.

– Сочувствую твоей жене, – ответствовала Наташа, никак не проявив недовольства.

– Ты не возражаешь?

– А должна?

Кен не нашел, что на это сказать.

– Скоро? – спросила его Стей.

– Зимой-весной.

– Не по залету, надеюсь?

– Нет.

Его аж передернуло от такой версии.

– И то хорошо. Норвежка?

– Да.

– Хорошенькая?

– Очень.

– Зачем?

– Так нужно.

– Кому?

Артур долго думал, но все же… соврал.

– Мне.

– Что ж. Поздравляю.

Он поморщился. Наташа села, потянулась к платью и бросила, словно между прочим:

– Времени уже много. Тебе пора.

– Не терпится избавиться от меня?

– Угадал, – подмигнула Старшая.

Она оделась и вышла из хижины. Обняв себя руками за плечи, Наташа смотрела на лес, изо всех сил стараясь впитать и запомнить запах украденного счастья, чувство истомы в залюбленном до слабости теле и игнорировать едкую горечь, которая жгла ее сердце. И словно сам собой рождался мотив. Она тихо мурлыкала его себе под нос, когда появился Кен и обнял ее сзади.

– Что это за песня? Твоя?

– Да.

– Я не слышал.

– Я не пела.

– Спой сейчас.

И в мотив стали вплетаться слова:

– Я в лесах наберу слова,

Я огонь напою вином.

Под серпом как волна – трава,

Я разбавлю надежду сном.

Тебя творить -

три года не говорить.

– А дальше? – спросил Кен, когда она замолчала.

Наташа пожала плечами и сказала:

– Иди.

Она услышала за спиной тяжелый вдох.

– Не любишь ты со мной прощаться, Стей.

– Не умею. Иди, Кеннет.

Он ушел, не оборачиваясь. А Стейна провожала его спину глазами, напевая:

– Сердце сварено в молоке,

Лист крапивы – в глазах костер.

Лунный свет на твоей руке,

На рубашке – красный узор.

На рубашке – красный петух,

А и мне ли жалеть огня?

Как захватит от дыма дух,

Как светло улыбнется князь!

Тебя ворожить -

Босой по углям ходить.

Тебя целовать -

Под пеплом звезды считать*.

* Мельница – Огонь.