Текст книги "Непокорный талисман (СИ)"

Автор книги: Ольга Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Пробираться по улицам, запруженным народом, оказалось непросто. Но затем они просто отдались течению человеческой реки, которая, буквально, вынесла их на обширную территорию между внешней и второй внутренней стенами города.

Каменец-Задольский насчитывал тысячелетнюю историю. Когда-то это было довольно скромное поселение с замком сеньора и несколькими десятками домиков и лавок, окруженное крепкой каменной оградой со сторожевыми башенками. Постепенно снаружи к ней прилепились новые строения – жилища людей, согнанных со своих земель набегами степняков. И новое защитное кольцо, опоясало разросшийся город.

В последующие столетия с ростом амбиций Полуденного Султаната, тянувшего жадные руки даже к рубежам дальних стран, и активностью кочевников, объединявшихся под руководством сильных вождей, войны и кровавые пограничные стычки привлекли в Каменец-Задольский тысячи новых жителей. И новая крепстная стена вобрала в себя даже часть гористой, поросшей лесом местности, которую тоже отвоевывали у природы вновь прибывшие.

Вот так и получилось, что пещера Вечного Старца Аникея оказалась внутри городской черты. Впрочем, святой человек по-прежнему жил затворником, практически, не показываясь на глаза людям. По слухам ему минуло уже триста лет и был он хранителем великой реликвии – меча Светлого Ратника. Горожане приносили ему еду и питье, оставляли неподалеку от пещеры, но не осмеливались тревожить покой Старца. Никто не видел, когда он выходил из своего добровольного заточения.

Но на сей раз возбужденное человеческое море затопило все окрест священной пещеры. В обычно тихом уголке города, среди гряды холмов, поросших кустарником, на сей раз царили гомон и гвалт.

Леопольдо, невзирая на тучность, отличающийся необыкновенной ловкостью, сумел пробраться сквозь густую толпу почти к самой пещере. Следом за толстяком, каким-то непостижимым образом разрезавшим человеческую массу своим увесистым брюхом, в первые ряды зрителей просочился и Питер.

Внезапно крики стихли, толпа раздалась, образуя коридор. Показался конный отряд. Рыбак ахнул, почти инстинктивно прикрыв ладонью рот. Он сдержал рвущийся крик, сознавая, насколько опасны слова, грозившие сорваться с его языка, и даже отступил за спину Леопольдо, чтобы даже случайно его не смог узнать стройный юноша, восседавший на породистом белом скакуне.

Вскинув руку, Гош поприветствовал народ. Ликующий крик вознесся над толпой и стих, повинуясь повелительному жесту молодого человека. Этот красивый юнец обладал какой-то поразительной уверенностью и природным умением воздействовать на людей, подчинявшихся не только жестам тонкой кисти с длинными пальцами, но даже, казалось, движению прямых, словно нарисванных, бровей над глазами цвета меда.

И вновь разнесся одновременный многолюдный вздох. В отверстии пещеры возникла иссохшаяся фигура. Волна белых волос струилась по плечам Старца до самой земли, борода спускалась ниже колен. Ветхое одеяние было на удивление чистым. Иссохшаяся рука cжимала деревянный посох, на котором распустились зеленые листья.

Как только Аникей вышел из пещеры, сверкнула молния, и раздался оглушительный грохот. На глазах изумленных зрителей холм, в котором чернел зев входа в жилище отшельника, раскололся. Земля осыпалась неестественно ровным полукругом. Посредине него на небольшом возвышении лежал меч. Он казался совсем простым, но выглянувшее из облаков солнце скользнуло лучом по его лезвию, и оно засияло ослепительным светом.

Взгляды Старца и юноши встретились. С минуту они внимательно смотрели друг на друга, затем Аникей отступил в сторону. Гош решительно направился вперед. Последний шаг отчего-то дался ему с трудом. Возникло ощущение тугой завесы на подступе к серому выщербленному веками камню. Юношу пробрал озноб, но он преодолел препону, коснулся рукояти… Толпа вскрикнула. Высокую гибкую фигуру молодого человека охватил ореол невыносимо яркого пламени, рассыпвшегося мириадом сверкающих искорок.

Гош взмахнул мечом и засмеялся. Следом за ним облегчение и счастье затопило сердца окруживших его людей. Возликовал и Питер, до сего момента не веривший своим глазам. Да, маленький приемыш его соседей, воистину оказался отмеченным перстом судьбы.

… За несколько лиг до бурлящего Каменец-Задольска на пустынной дороге возник небольшой пыльный смерч. В его кружении проступила серебристая завеса. Из нее вышел худощавый мужчина, несший на руках мальчика, высокий русоволосый молодец с рыжеватой бородой и очень бледный и очень красивый юноша, оглядевшийся вокруг растерянно и беспокойно.

Внезапно Зоар остановился и в изнеможжении опустился на землю. Лицо его стало отстраненным, взгляд расфокусированным. Влас удержал рванувшегося к факиру Алексиса:

– Погоди! У него Видение!..

Волшебник обмяк, глаза его обрели осмысленное выражение:

– Удивительно! – Зоар выглядел изумленным, – свершилось! Меч Светлого Ратника Ролана обрел законного владельца.

– Но этого не может быть! – закричал Алексис. – Меч может взять лишь законный наследник Хрустального Трона!

– Верно, это спутало карты, изменило наше представление о том, как нужно трактовать древние и недавние предсказания. Возможно, надвигающийся хаос нарушил прежде царившую целостность нашего мира, – факир не столько отвечал царевичу, сколько размышлял вслух. Помолчав, он добавил, медленно роняя слова. – Однако, прежде всего, согласно легендам, Завладевшему Мечом суждено стать великим воином. Ему предстоит великая миссия и дорога приведет его в неведомые всем нам дали. В любом случае, и тебя, царевич, ждет Светлый Град. Мне все же представляется, что Хрустальный Трон предназначен именно тебе, Алексис. Но сейчас я не в силах разглядеть будущее Светлоземья. В переплетении Вероятностей слишлком много фигур. А в центре его сияет звезда Талисмана.

– Талисман сейчас в руках Рилана, – удрученно промолвил юноша.

Но Зоар отрицательно качнул головой:

– Талисман – не игрушка, не вещь, он полон жизни, эмоций, желаний и стремлений. Но в то же время частица его может быть заключена в предмете, растении, животном или птице, которых он наделяет душой и волей.

Царевич растерянно потер виски:

– Если ты, чародей, абсолютно ничего не можешь рассмотреть в грядущем, то, возможно, тебе открыта картина всего сущего в настоящем?

– Я вижу мир разделенным на две неравные части. Большая часть уже затянута тьмою. И только яркая звездочка и несколько крохотных огоньков разгоняют мрак. Мне хочется верить, что в этих искорках отражаемся и мы с тобою и Власом. Нам нужно идти вперед, Алексис. Думай не только о Хрустальном Троне. Опасность нависла над всем Мирозданием.

ГЛАВА 27. ПОДРУЖКА СВЕТОЗАРА

Не каждому дано видеть переплетение нитей Пространства-Времени, судеб Мироздания и порожденных им существ. Мало кому открываются пути, ведущие в прошлое-будущее и параллельное время. Чудесные воды озерной глади Блисмерса отзываются на призыв далеко не всякого. И удержать видение очень даже непросто. У Одесто пока что изображение Всемирья держалась недолго. Легкая рябь пробежала по поверхности озера. И вот оно уже просто ровный аметистовый овал в обрамлении белых гор. Прозрачная ровная поверхность извечных вод отражала сиреневое небо и расстроенную физиономию маленького эла.

– Все слишком запутано, подумал Одесто, – может это потому, что жадная сущность Охило проела множество дыр в пространство-временном континиуме?

Он всей своей мохнатой шкуркой ощущал диспропорцию, покорежившую прежнюю гармонию Вселенной. А его живой и деятельный ум подмечал несуразицы и сбои ритмов происходящего. В картине, которую он только что видел, то там, то сям следовало что-то переделать, а порою и полностью изменить.

– Ах, если бы это была живопись, – грустно размышлял эл. – Я запросто мог бы многое исправить: штрих, мазок, точки, и все в порядке. Все стало бы на свои места, а так… О Вселенная! И люди, и демоны, и эта прожорливая глотка Охило, – они ведь попросту не ведают, что творят! – Одесто задумчиво почесал голову, – кажется, один лишь Талисман чувствует то же, что и я, но ему мешает излишняя эмоциональность. Мечется в поисках выхода из этого тупика. Поэтому и норовит разорвать путы и запреты. Непокорный Талисман у нас сейчас, однако.

………………………………………………………………………………………

Петримус тоже ощущал растерянность. Он уже отчаялся понять логику коварного демона. Обладая незначительными колдовскими способностями, Петримус, тем не менее, был наделен определенным нюхом и поэтому нутром чуял некий подвох. Слишком много недомолвок сквозило в речах чудовища, являвшегося на его призыв. Мелкий интриган интуитивно ощущал обман, но его ограниченному мышлению не дано было постичь цели Тьмы. А посему Петримус возомнил, что все-таки сумеет перехитрить всех и вся и непременно осуществит свой собственный замысел и станет властителем Империи.

Безглазая бестелесная Тьма, пронзившая Мироздание мириадами своих незримых, но всепроникающих щупалец, равнодушно наблюдала и за маленькой спесивой козявкой, и за лопающимся от нелепого самомнения демоном. С интересом взирала она лишь на чавкающую тварь, поглощающую все сущее, дабы в ближайшие фили пространства-времени, раздувшись до запределья макро-минимума, наконец, спариться со своей Владычицей и в ограстическом экстазе вместе с нею поглотить абсолютно все, именуемое Жизнью и Разумом.

Тьма разрушала все, к чему присасывалась слишком сильно, ибо ее целью, сутью, смыслом являлся Хаос. Посему при всей индифферентности для того, чтобы ускорить Энтропию и заполонить собою Всемирье, она направляла и исправляла действия тех, кто отдался ее власти. Но сама по себе эта мелюзга не имела ровно никакого значения. Исполнив свое предназначение, людишки годились разве что на слом. Корежа творения Жизни, Тьма испытывала нечто подобное удовольствию.

Мрачными дырами глаз кота и филина глядела она на происходящее в жалкой хижине колдуна.

На углах пентаграмы оплывал воск красных и черных свечей. Пламя чадило, издавая мерзкую вонь. Высохшая рука, начертавшая опасный геометрический символ, в какой-то момент дрогнула. Линия в одном месте прервалась. Однако подслеповатые глаза колдуна, слезившиеся от разъедающего их дыма, не уловили крошечной погрешности.

В отличие от своей верховной властительницы, демон отличался эмоциональностью. Он довольно захохотал: мелкая козявка, вызывая его в очередной раз, допустила ошибку. Кровавые глаза пылали торжеством. Впочем, он не торопился выпить душу ничтожного червяка. Вместо этого сделал маленький осторожный глоток, нанес непоправимый ущерб разуму Пертримуса и гнусно хихкнул, предвкушая потеху.

Колдун же, поднявшись с колен, ошалело оглянулся вокруг и не сразу осознал, что находится в своем домишке. Ощущая на себе тяжелые пристальные взгляды кота, почти растворившегося в полутьме, и взъерошившего перья филина, Петримус безрезультатно попытался стереть кровавый поте, оставшийся на замызганных штанах после начертания пентаграммы. Тряхнул головой и внезапно на него снизошло озарение. Теперь колдун точно знал, что ему нужно делать. Перед внутренним зором его сиял Хрустальный Трон, у подножия которого валялось изувеченное тельце морской чайки.

Домашние "любимцы" все так же неотрывно следили за лихорадочными сборами чернокнижника. Сверкнула молния, ослепительная вспышка пробилась даже через щели в ставнях, почти наглухо закрытых, хотя вечер еще не наступил. Дальний раскат грома сотряс ветхую халупу. Проливной дождь забарабанил по дранке кровли. Дробный стук отзывался головной болью. Но Петримус не обращал внимания на грозные предупреждения измученного Мироздания.

С трудом завязав тесемки плаща (левая рука теперь заканчивалась ни на что не пригодной культей), он натянул шапку по самые брови. Колдун слишком спешил, а потому отбросил обычную осторожность и безбоязненно пустил самое мощное заклятие, на пределе своих сил. Взмах костяного посоха, и в хижине возник фосфорсцирующий квадрат перехода.

Далеко-далеко от сотрясавшегося в пароксизмах бури Хорлана ничто не предвещало нависшей опасности. Напротив, в детской царило то уютное затишье, которого так не хватало Рилану в его повседневной жизни. Именно затишье, а не абсолютная тишина, в гулком звоне которой так некстати всплывают ненужные воспоминания и грызущее душу чувство вины.

Здесь же нянюшки, рукодельничая переговаривались полушепотом, а царица рассматривала с царевичем прекрасные иллюстрации диковинной заморской книги, вполголоса объясняя сынишке удивительные картинки.

Ребенок прислонился к плечу матери, волнистые льняные кудри рассыпались по плечу Киры.

Император невольно залюбовался этой картиной, ему стало хорошо и покойно. Малыш ткнул пальчиком в рисунок:

– Вот! Та самая птичка, с которой я дружу!

Рилан подошел и взглянул на изображение. Над синими волнами парила подобная зигзагу молнии чайка. Он погладил светлую голову сына и осторожно спросил:

– А где живет эта твоя подружка?

Мальчик удивленно поднял на него голубые глаза:

– Везде, батюшка. Она отзывается мне в тронном зале, возле той красивой завесы с цветами. И в саду, и возле шкафчика на волчьих ножках. И здесь, в моей спаленке. А летаем вместе с нею, когда я сплю. Мы тогда отправляемся далеко-далеко туда, где живут смешные малыши, непохожие на нас. У них такие круглые глазки, небо у них сиреневое, а трава и листочки, словно матушкины аметисты. Но они добрые и тоже боятся Страшилища.

– Кого, кого? – изумленно переспросила Кира.

– Страшилища, мамочка! Оно огромное и хочет всех нас съесть. Я его тоже немножко боюсь, в Эля совсем-совсем – нет. Когда я как следует научусь ходить по сереньким тропкам, мы с ней и с малышами победим Чудище.

Кира побледнела и вскрикнула, прижала к себе ребенка. Рилан оттер капельки пота, выступившие на лбу. Он обернулся и, поймав взгляд Фредерика, кивнул ему на дверь.

В своем кабинете император от волнения принялся ходить из угла в угол, пытаясь переварить услышанное. Наконец, обернулся к верному слуге:

– Что скажешь?

Старик наклонил седую голову:

– Я уже говорил, Ваше Величество, Светозар отмечен судьбою.

Рилан внезапно вспылил:

– Глупости! Мне кажется, на него странным образом действует привезенная из Замка На Утесе завеса. На замок этот пала кара божья. Тогда посланный за Элис отряд нашел лишь трупы погибших обитателей. Воины привезли кое-что из уцелевшего ценного имущества, в том числе и эту завесу. Уже тогда я опасался проклятия, лежавшего на творении погибших женщин, но поддался уговорам и позволил повесить его в тронном зале…

– Однако же царевич именно тогда пошел на поправку, а злодей Симорин избегал приближаться к этой ткани, – тихо заметил верный слуга. – Напомню Вам и о том, что возглавлявший отряд Накир оказался прислужником колдуна. Возможно, не стоит принимать на веру его доклад о произошедшем. Кстати, все воины, сопровождавшие его, были затем отправлены на границу с владениями Солнцеликого. Недавно я проверил, что с ними сейчас. Получил донесение: в живых не осталось никого. Причем далеко не все пали в приграничных стычках. Многие скончались от желудочных колик.

Император тяжело опустился в кресло. Тревога за сына путала его мысли. Он хрипло спросил:

– Но почему Элис снится ребенку? И что означают видения о жутком Страшилище? Пожалуй, я действительно никуда не годный правитель, потому что не желаю своему сыну судьбы героя, павшего в боях за Отчизну. Хочу, чтобы он жил, был здоров и счастлив…

– К сожалению, мы не властны над своей долей, Государь. И даже провидцам, заглядывающим в будущее, как правило, не дано видеть то, что суждено им самим и их близким. Будем верить, что Светозар не только совершит подвиги, но и проживет долгую счастливую жизнь.

Рилан поднял лицо, залитое слезами:

– Это расплата за мои прегрешения…

Фердинанд не успел ответить ему. В коридоре послышался шум. Громкие крики сменились звоном оружия. Дверь личного кабинета императора сотрясли удары. Затем она распахнулась.

На лице высокого статного начальника стражи читалась растерянность. Прерывающимся голосом он сообщил, что в детской неожиданно возник сухопарый человечек. Глаза его сверкали безумием, а пальцы судорожно сжимали костяной посох, по которому бежали кровавые сполохи. Колдун схватил царевича и выбежал в переплетение коридоров дворца. При этом всех присутствующих охватило странное оцепенение, никто не мог двинуться и помешать злодею.

За спиной командира стражников возникло еще одна бледная от страха физиономия:

– Они… в малом тронном зале… Там грохот и дым…

Дейтвительно из плотно закрытых золоченных дверных створок сердцевинного зала дворца выползалии темные маслянистые отвратительно пахнувшие клочья. Рилан решительно оттолкнул ошеломленных стражников, рванул замысловатую бронзовую ручку, исчез в клубах зловонного дыма. Следом за ним в объятую мороком комнате бросилась царица.

Внезапно опаловый луч пронзил ирреальный мрак. Зигзаг крыльев с каждым взмахом все более развеивал объявшую зал тьму. Наконец все обрело четкие очертания. Изумленные очевидцы узрели мальчика стоявшего у двери в большой зал, где находился Хрустальный Трон. Раскинув руки в стороны, ребенок словно защищал проход в святая святых Светлоземья. Кира охнула и бросилась к сыну. Рилан же, стиснув кулаки, шагнул к сухонькому человечку с безумными глазами. Посох в руках колдуна еще источал слабые разряды молний. Питримус поднял его и с неожиданной силой обрушил на голову императора, затем протянул скрюченные пальцы к Светозару, с ужасом взиравшему на распростертое тело отца. И тогда словно ниоткуда вновь возник белый зигзаг крыльев. Чайка ударилась о невидимую преграду, взлетела повыше, спикировала опять, но вновь не смогла преодолеть защиту прислужника Тьмы.

Тот кривил губы в злобной усмешке, но все же невольно отступал, явно опасаясь крылатой воительницы. Шаг, еще один, еще… Спина колдуна коснулась великолепной расшитой самоцветными узорами завесы. В ту же секунду Питримус дико закричал, начал корчиться. Тело его таяло, растворялось в лучах заходящего солнца, заливавших комнату красноватым закатным светом.

Царица склонилась над мужем. Рилан шепнул: "Прости…", перевел взгляд на подошедшего сынишку, затем глаза его устремились ввысь в поисках чайки. Но птица вновь исчезла. Император вздохнул и преставился.

ГЛАВА 28. ЗЛО ВО ИМЯ ЛЮБВИ?..

Немногочисленный отряд псевдо Алексиса продвигался на удивление бысто. С каждой милей пути нетерпение Гоша возрастало. Его пробирал знакомый каждому озноб от предвкушения ожидаемого. Впереди маячило блистательное будущее.

Он фантазировал на тему предстоящей встречи с Риланом. Размышлял, получится ли вести себя ровно и доброжелательно с узурпатором, погубившим законного царя, отца Гоша. Отгонял от себя сомнения в добрых намерениях дядюшки, но все же не мог избавиться от гнетущих подозрений. Настроение портила навязчивая мысль: а что, если заманчивое предложение вернуться в столицу на самом деле – гибельная ловушка?

Пока рядом находился Реваз, в преданности которого Гош отчего-то был абсолютно уверен, юноша чувствовал себя защищенным. Гибель ржавоглазого лишила его надежной опоры и защиты.

Люди, окружавшие лжецаревича, излучали подобострастие и услужливость. Но в их верности он все же несколько сомневался. Особенно тревожился Гош за судьбу Коллет. Хрупкая, уязвимая, юная в случае неудачи своего возлюбленного она становилась слишком легкой добычей для негодяев всех мастей. А таковых в каждом войске всегда немало.

За время похода Гош вполне прилично освоил язык сердцевинной части Светлоземья. Это давалось ему с необыкновенной легкостью. Все слова, обороты речи были будто бы уже давно знакомы, нужно было лишь чуть напрячься и вспомнить позабытое. Иногда казалось, что кто-то иной, неведомый ему самому, просыпается внутри и руководит и произносимым, и действиями.

Но все же окружающее было внове. Высокое легкое, тающее в вышине небо, неяркая прелесть природы и светлокожие люди – блондины, русые, рыжие. Впрочем, Гош не очень отличался от них. Даже медовый цвет его глаз не слишком выделялся здесь, где почти не встречались кареглазые. Потому что у многих рыжеволосых случались похожие, лишь с легким оттенком зелени.

Но в небольшой опрятной деревушке за обедом у местного старосты Гоша обжег темный взор из-под низко повязанного черного плата. Смуглая кожа молодой женщины, прислуживавшей за столом, тоже напоминала о его родной южной стороне. Да и резкие черты лица с тонким ястребиным носом показались знакомыми.

Юноша был так поглощен этим странным ощущением, что не заметил настороженного взгляда, который бросила на него Коллет. От дородного степенного старосты тоже не укрылась заинтересованность "царевича". Он кашлянул, пригладил окладистую бороду и словно невзначай заметил:

– Невестка моя вдовая. Старшего сына женкой была. В южные края занесла его армейская служба. Оттуда и привез.

В голосе крестьянина слышались нотки осуждения. То ли все еще негодовал он на покойного сына, выбравшего чужеземку. То ли до сих пор смуглянку эту отвергало его сердце. То ли не понравилось, что наследник уж слишком пристально рассматривал вдовицу.

Впрочем, Гош не обратил на него никакого внимания. Отобедав, утомленная дорогой Коллет вернулась в горницу, отведенную им в качестве спальни. Лженаследник вышел на крыльцо отдать распоряжения новому командиру отряда Платону. Немолодой офицер и крутившиеся вокруг предводителя адъютанты, получив указания, отправились их выполнять. А юноша присел на ступеньку, с удовольствием вдохнул теплый весенний воздух.

Скрипнула дверь:

– Не хотите ли воды, царевич?

Гош вздрогнул, этот голос был ему хорошо знаком. Обернулся, взтретил темный взгляд, сверкавший из-под низко надвинутого траурного платка, изумленно промолвил:

– Криста? Что ты тут делаешь? Как оказалась здесь? Ах, да, вышла замуж…

За неполный год угловатая девчонка, в свое время назойливо прилепившаяся к нему, изменилась до неузнаваемости. И не только внешне. Прежде, небось, сразу же бросилась бы ему на шею, а теперь лишь сдвинула густые броси, резко выделявшиеся на пожелтевшем от бледности лице:

– Так сложилось, Гош. Ох, простите, Ваше Высочество…

– Оставь, тряхнул головой "царевич", – рассказывай, что у тебя приключилось и, как живешь теперь. Не стесняйся, если нужна помощь. Помогу, чем сумею.

Криста склонила голову набок, чем-то напомнив нахохлившуюся ворону. Скупо поведала, что один из солдат, присланных на розыски Элис, влюбился в нее. Папенька Протей вначале не хотел отдавать кровиночку чужеземцу. Но Кристе было невмоготу оставаться в родном селении (не стала пояснять, почему, а Гош уклонился от расспросов на эту тему). В общем, любящему папаше пришлось благословить молодых. Слишком уж хорошо знал он свою ненаглядную дочурку. Если что-то втемяшила в голову, спорить с ней бесполезно. Протей понимал, в случае отказа, все равно сбежит девка. И тогда точно, позору не оберешься.

Молодая пара уехала из рыбацкого поселка еще до того, как Гоша признали Алексисом. Но отчего-то, казалось, Криста вовсе не удивилась, что царевичем оказался босоногий приятель ее детства. Без особой печали поведала она и о внезапной смерти мужа, скончавшегося от желудочной колики.

Их разговор прервал Сташек, ведавший хозяйственными делами. Нужно было срочно разобраться с заготовкой провизии.

Гош, выросший среди простый людей, хорошо помнил ужасные последствия безжалостной экспроприации продуктов для армии. На его памяти воинские отряды совершали на селение рыбаков набеги почище пиратских. Поэтому "царевич" требовал честности в закупке провизии у крестьян.

Однако, юноша, никогда не распоряжавшийся даже сравнительно небольшими деньгами, получив в свое распоряжение неизмеримо большие суммы, оказался неразумно расточительным. И теперь приходилось изрядно ломать голову над тем, как потратить каждый оставшийся грош. Деньги, выделенные Риланом таяли, а до столицы еще оставалось с десяток дней пути. Воинов (мужчин, в основном, молодый и крепких) нужно было кормить, и кормить достаточно сытно.

Гош терпеть не мог эти подсчеты, бумагомарание, щелканье костяшек абака. Но выхода не было, Сташек стоял над душей, и был совершенно прав. Юноша насупился и поплеся в дом вслед за своим интендантом.

Криста проводила его долгим взглядом. Она многое рассказала ему, но умолчала о главном, о тех невыносимых для нее днях и ночах, которые последовали за бегством Элис, ее названых родителей и арестом Гоша.

Именно тогда окончательно вызрело в ней все страшное и темное, что с малолетство пустило ростки в сердце, полном зависти и недоброжелательности. Из мелкой хитрюги-обманщицы она превратилась в законченную лицемерку, которая теперь не открыла бы душу ни одному живому существу. Для Прилипалы существовал лишь один человек, которому она желала бы посвятить свою жизнь. И для того, чтобы вернуть себе Медовоглазого, Криста была готова на ВСЕ.

Девушка прекрасно отдавала себе отчет, что надеяться на человеческую помощь в подобном деле не имеет смысла. Поэтому и решила обратиться к казавшимся всемогущими силам. Тем самым силам, которыми ее, как и прочих сельских ребятишек, пугали в самом нежном возрасте.

Сказать, что она боялась тех, к кому воззвала, не сказать ничего. Ее просто трясло от ужаса даже от мыслей о тех жутких сущностях, которых пыталась призвать. Да, и не знала девка, как следует обратиться к ним. Потому как бабка Травница не стерпела даже легкого намека, сразу дала от ворот поворот, отчитала, рассердившись не на шутку, и пригрозила доложить не только тятеньке, но и сельским старейшинам.

Потому Криста до всего доходила своим собственным умишком. Рассудила, что к порождениям Тьмы дорога ведет через кровь и жертвы. Попробовала в полночь зарубить сначала кота, затем приблудного пса. Но ничего из этого не вышли. Останки сожженного кошачьего трупа бросила в речку, и – с концами. А вот пса хватился деревенский дурачок Бомзя. Привязался он к пришлой животине. Искал-искал да и нашел отрубленный хвост на погосте. В спешке позабыла его там начинающая ведьма. Снова был тяжелый разговор с Травницей.

Но остановить девчонку было уже невозможно. Как раз кочевал неподалеку цыганский табор. Приглядела себе Криста там чудного малыша, беленького, как лен, ничуть не похожего ни на развеселых конокрадов, ни на местных жителей. Только-только ходить начала эта кроха.

Как удалось его сманить, Прилипала и сама потом не могла толком припомнить. Боялась ужасно, что узнают цыганские гадалки правду, а мужики их лихие пришибут ее саму, не задумываясь. А, может, прежде еще и поглумятся над нею, как следует.

Но была она словно не в себе. Боялась, ужасы себе представляла, но отступать не желала. И даже крики истекающего кровью мальчонки не тронули ее, не предостерегли. А, как только отлетела невинная детская душа, явился к ней тот, чье имя и произносить то не следует. Протянул когтистые лапы, провел борозду на груди и вонзился изогнутый черный коготь прямо в сердце возжаждавшей Тьмы.

Сразу стало легче, расстаяли все страхи и сомнения. Демон пообещал помощь и дал ей напуствие, завлечь в свои сети одного из солдат, рыскавших по деревне. Даже если не люб, выйти за него замуж и отправиться в центр Светлоземья.

Ох и трудно пришлось Кристе! До омерзения, до дрожи доводили ласки нелюбимого парня. Как только добрались до его родного села, постаралась молодая жена избавиться от муженечка. И в этом помог ей Демон.

А теперь, когда, как и было обещано, встретила она Гоша, окончательно уверилась Прилипла в верности выбранного пути. Нужно было еще уморить рыжую девчонку, которую ее Сладкий Принц желал называть своей женкой. Впрочем, убийство для вдовушки тепрь никакой проблемы не представляло. Более того, полюбились ей страдания жертв и ощущение своего всемогущества, своей власти над жизнью и смертью иного существа.

До вечера было еще далеко. Но Коллет просто умирала от усталости. Не только тяготы пути были тому причиной. Слишком многое пришлось ей пережить в последние дни. Жрица Черной Асы с большой тревогой отпустила юную женщину из Святилища раньше, что следовало бы по ее мнению. Ужас, пережитый по возвращению в отряд, когда молодую пару встретило разбушевавшевавшееся, вышедшее из-под контроля войско, тоже не прошел даром. Коллет пыталась держать себя в руках, не показывать "наследнику" свою слабость, но получалось это не слишком правдоподобно.

Поэтому, когда она смогла, наконец, прилечь на застеленную пуховой периной лавку, то сразу же провалилась в бездонный омут сна. И благо бы обошлось без кошмаров, неотступно преследовавших ее в последнее время. Так нет, красноглазый сгусток Тьмы снова опустил ей на грудь тяжелую лапу и гнусно захохотал, приговаривая:

– Прощайся с жизнью, молодушка! Скоро-скоро Солнцеликий вытрясет из тебя душу. А я с удовольствием буду жрать ее и наслаждаться этим неимоверно долго!..

Демон тряс и теребил еще не отдохнувшее тело. Коллет с трудом разлепила тяжелые веки. Темноокая женщина в черном платки склонилась над нею:

Просыпайся! Вставай побыстрее! Нам надо спешить.

В ответ на недоуменный взгляд рыжеволосой женщина торопливо поправила сползающий на глаза черный плат:

– Жизнь твоего любимого в опасности. Только ты можешь спасти его своей любовью! – коллебания недоумевающей Коллет она истолковала по-своему, – боишься! А ведь он за тебя без раздумья нечистому продал бы душу!

– Откуда вы его знаете?

Черноглазая передернула плечом:

– Из одной деревни, росли мы вместе, как братишка с сестрою. Просто не признал он меня сразу. Я ведь замужем уже побывала. Сюда меня суженный привез, да и помер в одночасье. Знаю, что такое вдовья судьба. Ни за что тебе такой не пожелаю! Ну что, не можешь решиться? Идем, идем быстрее. Время не ждет.

Вдовица помогла все еще одурманенной сноведением и этой спешкой Коллет одеться. Она поддержала возлюбленную Гоша, когда они шли через горницу, где топилась печь.

Уже потом Коллет подумала, что люди, сидевшие там, были странно неподвижны, словно застыли посреди движения.

Ночь уже опустила темное беззвездное покрывало. Цепкая костлявая рука до боли сжала маленькую ладонь Коллет. Они шли сквозь туман. Холодная сырость не прочищала голову, а напротив делала происходящее нереальным. И опять не удивляла тяжелая мутная тишина, повисшая над деревней, не настораживало отсутствие встречных людей и животных.

Запах леса донесся будто бы издали. А затем грубые мужские руки обхватили Коллет, ее рот зажала пахнувшая дурманом тряпица. И она уже не слышала слов обращенных к ее коварной спутнице: